Текст книги "Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Валерий Юрич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 27

На тренировку мы опоздали минут на двадцать. Но самым удивительным было то, что пацаны нас дождались. В полном составе. И этот факт меня весьма порадовал. Значит уже привыкли и не могут без этого. Я очень надеялся, что до конца каникул нам откроют спортивный зал, где мы могли бы собираться и в холодное время года. Забрасывать начатое ой как не хотелось.

Пацаны, конечно, немного повозмущались из-за нашего опоздания, но быстро успокоились. Никакое возмущение не могло омрачить их радости от того, что тренировка не сорвалась.

Домой мы с Серегой не заходили, даже несмотря на то, что животы у обоих урчали от голода. Котомку с купленными вещами я забросил в ящик верстака, чтобы глаза никому не мозолила.

– Что это? – ожидаемо поинтересовался Женька Андреев.

– Одежда деда, – очень грамотно соврал Серега. – Мы в больницу к нему ездили.

Все дальнейшие вопросы сразу отпали. Серега, конечно, молодец. Классно придумал. Я ни капли не пожалел, что взял его с собой.

Тренировка прошла очень успешно. Все участники были заряжены на серьезную работу и у нас уже стало что-то получаться. Пора было переходить к спаррингам, но катастрофически не хватало экипировки. Нужны были хотя бы два полных набора.

Учитывая мое улучшившееся финансовое положение, это был вопрос решаемый. Однако требовалось выждать хотя бы какое-то время. И так подозрительно много сорю деньгами. Если пойдет прибыль от выступлений «Стилетов», тогда можно будет спокойно списать все свои затраты на нее и после этого особо не шифроваться.

Тренировка уже подходила к концу, когда случилось настолько неожиданное событие, что я даже на время забыл про чувство дикого голода.

В дверном проеме Серегиной сарайки возникла ухмыляющаяся физиономия… Никитина. Похоже, его уже выписали из больницы, или он сам сделал ноги. А вот у участкового руки до него, видимо, так и не дошли, и Вовчик вполне себе свободно разгуливал на свободе, весело помахивая загипсованной рукой.

Увидев нашу большую компанию, он тут же изменился в лице. Его физиономия удивленно вытянулась и стала похожа на прокисший суп. Он явно не ожидал увидеть так много знакомых ненавистных лиц в столь маленьком помещении. Но отступать было уже некуда. Да и не привык Никитин отступать. Тем более за его спиной маячили две фигуры из его отмороженной компании. Одного из них я узнал. Это был Славка Михайлов, одноклассник Никитина. Лицо второго было мне знакомо, но имени его я не помнил.

– Привет, придурки! – Никитин противно осклабился. – Не задолбало еще пастись возле этого неудачника? – И он пренебрежительно повел глазами в мою сторону.

– Тебя забыли спросить, мудила! – бесстрашно огрызнулся Пашка Тимофеев.

Если честно, я от него такого не ожидал. Похоже, наш герой справился со своими страхами. И это внушало реальное уважение. Я довольно улыбнулся, увидев, как еще сильнее вытянулось лицо Никитина. Его рот беззвучно открылся, а глаза вылезли из орбит.

– Чё ты сказал, шерсть? Забыл, как кровью харкал? Ну так я напомню.

И тут случилось то, чего я так боялся: Никитин судорожно полез левой рукой в карман. Я примерно представлял, что у него там. И хотел, было, уже броситься на отморозка, но Пашка меня опередил. Точная двоечка рассекла Никитину губу и свернула набок еще не заживший нос. От сильного удара Вовчик упал навзничь и, закрыв лицо здоровой рукой, яростно замычал.

– Валите его, пацаны! Чё вы, мля, стоите? – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Но его дружки не сдвинулись с места. Им явно не улыбалась перспектива разделить судьбу их многострадального товарища.

– Вы чё, уроды? Мы же вас всех по одному выловим! – не слишком убедительно попытался возмутиться Славка. При этом он благоразумно отошел на безопасное расстояние.

– Ну че, пацаны, сделаем из Славки котлету? – хитро улыбнувшись, вдруг вывез Серега Сомов.

