Текст книги "Растения рассказывают"
Автор книги: Валерия Турманина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
О книге
Турманина Валерия Ильинична – Растения рассказывают
Турманина Валерия Ильинична – Растения рассказывают
Растения рассказывают Москва "Мысль". 1987 ББК 28.58 Т86
Редакции географической литературы
Рецензенты: доктор географических наук Н. А. Хотинский, кандидат географических наук С. К. Самсонов
Турманина В И – Растения рассказывают
© Издательство "Мысль". 1987
Т
1905040000-009
39-87
004(01)-87
Турманина В И – Растения рассказывают
Турманина В. И.
Т86 Растения рассказывают. – М.: Мысль, 1987. – 156 с, ил., 8 л. ил. 50 к.
Автор в научно-популярной форме рассказывает о том, как изучение растительности помогает раскрыть "тайны прошлого", т. е. установить изменения природы страны за последнее тысячелетие и тенденции ее развития в будущем. Это очень важно при хозяйственном освоении новых территорий, для охраны окружающей среды.
Турманина В И – Растения рассказывают
ББК 28.58
Валерия Ильинична Турманина
Растения рассказывают
Заведующий редакцией Оформление художника В. А. Белана, Ю. Л. Мазуров Художественный редактор. Редактор С. М. Полесицкая, Т. Д. Изотова Технический редактор
Младший редактор Н. Ф. Федорова З. П. Львова Корректор И. В. Шаховцева
ИБ № 2324
Сдано в набор 27.01.86. Подписано в печать 09.09.86. А 09733. Формат 84х108'/32. Бумага типографская № 2. Гарнитура Таймс. Высокая печать. Усл. печ. листов 9,24 с вкл. Усл. кр.-отт. 12,6. Учетно-издательских листов 10,35 с вкл. Тираж 100000 экз. Заказ N° 2127.
Цена 50 к.
Издательство "Мысль". 117071, Москва, В-71, Ленинский проспект, 15
Ордена Октябрьской Революции и ордена Трудового Красного Знамени МПО "Первая Образцовая типография" имени А. А. Жданова Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 113054, Москва,
Валовая, 28
Новая книга
В 1987 г. издательство "Мысль" выпускает в свет:
Сафьянов Г. А. Эстуарии. – 10 л.: ил. – 75 к.
Эстуарии – однорукавные, воронкообразные устья рек, имеющие свободное сообщение с морем. Это первая в нашей стране книга об их природе, богатстве и разнообразии биологических ресурсов. Автор рассказывает об уникальности эстуариев, объясняет, почему в них создаются условия для высокой биологической продуктивности. Книга завершается критическим анализом воздействия человека на природу эстуариев.
Для специалистов и широкого круга читателей.
Уважаемые читатели!
Наиболее полную информацию о готовящихся к выпуску книгах издательства "Мысль" по экономике, философии, истории, демографии, географии можно получить из ежегодных аннотированных тематических планов выпуска литературы, имеющихся во всех книжных магазинах страны.
Сведения о выходящих в свет изданиях регулярно публикуются в газете "Книжное обозрение".
По вопросам книгораспространения рекомендуем обращаться в местные книготорги, а также во Всесоюзное государственное объединение книжной торговли "Союзкнига".
К читателю
Все мы живем в определенном промежутке пространства и времени. И у каждого человека, как и у целого поколения людей, свое восприятие этого промежутка. Например, наши прадеды довольствовались лишь познанием окрестностей села и уездного города, а прабабушки уходили по грибы не далее чем на пять верст от дома; самые же домоседы за всю свою жизнь не удосуживались выбраться даже в соседнее село. Время для них исчислялось от дедов до внуков в пределах столетия.
Бурное вторжение научно-технической революции в нашу жизнь изменило представления и о времени, и о пространстве. Ежедневные многокилометровые поездки к месту работы стали привычкой, как и путешествия в отпуск за тысячи километров. Кино и телевидение как бы расширили для нас пространство, и мы теперь можем даже с космических высот обозревать нашу планету. Время убыстрило свой бег. Но намного ли "удлинилось" наше восприятие жизни? Может ли каждый похвастаться, что знает свои окрестные места в большем интервале времени, чем его прадедушки и прабабушки? Мне представляется, что наше мышление во времени резко отстает от расширения пространственного кругозора. И отставание это порой вызывает нежелательные для человека последствия при его взаимодействии с природой. И хотя мы пока мало задумываемся над тем, какова была природа сто, триста лет назад, для того чтобы изменять ее на века, надо и мыслить в вековых интервалах.
