Текст книги "Маленькая ведьма"

Автор книги: Валерий Иващенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Присутствие было настолько явным, что у Линн захватывало дух. И всё же сквозь картину чужих времён, если прислушаться, можно было различить позвякивание браслета на руке ведьмы да отблески затухающего в печи огня. Вздохнув и собравшись с силами, она вновь затрясла головой, отгоняя от себя видения прошлого. И наваждение послушно развеялось, улетев прочь бесформенными лохмотьями.

– А кто таковы – то уж мне неведомо, – угрюмо проворчала старуха, обессиленно садясь на лавку. – Только, смекаю я – твои пращуры не из тех Древних, что за морями живут, в неведомых землях. В тех, бают, магического поболе, чем телесного. Хотя и биться об заклад я не стала бы…

Линн, ещё чувствуя, как перед глазами разбегаются, мельтеша, цветные круги, обвела задумчивым взором убогую обстановку. Остановила взор на отполированной прикосновениями до блеска деревянной прялке, с любопытством оглядела нехитрую конструкцию.

– Слушай, бабуля. А та сила, что во мне открывается – что оно такое? Магия или что-то иное?

Та только отмахнулась, устало отдуваясь и обмахиваясь краем замызганного ветхого платка.

– Это не ко мне, с такими вопросами тебе бы к кому сведущему обратиться. Хотя… трижды подумай, прежде чем к морским колдунам иттить-то. Да и к святым братьям тож не стоит – если голову твою задурить не смогут, не успеешь и "мама" сказать, как на костёр потащут, ироды проклятые…

Из дальнейших откровений поганой старушки выяснилось, что родом она из какой-то там святой земли. Именно там-то её инквизиция и прищучила. И уходили бы начинающую ведьму в пыточных подвалах до смерти, если бы ненароком не выручил один сильный маг, что святош любил примерно так же, как комаров на болоте. Воевал с ними люто, мимоходом и вытащил ведьму прямо из допросной…

– Это ты про Царство Света говорила? Слыхала, как же – это где-то за морем, на краю света… – важно кивнула девушка.

Старая ведьма в сердцах сплюнула на невесть сколько немытый пол.

– Нет, ну ты глупная, как есть глупная да неграмотная. Это как раз Зееландия, рекомая Крумтом, и находится у чёрта на рогах – на краю земли, в общем. А мир велик, девонька – и земель к полудню да восходу столько, что остров этот мышкой рядом с кобылой покажется.

Линн немного обиделась. Так – самую малость. Но и этого хватило, чтобы ветхая избушка заходила ходуном. С чёрного потолка посыпалась труха пополам с копотью, а из-под лавки, взметнув подол хозяйкиного платья, с дурным мявом вылетел кот и опрометью выскочил в неплотно прикрытую дверь. Да огонь в печи взметнулся, высветив убогость обстановки. Высунул языки изнутри, словно спрашивая – приказывай!

Но девчонка уже опомнилась. И в весьма язвительных выражениях высказала ведьме, что так мол, и так – чтению-письму обучена. А что знает мало, так жизнь такая. Да к тому же у неё всё впереди, хотя и приходится всё время наощупь идти.

У старухи от удивления вытянулось морщинистое лицо.

– Так ты совсем неообученная? Вот беда… то-то я смотрю, как-то чудно ворожишь ты, ажно земля чуть не переворачивается.

Вытерев струящийся пот, Линн ядовито осведомилась – а не возьмётся ли старая выучить её хотя бы основам?

– Заплатить есть чем. Харчей прикупишь, да одёжку справную, – и выразительно звякнула туго набитыми кармашками на поясе под курткой.

Ведьма, опустив на колени изуродованные руки, призадумалась. Посмотрела на гостью внимательно, вздохнула.

– Заманчиво, ой как заманчиво. Опыт передать, да от ошибок предостеречь… да нет, тебе надо настоящую науку постичь, я испорчу только. Да прежде тебе бы определиться надо – чего в жизни хочешь?

– Хороший вопрос, – откровенно погрустнела Линн.

Она окинула мысленным взором всю свою ещё недолгую жизнь, беззастенчиво высвечивая самые потаённые уголки. Да прежде всего – чтобы перестали гоняться да наседать на неё, чего-то требуя или принуждая. О чём она откровенно и сообщила.