Это прозвучало еще более неожиданно, чем у Пашки. Просто день сюрпризов каких-то. Серега Сомов – единственный из моих друзей, который привык все конфликты решать путем дипломатии. А сейчас он вдруг так провокационно лезет на рожон. Хотя, возможно, таким образом он пытался вернуть себе пошатнувшуюся роль лидера нашей компании? Но даже если так – плевать.

– Да не вопрос, – подхватил его предложение Пашка, покрепче сжимая кулаки, и делая шаг к Михайлову.

В этот момент Никитин уже поднимался на ноги. Я думаю, он понимал, что если продолжит валяться, то его дружки быстро дадут заднюю. Он был стержнем этой группировки, и вся их показная крутизна держалась именно на нем. И, как я и боялся, в его руке блеснуло лезвие выкидухи. А самое плохое было в том, что Пашка в это время прошел вперед и, ничего не подозревая, стоял к Никитину спиной.

Михайлов, который отступал под Пашкиным напором, вдруг остановился и осклабился. Он увидел, что происходит у того за спиной. А там уже в полный рост стоял Никитин и поудобнее перехватывал нож, намереваясь атаковать. Я изо всех сил рванул вперед, понимая, что шансов успеть и отвести удар у меня почти никаких.

А дальше дело приняло неожиданный поворот. Мимо меня со свистом пролетел запущенный Серегой Сабуровым газовый ключ и со всей дури врезался Никитину между лопаток.

По себе знаю, что от такого удара резко перехватывает дыхание и сбивается сердечный ритм. Особенно если в тебя прилетел газовый ключ. Это и спасло Пашку от весьма опасной атаки. Насколько я видел, Никитин целил ему прямиком под левую лопатку. Как можно быть таким отмороженным? Это же почти стопроцентно смертельный удар.

Услышав шум, Пашка резко повернулся. Атака Никитина, ослабленная необычным метательным орудием, сбилась и нож резанул Пашке по правой руке, изрядно распахав мышцу. В следующий момент я уже заламывал Никитину руку, пытаясь повалить его на землю. Но весовые категории у нас были совершенно разные. Все, что мне удалось сделать, это выбить из руки нож и пнуть его ногой к забору. В следующую секунду Никитин вырвался, засветил мне со всей дури коленом под дых и повалил на землю. Его левая рука нащупала мое горло и что есть сил сдавила его.

Только бы не сломал трахею, молнией пронеслось у меня в голове. Тогда мне точно конец. Задушить меня он никак не успеет. Во всяком случае, я очень на это надеялся. Надеялся, что мои пацаны не дадут меня в обиду и не станут испуганно стоять в сторонке. Сам же я был довольно эффективно выведен из строя. Правую руку прижимало к земле колено Никитина, а левую – его загипсованная рука. Ногами же я не мог до него достать – слишком уж низко тот пригнулся. Его лицо почти касалось моего, а кровь из разбитого носа заливала глаза.

– Ну что, гаденыш, вот ты и попался! Сдохни, тварь! – яростно процедил Никитин, сквозь залитые кровью зубы и еще сильнее надавил мне на горло.

Хватка у него была железная. Столько дури может быть только в обдолбанных наркоманах и спятивших маньяках. Еще немного и моя трахея не выдержит. Перед глазами поплыли цветные круги, в ушах зазвенело, а сердце бешено заколотилось, пытаясь доставить крохи кислорода к отключающемуся мозгу. Я уже почти ничего не слышал и не видел. И не понимал, почему никто не приходит на помощь? Неужели я ошибся в своих пацанах?

И в этот момент какая-то неимоверная сила стащила с меня Никитина и, как мне показалось, подняла его в воздух. Что за хрень? Никто из моих друзей на такое не способен.

Я сделал резкий и глубокий вдох, от которого голова закружилась еще больше, и я едва не потерял связь с реальностью. В сознание меня вернуло нестерпимо саднящее горло. Я сдавленно закашлялся и свернулся клубочком, судорожно загребая пальцами землю. Неужто все-таки сломал трахею? Только не это!

