Текст книги "Плохие девочки не плачут"
Автор книги: Valery Angulys
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Фон Вейганд потерся бородой о мою щеку, а после накрыл дрожащие губы жадным ртом.
Что это, Лора? Неужели ты ему позволишь? Прямо здесь? Нам видно всех, а нас никому, но если кто-то подойдет ближе к стеклу…
Пытаюсь представить его с той блондинкой, пытаюсь разозлиться, разорвать порочную цепь.
In vain. Бесполезно.
Откуда у него эта жуткая власть? Как он умудряется брать верх раз за разом?
Фон Вейганд расстегивает мои штаны, джинсы, спускает их до лодыжек, разворачивает меня спиной и толкает на стол, прямо между компьютерами. Я отказываюсь верить, что он это серьезно. Нас ведь могут застать в любой момент. Как он это представляет?
– Scream for me (Кричи для меня), – хрипло шепчет мне на ухо, проникая одним резким движением на всю длину.
Мир взрывается, осыпаясь осколками колкими по плечам. Глаза распахнуты до боли. Стон за стоном срываются вниз, катятся по твердой поверхности стола, ударяются о стеклянные стены. Каждое движение заставляет извиваться, молить о большем, о намного большем. Чем злее и яростнее, тем лучше. Жажду носить на себе следы его страсти, его печать, а он желает обозначить территорию, чтобы никто не посмел меня коснуться. Наша любимая игра.
Совсем рядом стучат инструментами рабочие, умилительный начальник отчитывает кого-то по мобильному, злобно размахивая руками. Ночь, огни стана, романтика. Шеф-монтажник имеет скромную девочку-переводчицу на пульте управления.
Кончаю от одной мысли. Однако фон Вейганд не спешит с разрядкой. Он знает, как сделать хорошо, как довести до полуобморочного состояния, за грань реальности, где нет ничего, кроме слепого желания подчиняться ему. Единственному богу запретной вселенной, чье летоисчисление определяется оргазмами.
– I am with you (Я с тобой), – говорит он позже, помогая мне одеться.
Сама одеться никак не могу, на ногах устоять не могу, не чувствую равновесия.
– But I can fuck whom I want (Но я могу тр*хать, кого захочу), – продолжает фон Вейганд, застегивая джинсы и штаны.
Земля вызывает Лору. Прием! Очнись, наконец, и прояви хоть немного самоуважения.
– This rule works for me, too (Это правило работает для меня тоже). Right? (Верно?) – нервно посмеиваюсь. – I can f…ck any man I want (Я могу тр*хать любого мужчину, которого хочу).
– Never (Никогда), – он улыбается и проводит большим пальцем по моим губам.
Конечно, ему можно всё, а мне совершенно ничего нельзя. Справедливо. Не подкопаешься.
– You will never want to know the way I fuck her (Ты никогда не захочешь узнать, как я тр*хаю её), – говорит фон Вейганд весьма убедительным тоном.
А всё-таки как? Моя фантазия теперь точно не даст уснуть.
* * *
Если бы я была героиней исторического любовного романа, то меня непременно звали бы Изабеллой.
Гордая Изабелла никогда бы не простила измену своему возлюбленному. Она бы отдалась в заботливые руки прекрасного короля/сына, короля/дяди, короля/ваши варианты (нужное подчеркнуть) или бы отправилась в рискованное путешествие тупо «развеяться», как все уважающие себя леди в средние века. Куда-нибудь недалеко. В Османскую империю/Индию/просто на моря в лапы коварных султанов/раджей/пиратов. Изабеллы, они такие, – гордые и красивые до неприличия, возвышенные во всех смыслах, и у них не бывает насморка.
Но я живу в реальном мире. И мужчине моей мечты я могу простить всё. Всё?! Да, всё. Главное, найти подходящее оправдание.
Когда он рядом, когда вижу его глаза, чувствую его тело, его губы, его руки… не могу думать, не могу быть гордой. К черту эту гордость! Кому она нужна? Забирайте, нате, только не подавитесь.
Знаю, я дура.
Если он имеет сногсшибательную блондинку, зачем ему пустая трата денег? То есть я? Тем более вроде как бережет мои чувства, проявляет нежность и осуществляет опасные эротические фантазии в специально отведенных для этого местах. Вдруг это завуалированное проявление высоких и чистых эмоций?
