Текст книги "Восьмерка, которая не умела любить"

Автор книги: Валерия Леман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Списки подозреваемых

Каждый продолжил новый день по-своему. Я наконец успел первым занять душ, Васек отправился в оранжерею, а Заки поднялся наверх в надежде помириться с Ольгой и получить сатисфакцию за пережитое ночью.

Стоя под упругой струей воды, я обдумывал список подозреваемых. Тот, кто стрелял в чайный диванчик, знал, что на нем должен был спать Заки. Людей, бывших в курсе этого, пересчитать трудно. Дело в том, что в первую же ночь во время пьянки-гулянки в общежитии Заки направо и налево сообщал, что я «гостеприимно» выделил ему диван в гостиной, а между тем на Востоке гостю положено отводить лучшее место, и т. д. и т. п. То же самое он неоднократно повторял в сильном подпитии и на второй вечеринке, когда меня так удачно закадрила длинноногая киноведка Света. Словом, в данном направлении пока было копать тяжко. Самое же главное, я не улавливал мотива. Все мы, грешные, делаем время от времени не совсем благовидные вещи, если нам это выгодно. А кому выгодно отправить на тот свет симпатягу и бабника Заки? Или, к примеру, редактора мужского журнала?

Выйдя из душа, я отправился в кабинет, достал из папки в столе роскошный журнал «Сэр» со статьей Лиманского о чеченской мафии и, развалившись на диване, принялся читать.

Мне хватило нескольких минут, чтобы пробежать ее и составить мнение об авторе. Слогом он владел виртуозно, сумев буквально высосать из пальца, то бишь из дворовых сплетен и досужих рассуждений кого ни попадя, целую статью. Если же принимать во внимание факты, то в опусе не содержалось ничего, за что стоило бы убивать его сочинителя. Ну да, Лиманский разглагольствовал об ордах кавказцев, наводнивших Москву, проводя смелые параллели с беспорядками, устроенными в свое время в Париже выходцами из арабских стран. Но подобных заявлений, устных и письменных, нынче пруд пруди. Судя по тону автора статьи, из столицы нашей Родины, равно как и из Парижа, давно пора выкинуть всех иноверцев, поскольку, по его мнению, все южные народы по самой сути своей – бездельники и лоботрясы. Короче, обычные националистические выпады, загримированные под крик души патриота-мученика. Единственным, что хоть как-то связывало статью с криминалом, был волнительный рассказ о некой знакомой девочке-подростке, ставшей наркоманкой по вине поторговывавшего зельем парня, который, представьте себе, оказался по национальности чеченцем. Из этого факта также следовали недвусмысленные выводы.

Я откинул статью в сторону и задумался, попытавшись представить себе Касю, собравшую в студии столь разных людей. Какую цель она преследовала? Все ли сохранено в той видеозаписи на флэшке или что-то главное было стерто? Допустим, Лиманский мог оказаться в гостях у фотографа в роли бывшего любовника. Собственно, так же, как и Заки. Но при чем тут голубоглазый душка и бритый с лицом убийцы? Какова же все-таки канва истории – криминал? Мелодрама?

Мне снова пришли на ум слова Теки о том, что Кася не умела по-настоящему любить. И еще фраза из «Нумерологии»: «Восьмерка, которая не умеет любить». Быть может, все дело в этом?

Если рассуждать абстрактно, то девушки очень любят страдать от несчастной любви. Но разве все парни – грубые животные, бросающие возлюбленных направо и налево? Вовсе нет. Просто в основе любви женщин лежит собственнический инстинкт. Мужчина, которого они соизволили полюбить, должен принадлежать им со всеми потрохами двадцать четыре часа в сутки. После первых романтических свиданий дамы, эфирные на первый взгляд создания, стремятся надеть на вашу шею хомут, а в паспорт поставить жирную печать. Разве это любовь? Любовь – это всепрощение, самоотречение, нежность. А у брошенной женщины любовь частенько перерастает в ненависть.

Мои размышления прервал осторожный стук в дверь. Почти тут же створка открылась, и в комнату вошла… киноведка Света, улыбающаяся и словно бы слегка смущенная.