Кашель не проходил. Резкие вдохи давались с трудом, словно у обреченного астматика. Меня начала охватывать паника. Неужели конец? Черт! А так хотелось выступить на сцене! И главное, только сегодня новые «Адики» купил!

И тут я почувствовал совсем уж неладное. Кто-то обхватил мою голову, начал гладить меня по волосам и… целовать. Что за…? Тут же одни пацаны. Я попытался отстраниться, но меня не отпускали. И что бы уж окончательно меня добить, мне начали что-то горячо нашептывать на ухо. Слух еще полностью не восстановился, и я ничего не мог разобрать. Но сама ситуация меня просто катастрофически возмутила. Это что, мать вашу, за нетрадиционные отношения? Похоже, помирать еще рано. Для начала надо вправить кое-кому мозги, а потом уж можно и на покой.

Как ни странно, но это праведное возмущение внезапно привело меня в чувства. Дыхание начало восстанавливаться, а кашель – сходить на нет. Я удивленно наблюдал за этим процессом. Так это что, обычная паническая атака? У одиннадцатилетнего мальчишки? Час от часу не легче.

Ладно, с этим позже разберемся. Сейчас – другое. Я кое-как оттер залитые кровью Никитина глаза и приоткрыл веки. То, что я увидел, не лезло ни в какие рамки. Я что, опять телепортнулся в какое-то другое время? Надо мной склонилось испуганное, но от этого еще более симпатичное личико… Ирки Мироновой. Это что за наваждение? Я провел перед глазами непослушной рукой, но Иркино лицо не исчезло. Наоборот, увидев, что я подаю признаки возвращения к жизни, она радостно заулыбалась и вновь принялась… меня целовать. Да что ж такое-то? Пацаны же смотрят. Мне реально стало неловко. Но Ирку отталкивать я все-таки не рискнул. Обидится еще.

Теперь бы выяснить, в чем тут собственно дело? И откуда она здесь? Подождав, пока очередной Иркин страстный порыв сойдет на нет, я огляделся по сторонам. Увиденное поразило меня еще больше, чем появление Ирки. На земле валялся громко стонущий и матерящийся Никитин. Его левая рука была прижата к телу и как-то неестественно согнута в том месте, где по всем законам анатомии сустава быть не должно. А над спятившим отморозком грозной скалой возвышался… Виктор Михайлович, Иркин отец. Его подбоченившаяся фигура и грозный взгляд могли кого угодно вогнать в близкое к панике состояние.

– Ты мне руку сломал, козел! – подвывал сквозь стиснутые зубы Никитин, подпирая гипсом левую руку. – Я тебя ментам сдам, мразь!

Возможно, это звучало бы очень грустно, если бы не было так смешно. Я еле сдержался, чтобы в голос не захохотать. Сдается мне, мой батька с Иркиным поладят. «Александрович, ты какую руку сегодня ломаешь? В прошлый раз вроде бы правая была? Теперь моя очередь.» «Ну ты жук, Михалыч. Давай лучше на камень, ножницы, бумага?» Я уткнулся в Иркино плечо и задергался от безудержного смеха.

– Ну что ты? Тихо-тихо, успокойся! Все уже кончилось! – зашептала вдруг Ирка и крепко меня обняла.

Твою ж дивизию! Она что, решила, что я рыдаю? Этого еще не хватало! Я отстранился от Ирки и, уже не сдерживаясь, весело засмеялся.

– Егор, ты что? – обеспокоенно спросила она.

– Бедолаге реально не свезло, – я стрельнул взглядом в сторону Никитина. – Два гипса за неделю. Эй, Никитин! – Я перешел на серьезный тон. – Что следующее? Ноги? Или голова? Хотя голова у тебя и так напрочь отбитая. – Последние слова я уже произносил с нескрываемой злобой. Я увидел Пашку Тимофеева. На его левом плече виднелся глубокий порез: кожа разошлась, обнажив поврежденные мышцы. Вся рука была залита кровью.

– Ты труп, паскуда! Я тебя замочу! – бешено прошипел Никитин. Но я его уже не слышал. Все мое внимание было обращено к Пашке.