В этой книге я хочу рассказать о некоторых изменениях природы за тысячелетие, которые удалось выявить. Но, поскольку сбор сведений об изменении природы в вековых интервалах только начинается, мне бы хотелось заинтересовать этим и читателей.
Мы можем бродить по Муромским лесам, даже не вспоминая о том, что название свое получили они от племени мурома, цокающий говор которого и сейчас можно услышать в глухих деревнях этого края. И легендарный Илья Муромец именно из этих лесов отправился помогать киевскому князю бороться с врагами Руси.
Любители сказок и былин помнят, наверное, речку Смородинку. Эта тихая, грустная, но и опасная для путников река всегда пересекала сказочные тропы прошлого, воплощаясь то в несчастную красавицу, спасаемую богатырями, то в коварную злодейку, помощницу Соловья-Разбойника или других ворогов. Во многих областях встречаются речки с таким названием, хотя никакой смородины вокруг них и не найти. Но вот однажды на Южном Урале я попала на безымянную речушку с быстрыми (по отмелям) струйками чистой воды, с тихими темными омутами на поворотах, зажатую берегами с зарослями смородины. Крупные кусты черной и красной смородины, изменчивое течение реки – все это рождало и название реки – Смородинка – образ переменчивой красавицы. Так художественные образы, тысячелетиями бытующие в народе, входят в нашу жизнь названиями лесов, гор, рек, озер.
Вспоминается мне тихий дворик в старом Замоскворечье с густыми зарослями сирени, с соловьиными трелями, звучавшими весной наперекор городскому шуму. Ряды деревьев и кустарников, плющ и дикий виноград вдоль изгородей – все это носило отпечаток усилий бабушки, преобразовавшей двор в соответствии с модой ее молодости, концом XIX в. В войну соседний дом был разрушен бомбой, и наш двор перерыли траншеями, заборы и часть деревьев пошли на дрова, огороды заняли место цветников.
Наше поколение сразу же после войны решило превратить Москву в цветущий сад, хотя тогда это казалось почти сказкой. А теперь все москвичи привыкли к повсеместному цветению весной вишен, яблонь, груш, черемух и рябин. Один зарубежный ученый был поражен обилием садов в Москве. "Ни в одном городе Европы и Америки я не видел такого живописного многообразия фруктовых деревьев. Ваша Москва словно огромный сад", – сказал он мне однажды. После этого я, как бы со стороны взглянув на знакомые места, поняла, что усилия нашего поколения придали свой особый облик городской природе.
Цель этой книги – привлечь внимание к изменениям природной среды в течение последнего тысячелетия, с тем чтобы человек мог соизмерять свои действия с ходом естественных процессов. Только ощущая себя звеном в непрерывной цепи взаимодействия Человека с Природой в каждом конкретном месте: поселке, городе, селе, мы сможем и сохранить естественную красоту природы, и разумно использовать ее богатства с пользой для себя и без ущерба для потомков.
Зачем нам нужно знать об изменениях в природе за тысячелетие
В течение этого тысячелетия человечеством накоплен немалый положительный опыт взаимоотношений с природой. Порой нам, людям XX века, бывает довольно трудно понять людей прошлого из-за их привычки выражать свои мысли в форме замысловатых притч, былин, сказок, а нередко и из-за умышленного стремления к "дезинформации". Наши предки, представляя заморским послам заповедные леса, например, вблизи Москвы – эти тщательно охраняемые охотничьи владения великих князей, – выдавали их за типичный русский лес. И по всему миру шла молва, разносимая иностранными гостями, о диких, нехоженых лесах Московии с обилием дичи, подступающих к самой столице. И мы сами в конце концов начинаем верить этим сообщениям вопреки архивным документам.
Своеобразно берегли природу северные народы, например лопари. Они, воспринимая и себя, и свой скот, и пастбища как нечто единое, позволяли себе иметь лишь минимум оленей, чтобы не перегружать выпасом окрестные ягельники. Считая себя частью природы, они не присваивали себе право брать от нее больше возможного.
Заповедные рощи в горах Кавказа, где когда-то под страхом наказания нельзя было сорвать ни единого листочка, часто были приурочены к местам зарождения лавин и выполняли тогда противолавинные функции.
