Текст книги "Та, кто задает вопросы"

Автор книги: Варвара Еналь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

3

«У тебя уже закончились уроки?» – написал в «Вайбер» Богдан.

«Встречаемся у ворот школы», – последовал мой ответ.

«Сходим куда-нибудь?»

«Сегодня не могу, есть одно дело».

«Какое?»

Пальцы мои уже приготовились набирать текст, но тут мимо пробежал какой-то младшеклассник и толкнул меня под руку. Рука дрогнула, и драгоценный мой «самсунг» чуть не полетел на каменный пол.

– Зараза, – буркнула я вслед бегущему пацану. – Носятся, как ненормальные, и куда только учителя ваши смотрят.

Сбоку показалась целая ватага младшеклассников, похожая на стаю диких обезьян, и я поторопилась к выходу. В раздевалке накинула на себя ветровку и выскочила в свежий весенний полдень.

Солнце заползло за облака, ветви деревьев мелко дрожали от ветра, роняя вниз белые и розовые лепестки. Богдан ждал меня у больших черных ворот школы, укрывшись от окружающих школьных шумов неизменными белыми наушниками.

– Может, все-таки в кафешку? – предложил он и сощурился.

Глаза Богдана почему-то показались темно-серыми, то ли от тени березы, под которой он стоял, то ли от набежавших облаков. Я невольно улыбнулась и легонько чмокнула его в щеку.

– Нежности? – улыбнулся в ответ он.

– Хороший сегодня день.

– Значит, кафешка?

– Нет, надо сделать одно дело.

– Какое?

– Хочу сходить в церковь.

Богдан удивленно поднял брови, глянул пристально и переспросил:

– Ты пойдешь в церковь?

– Ну да.

– Тебя не пустят. Скажут, что ведьмам вход запрещен. Ты себя видела со стороны, Мирка? Ты же чернее черта.

– А что, черти не могут верить в Бога, что ли? Имеют право. И потом, мне надо в библиотеку.

– Так в церковь или в библиотеку?

– Наш Григорий говорит, что в старой церкви есть библиотека. Хочу доклад по истории подготовить, нужна информация о нашем городе.

– А, ну ясно. Уроки, значит. Тогда я не с тобой. Мне своих уроков хватает.

– Встретимся сегодня вечером. Я забегу к тебе, ладно?

– Да, давай.

И, поправив сумку, я бодро направилась вниз по дороге. Туда, где за шоссе начинался высокий лес, а в лесу стояла церковь.

4

Бывают такие люди, которых не замечаешь. Просто не обращаешь внимания, и все. Вроде бы есть рядом человек, но он серый, молчаливый, незаметный, как тень или мышка. Вот приходит на уроки, сидит со всем классом, но от него и словечка никто не услышит.

Матвей был как раз из таких людей. Иногда мне казалось, что его отправили в школу в пять лет, и он все никак не может дорасти до своих одноклассников. Конечно, мне, самой высокой девочке в классе, легко было рассуждать на тему роста. И конечно, мальчики вырастают позже девочек, это все знают.

Но Матвей был очень уж каким-то маленьким. Худой, с торчащими лопатками и оттопыренными ушами, он казался двенадцатилеткой, случайно затесавшимся в выпускной класс. Он никогда не выходил к доске, а если его спрашивали, мямлил таким слабым, дрожащим голосом, что никто ничего не мог понять, включая учителя.

Ни разу в жизни я не видела Матвея с друзьями. Говорили, что у него нет родителей, они вроде как разбились на машине в гололед. Что живет он со своим дедушкой – оно и было видно. Носил какие-то серые рубашки и серые кофты, голову втягивал в плечи, точно черепаха, и вообще походил временами не на мальчика, а на старичка. Вот этого Матвея (даже фамилия его никак не приходила на ум) я и встретила в библиотеке.

Библиотекарша в первую очередь спросила мое имя и фамилию, после ткнула пальцем в ряды стеллажей и велела поискать там. Я какое-то время послушно рылась в стопках богословской литературы, после погрузилась в огромное количество классиков. Гоголь вместе с Пушкиным, полно Достоевского и всяких других умных и нужных книг. Но в моей-то проблеме ни Гоголь, ни Достоевский помочь не могли.