Он сидел, прислонившись, к забору. Бледное лицо, испуганные глаза, частое поверхностное дыхание – все говорило о том, что парень еле держится. Пацаны растерянно стояли возле него, не зная, что предпринять. В калитку забежал Женька Андреев с подорожником.

– На, Паха, приложи. Кровь остановить.

Капец! Нестерильный подорожник на голое мясо. Сейчас парня до смерти залечат. Я, пошатываясь, поднялся на ноги и хрипло скомандовал:

– Отставить подорожник! Поднимите ему руку вверх и держите. Это поможет остановить кровотечение. Кто-нибудь, быстро за чистой марлей и бинтом. И прихватите что-нибудь из антисептиков: спирт, зеленку или йод.

Женька Андреев поспешно выбросил подорожник и, крикнув: «Понял! Я сейчас!» – скрылся за калиткой.

Тем временем Мишка Борисов с Серегой Сабуровым подняли кверху Пашкину руку.

– Скорую вызвали?

– Колька Раевский поехал, – откликнулся Серега.

– Заодно и милицию вызовет, – добавил Виктор Михайлович и погрозил Никитину здоровенным кулаком.

– Отлично. – Я подошел к Пашке и осмотрел рану. По идее ничего серьезного. Сухожилия и сосуды не задеты. Наложат пять-шесть швов и отпустят домой.

Я присел рядом с ним и улыбнулся.

– Все нормально, – подмигнул я ему, – от этого не умирают. Сейчас быстренько заштопают и поедешь домой. Зато теперь от девчонок отбоя не будет. Им нравятся боевые шрамы.

Парня нужно было срочно успокоить. Чем ровнее бьется сердце, тем меньше кровотечение. Пашка, услышав мои слова, и вправду начал дышать ровнее и даже попробовал улыбнуться. Вот и замечательно. Это хороший знак. Теперь ему для полного счастья надо бы восполнить недостаток жидкости в организме. И желательно с хорошей дозой глюкозы. После тренировки все-таки.

– Серый, у тебя же в подполе есть банки с компотом?

– Ага.

– Можешь одну достать и открыть? Пашке сейчас очень нужно.

Сабуров без лишних слов бросился к люку в полу. Серега Сомов полез ему помогать. И уже через минуту Пашка большими жадными глотками пил из трехлитрового баллона вишневый компот. Его лицо после этого заметно порозовело, а глаза оживленно засверкали.

Вот и прекрасно. А теперь надо все-таки выяснить, как настолько гиблое дело вдруг приняло такой удачный оборот.

Глава 28

– Виктор Михайлович, а вы как тут с Ирой? – заинтересованно спросил я.

– Ириска мне рассказала, что у вас здесь вроде как боксерская секция. Вот я и решил взглянуть. А тут этот имбецил. – И он вновь угрожающе посмотрел на Никитина, а потом перевел взгляд на лежащую у забора выкидуху. – Представляешь, в глаз мне зарядил, паскуда, а потом за ножом бросился. Пришлось его как следует успокоить.

Я удивленно посмотрел на Виктора Михайловича. У того под правым глазом наливался лиловый фингал. Со вчерашним сломанным носом он стал чем-то смахивать на матерого уголовника. Вот и суди после этого о людях по внешнему виду.

– Ты то как? Я когда его оттаскивал, у тебя уже глаза закатились и язык изо рта торчал. – Виктор Михайлович обеспокоенно глянул в мою сторону.

– Нормально, – я осторожно потер шею.

Надеюсь, синяка не будет. Иначе на завтрашнем концерте предстану во всей своей неприглядной красе.

– А остальные где? С ним еще двое было, – оглядевшись по сторонам, спросил я.

– Твои пацаны их знатно отделали, – усмехнулся Виктор Михайлович. – Те еле ноги унесли. А вот про тебя твои друзья совсем на раже позабыли. Когда я вбежал, один Сережка Сабуров этого урода кулаками охаживал. А тому хоть бы хны. Такое ощущение, что вообще ничего не чувствует.

– Спасибо, Виктор Михайлович… И тебе, Серый, тоже. Если бы не вы… – я еще раз, поморщившись, потер шею.