– Ну, это-то малость, – покивала старуха. – А вот по большому счёту – богатства, силы, власти? Аль парня пригожего да верного?

– Ничего пока не хочу, – Линн скривилась – ну не прельщали её все эти якобы соблазны.

– Знакомо, ох как знакомо, – усмехнулась мудрая ведьма. – Знать, всего сразу хочешь, не распробовала только.

Гостья пожала плечами под обсыхающей и стягивающейся заскорузлой коркой одеждой. Да какое ей дело до всех этих перечисленных старухой благолепий? Тут бы от погони уйти да выжить…

Хозяйка мелко, по-старушачьи покивала своим мыслям, и, вздохнув поднялась с лавки.

– Так что, не обессудь, а надобно тебе учиться ремеслу. Если хошь совета – отправляйся в Империю, к полночникам. Имперцы владеющих Силой почитают да берегут, за казённый кошт учат. Если б я смолоду знала, туда бы и намылилась.

– Погоди, – на грязном лице Линн дрогнула щека.

Она поковырялась в потайном кармашке и выудила заветный, почти пустой пузырёк с эликсиром. Протянула ведьме без малейших колебаний.

– Сможешь мне такое же сделать – только побольше?

Та понюхала, передёрнулась от отвращения.

– Ядрёное зелье… да зачем оно тебе? Ты и без него здорова девка Силой ворочать. Это только тем, кому не поталанило… Ах, ну да – ты ж необученная ещё. Ладно, посиди пока, у меня похожее есть, только надо любистка да первоцвету добавить. Да ещё кой-чего деликатного…

С этими словами ведьма принялась шуршать своими засушенными травами, неодобрительно качая головой. Оглянувшись по сторонам, вытащила из тёмного угла пузырёк куда более симпатичного, на взгляд Линн, размера. Её дальнейшие действия показались непривычной к таким делам девчонке совсем уж непонятными, и она откровенно заскучала, сидя на почерневшей от грязи лавке.

Наконец ведьма процедила тёмный взвар через тряпицу, сердито отмахиваясь от клубов ядовитых испарений. Посмотрела на свет, вздохнула. Добавила пару капель из махонького горшочка на изрезанном и изъязвлённом зельями столе, пригляделась и одобрительно кивнула. Перелила готовую смесь в пузырёк и протянула Линн.

– Держи свою отраву. Токмо – не увлекайся ею, девонька, учись обходиться.

Та с любопытством принюхалась, и даже лизнула смоченный в ещё тёплом зелье палец. Те же запахи, то же горьковато-морозное ощущение на язычке и тошнотворные позывы в животе. Благодарно кивнув, она тщательно завернула и спрятала свою добычу. А затем полезла рукой под одежду и не считая высыпала на стол горсть монет – из того кармашка, где серебряные талеры.

Ведьма не без интереса глянула на зазвеневшую кучку металла, протянула было руку, а затем поинтересовалась:

– А скажи – много крови на твоих деньгах-то? Я хоть и ведьма лютая, как народ говорит, а всё ж совесть Падшему не продала…

Теперь настал черёд Линн прикусить язычок. И всё же она не стала лукавить и, хоть и неохотно, всё же ответила:

– Много. Правда, не столь крови, сколь слёз людских. Если выступит вдруг, твоё болото солёным озером станет. Я ведь при воровской гильдии воспитывалась.

Старуха насупилась, поджала губы. А затем совсем неожиданно усмехнулась.

– Сирота? Тогда понятно. В шлюхи тебе рановато, а к тёмным делам приставить да повязать ими – в самый раз. Ну ладно… провожу я тебя. Безносая за тобой по пятам идёт – неровен час, и меня заприметит.

– Это как? – от волнения Линн аж подпрыгнула.

– Да не твоя, не твоя погибель. Только – следок за тобой последнее время нехороший тянется, – она присмотрелась эдак оценивающе. – С зимы, пожалуй.

