Текст книги "Лезвия Судьбы"

Автор книги: Варди Соларстейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Скарви ждал ловцов мышей под горой, с тем, чтобы самому отнести их конунгу. Прождав час и поняв, что мышей не будет, а время уходит, догадываясь, что терпение великого конунга не безгранично, Скарви, взяв с собой десяток вооруженных людей, вломился в девичий барак. Он не был таким мямлей, как Ингвар, и точно знал, что должна быть принесена жертва, поэтому бывший сотник ополчения действовал решительно и инициативно. Там, в бараке, он принудил девочек к древнему ритуалу жребия, когда счастливица, вытащившая черный камень из мешка, отводилась в лес на жертву, став впоследствии прообразом снегурочки.

Внучки Скарви точно знали, что черный камень – самый холодный, поэтому родной кровью староста практически не рисковал. А в остальном процесс жребия был демократичен и обеспечивал равенство в возможностях.

Любые выборы, на демократической или олигархической основе, тайные или явные, жребием или голосом, когда несколько выбирают одного, единственного, в человеческой истории всегда оставляли самые вонючие царапины. Вождь всех народов был абсолютно прав в своем цинизме, в своей гениальной фразе о том, что выборы выигрывает не тот, за кого голосует, а тот, за кого считают. В таких случаях в ход идет все: и необъятный бюджет, и административный ресурс, и визжащие средства информации. Если выборы серьезны, на случай проигрыша планируется прямое восстание, называемое, в случае победы, "революцией чего-то-там повонючей или поярче".

Но самый главный принцип, который должны знать все – нужные камни для жребия – они холоднее прочих. И тянет от них могильным холодом.

Текущую победительницу, со связанными сзади руками, в белом полотняном сарафане по щиколотки, босиком, Скарви деятельно поволок на «гору конунга», держа косы избранницы намотанными на свой кулак. Там он предъявил жертву жребия своему конунгу. Жертва смотрела на конунга жалобным взглядом с поволокой, с небесно синим цветом глаз. Ей осталось только покориться и принять свою судьбу, как и многим девушкам до нее, выбравшим своей рукой холодный черный жребий.

Влад просчитал ситуацию. По-своему. Ему и в голову не могло прийти, что Скарви на испытание оружия притащит одну из селянок. Ведь староста дал клятву о том, что ни один человек не будет принесен в жертву. О том, что понятие "человек" для старосты не является синонимом "разумное существо гуманоидного типа", Владу еще только предстояло узнать. Он решил, что Мудрый Скарви решил с ним породниться.

– Ты зачем мне девку притащил, Скарви? Внучка, что ли, твоя? И не жалко? У меня жены, сам видишь, обнаглевшие и борзые, сожрут просто еще одну невесту. И девочку жалко – молодая да симпатичная, но уж больно спокойная.

Скарви и все окружающие, тихо впали в ступор. То, что жены конунга едят людей, преимущественно молодых девушек, для многих было ожидаемым, но неприятным открытием. Вон и эльфийка довольно осклабилась, показав острые зубки, видно, предвкушает трапезу.

Эльнуриэль, в отличие от Влада, сразу догадалась, зачем Скарви притащил на гору эту девчонку. Этот театр сюрреализма она решила прикрыть, пока Влад не отдал какой-нибудь приказ, который воспримут как сигнал к жертве.

– Мудрый Скарви, Великий конунг не хочет приносить жертвы. Он просто хочет опробовать остроту клинка. Для этого ему нужна всего лишь мелкая, ненужная животинка. Принесите лягушку, если не можете поймать даже мышь.

Скарви понял, почему он ненавидит эльфов. Особенно женщин-эльфов. Только те могли всего парой фраз дать понять что ты тупое, неуклюжее, деревенское дерьмо. Однако староста переобулся на лету, уходя от позорного признания. Скарви не даром звали Мудрым.

