Текст книги "Ниалл. Возвращение Повелителя Света (СИ)"
Автор книги: Валерия Катина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
И, коснувшись нити Света, Ниалл испарился. Девушка, прижав к груди портрет, написанный Богом, рухнула на кровать, закрывая глаза. Она улыбалась, а бабочки силились разорвать ее ребра и вспорхнуть навстречу небу. Она думала, что теперь, наконец, стала счастливой. А в полумраке комнаты зажглись васильковые глаза и сухие ладони протянулись навстречу ничего не подозревающей Персефоны. Эта ночь навсегда поделит жизнь Повелителя Света на «до» и «после», и только он сам решит для себя исход предстоящего сражения.
Богиня Порядка стояла на коленях на мраморном полу, обхватив ладонями свое трясущееся тело. Ее русые, всегда уложенные и чистые волосы, сейчас спутанной стайкой лежали на спине. Белоснежное легкое платье, обнимающее торс, разодрано, помято и испачкано кровью, что тягуче стекала из приоткрытого рта. Потухшие гетерохромные глаза безразлично смотрели перед собой, под ними залегли фиолетовые синяки. На лбу сияла отметина, связывающая ее с Хонгом. На плечах порезы и ткань платья лохмотьями спускалась по ним. В комнате ни на секунду не потухал Свет, что золотистыми волнами бил ее тело от крепкой фигуры брата. Ниалл стоял, широко расставив ноги. Нагой торс горел, охваченный пламенем магии, руки тряслись от потраченных сил, энергия кольца была на нуле, метка на предплечье светилась, выделяя солнце, нарисованное на нем. Вены бугрились от напряжения, лазурные глаза неотрывно смотрели на отметину на лбу сестры, ожидая, когда та исчезнет. Ниалл использовал силу с утра, выжигая магией чужое воздействие из души и тела сестры.
Ленар хмуро подпирал плечом стену и защищался ореолом Порядка, чтобы сила друга не превратила его в пепел. Он периодически шептал заклинание, что нашел в книге, тогда отметина горела ярче и по крупицам стиралась с горячего лба Госпожи Порядка. Ниалл зарычал, тело его затрясло, а со лба на вытянутые руки плюхнулись большие капли пота. Он вложил всю оставшуюся магию, горящую в душе, прежде чем Свет с хлопком потух, а Бог рухнул на колени. Метка со лба Селены исчезла, она судорожно вдохнула и, закатив глаза, упала бы, но Ленар успел поймать ее осевшее тело. Он бережно уложил возлюбленную на колени, гладя ее по волосам.
– Получилось? – устало спросил Ниалл и поморщился от боли. Тело гудело, осколок души надтреснул, а регенерация замедлена, ведь энергия была на нуле.
Ленар приложил два пальца ко лбу Селены и шумно выдохнул, отвечая:
– Получилось, Ниалл!
Бог мученически скривился, поднимаясь с пола. Он, держась за стену, медленно побрел на выход. У двери он обернулся. Ленар, бережно взяв Селену на руки, собирался коснуться нити Порядка, но остановился, заметив взгляд друга. Впервые он увидел в нем нечто иное, совсем несвойственное Богу Солнца – благодарность.
– Спасибо, – улыбнулся Бог.
– За что? – вскинул брови Ленар.
– За то что вернулся.
Персефона медленно распахнула глаза. Голова раскалывалась так сильно, что ее колокольный перезвон, казалось, мог оглушить собой толпу. На виске застыла рубиновая капля крови, губы горели и опухли, на языке растекался металлический привкус. Яркий свет от солнца ударил в глаза, заставив поморщиться. Она сидела на полу, привязанная магическими путами к железному шесту. Привыкнув к освещению, девушка обвела ледяным взглядом комнату, только рассмотреть как следует не дали. Поодаль зашуршало и, повернув голову, девушка увидела сидящего на диване нагого мужчину. Его черные волосы были настолько длинные, что он мог ими обернуться несколько раз. Серебристая прядь выделялась на их фоне и, словно звезды на небе, мерцала от солнечного света. Карие глаза горели, словно в них залили жидкий янтарь. Губы растянулись в ухмылке, язык медленно обвел их контур. Персефона заметила бархатную подушку рядом с мужчиной, на которой лежали уже знакомые ей кристаллы Богов. Шевельнув пальцами, по телу током расползлась боль. Запястья девушки были скованы магическими кандалами, сдерживающими силу. Хаос ее больше не слышал.