– А у тебя неплохой домик, – проговорила девушка, грациозно подходя ко мне и непринужденно целуя в щеку.

Юбка у нее была, кажется, еще короче, а ноги еще длиннее, чем в прошлый раз. Но обстоятельства научили меня быть суровым и подозрительным, поэтому я первым делом поинтересовался, откуда она узнала мой адрес.

– Ну как же! – захлопала Света ресницами. – Ты сам написал мне свой адрес и номер телефона в ту памятную ночь. Помнишь?

В последних словах зазвучали интимные нотки.

Убейте меня, если я помнил. Не люблю оставлять свои координаты всем подряд. Но достаточно было посмотреть на юное чистое лицо Светы, чтобы понять: она будет до конца отстаивать свою версию.

Ладно, черт с ней.

– Если не секрет, что ты делала сегодня ночью? – зашел я с другого фланга.

Кажется, мой вопрос ее шокировал. Девушка уселась в кресло напротив и внимательно посмотрела на меня.

– Интересно, данный вопрос – результат ревности или элементарной невоспитанности?

Глаза у нее были хитрющие. Я отмахнулся.

– Никакой ревности, я за свободу любви. Просто мне любопытно, чем занимаются по ночам такие красивые и умные девушки.

Света хмыкнула.

– Ну хорошо. Сегодняшнюю ночь я провела одна – спала как сурок. Кстати, мне снились громадные желтые цветы. К чему бы, как полагаешь?

Никогда не увлекался разгадыванием умильных девичьих снов про цветочки и прочую ерунду. Если честно, одной нумерологии мне хватит на всю жизнь.

Видимо, Света прочитала весь ход моих раздраженных мыслей, потому что печально вздохнула.

– Я-то думала, мое появление будет для тебя приятным сюрпризом. А ты сидишь как манекен и даже не пытаешься меня соблазнить.

В голосе трепетал живой укор. Я почувствовал слабые угрызения совести, но на всякий случай для очистки ее спросил, нет ли у нее какого-нибудь дамского пистолета. Света посмотрела на меня круглыми глазами.

– Пистолета? У меня? Зачем?

Жеманность подобного рода могла одинаково оказаться и актерской игрой, и просто дурным вкусом. Поэтому я решительно завершил допрос, отправив нежданную гостью на террасу – помогать Ваську сервировать завтрак, а сам торопливо надел майку и бриджи и критически осмотрел себя в стеклянном отражении аквариума. Терпеть не могу одеваться при посторонних.

В девять с копейками вся наша компания завтракала на террасе. Ольга беспрестанно хмурилась, давая понять всем свидетелям своего позора, что еще не простила Заки хамства. Тот вертелся вокруг нее ужом и изо всех сил делал вид, что впервые видит Свету, которая сидела между мною и Васьком, в свою очередь пытавшимся всячески ей услужить. Он даже приготовил персонально ей мюсли.

Я, тщательно прожевывая бекон, напряженно размышлял, какие причины могли бы побудить Свету прийти ночью в мой дом и попытаться убить Заки. Как бы то ни было, а ее появление здесь ни свет ни заря выглядело очень подозрительно. В голове у меня вертелись строчки детской песенки: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». Сам того не заметив, я повторил их вслух, и, естественно, Света приняла это как намек.

– Не вижу ничего дурного в привычке рано вставать, – сказала она с ноткой обиды. – А утренние визиты – это действительно мудро. Разве возможно было бы получить в общежитии на завтрак такие великолепные мюсли?

И Света презентовала мгновенно растаявшему Ваську свою самую ослепительную и чарующую улыбку.

Моя сестра перестала морщить лоб и решительно включилась в общий разговор.

– Ты живешь в общежитии? – проговорила Ольга несколько чопорно. – Сочувствую. Действительно, вряд ли кто в каком-либо общежитии может сравниться с кулинарным талантом Василия.

Щекин принял комплимент с ядовитой улыбкой.

– Ну, во всем есть свои плюсы, – сладко пропела Света, четко оценив свое преимущество в глазах Васька. – Общежитская жизнь так непредсказуема, происходит море событий, совершенно невероятных. Например, стрельба в Заки…

Все замерли, а Заки инстинктивно втянул голову в плечи.