– Ищут зверей, ищут. Я вот привел конунгу в услужение, на подмогу в делах бытовых. Или еще каких. Сами посмотрите – никто конунгу землю со спины не стряхнул, до сих пор грязный, как сви… очень грязной спиной бегает! – Скарви осторожно разматывал со своей руки косу несостоявшейся жертвы.

Влад наморщил лоб, пытаясь понять ситуацию. В его наборе понятий не укладывался образ старосты, самолично приводящего на заклание молодых девушек из своего села. Даже для его жизненного опыта это было чересчур.

Но его внимание, к счастью для старосты, отвлек мальчишка, принесший мышку-полевку, завернутую в тряпицу. Несчастную мышь, с помощью подручной амуниции, буквально распяли на притоптанной земле. Влад торжественно занес кинжал и под глубокие охи внимательно наблюдающей толпы легонько кольнул ее лезвиями. Мышка превратилась в желе за несколько секунд.

Требовалась еще одна, третья проверка. Поэтому следующий был дикий ван. Его положили на плоский булыжник, откинули сверху часть кольчуги, и Влад без особых выкрутасов просто пырнул его, задержав кинжал в деревянном теле. Ван задрожал всем телом, начал шелушиться, а затем тоже обратился в желе, но уже грязно-черно-синего оттенка. "Ведьмин студень" закапал на землю, просачиваясь сквозь звенья оседающей на глазах кольчуги.

Кинжал, уже ярко мерцая желтым камнем в оправе, наглядно доказал, что действительно является "лезвием судьбы", с легкостью прерывающим судьбы кого угодно, от мелкой мышки до могучего лесного бога.

Влад резко обернулся на вскрик Эльнуриэль. Та держала за серебряную цепочку надетый у нее шее сильмарилл. Эльфийский камень теперь мерцал голубоватым светом с темно-синими крапинками. Принцесса послужила приемником части энергии маны, когда Влад убил своим кинжалом "дикого вана" и сильмарилл вобрал ее в себя. Цвет магии людей был красным, магии эльфов – зеленым, а вот у магии ванов глубокий голубой. Эльнуриэль наблюдала воочию этот цвет магии впервые, хотя и читала о нем в героических романах времен Вторжения в монастырской библиотеке. Темно-синие крапинки наверняка были энергией от черного камня, который по чуть-чуть, но постоянно воздействовал на все его окружающее пространство, работая своеобразным ветряком на межмировых и звездных ветрах.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Что для демонов оружье —

Для конунга игра.

Вальдур, даже безоружный,

Как-то завалил слона.

За всеми делами и непрерывной беготней на селе незаметно наступил вечер. Влад захватил всех своих хакерш, даже выспавшихся к тому времени Марго и Светлану, и направился к навесам. Там ему вскользь сообщили, что число жертв в этот день выросло до семи человек. В лесу одну неуклюжую бабку укусила змея, а вторую бабушку прибило упавшим срубленным деревом. Влад их лично не знал, поэтому отделался дежурной фразой «на все воля Маниту» и попросил ужин.

Народ же воспринял фразу буквально – семь смертей взял себе Маниту за "лезвие судьбы", и на то была его воля. Владу уже буквально смотрели в рот, а его индейские присказки теперь мгновенно рассказывались и пересказывались всем вокруг.

Во время ужина для селян пришло время культурного шока. На этот раз все остолбенело смотрели на хакерш. Влад давно уже ел с ножа, или порой вообще руками, нисколько не заботясь о своем внешнем имидже во время еды. Мужчина одичал и ничем не отличался от своего текущего сельского окружения, которое таким образом и кушало всегда, единственно, что он не чавкал и ел с закрытым ртом. Как говорится, с кем поведешься. Однако девушки-хакерши, пусть и не были девушками "из высшего общества", почти в полном составе обратившемся, правда, в радиоактивный пепел, когда накрыло Лондон, однако были городскими девушками, а город их был как-никак когда-то культурной столицей некогда великого государства, даже, можно сказать, империи.