«Или он специально толкает тебя на это, вынуждает согласиться, провести эксперименты оригинального жанра, – размышляет внутренний голос. – Ждет, пока ты добровольно предложишь ему делать всё, абсолютно всё только с тобой».
От этих мыслей жарко и жутко, совсем как от властных прикосновений фон Вейганда.
* * *
Теперь самое время поговорить об интересных вещах. Например, о моей коварной сопернице, которую фон Вейганд мог тр*хать так, как никогда не стал бы тр*хать меня.
Мы пересеклись случайно, в местном торговом центре. Я старательно делала вид, что не узнала её, хотя на деле буду помнить до конца дней, но она сама окликнула меня и завела разговор. Неужели моя физиономия настолько легко запоминается? Или врезалось в память, что неприступный фон Вейганд бросился следом за невзрачной девчонкой?
Блондинка представилась Ксенией, и после непродолжительной прелюдии мне было предложено поболтать в ближайшем кафе. Любопытство ответило однозначно положительно.
– Надеюсь, Алекс не слишком строг с тобой? – растопила лед Ксения не слишком удачным вопросом.
Во-первых, фамильярное «Алекс» резануло мои и без того натянутые нервы. Во-вторых, «строг» это имеется в виду то, как сильно он любит связывать меня и оставлять синяки по всему телу? В-третьих, тебе какое дело, наглая сучка?!
– Не думаю, что он может быть строгим, – мило улыбнулась я, поборов соблазн добавить «он лапочка!».
– Я знаю, что ему нравится и как, – хищная улыбочка в стиле фон Вейганда, и это задевает. – Мы познакомились в Германии. Я знаю его очень давно.
– Заметно, что давно, – делаю упор на последнее слово. – Вы, наверное, одногодки?
– Хамить не стоит. Можно и зубки обломать, – предупредила Ксения, изучая меня невероятно голубыми глазами. Хотелось бы считать их линзами. – Я к тебе по-доброму обращаюсь, могу дать совет и помочь.
– Спасибо за заботу, но я справлюсь самостоятельно.
– Справишься? – она заметно удивилась. – Для такого мужчины, как Алекс, нужна особая плеть.
– Вы мне его избить предлагаете? – серьезно осведомилась я, и Ксения снова засмеялась.
Этот смех побуждает мужчин основательно раскошелиться. Глядя на неё, я недоумевала, почему фон Вейганд возится со мной. Не подумайте, что у меня заниженная самооценка, хотя не без этого, конечно, но я стараюсь судить объективно. И объективно – Ксения идеальна. Высокая, стройная, при этом формы в нужных местах. Грешный ангел с печатью порока на прекрасном лице.
– Ты напоминаешь меня саму лет десять назад, – продолжает она, гипнотизируя отработанным взглядом. – Ты хорошенькая, только не хватает уверенности, стиля и должной огранки.
– Спасибо за теплые слова.
– Такого мужчину, как Алекс, привлекают либо женщины сильнее его, либо девочки-жертвы, – Ксения тепло улыбнулась. – Угадай, кем являешься ты?
– Вы психолог или любите фантазировать? – беззлобно интересуюсь я, топя противоречивые чувства в американо.
– Он лидер, любит подавлять и властвовать. Во всем. Сильная женщина влечет его тем, что покорить её непросто. Она как вызов. Красная тряпка для быка. Она выгодный трофей. А девочка-жертва привлекает по определению. Маленькая. Невинная. Не тронутая пороком. Её интересно посадить в клетку и наблюдать, играть с нею, загонять в угол и смотреть, что она сделает, как далеко готова пойти, как низко способна пасть. Её интересно развратить, растлить, превратить из бойкого зверька в покорную рабыню.
В этом дерьме содержались оху*нно крупные зерна истины.
– Вы, значит, сильная женщина? – уточняю.
Ксения снова тихо рассмеялась, привлекая повышенное внимание всех без исключения мужчин и завистливые взоры женщин.
– Милая моя, я шлюха, – спокойно произнесла она. – Обращайся ко мне на «ты», разрешаю.
– Значит, помогаете… то есть помогаешь покорять Алекса?