– Так ты из общежития ВГИКа? И вы, значит, давно знакомы? – внезапно прозрела Ольга и перевела подозрительный взгляд на Заки. – Милый, почему же ты мне про это не сказал?

Заки, словно задыхающаяся рыбка, открыл и закрыл рот, но тут ему добрую службу сыграло простосердечие Васька.

– У нас тут тоже непредсказуемостей хватает, – радостно сообщил он гостье. – Приколись, сегодня ночью кто-то пробрался в дом и снова пытался убить Заки!

Света весьма натурально округлила глаза. Щекин торжествовал. Ольга, словно вдруг потеряв интерес к беседе, встала и без единого слова направилась в дом. Заки со вздохом посмотрел ей вслед. К этому моменту кофе был допит, Васек дерзко предложил Свете экскурсию в оранжерею, и та игриво согласилась.

– Принесла же ее нелегкая, – негромко проговорил Заки, когда мы остались на террасе одни. – Твоя сестра дьявольски ревнива. Вчера полночи выспрашивала, сколько у меня было женщин до нее. Вот прикол! Как будто я их считал.

Он еще раз вздохнул.

– Между прочим, ключи у Ольги на месте.

Я кивнул. И так ясно, что, скорей всего, был сделан слепок с моих ключей во время нашей гулянки во ВГИКе. Господи, да пока я спал, хотя бы эта самая Света могла десять раз перетрясти мой бумажник со всеми ключами и визитками. Можно биться об заклад, что и адрес она выудила именно таким образом. Почему эффектные женщины чаще всего оказываются авантюристками?

– Послушай, кому нужно меня убить? – вдруг спросил Заки.

Впервые за последние дни он выглядел трезвым и серьезным. Грех было не воспользоваться столь редким сочетанием.

– Постарайся вспомнить то, что было полтора-два года назад. Чем занималась тогда Кася? Какие снимки делала? Не было ли разговоров о журналистском расследовании или чем-то подобном?

Заки покачал головой.

– Ничего такого. Бог ее знает, что она там фотографировала. Для заработка, кажется, в основном рекламу мужской одежды и белья. Кася очень хорошо знала фирмы-производители и все шутила про спортивные попки манекенщиков.

– А что-нибудь о чеченской мафии, торговле наркотиками?

Друг посмотрел удивленно.

– С ума сошел? Ты же знаешь, Кася была художником, для души снимала природу и всякое такое. Политика, теракты, национальные войны и прочая борьба за справедливость ее не интересовали.

В его словах прозвучала горечь. Я вспомнил, как Тека говорила о Касе почти с такой же интонацией: «Она была художником».

И вдруг Заки прорвало.

– Не удивлюсь, если все это происходит именно из-за Каси. Посмотришь со стороны – получается, что я свинья: взял и бросил чудесную девушку. Но если хочешь знать, по большому счету ей никто не был нужен. Она всегда оставалась сама по себе. Ни с того ни с сего вдруг задумается, и хоть об стенку расшибись – ей все равно. Вечно витала в своих мыслях. Иногда рассказываешь что-то и неожиданно понимаешь: твое словоизвержение для нее и глупо, и неинтересно. Пусть о мертвых плохо не говорят, я все же скажу: если Кася кого и любила, то только свой фотоаппарат.

Так-так… «Если Кася кого и любила». «Кася не стала бы жертвовать своими интересами, своим делом ради кого-то еще». «Брось ты. Она просто не подумала обо всех нас…»

Кажется, знаешь человека как облупленного и вдруг, в один момент, убеждаешься, что это была лишь созданная твоим воображением иллюзия. Интерпретация реальности. По всему выходило, что Кася и в самом деле была восьмеркой, которая не умела любить. Вот только к чему это может меня привести?

Новая информация

Пока Васек очаровывал Свету в оранжерее, я поспешил улизнуть из дома, отправившись в магазин, – после ночного происшествия необходимо было срочно сменить все замки. Я строго-настрого запретил Заки торчать во дворе, посоветовав ради безопасности залечь на дно, в смысле уединиться с Ольгой в спальне и даже, возможно, отоспаться. На последнее замечание Заки только усмехнулся.