И вот они, с имперским шиком, взяли в правую нож, а в левую вилку, и отдали дань вкусному мясу на каменной посуде.

Средневековье, особенно раннее, в котором навсегда застряло это сельское общество, такой вещи, как вилка – не знало вообще. Однако знало, что вилы – страшное оружие озверевшего крестьянства. А то как же: один удар – и три-четыре дырки. Мясо же, по тогдашним правилам хорошего тона, можно было есть только руками, держа его в немытых когтях, или с помощью оружия, ножа или вертела – таков был менталитет обычного селянина. Даже утонченные эльфы ели ломтики мяса с помощью шпилек или миниатюрных шпажек.

Народ перестал есть и сгрудился вокруг хакерш, обсуждая невиданное и изящное оружие. Девушки растерялись.

Влад пришел на помощь своим подчиненным.

– Вилки? Вы вилок не видели? Это наши с Евгением жены взяли в командном бою против демонов. С тех пор вот, владеют. Только оружие демонов работает против демонов…

С этими словами Влад достал из наплечной сумки, в которую сложил все носимое ценное имущество из разодранной и опаленной куртки, свою собственную, уже почти забытую вилку.

Так как Влад числился в движении питерского сопротивления боевиком, хоть и был на самом деле в самом низу иерархии секретных ячеек на позиции "сбегай принеси! Что ты принес?! Отнеси обратно! Сделай так, чтоб я тебя три часа искал и не нашел!", даже вилка у него в руках была смертельным оружием. Ну прям как у монаха Шаолинь. Единственно, что вилка была его собственной, абы с какой, без долгих тренировок, Влад управиться бы не сумел.

Он с хэканьем продемонстрировал собственное мастерство владения оружием "последнего шанса", метнув его на насобаченные долгими тренировками и килограммами погнутых вилок два метра. Вилка по кончики лезвий вошла в столб, поддерживающий навес.

Так отбалансированные вилки вошли в обеденный обиход и положили начало красивейшей дартс-традиции, превратившейся затем в зрелищные турниры по мастерству швыряния вилок. И спецоружия спецподразделений, естественно.

Влад не был кем-то особенным, у каждого в питерском сопротивлении была своя фишка за голенищем или за отворотом блузки. У кого заточенная ручка расчески, у другого острый край монетки. Жэка вообще в качестве такого оружия имел гвоздь. Этакий "шиферный" гвоздь-сотка с круглой выпуклой накладной шляпкой. Кто-то скажет, что такой невысокий размер не подходит под профиль волны шифера и таких гвоздей промышленность не выпускает, но зато такой гвоздь идеально носится в манжете куртки или во внешнем карандашном кармане сумки, а уж до мозга достает запросто. Таких гвоздей у Жэки было несколько, они сами были еще царскими, кованными, с квадратным сечением. Жэка вообще любил во всем уникальные в антикварном плане вещи. Один "эсэсовский" кинжал чего стоил. Когда Жэка брал по такому гвоздю в каждую руку, то он буквально превращался в компьютерного персонажа из одной стратежки, "зеалота" из "Старкрафта", вооруженного нечто подобным. Полное сходство дополняло произнесение загадочной фразы "Эн таро Адун!", например, озвученная, когда Жэка, однажды, как-то прибил гвоздем в глаз одного оккупанта, вбив этим тогда в безмолвный ступор и старшего напарника.

В общем, у каждого в группе были свои тараканы в башке. У одного "Маниту", у другого вообще выдуманная раса сверхсуществ.