В Среднем Поволжье еще в прошлом веке люди боялись приближаться к рощам, где – как они считали – обитали страшные лесные духи – киремети. В 30-х годах, в пору активной борьбы с суевериями, многие из этих лесов были вырублены. И только теперь стало ясно, что часть этих рощ, расположенных в местах зарождения водных источников, имела одновременно и водоохранное и противоэрозионное значение.
Все эти примеры свидетельствуют о том, что даже наше умение оценить с помощью новейших приборов сотни земных параметров не дает нам права отметать тысячелетний опыт предшественников, их умение чувствовать и понимать природу, тенденции ее развития. Наши современные знания об изменениях климата и растительности за тысячелетие представляются своеобразным "белым пятном". Происходит это прежде всего потому, что ни один человек не может сам пережить вековые изменения и зачастую на слово не верит. Мы скорее поверим в Меловое море, плескавшееся много веков назад на месте родного города, потому что можем пощупать оставленный им песок, чем в рассказы бабушки о не так давно случившемся необычайном разливе реки, подкатившей воды к самому крыльцу. И не только мы...
Каждое поколение относится с недоверием к рассказам старожилов о былых урожаях и недородах, засухах и холодах. Лучше всего об этом еще в прошлом веке сказал русский ученый Ф. Врангель: "Если же послушать старожилов, то большинство из них скажет, что в доброе старое время не только люди были добрее и веселее, но что и климат был лучше". Это было написано в брошюре "Колебания климата" в 1891 г., когда засуха поразила многие районы России и ученые стали искать подобные явления в прошлом. Тогда же наш первый исследователь годичных колец деревьев, естествоиспытатель Ф. Шведов, установил, что тополя на юге России резко уменьшили прирост в этот сухой год, и выявил аналогичные снижения прироста в прошлом. Его статья так и называлась "Дерево, как летописец засух" и была опубликована в "Метеорологическом вестнике" № 5 за 1892 г.
В записях очевидцев не раз отмечалась "сухомень", когда начинали гореть и леса, и болота, а звери и птицы во мгле теряли ориентировку. И все-таки согласитесь, что многие из нас не могли представить себе эти картины и поверить в объективность летописцев, пока сами не стали свидетелями засухи в 1972 г.
Разнообразие природных условий нашей страны так велико, что если бы знать, каким будет предстоящий год, то можно было бы получать прекрасные урожаи, используя то заболоченные, то маловодные земли. Мечтали об этом и наши предки.
Выявление времени схода необычных по мощности лавин, периодов наступаний ледников, грандиозных паводков и селей за несколько последних веков дает возможность размещать в местах, где не было этих стихийно-разрушительных процессов за последние столетия, монументальные инженерно-технические сооружения, эксплуатация которых рассчитана на многие века. Если же необходимо поставить сооружение в опасном месте, то, зная повторяемость паводков, селей, лавин, можно заблаговременно позаботиться о его защите.
Случается, что изыскатели, попав в горы летом, видят великолепные субальпийские луга с обилием цветов и именно здесь выбирают площадку для строительства дома отдыха, пансионата, турбазы. А позже выясняется, что травы здесь потому и произрастают, что деревья-то выбиваются лавинами. Если бы изыскатели сразу осмотрели деревья на окраине поляны, то обнаружили бы следы действия коварной "белой смерти" – лавины...
Анализ тысячелетнего опыта природопользования может оказать значительную помощь при реализации Продовольственной программы СССР, при повышении эффективности в целом аграрно-промышленного комплекса нашей страны, интенсификации сельскохозяйственного производства, при достижении более высокой отдачи материально-технических, трудовых, финансовых ресурсов, направляемых для решения этой задачи.
Во всех районах нашей страны осуществляются как общие организационно-экономические принципы концентрация и специализация сельскохозяйственного производства, межхозяйственное кооперирование и агропромышленная интеграция. Но подход к решению этой главной задачи не может быть единым в разных природных зонах.
У нас есть немало сел и деревень, в течение многих столетий получающих высокие урожаи с полей, обладающих большим опытом эффективного животноводства, но при этом окрестные луга и поля не потеряли своего плодородия, а леса продолжают радовать жителей и грибами, и ягодами. О некоторых из таких поселений, в Подмосковье в частности, можно найти записи еще в грамотах Ивана Калиты XIV в.