– А есть какие-то старые списки жителей города? – уже в десятый раз спросила я.

– Нет, ничего такого нет. Надо обращаться в архив, – четким и ясным голосом, тоже в десятый раз, повторила терпеливая библиотекарша.

Безнадежно углубившись в ряды стеллажей, я вдруг услышала шаги. Выглянула из-за книжного ряда – и опа! – Матвей. Шаркает ногами, тянет за собой сумку. Вид такой, будто только что проснулся и страшно удивляется этому солнечному миру. А он что тут делает? Книжки церковные, что ли, читает?

Любопытство разобрало меня, и я решила понаблюдать за серым мышонком.

Матвей дошаркал до библиотекарши и шелестящим голосом сообщил, что его зовут Матвей Левандовский и ему нужна церковная библиотека. Вот так и сказал: «Мне нужна церковная библиотека».

И библиотекарша – пожилая дама с кудряшками и в круглых очках – и не подумала советовать ему поискать на стеллажах классики и богословия. Она вдруг поднялась и махнула рукой куда-то вбок, сказав: «Проходи, конечно».

Куда это он должен пройти?

Я сама превратилась в мышку-норушку и последовала за Матвеем так тихо, что даже шнурки на конверсах не шуршали. Ступала чуть ли не на носочках и не дышала. Ага, идет в противоположную сторону, куда-то вглубь. Я – за ним, все так же тихо. Он открыл толстую деревянную дверь – старые филенки с резным узором – и скрылся где-то в темноте. И что, мне туда тоже можно?

Я шагнула за Матвеем. Дверь не скрипнула, открывшись легко и мягко, в нос ударил затхлый запах склепа, плесени и ветхой бумаги, и глазам предстала совершенно другая библиотека.

Какие-то покосившиеся стеллажи, заставленные такими древними книгами, каких я сроду не видела. Здоровенный камин с прогоревшей золой, высокие серебряные подсвечники на столе с резными ножками. И голова дракона на старой-престарой картине.

– Что ты тут делаешь, Мира? – прозвучал над головой звучный низкий голос.

Я оглянулась и охнула. Передо мной стоял Матвей, но только совсем не похожий на себя самого. Что-то с ним случилось странное, с этим серым парнишкой. Что-то сильно изменило его.

Глава четвертая. Матвей

1

Изменять внешность дед научил его еще лет в двенадцать.

– Не стоит привлекать к себе внимание, – сказал он. – А ты выглядишь слишком уж ярко.

– Почему не стоит? – удивленно поднял брови Матвей.

– Потому что есть два клана, в которые входят старинные семьи нашего города. Между этими кланами уже давно идет война. Ты рожден Матвеем Левандовским, ты – последний потомок древней фамилии и член одного из кланов. Но ты сейчас один и беззащитен, а вокруг много страшных людей, о которых тебе лучше не знать. Еще лучше вообще держаться от всего этого подальше, но у тебя не выйдет. Поэтому старайся пока быть незаметным.

– А как?

– Мы сделаем так, чтобы на тебя никто не обращал внимания. Такие штуки я умею делать, – проговорил дед и высоко поднял темные четкие брови.

Матвей глянул на себя в зеркало – зеркал в его доме было всего парочка, в ванной и в коридоре – и вздохнул. Конечно, его внешность не назовешь самой обычной, хотя бы потому, что у него разные глаза. Один – золотисто-карий, другой – темно-серый, с черным ободком вокруг зрачка и крошечными точками.

Разные глаза, слегка смуглая кожа. Крупный рот и подбородок с ямочкой. Темные волосы – густые патлы, которые Матвей стриг коротко, иначе было не прочесать и не уложить.

Был ли он симпатичным? Двенадцатилетний Матвей об этом не задумывался, но в девятнадцать уже вполне понимал, что выглядит, как… Как правнук ведьмака он выглядит, дико, страшно и невероятно привлекательно. Иногда его так и подмывало снять с запястья дедов оберег и прийти в класс таким, какой он есть на самом деле. Пусть увидят его все, и Мирослава Назаренко наконец тоже заметит мальчика с соседней парты.

Но Матвей опасался. Опасался того, что случится вскорости, опасался нарушить дедов наказ… И еще он боялся Скарбника. Он понимал, что оберег охраняет не только от внешнего мира, но и от того, кто живет в старом подвале.

