Текст книги "Македонский. Сибирь"

Автор книги: Валерий Атамашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ты веришь в это? – проскрежетал он. – Это чепуха, которая не укладывается в голову. Все было не так, клянусь!

Аристотель загадочно улыбнулся, подошел к двери, чтобы удостовериться, что засов на месте и дверь не откроют. Вернулся к Саше, положил ему руку на плечо и сильно сжал.

– Даже если так, не вздумай рассказать о том, что ты видел или чувствовал никому другому, – с расстановкой проговорил он и добавил. – Даже Роксане.

– Роксане? – Саша нахмурился, пытаясь изо всех сил вспомнить это имя.

– Своей жене Александр, ты не помнишь ее?

Саша рассмеялся, развел руками, не зная, что на это ответить. Рука Аристотеля все еще лежала на его плече.

– Я не шучу сейчас, достаточно любой искры, чтобы вспыхнуло пламя и тебя свергли с престола. Яд, которым отравили тебя был настолько силен, что мог вызвать галюци…

– Ты не веришь мне! – Саша раздраженно сбросил руку старика со своего плеча. – Так и скажи, что ты не веришь!

– Я говорю то, что есть. То, с чем тебе предстоит столкнутся, – спокойно ответил Аристотель. – Не больше и не меньше. Твое право делать выводы из моих слов.

Положение, в котором оказался Саша тянуло его ко дну. Слов ответить Аристотелю не нашлось. Все было сложно, запутанно. За его плечами прямо сейчас стояла огромная могучая империя древности, возможно самая великая из когда-то рожденных на этом свете и волей судьбы Саша оказался в теле человека, создавшего эту невероятную мощь! Осознание обрушилось на голову Саши сродни огромному штамповочному прессу. Саша вдруг понял, что не будь Аристотеля и новая ноша прибила бы его ко дну. Старик протягивал руку помощи, наставлял делать первые шаги в новом мире.

– Я верю, ты остался здесь не просто так, поэтому я рядом, – продолжил старик.

– О чем ты? – уточнил Саша, но в глубине души он понимал, что его не интересует ответ.

– Ты не закончил начатое и боги ли, или еще что-то неведомое нам дало тебе второй шанс. Ты побывал там, где не суждено бывать ни мне, никому другому, а значит ты выбрал верную дорогу Александр…

– Но…

Саша попытался возразить, однако Аристотель уверенно перебил его, твердо вознамерившись договорить.

– Дослушай, не перебивай! Я здесь, рядом с тобой и хочу проследить, чтобы никто из этих грязных свиней не отговорил тебя свернуть с пути! – выпалил старик.

Его глаза блестели, по его виду было понятно насколько важно для Аристотеля высказаться. Выплеснуть все, что скопилось внутри.

– Продолжай, – согласился Саша.

– У тебя множество врагов, они не захотят, чтобы ты продолжил свой путь! Бери больше Александр, возможно этого не захотели сами боги, раз произошло это… – Аристотель запнулся и вместо слов продолжил сверлить Сашу взглядом.

Он не договаривал. Слова его напоминали загадки, понять смысл разговора не представлялось возможным, но Саша мог утверждать на все сто – старик не верил, что Саша не имеет никакого отношения к Александру Македонскому. Аристотель охотно верил во что угодно, пенял на неведомый яд, о существование которого Саша знать не знал. По факту его предположения оставались домыслами, не имеющими отношения к правде. Правда же лежала на поверхности. Можно было говорить все, что угодно, но напротив Аристотеля сидел Саша Миронов, неизвестно как попавший в этот мир и никакого отношения к великому македонскому царю не имевший. Не находя, что ответить греку, Саша выругался, поймав себя на мысли, что и ругается он теперь на древнегреческом мате, вместо привычного русского красного словца. Изменилось все.

– Как я могу тебе доказать, что я не Александр Великий? – устало спросил Саша. – Не знаю о каком пути ты говоришь, у меня нет никаких врагов… – он глубоко вздохнул. – Ничего мне не нужно, пойми.