– Как ты себя чувствуешь, Персефона? – мурлыкнул Хонг.
– Кто ты? – спросила она.
– А что, Лино тебе не рассказал для кого ты искала кристаллы?
Персефона отрицательно покачала головой. Испуганные ледяные глаза забегали на бледном лице. Хонг схватил золотой колокольчик, лежащий на столе и потряс им. Спустя пару минут в комнату прошли две девушки, одетые в одно нижнее белье. В руке одной была миска, доверху наполненная рисом и мясом курицы, вторая же держала воду. Когда Хонг кивнул, девушки уложили тарелки на пол и, поклонившись, удалились.
– Поешь, тебе нужны силы.
– Кто ты? И зачем тебе я?
Хонг поднялся. Опустившись рядом с девушкой на колени, он дрожащими пальцами трогал ее окровавленное лицо, подносил к носу и блаженно вдыхал запах крови. Персефона скривилась, к горлу подступила тошнота. Она кашлянула, сдерживая накатившую волну тошноты. Хонг, наклонившись, прошептал:
– Я твой новый хозяин. Ниалл будет в ярости, когда узнает кто украл его любимую игрушку, но ведь игрушками положено делиться, так учат с детства, а, Персефона?
– Да кто ты такой, Хаос тебя раздери? – голос Персефоны дрожал, на глаза навернулись слезы. Она была в ужасе, зачем этот человек ее похитил? Что ему нужно? Кто он такой?
Хонг провел языком от шеи Персефоны до пятнышка крови на щеке и, удовлетворенно улыбнувшись, погладил ее по волосам, отвечая:
– Меня зовут Хонг. Я – новый правитель мира, Персефона. Служи мне, и я позволю тебе жить. Знаешь, зачем ты мне? Я хочу, чтобы Ниалл перед смертью страдал. Он еще не знает, что я свободен, кто украл кристалл и самое главное, что в эту самую минуту из хранилища Селены будет украден последний кусочек кровавого паззла. Скоро весь мир будет принадлежать мне. Я готовлю пьедестал, на котором будет располагаться голова Повелителя Света. – Мужчина мечтательно смежил веки и облизнулся.
Персефона ногами толкнула миски и они, перевернувшись, брызнули на сидящего Хонга. Он рыкнул и схватил ее за шею. Холодные пальцы стиснули горло, в глазах потемнело, дыхания не хватало. Хонг разжал ладонь, когда лицо девушки побагровело. Он поднялся, наблюдая за ее судорожными попытками сделать вдох. Персефона кашляла, захлебываясь слезами. Ей стало по настоящему страшно, стоит только взглянуть на обезумевшее лицо мужчины.
– Отпусти меня, – прошептала Персефона.
Хонг обернулся, сверкнув карими глазами. В свете солнца, отбрасывающего свои золотистые лучи, радужка казалась неземного оранжевого цвета. Сухие губы растянулись в полуулыбке, язык обвел их контур.
– Нет, малышка, я хочу, чтобы сердце твоего Бога разбилось.
– Ниалл не любит меня. Я всего лишь наложница, ты зря потратишь время.
Хонг наклонился и прошептал:
– Ради наложниц не ставят на уши все Безграничье. Он скоро узнает правду. Рыбка почти заглотила наживку, стоит только подождать. Поешь, перед казнью ты будешь лишена таких почестей.
Сердце Персефоны ухнуло вниз, в груди похолодело, руки затряслись пуще прежнего.
– Перед казнью? – безжизненным голосом спросила она.
Хонг кивнул и усмехнулся:
– Предателей надлежит казнить.
В комнату постучали и уже через секунду вошел мужчина в обмундировании. На мече, висевшем в ножнах, был вырезан знак солнца. Персефона узнала в нем того мужчину, что однажды посмеялся над ней после возвращения из Хрустальной пещеры. Он низко поклонился и воскликнул:
– Повелители поймали Лино!
Хонг засмеялся, захлопал в ладони и затанцевал на месте, совсем не стесняясь своей наготы. Карие глаза засветились, тело охватил ореол Порядка. Мужчина обернулся к Персефоне и сказал:
– Вот видишь! Мне пора, Персефона, не скучай. Я делаю шаг и чувствую под ногами осколки сердца Ниалла. Ах, так вот каково счастье!