Та посмотрела на ведьму, впечатлённая её житейским опытом да прозорливостью. Скажи кому, что можно вот так вот – почти запросто видеть… не то, чтобы судьбу, но… и она безропотно, чувствуя как заходится гулко колотящееся от остатков действия эликсира сердце, пошлёпала по болоту за старой ведьмой.

Как та выбирала дорогу в такой мешанине безо всяких приметных мест, да ещё и прикрытой туманом – Линн так и не поняла. Да и не до того ей было. Слова гулким эхом всё ещё отзывались в голове. Было ли это следствием содержащейся в них мудрости, или же остатков медленно выходящего из тела зелья? Кстати, что-то последнее время часто стала к нему прибегать… девушка так задумалась, что пришла в себя только на краю болота, где рядом с замшелой гранитной глыбой в него впадал ручеёк, разбавляя чистой водой густую вонь испарений. И даже солнышко выглянуло, хоть и вечернее.

– Вот и всё, – объявила ведьма, обернувшись. – Если по ручью пойдёшь, там вскорости хутор будет. А нет – так дальше к тракту выйдешь. Направо Сарнолл… но тебе, я так понимаю – в другую сторону.

Прощание получилось скомканным и равно тягостным для обеих сторон. В конце концов ведьма махнула иссохшейся рукой и вскоре скрылась в вечно окутывающем её болото тумане. А Линн, пройдя чуть вверх по течению ручья, обнаружила прелестнейшее местечко.

Русло образовало небольшую заводь, в которой сквозь прозрачую воду на дне виднелись разноцветные камешки. Отбросив в сторону ставшую совсем неподъёмной котомку с пожитками, она упала в водоёмчик, устало соскребая с себя въевшуюся, казалось, навечно корку грязи. А на валуне сидела дрорда. Она взволнованно квирркала о своей тревоге за невесть куда запропащую хозяйку, неодобрительно поглядывая на ту оранжевыми глазёнками…

Разглядывая с опушки леса небольшой, на пять дворов небедный хутор, Линн задумалась. С одной стороны, поесть да переночевать в тепле – идея, в общем-то недурственная. А с другой… что-то в последнее время её так и норовят обидеть. Но донёсшийся до неё дымок и запах луковой с гусиными шкварками каши перевесил все сомнения. На всякий случай спрятав свои богатства под приметным выворотнем недалеко от ручья и оставив себе лишь потёртый тощий кошель с медяками да смену одежды, она решительно зашагала к домам, поправляя на плече изрядно полегчавшую котомку.

Последнее, что она помнила, взойдя на дощатое крыльцо под странными взглядами двух ладящих телегу лохматых парней и собираясь постучать в массивную дубовую дверь, это была мысль.

"А куда это Синди упорхнула?"

И в этот момент затылок взорвался резкой, жгучей болью, а затем всё закрыла собой бархатная пелена забытья…

Сначала мучительно заныла спина. Выныривая из бездумного дурмана, Линн попыталась повернуться поудобнее, и тут туго связанные за спиной руки отозвались вспышкой острой, режущей боли. Но зато в голове сразу прояснилось. Не без труда разлепив вдруг ставшие тяжёлыми и непослушными веки, она обнаружила себя лежащей на холодном, утоптанном до звона земляном полу. Руки и поясница уже начали неметь от неудобной позы и холода, да в довершение всех бед оказались туго, на совесть спеленатыми ещё и ноги.

Прислушавшись сквозь гуденье в голове, Линн явственно различила неподалёку чьё-то гундосое бубнение.

– Ну и чё таперича, Мертан?

Невидимый Мертан отозвался ломающимся баском:

– А ничё! Нас тута десять мужиков на хуторе – попользуем девку в своё удовольствие. Свежачок всё-таки, да молоденькая, нежная. Полгода на привязи посидит – а потом, ежели непраздна будет, куды она денется, с пузом-то? Определим в давалки обчественные… уж с дитём ей и вовсе никуды. Тута и останется.

Гундосый засомневался, заворочался за бревенчатой стеной, и спросил озабоченно:

– А ежели кто искать будет?

В ответ раздался сытый ленивый смешок.

– Нету, сирота она – то я сразу понял. Когда на тракте извозом промышляешь, людишек просекать научаешься враз. Так что, не боись. Пошли лучше дерябнем по стаканчику, пока батька с дальней заимки не вернулся. Всё одно ему первая очередь девку валять.