Глаза Аристотеля сузились.

– Мне не надо доказывать!

– Ладно, если я скажу, что знаю о том, что произойдет в будущем? Ты вообще знаешь, что станет с миром через две тысячи лет?

Аристотель насторожился, превратился во внимание. Саша, видя, что его слушают выпалил.

– Эти ваши побрякушки – ксифосы, как вы их тут называете, пельты, все это не будет никому нужным. У правителей будет оружие, которое разом сможет стирать с лица земли целые страны. Ядерная бомба, слышал что-нибудь об этом? Владимир Владимирович? Дональд Трами? – раздраженно спросил Саша. Он выставил перед собой руку с открытой вверх ладонью. – Смотри сюда. Бабахнет так, что ничего в живых не останется, – он врезал кулаком сверху по ладони. – Слышал что-нибудь о ядерном взрыве? Такой большой огненный гриб…

Саша, видя, как впитывает его слова Аристотель самодовольно хмыкнул, полагая, что произвел на старика нужное впечатление. Впечатление действительно было произведено. Аристотель оперся о изголовье кровати, а затем даже присел на ее край рядом с Сашей.

– У тебя были видения, Александр? Ты видел оружие Богов… – он со всего маху въехал себе ладонью по лбу, на коже тут же отпечаталась красная пятерня. – Значит это правда, Белый остров… – Аристотель запнулся, покраснел, схватился за хламис, принялся размахивать тканью, будто веером, воздуха старику явно не хватало. – Это же чудо! Я знал!

Саша смущенно сидел рядом, не понимая почему его слова вызвали такой трепет, а главное какое отношения к ядерной бомбе имел некий остров упомянутый стариком.

– Никаких видений у меня не было, просто… – Саша отмахнулся, но запнулся.

Затея разуверить старика провалилась. Если человек уверил себя, что происходящее чей-то промысел или поворот загадочной судьбы, то хоть кол на голове теши, его не удастся переубедить. Изменить отношение Аристотеля к себе Саша не мог. Выложи он сейчас что-нибудь еще и Аристотель наверняка заявит, что это результат касания Саши божьей благодати. Вот если бы он знал дату смерти старика… Хотя чтобы изменилось тогда, пожалуй, даже это не смогло бы ничего поменять.

Аристотель пребывал в эйфории от услышанного, то и дело повторял, что он верил и знал, а Саша закрепил его веру и доказал, что старик прожил жизнь не зря. Сашу все это безумно раздражало, но ничего не оставалось как ждать, пока старик успокоиться, чтобы продолжить разговор. Наконец, в царских покоях повисла тишина. На губах Аристотеля застыла улыбка, он сидел на краю кровати.

– Ты закончил? – покосился на него Саша. – У меня к тебе есть вопрос!

– Все что угодно для моего повелителя, – оживился старик.

– Люди, которых я видел в зале, когда… воскрес, – Саша с трудом заставил выдавить из себя слово, резавшее его слух. – Они мертвы?

Аристотель вновь стал серьезным, улыбка мигом исчезла с его губ, разом улетучилось праздное настроение. Сейчас он выглядел странным, каким-то подозрительным, что не могло не насторожить Сашу.

– Не знаю сколько они вкачали в тебя этой гадости, но должно быть достаточно – протянул он. – Тебе следует прийти в себя.

Саша задумался. Аристотель не ответил на прямо поставленный вопрос. Интересно знать, с чем это было связано. Возможно, Саша не должен был видеть, что там произошло? Так? Неудобынй вопрос поставил старика в тупик? Как бы то ни было, доверие сложно завоевать, но очень быстро потерять. Тут было над чем задуматься. Видя, что разговор не клеится, Аристотель поднялся и обратил внимание на чашу, наполненную маслинами, стоявшую на столе рядом с кроватью.

– Здесь была Роксана, Александр? – настороженно спросил он. – Вы говорили?

– Откуда я знаю? Мы зашли сюда вместе с тобой! – буркнул Саша, с трудом припоминая, что Роксаной зовут жену македонского царя.