Дедов оберег представлял собой кожаный шнурок с нанизанными на него черными бусинами и сушеными ягодами рябины. Между черными бусинами и рябинками кое-где был вплетен черный мелкий бисер, и все вместе они составляли загадочный узор, который довольно необычно смотрелся на руке. Никто, кроме Матвея, браслета видеть не мог, и, когда он натягивал эту странную легкую штучку, его облик для всех становился другим.

– Ты будешь как размытый дождливый день, – приговаривал дед, в первый раз затягивая кожаный шнурок на запястье внука. – Ты будешь как туман, который расползается прямо перед глазами.

Так оно и было. Никто не замечал Матвея. Никто не дразнил его, не обижал. Никто не предлагал дружбу, не задавал вопросов, не угощал чипсами. Его сторонились, и Мира всегда смотрела мимо, как будто мальчика Матвея не существовало вовсе.

Миру Матвей заметил в прошлом году, когда в очередной раз решил не переходить в следующий класс. Он знал все школьные предметы и мог бы успевать на «отлично», но не хотелось покидать уютные стены школы, оставаться одному в доме. Поступать куда-то учиться не велел дед, потому что некому тогда было бы смотреть за старым домом и кормить Скарбника.

– У тебя и так есть деньги, парень. И пока старый котяра живет в подвале, они будут всегда. Просто помни о Скарбнике, и все, – приговаривал дед.

Матвей не решался его ослушаться, поэтому два раза оставался на второй год. И вот в очередном десятом классе он увидел Миру.

Она была высокой, худой и удивительной. Как только она вошла в класс, загорелая, напряженная, с этими ее слегка раскосыми черными глазами, с этой черной подводкой, Матвей уставился на нее, как на чудо.

Ее о чем-то спросил учитель, Мира ответила – кажется, пошутила насчет новых дырочек в ухе, – и улыбнулась, показывая ряд ровных зубов. Она казалась натянутой струной, готовой вот-вот сорваться, или загадочной феей ночи, умеющей колдовать.

Матвей не мог понять, действительно ли она ему нравится или просто притягивает своей странностью. Но он чувствовал, что нашел бы общий язык с этой черной девчонкой в белых конверсах. И он ждал своего часа, долго и терпеливо ждал.

2

В старую церковную библиотеку пускали не каждого. Конечно, речь шла не о внешней, с самыми обычными книгами. Посвященные люди знали, что подразумевается под словами «старая церковная библиотека».

Книги по истории Вартовых кланов, по настоящей истории города не лежали на виду у всех и каждого. Они находились в старой комнате, которая была скрыта от посторонних глаз.

Конечно, библиотекарша по привычке всегда уточняла имя и фамилию того, кто спрашивал про церковную библиотеку, но и так все посвященные знали, что увидеть старую деревянную дверь могут только потомки тех, кто ее создавал.

И потому, когда дверь церковной библиотеки внезапно открылась и в прямоугольный квадрат света шагнула Мира, Матвей застыл. Он успел снять свой оберег, поскольку находился тут один и желал выглядеть, как на самом деле.

Браслет был торопливо засунут в карман, и в этот момент, очень некстати, появилась Мирослава. Матвей изумленно уставился на высокую гордую девчонку, после, наконец, выдавил из себя:

– Что ты тут делаешь?

– А ты что? – в свою очередь спросила Мира и подняла брови. Она разглядывала Матвея совершенно открыто и без всякого смущения.

– Что ты тут ищешь?

– Книгу. Хочу почитать. А ты что ищешь?

– Из какого ты клана? – Матвей спросил напрямик.

– Что? – Мира нахмурилась. – Мы что, играем в горцев?

И тут Матвея осенило. Догадка возникла в его в голове так быстро, словно кто-то подсказал ему ответ на вопрос.

– Ты потомок Новицких? – быстро спросил он.

– Нет. Ты же знаешь мою фамилию, ты учишься в моем классе.

– Ты… Ты знаешь, кто я? Ты видишь меня…

– Ну, ты поменялся. У тебя, оказывается, разные глаза. Черт, это смотрится как… Как будто ты колдун. И почему я раньше не замечала?

– Не знаю, – пожал плечами Матвей. Ему было интересно, каким Мира видит его сейчас.

