Текст книги "Финская руна (СИ)"

Автор книги: Варди Соларстейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Варди Соларстейн
Финская руна

 
Мне пришло одно желанье,
Я одну задумал думу, —
Быть готовым к песнопенью
И начать скорее слово…
 

Калевала

ПРОЛОГ. КАРЕЛЬСКОЕ НАЧАЛО

Славка топал сквозь мрачнеющий на глазах лес, стараясь успеть в набегающих сумерках попасть в намеченную точку до наступления ночи. Здорово выручал встроенный в телефон интернет-навигатор, но опасность получить незамеченной веткой в глаз от коварного дерева или сломать ногу, попав в яму, тщательно замаскированную тенями в серо-зеленом ковре мха, заставляла передвигаться по этой местности с особой осторожностью. Ведь, как известно, голова всегда в ответе если не за все, то за большинство приключений, выпадающих на нашу пятую точку.

Ярослава Викторова, двадцати пяти лет от роду, ожидало посещение уголка леса, который он вряд ли бы без особой мотивации поставил в список мест, интересных или необходимых к ознакомлению. Кого в наше время привлекают кладбища, тем более старые и заброшенные, с покосившимися, покрытыми зелеными налетами мха, грязно-серыми крестами над осевшими древними могилами?

 
«В полях Фландрии, маки рдеют.
Там, где белых крестов аллеи…»
 

Пришло на ум Славке, когда он, наконец, вышел на границу старого, всеми забытого погоста. Тут же в памяти всплыли воспоминания о посещении кладбища накануне выпускного в школе. Тогда на спор с красивой, но гонористой, как дочь польского магната, одноклассницей Славка провел ночь между могил. Это испытание воли и характера чуть не стало причиной преждевременной седины Славки, и хотя уже прошло десять лет, иногда события той ночи заставляли сердце биться быстро, а на лбу появлялась испарина. Нельзя сказать, чтоб наш герой столкнулся с чем-то сверхъестественным той ночью, все довольно банально объяснялось конденсацией влаги и чьей-то злой шуткой. Правда, после этого случая Славик стал часто ловить на себе неосязаемо неприятные ощущения, как неприятный тяжелый взгляд в спину, будто тем своим эпатажным поступком он вызвал чей-то интерес и попал под не слишком внимательное, но неусыпное незримое наблюдение.

В своей обычной жизни мы можем вызвать пристальное любопытство вполне приземленных таких, чисто человеческих организаций, которые безо всякой мистики, стоя на страже государства, а чаще частных сверхкорпораций, могут сделать жизнь просто невыносимой, буде напечатать нам что-то особенно неполиткорректное на паре десятков специализированных ресурсов или, не дай Бог, прошепелявить вслух потенциально интересное в микрофон универсальных средств связи.

Славка ничем подобным, конечно, не страдал. Вместо подрывной деятельности в сфере интересов лежала карьера, с помощью которой он планировал выйти на высокий уровень личного дохода, автоматически, по его мнению, приводящий к безбрежному потреблению элитной дорогой выпивки, чуть ли не ежедневным посещениям престижных ночных клубов и неограниченному доступу к рыжим девкам. Молодого человека снедала острая зависть к представителям золотой молодежи, которые могли вкушать все эти передовые достижения цивилизации без особых ограничений. И на работе, в перерывах между проектами, вращаясь в затягивающих тенетах соцсетей, он не плел заговоры, а пытался соблазнить очередную красотку. Ей Маниту, если б он плел заговоры – времени он убивал бы гораздо меньше, чем на эти бесконечные пикирования, честно говоря, непонятно с кем.

Но сегодня Славка конкретно выпал в реальную жизнь и даже взял на работе недельный отпуск, талантливо наврав про заболевшую в Костроме тетю. Неожиданно он увлекся, амур опять выпустил арбалетный болт четко в селезенку, орган, вместо почему-то поминаемой в этом случае сердечной мышцы ответственный за работу феромонных возбудителей и их воздействие на весь остальной организм. В жизни всегда так – показывают на одного, называя его королем, лидером нации, а на самом деле это всего лишь пустотелая кукла, управляемая держащимся в тени серым кардиналом.