Аристотель ничего не ответил, только внимательно смотрел на маслины.

– Если хочешь взять маслины, угощайся, – отмахнулся Саша, не понимая, куда клонит старик.

– Странно, что она не дождалась тебя.

Аристотель пожал плечами, взял чашу, оперся о стол, начал трапезу. Саша потупил взгляд. От вида маслин выворачивало наизнанку. На пиру было съедено столько, что теперь болел живот, а на неделю вперед ему было обеспечено несварение. Он вспомнил как поначалу отказывался есть, полагая, что пища на пиру может быть напичкана наркотой и горько улыбнулся.

– Ты говоришь о яде, о врагах. Кто они, что за яд? – тщательно подбирая слова продолжил Саша, сменяя тему разговора.

– Ты не понял, что тебя отравили? – как могло показаться искренне удивился Аристотель, ловко сплевывая косточку в чашу из которой ел. – Или до сих пор не веришь мне?

– Не знаю, – буркнул Саша. – Верю не верю, какая разница. Если что-то знаешь, выкладывай. Наверное, я бы не спрашивал, если что-то понимал.

– И не догадываешься, кто это сделал? Не понимаешь, что здесь происходит, какая идет игра? – продолжил задавать вопросы Аристотель. Вопросы не подразумевали ответов и только раздражали Сашу. Старик помолчал, съел еще несколько маслин. – Если это действительно так и ты ни о чем не подозреваешь, тем лучше. Я опасался, что ты начнешь рубить с плеча, но поспешность приведет к бунту, а это меньше всего нужно нам.

– Нам? – от возмущения Саша закашлялся.

Аристотель отставил чашу с маслинами и выпрямился.

– Нам! – с легкостью повторил он.

Они долго смотрели друг другу в глаза. На этот раз Саша не отвел взгляд.

– Кто эти люди, про которых ты говоришь, Аристотель?

Уголки губ мыслителя расплылись в улыбке

– Имеет ли это хоть какое-то значение, если ты все равно не поймешь о ком идет речь?

Саша замялся, чувствуя свое смущение. Ловко его уделал старик, ничего не скажешь. Действительно, назови Аристотель имена предателей и ничего не изменится. Саша не знал людей из собственного окружения. Другое дело какой смысл вкладывал в свои слова Аристотель? Не заигрывал ли старик с ним? Приходилось признать, что будь так, то и сам Саша прямо сейчас заигрывал со стариком.

– Скоро ты все узнаешь сам, – продолжил Аристотель, громко хлопнув в ладоши. – На утро назначен совет и тебе неплохо было бы выспаться, прежде чем солнце покажется на небосводе, – он было двинулся к дверям, но остановился, бросил взгляд на разбитую чашу в дальнем углу комнаты, ту самую в которой подали вино. – И еще, не груби с вином, оно сыграет дурную шутку… – Аристотель еще с минуту молча постоял у двери, затем отодвинул засов и вышел, махнув рукой на прощание.

Саша ничего не ответил. Когда дверь закрылась он услышал, как Аристотель обратился к одному из охранников.

– Пердикка! Не пускай никого! Ему необходимо прийти в себя! – сказал старик.

Саша усмехнулся. Аристотель мог промолчать. Сейчас не хотелось никого видеть, а первого пришедшего Саша, пожалуй, придушил бы собственными руками прежде, чем тот успеет заговорить. Он зевнул, широко открыв рот, наверное, впервые жизни не прикрывая зевок рукой. Плевать. Страшно хотелось спать, мышцы ломило от усталости. Вот только парадокс заключался в том, что сегодняшней ночью ему вряд ли удастся сомкнуть глаза и выспаться. Слишком отвратительными выглядели обстоятельства, в которых он был вынужден вариться. Он нехотя поднялся, уставился на чашу с недоеденными маслинами и в ярости перевернул стол. Предатели, яд, какой-то собственный путь Македонского… Ни о чем этом он не хотел даже слышать! Он, Саша не имел к этому никакого отношения и не собирался проживать чужую жизнь. Настроение сделалось еще паршивей от осознания, что чужая жизнь вдруг в один миг стала его жизнью. Теперь было не откреститься от судьбы человека, которого он никогда не видел и никогда не знал. Удивительно, но Саша даже не смотрел знаменитый фильм «Александр»… Отчего тогда странный выбор судьбы пал на него? Ответа не было. Он завалился на кровать, по щекам текли слезы. Обжигающие, соленые, но такие же чужие как весь этот мир.