– Во-во, – хмуро кивнул Иркин батя. – Как вообще этот малолетний говнюк до такой жизни звериной докатился? Ведь это уже не человек, а животное. Что с ним будет, когда вырастет?

– Всех вас замочу, падлы! – надрывно провыл Никитин.

Виктор Михайлович глянул на него и удивленно покачал головой.

– Что б моя Ириска в одном дворе, да с таким выродком… Ну уж нет. Есть у меня один знакомый в местной комиссии по делам несовершеннолетних. Вот уж я с ним серьезно потолкую.

– Толкуй, сколько влезет. Я все равно вернусь. И тогда вам всем хана! – яростно изрыгнул Никитин очередную угрозу. У Виктора Михайловича тут же сжались кулаки и на щеках заиграли желваки.

– Дебил. Сам же себе могилу роет. – Я покрутил пальцем у виска.

– Слышь, Смирнов, ты че такой борзый? – не унимался Никитин. – Теперь ходи и оглядывайся. В следующий раз точно урою!

В отличие от Виктора Михайловича, я старался философски относится к нескончаемым завываниям Никитина. Похоже, так ему легче переносить боль. Я его даже в чем-то понимал. Сам через такое проходил, когда получил свое первое ранение. И с тех пор не понаслышке знал, что ярость притупляет болевые ощущения.

В этот момент калитка открылась, и внутрь вбежал Женька Андреев с бинтами в одной руке и початой бутылкой водки – в другой.

– Не нашел я зеленки, Егорыч. Вот, у батьки, заначку слямзил. Только ты не всю выливай. Иначе он меня убьет. – Женька протянул мне свою добычу.

– Не боись, пацан, не убьет, – успокоил его Виктор Михайлович. – Я батьку твоего хорошо знаю. Поговорю с ним. Скажу, что для дела. – Он кивнул на водку. – И, что сын у него – молоток. – И он ободряюще улыбнулся Женьке.

– Спасибо, – смущенно ответил тот.

Тем временем я открыл водку, и оторвав кусок бинта, немного его смочил, а затем тщательно протер себе руки.

– Терпи, Пахан. Сейчас немного пощиплет. Рукой только не дергай, а то больнее будет.

Я осторожно отер кровь с краев пореза, а затем обработал их спиртовым тампоном. Сама рана была относительно чистая. Я удалил из нее несколько грязных комочков, затем прижал марлей и потуже перевязал. На последнем этапе Пашка застонал и ему снова поплохело.

– Серег, намочи тряпку в воде. – Я показал на кусок ветоши на верстаке. – Давай сюда.

Смочив Пахе лоб и лицо, я заставил его еще раз приложиться к банке с компотом. Тот снова потихоньку пришел в себя.

– А теперь сидим и не дергаемся. Ждем скорую здесь. Чем меньше двигаешься, тем лучше.

Пашка кивнул, устало оперся головой о забор и прикрыл веки.

Я с беспокойством глянул на часы: два пополудни. Де репетиции еще час. По идее, должен успеть.

Рядом со мной присела на корточки Ирка.

– Капец, ты меня напугал, Егор. – Я только сейчас заметил, что ее немножко потряхивает. – Я думала… Блин! Пусть этого урода посадят! Что он до тебя докопался? – тихим шепотом закончила она, злобно глянув на Никитина.

Потом она взяла влажную тряпку и начала вытирать кровь Никитина с моего лица.

– Подхватишь еще заразу какую-нибудь, – пробурчала она. – Не знаю, что у этого идиота в крови, но ничего хорошего там точно нет.

В этот раз первой приехала милиция. Из желтого уазика чуть ли не на ходу выскочил всполошенный Роман Евгеньевич и пулей влетел в калитку. Окинув всю картину своим профессиональным взглядом, он примерно понял, что тут произошло.

– Смирнов! Опять ты? – возмущенно прикрикнул он.

– Причем тут Егор, Евгеньич? – резко осадил его Виктор Михайлович. – Да его вон этот чуть не убил. – Он бросил гневный взгляд на Никитина. – Нож там, – хмуро добавил он. – Его никто не трогал. Так что можете смело снимать пальчики. Пашку порезал. Мне угрожал. С ним еще двое было. Так что под группу лиц по предварительному сговору статейка тянет.

