Текст книги "Черное солнце (СИ)"

Автор книги: Валерия Минц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Старый мечник заулыбался, глядя на клинки.

– Да, мечи добротные. Я бы правда использовал что-то покороче, думаю, что их вес немного сковывает движения…

– Внуков отец точно не дождется, – я улыбнулась своим мыслям, глядя, как Ян и Лео принялись с энтузиазмом обсуждать стили ведения боя.

– А что же Валентин? – спросил Лео, оторвавшись беседы с Яном. – Отец сообщал, что он сыграл свадьбу, но сам «господин правильность» за все эти годы так и не нашел времени написать мне.

– О, я думаю, он просто очень занят, выслушивая постоянные нравоучения. А то без этого наш будущий герцог точно не справится, – я закатила глаза, вспоминая все эти долгие беседы отца и старшего сына в любое свободное время. Особенно раздражало, когда они углублялись в очередные организационные нюансы за редкими семейными обедами. – А после свадьбы я теперь и не знаю, кто теперь его раздражает больше – супруга или отец.

– Бедняга, – фыркнул Лео от смеха. – Я ему даже немного сочувствую…

Сидя вот так, в кругу близких, в груди растеклось то же теплое чувство, что и в детстве. На миг я забыла, что нас с братом разделяли не только многие мили, но и года. Страх, что время отдалит нас друг от друга, сделает чужими людьми, остался позади, и я была как никогда счастлива, что ошибалась. Передо мной был мой брат, добрый, веселый, точно так же как в детстве. Столица и тяготы военной службы закалили его, но не изменили, все опасения отца были напрасны. И мне очень хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался…

Стук в дверь за одно мгновение разрушил царившую домашнюю атмосферу. София впустила гостя – молодой рядовой-кадет честь и прошагал по коридору как по плацу. С каждым шагом от расслабленного и веселого Леонарда не оставалось и следа. Казалось, даже лицо его преобразилось, сделавшись жестким и суровым, словно бы высеченным из камня, а глаза, буквально только что сияющие добротой, сделались холодными и отчужденными. Рядовой вручил ему запечатанную воском депешу, Лео быстро пробежался по содержимому, тяжело вздохнул и встал из-за стола.

– Но ты же еще не доел… – я раздосадовано и растерянно смотрела на то, как брат накидывает на плечи свой мундир, но Лео лишь покачал головой.

– Ничего не поделаешь – долг зовет, – он попытался изобразить улыбку, но вышло неубедительно.

Он развел руки, я кинулась в объятия брата, обняв так крепко, словно бы это могло заставить его остаться с нами еще ненадолго.

– Заглядывай к нам иногда, – шепотом попросила я. – Я теперь тут надолго.

Вместо ответа он поцеловал меня в лоб, потрепал по голове, прямо как в детстве, а затем закинул мечи за спину и вышел вслед за рядовым, оставив нас в воцарившейся тишине.

***

Хорошо, что перед учебным триместром, который начался аккурат спустя неделю после нашего прибытия, я успела хотя бы немного погулять по городу. Асцилла не соврала – занятий было столько, что домой я возвращалась уже под вечер.

Конечно, желание имперцев всесторонне развиваться было впечатляющим, но далеко не все предметы казались мне необходимыми. К примеру, занятия по искусству, особенно практические, навевали на меня воспоминания о том, как сестра София давала нам с Каталиной основы музицирования и живописи, и я мечтала избавиться от этого занудного предмета в своей учебной программы при первой же возможности.

Куда больший интерес представляли занятия по истории и естествознанию, и, хотя курс был довольно обобщенным, каждый триместр в них обещали включать все более разносторонние лекции, что лишь сильнее подогревало мой интерес к этим предметам. Любопытными, хотя и довольно утомительными, были занятия по математике и астрономии, где мы изучали различные формулы и теоремы, а после проводили точные вычисления, и я то и дело совершала несуразные ошибки из-за невнимательности. А вот изучение древнего языка среднеземцев – старого аквилантиса, – который мы проходили в рамках занятий по литературе, давался мне очень нелегко. А я-то ожидала, что литература станет одним из моих любимых курсов… Меньше всего по душе мне пришлись занятия по философии, политологии, праву и основам экономических наук. По большей части из-за того, сколько времени там уделялось имперской государственности и его влиянию, практически полностью игнорируя вклад провинций в развитие страны, что казалось мне жутко несправедливым – ведь все мы были частью большого слаженного механизма, как учили нас сервитуарии.