Глава 2

***

Как и говорил Аристотель, военный совет собирался рано утром. Саша завтракал в своих покоях, когда в дверь постучали и сообщили, что полководцы ожидают своего повелителя в зале. Оставалось догадываться, как эти люди продрали глаза в такую рань, ведь еще ночью они были пьяны вдрызг, а многие вовсе не были в состоянии подняться со своих мест. Возможно, подобные попойки для греков не были редкостью и бывалым соратникам Александра Македонского зачастую приходилось проводить советы и встречи после пиров. На совете же предстояло принять арабских послов из Тхаджа, о прибытии которых стало известно еще вчера.

Настроение с прошедшей ночи стало немногим лучше. Саша заканчивал завтрак и с любопытством рассматривал мозаику. Великолепным рисунком в покоях Македонского был полностью украшен потолок. Если ночью, будучи выпивши и не в духе он не смог оценить всего великолепия покоев царя, то теперь спальня Александра Македонского, ставшая его спальней, заворожила Сашу до глубины души. Покои были заставлены предметами роскоши с особым изяществом и вкусом. Выделялись статуэтки древневосточных божков, вырезанные из слоновой кости, аккуратные миниатюрные фигурки тигров из черного камня. На стене у изголовья кровати висела карта мира громадных размеров, сшитая из составных кусков плотного пергамента. С любой точки в комнате без труда читались названия городов и рек на древнегреческом. В других местах стены украшали шкуры леопардов, к этим хищникам у царя была особая страсть. На столе стояло чучело орла, а в дальнем углу покоев в глаза бросалось висевшая на стене голова тигра, замершая в хищном оскале. Шкуру быка постелили возле окна. Дополняли убранство комнаты многочисленные предметы декора из золота, серебра и драгоценных камней, как подставки под винные кубки и дискосы.

Однако, безусловной изюминкой царских покоев была та самая мозаика, на которую все утро пялился Саша. В нижнем правом углу читалась корявая надпись, сделанная рукой автора: «Александр Великий в Персии». Художнику, создавшему произведение, выпала великолепная возможность отразить детали в мельчайших подробностях. Мозаика состояла из множества частей, величина каждого элемента была не меньше локтя в длину и ширину, по сути, представляя собой отдельную тщательно прорисованную картину. Войско Македонского штурмовало неизвестный персидский город-крепость, на поле боя развернулась ожесточенная схватка, где только случай определял счастливчика-победителя. В крепости персов, огражденный высокой стеной с башнями и целой кучей хорошо прорисованных защитников укрылся царь Дарий. Войску Македонского не удавалось взять укрепление и расправиться с царем, но судя по задумке художника в этот момент к сражению присоединялся воспаривший над полем боя Александр, который должен был переломить ход сражения. Художник постарался на славу, на лицах сражающихся замерли страх, ярость, гнев и все то, что только может испытать человек в бою. Лицо персидского владыки отражало ужас, когда как лицо Македонского светилось уверенностью, верой в победу, в себя и в собственное войско.

Саша наконец закончил с завтраком, отставил дискос на стол и вытер руки о недоеденный мякиш хлеба. Пора было выдвигаться на совет. Сегодняшним утром начиналось его первое знакомство с новым миром. Он был полон решимости разобраться во всем и понять с какой стороны начать распутывать клубок рухнувших на него проблем. Новые начинания следовало делать на совете. Там он сможет ближе познакомиться с людьми, поддерживающими его и именно там, он мог увидеть тех, кто выступит против. Тех, о ком говорил Аристотель, когда рассказывал о яде и предателях, если, конечно, старик не врал и не дезинформировал его.