– Ты ловко притворяешься дурачком, между прочим, – продолжила Мирослава. – У тебя это хорошо выходит. А сам проводишь время в церковной библиотеке. Ладно, давай посмотрим, что тут есть. Ты знаешь, где находятся хоть какие-то списки старейших жителей города?

– А зачем тебе? – поинтересовался Матвей, наблюдая, как бесшумно и медленно закрывается дверь в старый склеп.

– Хочу узнать фамилию своей дальней родственницы, чтобы найти ее. Она вроде бы полька. Или ее предки были поляками.

– Да, можно узнать. Как ее зовут?

– Пани Святослава. Так моя мать ее называла.

Матвей уставился на Мирославу, не веря своим ушам.

Только одну Новицкую из всех кланов называли пани Святославой, не прибавляя фамилии, – так было принято к ней обращаться. И именно ее потомка должен был найти Матвей.

– А еще что-нибудь про нее знаешь? – осторожно уточнил он.

– У нее был сын Любомир. Больше не знаю ничего.

– Этого слишком мало. Пани – это же польское обращение к женщинам, а не часть фамилии.

– Я знаю, болван.

– А по одному имени сложно найти. Святослава – довольно распространенное имя. Было лет пятьдесят назад. Давай посмотрим на всякий случай. Но вряд ли ты что-то найдешь.

Фамилия у Миры была Назаренко. К кланам Варты она не имела никакого отношения. Если бы Мира что-то знала о Темных, о своем происхождении, то носила бы свою настоящую фамилию.

Или она тоже скрывается, как Матвей?

Сейчас все кланы ищут Желанную книгу, об этом предупреждал дед Матвея. Всем нужна эта старая реликвия, которая обладает магическими свойствами. Какими, дед особенно не распространялся, считая внука слишком юным.

– Это – соблазн. Для тебя она будет соблазном, – пояснял дед, тыча пальцем в грудь Матвея. – Ты не устоишь, попадешься на крючок. Так что лучше тебе пока не знать. До поры до времени.

Матвей и не любопытствовал, но догадывался. Кое-что о Желанной книге можно было отыскать на страницах пожелтевших, растрепанных фолиантов в церковной библиотеке.

Ему страшно не хотелось погружаться в глубину этих колдовских и тайных дел, во мрак тех знаний, которыми владел его дед. Он желал быть обычным, самым обычным мальчиком – играть в компьютерные игры с друзьями, бегать на футбол, ходить в пиццерию, болтать после школы.

Он желал познакомиться поближе с Мирой. И вот последнее его желание неожиданно сбылось, но Мира оказалась как раз той девочкой, которую велел найти Скарбник. Мира могла вынести Желанную из дома прадеда. Из того самого дома, который только и ждал последнего потомка из их клана, чтобы наделить его силой ведьмаков.

– Посмотрим тут на полках, – хмуро сказал Матвей и принялся перебирать старые чертежи городских домов.

Он, конечно, знал, где находится архивная летопись кланов. Сам собирался порыться в ней, но теперь необходимость отпала. Потому он даже не станет доставать ее из старого сундука, просто поводит ничего не понимающую Миру по рядам, покажет ей старые, ничего не значащие свитки, а после…

Что после? Пригласит в кафе?

Или, может, к себе домой?

– Мы тут ничего не найдем, – сказал Матвей после того, как они вдоволь нашуровались по деревянным темным полкам и надышались столетней пылью. – Знаешь, что? У моего деда в доме должна быть старая-престарая Библия, он туда на последние, пустые страницы вписывал все роды этого города. Ему, кстати, исполнилось девяносто восемь лет этим августом.

– Может, у него самого спросим? – быстро спросила Мира, тщательно вытирая пыльные ладони влажной салфеткой.

– Может, – уклончиво ответил Матвей. – Пошли отсюда. – И распахнул входную дверь.

3

Старая церковь Всех Святых стояла у самого леса. Ее построили лет четыреста назад, и стены уже давно облупились, а статуи святых больше походили на мертвяков. Лицо каменного святого, стоящего у самых ворот, стерлось, и лишь странные провалы на месте глаз, казалось, неотрывно наблюдали за входящими и выходящими.