– Да, могла бы помочь. Спать он может с разными женщинами. Вопрос в другом. Кого он выберет в итоге, – Ксения пригубила эспрессо.
– Искренним «спасибо» здесь не отблагодаришь.
– Мы как-нибудь договоримся между нами, девочками, – она облизнула свои пухлые губки и снова улыбнулась.
– Я не понимаю, зачем вам… хм, зачем тебе помогать мне во всем? Какой резон?
– Люблю помогать людям, – уклончиво произнесла Ксения в ответ.
– Почему вы сами не подчините его?
Она продолжает улыбаться, почти физически ощущаю волны сексуальности, исходящие от неё. Мужики головы сворачивают, чтоб дотронуться взглядом до её лица, хоть вскользь, мельком. Будь я такой красоткой, парни бы штабелями укладывались под моими ногами.
Ксения медлит, словно решает, стоит говорить правду сразу или лучше промолчать. В итоге она наклоняется над столом так, что открывается незабываемый вид на её декольте, и парень за соседним столиком проливает чай себе на брюки.
– Мальчики меня мало интересуют, – тихо, но отчетливо говорит Ксения и смотрит на меня настолько выразительно, что даже стыдно за банальную сексуальную ориентацию.
Обычно на моём лице отражалось всё, о чем я думала. Конкретно сейчас – гремучее сочетание, не поддающееся описаниям.
– Я, наверное, пойду, – меня душит удивление напополам со смехом.
– Не бойся, я же ещё ничего тебе не предложила, – невинно произносит она.
«Ещё». У меня прямо от сердца отлегло. Не предложила? Ну, тогда всё в порядке, предлагаю скрепить знакомство дружеским поцелуем.
– Я просто пойду, – оставляю деньги, беру сумочку, бегу с корабля.
Ксения хватает меня за руку.
– Когда Алекс наиграется с тобой, сломает и выбросит… позвони, милая.
Рука у неё удивительно нежная, холеная, но мне неприятно это прикосновение. Разрываю контакт и смотрю на визитку, которую шальная дамочка умудрилась мне впихнуть.
– Тоже по вкусу девочки-жертвы?
– Нет, – улыбается она. – Я люблю превращать гусениц в бабочек.
Лучше сдохну гусеницей.
– Я жду твоего звонка, – обещает Ксения.
Визитку хотела выбросить, но не выбросила, сунула в сумку и направилась к секс-шопу. Хочет сильную женщину? Он её получит.
В тот день я вышла из торгового центра с мозгами набекрень (от всего происшедшего и не такое могло случиться!) и невероятно стильной плеткой.
* * *
Вечером фон Вейганда поджидал очаровательный сюрприз. Однако купить плетку в секс-шопе не означает стать сильной женщиной. Всё равно как покупка последней модели айфона на последние деньги не сделает вас реально крутым. Жизнь – штука сложная.
Для начала я прилежно проштудировала Интернет на предмет «темы», окончательно травмировав изломанную психику.
– Все эти люди сумасшедшие, – поняла я, просматривая первое видео под тегом «вылизываю каблучок Госпожи».
– Да как это… да что за… – подавляю рвотный рефлекс, по ошибке зайдя в раздел «боллбастинг», который и врагу не посоветую гуглить.
– Твою мать, – мои глаза превращаются в блюдца при просмотре «Урок послушания 10 (порка+страпон+золотой дождь)».
Закрываю свой ноутбук от греха подальше.
Не уверена, что из меня получится классическая Госпожа. Вообще никакая не получится, если честно.
– Эти люди сумасшедшие, – уверенно повторяю вслух.
Хотя трудно ждать адеквата там, где самые приличные ники – «ПодстилкаГоспожи», «Piss_on_me», «ХочуКастрацию!!!».
Или мне по привычке открылась самая жуткая жесть, или тут кругом сплошная запредельщина.
Приходится оставить мир высоких технологий и заняться делом. Начнем вдохновляться по старинке.
Давай, Зена, выручай. Где ты, когда действительно нужна? Принцесса-воин, закаленная в пламени битвы.
Когда в детстве приходилось пломбировать зуб, я всегда думала, как бы поступила непобедимая Зена на моем месте. Что там зуб! Она могла проткнуть себя насквозь раскаленной кочергой в целях дезинфекции раны или кинжалом просто по приколу. Зена самому черту рога скрутит. Зену нельзя победить. Разозлили ее? Вам конец. Game over. И выглядит она секси. Согласитесь, а? Нет, я не того, не Ксения.