– Вряд ли я усну. Ольга будет пилить меня за Свету, общежитие и бог весть еще за что. И потом… Знаешь, у меня постоянно перед глазами эти задыхающиеся рыбки на полу. Я собирал их и думал: «Вместо них должен был лежать я, вот так же ловя воздух ртом».

Я похлопал беднягу по плечу и отправился в город.

Нет особой проблемы в том, чтобы в столице нашей родины купить врезные замки для дверей и ворот. Но войдя в огромный зал хозтоваров в супермаркете невдалеке от моего дома, я немедленно загрузил себя множеством вопросов.

Во-первых, сколько замков покупать – четыре (ворота – калитка – центральная дверь дома – из кухни в сад) или только два (калитка – центральная дверь дома)? Ведь вряд ли злоумышленник сделал себе дубликаты абсолютно всех ключей. А во-вторых… Мне вдруг пришло в голову, что менять замки вообще нет смысла, поскольку от судьбы не уйдешь и все такое в этом роде. Затем на глаза мне попались ряды сантехники, и я снова принялся мечтать о собственной ванной комнате рядом со спальней и прочих отвлеченных идеях. Но все же после напряженных раздумий я в конце концов купил четыре замка. Расплатившись, чуть замешкался у кассы, и тут кто-то похлопал меня по плечу.

– Ален?

Я обернулся и ошарашенно уставился на Теку. Мда-а, сегодняшнее утро и в самом деле богато на неожиданные встречи. Разве не удивительно в своем конце Москвы сначала увидеть девушку из общежития, расположенного возле ВВЦ, а следом – жительницу Арбата? Быть может, поэтому первый вопрос, вырвавшийся у меня, был таким:

– Как вы сюда попали?

– На такси, – улыбнулась Тека. – Раньше я жила в этом районе, здесь и познакомилась со своим мужем Касимом. Он был из Югославии. Вышла замуж, уехала к нему в Косово. Потом началась война, Касима убили, и мы с Викой вернулись в Москву. Я сняла квартиру опять же в этом районе. Но вскоре погибла Кася, и я переселилась на Арбат. Как бы то ни было, но при всяком удобном и неудобном случае я предпочитаю приезжать сюда.

Мы как раз подошли к моей машине, и я любезно предложил Теке довезти ее до дома, имея в мыслях корыстный план задать ей по дороге разные вопросы.

Разумеется, она с радостью согласилась, поскольку ее сумка с покупками выглядела довольно-таки объемно. Усевшись на переднее сиденье, Тека тут же начала рассказ о каких-то чудных ручках для дверей с эмблемами инь и ян, но я решительно направил разговор в нужное мне русло.

– Давно вернулись? Шкаф говорил, что вы были в Питере.

Женщина мимолетно нахмурилась.

– Шкаф? Ах да… Приехала сегодня утром. И очень кстати. Оказалось, Артем, которого вы называете Шкафом, перекормил Вику мороженым. У нее началась сильная ангина, а чудак впал в панику и принялся пичкать ребенка медом. Вот только на мед у дочки аллергия.

Господи, я уже и забыл, что у Шкафа есть имя! Ну да, Артем. Надежно и коротко. Я открыл бардачок и вынул снимки Лиманского, Кирюши и бритого.

– Посмотрите, пожалуйста. Вы знаете кого-нибудь из этих людей?

Тека взяла снимки, разложила веером и внимательно рассмотрела.

– Вот этот – редактор журнала, последняя великая любовь Каси, – первым делом указала она на фотографию Лиманского. – Я к тому времени уже вернулась из Югославии, и Кася приходила ко мне с ним пару раз. А не так давно он, надумав писать статью о различных гаданиях, зашел ко мне, по его словам, проконсультироваться. Не знаю, что за статья должна была быть, но, исходя из личности автора, – дрянь. Обаятельный краснобай, да к тому же женатый. Мне он с самого начала не понравился.

Обритого Тека тоже сразу же узнала.