Стоило быстрее освоиться в новом для себя мире. Ведь от того насколько быстро он сможет понять ожидания окружающих зависело многое. В первую очередь, он ответит для себя, что сумеет дать этим людям, а что нет. Шаг, который ни в коем случае не стоит обесценивать. Если Саша хотел вернуться в свое тело как можно скорее, следовало обнаружить причину, по которой он оказался в теле чужом. Что если вправду было незаконченное дело у Македонского и Саше требовалось довести начатое царем до конца. Мысли не давали покоя. Чтобы сбросить с себя их груз, Саша поднялся с кровати и вышел из покоев. На пороге ожидали охранники, бывшие настоящими телохранителями царя. Эти люди, которых насчитывалось семь человек ни на шаг не отходили от дверей царских покоев, дублируя дворцовый караул. Командовал ими Пердикка, уже знакомый Саше прежде. Зная, что от этих людей не избавиться и с их присутствием придется мириться, он в знак приветствия кивнул им. Вместе с телохранителями чуть поодаль от дверей стоял Аристотель. Пердикка наотрез отказался пускать старика в покои к царю, и он терпеливо дожидался своего часа в коридоре, а при виде Саши улыбнулся, помахал рукой.

– Мой повелитель! Дай пройти, Лисимах.

Старик попытался протиснуться мимо одного из телохранителей, но здоровый детина с неровным ирокезом на голове, рельефной мускулатурой, гладковыбритый, перегородил Аристотелю дорогу.

– Тебе стоило бы научить фессалийца манерам! – всплеснул руками старик, обращаясь к начальнику царской охраны, но тот только улыбнулся.

Саша уверенно положил руку на плечо телохранителя, перегородившего дорогу старику.

– Пропусти, – попросил он.

Охранник тут же повиновался и отошел. Наблюдать как здоровый детина с ирокезом повинуется каждому сказанному ему слову будто марионетка было непривычно. Саша почувствовал неприятный осадок внутри. Интересно насколько далеко можно было зайти в распоряжениях?

Аристотель, прихрамывая, подошел ближе. Как бы не хорохорился старик, но после того, как он вчера протащил Сашу на своем горбу к покоям у Аристотеля разболелась нога. Он обнял Сашу, искренне улыбнулся.

– Как спалось?

– Мы кажется идем на совет? – ответил Саша, не горя желанием завязывать ненужный диалог.

– Выглядишь паршиво, хочу сказать, – хмыкнул Аристотель.

– Не твое дело как я выгляжу, проведи меня к полководцам! – огрызнулся Саша, которого жизнерадостность старика быстро вывела из себя. – Ты, кстати выглядишь не лучше.

Аристотель коротко кивнул, в один миг лицо его сделалось серьезным, кислым, будто бы он съел целый лимон за раз.

– Если серьезно, ты подумал над тем, что я говорил вчера? – поинтересовался он.

– Ты говорил много, над чем я должен был думать?

– Я говорю про твой путь, – шепотом сказал старик, оглядываясь на телохранителей.

Саша ничего не ответил. Они шли по широкому коридору к залу, где обычно проводил свои совещания Александр. Саша смутно припоминал дорогу, вчера они уже шли здесь после затянувшегося пира.

– Для начала, я поговорю с полководцами и приму арабов, – наконец сообщил Саша.      – Потом поговорим об остальном, если у тебя останутся вопросы.

– Что ж, – брови старика сделались домиком. – Решение имеет право быть, я бы даже назвал его взвешенным.