Коснувшись нити Порядка, Хонг испарился, а солдат, осмотрев сальным взглядом Персефону, гордо вздернул подбородок и ушел. Девушка задрожала, огромные черные жемчужины раскаяния и сожаления потекли по щекам и покатились по комнате. Ее волновала вовсе не казнь. Ее волновали лазурные глаза, что еще вчера смотрели на нее со всей нежностью, сейчас же на их дне будет сталь разочарования. Сердце Повелителя только оттаяло, запорхало золотистой бабочкой, горело в ее ладонях. Что теперь будет с ними? Она уже казнила себя сама, Ниаллу стоит только посильнее сжать на ее шее ладонь. Прижавшись лбом к холодному шесту, Персефона смежила веки. Чье сердце разбилось на самом деле? И какова на вкус боль Повелителя Света?
Ниалл сидел в своей спальне, подпирая ладонью подбородок. Лазурные глаза смотрели на дверь, не отрываясь. Торс обнимала ярко-алая рубашка, выделяющая рельеф живота. Черные брюки облегали бедра, а пальцы холодило обилие серебряных колец. Возле Ниалла на столике охлаждалось рубиновое вино, стояли закуски и лежал букет из нежно-оранжевых крупных бутонов роз. Вздохнув, Бог взглянул на часы и нахмурился. Персефона должна была прийти вечером, он послал ей письмо, неужели проигнорировала? В груди Бога весь день было не спокойно. Он думал, то из-за сестры, но сейчас волнение усилилось. Ниалл поднялся, решительно готовый выяснить в чем дело. Больше не хочет встреч? Пусть скажет ему в лицо. Коснувшись нити Света, золотистые брызги переместили фигуру Бога в комнату Персефоны. Кровать ее была не заправлена, на полу валялся портрет, написанный Ниаллом. Он нахмурился, поднимая его. Девушки не было, в комнате не витал аромат черники, значит она давно покинула свою спальню. Бог обошел замок брата, бесцеремонно заглядывая в каждую комнату. Остался только тронный зал и он хмуро толкнул дверь. Голоса резко стихли, Адриан и Фанни синхронно обернулись, солдаты поклонились, а советники, сидящие за столом, поднялись, склонив головы.
– Ниалл? – вскинул брови Адриан.
Брат обвел тронный взгляд хмурым взглядом, а потом, смотря на Дафну спросил:
– Где Персефона?
Фанни изумленно поднялась с трона, отвечая:
– Я думала, она у тебя. Я ее со вчерашнего вечера не видела.
Бог сжал челюсть, лазурные глаза вспыхнули подобно огню в камине, на пальцах заискрила магия, в тронном зале тотчас запахло морем.
– Ее у меня нет. Где она?
– Ниалл, мы найдем ее, – заверил Адриан, поднимаясь. – Мы задействуем лучших ищеек и…
Договорить не дали. Яркая лиловая вспышка осветила тронный зал и на колени рухнула сестра. Богиня прижимала к животу тряпку, полностью пропитанную кровью, нижняя губа припухла и саднила, на правой щеке зиял свежий порез. Кристалл Порядка светился на шее, ослепляя, а ладони тряслись от потраченных сил. Адриан подскочил к сестре и обеспокоенно оглядел ее с головы до ног.
– Что случилось? – спросил брат.
Ниалл в два широких шага пересек комнату и опустился на корточки. Он еще не до конца восстановился, камень в кольце едва светился бледным свечением, но он все равно приложил ко лбу сестры два пальца, прикрывая глаза. Тело затрясло, магия золотыми волнами впитывалась в кожу сестры. Селена судорожно вдохнула, ахнув:
– Ты же еще не восстановился.
– После чего? – недоуменно спросил Адриан.
Селена отстранилась, не давая брату до конца затянуть ее раны. Рука брата безвольно упала. Он крепко сжал челюсть, пряча глаза. Дыхание Ниалла было частым, сердце лихорадочно качало кровь по организму, осколок в душе надтреснул, отдаваясь болью в сердце, холодные капли пота выступили на лбу, а ладони сжались в кулаки, скрывая тремор. Селена отмахнулась от вопроса Адриана и, схватив брата за воротник, притянула к себе, чтобы прошептать:
– Он сказал, что знает где Персефона и хочет, чтобы ты сам выпытал это у него. – Ниалл повернул голову, встречаясь с глазами сестры. Она облизнула сухие губы, продолжая: – Ленар выпил его воспоминания, но ничего не увидел, его сознание блокировано.