Многовековые климатообусловленные изменения лесов должны учитываться и при лесохозяйственных мероприятиях. В столетия с преимущественно теплыми и сухими условиями лесовозобновление будет успешнее во влажных местах; в холодные столетия снижается верхний предел развития лесов в горах, и восстанавливать леса на этих уровнях нецелесообразно.
Сведения о динамике растительности за тысячелетие нужны и в исследованиях науки о растительном покрове – фитоценологии, в которой вековые колебания учитываются пока очень мало.
Восстановление памятников старины должно сочетаться с воссозданием той природной обстановки, которая существовала вокруг них. Мы, например, очень мало пока знаем о садах и парках допетровских времен. Известно только, что старые церкви, монастыри, крепости были самыми высокими объектами, обозреваемыми издалека, их окружали безлесные пространства.
Разнообразные путешествия, получившие сегодня большое распространение, сразу же породили новые проблемы. Перед географами встали конкретные вопросы, в частности сколько посетителей могут принять без ущерба для себя прекрасные уголки природы.
Решение этих задач возможно с позиции исторической географии, а также палеогеографии, которая изучает общие тенденции развития в широких временных интервалах.
Правильно выявить участки природной среды, подлежащие охране, можно лишь при глубоком знании многовековой истории этих мест, при изучении структуры географического пространства, которая создается после заселения и освоения территории людьми. Но природный фон, на котором развивались все эти события, помогает нам познать растения. Каким образом – будет рассказано далее.
Как по растениям можно узнать о событиях прошлого
Когда-то в древности жила в людях вера в чудодейственную силу колдун-травы, которая только в Иванову ночь может раскрыть перед человеком самые заветные тайны природы. В теплой, напоенной цветочным благоуханием ночи накануне Ивана Купалы люди находили что-то особенное. Тысячелетиями в эту ночь зажигали костры язычники, а собиратели целебных растений более всего верили в силу трав, омытых ее росами.
Колдунтравы
Однажды такая же ночь в лесах Прикарпатья застигла нашу экспедицию, собиравшую полевые материалы по растениям-указателям грунтов и подземных вод.
Голубоватое мерцание далеких звезд, потоки близких огоньков светлячков в ночи заставили особенно остро ощутить единство Вселенной. Видимо, йод воздействием сказочности окружающего мира разговор у костра зашел о растениях – указателях... кладов.
Даже молчавший весь вечер шофер экспедиции поделился дедушкиным секретом: где и как найти клад. По его версии, оказалось, что искать надо под орешником, который именно в такую июльскую ночь якобы распускает цветы над кладами. Мне не хотелось нарушать очарование этой сказочной ночи и среди потока голубых огоньков объяснять, что цветки у орешника появляются ранней весной и вид имеют самый неприметный.
И хотя потом я рассказала шоферу о реальных возможностях использования растений в качестве указателей свойств тех мест, на которых они произрастают, и о фантастических вымыслах, еще бытующих среди некоторых людей, в глазах его светилась грусть об утраченной возможности найти сказочный цветок над таинственным кладом...
Что такое фитоиндикация?
В сказочных образах растений, открывающих пути поисков непознанного, заключен многовековой опыт взаимоотношений человека с окружающей средой.
Первые записи-предположения о растениях-индикаторах можно встретить у "отца" ботаники – Теофраста, жившего в IV – III вв. до н. э. Уже определеннее высказывались римляне: "Горькую землю узнают по черной и выродившейся траве, холодную – по криво растущей, влажную – по некрасивой" (Катон Старший, III – II вв. до н. э.). "Земли же производить не всякие всякое могут. Ветлы растут по рекам, по болотам илистым – ольхи" (Вергилий Марон Публий, I в. до н. э.). Успешно пользовались растениями-указателями даже полководцы тех далеких времен. Вот что пишет Плутарх, живший в I – II вв. до н. э., об осаде римским полководцем Эмилием Павлом македонского царя Персея в 168 г. до н. э.: "Более всего римлян тяготила жажда: вода была лишь в немногих местах, скверная на вкус, да и та не текла, а скорее еле сочилась на самом берегу моря. Разглядывая вздымавшуюся над их лагерем громаду Олимпа, густо заросшего лесом, и по зелени листвы определив, что в недрах горы бьют источники, а ручьи сбегают вниз, так и не выходя на поверхность, Эмилий приказал пробить у подножия побольше отдушин и колодцев. Эти колодцы немедленно наполнились чистой водой – сдавливаемая со всех сторон, она стремительно хлынула в образовавшиеся пустоты"[1]. Напоив войско, Эмилий продолжил осаду и победил македонцев.