Они шли дальше по коридору. Саша был взят в плотное кольцо телохранителями, но все же ухищрялся рассматривать убранство места, в котором он оказался. Аристотель в своих речах не раз называл здание дворцом, теперь появилась возможность убедиться, что это действительно так. Коридоры наверху и близко не имели ничего общего с подземными ходами, где царила сырость, на стенах проглядывался мох, а в большинстве случаев не было освещения. Над землей все отличалось убранством и изысканностью. Никто не жалел денег на яркое освещение, а среди коридоров дворца в местах до куда не доходили прямые солнечные лучи было светлее чем днем на улице. Повсюду стояли статуи из кости, камня и металлов, в основном позолоченные. Статуи изображали сказочных животных и людей, застывших по задумке скульптора в самых разнообразных позах. Саша обратил внимание, что на головах статуй одеты венки из свежих роз. На людях, запечатленных на статуях, практически не было одежды. Одновременно встречались поделки из дерева, в основном резьба, но такой красоты, что мимо них нельзя было провести взгляд. Голый камень стен украшался драгоценными камнями, где-то фресками, картинами, свитками с различными надписями. Македонский не жалел никаких сил и средств, чтобы украсить дворец и сделал из него произведение искусства. Саша в отличии от телохранителей и тем более Аристотеля то и дело оглядывался, рассматривал красивые фигурки и необычные камни. Остальным подобный уклад казался настолько обыденным, что глаз их был замыленным, а все вокруг примелькалось.

Через несколько минут они подошли к залу, где был назначен военный совет. Пердикка открыл дверь, первым зашел внутрь, не пуская Сашу, который поймал на себе выразительный взгляд Аристотеля, прежде чем зашел в зал сам. Как ни крути, но в одном Аристотель был прав на все сто. Если Александр Македонский окружил себя столь внушительной личной охраной, не отступавшей от него ни на шаг и следовавшей за царем по пятам, куда бы он ни двинулся, чтобы не задумал, резонно было предположить, что царю было чего опасаться, а значит у него было много врагов. В таком случае не удивительно, что среди ближайших сторонников Александра могли оказаться люди двуличные, готовые предать.

С этими мыслями Саша вошел в просторный зал, где должен был пройти утренний военный совет. Посредине зала стоял стол, к удивлению его накрытый так, будто вместо собрания в зале намечался очередной пир. За столом сидели полководцы, многих из них Саша припоминал по вчерашней пирушке и сейчас с трудом, но все же узнавал своих соратников в лицо, но увы толком не припоминал их имен. Полководцы при виде Саши поспешно вставали со своих мест, почтительно кланялись. Двое телохранителей остановились у дверей, ведущих в зал. Лисимах и Пердикка последовали к столу и замерли у места, предназначенного для Македонского. Саша с удивлением заметил, что как минимум двое из его соратников все еще пьяны и не отошли от ночной попойки. Впрочем, удивляться тут было нечему. По-хорошему совет следовало отменить или перенести на гораздо более позднее время. Наверное, будь здесь настоящий Александр Великий, он поступил бы именно так, однако Саша, которому не терпелось познакомиться с соратниками ближе, решил начинать совет во чтобы то ни стало, прямо сейчас.

Он осторожно присел за скамью, показал, что военачальники могут усаживаться. Те сразу расселись по своим местам, как ни в чем не бывало вернулись к прерванной трапезе. Саша с минуту сидел молча, собирался с мыслями. Предстояло понять с какого конца начать разговор. Наконец, он прокашлялся и сложил руки на стол.

– Начнем совет? – предложил он.

– О чем будем говорить, Александр! – спросил один из полководцев, уплетающий за обе щеки большой кусок хорошо прожаренного мяса.

Кассандр… Саша с трудом припомнил его имя, вчера они общались с ним на пиру. Кассандр на вид был совсем молодым человеком, не больше двадцати пяти лет. Возможно, моложавости ему придавала выбритое начисто лицо, на котором еще не было ни одной морщины. Впрочем, глядя на огромные бицепсы офицера и многочисленные шрамы, у Саши не поворачивался язык назвать его пацаном. Кассандр с удовольствием ел виноград и ожидал, когда получит ответ на свой вопрос. Саша взглянул на Аристотеля, который не отставал от остальных и давно приступил к трапезе. Старик поймал взгляд Саши.

– Если Александр соизволит прислушаться к старику, я скажу с чего следует начинать, – самодовольно заявил он.