Тело Ниалла вмиг засветилось, глаза вспыхнули гневом, он рыкнул:
– Я заставлю его блевать собственными кишками!
Дафна бегом спустилась с подножия трона, но Адриан выставил ладонь вперед. Он стоял, расставив широко ноги и нахмурив смоляные брови. Вся эта ситуация с Хонгом ему не нравилась с самого начала, а сейчас, когда Персефона похищена из собственной спальни, он понял, что никому нельзя доверять. Никому, кроме семьи.
– Найти тех, кто ночью дежурил у спальни Персефоны.
– А как же ты? – спросила Фанни, подходя ближе.
– Ты остаешься. Вы отвечаете за нее головой, ясно? – Бог обвел потемневшим взглядом советников и те, сглотнув, закивали.
Адриан коснулся губ Дафны своими, а затем вытянул ладони, зажигая нить Хаоса. Ниалл заколебался, но потом, заталкивая поглубже свои принципы, сжал ладонь брата и нить Хаоса переместила их в замок Ниалла прямиком к тюремным камерам. Тот толкнул тяжелую дверь, зажигая на пальцах магию. Взгляд потемневших лазурных глаз хмуро обвел комнату, наткнувшись на изумрудный взгляд друга. Плечи Ниалла расслабились, стоило увидеть, что с Ленаром относительно все в порядке. Под глазами залегли синяки от потраченных сил, костяшки пальцев стерты в кровь, на голом животе виднелись синяки, а грудь была исполосована магическим воздействием и кровь из рубиновой превратилась в тягучую черную. Селена ахнула, но мужчина отмахнулся.
– Хонга в камере нет, – сказал Ленар. Ниалл застыл, крепко сжимая челюсть.
Мужчина с васильковыми глазами сидел, прикованный магическими кандалами к стулу и посмеивался. Волосы его были окрашены алой кровью, на лице шрамы, губа и щека разбита, а из живота медленно стекала кровь.
– Ты кто такой? – грубо спросил Ниалл.
Лино мученически распахнул глаза и, смотря снизу вверх на рассерженного Бога, ответил:
– Твой брат знает.
Адриан прищурился, а потом его брови взметнулись вверх, а серебристые глаза распахнулись. Лино был самым первым нарушителем, который встал на пути Адриана, стоило Ниаллу уйти во владения Царицы. Он был мелким вором, что пробрался в хранилище. Солдаты Хаоса заковали его кандалами в камере, но спустя сутки он каким-то образом сбежал. Бог успел подстрелить его Хаосом, но этого оказалось мало, чтобы поймать. А потом началась череда воровства: то связка ключей от кандалов преступников, то кристалл Хаоса. Ниалл грубо схватил того за волосы и прошептал так тихо, чтобы слышал только Лино.
– Я скормлю твои собственные кишки, если ты мне не скажешь где Персефона.
Лино едва повернул голову, сухие губы расплылись в улыбке, демонстрируя белоснежные зубы и он прошептал:
– Боюсь, ты не захочешь искать ее.
Личина спала, глаза вместо синих стали карими, а серебристая прядь качнулась от легкого ветерка и вот на стуле уже сидел Хонг. Кандалы рухнули, он потер запястья и, вздернув гордо подбородок, откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу.
– Печально осознавать, что тебя снова надули, да, Ниалл?
На пальцах Бога вспыхнула магия, в руке Адриана блеснул меч Хаоса, Селена же призвала всю свою силу, готовая нанести удар. Только Хонг лениво вздохнул и щелчком пальцев потушил силу братьев. Магию Селены же захлопнуть не вышло.
– Где она? – прорычал Ниалл, хватая Хонга за грудки и с силой тряхнув его.
Тот вскинул голову и прошептал:
– Посмотри сам.