Наиболее ранние высказывания наших соотечественников о растениях-указателях принадлежат А. Н. Радищеву. Он писал: "Где растет дуб, клен, вяз, яблонник, буковица, клубника, там земля добра. Березняк показывает убогую глину, а сосняк, можжевельник, молодило – сухую супесь, а тростник, мох, хвощ, осока – мокрую землю и болотную"[2].
Так было написано в самом начале XIX в., а к концу его – началу XX в. успехи естественных наук были столь значительными, что создалось более четкое представление о приуроченности растительных зон в целом и отдельных растений к определенным условиям климата, рельефа, почв, увлажнения.
Термин "фитоиндикатор" был предложен А. П. Ильинским в 1914 г. Ученый рекомендовал выращивать одинаковые растения в сосудах с одной и той же почвой, помещая их в различные участки поля, а по отклонениям в биомассе определять влияние микроклимата поля на урожай.
Возможности индикации практически неисчерпаемы. Цели же при этом могут быть поставлены самые различные. Например, американский ботаник Р. Вент по цветению узумбарских фиалок устанавливал ночную температуру в комнатах своих знакомых: "Африканская фиалка будет хорошо расти, если ее держать в тепле, особенно ночью (21 – 24°С), и погибает уже при температуре около 10°С – задолго до появления минусовой температуры. Обычный диагноз при установлении причины гибели африканских фиалок: ночью было открыто окно. Поэтому я делю любителей комнатных цветов на две категории: на тех, кто может выращивать африканские фиалки, и на тех, кто не способен на это, или соответственно – на тех, кто спит с закрытыми, и тех, кто спит с открытыми окнами"[3].
Пышное цветение на окнах таких обычных наших цветов, как герань, свидетельствует об обилии солнца, о хорошей освещенности окон безотносительно к температурам.
Таким образом, фитоиндикация – это практические приемы использования как растительности в целом, так и отдельных растений или их частей в качестве показателя (индикатора) интересующих нас компонентов среды.
При всем многообразии индикационных возможностей растений они еще очень мало используются для выяснения событий исторического прошлого. И нередко даже их считают укрывателями событий ушедших веков.
Историки могут назвать десятки городов, известных еще во времена Бориса Годунова, а сейчас скрытых дремучими лесами. Вы, например, будете бродить в поисках грибов среди зеленого безмолвия леса, даже не подозревая, что находитесь на площади, где чьи-то предки собирались на шумное вече... Зная же законы развития растений, можно точно определить территории подобных городов и узнать, когда они были покинуты людьми.
Растения-долгожители
Никто лучше живых свидетелей не сможет поведать о прошлом. "Один очевидец больше стоит, чем десять только слышавших", – говорили римляне. И поэтому интересно поискать среди растений– "современников" экземпляры, живущие дольше других. Среди каких же растений больше всего долгожителей? В сказках символом долговечия всегда служили могучие дубы. Каждый помнит прекрасные строки А. С. Пушкина:
Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживет мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.
И действительно, "дуб уединенный", к которому обращался поэт, и поныне растет в Тригорском, хотя в Великую Отечественную войну 1941 – 1945 гг. его сильно поранило осколком снаряда. Многие наши деревья – дубы, сосны, кедры, лиственницы, жившие по 300 – 400 лет, могли быть свидетелями царствования Ивана Грозного, и "смутных" времен, и славных побед русского оружия. Но деревья фиксируют не события истории, а каждый год своей жизни, древесная летопись которой посвящена всецело событиям, непосредственно влияющим на само дерево.
В песнях, легендах, газетных сообщениях иногда упоминаются очень древние деревья. Но так ли они стары, как может показаться? Подсчитать древесные кольца старых деревьев очень трудно, так как древесина в центральной части пня может совсем отсутствовать, а гигантские размеры еще не свидетельство их древности. Например, огромные буки Закавказья (в окружности до 6 м) сравнительно "молоды" – им всего по 100 – 200 лет. Великолепные пихты Карпат, обхватить которые сможет лишь хоровод ребятишек, тоже не старше 150 лет. Величественные секвойи Северной Америки, в основании стволов которых устраивались гаражи, прокладывались дороги, тоже не могут считаться чемпионами долголетия, а чемпионом же, как ни странно, оказалась невысокая и неказистая остистая сосна.