– Исключительно ради искусства, – как заявил авторитетным тоном Ярик, врубая на открытом уроке фонетики художественный фильм с интригующим названием «Бойня блюющих кукол».
* * *
Смотрю на себя в зеркало и не узнаю эту незнакомку. Боевая раскраска – подведенные черным глаза, алые губы. Высокие черные сапоги на внушительном каблуке, чулки в сеточку, кожаная юбка и корсет, скорее обнажающий, чем скрывающий скромные прелести.
Нет, я не собираюсь на тусовку в «Адмирал», я намерена играть роль строгой госпожи.
Мои актерские способности вымерли ещё во времена, когда мамонты мирно пощипывали луговую травку. Да, в те, покрытые сединами времена, мамонты реально пощипывали травку.
Расставляю по полу свечи, выключаю свет. Требуется соответствующий антураж.
Предугадать реакцию фон Вейганда на плетку – все равно что в бассейн с пираньями прыгнуть. Можно строить планы счастливого спасения. Вдруг милые рыбки сыты? Тебя сожрут и не подавятся при любом раскладе. Заяц расставил силки на волка. Мило, но неправдоподобно. Как очередной голливудский блокбастер.
Девочка-жертва. Все понятно, все логично. Ксения права, к ее словам стоит прислушаться, несмотря на то, что она лесбиянка.
Затаив дыхание, слышу, как поворачивается ключ в замке. Фон Вейганд заходит, физически ощущаю его присутствие. Мне уже горячо. По телу неумолимо разливается возбуждение. Медленно поднимаюсь, цокаю каблуками по ламинату, сверкающему в полумраке свечей.
Кровь стынет в жилах под тяжелым взглядом черных глаз.
Маню зверя рукояткой плети, отступаю назад. Фон Вейганд следует за мной. Вид у него заинтересованный.
Даю шанс наглядеться всласть. По мне скользит его взгляд, но ощущение такое, будто он касается руками. Чувствую его жар кожей. Чувствую, как сильно ему хочется прижать меня к стене и без долгих прелюдий сделать то единственное, что связало нас намертво.
Ударяю плетью по воздуху. Жест, отработанный часами перед зеркалом, практически доведенный до совершенства. Надеюсь, получилось неплохо. Вижу, что неплохо. Знакомые бесенята сгущаются в его темнеющих глазах.
Ох, как ему хочется перехватить инициативу… поставить меня раком и хорошенько отхлестать по заднице. Он обожает издеваться над моей задницей, а я согласна. Только наркоз дайте. Хотя бы местный. Ну, хоть лидокаином полейте, проявите милосердие.
Кончиком плети провожу по его шее, медленно опускаюсь ниже, к отворотам серого пальто.
– Undress (Раздевайся), – выдаю ледяным тоном.
Он усмехается, и я живо представляю, как плетка гуляет по моей спине, но тут фон Вейганд снимает пальто, шарф. Бросает на пол. Берется за пряжку ремня и вопросительно смотрит на меня. Ежусь от воспоминаний. В этой самой комнате он кое-кого выпорол. Месяц прошел, а память свежа.
– Down (Вниз). On your knees (На колени), – отдаю ему новый приказ, подкрепляя слова скользящим ударом плети по плечу.
Он продолжает усмехаться, а черные глаза разгораются ярче. Покорно опускается на колени.
Скучен тот садист, который не пробовал поиграть в мазохиста.
– Hab kein Mitleid mit mir (Не жалей меня), – дает дельный совет, а после прибавляет тоном, от которого между ног становится влажно: – Ich werde kein Mitleid mit dir haben (Я тебя не пожалею).
За такие слова невольно хочется отомстить. Интересно, чего он ждет? Что я действительно причиню ему боль? Вот жертва, в моей власти, могу делать с ним все…
Минутку. Я не могу.
Покорность для него минутная прихоть. Все на местах. Вот только рабыня немного чудит, а господин по-прежнему контролирует каждый шаг, готовый в нужное время обломать кайф.
Но я не уверена, что собираюсь смириться с текущим положением вещей.