Ниалл обхватил ладонями лицо мужчины и вперил в него взгляд лазурных глаз. Воспоминания из Хонга вылились солнечными волнами, прокатились по вытянутым рукам и ударили в грудь Бога. Он видел все, и с каждой секундой его сердце сжималось все сильнее. Вот Персефона бежала в ночи вместе с беглым преступником, вот передала ему ключи, вот Лино шантажирует Персефону и она идет на отбор наложниц, чтобы подобраться к Ниаллу ближе и украсть кристалл Света. Она предала. Говорила о любви, обнимала, словно он ее ценность, целовала, нежно касаясь губ, убеждала его переступить собственные принципы, а потом убила в нем все живое, грубо сорвала пудровые бутоны расцветших в сердце роз, разбивших ледяную клетку на осколки. Хонг разорвал связь, а затем испарился, словно его и не существовало в этой комнате, только разноцветные искры переливались в воздухе. Обернувшись, Ниалл пустым голосом сказал:
– Персефона помогла украсть кристаллы, Адриан. Она из твоего народа, тебе и решать что с ней делать. – Ниалл коснулся пальцами лба брата, передавая ему воспоминания.
– Ниалл, – позвал Адриан, но Бог уже коснулся нити Света и исчез, оставляя от себя кровавые осколки разбитого сердца.
Персефона лежала на полу, скукожившись как младенец в утробе матери. В комнате царил полумрак, только свет от полной луны разрезал темноту серебристыми огнями. Она не знала сколько прошло времени, как таинственный мужчина ушел. Еда валялась на полу и источала приятный аромат, наполняя рот девушки слюной, но она не собиралась есть с пола, несмотря на громкое урчание живота. Руки затекли от кандалов, ноги болели от неудобного положения, а в голове было до безумного пусто. Она искусала губы в кровь, громко рассуждала сама с собой: а стоило ли ее предательство того? Зачем она, украв кристалл, продолжила отношения с Ниаллом? Она планировала собрать все свои сбережения и уйти, сбежать, прячась за пологом магии. Не смогла. Сердце ее от мысли уйти сжималось в тугой узел. Судьба никогда не была к ней благосклонна, но в этот раз она поступила с девушкой слишком жестоко. Судьба вышила на сердце Персефоны золотистыми нитями солнечной магии всего 5 букв, образующих имя самого жестокого Бога. Повелителя, который занимал все ее мысли, в присутствии которого ее тело били сотни вспышек молнии, когда лазурный взгляд смотрел на нее, а в душе бабочкой порхало светлое чувство. Чтобы предать, ей хватило секунды, а вот исправить все, увы, никогда не представится возможным. Ниалл казнит ее, даже бровью не поведет.
В коридоре раздались шаги, а потом дверь распахнулась. Магия сорвалась с пальцев Адриана и комната тотчас погрузилась в теплый желтый свет. Персефона повернула голову, встречаясь с мрачными серебристыми глазами. Она поднялась, не смотря на боль, и наклонила голову, прошептав:
– Повелитель.
Ее сердце забилось, глаза опустились в пол, она задышала чаще, ища отголосок соленого моря, но в легкие врывался только аромат пепла. Адриан подошел ближе, развязал путы, а потом грубо схватил ее за локоть и поднял на ноги. Персефона ахнула, колени задрожали, мышцы ног отдались болью. Бог кивнул солдатам и те, схватив Персефону за руки, коснулись нити Хаоса и переместились в замок Бога Тьмы. Солдаты застыли, стоило им натолкнуться на хмурый лазурный взгляд. Ниалл, одетый в бессменное голубое платье с серебристыми ромбиками на манжетах, подпирал стену коридора, ожидая. Ему уж очень сильно захотелось посмотреть в Хаосовы голубые глаза.
– Ниалл!
Персефона бросилась к нему, рухнула на колени и схватилась за ноги Повелителя мертвой хваткой. Верхняя губа Бога дернулась в раздражении. Он схватил девушку за горло одной рукой, а второй за локоть, чтобы поднять ее на ноги. Он прошипел:
– Не смей больше произносить мое имя!
Он сильнее сжал руку на ее шее, и Персефона прохрипела:
– Ты же любишь меня.
– Люблю? – язвительно переспросил Ниалл. – Я уже давно никого не люблю, мой птенчик.
Он разжал ладонь и Персефона упала на колени. Ниалл долго смотрел на ее лицо. На стекающие ручьем соленые слезы. Они капали на ее прижатые к груди руки, туда, где висел некогда подаренный Ниаллом кулон. Повелитель подошел к ней, схватил драгоценный камень и дернул на себя, вынуждая цепочку порваться. Звенья рассыпались, зазвенели по полу и потонули в лужице слез блестящими чешуйками, словно блики на прозрачной водной глади моря. Бескрайнего моря сожаления.