Мне нравились огромный зверинец и Дендрарий с крытыми оранжереями, в котором выращивались различные редкие растения со всего континента. До мурашек впечатлял Планетариум – большое купольное помещение, в котором под самой крышей находился огромный искусно выполненный механизм, моделирующий вращение небесных объектов. И даже механическая Септемия меняла свой цвет точно так же, как и ее бессменно сияющий на небосклоне оригинал, отмеряя день за днем.

Ну а когда я получила доступ ко всему библиотечному комплексу Либрариума, я осознала, насколько жалкой была наша библиотека в Каса-де-Вентос. А уж сколько новой информации, голова шла кругом… Под библиотеку было выделено трехэтажное просторное здание, в которое можно было перейти через переход на четвертом этаже основного корпуса. И времени я там проводила много не только из собственного интереса – без доступа к библиотечной картотеке домашние задания было бы невозможно выполнить.

Академия мне с каждым днем нравилась все больше и больше, вот только если бы не приходилось напоминать себе, что все это – не только получение образования, но и заведение нужных связей. А с этим у меня совершенно не ладилось. Наша группа включала в себя тридцать шесть человек, и большая часть из них были либо среднеземцами, либо детьми имперцев, чьи предки заслужили честь стать гражданами Империи. В основном, это были дети столичной знати, министров и военнослужащих. Очень немногие пришли в Академию по стопам своих родителей, чтобы стать в последствии изобретателями и ремесленниками.

– А дети канцлеров не учатся с нами? – поинтересовалась я, невольно наблюдая за выражение непонимания на лицах среднеземцев.

– Семьи канцлеров не покидают пределов Люцериса, – объяснил Флавий Лека, невысокий мальчишка с темно-рыжей шевелюрой, один из древнего рода среднеземских патрициев, которые стояли у истоков создания Империи. Относились к Флавию с таким же почтением, как и к представителям Великих Домов, хотя и род Лека уже давно не имел и толики того влияния, которым ныне обладали выходцы из семей префектов или других высших военных чинов.

– Они нанимают лучших профессоров и репетиторов, которые читают все необходимые лекции. Не раз была случаи, когда канцлеров шантажировали, похищая их детей, а потому было решено ввести практику с домашним обучением, – продолжила за ним Клавдия Фелатива, дочка одного из сенаторов, у которой была мерзкая привычка влезать в любой разговор.

Что ж, мне оставалось посочувствовать и семьям канцлеров, и императорской семье. Прожить всю жизнь в золотой клетке и умереть, служа своему государству… Несомненно, благородно, но все равно трагично.

Провинциальных аристократов среди однокурсников было около трети, а уж из Великих Домов, кроме меня и Ады Набелит, той самой нахалки, и вовсе не было. В большинстве своем все держались обособленными группками, и какой-то дружной атмосферой у нас не царило. Я до сих пор не знала и половины своих сокурсников по именам. Было видно, что многие уже были знакомы друг с другом еще до поступления в Академию, отчего я никак не могла отделаться от чувства, словно очутилась непрошенным гостем в компании старых друзей. Парни-арраканцы несмотря на то, что, кажется, на дух друг друга не переносили, все же старались поддерживать какое-то подобие сплоченности. Юноша и девушка из Остании сразу же влились в ряды среднеземцев и практически не общались с ребятами из других провинций, будто бы нас и вовсе не существовало. Вокруг Ады Набелит вечно крутились ребята из набелитский Малых Домов, вечно заискивая перед своей госпожой. Но, судя по вечно скучающему взгляду Ады, такое внимание ее лишь утомляло. Удивительно лишь то, что не было никого из Нортланда, но Клавдия объяснила, что северяне крайне редко жаждут получать новые знания.

– Да и обучение наверняка нортландским Домам будет не по карману, – заметила среднеземка с неприятной самодовольной ухмылкой.

Я же не сказать, чтобы была в центре внимания, но старалась поддерживать хорошие отношения со всеми, хотя бы из вежливости. Мне было немного страшно общаться с незнакомыми, не зная как правильно себя с ними вести – на равных или же как наследнице Великого Дома. Не получилось поладить и с Бьянкой Арелан – второй, кроме меня, представительницей веасийской аристократии. Бьянку я помнила еще с детства довольно тихой девочкой, но мы не виделись с ней уже очень давно, и та явно с чего-то побаивалась меня. Как бы я не пыталась завести с ней беседу, дальше приветствий и небольших пустых вежливых разговоров обычно общение с ней не заходило. При этом она постоянно заикалась, извинялась, будто ненароком опасалась как-то оскорбить меня. Я же не настаивала на общении, если оно было ей неприятно, хотя и чувствовала себя одиноко.

Так же у меня обстояло и с общением с другими сокурсниками – некоторые подходили и представлялись, и, разумеется, услышав о моей фамилии, сразу же начинали проявлять интерес к моей персоне, причем настолько фальшивый, что порой свое раздражение было скрывать невозможно. Однако пропасть между нами оказалась слишком большой, и как бы я не пыталась проявлять вежливый интерес к моим одногруппникам, в какой-то момент их любопытство угасло, словно огонь лампады без масла. Их больше интересовали столичные сплетни, а не провинциальные дворяне, которых они за равных явно не считали. Не знаю, было ли это связано со страхом и ореолом неприступности, который обычно витал вокруг представителей Великих Домов, но в итоге одиночество стало моим невольным спутником в эти первые недели обучения.

И это, конечно, не укрылось и от Ады Набелит, которая только и искала повод вывести меня из себя. Успевшая дать мне обидное, по ее мнению, прозвище «крестьянка», которое ее подружки-подхалимки тотчас подхватили, не упускала шанса как-то задеть меня. Впрочем, эти ее потуги вывести меня из себя на людях были тщетными – я решительно пропускала ее насмешки мимо ушей. Видимо, тот случай, когда я не поддалась на ее провокации перед началом учебы, не мог не задеть ее гордость.

Но даже не смотря на все это, после первых дней занятий, из всей нашей группы я заприметила светловолосого болезненного вида парня, с которым, кажется, вообще никто не разговаривал. Ни разу я не видела, чтобы он с кем-то беседовал или кого-то о чем-то спрашивал. Он молчаливо сидел на занятиях, будто бы намеренно отстранившись от всего, что мешало учебному процессу. Он не участвовал в дискуссиях с профессорами на практикумах, не задавал вопросы на лекциях, просто сосредоточенно конспектировал все записи, а к вечеру, после окончания занятий, сразу же пропадал. По его внешнему виду я было сначала подумала, что он из имперцев, но никто из столичных его не знал и не общался. А странный парень словно бы и рад был тому, что его никто не замечает. Складывалось впечатление, что он тут, в отличие от остальных сокурсников, именно ради знаний, и не собирался отвлекаться на иное.

Что, впрочем, было недалеко от истины. Многие не уделяли учебе должного внимания, предпочитая тратить свободное время после учебы на развлечения, а во время самих лекций слушать преподавателей вполуха. Так было и сегодня – половина студентов заснула под монотонный рассказ лектора, еще кто-то тихо перешептывался на задних рядах, но не я. Сегодня, когда позади остались вводные занятия, на которых мы обсуждали и план предмета на учебный год, начинались лекции по древней истории. Темы, которой я ждала чуть ли не с самого начала учебного года.

Пожилой профессор Сибиций, в темно-фиолетовой профессорской накидке, поправил очки и продолжил свой рассказ, прошуршав бумагами на деревянной кафедре:

– Древние люди активно использовали силу под названием «магия». Истоки магии лежали в недрах земель нашего континента, Хартвельда. На естествознании и физике, которая появится у вас в третьем триместре, профессора расскажут подробнее про процессы манаобразования, потому я не стану углубляться в природу этого явления. Однако говорить об истории человечества в отрыве от влияния магической силы не получится, так что поверхностно некоторые моменты придется объяснить… Кхм, итак. Пока нет точного датирования, когда начали зарождаться магические истоки, которые древние люди называли «источниками маны», но большие ее скопления производили изменения на окружающий мир. Это повлияло на эволюцию флоры и фауны, которая резко отличалась от того, что наши предки привыкли видеть на ныне утраченном континенте Эльданар, колыбели человечества. Есть несколько теорий, с которыми вы можете подробнее ознакомиться в книгах «Тайны магии» или «Утерянное искусство». Кому-нибудь известны три самые распространенные причины магического угасания?

Я обвела взглядом аудиторию, тщетно ожидая, что кто-то решится ответить на вопрос. Профессор удрученно вздохнул. В последний момент я, переборов нерешительность и страх, подняла руку.

– Да, госпожа Кустодес?

– Я читала, что одна из основных причин утраты магии – изменения мира.

Профессор удивленно кивнул.

– Верно… Климатические изменения, а также геологические процессы повлияли на формирование новых природных источников. Руда и почва, обогащенные маной, со временем разрабатывались людьми и истощались, что привело к утрате истоков. Вторая?

Он сделал паузу, чтобы студенты успели законспектировать его слова. На этот раз руку поднял один из арраканцев – сухощавый бледный парень короткими темными волосами, имени которого я не успела запомнить. Кажется, мой пример пошел на пользу.

– Господин Сонг-чи?

Парень прочистил горло.

– Вымирание магических существ и растений, – коротко ответил он.

Профессор снова довольно кивнул.

– Верно. Измененные магией виды становились инвазивными, то есть чужеродными для среды, в которой появлялись. Попав под влияние маны, такие организмы сами становились источниками, и за счет этого магия распространялась по континенту. К примеру, так называемые «эльфийские деревья», распространенные в лесах Остании где-то два-три тысячелетия назад, росли на благословенной воде, насыщенной маной. Эльфийские деревья приносили особые плоды, настолько насыщенные магическими частицами, что плоды высаживали в других регионах, создавая тем самым новые магические источники. Постепенное исчезновение магических инвазивных видов напрямую связано с первым пунктом и деятельностью человека. Кто-то знает последний, третий фактор?

На этот раз руку подняла Нерисса Маллия – внучка легата, входящего в военный совет Трибунала. Профессор Сибиций приглашающим жестом махнул рукой, и ее твердый звонкий голос разлетелся по аудитории.

– Истребление магов сильно повлияло на распространении магии и привело к упадку магических истоков. В этом была заслуга Империи, которая положила конец использованию магии.

Сибиций пристальным взором смотрел на имперку с толикой уважения и… страха. Не удивительно – префект Маллий, ее пра-пра-пра-прадед, заслужил свое прозвище «Карающая длань» во время Священных Войн не просто так.

– Так называемые «маги» или «колдуны», по-научному homo insolitum, появились вследствие длительного воздействия маны на человека после переселения народов на Хартвельд. Маги всегда были немногочисленны из-за того, что магический дар, согласно нашим исследованиям, мог проявляться только по наследству. В отличие от остальных магических созданий, homo insolitum могли распространять ману посредством своего воздействия на мир, иными словами – применяя магические силы. Использование магии и желание человека полностью контролировать истоки и привело к истощению природных источников маны, что и вызвало сокращение численности магов.

– Профессор, получается, что маги до сих пор могут существовать? – спросил кто-то из верхних рядов.

– Это вряд ли, господин Колвин, – покачал головой Сибиций. – То влияние на мир, о котором идет речь, было возможно многие столетия назад, еще задолго даже до Священных Войн. Последние зафиксированные упоминания о «магах» датируются примерно 550 годами до о. С.В.И. Ну а ныне магия считается полностью утраченной для людей, потому что все носители этого дара были уничтожены. Все, чем мы сейчас располагаем, – это сохранившиеся до наших дней рукотворные артефакты и остатки природных ресурсов.

– Разве не могут магические артефакты воздействовать на человека? – подняла руку одна из набелиток, девушка с угольно-темной кожей, Нара Сарей. – Не стоит ли в таком случае полностью отказаться от использования маналитов?

– Вы здесь как раз таки для того, чтобы понимать разницу между классами опасности таких веществ. Избавляться от опасных стереотипов – задача просветительской деятельности Академии, – пожилой мужчина вновь деловито поправил съехавшие очки. – Мы пока не можем полностью отказаться от маналитов, но используем безопасные материалы, за этим очень строго следит Комитет контроля маналитических объектов при Имперской гвардии. Вулканическая соль, которую используют для поддержания температуры воды, или радужный плетень, используемый в текстильной промышленности как краситель, никак не повлияют на ваш организм, поскольку концентрация маны в них крайне мала для формирования даже самого слабого истока. Создавать новые артефакты мы не умеем, поэтому используем то, что осталось нам от наших предков. А многие ресурсы и вовсе на данный момент считаются незаменимыми. Минерал «замерзшее пламя» или руда «невесомый гранит», к примеру. Они встречаются достаточно редко и до сих пор могут формироваться при условиях, в которых…

Профессор начал рисовать на доске схему, а я сжала висящий на стальной цепочке кулон. Казалось невероятным, что магия и вправду могло существовать, а сама мысль о том, что наши предки могли взывать к силам стихий, чтобы строить невероятные города и храмы, внушала в меня благоговейный трепет. А уж сказками о могущественных магах, что одним заклинанием могли уничтожить города, до сих пугают маленьких детей на ночь…

– А разве люди не хотели бы возродить магию? – я вновь подняла руку, отвлекая лектора от его записей. – Разве такое невозможно с нашими достижениями в науке? Трактат «Природа магии» Лазаруса Тибера гласит, что магия является частью окружающего нас мира, а, значит, и возможно возродить ее с помощью сохраненных у нас источников маны.

– Отличный вопрос, юная госпожа, – старичок кивнул. – Да, действительно Лазарус Тибер и многие другие ученые прошлого столетия всерьез рассматривали возвращение к древним источникам магии и использовании ее в качестве энергии, как мы делаем с ветром, паром или углем. Были проведены эксперименты, однако почти все они потерпели неудачу при испытаниях, что привело к человеческим жертвам. Но есть и другие причины, которые не позволяют нам возродить магию… Да, господин Хус? – лектор кивнул куда-то поверх голов.

«Хус?!» – я резко обернулась. Почти на самом последнем ряду лектория сидел тот самый замкнутый болезненный парень. Сейчас было сложно принять его за кого-то другого – холодные, словно древние льды, голубые глаза смотрели прямо на лектора.

– Магия снова изменит баланс сил в этом мире, что приведет к войнам и огромным жертвам, а также безрассудное использование маны может повлиять на целостность мироздания и привести к неконтролируемым стихийным бедствиям, после которых человечество не сможет оправится. Считается, что именно формирование и скопление маны привело к катаклизму, который расколол некогда единый континент на Хартвельд и Эльданар, а затем и к затоплению Эльданара и переселению людей шесть тысячелетий тому назад.

Лектор довольно заулыбался.

– Все верно, господин Хус. Вижу, кто-то ознакомился с моим трудом «Катаклизмы древности». Похвально, юноша, очень похвально. Да, такая теория действительно сейчас является одной из самых распространенных, и даже по некоторым археологическим находкам есть подтверждение тому, что наш некогда единый континент был расколот именно под воздействием истоков маны, а после магические шторма привели к уничтожению родины наших предков. Но это всего лишь теория, и далеко не все придерживаются такой точки зрения. Есть и куда более существенные доказательства – сохраненные свидетельства о магах, которые использовали силу для того, чтобы развязывать войны и истреблять целые народы.

– Как по мне, глупо отказываться от такого потенциала только из-за боязни войны. Магия служила не только оружием, но и орудием блага в руках людей… Они лечили людей от болезней и взращивали урожаи в засушливые годы. Безумцы были всегда, и дай ему хоть магию, хоть порох, результат будет один. Разве я не права, профессор?

Ари был готов опять что-то возразить, но лектор поднял руку в примирительном жесте.

– Вы оба в чем-то правы, господа, но давайте этические рассуждения мы оставим для профессора Ливия и его занятий по философии. Вопросами магической безопасности в Империи занимаются не одно столетие, и не зря наши первые правители, еще со временем основания Империи два с половиной тысячелетия назад, были первыми, кто понял всю опасность магии и сначала ограничили, а потом вовсе и вовсе отказались от нее. К сожалению, история показывает нам, что такая сила слишком неуправляемой в человеческих руках. И нужно поблагодарить наших предков за столь необдуманное использование источниками маны, которое и привело к ее нынешнему упадку. Сейчас того, что удается найти, хватает для исследований и экспериментов в лабораторных условиях, но уж никак не идет речь о возрождении магии как таковой. Если вас так интересует этот вопрос, на одном из ближайших практикумов по естествознанию у вас будут исследования отголосков магической энергии с помощью лазуритового хрусталя. Этот минерал крайне редок и так же относится к тем немногим ископаемым, которые сохранили в себе истоки магии. А теперь продолжим. Так, на чем я остановился?..