Ужин прошел плодотворно, но Влад, вместо того чтоб почивать на мягких тюфяках, в экспроприированной у Эльнуриэль палатке, взял с собой Ингвара, шесть человек, и того самого старика, который вспомнил о закопанном колодце. Они вместе двинулись на место падения летающего кладбища. Там Влад попросил старика указать примерное место закопанного колодца. Придя на место, долго гадать, где был тот самый колодец, не пришлось. Они увидели огромную, совсем недавно выкопанную, десятиметровую яму. Брошенный вниз факел осветил черную землю – тот, кто раскапывал колодец, прокопал упавший остров насквозь и докопался до грунта, который здесь был до появления острова. Так как всеми раскопками однозначно руководил Скарви, то сомнений в том, кто здесь копал не было – это были люди из дома Скарви, Беорлинги.

Влад сразу решил рвать все непонятки. Неужели Скарви хотел себе забрать кинжал? Но тогда он мог и не говорить о нем. Или Скарви опередил своим рассказом возможные воспоминания Валли и Фьелда?

– Ингвар. Десять человек к моей палатке. Затем вызовите Скарви. Одного. У меня с ним будет разговор о лояльности… Если что, старший после меня Евгений. Понял?

Добравшись до палатки, Влад первым дело проверил пистолет, снял его с предохранителя и вложил в кобуру, которую застегивать не стал. Закатав рукав просторной красной рубахи, он на предплечье левой руки надел себе свой взведенный пружинный арбалет, раскатав после рукава. Пару ножей рассовал по голенищам сапог. "Лезвие судьбы" он положил на камень, который служил вторым столиком. Лезвием к возможному собеседнику. В общем, подготовился к разговору как сумел.

Послышались звуки сапог, и через мгновение под полог заглянул Ингвар.

– Скарви здесь. Впускать с охраной?

– Зачем? Пускай как пришел так и входит, у меня от Скарви секретов нет. – Влад намеренно сказал эту фразу громко, чтобы ее точно услышали за пределами палатки.

Скарви вошел. Влад привстал, показал жестом Скарви на топчан напротив и предложил присесть. Влад начал речь.

– Скарви. Мудрый Скарви. Я не сторонник долгих разговоров. Я видел яму, которую вырыли люди твоего дома на месте старого колодца. Ты искал этот кинжал? – и Влад кивнул на "лезвие судьбы", лежащие на камне. – Ты мне сказал, что колодцев всего десять, а их было одиннадцать.

Скарви осунулся. Помолчав, староста разорвал паузу глухим голосом.

– Мой отец погиб в ту ночь, когда пропал кинжал. Я не знаю что произошло. По деревне прошел слух, что странник, остановившийся у нас в доме, владеет магическим оружием. Валли случайно увидел его, а ведьма которая у нас была, Дикстринкс, опознала по его рассказу, как одно из "лезвий судьбы". Я помню, тот странник, он все поднимал у нас в доме речи о немедленном восстании. В ту ночь пропало четверо из моей семьи и тот странник. Кинжал тоже исчез. Дед приказал завалить колодец на следующий день. В деревне ходили слухи, но никто не посмел обвинить старосту в убийстве гостя. Дед к тому же распустил слух, что все они ушли к западным горам, уговаривать подгорных танов поддержать восстание.

Скарви перевел дух, отпил из каменного кубка, куда Влад налил вина, утер тыльной стороной ладони рот и продолжил.

– Когда я отдал приказ о раскопках колодца, я хотел извлечь тела своих родичей и достойно похоронить прах своего отца. Но мы ничего не нашли. Только болотная земля. Когда же правнук Валли, вот пронырливая семейка, обнаружил заколдованный колодец, на дне, среди монет, был нож моего отца. Он и сейчас там. Никто не рискнет ничего взять из того проклятого колодца. Только ты, конунг, можешь так делать, только у тебя хватит смелости, играть в салочки со смертью. Страшной смертью, после которой не остается даже тела. А если нет тела, нет и обряда, а без обряда не возьмут в Вальха… Хотя… – тут Скарви задумался, и затем спросил у Влада,

– А если похоронить нож отца по обычаям твоих предков, конунг, по обряду Маниту, то мой отец окажется на полях вечной охоты?