– Ты не достойна даже Хаоса, что даровал тебе мой брат.
Ниалл метнул в притихшего Адриана взгляд и тот вздрогнул, ведь в лазурной радужке острой льдиной его кольнула боль. Дикая боль, отчаяние, безнадежность, смирение.
– Когда ее казнят? – спросил Ниалл.
– На рассвете, – ответил Адриан.
– Хорошо, я приду посмотреть.
– Ниалл… – Адриан дернулся к брату, но тот щелкнул пальцами и рассыпался солнечными искрами.
Адриан кивнул солдатам и они подхватили девушку за руки, а затем отвели ее в камеру. А Адриан все стоял и смотрел как звенья рваной цепочки блестят под светом, брошенным из окна. Он думал о том, что Ниалл, который, наконец, стал цельным, наполненным и счастливым, порвал свою душу на мелкие блестящие звенья. И собрать их воедино больше не представится возможным.
Глава 18. Возвращение Повелителя Света
Хонг медленно шел по длинному коридору. Под ногами хрустела каменная крошка. Он провел ладонью по обстриженным черным волосам, забирая серебристую прядку за ухо. Волосы его, что еще вчера волочились по земле, сейчас же еле касались лопаток. Взгляд янтарных глаз напряженно смотрел вперед, челюсть плотно сжата, на губах играет привычная презрительная усмешка. Тело утонуло в длинном черном плаще, распахнутом настежь, где под тонкой тканью было видно белоснежную рубашку и темно-синие брюки с кожаным ремнем на бедрах. Ладони обнимали черные перчатки, оголяющие гладкие костяшки пальцев и полоску кожи на запястьях. Раздались шаги и мужчина резко остановился и затаил дыхание. Впереди в полумраке коридора он увидел безумный карий взгляд. По спине поползли мурашки. Они бежали, точно муравьи на сладкий мед. Волосы на затылке встали дыбом, а по позвоночнику вниз скатились холодные капли пота.
– Отец? – позвал Хонг охрипшим голосом.
Тень с карими глазами рассмеялась, а затем низкий голос спросил:
– Мерзкое отродье все еще здесь?
Хонг сглотнул ставшую вязкой слюну и выдохнул:
– Не подходи!
– Поговори еще мне, щенок! Ты ни на что не годишься! Такая же бездарность, как твоя мать. Вы все сидите на моей шее, прислуживая этим Хаосовым Богам!
Хонг попятился назад, в ужасе выставляя трясущиеся ладони перед собой. На лбу выступили капли липкого пота и прокатились по вискам вниз. Он споткнулся и плюхнулся с размаха на спину. Тень засмеялась и смех ее оттолкнулся от стен, прокатился по дорожке и эхом отдался в голове, заставляя мужчину заткнуть уши и зажмуриться. Хонг качался взад-вперед, шепча: «Ты не настоящий. Ты иллюзия». Мужчина приоткрыл глаза и вздрогнул. Отец возвышался над ним огромной скалой. На широкой груди была льняная рубашка на шнуровке пшеничного оттенка, а бедра обнимали свободного кроя брюки болотного цвета. Он замахнулся, собираясь обрушить свою ладонь на притихшего Хонга, но неожиданно на ней повисла хрупкая женщина с черными как смоль волосами и серебристой прядкой у виска. Огромные голубые как небо глаза с мольбой посмотрели на мужчину, с черных ресниц скатились вниз горячие слезинки, что прокатились по пудровым щекам, пухлые окровавленные губы задрожали, послышался всхлип. Руки, которые мертвой хваткой вцепились в рукава льняной рубашки, дрожали как осиный лист на ветру. Тоненький дырявый халатик, едва прикрывающий недавно разбитые колени, был весь в безобразных пятнах крови.
– Не трогай его, Алекс, он всего лишь мальчик! – всхлипнула женщина.
Алекс рыкнул, пытаясь скинуть холодные пальцы со своей руки.
– В первую очередь он мужчина, а он позволяет себе пускать сопли, как какая-то разукрашенная баба! Отцепись от меня, Ив, и перестань защищать этого поганца.