– Какая статейка, Михалыч? Ему же тринадцать, – нерешительно парировал участковый.

Я заметил, как после этих слов на лице Никитина промелькнула торжествующая улыбка.

– Тринадцать⁈ – вдруг взревел на всю улицу Иркин батя. – Тринадцать, мать твою⁈ – Участковый в нерешительности попятился, глядя, как сжимаются и разжимаются огромные кулаки. – Я вам устрою тринадцать! Я в прокуратуру жаловаться буду, на преступное бездействие, понимаешь-ли, ответственных должностных лиц. Лучше не доводи меня, Евгеньич! Ты меня знаешь.

Сделав пару глубоких вдохов, он продолжил уже более спокойно:

– Значит так, Роман Евгеньевич. Сейчас мы берем этого… кхм, преступника, и едем в отделение. А там оформляем его по полной программе. Я сегодня же выйду на председателя комиссии по ДН. А ты мне все подпишешь, чтобы я к нему не с пустыми руками, понимаешь-ли, пришел. Если сам не можешь, я за тебя твою работу сделаю.

– Ну почему ж… что ж… почему не могу? – как-то вдруг совсем забито ответил участковый и уважительно перешел на вы. – Все сделаем, как надо Виктор Михайлович. Вы это… не серчайте так.

Видимо, Иркин отец имел влияние, и не маленькое, в партийных кругах, раз участковый так резко присмирел. А значит велика вероятность, что Никитина на этот раз все-таки закроют в спецшколе. А там и до малолетки рукой подать.

– Только ведь это… ему в больницу надо. Как же мы его в отделение? – участковый нерешительно взглянул на Виктора Михайловича.

– Ты мне тут зубы-то не заговаривай! Значит, сам съездишь к нему в больницу. И как хочешь, но, чтобы сегодня у меня все бумаги для комиссии были! Это же уголовник! Таких надо изолировать. Здесь же твоя дочь гуляет, Евгеньич, – уже совсем смягчился Виктор Михайлович. – Как ты не понимаешь?

– Да все я понимаю, Михалыч. Сейчас всех опросим, улики соберем и запустим дело. Вечером сам завезу тебе бумаги.

– Вот это другой разговор! – вполне удовлетворенно ответил Виктор Михайлович.

Через пару минут приехала скорая. Никитина с Пашкой увезли на одной машине в сопровождении милиционера. А затем начался опрос свидетелей и пострадавших. Участковый по моей просьбе начал его с меня. Я быстро отстрелялся, подписал протокол, а Виктор Михайлович заверил. И меня наконец-то отпустили.

Я схватил котомку с одеждой, и мы с Иркой поспешили к дому. У подъезда я улыбнулся своей спасительнице.

– Слушай, Ир, приходи завтра к нам на концерт. Я тебя через служебный ход проведу, – вдруг ни с того ни с его предложил я. Мне захотелось чем-то ее отблагодарить, а ничего умнее в голову не пришло.

– А я все думала, пригласишь или нет? – Ирка хитро посмотрела на меня. – Не надо проводить. Мы с Катькой билеты купили. Но я рада, что ты все-таки меня позвал. Пусть и в самый последний момент.

– Я, если честно, не был уверен, что у меня получится хорошо выступить. А позориться не хотел.

– Да все у тебя получится, Егор! Иди уже, а то опоздаешь. – Ирка чмокнула меня на прощание и пошла обратно к Серегиной сарайке.

Я смотрел ей вслед и думал, какая же она все-таки классная, и как мне с ней повезло. А потом я взглянул на часы и понял, что беспощадно опаздываю.

Дома я бросил котомку с одеждой в шкаф и побежал в ванную. Быстро приведя себя в порядок и переодевшись, достал из заначки сто рублей и засунул в карман. Желудок все это время возмущенно требовал пищи. Пришлось внять его мольбам. Заскочив на кухню, я схомячил бутерброд с колбасой, запил его стаканом молока и только после этого помчался на остановку. И вполне ожидаемо опоздал на целых двадцать минут.