И так вот мило переговариваясь, невидимая парочка удалилась. Где-то невдалеке затопали сапожищи по крыльцу, хлопнула дверь, и всё стихло.

У Линн от отчаяния заломило в висках, а на глазах отчётливо проступили слёзы. То, как бесцеремонно и нагло определили её дальнейшую судьбу, подняло в ней такую бурю чувств, что она чуть ли не вслух принялась себя уговаривать.

Успокоиться – прежде всего успокоиться. Так… сесть поудобнее…

Связанная девушка, извиваясь словно червяк, приняла сидячую позу, прислонившись к грубо ошкуренной деревянной стене. По крайней мере, земляной – вернее, глинистый пол теперь холодил пониже спины, да и обзор малость улучшился.

Вокруг была почти полная темнота – снаружи уже смеркалось. Пустой то ли сарай, то ли как там оно называется. Махонькое оконце в одной стене почти не давало света, и всё же удалось разглядеть посередине поломанную телегу, а в дальнем углу клок старой, перепревшей соломы.

Как ни странно, но обзор предстоящего места работы успокоил Линн и наполнил её холодной, деловитой злостью. А в том, что здесь придётся именно работать, она уже не сомневалась. Как говаривала её учительница в нелёгком ремесле домушницы Баррана, бесстрастной быть невозможно. А посему, девонька, возьми чувства в кулак – и пусть не они управляют тобой, а ты подстёгиваешь эмоциями своё усталое, дрожащее и трусливое тело.

Постепенно дыхание сидящей выровнялось, стало неслышным и ритмичным. Обежав внутренним взором всё тело, как уже давно привыкла, Линн выяснила, что пара синяков да затёкшие от слишком тугих узлов запястья – это мелочи. Равно как и пульсирующая тупой ноющей болью шишка на затылке. Ага, теперь понятно – те двое чем-то и приложили. Краем внимания она отметила, что её мысли что-то теребит. Подумав немного, победно усмехнулась.

– А вот обутку мою вы зря не сняли, субчики деревенские. Оно конечно – ни на кого не налезет! – и с этими словами она, пользуясь своей почти неестественной гибкостью, подогнула ноги за спину – к еле шевелящимся кистям рук.

Сетанг-другой, и в пальцах оказалась крохотная, тонкая, но невероятной прочности полоска металла. При себе просто необходимо всегда иметь нечто этакое. Что-то выковырять или отрезать, поддеть или провернуть. Но как бы то ни было, миниатюрный не то кинжальчик лилипута, не то отмычка было добыто из-за голенища.

Сначала она освободила ноги. Верёвка оказалась жёсткой, колючей – наверняка волосяной. Утвердившись в конце концов на своих двоих, Линн устало и победно вздохнула, и принялась пилить узел на руках, едва шевеля уже почти ничего не чувствующими пальцами.

Едва остатки верёвки с мягким шуршанием упали за спиной, руки и ладони сразу обдало тёплой волной свежей крови и немилосердно закололо сотнями ледяных остреньких иголочек.

– Это хорошо, – проворчала сквозь зубы девушка, растирая холодные конечности и с благодарностью вспоминая суровую школу Воровской Гильдии.

Куда ж тут деревенским увальням!

Первым делом Линн неслышно обошла своё узилище вдоль стен, цепко и внимательно примечая всё. В окошко пролезет разве что кошка, но никак не пятнадцатилетняя девица, на которую вот уже и мужики позарились. Лестница на чердак лежит у стены опущенная. Да и сильно сомневалась пленница, что грубо сработанную из толстых, надёжных жердей конструкцию ей удастся поднять, а не то чтобы без шума приставить к смутно чернеющему вверху лазу. На всякий случай она ухватилась… э-э нет, голубушка, не по тебе такие тяжести.

Оставалась только широкая деревянная дверь, толщиной вряд ли намного уступающая бревенчатым стенам, а весом – куда поболе самой Линн. Посмотрев в узкую, обдающую нос и глаза тонкой струйкой холодного свежего воздуха щелочку, пленница сразу определила, что снаружи дверь заложена толстенным брусом.

