Текст книги "Последняя из своего рода (Том 1) (СИ)"
Автор книги: Валерия Веденеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Как бы он это ни отрицал, но он мой эль-эро, а ни один эль-эро не расстанется со своей половиной добровольно.
Вернуться домой было так славно. Нигде не было земли, сковывающей движения, мешающей взлететь. Со всех сторон – только небо, пылающее звездами. Самое первое волшебство, созданное Властелином, – сама Бездна. Мы скользили сквозь нее в ту часть, где хотел оказаться Мервин, и с каждым проходящим мгновением я чувствовала, как одна за другой растворялись нити подчинения. Их все еще оставалось слишком много, но постепенно я становилась сильнее, становилась собой…
...пока путь не подошел к концу, и мы не оказались на одном из бесчисленных мертвых островов, плывущих в пустоте.
Казалось сперва, будто мы были там одни, но прошло мгновение, второе – и я увидела их, спешащих к нам, спешащих ко мне. На первый взгляд показалось, что это мои Братья – обитатели этого места были также красивы, также светлы и наполнены бессмертной Силой. Вот только Сила их казалось иной, исходящей из чужого источника.
Одну за другой они накидывали на меня сети подчинения и сна, а я могла только смотреть в эти прекрасные холодные лица, теряя себя, не в силах сопротивляться, а в моей голове повторялась единственная мысль:
«Это они, Потерянные Дети Властелина».
Глава 7
– Ты помнишь, что с тобой было? – первым делом спросил Мервин, когда я очнулась.
Я не ответила. Просто лежала, глядя в резной потолок...
Помнила ли я? Конечно, я помнила. До мельчайшей детали, до последнего завитка руны, которую рисовала чужой кровью и которую никогда прежде не видела. Я помнила услышанный не слухом, а сознанием жалобный полувой-полуплач единорожка, умолявшего хозяйку не уходить. Помнила свои мысли о будущем уничтожении целого народа. Свою радость и предвкушение этого события. Помнила разговор с Отцом существа, поселившегося в моей душе… кем бы Она и Он ни были.
Я помнила, но не понимала. Вернее, не хотела понимать.
– Райша, пожалуйста, это важно, – Мервин сел на край постели, взял мою руку, прижал к своей щеке, потом легко коснулся внутренней стороны ладони губами. – Прошу тебя.
– Ты можешь быть ласковым, только когда тебе от меня что-то надо! – я повернулась на бок, чтоб удобней было обвиняюще смотреть в глаза таирту.
Мервин выглядел серьезно сбитым с толку:
– Риэль, – начал он, – я ничего не пытаюсь… – после чего спохватился, встряхнул головой: – Я жду.
– Да, помню, – я вновь посмотрела на потолок и со вздохом уточнила, – я помню все, что было.
Молчание, долгое и задумчивое.
– Это необычно. – Мервин, мысли которого были явно далеко, рассеянно провел ладонью по моим волосам. – Очень необычно, – продолжил таирт. – Жертвы демона, те немногие, кому повезло освободиться, не помнят своих действий начиная с первого момента одержимости.
– Может быть, это потому, что у меня не демон, а демоница?
– А они различаются? – судя по интонации, Мервин удивился. Я улыбнулась, но взгляд от потолка не отвела.
– Вполне различаются... А еще она часто вспоминала Братьев.
– Других демонов?
– Наверное… Где мы сейчас?
– В храме, о котором я говорил. Через двенадцать часов начнется церемония очищения, жрецы к ней готовятся.
– Жрецы… – я прекрасно помнила разумных с белой до прозрачности кожей и промороженными до самого дна глазами. – Мервин! – я резко села на кровати, захваченная последним ярким воспоминанием. – Почему они – «Потерянные Дети»?
– О чем ты?
– Жрецы. Какой расе они принадлежат?
– Я уже говорил, что не знаю…
– Она назвала их «Потерянными Детьми Властелина».
– Не знаю, Риэль, – что-то мелькнуло на дне его глаз, что-то неясное, как не высказанное вслух опасение, как воспоминание о страшной истории из детства. Но делиться со мной своими догадками Мервин не торопился.
Я вздохнула.