Влад растерялся. Он не ожидал что его индейские присказки окажут такую обратную связь. Когда он говорил Скарви, от том чтоб тот задумался, в каких богов верить, то просто хотел умерить почитание кровавых богов, но самое главное, чего добивался, так это ликвидации института человеческих жертвоприношений, принятых в данном регионе.

– На все воля Маниту. Мудрого и милосердного, – выдавил из себя растерявшийся зачинщик новой религии.

Скарви почтительно повторил фразу. Повисло молчание. Влад видел, что старик искренне был сначала расстроен, а теперь вроде как и обрадован, возможностью упокоить по новому ритуалу прах своего отца. Однако они собрались здесь совсем по другому поводу. Требовалось укреплять лояльность.

– Мне кажется, Скарви, ты хотел этот кинжал. Сиди-сиди, не дергайся. Какой мужчина откажется от такого оружия? А ты Мудрый Скарви, воин. И не просто воин, а Воин убивший дракона. Ты моя правая рука. И своей правой руке я доверяю хранить этот кинжал. Забирай его Скарви. Это мой подарок тебе, за твою верную службу.

Сказать что Скарви опешил, это ничего не сказать. Он просто разевал рот. Открывал и снова закрывал его, не произнося ни звука.

– Однако, моя правая рука, ты должен знать. Я должен тебя предупредить. Коснешься лезвия, случайно или забывшись – умрешь страшной смертью. В бою – первая стрела врага будет в тебя, не сомневайся. Красивая шпионка с ядом в перстне тоже первая будет искать с тобой уединения. Никому ты больше не сможешь верить на этой земле, даже самым верным, ибо каждый будет стремиться завладеть моим подарком. И мысли твои будут чернее туч, глядя на алчные лица людей. Дарю. Владей.

Скарви вслушивался в эти слова, как в посмертное проклятие. Сердце его екнуло в предчувствии страшной беды и жуткой своей судьбины. Воображение старосты мигом нарисовало ему аляповатую картину, где мудрый Скарви валяется поперек кровати, на разметанных простынях, с перерезанным горлом, зарезанный как свинья, а изящная женская фигура с диким ведьминским смехом вылетает из дома на метле, унося в руках волшебный кинжал.

– Но как ты можешь подарить его, Великий Конунг? Как? Это же "Лезвие Судьбы"! – хрипело вмиг пересохшее горло старосты.

– Только тот, кто умеет терять, только тот может надеяться хоть что-то найти. Ты чист душой, силен духом, и поэтому кинжал не выпьет твою душу, – ответствовал ему готовой цитатой начитанный Влад.

Совершенно очумевший Скарви замотал головой. Затем повторил вполголоса.

"Только тот, кто умеет терять, может надеяться хоть что-то найти". Он переспросил.

– Это сказал Маниту?

– Ответ в твоем сердце, мудрый Скарви. Пей мудрость мира маленькими глоточками. – Влад сказанул так, что даже самому понравилось. Пара банальностей, а эк красиво завернул.

Скарви ухитрился в не слишком просторной палатке бухнуться на колени перед конунгом.

– Я не могу принять этот подарок, вождь. Только ты достоин носить этот клинок. Зло в нем слишком тяжело для моих рук. Прими мой отказ. Я недостоин. Моя душа не сильна.

Разговор у Влада пошел в несколько непредсказуемом варианте. До этого разговора он планировал ликвидировать старосту, как только тот протянет руки к кинжалу. Лучшего времени для этого было не придумать. Деревня наверняка бы восприняла без фатальных последствий смерть старосты, который постоянно был себе на уме. Однако одна наработка у Влада была.

– Встань, Скарви! Ты прошел испытание! – Влад пошел по необкатанному резервному плану. – Завтра, пред всеми, я посвящу тебя в рыцари! Ты достоин этого, раз отказался от искушения.

– Я стану рыцарем? – у Скарви округлись глаза. – У меня будет золотое кольцо, золотые шпоры и герб?