Случайное знакомство с девушкой на улице обернулось для Славки сладким кошмаром. Надо сказать, что молодой человек вообще влюблялся довольно часто, а по весне с удвоенной силой. И в этот раз страсть пронизала его всего и теперь, как наркотик, требовала все большей дозы. Длинноногая, большеглазая карелка Татьяна разделила линией страсти жизнь Славки на «до и после». Да тот, в принципе, и сам был готов к чему-то подобному.

Влюбленный проявил просто гениальную изобретательность, зная поначалу о предмете страсти только имя, но потихоньку, по крупинкам вычисляя жизнь своей избранницы. Наверное, именно это – полная тайна, поначалу привлекло и заставило увлечься. Острый ум, обостренный желанием интеллект помогли ему разузнать все о своей, как он надеялся, будущей усладе сердца. Но Татьяна Славкой не заинтересовалась, тот не был из богатой или знатной семьи бывших комсомольских вожаков и, честно говоря, в данный момент считался вообще-то пусть и перспективным, но пока нулем. Славка выпрыгивал из кожи вон, вспомнив все свои благоприобретенные навыки – и опыт капустников-кэвээнов, и умение рассказывать анекдоты, но не достиг ровно никаких результатов. Все было бесполезно.

Казалось, разворачивается одна из тех бесконечных пьес о несчастной любви, где автор Судьба, а режиссер Страсть, которым несть числа, а Славка отыгрывал свою роль далеко не первый, и благослови Бог человечество, надеемся, не последний, в бьющей все рекорды по количеству постановок этой никогда не выходящей из моды пьесы. Неожиданный разворот в любовной истории произошел, когда Славка на свою беду, от полнейшей безысходности заинтересовался рунной приворотной магией в поиске ключика к сердцу неприступной красавицы. Поносив три дня в кармане заветные амулеты и даже парочку особо сильных нанеся на свое тело, Славик совершенно отчаялся, так как древние привороты совершенно не действовали.

И вот, находясь под влиянием идеи фикс, Славка, уже буквально пребывая на грани, от раздиравшей его любви, решился на экстраординарный шаг – обратиться к профессионалке. Нет, совсем не жрице древнейшей из профессий, хотя, положа руку на сердце, в свете последующих событий, надо признать, это было бы наилучшим решением. Он пошел к ведьме. Гадалке, знахарке, старушке, ведунье – это всего лишь часть из набора синонимов, характеризующих одну из самых древнейших, наряду с политикой и проституцией, профессий, сохранившихся практически неизменными от начала становления человечества до наших современных времен. Обычно по разным гадалкам да ведуньям ходят, пытаясь выяснить смутное, представительницы прекрасного пола. Но любое строгое правило обязательно содержит придающее ему весомость исключение, достаточно вспомнить предсказавшую много чего сбывшегося слепую провидицу из солнечной Болгарии, к которой в свое время местный политический истеблишмент в погоне за тайными знаниями протоптал широкую дорогу.

В общем, Славку не в чем винить. Человек, практически испив до донышка чашу горя несчастной безответной любви, просто пошел до конца в стремлении все-таки добиться своего. Не опустил руки, не уволился с работы, уйдя в запой, а деятельно перебирал варианты, не оставляя попыток поймать синюю птицу амурного счастья за ее расфуфыренный по-павлиньи, на злобную зависть обделенным, хвост. От ведьмы, которая по горящим голодом неутоленной и безответной страсти карим глазам молодого человека четко дала диагноз неразделенной любви, он получил весьма зловещий рецепт. Не будем тут освещать весь озвученный ведьмой процедурный вопрос удачного приворота, лишь сделаем одномоментный срез ситуации. И вот, спустя неделю подготовки, в данную минуту, Славка, с небольшим рюкзаком за спиной, в котором находилось не так уж и много вещей, вооруженный подготовленным к колдовству инвентарем, вышел на край кладбища. Отсчитав нужную могилу, он, воровато оглянувшись, достал пузырек с кровью девственницы! Не будем заострять повествование на этом моменте и освещать сделку с персоналом на станции переливания крови, а также оставим за рамками повествования то, что сладкоречивый Славка запудрил мозги одной восьмикласснице, уговорив ее сходить сдать кровь нуждающимся детям Южной Патагонии.