Среди растений-долгожителей могут быть названы накипные лишайники, высота которых не превышает долей миллиметра, и несведущий человек вообще не отличит их от камней, на которых они произрастают. А ведь возраст некоторых из них исчисляется тысячелетиями. Но подобные "долгожители" встречаются чрезвычайно редко.
В окружающей нас "дикой" природе повсюду распространены травянистые многолетники: их можно увидеть и у кромки ледников, и в безводной пустыне, и в джунглях. Если же мы среди травостоя леса или луга начнем поиски однолетников, то нам не всегда удастся найти их. А ведь в цветниках, в садах, на огородах большую роль играют как раз однолетники. Это всем известные маки, кларкии, годеции, маттиолы, васильки. Есть и двулетние растения, такие, как незабудки, многие виды фиалок.
Большинство растений Приокских лугов, например, имеют возраст 10 – 40 лет. Клевер луговой, борщевик сибирский, лютик едкий и золотистый живут 15 – 20 лет, а щучка дернистая, типчак, ковыли, белоус – 25 – 40 лет. До 100 и даже 300 лет могут расти некоторые растения-подушечники в высокогорьях.
Таким образом, по самым долговечным травам возможна индикация в пределах одного столетия, а по отдельным деревьям и накипным лишайникам – в интервале нескольких тысячелетий. Но если использовать для индикации сообщества в целом, то сроки эти сокращаются. Травянистые сообщества могут нести информацию до 20 – 50 лет, лесные сообщества – до 300 – 500 лет, а лишайниковые – до 1000 лет. Рассмотрим же вначале самые долговечные индикаторы
Повествуют древесные кольца
В наше время дендрохронологические исследования широко развиваются как у нас, так и за рубежом. Общепринятым считается, что дендрохронология – это систематическое изучение древесных колец с целью датирования событий прошлого и оценки климатических изменений.
На пнях свежеспиленных деревьев хорошо заметны годичные кольца. И многие, наверно, подсчитывали их, чтобы установить возраст дерева. Особенно интересно это делать на сосновых и еловых пахнущих смолой спилах с четкими слоями. Со школьной скамьи мы знаем, что весной и в начале лета откладывается светлое кольцо ранней, или весенней, древесины, а затем летом формируется более темный и прочный слой поздней. Ближе к центру дерева расположен слой ранней древесины, замыкает его поздняя. И так повторяется год за годом, десятилетие за десятилетием, пока дерево живет.
Люди издавна подметили, что от того, где дерево произрастает, зависят свойства годичных колец, прочность древесины и возможности ее использования. На влажных землях, например, быстро растет так называемая мяндовая сосна. Кольца на пнях у нее светло-желтые, широкие, но древесина мягкая, слабая. А вот у "кондовых", или "рудовых", сосен, произрастающих на сухих песчаных гривах, годичные слои тонкие, темные, едва различимые, но долговечность и прочность именно этих сосен издревле известна. Современный "чемпион" долгожительства – сосна из подобных местообитаний в Калифорнии.
Около пяти столетий назад Леонардо да Винчи отметил зависимость ширины годичных колец деревьев Средиземноморья от осадков. Более двух столетий назад Карл Линней проследил уменьшение ширины приростов в соответствии со снижением температур в северных краях.
Трудности, с которыми встречается каждый занимающийся подсчетом годичных колец, связаны прежде всего с тем, что ширина кольца определяется одновременно десятком причин. А вот какая из них ведущая – определить очень трудно. Даже применение компьютерной техники, оценивающей "вес" каждого природного фактора, не проясняет дела.
Можно выделить пять узловых моментов, своеобразных "уровней", с которыми имеют дело дендрохронологи: годичные кольца с особенностями клеточного строения; дерево в целом, состоящее из этих колец; сообщество деревьев, имеющих сходные изменения в приросте; характер местообитания этих деревьев и, наконец, зона, для которой типичны рассматриваемые местообитания. Недоучет специфики на одном из этих "уровней" может свести на нет кропотливый труд по измерению колец и их последующие сопоставления. Поясним же коротко главнейшие из встречающихся трудностей на каждом "уровне".