Мужчина толкнул Ив и она, ахнув, упала на пол, закрывая лицо ладонями. Сквозь пальцы побежали горячие слезы. Они капали на разбитые коленки соленым водопадом, заставляя кожу щипать от боли. Хонг вздрогнул, стоило услышать плач матери. Он подполз к ней, схватил женщину за плечи и прошептал:
– Мама! Мамочка, он сделал тебе больно?
Алекс, раздражаясь еще пуще прежнего, схватил Хонга за копну длинных смоляных локонов и, дернув их на себя, заставил зашипеть от боли и запрокинуть голову.
– Сопливое ничтожество! Надо было утопить тебя в кадушке, когда эта притаранила тебя в подоле!
Алекс тащил мужчину за волосы по коридору, все сильнее вцепляясь в них мертвой хваткой. Хонг пытался скинуть ладони отца, но у него ничего не вышло, а тот тем временем подошел к глубокой луже, которую он обычно наполняет для скота. Посильнее вцепившись в волосы сына, он свободной рукой снял с брюк ремень и наотмашь ударил его по лицу. Хонг дернулся, на глаза навернулись слезы, губа тотчас припухла и на ней выступили капельки крови.
– Я научу тебя быть мужчиной, – прорычал Алекс.
Ив истошно закричала, вскочила на ноги и, спотыкаясь о камни, босиком побежала к мужу, не смотря на боль от врезающихся в нежные ступни камушек, щепок и шипов растений.
– Не трогай его! Не трогай моего сына! – кричала она, только Алекс ее не слышал.
Он наклонил голову Хонга над водой. Тот, сопротивляясь, вцепился ладонями в грязную землю. Она забралась под ногти, камни порезали кожу на руках, в нее впились осколки разбитых бутылок. Магия Порядка, что едва горела в душе Хонга (ему было всего десять и сила только пробудилась) отозвалась на зов хозяина и серебристыми частицами выскочила из груди, стягивая ладони отца. Алекс оказался слишком силен, чтобы с легкостью отразить магию сына и наклонить его голову ближе к грязной луже. Хонг вовремя задержал дыхание, когда отец одним рывком погрузил его голову под воду. Она залилась в уши и нос, частички грязи впились в закрытые веки и повисли на черных ресницах. Хонг барахтался, силился вырваться, но отец крепко держал его со всем остервенением. Ив бросилась на мужа, маленькие женские кулачки обрушились на лицо мужчины и стали молотить его со всей силой, что у нее имелась. Магия Порядка порывом вырвалась из груди, опустошая душу и сетью вцепилась в лицо Алекса. Мужчина разжал ладонь и Хонг, вырвавшись, сделал судорожный вдох. Он кашлял, холодная вода стекала с локонов волос, грязевыми разводами ложилась на загорелые щеки, заливалась в полуоткрытый рот. Холодный ветер забрался под одежду, заставляя тело трястись крупной дрожью.
– Ах ты дрянь! – выругался Алекс и, замахнувшись, его кулак встретился с виском Ив.
Женщина даже ахнуть не успела, когда по щеке потекла рубиновая кровь, а глаза закатились, она рухнула на землю и в этот день ее голубые глаза закрылись навечно. Хонг в ужасе прижался к ближайшему колодцу и затаил дыхание. Огромными глазами он смотрел на неподвижное тело матери и на склонившееся над ней остервенелое лицо мужчины. Того, кого он ненавидел больше всех на свете. Того, кого вряд ли можно назвать отцом. Алекс носком ботинка потрогал жену и, запустив ладонь в волосы, он облизнул сухие губы. Он вовсе не хотел ее убивать, так получилось.
– Это ты! – воскликнул Алекс, сверкнув карими глазами. – Ты убил маму, паршивец!
Схватив валяющийся в грязи ремень, Алекс подлетел к сыну и в эту ночь он бил его как никогда. Со всей силой, что у него имелась, даже не прибегая к магии. Лицо Хонга было все в крови, на плечах, шее и спине рубцы, ноги не слушали его и когда отец закончил и ушел, он едва ли был в сознании. Мир перед глазами плыл, слез не осталось, как и сил существовать. В ту ночь Хонг понял одну вещь: он заставит отца страдать также сильно, как страдал он. Хонг ползком добрался до мертвого тела матери. Издалека казалось, что она просто спит. Ангельски красивое лицо было безмятежно и наконец она стала свободной птицей, что бестелесной душой парит в Небесном Царстве, ожидая перерождения. Хонг схватился за ладонь мамы, сжимая ее в своей кровавой руке.