Нашего начинающего колдуна перед началом магической процедуры поразило несоответствие могилы с образом всего остального кладбища. В изголовье погребения стоял не крест, а ржавый кусок металла, который по форме напоминал сильно окислившийся меч. На самой могиле и рядом с ней ничего не росло, ни былинки, хотя вся остальная территория кладбища густо утопала в траве и мелкой поросли вездесущего кустарника. Внезапно замерший в каком-то животном испуге Славка вслушался в мрак леса. Но все было спокойно. Невдалеке глухо проагукала сова, молча стоял ельник, чуть шевеля лапами веток, и лишь стройные карельские красавицы-сосны с неодобрительным скрипом шумели в выси ночи своими кронами, осуждая нарушителя покоя.

И тут, сквозь тишину ночи, пронесся звук хлопающих крыльев. Прямо перед Славкой сел на качающуюся ветку высохшей березы огромный черный ворон. Он пристально посмотрел на нашего недозаклинателя и громко, на все затихшее лесное кладбище, произнес веское «Карр!».

Славка вздрогнул, ему почудилось, что птица не каркнула, а гортанно произнесла «Лей!». Хотя довольно странно спутать напряженный клекот вороны и человеческую речь. Он нерешительно занес руку над могилой и перевернул емкость горлышком вниз. Ничего не произошло. Тут наш герой вспомнил, что сперва надо вытащить пробку, а уже потом творить свое дело. Он, нащупав в лесных летних сумерках северной ночи горлышко, отщелкнул ногтем резиновую крышку у мензурки. «Пришло время сотворить заклятье!» – торжественно подумал про себя наш колдун и вновь занес руку со злосчастным бутылечком над черной могилой.

Внезапно из-за его спины протянулась чья-то рука и жестко схватила Славку за запястье. Викторов не был ни тщедушным пацаном, ни тем более трусом. Но сейчас он просто впал от ужаса в ступор. Сердце, казалось, перестало биться. Славка застыл, как изваяние, не в силах пошевелиться. Такого инфернального страха он, пожалуй, еще никогда не испытывал. «Зомби», – пришла, казалось, последняя мысль. – «Круз и Рамирес были правы, они есть и очень хотят есть…»

Несмотря на то, что его всего колотило от страха, неожиданно пришла мысль, что бояться-то смысла больше нет. Все, амба, отпрыгался. И тут весьма практичного и приземленного в жизни Викторова отпустило. Смирившись с ситуацией, его накрыло как могильным саваном осознание, что пришел конец. Ему стало все равно, эмоции обнулились, мозг выдав вопль на всех волнах мозговой активности успокоился, а страх, как известно, живет только в сердцах живущих будущим. Он медленно повернул голову и взглянул на зомби. Живым мертвецом оказался огромный дед, с белой бородой до земли. С плеча старика свисали на ремне странные гусли, кантеле, будто изготовленные из челюстей огромной щуки. На поясе у дедушки, кроме мошны, еще висел справа в глубоких ножнах нож-пукко, а слева был пристегнут судя по гарде самый настоящий меч.

– Кто тебе разрешил лить кровь на могилу?! – раздался глубокий, абсолютно не старческий глас, будто не пожилой человек произнес эти слова, а проревел утес в бушующем море.

– Пусть делает, что должен делать! – вскричал тут же другой, ломающийся старушечий голос, уходящий вверх на высоких нотах. – Ты не имеешь права, старый добрый Вяйнямёйнен, вмешиваться в дела людей!