И в это время в окошке мелькнула тень. Испуганной кошкой Линн метнулась было в угол – принять позу связанной и беззащитной жертвы. Но в лунном свете блеснул бронзовый блик, и просунувшая внутрь сарая головёнку Синди вопросительно квирркнула, уставясь горящими неземным светом глазёнками на хозяйку.

– Ах ты, моя красавица! – проворковала та, нежно обнимая дрорду и непритворно жалея обеих.

Хотя, чего жалеть? А ну-ка… И девчонка поднесла воспитанницу к двери в том месте, где снаружи её перегораживал запор.

– Лю-ить!

Синди с явственной подоплёкой – уж не подвинулась ли ты рассудком, милая? – недоверчиво взглянула на неё. Но всё же заворочалась в ладонях, недвусмысленно намекая – отодвинь, мол чуть. Затем знакомым жестом дёрнула шейкой и раскрыла пасть.

От яростной вспышки в почти полной темноте Линн едва не ослепла. Перед глазами ещё плавало мутно-серое светящееся пятно, но она швырнула дрорду на плечо и, обжигая ладони о тлеющее дерево, осторожно толкнула дверь.

Прикреплённая вместо металлических петель на сыромятных ремнях, та неожиданно легко и бесшумно распахнулась. Глухо стукнув, в траву упали тлеющие половинки прежде запорного бруса, а в лицо ударила свежая прохлада весенней ночи.

Свободна! Свободна! – мысль эта так захватила удирающую Линн, что она оглянулась и прислушалась, лишь достигнув опушки леса. Опа! А дела пошли совсем уж неожиданно – пылала уже вся передняя часть массивного бревенчатого сарая. И клочья горящей соломы со стрехи ветром забрасывало на хуторские дома и службы. Там наконец-то только сейчас заметили опасность, раздались суматошные крики. И в розово-оранжевом зареве замелькали суетящиеся фигурки.

Поздно, поздно, деревенщина бестолковая! Вот вам, попробовали девчоночки городской! Линн, злорадно изобразив полусогнутой рукой у пояса неприличный жест, отвернулась. И с чувством хорошо выполненного долга ступила под тёмные своды ночного леса.

В конце концов она, ободрав руки, нашла заветный выворотень, добыла из-под него свои пожитки. Пропавшую на хуторе одежду, правда, было жаль до слёз. Но зловредная девчонка, бросив угрюмый взгляд на тревожные сполохи пожарища, только мстительно рассмеялась да сплюнула, и пошла вдоль ручья вверх. На тракт, как ей и говорила давешняя ведьма.

Эх, жаль – даже имени её спросить не догадалась…

Цитата из травника «Цветов и кустарников описание» магистра Элидора:

"Есть на северных пустошах целые поля, заросшие одним и тем же растением. Цветы его необычайно ярки на блеклом окружающем фоне, а душистый аромат привлекает тысячи мотыльков-однодневок и мохнатых северных пчёл. Только напрасно суетятся насекомые – нектара соцветия не имеют. Да и, как выяснено многочисленными исследованиями, растение это не содержит ни лекарственных, ни ядовитых примесей, кои стоило бы применять. И даже венки из него не плетут тамошние девицы – стебли слишком ломки, а прекрасные цветы вянут и опадают почти сразу после сбора.

И имя тому растению дано – Пустоцвет"

Часть вторая. Суета.

И всё же впереди что-то было не так.

Фархай, судорожно стиснув в руке короткое охотничье копьё и до боли закусив губу, долго рассматривал из-за колючего куста дикой малины пологий, поросший папоротником склон, густо затенённый тревожно шепчущимися соснами. Где-то вверху беззаботно попискивала птица, ни один листочек и ни одна веточка впереди не были потревожены – и всё же молодой парень, один из лучших охотников, никак не мог заставить себя пойти дальше.

Ну просто никак.

И всё же, отогнав тревожные предчувствия, он стиснул зубы и решительно вышел из-за прикрытия.

Тишина, пахнущая разогретой на солнце сосновой живицей. Еле слышное гудение уходящих ввысь ровных медных стволов да пружинистая податливость хвойной подстилки под ногами.