– Черная страница Касиной жизни. Правда, это было сто лет назад. Кася училась в выпускном классе, я – в МГУ. Можете себе представить: в нашей крохотной арбатской квартирке, где вы были, жили мама, бабушка и мы с Касей. Сущий ад! И в довершение ко всему Кася влюбилась. Ахмед, по национальности чеченец, был чуть старше ее и с дурными наклонностями. Одевался как панк, не признавал никаких авторитетов, научил Касю курить травку, потом пошли наркотики потяжелей. Мама с бабушкой били во все колокола, но без толку. Спасло нас то, что Ахмеда посадили на пять лет за убийство в пьяной драке. Кася взялась за ум, поступила на журфак, увлеклась фотографией. Словом, все плохое, казалось, закончилось.

– А Ахмед еще когда-нибудь появлялся в ее жизни? – поинтересовался я.

Тека пожала плечами.

– Во всяком случае, меня по этому поводу Кася не ставила в известность.

Кирюшу женщина не признала. Видимо если что-то и связывало его с Касей, то лишь реклама трусов – деловое знакомство.

Я подвез Теку к самому подъезду. Она взглянула на свое окно под крышей и улыбнулась.

– Бедный Артем, наверное, спит. Столько ночей просидел у Викиной постели.

После этих простых слов я внезапно почувствовал облегчение. Как бы там ни было, но мысль, что убийства могут быть делом рук Шкафа, троюродного брата Каси, ветерана Афгана, а ныне охранника банка, все время витала где-то на периферии моего сознания. Конечно же, Шкаф не мог быть ночью в моем доме: Тека приехала только утром, а он ни за что не оставил бы больную девочку одну. Во всяком случае, по моему разумению.

По дороге домой я обдумывал новую информацию. Рассказ в статье Лиманского о девочке, совращенной наркоманом-чеченцем, поразительно напоминал историю Каси и Ахмеда. Возможно, она сама рассказала ее редактору «Сэра», а на той вечеринке в студии Лиманский столкнулся с самим героем, что называется, нос к носу. Значит, все-таки Кася встречалась со своей первой любовью, и какие-то общие дела у нее с ним были. Вполне возможно, Ахмед продавал ей травку или что покруче – в творческой среде любят побаловаться запретными плодами. И тогда опять возникает «чеченский след». Допустим, познакомившись у Каси с наркодилером, Лиманский поддерживал с ним связь и в конце концов узнал нечто, за что поплатился жизнью. Ведь, как можно логически предположить, именно Константин выкрал Касину флэшку с записью вечеринки, явившись к Теке якобы за консультацией для статьи о гаданиях. Зачем она ему так понадобилась? Почему флэшка оказалась у него на руке в три часа ночи перед самым убийством?

Снова вопросы. Это были зародыши новой версии.

Самый длинный день

Начавшийся с бессонной ночи день продолжался. Город изнывал от жары – короткий утренний миг свежести прошел, и ослепительный шар солнца принялся плавить асфальт и людей. Слава богу, я находился в привилегированном положении, ибо мой «Пежо» оснащен кондиционером.

Неторопливо проехав с полквартала, пару раз сверившись с корявой схемой, изображенной Текой на обратной стороне кассового чека, я остановился в довольно уютном зеленом дворике перед низким двухэтажным домом с облупленным фасадом. Чего ради меня туда понесло? Ну, любой бы на моем месте догадался спросить у случайно встреченной Теки координаты Ахмеда с бритой головой, в чей дом в поисках блудной Каси не раз приходили и она сама, и ее мать.

– Понятия не имею, что с ним теперь, – словно оправдываясь, заметила Тека в ответ на мой вопрос, – но тогда Ахмед жил в двух шагах от нас вдвоем с матерью, между прочим очень приятной женщиной.

Итак, я вышел из машины и, зайдя в провонявший кошками подъезд, по деревянным скошенным ступеням поднялся на второй этаж. Бог знает почему, первым, что бросилось мне в глаза, был ржавый номер квартиры – восьмерка на двери. Чертыхнувшись про себя, я недобрым словом помянул Теку с ее нумерологией и дважды позвонил. В ответ раздалось лишь протяжное мяуканье. Я еще раз, на всякий случай, нажал на кнопку звонка, постоял, тоскливо прислушиваясь к тишине за створкой, и в конце концов был вынужден отправиться назад к машине.