– Я хочу посмотреть храм, – любопытство появилось внезапно и резко. Мне вдруг нестерпимо, до боли, захотелось увидеть, где же мы оказались.
Мервин покачал головой:
– Прости, Райша, но жрецы запретили тебе покидать комнату до начала ритуала.
Запретили! Это было так несправедливо, так обидно! Я прикусила губу, чтобы не разреветься, но в носу начало подозрительно пощипывать.
– И про возможные резкие перепады настроения у тебя они тоже сказали, – таирт смотрел сочувственно. – Эмоции, которые ты сейчас испытываешь, не совсем твои. Это нормально.
Нормально… Я вовсе не чувствовала себя нормально, меня кидало то в жар, то в холод; начинало казаться, что я – счастливейшая из смертных, и тут же накатывала жуткая тоска, так что хотелось выть в голос.
Увидев, что Мервин начал приподниматься, я в прыжке почти повисла на нем:
– Не уходи! Я не хочу сидеть здесь одна! Не уходи, пожа-алуйста!
– Риэль… Райша… – Мервин смотрел на меня, не зная, что сказать. Я заторопилась перехватить инициативу:
– Ты можешь рассказать мне что-нибудь. Например, откуда ты так хорошо знаешь язык кадари? Ты бывал на их островах? Как они выглядят? – вцепившись ему в руки, для убедительности я дергала за рукава в такт каждой фразе.
– Хорошо, хорошо, я никуда не ухожу! – Мервин грустно посмотрел на потрескивающий материал рубашки. – Райша, порвешь ведь.
Я убирала руки, настороженно глядя на таирта – на случай, если снова попытается сбежать.
Мой эль-эро, только мой!
– Что именно тебе рассказать? – поинтересовался Мервин миролюбиво.
– Про острова кадари, про то, какие они сами, зачем им понадобилось вмешиваться в нашу войну с Драконом, – я оперлась локтем о подушку, чтобы было удобнее.
– Хорошо, – Мервин улыбнулся уголками губ. – Будет тебе сказка перед сном…
Представь прозрачную вечную ночь, с начала времен сияющую звездами. Сквозь нее, по непонятным для нас законам, плывут бесчисленные осколки мертвого мира – то, что мы называем островами Бездны.
На самом деле когда-то это был родной мир эль-кадари, прекрасный и цветущий; да, Риэль, не морщись, в ту эпоху они еще имели право называться эль, на них, как и на нас, было благословение Властелина. Я не знаю имени того погибшего мира – кадари всегда замолкали, стоило заговорить об этом. Их народ не любит вспоминать о своем проклятии.
Как я оказался там?
Ты ведь знаешь, я владею Темной магией. Мне было пятнадцать, когда она проявилась впервые, почти убив моего старого учителя: в то время я не представлял, как можно контролировать Тьму. У нашего народа это слишком редкий дар, и я не слышал, чтобы ею могли владеть двусущные.
Отец – а он тогда еще был жив – искал долго, но сумел все же найти нового наставника, имевшего дар, подобный моему. Его тоже называли полукровкой, а еще он был сыном матери клана.
Вряд ли ты слышала о клане Таор. Нет? О них мало кто знает даже среди их сородичей кадари. На острове этого клана я прожил пять лет…
Нет, я не заснул, Риэль; не надо водить рукой у меня перед глазами. Просто многое вспомнилось. Время, что я провел там, было странное, жуткое и прекрасное одновременно. Что бы я ни делал, куда бы ни шел, пол под ногами никогда не был той твердью, к которой мы привыкли. Дом клана, больше похожий на маленький город под прозрачным куполом, всегда плыл, покачиваясь, на волнах лавы. Совершая бесконечное путешествие, он раз за разом огибал доставшийся Таорам осколок мира.
Иногда из глубин лавового моря поднимались столбы пламени, почти достигавшие неподвижных звезд. А порой я видел, как из прекрасных призрачных Врат, на которые наши Врата похожи не больше, чем бескрылая ящерица на Дракона, выходили дивные существа и в молчании следовали за домом-кораблем, легко ступая по лаве. Кадари называли их Духами Бездны и боялись до умопомрачения. В последний свой год в том изломанном подобии мира я понял, почему.