Ещё шаг – уже в слабо шуршащем о колени папоротнике. Загнав в самый уголок сознания встающие на дыбы инстинкты, он почти бесшумным шагом опытного следопыта скользнул вперёд.

Внизу, где склон оборвался в пугающую черноту оврага, внимание человека привлёк потревоженный беззаботной ногой клочок мха на седом от древности валуне. Значит, вниз – туда, где в темноте звенит неумолчный ручеёк. И дальше – скорей, скорей!

Второй день Линн петляла по перемежающимся заболоченными равнинами лесам. С тракта пришлось сойти почти сразу, едва беспокойно ворочающаяся на плече дрорда предупредила своим поведением – погоня, хозяюшка! Поспешай!

Измученная бессонной ночью после трудного дня, она уже с трудом переставляла ноги по залитой лунным светом пыльной дороге. А котомка за плечами, и без того увесистая, наливалась тяжестью с каждым шагом вперёд. Дыхание, и без того надсадное, грозило сбиться совсем. И девчонка решилась.

Полновесный глоток из подаренного старой ведьмой пузырька едва не разорвал её пополам. Ощущение было настолько мерзким, словно Линн выпила расплавленного свинца пополам с протухшим рыбьим жиром. Но всё же она привычно сдержала взбунтовавшийся желудок, откашлялась. Закрыв глаза, несколько раз вздохнула полной грудью – глубоко, протяжно и с наслаждением.

Кажется, пошло…

Мир подёрнулся дымкой – серой, невесомой. Сначала ярче засияли звёзды, затем неодобрительно глядящая сверху Луна окуталась золотисто-жёлтым ореолом. В голову мягко стукнула жаркая волна, разбежалась по телу радостно и игриво плещущимися ручейками, смыла даже малейшие следы усталости и боль в ступнях. Усмехнувшись, Линн выпрямилась, с какой-то горделивой небрежностью глядя на окружающее.

И, повернув с дороги, легко и стремительно понеслась по весеннему ночному лесу.

Стволы деревьев словно сами отступали с её пути, кусты послушно раздвигали ветви. А так досаждающие обычным людям камни, шишки и корни послушно спрятались, вжались в землю. И лишь белеющая словно костяными суставами берёзка ласково и нежно отёрла мягкими ещё листиками пот с разгорячённого чела.

Гей, быстрее! И Линн припустила с заячьей прытью, с равной лёгкостью преодолевая встречающиеся овраги и буреломы, нагромождения выступивших на поверхность валунов на каменных осыпях и густые переплетения царапучих кустов воронца.

Пока ноги и ещё какая-то часть головы были заняты пробиранием сквозь головоломные препятствия, девчонка с холодной отстранённостью думала. Если на хвост опять сели Зелёные Егеря – дело дрянь. Там ребятки не чета городским увальням, из которых состоит стража в Сарнолле. Там цепкие, битые и тёртые профессионалы, коим все её ухищрения и потуги до одного места.

– Так в чём же дело? – сиплым от холодного воздуха голосом прошептала Линн.

И, не задумываясь проскочив разлившийся ручей по еле видным из-под поверхности скользким замшелым камням, забрала резко вправо. По поваленному дереву снова забралась в ручей и побежала вверх по течению, весело разбрызгивая приятно охладившую ноги воду. Что она и как делает, Линн не задумывалась, всё больше и больше доверяя своей постепенно проявляющейся сущности.

В конце концов, описав широкий полукруг и отгородившись от прежде пройденного пути ручьём, она легко и естественно взлетела на вершину скалы в три своих роста, грозящей ночным небесам острой изъязвлённой вершиной. Присела в выемке, закрывающей её своей надёжной тенью. Несколько сетангов переводила почти не сбившееся дыхание, с удовольствием отметив сей примечательный факт.

И замерла. Словно срослась с камнем, стала частью его – неотделимой и неразличимой. Да, потом, когда действие эликсира пройдёт, будет очень жестоко. Будет ломать, крутить и выворачивать – но это будет потом. А сейчас Линн не просто видела, она воспринимала каждую былинку и каждую посеребренную Луной хвойную лапу. Знала, о чём тревожно попискивает спящая в гнезде иволга и чем на обед промышлял затаившийся в зарослях чмерицы сонный заяц. И, надо признать – знания эти здорово отличались от того, что девчонка привыкла видеть в городе.