– Прислушаться? – переспросил Кассандр, на лице его появилось раздражение. Он даже перестал жевать, сплюнул непрожеванное мясо и бросил недоеденный кусок. – Немного ли на себя берет тот, кого на совете быть не должно и давно ли наш царь Александр вернул тебе милость?

– При всем к тебе уважении, сын Антипатра…

Саша не дав разгореться спору съездил кулаком по столу. Он немного не рассчитал силы, со столешницы перевернулся кубок, до краев наполненный вином. Напиток вылился на двух полководцев, сидевших по левую и правую руку от Александра, но те даже не шелохнулись, будто ничего не произошло.

– Я буду решать, кто будет говорить, а кто будет молчать, – взревел он.

Полководцы недоуменно переглянулись. От взгляда не ушло, что молодой и горячий Кассандр было потянулся к мечу, но его остановил сидящий рядом полководец, старик, также запомнившийся Саше по пиру. Он положил руку на ногу Кассандру, крепко сжал его колено. Нравы здесь были суровыми, поэтому любая мелочь, любое неосторожно брошенное слово могли привести к кровопролитию. На этот раз обошлось, но Кассандр отнюдь не собирался скрывать своего раздражения. Он резко отодвинул от себя дискос с куском мяса, но ничего не сказал.

– Прошу прощения, за своего сына, Александр, такого больше не повториться, вино ударило в его голову… – прошептал тот самый старик, который все еще держал руку на колене Кассандра, впившись пальцами в его плоть.

– Спасибо, Антипатр, – учтиво кивнул Аристотель.

Саша промолчал, не зная как реагировать на этот странный выпад. Слова молодого офицера о том, что Аристотель был в немилости у Македонского, насторожили. Выходит, между ними пробежала черная кошка. Интересно как, когда это было и почему. Зарыт ли был топор войны? С другой стороны, можно ли было доверять Кассандру, которого в отличии от Аристотеля Саша толком не знал и до этого момента успел лишь перекинуться парой ни к чему не обязывающих фраз. Саша заерзал на скамье. С другой стороны, он просто обязан был дать знать своим соратникам, кто хозяин в доме, фундамент которого начал раскачиваться. Стоит зевнуть, как из рук тут же заберут власть. Вот только кто из них был врагом, а кто другом?

– Продолжим совет. Ты что-то хотел сказать, Аристотель?

– Надобно принять посольство арабов, чтобы потом было что обсудить и принять правильные решения, – охотно продолжил старик. – С них предлагаю начать!

– С арабов! – не выдержал и расхохотался Пеквест, один из тех, кто составил Саше компанию в игре в коттаб сегодняшней ночью. – Александр, ты вообще слышишь, что он говорит? Он хочет принять грязных набатеев!

– Как он попал сюда, советничек? – фыркнул еще один полководец, с безразличным видом пялящийся на Аристотеля и потягивающий вино.

Его имени Саша не смог припомнить, но Аристотель ехидно улыбнулся в ответ полководцу.

– Наверное, также, как и ты, Лаомедон? Вон через те двери, – старик указал полководцу на выход.

Лаомедон перестал пить вино. Полководец явно не ожидал подобной дерзости от собеседника, но к своей чести он промолчал и не стал обострять конфликт. Однако на губах его появилась странная ухмылка.

Подобная реакция соратников поставила Сашу в тупик.

– Почему не начать с арабов и не принять их посольство? – Саша пытался говорить как можно увереннее, но все же замялся.

Аристотель не стал дожидаться, пока полководцы дадут реакцию и обернулся к телохранителям Македонского, которые застыли у дверей. Он жестом попросил их привести в зал послов. Лучше было взять инициативу в свои руки, Аристотеля только можно было поддержать.

– Будьте добры, Аристон, пригласи гостей.

Телохранитель уставился на Сашу и тот кивнул в ответ.

– Заводите, я хочу принять посольство.