Славка посмотрел в сторону обладательницы этого, будто мелом по стеклу, скрипучего голоса. Он увидел древнюю сгорбленную всклокоченную старуху. Одной рукой та опиралась на кривой посох. На поясе у нее висел странный, круглый выпуклый поднос, одновременно напоминающий крышку от сковородки и кулачный щит. Но этот поднос настолько красиво был украшен великолепным завораживающий взгляд орнаментом, странным способом освещая могилы и землю, что казалось, будто на кладбище взошла вторая луна.

– Невинная кровь не должна пролиться на могилу Куллерво! – вновь возвысил голос древний, но мощный, как столетний дуб, старец. – Мало тебе Унтамо и его брата? Ты сама в этих распрях потеряла дочь, которую убил Куллерво!

– У него есть право сделать это! – злобно завизжала старушенция, по виду чистая ведьмонесса. – Он потомок третьего брата, которого ястреб унес в Россию! Унтамо, Калерво, и их потомки – его родственники.

– Что ты задумала, старая ведьма из Сариолы? Опять хочешь, чтобы Карьяла и Похъёла сошлись в очередном поединке? Хватит!

Дед внезапно закатил глаза, а затем заорал раз в пять громче, на весь лес:

– Нет! Я вижу, что ты задумала! Плюнь в прошлое – и утонешь в крови. Все будет в огне! Не делай этого! Не посылай своего лучника – кровь зальет эти земли до верхушек скал! Не смей!

Старуха засмеялась:

– Ты мне не указ, старый добрый Вяйнямёйнен. Это месть тебе за дочь мою, Айно!

Старуха сорвала с пояса черный нож и швырнула его в остолбеневшего от увиденного ночного посетителя кладбища.

Славка инстинктивно дернулся, чтобы прикрыть рукой голову, кровь из мензурки выплеснулась на черный покров могилы. Ворон торжествующе закаркал, слетев с качающейся ветки и широко расправив крылья. Сверху вниз, из сгустившихся облаков, по периметру кладбища забили тонкие миллионовольтные разряды молний. Крылья ворона немыслимым образом увеличились в размерах, они удлинялись и расширялись до тех пор, пока не закрыли собой все кладбище, скрыв за собой беснующиеся молнии. До Славки донесся крик старика:

– «Похъёла и Калевала, вам никогда не одолеть друг друга! А любое вмешательство в их противостояние – это новые реки крови! Остановись, сариольская Ведьма!»… Пространство вокруг Славки сплелось в огромный вихрь, спеленало его, прижав руки к телу, и швырнуло к звездам. Затем он ощутил, что проваливается, падает куда-то в колодец из звездного неба. Искорки далеких светил вытянулись в нити, сошлись в одну точку, и тут Славка с грохотом, подобным удару грома, очутился вновь на земле.

КОНЕЦ ПРОЛОГА

Глава первая. ФИНСКАЯ КРАСАВИЦА

Вокруг царила ночь, лишь едва вошедшая в фазу старения Луна заливала лес своим мертвенно-белым светом. Вновь проагукал что-то невнятное из глубин чащи заумный филин. Славка все так же стоял посреди кладбища, но что-то вокруг него неуловимо изменилось. Викторов отметил, что могил стало не так много, как ему показалось, когда он впервые вышел на этот погост. Постояв без резких движений некоторое время и придя в себя после феерического шоу с магией, чутко прислушиваясь к звукам ночного леса, Славка начал пятиться к краю кладбища, лихорадочно вспоминая, каким путем он сюда пришел. Только что пережитый спор древних колдуна и ведьмы рациональным сознанием воспринимался как необязательный к глубокому осмыслению бред, вроде посещения психоделического фильма ужасов, после которого остается долго не исчезающий осадок первобытного страха, призванного из глубин подсознания качественным видеорядом и берущей за душу аудиодорожкой. Славка много раз слышал байки про белого финна, варящего свой никогда не закипающий чай на берегу Сумма-йоки, про поющий дот, в котором гарнизон в глухую полночь дружно поет финские песни. Но он не воспринимал их всерьез, считая частью новообразованной мифологии, привязанной к этой многострадальной местности.