Не знаю, что подтолкнуло Духов, кадари не раскрывали свои тайны перед чужаком. Но нападение для моих гостеприимных хозяев неожиданностью не стало. Они готовились, только не объясняли, к чему. Но смысла в той подготовке...
Помню, я очнулся в странной тишине, в которой осязаемо висело напряжение, а потом, начавшись с шепота, зазвучала музыка, каждая нота которой пронизывала до самых костей. Я не кадари, но песня Духов подействовала и на меня. Больше всего хотелось упасть на колени, каяться в каждом проступке, который я совершил или только думал совершить, хотелось молить неведомых судий о прощении. И желание это с каждым мгновением становилось все сильнее. Если бы не мой дар, не Тьма, которой я себя окружил, я бы сошел с ума так же, как многие несчастные Таор, дар магии которых оказался слишком слаб. Позднее наставник сказал мне, что без магической защиты песню Духов могут вынести только младенцы и святые.
К счастью для кадари, песня Духов не может длиться долго, иначе они начинают погибать сами, растворяться в Бездне.
Видел ли я там Тварей? Еще бы, чуть ли не чаще, чем самих кадари. Некоторые разновидности, например, стражей, они даже разводят. А желтоглазые черви, подобия явившегося на зов твоей руны, десятками плескались в лавовых волнах вокруг плавучего дома. Не уверен, но, вроде, кадари их забивали на мясо…
Риэль, не зеленей! Я пошутил, кадари не едят мясо. Да, ты права, они питаются только растительной гадостью вроде тхей-ло. И еще раз да, я пять лет ел то же, что и они. Это вовсе не так страшно, как кажется, после первого года почти привыкаешь.
Что им понадобилось в нашем мире? Малышка, если б я знал точно, Дракон сделал бы меня не просто наместником. Догадки? Гадать можно до бесконечности, но кадари для чего-то нужен наш мир. Чем-то Теритт глянулся этому народу, в чем-то наша родина отличается от остальных миров…
* * *
Я лежала с закрытыми глазами, положив голову Мервину на колени, а он осторожно, почти неощутимо, гладил меня по волосам. Наверное, таирт думал, что я сдалась под действием сонной паутины, которую он постепенно накидывал на меня во время рассказа. Но мне было слишком страшно, чтобы спать, чтобы отпустить его и остаться наедине с чужими стенами, чужими чувствами и чужой памятью…
Глава 8
Казалось, все вокруг было создано изо льда, где-то прозрачного, где-то туманно-мглистого. Огни живыми искрами бежали внутри серебристо-голубых стен, освещая нам дорогу.
Рядом со мной бесшумно шагали два жреца. Они казались настолько холодными, настолько отстраненными от всего окружающего, что рядом с ними я чувствовала себя непозволительно, вульгарно живой. Красота их была безупречна – только резец гениального скульптора мог сотворить подобное совершенство. Невозможно, чтобы их родили смертные женщины. Нет, невозможно. Наверное, сам Властелин создал этих существ из Первого Льда.
Не выдержав, я коснулась руки одного из жрецов.
Теплая.
Я растерянно остановилась, замер и жрец:
– Ты что-то хотела спросить, девочка?
Голос его звучал красиво, певуче, с призвуком непонятного акцента. Откуда он знал наш язык?
– Не думала, что вы из плоти, – призналась я честно.
Жрецы переглянулись. Впервые я заметила на безупречных лицах какое-то подобие эмоций.
– А из чего? – поинтересовался первый.
– Из живого льда.
– Разве такой есть? – в льдистых глубинах глаз появилось что-то, похожее на усмешку.
Я пожала плечами:
– Бездна огромна, в ней есть все.
Сами собой распахнулись двери в зал Очищения. Внутри было пусто, тихо, светло, у изгибов ледяных стен воздух дробился сотнями крохотных радуг. Свод, поддерживаемый изящными колоннами, терялся в синей мгле. А может, его не было вовсе, и колонны уходили прямо в небеса.
Я замерла на пороге, чувствуя себя маленькой и потерянной.
– Отсюда ты вернешься собой или не вернешься вовсе, – фраза походила на часть ритуала, слова звучали легко и равнодушно, а лицо жреца вновь лишилось эмоций.