Церковная библиотека размещалась в небольшой пристройке рядом, но склеп со старыми книгами находился под самой церковью. Матвей отлично понимал, как расположены старые залы и входы. Чтобы попасть в библиотеку, надо было спуститься в подвал пристройки, а оттуда резная, темная деревянная дверь вела в церковный кирпичный подвал, чем-то неуловимо напоминавший подвал в доме самого Матвея.

Мира прищурилась от солнышка, тряхнула короткими черными прядями, словно прогоняя запах старой плесени и полуистлевшей бумаги. Обернулась на Матвея, задержала на нем взгляд и удивленно проговорила:

– Почему у меня такое ощущение, что я тебя давненько не видела? Ты уезжал?

Так действовал оберег. Когда его снимали с руки, у окружающих не создавалось впечатления, что ты поменял внешность. Они просто начинали тебя замечать, как будто ты наконец появился после долгого отсутствия.

– У меня умер дед, – не зная зачем, проговорил Матвей, не отводя взгляда от карих глаз Миры.

– Серьезно? Извини. Ты теперь один?

– Да. Но я уже взрослый. Мне исполнилось девятнадцать.

– Значит, к тебе можно на тусовку? Ты же не должен оставаться один в такой момент. Хочешь, придем к тебе вечером с Богданом?

– Сегодня нет. Сегодня у меня работа, – быстро соврал Матвей. – Подрабатываю.

– Где?

– На автомойке, вечерами.

У Матвея ведь действительно была собственная автомойка, и временами он туда наезжал вместе с дедом. Старый умел ловко управляться с делами, а теперь это предстояло делать Матвею.

– Ну ладно. Будет скучно, зови. Почему-то мне кажется, что мы подружимся. – Мира улыбнулась.

От этой улыбки у Матвея сердце сначала замерло, после перевернулось и зашлось бешеным стуком. Ему казалось, что солнце вдруг обрушилось вниз, и его сияние затопило весь городок.

Мира к нему расположена, она хочет дружить.

А Матвей обязан сегодня сообщить Скарбнику, что нашел потомка Новицких. Подумать только, выходит, эта девочка понятия не имеет, какая кровь течет в ее жилах? Неужели не догадывается?

– Пойдем, куплю нам обоим колу и чипсов, – предложил Матвей.

– Пошли, – согласилась Мира. – Только мне, чур, кофе, а не колу. Терпеть не могу газировку.

И они отправились к ближайшему кафе. И солнце приветливо светило им в спины.

И старый храм мрачно таращился им вслед.

4

Итак, Мира – его родственница. Лень высчитывать, кем ему приходится внучка троюродной племянницы его прадеда, но где-то, когда-то, на каком-то витке их гены переплелись. Видно, поэтому его так тянуло к этой девочке с черными глазами и дерзкой улыбкой.

И что, сдать ее Скарбнику? Спуститься в подвал, забрать миску, снова налить в нее молока и крови и ночью крикнуть в темноту, что потомок Новицких найден? Или Скарбник и так знает об этом? Знает или нет?

Знает. Этот клятый котяра всегда все знает, как будто у него миллион глаз. Как будто он может следить за Матвеем. А вдруг действительно следит? Ведь не зря в последние дни на кухне явно чувствуются запахи подвала и паутины.

Матвей каждое утро ощущал эти еле заметные ноты и вздрагивал, представляя, как темной ночью крадется сюда жуткая зверюга и сверкает странными желтыми глазами. Котяра все знает, конечно, все знает.

И пусть.

Матвей не станет приводить Миру в дом мертвого деда. Не обрушит на нее страшное проклятие рода ведьмаков. Кстати, а в чем оно заключается?

Чтобы узнать, надо снова топать в старую церковь и копаться в полуистлевших книгах. Но Матвей это сделает, он найдет информацию и постарается оградить Миру от клановой войны. И если она ничего не знает, то лучше и не посвящать ее ни во что.

Приняв решение, Матвей почувствовал, как с души упала огромная тяжесть. Стало легко и даже весело. Он, может, и позвал бы Миру к себе, но старый дом казался живым и опасным. Матвей умел сдерживать его ярость и проклятие, умел ловко прятать жуткие тайны, так и норовящие выбраться из пыльного кирпичного подвала. Но Мире лучше было в это не погружаться. Не чувствовать, не знать и не маячить.