Отмахнувшись от всего сказочного, Славка достал мобильный телефон и попытался определить направление к своей машине, которую он оставил на обочине дороги в нескольких километрах от кладбища. Коннект отсутствовал. Аппарат работал, но наотрез отказывался показывать на карте местоположение нашего героя. Славка и не думал расстраиваться, у него всегда наличествовал запасной вариант. Мигом из заплечного легкого рюкзачка он вытащил компас, откинул крышку, посветил фонариком, чтобы люминофор на отметках светил поярче, и вгляделся в стрелку. Через несколько минут с яростным чертыханием компас отправился туда, откуда он и появился, в рюкзак – стрелка без конца блуждала по всему циферблату. По-видимому, Славка напоролся на одну из многочисленных магнитных аномалий, которыми из-за железистых руд богата земля Карелии и Карельского перешейка.

Отсутствие работающих приборов, позволяющих ориентироваться на местности, Славку если и смутило, то незначительно. В большей степени его такая ситуация просто разозлила. Привидевшийся морок с колдунами наш осквернитель кладбищенского покоя в легкую списал на разыгравшуюся фантазию и легкий гипноз, наведенный на него гадалкой. Викторов знавал людей, которые после дозы местных «волшебных» грибочков рассказывали такие эпосы, что можно было писать сценарии для фильмов, поэтому произошедшее не принял всерьез, будучи реалистом.

Он рассчитывал, что с трудом, но сможет и самостоятельно вернуться по своим следам, подсвечивая под ноги фонариком. Другой вариант все равно отсутствовал, не сидеть же в сосняке рядом с кладбищем всю ночь?

Наш путешественник посчитал, что два километра по ночному лесу все-таки не десять и даже не пять. Он просто не сумеет настолько сильно отклониться. Тут главное наметить себе любые возможные ориентиры и просто двигаться, держа заброшенное кладбище у себя за спиной. Да и на земле должны были еще оставаться следы от ботинок. Славка бодро пошел к выходу с этого жуткого места, вызывающего столь реальные видения даже без прямого употребления способствующих такому эффекту веществ, вроде так разрекламированных сушеных финских мухоморов. К его глубочайшему удивлению, на границе кладбища, там, где Славка в него входил, не оказалось ровно никаких следов! Трава стояла ровно, мох нигде не был примят, будто никто не то что за день, за последнюю неделю здесь не приминал ногой своей зеленый ковер. Желая удостовериться, Славка повернулся лицом к могиле. «Все правильно», – подумал он. – «Именно отсюда я входил из леса. Напротив береза, за ней ельник. По бокам сосны». Вдруг Славке что-то показалось в этой картине неправильным. Он долго морщил лоб, даже потер его фонариком, и тут понял – раньше береза стояла абсолютно сухой, без единого листика на мертвом стволе, а сейчас мощная зеленая крона дерева в самой своей зрелой силе, тихо шелестела листьями при легких порывах ветра.

«Леший», – вновь подумалось Славке. – «Не иначе Хозяин леса чудить начал».

Он слышал о таких, в принципе, безобидных случаях, на которые древняя нечисть Карелии вполне еще была способна и изредка подшучивала над грибниками.

Парень развернулся, пошел прочь от кладбища, стараясь выдерживать направление по стволам деревьев. В его роду топологическим кретинизмом мужчины не страдали никогда. Он всегда мог выйти из любого леса, используя все известные знаки и приметы, а также нередко прибегая к не подводящему его даже в самой глухой чаще инстинктивному чувству направления. Вот в каменных джунглях незнакомого района Питера Славка мог и запутаться, там его верный внутренний компас иногда отказывал. Он вообще не любил болота и кладбища, которыми вполне могла одновременно считаться Северная столица. Вот что стоило Петру Первому построить город чуть западнее – на каменистом грунте? Нет, каналы тому подавай, которые все равно потом засыпали. Славка, благодаря СМИ, льющим на прошлое своей страны непрерывный поток помоев, теперь и не знал, кого он не любит больше из бывших правителей – царей-тиранов, маразматиков генсеков или пьяниц президентов. Тут средства массовой информации сильно, можно сказать, с перебором, перестарались. Даже нынешних правителей по русской привычке он не сильно жаловал, но, честно говоря, при этом будучи совершенно аполитичным человеком.