Единое. Единое целое с природой – и это было так прекрасно, что Линн с недоумением ощутила, как у неё чуть защипало в глазах, а потом просто нестерпимо зачесался нос. Но она не шелохнулась – ибо через залитую лунным светом полянку скользнула чья-то тень.

Преследователь шёл не так быстро и легко, как проторившая путь девчонка – но он был куда здоровее. И вооружён коротким толстым копьём, чьё навершие так нехорошо высверкнуло в нескромном свете Луны. Но по крайней мере, не Егеря, и у затаившейся на вершине Линн немного отлегло от сердца – так, самую малость. Выходит, те горе-насильники, погорельцы с хутора отрядили погоню за ней? И выходит, непростой мужик, если идёт по почти незаметному даже обострённым зельем зрением следу…

Да нет, какой мужик… Линн как бы примерила на себя эту мягкую, чуть косолапую походку со стелющимся шагом, еле заметную резкость и порывистость движений. Точно – лет двадцать, и никак не больше! Что ж ты делаешь, парень?…

Отчего-то девушка ощутила, что вот ну не хочется ей… может хватит? С Зугги как-то нехорошо вышло – вроде и надо было все хвосты обрубить, как учили. А всё же поселилась в сердце какая-то заноза – и ковыряет, и ковыряет, зараза…

Почувствовав тревогу хозяйки, угомонившаяся по своей привычке подремать дрорда высунула голову из-под крыла. Дохнула-фыркнула тихонько в самое ухо. Посмотрела на ночной лес, под кронами которого уже скрылся неутомимый преследователь. Лениво зевнула и, словно сочтя своё дело сделанным, стала вновь устраиваться поудобнее.

А Линн посмотрела на жемчужно сияющую Луну в обрамлении шепчущихся о своих неведомых секретах звёзд, на спокойный и замерший мир, и постепенно в сердце утвердилось спокойствие и уверенность.

Да, так и сделаем…

* * *

Мастер моря с трудом сдержал раздражение. Не нравится, ох как не нравится ему, возглавившему Совет колдунов Крумта после поражения от имперского льва, это дело!

Его собеседник, невозмутимый и аккуратный вельможа средних лет, сын и наследник герцога Саймона и полномочный представитель Полночной Империи, пожал плечами. Он непонятно посмотрел на худощавого седовласого мага с крохотным синим камешком в мочке уха, и покачал головой.

– Извините, господин Эккер, но это ваши проблемы. Коль скоро условия мирного договора не выполняются – заметьте, по вине вашей, побеждённой стороны… это не просто дурно пахнет. Вы отдаёте себе отчёт в том, что может произойти, если оговоренная сумма контрибуции не будет выплачена в срок?

Почтенный морской колдун чуть не взвыл с досады. Умеет же растреклятый Император подбирать людей! Неподкупен, умён, и логичен до судорог. Ну разве можно было предположить, что в Сарнолле – втором по величине и значению городе Крумта – произойдёт этакое? Что в ночь перед отправкой дерзкие злоумышленники умыкнут гигантскую, просто непомерную сумму в золоте и камнях – долю Сарнолла и окружающих земель в контрибуции. И что все усилия окажутся тщетными – трое жуликов как сквозь землю провалились, несмотря на все усилия колдунов и егерей…

– Ну что, что мы можем сделать, ваша милость? Собрать в приемлемый срок недостающее мы попросту не в состоянии – и это вам прекрасно известно. Остров почти разорён. Все мыслимые и немыслимые средства по поиску преступников результатов пока не принесли. Морская специализация наших колдунов на этот раз сыграла с нами злую шутку.

В расписной зале с фресками и лепниной на морские темы на некоторое время воцарилась тишина. Лишь слышно было, как в клепсидре неумолчно капает вода, неумолимо приближая тот роковой час, когда настанет время проигравшим войну платить по счетам. Всё улажено – Подветренные Острова, из-за обладания которыми было пролито немало крови, навечно отходят к Империи. Всякие пошлины и квоты с имперских купцов снимались на пять лет. Денежная компенсация почти – почти собрана. Но недостающая сумма, примерно три миллиона в пересчёте на имперские цехины, исчезла в Сарнолле самым непонятным образом.