Стас встретил меня недовольным ворчанием:

– Егор, с таким отношением я вообще уже думаю снять твой номер с завтрашней программы.

Я понимал, что Стас говорит это на эмоциях. Он очень много поставил на завтрашнее выступление. Для него это был некий отправной пункт к дальнейшему развитию. И нервы начинали сдавать. У меня же сейчас не было абсолютно никакого желания с ним ругаться. Тем более настроение у меня поднялось до заоблачных высот, поскольку вопрос с Никитиным можно было почти наверняка считать закрытым. А еще я сегодня уже два раза вышел сухим из воды. Ну, почти сухим. Вспомнив Иркино напутствие, я как можно убедительнее заявил:

– Стас, у нас все получится. Главное не сдаваться. Тем более перед самым финишем. Давай просто прогоним всю программу. С полной отдачей. А потом уж решай, снимать мой номер или нет.

И мы прогнали. Да так, что даже директор ДК заглянула и похвалила. И дала дополнительные полчаса на репетицию. Еще бы. Как я потом узнал, на этот момент было продано уже больше двухсот тридцати билетов.

Одним словом, репетиция прошла весьма успешно. Про мое опоздание больше никто не заикался, да и про снятие моего номера тоже. Довольная улыбка Стаса и фляга портвейна, гуляющая по рукам участников группы, стали лейтмотивом сегодняшней удачной репетиции. Я, конечно, не принимал участия во всеобщих возлияниях, но настроение у меня от этого хуже не стало.

– Парни, если мы завтра отыграем на таком же уровне, это будет фурор! Молодцы! – обрадованно похвалил всех Стас.

На этой позитивной ноте и закончилась наша итоговая и самая успешная репетиция.

А после мы со Стасом отправились к Жене. Когда она выглянула из квартиры, то сначала не поверила своим глазам. Выскочив в подъезд и прикрыв за собой дверь, Женька приглушенно прощебетала:

– Да ладно⁈ Обалдеть! Меня Женя зовут. – Все эти слова, конечно же, относились к Стасу. Меня сестра полностью проигнорировала. А может даже и не заметила.

– Стас, – отрекомендовался мой спутник и внезапно вместо того, чтобы пожать протянутую руку, галантно ее поцеловал.

Капец! Если бы это увидел Влад, то до завтрашнего выступления Стас мог бы и не дотянуть. Надо как-то вернуть общение в более конструктивное русло. Я громко откашлялся, намекая, что они вообще-то здесь не одни.

– Ой, Егор, и ты здесь⁈ – вскользь заметила Женя и вновь уставилась на Стаса весьма заинтересованным взглядом.

– Жень, мы вообще-то по делу, если ты не забыла. – Я постарался возвратить сестру с неба на землю.

– Ах, да-да. Деньги принесли? – спросила она таким тоном, словно приглашала Стаса на чашечку чая.

– Вот именно! – менторским тоном заявил я. – Может впустишь нас? Не в подъезде же купюрами светить?

– Блин, Влад дома. Может все-таки здесь? – быстро оглянувшись на дверь, прошептала Женька.

– Ты что, ему не сказала? Серьезно? Он же все равно узнает. – Я, если честно, был в шоке. А потом Влад меня еще и крайним сделает. Я прекрасно знал его повадки.

– Да не думала я, что ты реально деньги принесешь. Вот и не говорила. Что тут такого? – внезапно насупилась сестра.

Я достал из кармана пачку червонцев и помахал перед Женькиным лицом.

– Теперь, надеюсь, веришь, что это не развод? – с легким раздражением спросил я.

– Ну да, мог бы и не показывать. Вижу, что не развод, – и она вновь глупо улыбнулась Стасу.

Девчонки, блин. Что с них взять? Меня начал напрягать Женькин легкомысленный подход к делу.

– Слушай, может тогда прямо сейчас и расскажешь все Владу? – я хмуро посмотрел на сестру.

Женька на секунду замялась, а когда уже хотела что-то ответить, дверь в квартиру резко открылась и на пороге появился Влад.

– Расскажешь о чем? – недоуменно спросил он, окинув нас подозрительным взглядом.