Зомбо-ящик он уже три года как не смотрел, даже обязательные для любого прогрессивного молодого человека просмотры юмористических программ забросил из-за резкой лизоблюдной и конъюнктурной позиции. Ему не нравились ни политика, ни тем более методы ее проведения в жизнь. Но он и не жил в информационном вакууме, так как более чем достаточно информации об окружающем мире к нему поступало из визуальной оценки заголовков новостных сайтов. Зато фильмы и книги о войне Викторов уважал.

Славка, по внутренним ощущениям, прошел где-то километра три, так и не встретив дороги, когда вдруг увидел полуосвещенное окно дома, внезапно будто соткавшегося из воздуха прямо за порослью небольших елочек. Наш следопыт вроде отлично помнил эту небольшой заросший участок леса, но абсолютно не мог признать находящегося здесь хутора. Вроде, когда он шел от дороги до кладбища, прошел стороной какие-то древние гранитные фундаменты, все, что осталось от чьего-то уединенного поселения в лесу. После четырех советско-финских конфликтов, а особенно Зимней и Великой Отечественной войн, по лесам остались тысячи таких печальных свидетельств прошедших по этих местам несколько раз в противоположных направлениях, выжигающих души и судьбы багровых полос войны. И ныне эти заброшенные остатки домов служат напоминанием и предупреждением последующим поколениям, но видят их только грибники да оголтелые черные следопыты, которые порой оставляют для прочих посетителей леса глубокие ямки, прикрытые мхом, чисто для ломания ног.

Заинтересованный тем, кто может жить в такой глуши, при этом не обнося свое обиталище двухметровым железным забором с навитой по кромке колючей проволокой, наш странник подошел поближе к хутору. Он гадал, кто мог здесь и за какую взятку умудрился на таком основательном каменном фундаменте отгрохать дом, сарай и еще пару построек попроще. В воздухе остро запахло дегтем и смолой.

Викторов серьезно колебался – обратиться ли за помощью к местному жителю, рискуя нарваться на огнестрельный совет из охотничьего ружья, или попытаться выбраться из этого чертовского сосняка самостоятельно.

Славка все же набрался смелости и постучал в окно. Ему надоело таскаться по лесу, да и мучило определенное чувство неправильности происходящего. По-любому выходило, что он все-таки ухитрился заблудиться. Не считая карнавала-гротеска с колдунами и ведьмами, перевоплощения березы из мертвого дерева во вполне живое, все наводило на мысль о сильнейших наведенных галлюцинациях. Ходить в таком состоянии по лесу – дело, граничащее с самоубийством. Плюс к этому в лесу еще и попытался моросить невнятный дождик, больше вися в воздухе неприятной смесью, чем оседая, как положено осадкам, на землю.

Викторов вздрогнул, когда в окне показался силуэт бородатого деда, смутно похожего на Николашку-кровавого. «Млять», – тут же пронеслась мыслишка. – «Вышел к дому лешего. Зона, нет, фэнтази, в мать его, классическое. Только гоблинов не хватает… и волколаков».

– Здравствуй, дедушка! – заорал он на пол-леса. – Еле нашел твой дом! Второй час хожу, все ноги сломал о следы черных следопытов! Один я! Подскажи, как на дорогу выйти? Там машина должна быть!

Дед долго рассматривал Славку, особо пристально оглядев пятнистую куртку оливкового цвета с темными и светлыми пятнами, а затем неожиданно для уже отчаявшегося путника степенно кивнул. Через минуту сбоку на крыльце отворилась дверь, и старик, держа в руках керосиновую лампу, строго сказал:

– Что ты разорался на весь лес? Заходи в дом!