Вернусь собой…
А что такое «я»? Когда демон приходил в мои мысли, разницы словно и не было, просто я осознавала, что помню и знаю намного больше. И лишь когда пришелец из Бездны оставлял меня, когда все возвращалось в норму, я понимала неправильность происходившего.
Кивнув жрецу, я заставила себя сделать еще один шаг вперед и услышала, как за спиной закрылись створки дверей. Обернулась – но увидела лишь сплошную стену из гладкого синего камня.
Я была одна. Совсем одна. Я выпустила Нити – никого, на многие мили вокруг не было никого не только разумного, но и просто живого. Хотя… с каких это пор я научилась выпускать щупальца Сила так далеко?
Я замерла, оглядываясь, – что-то изменилось, воздух не был так прозрачен, как прежде. От пола начали подниматься, чуть вращаясь, столбы белесого тумана. Я сделала шаг к ближайшему; он, как живой, отшатнулся от меня, перетек прочь. Туман хотел поиграть со мной. Пусть. Я тоже умела растворяться и скользить, могла стать туманом, могла стать...
Но моего беглеца больше не было, он сгустился, обрел гладкость и научился отражать.
Я приблизилась к туману, ставшему зеркалом, и улыбнулась своему отражению.
Разве я была не прекрасна? Разве не было величайшей честью для народа изгнанников умереть от моей руки? Восемнадцать лет назад они помогли мне возродиться в материальном мире – скоро я помогу им его покинуть. Кто посмеет сказать, что это не справедливо?
Та часть меня, которая пробудилась до прибытия в храм, вернулась быстро, остальное пока оставалось скрыто под ледяными путами.
Потерянные Братья не освободили меня по-настоящему, не решились на это, пусть я теперь и находилась далеко от их дома, ведь двери в зал Очищения в действительности были Вратами. Выйти отсюда казалось невозможно: все мои попытки открыть свои Врата натыкались на стену Силы.
Конечно же, я была бессмертна, и мало что во вселенной могло угрожать мне развоплощением. Мой дух мог уйти отсюда в любой миг, но тогда бы я потеряла смертное тело, которое пыталась обрести несколько тысячелетий.
Я кружила по залу, ожидая дальнейшего развития событий и раздумывая о случившемся. Сейчас я ничуть не жалела, что Мервин заметил мое первое сумбурное пробуждение – а упоение возвращающейся Силой сделало меня беспечной – и поймал в ловушку чувств смертного тела. Случись иначе, мне не довелось бы найти потерянных Братьев. Когда Властелин вернется, у меня будет для него два дара!
А Мервин, красивый гордый эль-туань – мне всегда нравилась эта раса – владеющий магией Тьмы, да еще с каплей крови двусущных. Когда покончу с кадари, то обязательно приду за своим эль-эро и предложу ему станцевать со мной в Бездне…
Я улыбнулась с предвкушением. Потом мои мысли вернулись к потерянным Братьям, которые даже не узнали меня. Как же получилось, что они обрели теплые смертные тела? Все, что я знала об их исчезновении, пришло из рассказов Старших Братьев – и прежде Потерянные были такими же, как мы, остальные Духи, бесплотными и неуязвимыми, какими нас создал Отец.
Постепенно все столбы тумана вокруг превратились в зеркала, заключая меня в подобие лабиринта. Вот этот лабиринт растянулся, расползся в три материальных измерения – и вот вокруг уже не было ни стен, ни потолка; даже пол, совсем недавно каменный, дарил мне мое отражение.
Мне было интересно, как именно Братья попытаются изгнать меня из моего же тела. Но узнать это я не торопилась – чем дольше протяну время, тем больше восстановятся силы. Без всякой определенной цели я скользила по коридору, иногда на несколько мгновений теряя материальность. С каждым разом это удавалось все лучше – смертное тело привыкало к моим способностям.
Потом – я застыла на месте, не успев понять, в чем дело. Впереди… Это казалось невозможным, но просыпающиеся чувства кричали, что это так – впереди, среди творений смертной магии, стояло Зеркало Истины. Я слышала, будто в Первую эпоху его создал сам Отец. Потом, после Битвы Богов, оно пропало, следы затерялись.
Затерялись, чтобы найтись здесь, на краю вселенной?
Я осторожно приблизилась, коснулась ледяной поверхности и замерла, вслушиваясь в собственные ощущения.
Создавая Зеркало, Отец вложил в него частицу Себя; совсем крохотную, но и ее хватило, чтобы ощутить рядом Его физическое присутствие. Мне стало хорошо, тепло и уютно, как в далеком детстве в Чертогах, когда каждый миг существования был наполнен Им.
Мечтательно улыбаясь, я разглядывала то, что отображалось внутри: я, смертная девушка Риэль, и я – бессмертный Дух Бездны, дочь Властелина. Мое лицо было прекрасно и не имело возраста, мои глаза отражали вечное небо, горячая кровь смертных бежала по моим жилам. Я не могла оторвать взгляда от своего отражения, меня все больше затягивало в его глубину. А навстречу явился образ будущего, которое, уже очень скоро, я сделаю настоящим.
Глава 9
Я видела осколок мира, плывущий в Бездне. Видела живущих на нем проклятых, закостеневших в преступной гордыне, смертных существ. Столько веков, столько поколений – но они так и не покаялись в своем преступлении.
Клан ар-Гор, старые знакомцы.
Мои Врата открылись над лавовым морем. Я ступила на услужливо подбежавшую волну, которую вместо барашков пены окаймляло пламя. Огонь ласково, как рыжий щенок, облизал мне ноги и что-то довольно пробормотал. Я прислушалась к его словам – похоже, Братья давно не бывали здесь, дух пламени успел соскучиться. Улыбнувшись, пообещала, закончив дела, обязательно поиграть с ним.
Здесь у кадари не было необходимости строить укрепленные маноры или плавучие дома. В центре этого осколка мира высилась гора – крепость, созданная самой природой. Кадари лишь прорубили в ней ходы и комнаты для своих жилищ, да обнесли несколькими рядами магической защиты.
Защита была хороша: будь я все еще в бестелесном облике, потратила бы много дней, чтобы сквозь нее проникнуть. Все же Сила моя и Братьев с самого начала предназначалась для жизни в Бездне, а не для войны в постоянном мире. Но теперь, располагая смертным телом эль-туань, созданным при помощи магии кадари, мне не требовалось тратить девять десятых Силы, только чтобы удержаться в измерении смертных. Не было необходимости торопиться, укладываясь в семь временных единиц, после чего ревнивая Бездна заберет меня себе. Не нужно было истощаться, выжимая себя на десятилетия вперед.
Кадари, предупрежденные о моем приближении, попрятались в глубины крепости, уверенные, что никто не проникнет за ее стены. Мне было смешно, предвкушение фонтаном радости кипело внутри; и слои защиты, одна за другой, исчезали, словно их никогда не существовало.
Наконец исчез и последний барьер – скрученные полотна реальности – непреодолимое препятствие для Духа, но не для материального тела.
Каменные врата рассыпались в пыль от моего прикосновения; гора застонала, содрогнулась до самых корней – былая крепость-защитница стала для кадари ловушкой. Смертные пытались сражаться, заклятие за заклятием. Они использовали и тонкие плетения, и руны, даже, в конце, просто потоки грубой Силы. Их сопротивление было отчаянным – и безнадежным. Кадари уже поняли, что их клану пришел конец, но оттягивали неизбежное. Для какой цели?
Я прислушалась, выпустила щупальца Силы. Да, в глубине крепости кто-то пытался открыть Врата. Кадари думали, я не замечу этого? Нет, гостеприимных объятий смерти сегодня не избежит никто.
Я свернула пространство крепости в шар, без входа и выхода, и вновь обратила внимание на кадари. Половина воинов клана уже была убита, тела в разбросаны вокруг, но чего-то не хватало. Я нахмурилась – нужен был еще один штрих, чтобы придать картине совершенство. Ну конечно – кровь! Я убивала магией, поэтому мертвые казались просто спящими – не то.
Воздух застонал, когда из пустоты я достала прозрачный клинок из живого льда – подарок Властелина. Убивать мечу нравилось еще больше, чем мне, и, распарывая плоть и отпуская души на волю, он пел…
Я обходила залы и личные покои, спускаясь все ниже, добивая оставшихся. Я не пряталась от брызг, и теперь мои волосы и лицо были покрыты плотной маской засыхающей крови. Я могла бы избавиться от нее одним мысленным приказом, но мне нравилось чувствовать материальное свидетельство того, что давняя мечта начала исполняться.
Ах, кадари, кадари, вас было так легко ненавидеть, так приятно убивать! Когда я сотру саму память о вас, мне будет не хватать этой легкости и простоты.
Несколько переходов мне не попадался никто живой, если не считать тварей Бездны, околдованных в свое время кадари. Освобожденные, они выбегали ко мне, ластились, уже забыв погибших хозяев, янтарные глаза сияли радостью. Некоторые из них были похожи на животных материального мира, другие казались прекрасны своей неповторимостью, хотя для большинства смертных и те, и другие выглядели чудовищами. Звери хотели вернуться домой, в Бездну, но им предстояло немного подождать.
Самый нижний слой крепости, дополнительные магические щиты и… еще воины? Больше двух десятков – а мне казалось, я убила их всех. Должно быть, охраняли что-то ценное – так яростно они еще не сражались. Одному удалось даже ранить меня, пробив все слои защиты. Этот заслужил особое внимание.
Я всмотрелась в его черты, искаженные гневом и отчаяньем, и начала смеяться – Стинн, Стинн ар-Гор, старый знакомец! Тогда ты сумел одолеть действие моей руны, теперь задел меня глупой железкой, которую называешь мечом, – ты забавная загадка, Стинн. Жаль, что я слишком занята убийством тебе подобных, кадари, и у меня нет времени на ребусы.
Скользящее движение, удар – и из рук смертного, почти разрубленного пополам, выскользнуло оружие. Но кадари еще был жив – последний из защитников крепости – и смотрел на меня. Неужели смог узнать даже под маской засыхающей крови? Глаза его изумленно распахнулись, побледневшие губы попытались сказать что-то: не то мое имя, не то проклятие. Я вслушалась с интересом – но нет, смертные не умеют говорить с перебитой трахеей.
Стинн осел на пол, взгляд его потускнел.
Последние воины охраняли вход в зал. Я подошла ближе – и двери услужливо распахнулись, пропуская меня вперед. Внутри было спрятано сокровище кадари, самое дорогое, за что не жалко отдать жизнь – их дети. Должно быть, все дети этого клана – несколько сотен ребятишек. Это их взрослые пытались спасти, открыв Врата. Самому старшему едва ли исполнилось десять лет – действительно, я помнила, что подростки наравне со взрослыми пытались защитить свой дом. И также погибали.
Дети молчали, глядя на меня с недоверием и ужасом. Недоверием – потому что, в отличие от взрослых, они еще надеялись на чудо.
– Мамочка! – в дальнем углу, не выдержав, всхлипнула маленькая девочка с недоплетенной косой – должно быть, по времени кадари я пришла утром. В ручонках ее была судорожно стиснута кукла, такая же белокожая и черноволосая, как сам ребенок.
– Ты скоро встретишь свою мамочку, – улыбаясь, пообещала я ребенку на языке кадари, потом, поддавшись мгновенному импульсу, убрала кровь и шрам от раны. Кто-то в зале ошеломленно вздохнул. Я не была похожа ни на самих кадари, ни на бесплотных Братьев, которых детям доводилось видеть во время предыдущих атак. Интересно, я казалась им прекрасной или уродливой? Или просто слишком чуждой в своей непохожести?
Я раздумывала, что с ними делать, какое заклятие применить. Не меч – я не любила видеть детскую кровь. Пусть будет что-то безболезненное, как та руна сна, которой я усыпила лагерь.
– За что ты нас убиваешь? – это был первый вопрос, который мне сегодня задали, остальные фразы сводились к проклятиям.
Я отыскала взглядом говорившего. Говорившую. На первый взгляд – девочка лет четырнадцати (я оказалась не совсем права насчет подростков), но к груди она прижимала младенца. Кадари рано заводят детей.
– За что? – повторила я, улыбнулась и ласково объяснила: – За то, что вы существуете.
Молоденькая кадари смотрела растерянно, не зная, что сказать. Продолжая ей улыбаться, я наконец выбрала заклятие: руна Шо-Рин, Сладкая Смерть. Я буду добра сегодня.
Я подняла руку, чтобы создать рисунок, но та замерла в воздухе, словно бы меня держал невидимка. Странно. Я еще раз обвела взглядом зал, эти испуганные лица, кое-где с дорожками слез на щеках. Из звуков слышалось только дыхание, да иногда – подавленные всхлипы. Ну же, несколько движений – и с первым кланом кадари будет полностью покончено. Я же не могла остановиться на полпути! Или могла? Могла… Но зачем мне было останавливаться?
Кто-то влиял на меня. Неужели у одного из детей кадари оказался столь сильный дар эмпата?
Нет, не то. Нежелание убивать исходило изнутри, из самой глубины моей сущности. Да, верно, из глубины моей смертной сущности.
Я, Риэль Шоралл, не хотела убивать.
Я позволила мысли оформиться – и она стала сильнее, стала давить на мою волю, заставляя отступить. Личность, которую я получила за семнадцать лет, проведенных в смертном мире, пыталась взять верх. Волнами накатывали ее чувства: отвращение к магии убийства и пролитой крови, жалость к погибшим кадари, гнев – на саму себя. И еще – упрямство: «Не буду! Ни за что не буду убивать детей!»
Не знаю, испытывала ли я прежде такую растерянность. Моя суть потеряла цельность, меня начали раздирать противоречивые желания и эмоции. Мне стало… мне стало плохо…
Отшатнувшись, я попятилась. Потом, ослепляя, вспыхнул яркий свет, заставив меня зажмуриться. Когда я вновь открыла глаза, то не увидела ни зала, ни детей кадари, ни скальной крепости на осколке мира. Оказалось, я все еще стояла перед Зеркалом Истины, касаясь его ладонью. Вокруг ощутимо похолодало, дыхание вырывалось облаками пара. Из зеркала перепуганными, широко открытыми глазами смотрела Риэль Шоралл, обычная смертная, эль-туань семнадцати лет. Не было больше безупречного совершенства и ледяных озер глаз – просто девушка, каких много.
– Кто я? – спросила я свое отражение.
«Кто я?» – шевельнулись в ответ губы.
– Я не хочу никого убивать, – сказал я.
«Убивать… убивать… убивать», – отозвалось гулкое эхо.
– Пусть живут, – продолжила я. – В разломанном мире им и так не сладко.
«Живут… сладко», – заспорило эхо, унося вдаль мой измененный голос.
– Властелин вовсе не хочет их гибели! – слова вырвались сами: мой последний и самый главный аргумент.
«Не хочет?» – удивилось эхо.
– Он назвал это блажью! Он же любил их!
«Любил», – загрустило эхо. – «Он любил их».
Я прижала к стеклу вторую ладонь, наклонилась ближе, почти касаясь лицом гладкой поверхности:
– Что будем делать?
Вторая Риэль молчала, не торопясь отвечать.
«Не знаю», – прошептал, наконец, в сознании ее голос.
– У нас уже есть один подарок для Властелина… для Отца, – я улыбнулась, предвкушая изумление Духов Бездны – Братьев – моей – нашей – находкой. Вторая Риэль ответила такой же улыбкой, потом ее – мое – лицо стало серьезным:
«Я много веков ждала возможности уничтожить кадари. Это проклятый народ, своим присутствием они загрязняют Бездну».
– Но ведь они не всегда были такими, – сейчас я помнила, хотя без деталей, все, что помнила Дух Бездны, живущая во мне. Я помнила Раскол и последовавшую за ним битву Богов, пленение Властелина и войны, бесконечные войны, развернувшиеся в Бездне.
«Не всегда были такими», – согласилась вторая Риэль. – «Но кадари поддались Богам Хаоса, извратившим их суть, а после застыли в новом состоянии. Когда первый гнев из-за предательства прошел, мы с Братьями пытались их вернуть – и не смогли».
– И стали просто убивать, – прошептала я.
«Да», – ответила дочь Властелина. – «Стали просто убивать».
Зеркало Истины начало таять, вместе с ним исчез и зеркальный лабиринт.
– Я – это ты, – сказала я в пустоту.
«Ты – это я», – донесся слабый отголосок эха.