Я сделала несколько пометок в своих конспектах. То, что я училась вместе с Ари Хусом для меня стало сюрпризом. Кого-кого, а его я точно не ожидала тут встретить. В памяти всплыл надоедливый мальчишка, старающегося во всем походить на своего отца, и образ этот кардинально отличался от угрюмого нелюдимого парня, которым теперь снова, низко наклонив голову, делал быстрые пометки.

Естественно, после занятия Ари одним из первых вышел из класса, даже не взглянув на меня. Растерянная таким поведением, я не знала, как мне быть. Стоит ли подойти первой? Завести беседу? Попробовать подружиться? Мне было очень интересно побеседовать с ним, ведь до этого мне не с кем было порассуждать на любимую тему, пусть даже и с разных позиций. Хотя он, наверное, меня даже и не помнит…

Я с унылым видом ковыряла в своей тарелке во время обеденного перерыва, когда за мой столик подсел сам Ари.

– Сегодня в меню рыба. Говорят, она полезна для мозгов. Если они, конечно, есть, – беспечно начал он, не обращая внимания на направленный на него растерянный взгляд. Сложно было понять, была ли это такая неудачная попытка завести беседу, или же попытка пошутить.

– Ари?.. Ари Хус? – я недоверчиво осмотрела парня с ног до головы.

В отличие от остальных представителей Домов, которые подчеркивали свою идентичность, он, наоборот, будто бы всеми силами пытался скрыть, что он северянин. Ари был раньше казался не слишком крепким ребенком, но теперь к этому добавилась болезненная бледность и худоба. Тощие пальцы казались хрупкими, обтягивающая кости и сухожилия кожа была почти прозрачной, резкие скулы и темные впадины под глазами делали его взгляд тяжелым, а выражение лица мрачным. Одет он был в строгий камзол на манер имперских гвардейцев, светлые волосы, которые он раньше носил в косе, коротко стрижены. И даже ярко-голубые глаза, отличительная черта его семьи, казалось, поблекли. Складывалось впечатление, что мальчика все эти года держали в темнице.

– Что, будто призрака увидела? – он усмехнулся. – Давно не виделись, Камилла. Я тебя сразу узнал, только подойти не решался.

– П-правда? – я почувствовала неловкость. – Я тоже была удивлена, увидев тебя тут. Просто не было повода…

– Ты ведь меня не узнала, не так ли? – прямолинейно констатировал он.

Я прикусила губу, а щеки загорелись от стыда.

– Ты очень сильно изменился. Тем более мы же столько зим не виделись…

– Ну, тут не поспорить. Зато ты ничуть не изменилась… – сказал он просто, оставив странное ощущение растерянности – была ли это попытка задеть меня задеть или нет. – Я смотрю, ты все еще его носишь? – Ари сделал глоток из своего кубка и кивнул на висящий на цепочке ухун.

– Да. Для меня это ценная и памятная вещь. Она напоминает мне, почему я здесь… Не знала, что и тебя в итоге пригласили в Академию.

Ари покачал головой, проглотив кусочек рыбы, предварительно убедившись, что в нем нет костей.

– Матушка подсуетилась. Ее отец – полковник Серой гвардии, он организовал мое зачисление, хоть и на год позже. Родители решили, что для меня тут будет больше перспектив, чем на домашнем обучении, – его тон явно давал понять, что это не та тема, которую он собирался обсуждать.

– Думала, ты, как и мой брат Валентин, захочешь делать карьеру в войске отца, прежде чем унаследуешь титул… – я старалась говорить с ним учтиво, хотя, признаться честно, находиться рядом с ним было очень некомфортно. Не удивительно, что никто не хотел с ним общаться – Ари излучал леденящую ауру, которая стеной отделяла его от окружающих.