Сложности измерения каждого годичного кольца связаны с тем, что бывают годы, когда кольцо может совсем не сформироваться, а в другие годы могут отложиться сразу два слоя. Например, вблизи ледников на Центральном Кавказе, в ущелье Азау, в 1976 г. у осин и берез появились ложные полукольца в направлении к леднику. Это было связано с тем, что после теплого апреля из ущелья подули холодные ветры со снегом. Деревья прекратили вегетацию. А потом все началось заново. Не зная особенностей этого года, можно было бы посчитать каждый год за два. В засушливых условиях деревья прекращают расти в сухие месяцы, но после обильных осадков рост возобновляется.
Годичные кольца строго концентрической формы встречаются очень редко. Обычно кольцо с одной стороны шире, с другой – уже, что связано с ориентировкой дерева, характером кроны, наклоном ствола. Поэтому дендрохронологи измеряют кольца по двум диаметрам, а затем рассчитывают средние величины прироста.
Но информацию может дать и анализ асимметричной, так называемой креневой, древесины. Замеряя наклоны деревьев на оползневых склонах в парках Москвы и сопоставляя наклоны деревьев с шириной колец, удалось выявить, что деревья могут менять наклон под действием движения грунтов и ветров, а затем восстанавливают вертикальность. При этом ширина колец у наклонявшихся деревьев бывает асимметрична. Поскольку многие деревья затем приобретают первоначальное положение, то годичные кольца у них снова становятся концентрическими. Лесоводы называют такую крень "прожилковой".
Разнообразие в рисунке годичных колец и возможностей их использования для выявления былых лавин, селей, ледников в горах можно быстро усвоить. Там, где был уничтожен весь лес и растет одновозрастный подрост, простой подсчет колец укажет на год былого разрушения. Всего точнее дают сведения вертикальные побеги, растущие на поваленных деревьях. По окраинам сохранившегося старого леса всегда можно найти деревья с асимметричными кольцами и следами былых ударов. Если полученные сведения по различным деревьям совпадают, то можно уверенно воссоздать картину действия стихий в этом месте за 200 – 300 лет в соответствии с максимальным возрастом деревьев.
Следы действия селей на старой лиственнице
Интерес представляет анализ групп деревьев определенных мест, по которым можно выявить общие изменения. Но каждое дерево еще растет и само по себе, увеличивая прирост в годы расцвета, в 20 – 100 лет, и уменьшая его в старости. Снижение прироста от неблагоприятных условий может происходить сразу, а может наступить только на следующий год или захватить несколько последующих лет. Ряд формул, применяемых в дендрохронологии, дают возможность абстрагироваться от этих помех и количественно охарактеризовать приросты групп деревьев как представителей определенной местности. На пределе развития лесов сбор массового материала невозможен. Поэтому выбор характерных модельных деревьев, остро реагирующих на колебания среды и при этом как бы демонстрирующих своим приростом колебания сотен деревьев, – залог успешной работы дендрохронолога.
Американский ученый Г. Фритс предложил называть серии приростов таких деревьев "чувствительными" и разработал формулу для их оценки. Говоря житейским языком, анализируются приросты тех "несчастных" особей, которых еще семенами занесло в скверные условия. И поскольку деревья не могут сами изменить условия обитания, они вынуждены всю жизнь "страдать", резко снижая прирост в засушливые или холодные годы и откладывая кольцо пошире в редкие хорошие годы. Напротив, в хороших условиях прирост деревьев плавно увеличивается и уменьшается в соответствии с возрастом; такие серии приростов называются "благоприятными", и подсчет колец этих деревьев неинтересен, так как не дает информации о внешних аномалиях.
При работе в редколесьях на полярном и высотном пределах лесов или в лесостепи можно не учитывать взаимодействие между деревьями. Но в лесу могут быть всякие неожиданности. Деревья-долгожители могут резко увеличивать прирост после 150 лет за счет выпадения из-под полога леса берез и осин, достигших своего предельного возраста. Ветровалы, буреломы, сели, лавины, снеговалы, приводящие к гибели многих деревьев, дают возможность оставшимся резко увеличить прирост за счет естественного изреживания. Немалое значение имеет и плодоношение деревьев. В год обильного плодоношения ели в Карпатах, например, на ней откладывались узкие годичные кольца.