– Мама, я буду сильным, – прошептал он. – Я тебе обещаю.
Хонга нашли на рассвете солдаты Солнца. Они не стали разбираться, подумали, что он умер и скинули его тело в яму. Только мужчина выжил назло всем. Однажды, он попросил аудиенции у Бога Света, ища способ воскресить мать. Ниалл даже слушать не стал. Он сказал:
– Сотни тысяч детей нуждаются в матери и что же, я должен воскрешать каждого? Мне некогда выслушивать пустые проблемы глупых смертных.
В эту минуту Хонг понял еще одну вещь: никто не спасет тебя, кроме самого себя, а имя Бога он внес в свою таблицу, чью голову он отсечет в первую очередь, став сильным. Хонг учился, изучая по ночам запрещенные заклинания из библиотеки, куда профессор из Академии Порядка выписал ему пропуск. Мужчина взрослел, укреплялись силы Порядка, но ему этого было мало. Хонг захотел подчинить себе все фракции, чтобы свергнуть Богов и быть самым сильным существом на Безграничье.
В один из самых прекрасных для Хонга дней он явился в свой старый дом. Отец сидел за столом, хлебая горячий суп из капусты, а вокруг него бегали дети, красавица жена, напевая под нос, пекла блинчики. Ярость охватила разум Хонга и мощная волна магии Порядка выбила дверь, срывая ее с петель. В безумном карем взгляде Алекс узнал собственного сына. Поднявшись, он вытер рукавом губы и, усмехнувшись, сказал:
– Я уж думал, ты сдох. Удивительно живучий, не то что твоя мать.
Глаза Хонга вспыхнули Светом, в одной ладони зажглась золотая магия, с другой срывались серебристые частицы. Лицо отца вытянулось, губы изогнулись в презрительной усмешке. Он обернулся к жене и впервые Хонг увидел эмоцию, не свойственную отцу – страх за семью. Он не собирался трогать никого, ему нужен был только мужчина, забравший жизнь его матери.
– Как меня зовут? – с вызовом спросил Хонг.
– И это твоя благодарность за жизнь, щенок? – вопросил отец.
– Как. Меня. Зовут?
Отец не ответил. Женщина прижала к груди мальчика и девочку, и попятилась назад, не сводя глаз с грозного мужчины. Хонг улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. Он сказал:
– Я думал, ты хочешь жить. Ну что же, раз это не так, не буду больше отнимать у себя возможность лицезреть твои размазанные по полу кишки.
С двух ладоней сорвалась магия. Свет золотыми частицами накрыл фигуру отца, а серебристый поток впитался в кожу, выжигая на ней ожоги до костей. Алекс зарычал, рухнув на колени. Сквозь пальцы, прижатые ко рту, потекла рубиновая кровь. Отец смеялся как умалишенный, а с уголка глаз капали горячие слезы, только в янтарной радужке не горело то чувство, которое Хонг все еще мечтал увидеть в глазах отца: сожаление. Сжав ладони сильнее, ногти впились в кожу до боли, а кровь интенсивнее полилась, заливая руки отца, его льняную рубашку и чистый, натертый воском деревянный пол. Алекс корчился от боли и магии сына, что буквально кипятила его органы. Отвернувшись, Хонг крепче сжал челюсть, посильнее запахнул полы плаща и коснулся нити Порядка, чтобы навсегда захлопнуть черную страницу книги под названием «Жизнь». Ниалл победил его однажды, но не сейчас. В этот раз Хонг не даст ему так просто победить и скоро голова Повелителя Света будет украшать его спальню как самый желанный трофей.
– Повелитель! Повелитель, у вас опять видения? – раздался над ухом хриплый голос советника.
Хонг моргнул и осмотрелся: он сидел на полу, прижатый спиной к холодной каменной стене. Руки мужчины дрожали, сердце вот-вот бы выпрыгнуло из груди. Так было всегда, когда его неожиданно настигали видения. Хонг скосил взгляд на протянутую ладонь, но встал сам, морщась от боли. В голове раздавался колокольный перезвон, а во рту стоял мерзкий металлический привкус, который захотелось зажевать листиком мяты.