– Дедушка, мне бы до Питера, то есть до Санкт-Петербурга, – увидев, как густые брови деда полезли вверх, он для верности, сделав поправку на возраст дедульки, но от волнения чересчур частя и сбиваясь, договорил: – Тьфу, черт, до Ленинграда бы мне добраться. У меня работа там. Где дорога, покажи, до машины я сам доберусь.

Славка не очень хотел напрашиваться в гости в этот странный дом, он рассчитывал только получить указание направления и пойти дальше. В его понимании ночевка в неизвестном лесу и посещение непонятных хуторов были тождественны друг другу по своему неприятию.

– В дом, я сказал! – рявкнул дед так, что Викторов вздрогнул.

Славка долю секунды поколебался. Ему не понравилось нервное ожидание, сквозящее в голосе этого древнего деда. Акцент был довольно странным, то ли финским, то ли еще каким, но весьма похожим на характерный говор жителей страны тысячи озер. Доверившись интуиции, Викторов направился к двери. Он зашел на крыльцо, а оттуда вошел в прихожую. После однозначного жеста хозяина в сторону вешалки стал снимать верхнюю одежду, искоса поглядывая на деда, который, прежде чем закрыть входную дверь, долго вслушивался в ночную тьму. Викторов обратил внимание на пару обычных велосипедов, поставленных в углу, и там же набор инструментов, лежащих в «чемодане столяра». Внезапно он увидел в прихожей винтовку, совершенно обыденно висящую на крючке рядом с одеждой. Глаза Славки, рассматривая и выискивая доказательства бутафорности, впились в оружие. Дед заметил этот внимательный взгляд и легко пояснил:

– Мосинка, еще с войны осталась. Мало ли что, сюда повесил, на всякий разный.

– Дед, а, дед, а танк у тебя есть? – поспешил разрядить обстановку древним анекдотом Славка, который спохватился и все же оторвался от разглядывания несомненного боевого экземпляра нарезного оружия. Но тут же внимательно всмотрелся в лицо странного жителя богом забытого хутора. «Если не рассмеется – дело дрянь», – обреченно подумал Славка, прикидывая свои возможности и варианты на случай попадания в ловушку к какому-нибудь воинствующему старообрядцу. Дед явно был со странностями, и в еще один возможный скелет в его шкафу Славик превращаться совершенно не желал. Всеми фибрами своей молодой, еще не нагулявшейся души.

– Нету танка, внучек, – совершенно спокойно ответствовал старик. Теперь уже Славка поймал на себе внимательный изучающий взгляд. Дед даже не скрывал своего интереса, в открытую проявляя любопытство – он поднес лампу к куртке, а потом, нисколько не опасаясь гостя, наклонился и внимательно изучил снятую обувь своего визитера. Но на сердце у Славы Викторова отлегло – так беспечно маньяки себя, наверное, не ведут.

– Где ты взял такую одежку? Это новая форма? – задал неожиданный вопрос, налюбовавшись внешним видом гостя, дед.

Славка с удивлением, как на новую вещь, посмотрел на свою финскую куртку. Он купил ее весной в Финляндии. Кроме привлекшего его фасона под «милитари» ему очень понравились «золотые» пуговицы с геральдическим финским львом, стоящим на сабле, с занесенным мечом в лапе. Обувь носил тоже импортную. Да и вся остальная одежда приехала к нему в гардероб из-за границы… Не вина Славки была в том, что он не слишком патриотично ходил исключительно в иностранных одежках, а скорее правителей государства, которые во время грандиозного распила страны просрали легкую промышленность своей империи.

Дед тем временем нашел пластиковый прямоугольник лейбла и с удивлением теперь его рассматривал.

– В Лаппенранте взял, – честно рассказал Славка историю появления у него этого элемента верхней одежды. – На автобусе съездил и прибарахлился. Всяко лучше, чем наше родное, китайское.

– Ага, – дед, наконец, улыбнулся очередной шутке, похоже, нашедшей отклик в его душе, загрубевшей от долгого сидения на отшибе цивилизации. – Давай в дом заходи, кепи только на рога повесь.