Вернее, исчезла-то как раз вполне понятно как. Но вот ухватиться за след и обнаружить похитителей оказалось не так-то просто. Глава тамошней Воровской гильдии был обнаружен мёртвым, а сами члены гильдии, а попросту – воровского клана – позабивались в такие норы, что искать их это попросту бесполезно тратить время. Хоть и удалось выяснить, что причастно трое людей – парень с девчонкой да пожилой кузнец, и что они на баркасе ушли в море… а вот тут-то всё и застопорилось.

В обычное время морские колдуны не ведали на водных просторах, что такое тайна. Но тут – ничего. То есть – вообще ничего. Самое простые и надёжные способы оказались бессильны. Ни на поверхности, ни на дне – да тут прямо мистика какая-то! Впору подумать, что сам Падший утянул их в свои владения! Хотя, по правде признать, и это смогли бы найти ушлые и опытные Мастера Моря. Но – ничегошеньки, ни единой зацепки.

И Эккер сделал то, чего хотел менее всего. Зная, что будет тысячу раз проклят и заклёймён, он сделал над собой невероятное усилие и произнёс, задыхаясь:

– Крумт не в состоянии выплатить контрибуцию в указанный срок. Видят боги, мы сделали всё, что в наших силах – но судьба оказалась против нас. И я, старший Мастер Моря, возглавляющий Совет колдун Эккер, прошу вашей – лично вашей помощи…

Последние слова дались ему с таким трудом, что он едва не сорвался. И всё же – слова эти были произнесены, хоть и чуть хрипловатым голосом. Всё – назад возврата нет. Всё-таки оба собеседника официальные лица, и тема разговора вполе и насквозь официальная…

Старый маг горько поник головой, сгорая от унижения. Вино, бокалом которого он попытался смыть осадок, показалось кислым и холодно-безвкусным. Будучи не в силах сдержать чувств, верховный колдун Крумта с размаху швырнул драгоценное изделие гномьих стеклодувов и гранильщиков о стену. Бокал даже не подумал разбиться – лишь заныл высоким чистым голосом, бесшумно подпрыгивая и кувыркаясь на толстом, напольном, харадской работы ковре.

Эккер опёрся локтями о стол и закрыл усталое лицо ладонями. А молодой ещё герцог Саймон пытливо смотрел на него, задумчиво теребя ус. Его величество попросил его – чтобы об этом инциденте он больше не слышал. А что такое просьба Императора, надеюсь, никому объяснять не надо? И вот тут хоть ужом вертись, а доверие самого надо оправдать…

– Если бы у меня была такая сумма, я бы охотно дал вам в долг – под слово честного человека, – произнёс он негромким голосом.

Задумчиво почесал нос с еле заметной благородной горбинкой, привычно оправил кружевной манжет, и продолжил свою мысль.

– Взять кредит в банке не выйдет. Здешние почти на грани банкротства. А в Имперских – проценты будут просто грабительскими. Война взметнула учётные ставки на такую высоту, что вернуть долг вы не сможете никогда…

– Знаю. Этот вариант мы тоже обдумывали. – и всё же Эккер услышал в последних словах собеседника этакую недоговоренность.

Ещё не намёк, но уже и не случайную игру интонаций. Поэтому старый маг убрал руки с лица и внимательно посмотрел на невозмутимого герцога.

– Если вы найдёте выход – я и мои коллеги по Совету колдунов будем вашими должниками.

Тот некоторе время словно обдумывал услышанное, чуть кусая губы, а затем поднял кажущиеся почти чёрными в уютном полумраке комнаты глаза.

– Знаю я человека, что сможет или предоставить вам такую сумму – или найти беглецов.

Колдун молчал, и не надо говорить, как внимательно он слушал слова представителя Полночной Империи.

– Только… только я сам даже под страхом смерти не хотел бы иметь дела с этим человекам. Да и вам, возможно, лучше вынести репрессии, чем связываться с ним. Ибо он в состоянии найти беглецов, даже если они уже и не на этом свете.