– Я? В ратники? Посмотри на меня. Это был бы очень хороший способ свести счеты с жизнью, – в его голосе была мрачная самоирония. Выдержав небольшую паузу, он все же продолжил. – Я заболел через год после нашего возвращения в Витгранс. Никто так и не понял, что это было за заболевание, наши целители никогда с таким не сталкивались. Родители потратили много сил и денег, чтобы лучшие столичные лекари смогли остановить распространение болезни, однако я до сих пор не оправился. Да и, наверное, не оправлюсь уже никогда.

Опять его тон не предусматривал дальнейшего развития темы – он просто обозначил причину, чтобы его более не докучали расспросами.

– Вот как, – мне стало искренне жаль Ари. Казалось, в свои семнадцать он уже успел постигнуть тяготы жизни. Сложно было представить, каково ему. – Мне жаль, что так случилось, но надеюсь, что после Академии ты займешь место рядом с отцом и будешь править не силой, а мудростью.

Он рассеянно кивнул, и какое-то время мы просто молча уплетали свой обед.

– Как тебе здесь вообще? Нравится в Столице? – нарушила я неловкое молчание.

Как ни странно, он как-то даже немного повеселел, когда сменила тему. Казалось, что новая жизнь ему куда больше по душе. Видимо, не я одна хотела оказаться подальше от семьи.

– Да. Сначала я боялся, что мне будет тяжело одному с дедушкой, тем более я раньше почти не общался с ним. Но на самом деле тут хорошо. Лучше, чем дома. Огромная библиотека, куча всяких мероприятий, можно посещать любые интересующие семинары. И столько разных фруктов, что глаза разбегаются. К тому же, быть так близко к Императору… прямо дух захватывает от осознания!

Услышав страстные речи Ари, мне невольно вспомнились слова Лео и то, с какой неистовостью он описывал свою службу.

– Северяне так сильно почитают Императора? Мне казалось, что во многом вы больше придерживаетесь своих старых традиций и верований, чем следуете Имперским Истинам.

– Я чту Императора! – его болезненные глаза загорелись огнем. – Он самый великий из живущих ныне людей. Хоть его личность окутана тайнами, но, говорят, все, кто его видел, сходили с ума от его величия.

– Ты говоришь о нем так же, как и столичные жители, с каким-то нездоровым… фанатизмом. Словно бы он не человек, а какое-то божество.

– В этом и заключается его величие! Ведь он простой человек, который добился всего своими знаниями и трудом.

«А может, это просто слухи и россказни?» – я не осмелилась произнести свои мысли в слух, а потому лишь улыбнулась.

– Ты поэтому стал так резко высказываться о магии? Твоя мать в ваш приезд мне рассказывала, что это часть их традиций и истории.

Ари снова помрачнел.

– У меня на то свои причины. Но как по мне, магия лишь эхо давно забытых времен, приносившее лишь несчастья и беды. Так что пусть таковым и остается.

– А я вот согласна с крестьянкой. Магию можно использовать чтобы выращивать пшеницу, фрукты и овощи, лечить болезни у скота, – вклинилась в разговор проходившая мимо Ада, как ни странно, без своей вечной свиты. Глаза девушки окинули нас двоих насмешливым взглядом.

Я фыркнула.

– И кто из нас крестьянка, раз ты тут про пшеницу думаешь в первую очередь, – язвительность уже была привычной манерой общения с Адой, если все же не удавалось свести беседу на нет. – Удивительно, что хоть в этом вопросе мы сошлись во мнениях.

Она покосилась на меня, уже готовая ответить, но северянин не дал ей такой возможности.

– Ты что-то хотела? – недовольно пробурчал он. – Если нет, то не порть, пожалуйста аппетит и иди куда шла.

Ее брови поползли вверх, то ли от такого неожиданного нахальства, то ли от того, что парень впервые заговорил с ней.

– А ты оказывается, и вправду умеешь говорить. Что, решил защитить честь возлюбленной?

– С чего ты это взяла? – серые пятна, выступившие на щеках Ари можно было бы принять за румянец.

– У рыбаков в жизни не хватит денег за ту безделушку, что у крестьянки на шее висит, – взгляд Ады был устремлен на кулон. – Это ведь Замерзшее пламя? Оно только на северных землях добывается… Ну, не буду тогда отвлекать вас, голубки.

Со звонким смехом она удалилась.

– Ох и натерпимся же мы еще проблем из-за нее, – вздохнул Ари, встав из-за стола.