Спохватившийся Славка снял, наконец, со своей головы влажное кепи, сувенир с рок-фестиваля, и повесил на один из рогов, нависающих с потолка прихожей. Старик неожиданно снял его и с неприкрытым изумлением рассмотрел нанесенные на боковые стороны кепи надписи: слева нашитое небольшое стилизованное изображение перекрещенных флагов Швеции и российского триколора, и надпись справа «Sabaton» – наименование популярной рок-группы, поющей в своих балладах о событиях Второй Мировой. Удовлетворив любопытство, дед в глубокой задумчивости повесил кепи обратно и прошел в дом.

Миновав толстую, крепко сбитую из досок дуба дверь, Викторов вошел следом, держа в руках рюкзачок. Здесь его встретила довольно большая комната, с застеленным белоснежной скатертью столом посередине. По периметру комнаты, вдоль стен светлых пастельных тонов, шли створки шкафов из красного дерева. Буфет в этом гарнитуре отличался от остальной мебели импозантными вставками оранжевого стекла в дверцы. В дальнем углу комнаты находился накрытый рушником огромный сундук. На стене висели огромные древние часы-ходики, в коричневом «скворечнике» над циферблатом с римскими цифрами виднелись алые дверцы для отбивающей часы кукушки.

Славка в нерешительности замялся у входного косяка. Глаза никак не могли оторваться от старинных ходиков, которые он видел, наверное, только в мультфильме про домовенка Кузю.

– Не ищи красный угол, у меня его нет, – сказал загадочную для Славки фразу хозяин дома. – Живу в лесу, молюсь колесу. Иди к столу, садись. Ночь хоть и долгая, но нам еще много дел надо сделать.

«Причем здесь «пионерская комната»? – недоуменно подумал Славка. – И что за дела я тут забыл? Как можно из обычной просьбы указать, где дорога, раздувать целую проблему? Стариковские привычки!»

Ни телевизора, ни даже радиоприемника Славка в комнате не увидел, что его еще более убедило в нелюдимом характере пока не понятого им деда.

– Как зовут? – дед непринужденно задал вопрос, выставляя тем временем на белую скатерть стола различную снедь, доставая свертки и бутылки из буфета и шкафов. Славка ожидал увидеть обязательный, в его представлении, для таких домов самовар, но дедушка вместо этого налил кипяток из огромного, вмещающего, наверное, ведро, чайника, стоящего на железной плите.

– Сейчас покушаем. С далекой дороги гостя сначала накормить и напоить надо. Пока, для сугреву, попей чай, заварочный чайничек на столе. А затем и для поправки здоровья можно принять! – с этими словами дедок выставил на стол белую королеву всех посиделок – бутыль молочного цвета с самогоном.

– Ну, что молчишь? Как звать тебя, юнкер?

Славке вновь очень не понравился акцент, с которым дед произнес эту, казалось бы, обычную фразу, состоящую из банальнейших по смыслу слов. Словно старый хозяин ждал какого-то определенного разговора от гостя. Пока он этой игры в недоговоренности не понимал, но и смысла врать деду не видел.

– Ярослав Викторов, – сказал он с некоторым вызовом в голосе. – Ярослав Владимирович Викторов, – добавил Славка отчество для полной солидности. Следом он импульсивно полез в клапан рюкзака и достал оттуда паспорт, который в развернутом виде предъявил дедушке, явно сейчас пытающемуся понять, с какой же действительной целью Славка оказался у его дома.

– Россия! – удивлению деда, увидевшего первый разворот, не было предела. Он, как часто делают пожилые люди, стал читать вслух:

– Выдан Санкт-Петербургским отделом полиции Красногвардейского района, – далее нашел он строки. – Родился…

Дед сильно закашлялся. Славка его даже легонько ударил по спине, чтоб тот не задохнулся. Наконец, хозяин собрался с мыслями, восстановил дыхание и выдал гостю: