Текст книги "Невеста Стального принца (СИ)"

Автор книги: Валерия Чернованова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 8

– Давно вернулся?

– Пару часов назад.

– И сразу же сбежал из своего цветника, – с усмешкой констатировал молодой хальдаг, опускаясь в кресло возле камина.

В соседнем устроился де Горт. Держа в руке бокал с вином, время от времени легко взбалтывая его и поднося терпкий напиток к губам, он смотрел, как в каменном зеве камина – имитации разверзшейся драконьей пасти – лихорадочно мечутся языки пламени.

Его успокаивали эти метания, расслабляли. Вот такое вот незатейливое времяпрепровождение – просто сидеть и смотреть на огонь – герцог предпочитал шумным попойкам с друзьями и обществу куртизанок. Здесь, в стенах братства, это стало его маленьким ритуалом. Огонь и тишина помогали очистить сознание, прогнать из головы любые мысли, не думать ни о чем.

Но сегодня не думать не получалось.

В голове занозой засели воспоминания, назойливые, яркие, об успешной охоте в Шархе. Он быстро выследил нэймессу и очень быстро ее убил. Хотел бы точно так же легко о ней забыть, да только образ иномирного существа по-прежнему стоял перед глазами. Еще почти дитя… Нэймесса почувствовала его магию и сама на него набросилась, напуганная, обозленная, голодная. Он поймал ее на живца, на себя, и сделал то, что сделал бы на его месте любой другой воин – уничтожил.

Больше она никому не причинит вреда.

Больше этот ребенок никого не убьет.

Порой образ иномирного создания, поджидавшего его в глухой лесной чаще, вытесняло другое – создание еще более странное, диковинное, чем все пришлые, вместе взятые. Сиротка Филиппа. Воспитанница обители. Девица скромная и тихая.

По крайней мере, такую обещали ему ее опекуны.

– Я наведывалась к Филиппе каждый месяц и могу с уверенностью вас заверить, моя племянница – сущий ангел, – не уставала твердить баронесса.

Что ж, при первой встрече с сироткой Мэдок тоже так решил – леди Шиллу заменит существо кроткое и покорное. Он даже успел порадоваться: о пятой наине можно будет не волноваться. Она не станет истерить, как Паулина, которую после появления в его доме других невест будто подменили. Не будет прыскать со смеху по поводу и без, как леди Ротьер. Не станет добиваться его внимания, как Марлен и Винсенсия. Просто не отважится.

Ему нужна была девушка тихая и незаметная, носительница Чистой крови, которая во время Беспощадной охоты не будет создавать проблем.

И что он получил?

Уже в карете, когда покидали пределы Шарха, герцог понял, что сиротка не так проста, как кажется. Один мятежный взгляд чего стоил! А ее разглагольствования по поводу того, что в гробу она видела замужество с хальдагом?

И ведь как искренне, шерт побери, прозвучало! Действительно там и видела. Почему-то герцог ей сразу поверил.

И почему-то это его разозлило, вместо того чтобы обрадовать: она ведь тоже ему не нужна. Но чувство было такое, будто по груди полоснули чем-то острым.

Независимая и самодостаточная воспитанница обители? Нет, о таком он прежде не слышал.

Наверное, винить за это следовало ее мятежного отца. Одна кровь. Один гнилой род.

Плод больной и противоестественной любви.

Он не имел на Филиппу планов. Вообще никаких. Просто она была единственной девицей с Чистой кровью, которую удалось так быстро найти и выкупить.

– Как прошла охота? – прервал размышления хальдага голос друга.

Матис д’Энгиен сощурился, вглядываясь в лицо де Горта, пытаясь понять, о чем он думает и почему такой хмурый сегодня.

– Как обычно. – Мэдок пожал плечами и залпом опрокинул в себя остатки вина. Потом потянулся к приставленной к креслу бутылке, чтобы снова наполнить бокал и передать ее Матису, который, не имея бокала, приложился к узкому горлышку бутылки. – Я выследил и убил нэймессу.

– Я о другой охоте, – хохотнул д’Энгиен, вытирая тыльной стороной ладони рот. – Удалось выкупить сиротку?

– А то! – Де Горт негромко хмыкнул и снова поймал себя на том, что думает о Филиппе.

Слишком дерзкая, слишком самоуверенная. Желая ее проучить, приструнить, сказал, что придет к ней ночью. Подействовало. Девчонка явно занервничала. А он, глядя в ее мятежные глаза, такие светлые, почти прозрачные, скользя взглядом по закушенной в немом протесте губе, по возмущенно вздымающейся небольшой округлой груди, вдруг понял, что действительно придет.

Не чтобы проучить, а потому что, как ни странно, сиротка его зацепила.

А еще каким-то немыслимым образом она понравилась Мороку, которому в принципе никто не нравился, а наины так вообще раздражали.

Видимо, вейр разделял чувства хозяина.

Словно прочитав его мысли, пес поднял голову, посмотрел на своего господина и тут же, вздохнув, опустился обратно. Прикрыл глаза и, кажется, снова задремал.

– И как она тебе?

– Этого я еще не успел понять.

– Красивая? – продолжал допытываться Матис.

– Смазливенькая.

– Лучше, чем Шилла?

Мэдок на миг задумался, а потом невольно улыбнулся:

– Однозначно интереснее. Вот только мне сейчас не до интересных женщин.

– Знаю, знаю, все, что тебя волнует, – это трон Харраса, – делая еще один глоток, хмыкнул Матис.

– И тебя он тоже должен волновать.

Светловолосый хальдаг вытянул ноги, едва не задев подошвами сапог каминную решетку.

– Я не настолько самоуверен и реально оцениваю свои возможности. Мне с моими девочками не победить в Беспощадной охоте. Но, может, тебе, Мэдок, повезет с твоей сироткой…

– Дело не в везении и не в сиротке. – Хальдаг жестко усмехнулся. – Я так или иначе стану Каменным королем.

В ответ на это заявление Матис закатил глаза:

– Если тебя раньше кто-нибудь не прибьет. Или не уберут какую-нибудь из твоих наин, как было с Шиллой. Ты уж береги их, дружище.

– Я так и собирался. – Герцог снова улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла искусственной.

Доказать, что леди Озертон неспроста упала с лошади, не удалось, но Мэдок был уверен – это было предупреждение. Ему. Чтобы отказался от участия, чтобы не претендовал на трон.

Отказываться он не собирался, но впредь решил быть осторожнее. У него немало врагов, не желающих видеть его в правителях. И самый главный, заклятый, непримиримый – Каменный король.

Который сделает все возможное, чтобы не отдавать ему свой трон.

– Что там Паулина, психует? – Вернув приятелю бутылку, Матис заложил руки за голову.

– И психует и ревнует, – досадливо поморщился Истинный.

– А вот не надо было обещать ей руку и сердце. Достаточно и того, что ты уже успел ей дать. И не раз, – хохотнул хальдаг.

– Я ей ничего не обещал.

– Вы слишком долго были вместе, – покачал головой Матис. – Вот она и успела себе нафантазировать счастливую жизнь вместе с тобой на королевском троне. Другое дело я! Регулярно меняю любовниц и считаю это самым здоровым и правильным подходом: у них ко мне не успевает выработаться привыкание, а у меня к ним.

– Перед смертью все равно не надышишься, – с усмешкой заметил Мэдок. – После женитьбы все эти твои похождения придется прекратить.

– Может, и не надышишься, зато хотя бы навеселишься. Уверен, де Морсан – любовница что надо, но вот в роли жены… Один сплошной геморрой, а не счастье. Такая не уживется с асави и будет всю жизнь ее гнобить. Ты, кстати, уже решил, кого удостоишь чести стать второй?

Герцог неопределенно пожал плечами. Он даже о том, которая из наин станет первой, пока всерьез не задумывался. Да, изначально роль первой жены он отводил Паулине и даже когда-то считал, что эта девушка идеально ему подходит. Но потом что-то изменилось. Собственнические замашки наины начали раздражать, и, вместо того чтобы проводить с ней ночи, как было раньше, Мэдок стал ее избегать.

А потом ему на голову свалилась сиротка, и… все запуталось еще больше.

Услышав шорох шагов, Мэдок обернулся. В гостиной братства – просторном зале, обитом деревянными панелями и затянутом темно-зеленым бархатом, начали собираться другие хальдаги, и о спокойном уединении можно было забыть. К тому же шел уже одиннадцатый час, и он опаздывал на обещанное сиротке «свидание».

Не хотелось бы застать ее спящей.

Стало даже любопытно, как она поведет себя на этот раз. Он выкупил ее у родственников на время охоты, и по законам Шареса теперь она его собственность. Уединяться с наинами являлось у хальдагов одной из предбрачных традиций. Если уж выбирать для себя самое лучшее, так выбирать тщательно, не только присматриваясь и общаясь с потенциальными избранницами, но и проводя с ними ночи.

По крайней мере, так считал Матис и многие другие Истинные. Герцог был не из тех, кто слепо следовал каждому древнему обычаю. А может, он недостаточно серьезно проникся выбором супруги? В последние месяцы все его мысли были поглощены предстоящей борьбой за трон, а все остальное не имело особого значения.

По крайней мере, так было до недавнего времени.

Простившись с другом, который тут же присоединился к компании молодых хальдагов, бурно обсуждавших, в которой из рестораций им следует продолжить вечер (а может, сразу, не теряя времени, отправиться по борделям?), герцог покинул стены братства и поехал домой.

– Что с тобой, приятель? Все хорошо? – Хальдаг наклонился к вейру, улегшемуся на полу кареты, и почесал его за ухом.

Чувствовал, с догом что-то происходит. Весь вечер он был тихий и вялый, как будто чем-то подавленный.

– Ты, часом, не заболел? Нужно будет тебя проверить.

Герцог прикрыл глаза и магически просканировал животное.

– Нет, все в порядке. Наверное, тоже наины утомили.

В ответ Морок негромко фыркнул.

В холле его всемогущество поджидал дворецкий. При виде герцога Фрисо вытянулся в струнку, словно солдат перед генералом, а потом с самым покаянным видом начал:

– Ваше всемогущество, тут такое дело… – и замялся, опустив голову.

Герцог нетерпеливо стянул перчатки и скинул плащ на руки подбежавшей служанки.

– Что такое? Говори, Фрисо.

– Бутылка… аруанского вина… да, да, та самая… Ее больше нет. – Дворецкий патетично вздохнул, и Мэдоку даже показалось, что еще немного, и он пустит слезу.

– В смысле нет?

– Выпили, – вжимая голову в плечи, пробормотал домоправитель.

– Кто? – Его всемогущество скрипнул от злости зубами.

Это было особое вино, которое он берег не один год. Собирался откупорить бутылку в день своей коронации и распить ее с самыми близкими друзьями.

И вот кто-то нагло пропил его коронацию.

И что-то ему подсказывало, что он даже знает имя этого смертника.

Так как дворецкий молчал, не смея поднять на него взгляд, хальдаг решил выяснить все сам. Ринулся к лестнице, стремительно взбежал по ступеням, преодолевая по две зараз, а Фрисо, выйдя из оцепенения, бросился за ним следом.

– Все произошло так быстро… – испуганно лепетал он. – Я даже не сразу понял, которую из бутылок они открыли… Только когда уже разлили… и выпили… Ваше всемогущество, я себя весь вечер не перестаю ругать!

– И правильно делаешь, – раздраженно процедил хальдаг.

Открыли. Выпили.

– Инициатором была Филиппа?

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Мэдок уже успел узнать других своих наин и был уверен, что ни одной из них даже в голову не пришла бы подобная самодеятельность.

– Да, леди Адельвейн, – горестно вздохнул Фрисо. – Но вино выбирала не она.

– Зато получать сейчас будет она! – прорычал Истинный.

Это у нее точно от отца. Такая же мятежная душа!

Оставив позади взволнованного дворецкого и хлопнув дверью перед порывавшимся вбежать в спальню вейром, Мэдок хищно огляделся, а заметив наину на кровати, решительно направился к ней.

Девчонка не спала. Хоть глаза ее были прикрыты, но он чувствовал, что она его ждала. Невольно скользнул по ее телу взглядом, машинально отмечая, что шертова сорочка не прятала, а скорее подчеркивала каждую округлость и выпуклость на теле бунтарки.

– Что вы делаете?

– Как что? Лежу, – невозмутимо отозвалась наина.

– Лежите? – тщетно пытаясь подавить в себе злость, едва ли не прорычал герцог.

– Лежу. Расслабляюсь, дышу глубже и настраиваюсь на выполнение своего наиновского долга. Покорная, смиренная, на все согласная и ко всему готовая.

После этих слов хальдаг, следуя примеру Фрисо, на несколько мгновений тоже впал в оцепенение. Потом нахмурился. Интересно, это в ней коллекционное вино сейчас говорит или она всегда такая? Святая непосредственность! Появилось желание схватить мерзавку за руку, притянуть к себе, а дальше… А дальше его всемогущество еще не успел определиться. С одной стороны, хотелось ее придушить здесь же, на месте. С другой – попробовать на вкус эти розовые, немного припухшие от того, что кусала их, губы.

Волновалась. Нервничала.

– С чего бы это? – бросил резко.

Он ожидал какого угодно ответа, но только не того, что выдала, даже не краснея, Филиппа:

– Мне сразу раздвигать ноги или ваше всемогущество предпочитает начать с прелюдий?

Секунда, другая, и Мэдок подался к наине, решив, что теперь-то он уже точно определился и точно знает, что сейчас с ней сделает.

Я уже говорила, что из меня паршивая актриса? Так вот, я ошибалась. Не паршивая – препаршивейшая.

Герцог ни на секунду мне не поверил. Не поверил, что перед ним, большим голодным зверем, кроткая овечка, жрать которую будет совсем неинтересно. Сверкнул глазами, хищно и жадно, после чего сграбастал меня в охапку, прижимая к своей груди. Широкой, твердой, горячей. Почему-то последнее ощущалось даже через плотную ткань его незатейливого темного камзола или что там на нем такое.

– Прелюдии, говорите? – Меня бесцеремонно куснули в шею.

Вампир недоделанный.

– Что ж, давайте начнем с них. Куда нам спешить? У нас ведь вся ночь впереди.

От подобных перспектив у меня волосы на голове зашевелились. Всю ночь для девственницы – это полный хардкор. И пусть я ею не являлась, но ублажать обозревшего хальдага часы напролет все равно не собиралась.

Тем более неизвестно, что произойдет, когда он поймет, что нет у меня невинности. Нет и в помине.

Ладони де Горта властно легли на мои нижние девяносто, впечатывая меня в его бедра. Тоже, к слову, каменные. Там все было каменным и… И где там мой канделябр?

– И это вы называете прелюдией? – возмущенно выдохнула я, когда этот (так и хочется перековеркать его имя), закончив обцеловывать мне шею, решил поближе познакомиться с моей грудью. – Такое ощущение, что вы меня сейчас съедите!

– А вам есть с чем сравнивать, Филиппа? Откуда вы вообще знаете это слово? – Поцелуи через ткань ночнушки были не менее яркими, острыми, жгучими.

– А я девушка образованная.

– И в чем же именно вы образованны? – Хальдаг сдернул, совсем не нежно, с моего плеча кружевную бретельку, обнажая грудь, и ткань жалобно затрещала.

А я, кажется, застонала…

Лиза, ну нельзя же так!

– Просто у меня большой словарный запас и…

Очередной укус-поцелуй достался затвердевшему соску, и теперь уже я шипела, выгибаясь как кошка. Правда, не уверена, что шипела от боли, и вообще не понимаю, с чего бы чему-то там твердеть в моем теле – я ведь не герцог. Это у него недержание (а лучше бы было нестояние), а у меня… А у меня уже черт знает сколько не было секса, и все эти поцелуи, перемежающиеся легкими укусами, горячее дыхание на коже, от которого по телу бегут волны дрожи, скольжение сильных ладоней по ягодицам, бедрам… В общем, большого ума не надо, чтобы понять, де Горт – любовник что надо. Пылкий мужик, страстный. Не то что мой Кирилл.

Толкнув меня на подушки, хальдаг быстро стянул с себя камзол, швырнул его на пол и подался ко мне, наклоняясь, вольготно устраиваясь между моих разведенных коленей.

К тому моменту я уже окончательно смирилась, что план А самым бесславным образом провалился, и теперь лихорадочно соображала, как бы так незаметно дотянуться до плана Б и что мне потом за это будет.

Когда это животное очухается.

– Ты безумно приятно пахнешь, Филиппа. Твои волосы… твоя кожа… – тем временем шептало животное, низко и хрипло, отчего его шепот можно было запросто перепутать со звериным рыком.

– Вы тоже пахнете. Но не могу сказать, что приятно.

– Ну я ведь не девица, чтобы благоухать фиалками, – на миг прервав свое занятие, резонно заметил де Горт и одарил меня таким взглядом, от которого… ну, в общем, да, стало однозначно жарче.

Он ласкал, целовал мою грудь, задевая губами, твердыми, немного шероховатыми, нежную, ставшую чувствительной кожу, навевая мысли о плане В, по которому я на все плюю и знакомлю его всемогущество со своей лазерной эпиляцией.

Эта мысль, как ни странно, меня отрезвила. Тем более что пальцы хальдага, пока он, опустившись ниже, что-то там вырисовывал языком у меня на животе, уже вовсю путешествовали по внутренней стороне моих бедер, грозясь в любое мгновение познакомиться и с эпиляцией, и с самым сокровенным Лизы Власовой.

Так, Ли, соберись! Это всего лишь обалденно красивый мужик, который тебя хочет. Подумаешь… Ничего такого! Ты ведь его совсем не хочешь. А то, что внизу живота уже вовсю тянет и кажется, будто внутри костер полыхает, так то вино виновато. Ну ладно, может, гормоны от долгого воздержания немного пошаливают. Не больше…

Нет, мы еще повоюем и так просто не сдадимся его всенаглючеству! С этой жизнеутверждающей мыслью я, пожелав себе удачи, потянулась за канделябром.

Потянулась я, значит, за оружием, даже пальцами сумела его коснуться. Сжала их в кулак и охнула – мать моя женщина, какой же он тяжелый! Надо было подсвечник брать или какую-нибудь керосиновую лампу.

Не соображаешь, Лизонька, не соображаешь.

Мой выразительный «ох» герцог явно принял на свой счет и с еще большим усердием стал стаскивать с меня сорочку, которая теперь прикрывала одни лишь девичьи бедра. До знакомства с эпиляцией оставались считаные секунды, и я, поднапрягшись, а заодно прицеливаясь к мужской макушке (в таком ракурсе она шикарно просматривалась), все-таки сумела стянуть канделябр с тумбочки.

И тут хальдаг вдруг решил взять тайм-аут и поднял на меня взгляд.

– Что вы делаете? – обескураженно спросил он.

Настолько обескураженно, что я даже не подумала его обманывать, честно призналась:

– Собираюсь огреть вас канделябром.

– Зачем?

Мм…

– Чтобы вы отключились и все это прекратилось.

– Вам не нравится?

Ох, как же сложно кому-то придется с этим кадром.

Прижала к себе «орудие убийства», а заодно и подушку, чтобы спрятаться от жадного взгляда этого мужлана.

– Представьте себе – нет. Мне не нравится! Не нравится, что какой-то самоуверенный наглец решил взять меня силой!

– Вообще-то я ваш жених, Филиппа, и господин, – мрачно поправил меня Мэдок, на вытянутых руках нависая надо мной. Дышал он тяжело, рвано и так на меня смотрел, что даже удивительно, как это подушка не рассыпалась пухом, а канделябр не растаял у меня в руках жалкой сосулькой. – К тому же вы не сопротивлялись.

– А канделябр я, значит, просто для красоты схватила?

– Фи-лип-па… – грозно сощурившись, прорычал его всемогущество.

Наверное, следовало испугаться, попытаться извиниться или, на худой конец, свести все к неудачной шутке, но вместо этого меня накрыло обидой.

– Что – Филиппа? Разве так обращаются с невинными девицами? Вы бы хоть для начала меня поцеловали!

Как же в такой ситуации не вспомнить простую житейскую мудрость: лучшая защита – это нападение. Не получилось напасть с канделябром, так хоть нападу словами.

– Ну так а я последние десять минут чем занимаюсь? – зло выплюнул герцог.

А он неплохо защищается.

– Я говорю о других поцелуях. О нормальных! В губы! А вы начали раздевать меня, зацеловывать и закус… кусать, в общем, как какую-нибудь шлюху!

– Таких поцелуях?

Мгновение, и он, приподнявшись на коленях, дернул меня за руку, притягивая к себе. Замер на несколько секунд, которые отдавались в моей груди быстрыми, гулкими ударами сердца, глядя мне в глаза. Скользнул взглядом по губам, привлекая к себе еще ближе, а потом… А потом я получила тот самый поцелуй, которого требовала. Обжигающе горячий, томительно медленный, когда губы де Горта прижались к моим, исследуя, сминая, раскрывая. Этот поцелуй сложно было назвать целомудренным, но не было в нем и жесткости, жадного напора. Осторожный, изучающий, чувственный, почти что нежный.

В общем, да, мне понравилось, как это ни печально. И, кажется, я потеряла канделябр. Сама не заметила, как он выпал из ослабевших пальцев. Осталась только подушка между нами и горячее дыхание хальдага на моих «завоеванных» губах.

Приходилось признать, этот раунд я тоже проиграла.

– И все-таки вам не помешало бы для начала помыться, – заметила чуть слышно, когда мне позволили выдохнуть.

– Составишь компанию? – Хриплый шепот коснулся кожи, снова разгоняя огонь по телу.

И в то самое мгновение в голове завыла сирена. Так, все, берем себя в руки и заканчиваем это безумство.

– Премного благодарствую, но я уже сегодня купалась, – отстранилась от хальдага.

К счастью, он не стал меня удерживать, позволил выпутаться из его объятий и натянуть на плечи остатки фривольного ночного наряда.

– Значит, искупаемся вместе завтра.

А?

С этими словами его всемогущество поднялся с кровати и стал быстро затягивать шнуровку на штанах, которую непонятно когда уже успел ослабить. Хорошо хоть сами штаны не успел снять, а может, в принципе не собирался.

Варвар.

– Значит, сегодня канделябр больше не понадобится? – на всякий случай уточнила я.

– Можете взять его завтра с собой в ванную. Устроим купание при свечах.

Еще и издевается, гад.

Я уже открыла рот, собираясь высказать все, что думаю о его бессовестных запугиваниях, когда снаружи послышался какой-то грохот, девичий визг и громкий собачий лай. Такой, от которого волосы на затылке уже не просто шевелились, а пустились в дикий пляс.

Переглянувшись с Мэдоком, мы бросились в коридор, а оттуда до лестницы и дальше, к приоткрытой двери, из которой пробивался тусклый приглушенный свет. Визжала Паулина, а гавкал и рычал Морс. Кто ж еще.

– Мэдок, милый, что это с ним?! – При виде герцога Полька протяжно завыла. – Он ворвался ко мне, скалился, рычал. Так напугал! Я чуть сознание от страха не потеряла. Думала, нападет и всю покусает!

– Морок, ко мне! – рыкнул на животное де Горт, и пес, виновато поджав хвост, потрусил к хозяину.

«Не благодари, сиротка», – услышала я у себя в голове его голос.

– Что случилось? – В спальню к первой наине ворвалась растрепанная Одель.

– Кого-то убивают? – с подсвечником наперевес воинственно влетела Марлен.

Сразу видно, чем обороняются женщины на Шаресе.

– Что здесь происходит?! – выпалила, вбегая последней, Винсенсия.

Несколько секунд наинам потребовалось, чтобы понять, что трупов в этой комнате, несмотря на страшный шум и жуткие звуки, нет и в ближайшее время не предвидится. А потом их взгляды сфокусировались на мне и на пострадавшей от герцогских прелюдий сорочке, и я поняла, что один труп здесь все-таки может появиться.

В глазах невест читалась злость, ревность и желание проучить выскочку из обители.

А ведь мы только-только почти подружились. И вот все старания насмарку. Вином теперь их вряд ли задобришь. Может, травка поможет?

Где б еще взять ее…

– Все в порядке. Идите отдыхать, – нарушил затянувшееся молчание герцог и направился к Паулине. – Как ты себя чувствуешь? Позвать лекаря?

– Не… не надо… Просто побудь со мной немного, – заикаясь, попросила Паучиха.

Дождавшись, когда герцог опустится на край кровати, девушка прижалась к его груди и начала что-то сбивчиво ему рассказывать, захлебываясь слезами. Я первой покинула спальню, не желая становиться свидетельницей еще одного спектакля, и быстро зашагала по полутемному коридору, чувствуя, как взгляды чистокровных дворянок сверлят мне спину и прожигают затылок.