Обхожу его, останавливаюсь сзади, наклоняюсь слегка, прижимаю его шею к своему колену хлыстом. Вот так тебе меньше нравится, да? Я наклоняюсь ниже, кусаю его за ухо и шепчу:
– Ich sage, du tust (Я говорю, ты делаешь). Alles (Всё). Undress (Раздевайся), – снова кусаю, легонько обвожу языком.
Едва различимый полустон-полурык вырывается из его горла. Где та грань, которую нельзя переступать? Если моему милому зверю игра придется не по вкусу, пощады не жди.
Однако он расстегивает рубашку и отправляет ее в сторону пальто.
Я снова останавливаюсь перед ним, провожу хлыстом по обнаженной груди. Мне страшно смотреть в его глаза, боюсь, не смогу продолжить. Мое дыхание сбивается, сердце колотится в районе пищевода, а бег крови совершенно не заметен. Мне горячо и страшно, как никогда прежде. Холодею, содрогаясь от жарких вспышек внутри. Я ступила на запретную территорию.
Толкаю его каблуком в грудь. Это знак покорно распластаться перед госпожой на полу.
Он выполняет команду. У меня дух захватывает от этого господства. Вот что он чувствует, когда связывает меня, сжимает в объятьях, овладевает мною.
Я не верю, что это происходит, что фон Вейганд подчиняется моим приказам и это не алкогольный делирий.
Сажусь на него сверху, и моя крыша улетает. Ощущаю, насколько велик и тверд его член. Ткань между нами не умаляет достоинств монстра.
Снова прижимаю шею фон Вейганда рукояткой плети, касаюсь его губ совсем легко, дразню, пробираюсь глубже, начинаю посасывать язык. Думаю, он бы не отказался от подобного поцелуя ниже.
А дальше… я не успеваю опомниться.
Всё происходит слишком быстро. Спину обдает болью, кажется, позвоночник рассыпался по кусочкам. Фон Вейганд наваливается сверху, вдавливая в пол тяжестью горячего тела.
– Kein Mitleid (Никакой жалости), – оскалился он, забираясь руками под юбку. – Now my turn (Теперь моя очередь).
Думаю, слова вроде «я еще не наигралась» не катят.
Все, что следует дальше, вырезано цензурой. Цензура нервно курит в туалете. Цензура краснеет. Я тоже не разучилась краснеть.
Глава 8
Я скорее почувствовала его, чем заметила. Ощутила пристальный взгляд кожей и невольно напряглась. Постаралась побороть секундное оцепенение, попыталась убедить себя в том, что ничего плохого произойти не может. Только не здесь и не сейчас. Все-таки принимаю душ, вполне благопристойно и без всяких задних мыслей. Расслабляюсь, успокаиваю измученное тело вместе с истерзанной душой. Релаксирую, не ожидая подвоха.
Однако любопытство сгубило кошку.
Поворачиваюсь, каменею от ужаса, не в силах шевельнуться, не способная даже закричать. Волна страха парализует каждую клеточку, потому как вот ОН. Мой самый жуткий ночной кошмар. Воплощение зла. Исчадие ада.
Господи, вот… прямо перед самым моим лицом!
Нагло ухмыляется и смотрит бездонными глазищами, готовый к атаке в любой момент. Безжалостный монстр, гигантская тварь, порождение преисподней. Сантиметровый паук.
Только не надо сейчас «хи-хи». Сантиметр в диаметре! Представляете, что может сотворить эта здоровенная образина в ярости?!
Я дернулась, адское создание приподняло серо-бурую лапищу и угрожающе сдвинуло брови.
Мне бы собраться, поразмыслить, проанализировать ситуацию, набросать план военных действий, оценить слабости противника. Куда там!
Я сдавленно пискнула, оглядываясь в поисках огнемета или другого подходящего орудия защиты. Порождение тьмы сосредоточенно подобралось, держа меня на мушке.
Тут бы подумать логически, вспомнить свой преклонный возраст и научиться преодолевать детские страхи. Какой-то жалкий паучок. Прибей тапочком или смой струей воды, и рукой, в общем-то, реально с ним разделаться.
Рукой? Вы это сейчас серьезно?! Моя нежная ладошка должна соприкоснуться с этой наверняка опасной и ядовитой тварью?!
Я отпрянула в сторону. Чудище злобно захохотало и обратилось в наступление. Резво поскакало по стене, лишая остатков самообладания.
И мои нервы сдали. Нервы мои давно сдавать начали, а в последнее время конкретно коротили, переливались, искрились милыми огоньками, не хуже рождественских гирлянд.
И я заорала. Так громко, что меня услышали в Арканзасе, что живность в Миссури и Миссисипи всплыла кверху брюшком, а йети организованной толпой двинулись на Украину в поисках утерянного собрата.
И моё обезумевшее тело выпрыгнуло из ванной, позволив душу бесконтрольно орошать всё вокруг, совершая диковинные танцевальные па.
А я продолжала орать, в очередной раз срывая голос. Орать и подпрыгивать.
Наверное, фон Вейганд давно подозревал, что связался с идиоткой. Еще когда снимал меня с детских качелей. Или даже раньше, когда я заявилась к нему в номер среди ночи. Но сейчас самые смелые догадки получили подтверждение в суровой действительности.
– Там! Там! Оно там! – было самое связное из моих разрозненных воплей.
Абсолютно голая, продолжаю орать и подпрыгивать, трясущимися руками указывая на сантиметрового монстра.
Шеф-монтажник быстро оценивает ситуацию. Пробирается к ванне, прихлопывает паука одним четким движением, выключает воду. Вызывает бригаду добрых психиатров.
Ну, почти так. Он никого не вызывает, осматривает свою непутевую женщину насмешливым взглядом и укоризненно качает головой.
Ладно, все мы не без прибабаха. Да?
Лучше бы там была мышь, или крыса, или змея, или любая другая фиговина из мира природы. Кроме насекомых! Я ненавижу насекомых, все эти ножки, лапки, крылышки. Для того чтобы свести меня с ума, достаточно посадить рядом сороконожку, паука и кузнечика. Бр-р-р… а как выглядит ваш самый страшный ночной кошмар?
Нет, ну это же гадостная дрянь. Вполне нормальная реакция. Кто никогда не боялся, бросьте в меня камень.
Здесь я потихоньку включаю мозг и прихожу в себя, а придя в себя, понимаю, что мне не хватает одежды.
Поспешно прикрываю грудь. Фон Вейганд улыбается, скользя взглядом ниже.
– Ой! – заслоняюсь ладошкой.
Шеф-монтажник смеется. Козел, не иначе.
Грациозной походкой гейши удаляюсь в темноту коридора. Шучу, конечно. На самом деле я пячусь назад бочком, и данной картине не достает эротичности. Зато честность сохраняю, ничего не могу поделать.
Он смотрит на часы, что-то прикидывает в уме, а после многообещающе ухмыляется.
– Нет, – безапелляционно сообщаю я. – Надо собраться, надо одеваться, краситься, душ принять.
Но когда фон Вейганд слушал?
– No understand (Не понимать), – шеф-монтажник пожимает плечами.
По опыту знаю, что переводить бесполезно. Когда он не хочет понимать, то никакой язык не поможет. Даже самый блестящий немецкий.
Фон Вейганд подхватывает меня на руки, перебрасывает через плечо и несет на кровать. Опять. Успеваю прикинуть, что до корпоратива еще часа два, теоретически время собраться есть, но очень скоро я совсем перестаю думать.
Разве в его объятьях есть возможность размышлять? Забываю о пауках, а это дорогого стоит.
Несет тебя лавиной, тормоза давно отказали, однако ты не паришься. Черт с ними, с этими тормозами. Плевать, как дальше. Просто продолжай. Не останавливайся. Быстрее и сильнее. Еще и еще.
О, Боже, ведь я была хорошей девочкой.
* * *
Будь это «тупо секс», неужели каждый новый раз получал бы высший бал по шкале оргазмичности?
Сухой процесс выглядит не слишком оригинально. С технической стороны – поцеловал туда и туда, погладил там и там. Мы не экспериментировали со всеми позами камасутры, но всякий раз происходил на грани, на изломе, над жерлом вулкана. Мы полыхали страстью. Всякий раз.
Хотелось верить, что нас связывало больше, чем классный секс.
Прошу прощения, оху*нно классный секс.
Фон Вейганду нравилось касаться меня, нравилось вдыхать аромат моих волос, прижиматься крепко-крепко. Иногда все было так мило и по-домашнему, что щемило под сердцем. Случались моменты, когда наши отношения казались нормальными. Например, он заваривал мне кофе по утрам, целовал в макушку и шел одеваться. Я завязывала ему галстук, готовила ужин, иногда из замороженных полуфабрикатов, а иногда из ресторана национальной кухни. Потом мы занимались… любовью? Ладно, тр*хались. Засыпая, он лежал на спине, а я на боку. Мне нравилось касаться его, проводить кончиками пальцев по широкой груди. Думать о счастливом семейном счастье, толпе наших детишек и домике в деревне. Пусть мечтать глупо, но оттого не менее сладко.
Сейчас фон Вейганд попивал виски, развалившись в кресле. Его взгляд неотступно следовал за мной, а я с рвением юного пожарного пыталась собраться на корпоратив. Оставалось полчаса до времени «Х». Признаю, время проходит незаметно, когда занимаешься ужасно неправильными вещами с шефом-монтажником.
– Это всё ты виноват! – строго заметила я, усаживаясь перед зеркалом.
На мне лишь нижнее белье и духи. Подобный наряд оставляет мало места фантазии. Невольно покрываюсь мурашками, представляя, как именно можно занять оставшиеся минуты.
Фон Вейганд молчит, рассматривает любимую игрушку из-под полуприкрытых ресниц с видом сытого кота. Конечно, почему бы не быть сытым после полуторачасового марафона?
Он любит причинять боль, любит наблюдать за тем, как мои глаза наполняются слезами.
Знаете, как закончилась игра в госпожу? Больно и горячо одновременно.
Я решила сопротивляться до конца, бороться, отстаивать права. Честно извивалась, выскальзывала, царапалась, кусалась, пиналась. Испробовала все известные мне приемы самозащиты, которые приходили на ум. Сражалась за победу.
И что? Думаете, это реально – не дать ему, если он решительно настроен взять?
Посмотрим правде в глаза: я не была счастливой обладательницей хоть какого-то пояса по каратэ, а мои навыки рукопашного боя сводились к нулю. Наивно рассчитывать на выигрыш, когда противник минимум в два раза тяжелее, гораздо крупнее, значительно сильнее и с легкостью скрутит тебя в морской узел.
– No good (Нехорошо), – сказал фон Вейганд, рассматривая плетку без должного одобрения.
Пристегнутая наручниками к спинке кровати, я не сразу сообразила, что это замечание относительно «качества» изделия. Шеф-монтажник изучил потенциальное орудие пытки, а после удрученно вздохнул. Не устраивал его китайский продукт, хотя как по мне…
Как по мне, я особо не думала в тот памятный момент. Я пыталась освободиться или сорвать спинку кровати. Не знаю. Дергала изо всех сил, не заботясь о целости и сохранности собственных рук. На меня накатил очередной приступ ослиного упрямства, вынуждающий биться головой о воображаемое стекло.
– I have better (У меня есть лучше), – задумчиво произнес фон Вейганд.
«Надеюсь, не здесь!» – взмолилась я высшим силам.
И забилась с удвоенным остервенением, но без особого успеха. Ни наручники, ни кровать не желали поддаваться.
– I will show you later (Я покажу тебе потом).
«Фух, отличненько, а то мы тут все распереживались», – облегченно вздохнул сонм внутренних голосов.
Спасибо за приятные перспективы. Ну, теперь можно расслабиться и получить удовольствие. Закурить не найдется?
Не успела я толком возрадоваться помилованию филейной части, как шеф-монтажник вытащил ремень и недобро ухмыльнулся.
Он мог быть нежным, покрывать легкими поцелуями от макушки до пяток, ласкать так, что замирало сердце, касаться, не стесняясь никаких запретов. Но в ту ночь для нежности не осталось эфирного времени. Моя задница обратилась в сплошную болевую точку.
Я кричу. Громче и громче. Снова и снова. Фон Вейганд не дает передышки. Десять ударов следуют один за другим, а после я сбиваюсь со счета. Это намного больнее, чем в предыдущий раз. Оказывается, пороть можно по-разному, и он в этом ремесле знатный специалист.
Партизан из меня фиговый. Не могу терпеть, стиснув зубы. Извиваюсь, пробую увернуться. Тщетно. Не хочу кричать, но иначе не получается. Честно пытаюсь сдержать вопли, однако бездарно проваливаюсь. Раскаленные змеи двигаются по ледяной коже. Голову сдавливает тисками. Закрываю глаза, сжимаю кулаки. Стараюсь не дышать. Но дыши или не дыши – одинаково больно.
Грохочет музыка, мои крики причудливо переплетаются с хлесткими ударами ремня, дополняют жесткую композицию. И мне кажется безумным то, что я возбуждаюсь, и лишь возбуждение помогает переносить боль.
Я всё равно хочу его. Хочу этого ненормального ублюдка. Хочу его всеми извращенными способами, которыми он способен взять. Я не люблю боль. Я люблю его. И если они продаются комплектом, так тому и быть.
Глаза широко распахнуты. Вижу темноту. Она касается меня, делает кожу гусиной, наполняет душу.
Фон Вейганд впивается в мое плечо зубами. Дико, по-звериному. Он… не могу подобрать подходящее слово… «тр*хает» – чересчур мягко, а «еб*т» – недостаточно грубо. Вероятно, нужного слова не существует. Не придумали еще глагол, способный адекватно отразить происходящее между нами в ту ночь.
Кажется, он поставил на мне клеймо без помощи огня и железа. Особую печать, которую нельзя свести, которой остается лишь покориться. Открыл новые грани и показал, как боль способна оттенить наслаждение, наполняя чувства новыми красками.
– Даже не думай! – строго заявляю и угрожаю ему пальчиком.
Макияж получился не слишком удачный, но сойдет. Встаю, направляюсь к шкафу, перебираю наряды.
У вас может сложиться неверное впечатление, будто кроме секса, мы ничего не делали. На самом деле мы делали многое.
Фон Вейганд работал, я часами смотрела на то, как он работает. В качестве обязательной программы – ели, пили кофе или чай, иногда вино. Он любил красное сухое. Еще мог выпить виски, но это редко.
Шеф-монтажник иногда выводил меня в свет – по ресторанам и магазинам. Я не возражала. В магазинах мы всегда выбирали белье, то есть могли и другое выбрать, но «белье» – неприкосновенный пункт контракта. Дома приходилось мерить всё по второму кругу. Он любил смотреть, буквально пожирая взглядом, а потом…
Так вот между нами было больше, чем просто секс. Честное слово.
В мистере фон Вейганде мне нравилось все. Даже если бы он ковырялся в носу, это выглядело бы эротично. Впрочем, за таким постыдным делом я его не застала ни разу. Он идеален. Как по мне. И я сама поражалась, гадая, смогу ли найти хоть что-то плохое, или же настолько очарована, что ничего не замечаю.
Мне нравилось, как он одевался. Черное, серое, белое. Был у него занятный оранжевый комплект, вообще, пик сексуальности. Шучу, не было. Мне нравились его симпатичные шортики. И без шортиков он тоже смотрелся выше всяких похвал. И в мягком белом халате перед ноутбуком. Я пыталась заглянуть ему через плечо, но все попытки шпионажа жестоко пресекались. Иногда он хватал меня и нес на кровать. Иногда просто выразительно смотрел сдвинув брови, заставляя чувствовать себя щенком, нагадившим в неположенном месте.
Единственным украшением, помимо колец на тех самых пальцах, была серебряная цепочка с маленьким кольцом.
«Помешался он на этих кольцах? – интересовался внутренний голос и ехидно прибавлял: – Кстати, где наш крестик? Было бы неплохо вернуть».
Мой крестик никто не собирался возвращать, а все вопросы игнорировались. Разумеется, удобно не понимать, когда не хочешь понимать.
Я рассматривала колечко на его груди с затаенной ревностью. Размер явно женский, очень смахивает на обручальное. Простое серебряное кольцо без камешков и узоров. Что это? Дань прошлому или угроза в настоящем? Первая любовь, роковая женщина, обратившая его сердце в лед, любимая супруга или обольстительная любовница, лучшая из вереницы в галерее побед? Конечно, спрашивать глупо. Он никогда не ответит. Поэтому оставалось теряться в догадках, задумчиво поглядывать на визитку Ксении, томиться ожиданиями.