Пусть живет своей милой и спокойной жизнью. Пусть красит черным глаза не потому, что ночью надо нести в подвал приношение, и носит браслеты не потому, что надо скрывать свою внешность.

От кланов Варты лучше всего держаться подальше.

Матвей приготовил себе ужин – разогрел в микроволновке купленную пиццу, залил кипятком пакетик чая в кружке, порезал на кусочки парочку бананов и ушел со всем этим добром к себе наверх. Теперь, когда деда не стало, завтраки, обеды и ужины стали невероятно скучными. Матвей вообще бы не ужинал, потому что есть не хотелось, но тогда длинный вечер оказывался совершенно пустым.

Полно свободного времени. Нет друзей, которым можно было бы написать в «Вайбер» или «Инстаграм». Нет и страницы в «Инстаграме». Нет любимой девушки, чтобы скинуть ей парочку сердечек в эсэмэске и пригласить в кино. Оставались книги и сериалы. Посмотрев на увесистый томик Кинга, Матвей вздохнул и устроился на кровати.

Когда был жив дед, они болтали по вечерам допоздна. Дед рассказывал о своей молодости, о странных и непонятных случаях, приключавшихся в этом маленьком городке и близлежащих селах, о семейных тайнах кланов, которые знал очень хорошо. Дед Стефан жил в этом городе еще тогда, когда здесь была Польша, и в школе учился на польском, и церковную службу слушал только на польском.

– В старой церкви у леса ее проводили. Отец приводил туда все семейство: маму, меня и троих моих младших братьев.

– А где сейчас твои младшие братья? – спросил его как-то Матвей.

– Они мертвы. Сейчас они все мертвы.

– Потому что клановая война?

– Потому что просто война. Тогда случилась одна из самых страшных войн, которые только довелось пережить человечеству. После той войны остался я, моя бабушка и один из моих младших братьев, Михал, которому едва сравнялось двенадцать.

– А тебе сколько было?

– А я был уже взрослым, – говорил дед.

Он прожил девяносто восемь лет – внушительный возраст, – но не выглядел дряхлым стариком, его волосы лишь слегка украсила седина на висках, а морщины в уголках глаз делали взгляд мудрее и как-то ласковее, что ли.

Дед ушел внезапно и не вернулся. Матвей до сих пор не знал, что с ним случилось. О его смерти возвестил Скарбник, а котяра никогда не врал. Все, о чем предупреждал жуткий хранитель их семьи, всегда сбывалось.

И теперь вот следовало пробраться в старый дом деда, стоящий на горе, на хуторе, и достать Желанную книгу, о которой слагалось столько легенд.

– Все ее ищут, – говорил дед, – потому что всем она нужна.

Весенние сумерки наползали медленно и долго. Сквозь приоткрытую форточку доносился бесконечный щебет птиц, шум проезжающих машин. Иногда кричали дети, иногда – крайне редко, правда, – мычали коровы.

События в книге «Оно» продвигались к середине, и жуткий клоун пожирал все больше и больше детей в маленьком городке, когда Матвей вдруг почувствовал неладное. Ему почудился запах, от которого по коже побежали мурашки. Запах битого старого кирпича, сырости и плесени. Паутины и мокрой шерсти. И еще послышался шорох маленьких лап.

Матвей подскочил, нахмурился, обвел взглядом комнату. Пусто и тихо, если не считать шума за окнами. Отложив книгу, он спустился вниз, на кухню, где запахи показались настолько сильными, что захотелось наклониться и посмотреть – нет ли жуткого котяры под столом или за дверью.

Но Скарбника нигде не было видно, и неудивительно. Еще ни разу это создание не показывалось при свете дня.

«Они не любят, когда их разглядывают», – пояснял дед.

И тут Матвей увидел надпись. Каким образом Скарбник делал так, что окно запотевало и какое-то время оставалось покрытым мелкими-мелкими капельками влаги, оставалось загадкой. Но на запотевшем окне пальцем кто-то написал:

«Мирослава в опасности. Сегодня вечером она погибнет. У кафе «Старая Прага».

Больше ни о чем Матвей не думал. Сорвался с места, схватил длинную, отполированную до блеска палку, которая стояла за дверью в коридоре, и выскочил из дома.