Текст книги "Македонский. Сибирь"

Автор книги: Валерий Атамашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Неужто будешь и дальше смотреть на меня так? Или хочешь, чтобы я, как и все называл тебя сыном бога? – спросил он, приподнял бровь, добавил – Только вот за твою учебу мне платил не Зевс, а Филипп. Между прочим, один из лучших людей, что только мне доводилось знать!

Саша нахмурился, явно не ожидая услышать этих слов. То, что говорил этот человек пугало и настораживало одновременно. Старик бросил взгляд через плечо, к столам, где головорезы продолжили торжество, медленно вернул взгляд на Сашу и покачал головой.

– Одумайся, ты заигрался! – прошипел он.

– Кто вы? – только и нашелся Саша, который до сих пор не мог совладать с бушующими внутри эмоциями.

Старик нахмурился, едва заметно наклонился к Саше, прошептал.

– Сейчас же пройди к столу и прими пир, пока я спасаю тебя, – проскрежетал он. – Поговорим позже.

Ответить на слова незнакомца было нечего. Саша нехотя кивнул. Правильнее было подчиниться. Если старик хотел, чтобы он прошел к столу, так и следовало поступить.

– Хорошо… – выдавил Саша.

– Ну же, Александр, нельзя заставлять их ждать! Скорее, мой друг! – выпалил старик в ответ

Он необычайно проворно для своих лет подскочил к Саше, аккуратно, но твердо взял его под руку и повел к столам пировавших головорезов. Саша не сопротивлялся и, не чувствуя пола, поплелся вслед за незнакомцем к столам.

– Откуда вы знаете мое имя? – спросил он. – Кто вы?

Вопросы, скопившиеся внутри просились наружу. Хотелось скорее задать их, но старик сильнее сжал его предплечье.

– Все будет хорошо, Александр, обещаю, но на вопросы я отвечу потом, – прошептал он.

Ничего не оставалось, как согласиться. Они последовали к лежакам, сорвали очередную порцию оваций пирующих, и старик помог разместится Саше, пожалуй, на лучшем месте в зале, которое до того пустовало. Создавалось впечатление, что лежак ждал именно его. Прислуга, смуглые парнишки, принесли вина, читру с сухофруктами и дискос с виноградом. Старик обратил внимание, что на столе не хватает олив. Саша при виде еды почувствовал, как сводит желудок, внутри что-то забурчало. Он был голоден и был уверен, что не ел несколько дней подряд. Однако первое, что он сделал это почти залпом осушил поставленный перед ним килик с вином, крепко держась за обе ручки кубка. Напившись, он уставился на широкую чашу на ножке. Удивляться новым знаниям больше не осталось сил. Вино оказалось божественным, захотелось закрыть глаза, чтобы дольше насладиться его послевкусием. Но как бы не хотелось пить и есть, Саша все же отвел взгляд от яств. Неизвестно, чем пичкали еду и что подмешивали в вино…

Мысль отбила аппетит. Старик, видя, что Саша не притрагивается к еде, гулко выдохнул, но не стал его переубеждать. В отличии от старика, многие пирующие успели хорошо поднабраться к моменту как Саша странным образом попал сюда. По-хорошему, им следовало завязывать выпивать, если, конечно, они хотели уйти отсюда своим ходом. Однако, судя по тому, что происходило дальше странный пир только начался. Дюжина мужчин расстегнули застежки, сняли хламисы. Один из них отдал приказ смуглому мальчишке из прислуги, к столу тут же вынесли кувшин с широким круглым горлышком, до краев наполненный вином. Рядом поставили пустую металлическую чашу. Пирующим подали вина и те вдруг принялись плескать им, силясь попасть в металлическую чашу. По сводам зала разнесся лошадиный хохот. Получалось дрянно, мужчины были сильно выпивши, а от того косили. Вино расплескивалось, заливало пол, практически ничего не попадало в заветную чашу.

– Желаешь сыграть в коттаб? – улыбаясь, спросил старик, видя, что Саша наблюдает за тем, что здесь называли игрой и выдавали за развлечение.

Саша покачал головой, отвернулся от играющих и зыркнул на старика. В этот момент игроки зачем-то установили на металлической чаше человеческую фигурку. Задача усложнялась, теперь игроки пытались попасть вином в нее.

Непонятно откуда появились женщины, заполонившие добрую половину зала. Их лица закрывали бархатные платки, нагие тела едва прикрывали балахоны. Заиграла живая музыка, такую игру Саша слышал впервые и не сразу понял, что музыканты-флейтисты играют с балконов второго этажа. Девушки закружились в танце, маня пирующих полуобнаженными телами. Головорезы при виде женщин засвистели. Многие вставали на ноги, но под градусом выпитого вина валились обратно на лежаки и подушки. Смеялись, ругались на чем стоит белый свет, показывали неприличные жесты. Бросили игру в коттаб винометатели, хитоны которых пропитались вином насквозь. Те головорезы, у кого получалось устоять на ногах хватали танцовщиц и усаживали себе на колени. Никто из девушек не думал сопротивляться. Происходящее все больше напоминало вакханалию. Пирующие выкрикивали его имя, и Саша чувствовал, что готов провалиться сквозь землю, ловя на себе любопытный взгляд старика.

– Клянусь, вы принимаете меня не за того, кем я являюсь на самом деле! – Саша наклонился к старику, который с усмешкой наблюдал за происходящим, поедал маслины и задорно сплевывал косточки.

– Александр, мой дорогой…

– Не называйте меня так!

Старик вздрогнул, отложил очередную маслину и аккуратно сложил косточки на стол, которых набралась целая жменя, а потом деловито вытер руки прямо о край своего плаща.

– Ты не в себе, мой друг, – строго заявил он.

– Я хочу уйти отсюда немедленно! – прошипел Саша, чувствуя, как начинает вскипать.

– Не имеешь права! – отрезал старик.

– Я… – Саша попытался встать, но собеседник грубо, в несвойственной себе манере перебил его, удерживая на лежаке рукой.

– Одумайся, если хочешь выжить, – процедил он.

Слова стали сродни холодному душу. Саша медленно опустился на свое место и покачал головой, не веря ушам. Все верно, он забылся. Выкрики из-за столов, хохот, полуобнаженные женщины в платках, все это притупило бдительность. Не стоило забывать, что на самом деле здесь происходит.

Как ни в чем не бывало старик отвернулся. Он продолжил есть маслины, оставив Сашу наедине со своими мыслями. Тут было о чем задуматься, если некоторое время назад Саша боялся признаться в собственном сумасшествии, то сейчас подобный факт виделся бы ему избавлением. Будь так, сколько вопросов отпадет разом! Исчезнут проблемы, скапливающиеся будто снежный ком! Как же он этого хотел…

Загвоздка заключалась в том, что происходящее было как никогда реально. Абсолютно все, с момента попадания в подземный переход и кончая встречей с сектантами в подвалах подземелья происходило с ним по-настоящему. Списать случившееся на сумасшествие значило расписаться в собственном бессилии и опустить руки, что не было заложено в его характере.

– Где я? – услышал Саша собственные слова.

Старик хмуро покосился на него исподлобья, но ничего не ответил. Внутри вспыхнула ярость. На столе лежал нож, Саша потянулся к нему, но в последний момент одернулся, когда пальцы уже коснулись холодной рукояти. Сделать так, значило расстаться с жизнью, стоило это понимать.

Тем временем танцовщицы закончили танец и кланяясь до земли покидали зал. Уходили те, кто восседал на коленях головорезов, несмотря на очевидное желание последних продолжить. Вместо танцовщиц в зале появились мальчишки, совсем юные, стройные, высокие, но с безразличным взглядом, какие-то отрешенные. Из одежды на них были одеты только набедренные повязки из грубой материи. Каждый держал в руках статуэтку, у кого-то это был лев, у кого-то тигр. Статуэтки расставляли по периметру зала. Саша наблюдал за происходящим с недоумением. Неужели обслуга, танцовщицы, ребятня в набедренных повязках, все они не понимали, что происходит? Отчего столь бездумно выполняли приказы? Почему об этом рассаднике до сих пор ничего не известно в полиции…

Следом за мальчишками в зал вышли двенадцать стариков, бритых наголо, очень похожих на старца, натиравшего тело Саши маслами и медом в чулане под землей. Старики несли широкие металлические чаши, в которых жгли травы и по залу распространилось благоухание. Один из них вовсе вел теленка. При виде странной процессии в зале повисла тишина. Единственным человеком в зале, на которого происходящее не производило впечатления, был собеседник Саши. Он с невозмутимым видом ел маслины, когда как остальные, даже самые буйные головорезы наблюдали за происходящим с замиранием, будто на их глазах происходило настоящее таинство.

Саша чувствовал нарастающую тревогу. Все это напоминало какой-то ритуал. Последние сомнения в том, что перед ним собралась кучка сектантов отпали, когда в руках одного из стариков появился кинжал. Ведущий теленка старик поглаживал животное против шерсти лезвием этого самого кинжала. Животное недовольно фыркало. Саша заерзал на ложе, не находя себе места, взгляд упал на постамент в центре зала, завешенный куском ткани и не так бросавшийся в глаза до того. Один из мальчишек подбежал к постаменту, сдернул с него чехол, открыл перед собравшейся публикой своеобразный алтарь. Саша за сегодня успевший повидать столько, что вряд ли мог удивиться хоть чему-нибудь, все же нахмурился. На постаменте стоял тот ящик, в котором он пришел в себя не так давно. Ящик с которого начался этот сыр-бор. Можно было сколько угодно убеждать себя, что на постаменте стоит просто ящик, со странными прорезями для рук, но правда медленно сжимала Сашу в тиски. От правды никуда было не деться. На постаменте, сделанном под алтарь, стоял гроб. Он очнулся в массивном деревянном гробу с причудливыми прорезями для рук и отнекиваться от этого не было никакого смысла.

Пока Саша свыкался с этой мыслью, гроб спустили на пол. Старики в белоснежных кафтанах, украшенных бахромой, зачитали молитву. Слов Саша не знал, да и не хотел знать. Мальчишки, которым передали теленка успокаивали животное. В их руках появились ножи, один из мальчишек поставил рядом с постаментом большое зеркало в красивой бронзовой оправе. Зеркало было завешано тканью, а когда ткань сдернули, Саша обратил внимание, как собравшиеся у постамента старики и мальчишки потупили взгляды, боясь посмотреть на зеркало. Выглядело очень странно. Между тем, в зеркало с любопытством уставился теленок, для которого оно похоже и предназначалось.

– Интересное поверье, Александр, царство мертвых, откуп от Ямы, но я бы все же принес жертвы нашим богам. Чем тебе не угоден Олимп? Не находишь, что сомнительно предлагать богу теленка вместо человека? – хмыкнул старик на ухо Саше, в словах чувствовалась ирония. – Впрочем, не могу сказать, что это не работает.

      Саша зыркнул на него, не понимая, о чем идет речь. Впрочем, гадать пришлось не долго. Двое юнцов схватили теленка, когда как двое других перерезали животному сухожилия у копыт. Несчастное животное потеряло опору под ногами и мальчишки умело свалили его в ящик-гроб, где до того лежал Саша. Старики, читавшие молитву, продолжили делать это на распев. В руках одного из них появился шелковый мешочек, он осыпал мучающегося в ящике теленка лепестками роз, когда как мальчишки натерли несчастное животное маслами. Бычок жалобно замычал. Саша вдруг понял, что он всегда любящий животных смотрит на происходящее с восхищением. Стало не по себе от одной только мысли, что он сопричастен к происходящему. В следующий миг под сводами большого зала раздались громкие слова главного жреца, и он ловким движением кинжала сделал глубокий надрез бычку. Ребятня с трудом удерживала в гробу животное, вырывающееся изо всех сил. Из раны на брюхе брызнула кровь, и старик наполнил ей кубок. Красным сделался кафтан, кровью залило пол, постамент и зеркало. В крови были перепачканы мальчишки, но вскоре бычок выбился из сил. Он был все еще жив, но тяжело дышал и уже не мог сопротивляться своим мучителям.

Жрец разлил кровь теленка в кубки поменьше оказавшиеся в руках других стариков. Можно было по разному отнестись к произошедшему дальше, но Саша решил воспринять случившееся как факт. Жрецы расходились по залу, опрыскивали кровью словно святой водой головорезов за столами. Кровь попадала на лица, волосы, руки, впитывалась в одежду, попадала в еду с вином. Выглядело отвратительно, но каждый кого коснулась кровь замученного на смерть теленка лишь закрывал глаза и испытывал нечто сродни экстазу. Главный жрец не прекращал читать молитву. Он вновь взялся за кинжал, обернулся к пирующим и нашел в толпе Сашу, который не удивился, когда их взгляды пересеклись. Жрец вытянул окровавленный кинжал, склонил голову и опустился на колено. Мальчишки подхватили пустой кубок, поставили его на постамент напротив зеркала. Саша, будучи в легком оцепенении, почувствовал, как старик, сидевший рядом с ним сильно наступил на его ногу.

– Выходи, – прошептал он. – Принесу жертву Яму, Александр!

– Я не хочу в этом участвовать… – замялся Саша.

Слова растаяли в многократном скандировании пирующих его имени. Саша, не до конца понимал зачем делает это, но поднялся, поплелся через заставленные яствами столы к постаменту, на котором оказался кубок. Жрец все также смиренно держал кинжал, готовый передать его Саше. Осознание реальности происходящего нарастало. Он оглядывался, видел забрызганные кровью теленка столы, перепачканные в крови лица, выкрикивающие его имя…

– Сын бога!

– Царь всего!

– Царь четырех сторон света!

От криков кружилась голова. Кто-то из жрецов схватил кубок, в котором осталась кровь теленка и окропил ей лицо Саши. Он даже не зажмурился. Эти слова… Он слышал их в подземном переходе.

– Александр Великий!

– Македонянин!

Будучи не в себе, Саша чувствовал, как жрец вкладывает в его руку кинжал. Он остановился напротив гроба с несчастным животным и не ведая, что творит перерезал животному глотку. Кинжал скользнул по артерии. Упал кубок, который Саша должен был наполнить кровью, что здесь почитали святой. Молча уставился на свои окровавленные руки.

– Покажи Яму, Александр, покажи, что ты ошибся! Ты всего лишь человек! Не Бог! – слышалось со всех сторон.

Саша вздрогнул, закружилась голова. Он зажмурился, борясь с наваждением, а когда открыл глаза уставился на окровавленную тушу теленка. Медленно перевел взгляд на зеркало и из груди его вырвался крик. В зеркале он увидел отражение совершенно незнакомого человека. Человека, которым он никогда не был. Человека с ярко выраженными чертами лица, с мягким взглядом, с густой шевелюрой… этого человека Саша видел впервые и никогда не знал.

Саша рассмеялся, выронил кинжал, врученный ему жрецами, схватился рукой за густую шевелюру. Он начал лысеть в двадцать и с тех пор брился на лысо, а теперь… Как он не увидел этих длинных, густых и пышных волос, подобных гриве льва! Как смуглый от природы Саша не заметил белой, почти розовой кожи… Но главное, как он не заметил, что разговаривает на другом языке? Как?

КАК?!

Вопрос эхом отразился в голове. Мутным взглядом, Саша видел, как к нему подбежал один из головорезов и вручил полную вина чашу. Красное, мутное, вино напоминало кровь. Саша неуверенно шагнул, чувствуя, как становиться все более неуверенной его походка. Уголки губ расплылись в улыбке, и он выпил предложенное вино залпом. Следом поднесли еще одну чашу, потом еще. Хотелось забыться, как можно быстрее, чтобы не думать ни о чем. Не поэтому ли он знал слова, казавшиеся бредовыми и чуждыми! Приходило горькое понимание, что для него это были чуждые и бредовые слова, но таковыми они отнюдь не были для человека, в теле которого он причудливым образом оказался. Что это? Реинкарнация? Но разве так буддисты представляли себе новую жизнь? Вовсе нет! Что тогда? Ответов не находилось.

Поднесли кубок с кровью теленка, перемешанной вином. Он сделал несколько больших глотков. Потом приложился к кубку еще, за три подхода осушил его на половину и поплелся к своему лежаку, где, не чувствуя ног опустился на подушку. Много ли надо было выпить чтобы опьянеть, когда в желудке ничего не было вот уже несколько дней? Саша вдруг поймал на себе осудительный взгляд загадочного старика, обещавшего рассказать ему обо всем. Поздно! Обо всем, что хотел рассказать старик, Саша догадался.

Разум растворялся в алкоголе, глубоко в сознании все становилось по своим местам. Он растерянно оглядывался, слышал рев толпы в большом зале дворца. В том, что это был дворец теперь не оставалось сомнений. Люди называли его повелителем и владыкой. Царем, сыном бога… Становилось ясно, что Саша очнулся в теле другого человека, в другом времени, за много лет до привычной жизни. Пришло осознание, человек, к которому обращались пирующие был древним полководцем, правителем. Упоминание его имени вызывало ужас.

Александр…

Теска. Незнакомец, в чьем теле Саша невероятным образом оказался, когда пропустил злосчастный удар в подземном переходе от бандита Геннадия. С реальностью стоило считаться, новая реальность смотрела на него со дна кубка полного вина. Он пытался вырвать густой клок своих волос и глухо стонал, когда старик, тот самый, что привел его к столу, а теперь внимательно наблюдавший за ним со стороны, поднялся на ноги.

– Внимания!

Ему пришлось несколько раз выкрикнуть свои слова, прежде чем на него обратили внимание, прислушались. Головорезы, первыми вернувшуиеся к ложам после появления Саши в зале, при словах старика поднялись на ноги. Они с дружным хохотом подняли чаши. Вино плеснуло на стол, залило блюда, испачкало хитоны, но никому не было до этого дела. Будучи изрядна навеселе, они осушили свои чаши до дна, тут же вернули их на стол, прислуге, чтобы та наполнила их вновь.

– Слово Аристотелю! – вскричал один из них.

– Слава учителю Александра!

Старик, дождался пока в зале повиснет тишина, продолжил.

– Предлагаю выпить за то, что может показаться безумием на первый взгляд! – вкрадчиво сообщил он.

– Выпьем! Отчего не выпить! – расхохотался один из головорезов.

Теперь Саша знал, как звали загадочного старика. Аристотель. вскинул руку, вновь призывая к тишине.

– Выпьем за то, что кажется невероятным, если бы такое случилось с тобой Кен или с тобой Архон, да и со мной этого не могло произойти!

Аристотель замолчал, медленно, с прищуром обвел взглядом собравшихся на пиру людей.

– Выпьем за воскрешение царя Александра! Великого Александра Македонского! Ура!

– Ура! – ответил дружным ревом хор голосов.

Лес рук с чашами вина взметнулся вверх. Показалось, люди за столами сойдут с ума. Слова старика звучали издалека. Саша остался сидеть на месте, наблюдая за творившимся в зале безумием. Он был пьян, но главные слова, прозвучавшие в этот вечер в зале, хорошо запечатлелись в сознании. Он запомнил их, пусть пока не придал словам должного значения, как не придал значения ничему из того, что происходило с ним прежде. Просто потому, что Саша ничего не понимал. Человека, в теле которого он оказался звали Александр Македонский.

***

– Если продолжишь так пить, Александр, то скоро вновь окажешься на том свете и лично передашь привет Аиду!

Аристотель несмотря на то, что выглядел дряблым стариком буквально поволок Сашу прочь с пира, не обращая внимание на то, что Саша развлекался игрой в коттаб. Время перевалило далеко за полночь, но праздник был в самом разгаре. Головорезы, на деле оказавшиеся ближайшим окружением македонского царя выпили совершенно безумное количество вина, в ход пошел не один геркулесов кубок, но никто не думал останавливаться, веселье было решено продолжить до утра.

– Оставь меня, – выдавил Саша, язык переплетался. – Тебе какое дело до того, где я окажусь?

– Скажи спасибо, что об этом не знает Пердикка! – фыркнул старик.

– Кто? – хихикнул Саша, которого рассмешило имя, названное Аристотелем.

– Молчи, с тебя достаточно!

– Я уже говорил, чтобы ты шел прочь! – взъярился Саша, смутно вспоминая, что не один раз прогонял навязчивого старика, контролировавшего каждый его шаг на пиру.

– Пойду, но как только отсюда уйдешь ты! – прошипел Аристотель. – Ты с ума сошел, раз треплешься с Антипатром?

Аристотель оглядывался и вежливо прощался с пирующими. Головорезы пребывали в такой кондиции, что даже не заметили собравшегося удалиться царя и его спутника. Пользуясь моментом, Аристотель вытолкал Сашу за двери и поспешно захлопнул их за собой. Саша у которого переплетались ноги чуть было не завалился на пол, споткнулся о порог, но сильные руки Аристотеля удержали его, не дав упасть. Старик деловито оттолкнул двух охранников, с любопытством наблюдавших за тем, как царь уходит с пира еле-еле передвигая ногами.

– Разгильдяи! Чего уставились! Сообщите начальнику караула, что владыка собирается на покой! – раздраженно бросил он.

Похоже авторитет Аристотеля был настолько велик, что охрана не посмела ослушаться. Один из охранников бросился выполнять поручение. Второй, боясь вызвать праведный гнев старика, встал по стойке смирно, уставился в пол и отвел взгляд от парочки, вывалившийся из зала. Саша, от которого вином несло за версту, снял с себя венок из плюща, врученный ему накануне Аристотель. По словам старика венок помогал защититься от опьянения. Работал он хреново, раз Саша едва держался на ногах. Он повертел венок в руках и нацепил его на голову бойца, который даже не шелохнулся.

– Вольно, салага! – Саша расхохотался, головорез явно не понимал, о чем с ним говорят.

– Александр… – Аристотель, бледный, как грозовая туча, не успел договорить, потому что Саша перебил его.

– Они все такие у вас? Скажи, чтобы он выпил вина за мое воскрешение!

Вместо ответа старик потянул Сашу через коридор, не обращая внимание на то, что тот ни в какую не хочет идти и упирается. Саша несколько раз пытался заговорить со своим спутником, но каждый раз Аристотель молчал, делая вид, что ничего не слышит. Они миновали несколько пролетов, в каждом из которых встречались с вооруженными отрядами охранников, Аристотель подвел Сашу к массивной расписной деревянной двери. У двери стояло сразу четверо бойцов с мечами наголо, вооруженных ксифосами, в доспехах. Саша вызывающе вымерил их взглядом, когда перед ним вырос настоящий громила ничем не уступающий в антропометрии молодому Шварценеггеру в первой части Терминатора. Он был высокого роста, с массивной челюстью и черного цвета глазами. Взгляд Саши упал на необычную татуировку на его плече.

– Повелитель! – вскричал громила.

Саша задумчиво уставился на него, силясь узнать, но вмешался Аристотель, который медленно покачал головой.

– Не сейчас, Пердикка.

Громила покорно кивнул, на лице его появилось озадаченность. Остальные четверо бойцов в отличии от охранников, стерегших пир, были одеты в полные металлические доспехи. Саша постучал по груди одному из бойцов, но не получил в ответ реакции, поэтому отошел в сторону, насвистывая мелодию себе под нос. Аристотель перекинулся с охраной парой фраз. Разговор продолжался недолго. Один из охранников открыл дверь, двое других помогли Аристотелю завести Сашу в комнату и уложили на кровать. Они тут же вышли, оставив старика наедине с Сашей. Через несколько минут, пока Аристотель мерил шагами комнату из угла в угол, один из охранников принес в покои кувшин. Это был тот самый громила, назвавший Сашу повелителем. Аристотель хлопнул охранника по плечу, прося удалиться. Пердикка не ослушался, но с беспокойством во взгляде посмотрел на Сашу. Массивная дверь плотно закрылась, старик в довесок задвинул засов, держа кувшин в дрожащей руке.

Несмотря на то, что Саша был сильно пьян, он видел, что старик нервничает и не находит себе места. Саша довольно улыбнулся, уставился на потолок, на котором была изображена мозаика с осадой крепости. Голова кружилась и на секунду ему показалось, что картинка на мозаике ожила. Она плыла, переворачивалась, но не успел Саша закрыть глаза, чтобы забыться сном, как Аристотель вместе с кувшином подскочил к изголовью кровати и перевернул его над головой Саши. В кувшине оказалась ледяная вода, будто охранник принес ее из проруби. Надо сказать, Аристотель знал, что делал! Саша подскочил с промокшей насквозь простыни. Старик смотрел на него в упор строгим взглядом.

– С ума…

Он хотел сказать, что старик выжил из ума, раз позволяет себе подобное, но Аристотель отбросил кувшин и грубо съездил по его щеке пятерней. Звонко, смачно, так, что мозги разом встали на место.

– Поговоришь еще! Кто из нас спятил! – вызверился он и тут же добавил пощечину по второй щеке.

Пощечины вышли хлесткими, оба раза голова Саши болтанулась, но надо признать Аристотель добился нужного эффекта. Саша протрезвел. Пусть все еще кружилась голова от выпитого вина, но взгляд сфокусировался, в глазах перестало двоиться. Старик уставился на Сашу, утер струящийся пот краем хитона и усмехнулся.

– Паршивец, – сорвалось с его губ.

Саша молча сидел на краю мокрой кровати, приходя в себя, пока Аристотель деловито поднял с пола кувшин и аккуратно поставил его на стол.

– Что ты себе позволяешь? Видел бы ты себя на пиру! – старик всплеснул руками. – Так не подобает вести себя великому царю!

– Как? – язвительно спросил Саша, хотя ему было глубоко наплевать, что ответит на этот вопрос старик.

– Последнее дело сейчас остаться без головы, – Аристотель постучал себе по лбу костяшками пальцев. – Ты был настолько пьян, что выродки облепили тебя словно пчелы мед! Зачем я одел тебе венок! О боги! Александр!

Саша расхохотался, не в силах больше слушать причитания старика.

– Что-то не помог твой венок, а? Я пьян!

– Как он поможет, если ты выпил годовой запас вина? – отмахнулся Аристотель и тут же раздраженно пробурчал. – Я знал, что от тебя нельзя отходить не на шаг! Когда угодно, но не сейчас! А ведь с утра встреча с послами! Я надеюсь ты помнишь об этом?

– С послами…

– Из Тхаджа к нам прибыла делегация арабов! Что прикажешь делать, если ты не явишься на встречу? То, что сделано на Персидском заливе рухнет!

Саша всмотрелся в глубокие, полные сожаления глаза старика. Казалось, Аристотель искренне переживает за него. Вот только Саша понятия не имел, о чем говорит старик.

– Меня это волнует меньше всего, отмени встречу! – Саша прокашлялся, чувствуя, что в горле застрял жирный ком после всего съеденного на пире. – Принеси вина!

– Обойдешься! – отрезал Аристотель, но смягчившись добавил. – Могу велеть Пердикке принести кикеона! Вина ты выпил достаточно!

Саша прищурился, пытаясь вспомнить, что такое кикеона. На этот раз не вышло. Эффекта дежавю, который он испытывал не один раз не произошло. Как работает новая память предстояло только понять.

– Мне казалось, повелитель здесь ты, а не я.

Старик опешил от этих слов. Растерянно расправил складки на хитоне, подошел к двери, отодвинул засов и приоткрыл ее.

– Принесите вина.

Когда он обернулся к Саше на лице его отпечаталась тревога.

– Не делай ошибок, Александр – прошептал он.

Саша пропустил эти слова мимо ушей. Плевать он хотел! Если честно, совсем не хотелось продолжать разговор. Что за послы? Он знать не знал кто эти люди и зачем они придут сюда. Все это не касалось его никоим образом! Хотелось вернуться на пир, где ему наконец удалось забыться и отвлечься на время от проблем.

– Александр, – вкрадчиво начал Аристотель. – Повторю, завтра на совете у тебя встреча с послами…

– Велю казнить их, хочешь? А хочешь велю казнить вместе с ними тебя? – Саша поднялся с мокрой кровати, на которой было неприятно сидеть, но его повело, пришлось искать опору, как нельзя кстати пришелся столик.

Следовало отдать должное старику, он воспринял эти слова спокойно. Гордо поднял подбородок, всем своим видом показывая, что не собирается отказываться от своих слов.

– Можешь приказать казнить меня прямо сейчас, но ты обязан принять посольство, – заверил он.

Саша, который сказал эти слова сгоряча, явно не ожидал что Аристотель воспримет их всерьез. Он только отмахнулся. Насколько сложно все было здесь. Сейчас, трезвея, понимая, что реальность не удастся растворить в вине, как и не удастся сбежать от нее никаким другим способом, он тяжело вздохнул. В двери постучали, охранник принес вино, передал чашу Аристотелю. Старик протянул Саше глиняный ритон, выполненный в форме головы овна, на шее которого были изображены сестры Горгоны. Выглядело необычно. Саше несколько секунд стоял в замешательстве, а потом с раздражением выбил ритон из рук Аристотеля. Вино пролилось на кровать, запачкалось белоснежное белье, одежда Аристотеля, бычья шкура, лежащая под ногами. Сам ритон ударился о стену и разлетелся на мелкие куски. Старик остался стоять на месте с вытянутой рукой, в которой держал чашу. Он медленно опустил руку, вытер бороду, в которой затерялись капли вина и покачал головой.

– Проваливай! – прошипел Саша.

– Приди в себя, или то, что ты задумал никогда не осуществиться, – мягко, вкрадчиво сказал старик.

Саша ничего не ответил, опустился на край кровати, спрятал лицо в ладони. Может быть стоило вытолкать навязчивого старика вон из комнаты, чтобы наконец забыться сном… Саша задумался, понимая, что если поступит так, то ничего не изменится. Все останется на исходных. Проблемы следовало решать, а не убегать от них. Несмотря на отвратительное расположение духа вперемешку с полным безразличием к происходящему, он все же поднял голову и переглянулся с Аристотелем. Старик с невозмутимым видом опирался на стоявшую рядом с дверным косяком тумбу.

Саша раздраженно хмыкнул и растер затекшие веки. Сон как рукой сняло. Старик таки добился своего. На пиру Саша выпил целую амфору вина, чтобы на ночь забыться в безрассудстве, теперь все шло насмарку. Мысли одна за другой вновь подкрадывались в голову.

– Что тут происходит? Я мертв? Скажи, я умер? – прошептал Саша, голос дрожал.

Аристотель прекрасно услышал вопросы, но не торопился отвечать. Он задумчиво поглаживал свою бороду и смотрел в одну точку на стене. Показалось, взгляд старика поплыл и когда Саше уже подумал, что не получит ответа, Аристотель все же сказал.

– Если скажу, что ты воскрес, поверишь?

– Бред какой-то, – выдохнул Саша

В голове промелькнули неприятные воспоминания. Траурный зал, резня… Саша поежился. Бредово было даже допускать подобную мысль, не то, чтобы рассматривать ее всерьез. Неужели старик полагал, что такое возможно?

– Нельзя отвергать то, чего не можешь понять, Александр, – осторожно продолжил Аристотель.

– Как я оказался в гробу на траурной церемонии в том зале, – грубо перебил Саша.

Аристотель, которому пришлась не по душе грубость, приподнял бровь.

– На тот момент ты был мертвым вот уже третий день, лекари сообщили о твоей смерти, над твоим телом…

– Не хочу слушать! – оборвал Саша, схватившись за голову.

Аристотель только виновато пожал плечами. Что говорил этот старик? Неужто он действительно полагал, что Саша воскрес… Их взгляды пересеклись, но Саша первым не выдержал и отвел глаза.