Часы показывали 12.47. Я решил заехать пообедать в какую-нибудь кафешку неподалеку, а потом вернуться и снова попытать счастья, надеясь все же встретиться с Ахмедом. Кто он на самом деле? Каков в общении? Как относился к Касе? Мне просто хотелось знать.

Выруливая из узких петляющих улочек на проспект, я какое-то время размышлял о женщине, с которой столь неожиданно столкнулся недалеко от своего дома в утро после очередной попытки прикончить Заки. В голову лезли отвратительнейшие картины: Тека, толкающая из окна родную сестру, чтобы завладеть квартирой на Арбате; Тека, стреляющая в запыхавшегося от бега Лиманского, который видел, как погибла Кася; Тека, прокрадывающаяся в мой дом, чтобы по таинственным и непонятным причинам хладнокровно застрелить Заки, а затем спокойно возвращающаяся домой, словно бы только что вернулась из Питера.

Возможно, подобные циничные мысли разбудили мою природную подозрительность, а может, имелись какие-то другие причины, но в какой-то момент я вдруг почувствовал за собой слежку. Уже будучи начеку, я поставил машину на первой попавшейся по дороге стоянке и, пройдя буквально несколько шагов, наткнулся на кафе с открытой террасой, где и устроился прямо напротив входа, сделав заказ официанту.

В ожидании своего обеда я сквозь черные стекла очков осторожно обозревал окрестности. За столиком в другом конце террасы спиной ко мне притулился парень, почему-то ничего не заказавший. Весь его вид выдавал напряжение, а синяя майка промокла под мышками большими полукружиями. Понаблюдав за ним пару минут, я усмехнулся и принялся за принесенные яства. А покончив с перекусом, поднялся и неспешно приблизился к несчастному потевшему персонажу:

– Привет. Как дела?

Лунатик – а это был именно он! – вздрогнул и попытался придать лицу выражение из серии «Какой приятный сюрприз!».

– Привет. Ты? Я тут зашел… Умираю от жажды.

Его огромные очки ослепительно блестели. Я сел напротив на шаткий пластмассовый стул и без излишних сантиментов перешел к делу:

– Лунатик, ты за мной следил.

Тот лишь судорожно сглотнул, как будто пытаясь протолкнуть в желудок пробку от «Киндзмараули».

– Только не отпирайся, я давно засек тебя и твою «Мицубиси». Кстати, машину водишь отвратно.

Лунатик молчал. Потом от него несло, как от грузчика в разгар трудового дня. Я уже хотел традиционно схватить гаденыша за грудки, как он, словно сердцем почуяв мои намерения, вдруг поправил очки и произнес:

– Я пишу детектив.

Что и говорить, каждый ход Лунатика совершенно непредсказуем. В студенческие годы именно в неожиданности поворотов была сила его пера. Позабыв все свои вопросы, я с любопытством уставился на бледное анемичное лицо. Итак, мой бывший сокурсник по журфаку тоже увлекся детективным жанром.

– Когда ты показал мне те фотографии, я соврал, – сделал еще один крутой вираж Лунатик. – Там был снимок Кирилла Букова, манекенщика, которого я видел с Касей.

Я пожал плечами.

– Ничего удивительного. Она ведь была фотохудожником, а Кирюша – моделью.

Лунатик не без трагизма покачал головой.

– У них была любовная связь. Еще до Лиманского. Парень часто заезжал за ней после работы, и она так ему улыбалась…

Бывший однокашник снова судорожно сглотнул. Похоже, ему-то никто и никогда так не улыбался.

– А потом Кирюша ее бросил – нашел кого-то покруче. Кася очень переживала, даже похудела. Все время молчала. Вот в это самое время Лиманский вернулся из парижской командировки. Злой был, как черт. Порвал в клочки две мои рукописи, кричал на всех: «Бездари! За что я вам гонорары плачу?» И вдруг стал усиленно ухаживать за Касей. А раньше на нее даже не смотрел – ему всегда нравились жгучие брюнетки.

Солнце палило. Лунатик облизнул губы.