Влад понял, что кое-что упустил. Он-то в наитии рассчитывал опустить меч на плечи и потом сказать бессмертное голливудское: "Встань, сэр рыцарь Скарви!", а оказалось, что тут еще ювелир нужен и работа дизайнера.

– Значит так, у меня на родине процедура проще. Обходятся словами и ударом в челюсть.

– ???

– Ну, говорят, "помни клятву рыцаря, а это чтобы помнил" – и с размаху бьют в челюсть кольчужной перчаткой, – пояснил Влад. По виду Скарви можно было сказать, что он впечатлен брутальностью посвящения в рыцари. Староста даже непроизвольно потрогал рукой подбородок.

– Но тут надо подойти к делу ответственно. Ты давай подготовь все предметы, кольца, шпоры и прочее. Затем обсудим процедуру. Ты еще поляну накрыть должен.

– Накрыть поляну? – удивился Скарви. – Чем? Сукном?

– После посвящения в рыцари люди пьют, танцуют и веселятся. Поляна – это столы. Процедура посвящения может быть различной в разных местах, но пьянка после – одинакова у всех. Так?

– Так, – согласился Скарви.

– Так-так. Но праздник, пока дома не стоят, в свою очередь устраивать не след. У людей должна быть крыша над головой. Значит, как отстроимся, так и отпразднуем. Согласен?

Влад умел разговором довести людей до полного опустошения. Это редкое умение, характеризующее прирожденного лидера. Последнее время он только и практиковался в этом искусстве, восстанавливая его после годового перерыва на оккупацию. Староста, выжатый, как мочалка, пошел к своей ночевке на ватных ногах. Он сел у костра и уставился в огонь. Дома-времянки были построены только для детей и раненых, остальные пока обходились ночевкой на открытом месте.

Ночь была прекрасна, дул легкий теплый ветерок, цикады то и дело начинали петь в кустарнике свои трескучие песни. Молодая луна благосклонно серебрила развалины старинного города в благородный металл. Скарви глубоко задумался.

К нему подбежал внучок, Дарри, и сунул своему деду каменную плошку с горячим напитком из трав.

– Деда, о чем ты с конунгом говорил?

– Великий конунг решил посвятить меня в рыцари, Дарри.

– Лыцали?!

– Ры-ца-ри. Буду как прибрежный барон. Но конунг еще рассказывал мне о своем боге – Маниту, – доверительно поделился с любимым внуком Скарви.

– Дед! Расскажи! Я парням перескажу, все меня слушать будут, прямо как тебя старшие! – внук тоже очень хотел стать уважаемой личностью, причем как можно быстрее.

– Ты мал еще, Дарри. Не поймешь мудрость Маниту.

– Ну, дед!! – тихонько заканючил Дарри. – Дедушка! Пожалуйста!

– Ладно, поделюсь, – смилостивился Скарви. – Вот мой нож, гномий, с изумрудом, я взял его в бою. Представь, что я тебе дарю его. Представил? Держи вот, но из ножен не вынимай.

– Ага, – мечтательно согласился внук, которому личный нож был еще не положен. Он жадно схватил предложенный клинок в ножнах обеими руками.

– Запоминай. Только тот, кто умеет терять, может надеяться что-то найти! Запомнил? Поэтому я могу подарить тебе этот нож, понял? Ты для меня важнее ножа, ясно? И еще – все ответы на вопросы уже в твоем сердце, а мудрость мира нужно пить маленькими глоточками. Все понял?

Внук задумался. Ничего ему не было ясно, и ничего он не понял. Нож очень хотелось. Но деда расстраивать он не хотел.

– Ага, понял, – тем не менее четко и уверенно произнес Дарри. Он все-таки был не пальцем деланный, а внук самого Скарви Мудрого.

Скарви важно кивнул. На его глазах подрастала надежная смена.

– Хорошо. Молодец. А теперь отдай нож.