Аристон замялся. Насторожился Аристотель, на лице которого Саша уловил беспокойство. С минуту в зале висела давящая тишина. Саша не понимал, почему телохранители не идут за послами. Не понимал этого и Аристотель, лицо которого делалось все бледнее. Наконец, молчание прервал Архон. Третий, включая Певкеста и Сашу горе игрок в коттаб. Саша даже припомнил, что Архон раньше вместе с Пердиккой состоял телохранителем царя. Полководец внушительно прокашлялся, обращая на себя внимание.

– Смею напомнить моему царю, что встречи с послами не будет, – лаконично сообщил он.

Аристотель вздрогнул и Саше показалось, что старику понадобилось все его мужество, чтоб в этот момент удержать себя в руках. Почувствовал легкий дискомфорт Саша.

– Почему? – неуверенно спросил он.

– Посланники казнены, – заявил полководец.

– Казнены? – лицо Саши вытянулось, он нахмурился, не понимая, что происходит, уставился на Аристотеля, который казалось вот-вот потеряет самообладание. – Кто отдал такое распоряжение?

Теперь уже удивление появилось на лицах его полководцев, с изумлением воспринявших слова Саши. Архон осторожно поставил на стол вино и энергично почесал макушку.

– Только ты мог распорядиться казнить послов, – подбирая каждое слово сказал он.

– Я ничего подобного не говорил! – Саша от возмущения подскочил. – Это ложь!

– Не горячись, Александр! – зашипел Аристотель, видя, что Саша выходит из себя после услышанных от полководцев слов. – Это сейчас не к чему, остынь.

Саша со свистом выдыхая воздух через нос осматривал офицеров, сидящих за столом. Возможно, старик был прав. Не стоило пороть горячку, сделай он это сейчас, как враг мигом поймет, что атака пропущена и тут же нанесет новый удар. Нет уж, следовало собраться, проявить стойкость и тогда все будет наоборот. Но все это было в теории. На практике было тяжело осознать, что люди, зовущие себя его соратниками, водили Сашу вокруг пальца. Они уверяли, что он делал то, чего бы не сделал никогда. Осознавать это было отвратительней всего!

Впрочем, полководцы кротко сидели на своих местах. На лицах их застыла покорность. Архон, Лаомедон, Пеквест, остальные. Даже Кассандр не шелохнулся и больше не потянулся к мечу, давая понять, что готов подчиниться любому решению своего царя. Тем отвратительней выглядела вся эта картина. Может быть, Саша искал не там? Срываясь на собственных соратниках, готовых доказывать верность делом, он показывал свою слабость. Мысль заставила вернуться к столу. Над ситуацией пора было возвращать контроль. Непросто, крайне непросто начался совет. Впрочем, наивно было полагать, что может получиться иначе. Он оказался среди тех, кто решал судьбы и с легкостью распоряжался жизнями других людей, поэтому просто здесь не будет никогда. Стоило учитывать, что для него начиналась новая игра. Правила игры никто не знал и важно было не ошибиться со стратегией у входа, чтобы потом горько не сожалеть, что игра стала проигрышной с самого начала.

– Когда это произошло?

– Ты объявил свое решение на пиру, – заявил Архон и хитро прищурился. – Перед тем, как вы с Аристотелем ушли с торжества.

Саша с трудом подавил в себе желание выругаться.

– Половина присутствующих здесь сможет это подтвердить, – сказал Лаомедон и обвел полководцев взглядом. – Ты отдал приказ, когда присоединился к нашей игре в коттаб.

– И вы казнили их? – прошептал Саша, уже проклиная тот момент, когда вчера согласился сыграть в дурацкую игру.

– Разве кто-то имеет право ослушаться приказ царя? – Антипатр нахмурился. – Когда это произойдет, боюсь это случиться в первый и последний раз, потому что тогда в пору будет казнить ослушавшегося.

– Все правильно, – только и нашелся Саша. – Что с ними стало?

– Послы казнены, их головы отправлены обратно в Тхадж вместе с почтовыми, – усмехнулся Архон.

– Ты понимаешь, что это начало войны! – Аристотель спрятал лицо в ладонях, пальцы старика массировали виски.