– Кася, казалось, вмиг ожила. Лиманский каждое утро оставлял в ее кабинете букет роз, каждый вечер водил в рестораны, а однажды при всех сотрудниках редакции даже взял на руки и вынес к своей машине у входа. Но как все быстро закрутилось, так и быстро перегорело. Как вскоре выяснилось, Лиманский через Касю познакомился с Кирюшей и начал встречаться с ним. Разговоров пошло! Ведь шеф всегда слыл любителем женщин, Кирюша же, говоря откровенно, был просто животным, его не волновало с кем… Кася мне сама плакалась – вроде бы Лиманский просто использовал ее, чтобы выйти на Кирюшу.

Я отпил минералки. Вид у Лунатика был и в самом деле несчастный.

– И давно ты следишь за мной?

Однокурсник покраснел.

– Я не следил. Просто ехал по проспекту, увидел тебя, и в голову пришла дурацкая идея поиграть в детектива.

Про дурацкие идеи он мог бы и не говорить – после бессмысленной ночной погони за ныне покойным редактором «Сэра» я и сам имел этот горький опыт.

Лунатик, видя дружескую улыбку, взбодрился и продолжил монолог:

– Когда ты показал те фотографии, я сразу узнал Кирюшу и подумал: «При чем тут он?» Ведь тебя интересовала смерть Лиманского, а я знал, что Кирюша никак не мог нашего редактора убить, ведь его самого застрелили гораздо раньше. Тогда я решил, что сюжет может оказаться подходящим для того, чтобы написать детектив. Я давно хотел попробовать – жанр популярный, а свободного времени у меня достаточно. Поехал в журнал, где работал Кирюша, и узнал, что ты уже туда приезжал, вел расспросы. А до тебя тем же самым занимался и Лиманский, я узнал его по описанию. Ну и для чего ему это было нужно? Я так и не понял. Но сегодня, когда увидел тебя в машине, игра словно началась вновь, и я решил изобразить из себя сыщика. Глупо, конечно.

Я похлопал его по плечу.

– Когда узнаю, кто убил Лиманского, обязательно тебе расскажу, и ты напишешь изумительный детектив.

Не дав собеседнику прийти в себя, я быстро покинул кафе, вернулся к машине и отчалил. В мои планы решительно не входило тащить его на хвосте к дому Ахмеда. В конце концов, до сих пор Лунатик тоже был у меня на подозрении, поскольку не хуже кого другого мог убить и Касю, и Кирюшу, и Лиманского. Жизнь груба. Но интересно, что же пытался выяснить Лиманский в Кирюшиной редакции после смерти дружка? Данный пункт доклада Лунатика меня особенно зацепил.

Этот день был утомительно длинным, наполненным вереницей встреч, лиц, разговоров. Ранним утром я неожиданно повидал Свету, потом столь же неожиданно Теку, Лунатика. А вот Ахмеда, похоже, мне встретить было не суждено. Я снова бесконечно звонил в дверь со ржавой восьмеркой, но дождался только того, что приоткрылась соседняя дерматиновая створка и на меня уставился сощуренный старческий глаз.

– Вам Нину, что ли? – проговорила бабулька неожиданно низким голосом. – Она в деревню уехала, к мамаше своей. У ней матери сто два года.

Старуха прикрыла дверь, сняла звякнувшую цепочку и снова открыла, явившись пред моими очами во всем великолепии древнего фланелевого халата. Один глаз у бабки был навеки закрыт, зато другой сверлил меня как буром.

– Вообще-то мне нужна не Нина, а ее сын Ахмед, – счел я нужным объясниться. – Он здесь бывает?

Одноглазая соседка истово перекрестилась.

– Господи, прости, этого только не хватало! – Она еще раз перекрестилась. – Нина женщина хорошая, а вот в сынке ее, видно, черная кровь свое взяла. Столько горя от него людям было – прости, господи, пухом ему земля.

Сердце мое тревожно екнуло.

– Вы хотите сказать, что Ахмед тоже умер?

Бабка посмотрела на меня с удивлением.

– Тоже – не тоже, а правда ваша – убили его. Застрелили по весне прямо в подъезде. Кровищи-то, кровищи было…

Я возвращался в машину, чувствуя тяжелую подавленность. Дело было более чем серьезное: все четверо парней с видеозаписи в разное время являлись любовниками Каси и все были убиты после ее смерти, в последние шесть месяцев. Все, кроме Заки.