Текст книги "Личный выбор"

Автор книги: Валерий Горшков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Ворон и хирург катаются на «Субару»

Передняя дверь стоящего под запрещающим знаком замызганного грязью «Субару» приглашающе открылась, едва Блох вышел из ресторана.

Постояв секунду, словно в раздумьях, пластический хирург подошел к тачке, не спеша провалился в полутемный салон, и машина тут же сорвалась с места, гулко урча явно зафорсированным мотором, по направлению к Невскому проспекту.

Повернувшись, Евгений с любопытством посмотрел на сидящего за рулем лохматого и бородатого мужчину неопределенного возраста, одетого в потертую кожаную куртку и совершенно лишние в это темное время суток круглые солнечные очки.

«Борода, конечно, приклеенная, – машинально пронеслось в голове у врача, – но смотрится вполне натурально».

– Прошу меня извинить, Евгений Викентьевич, но раньше никак не получилось, – бесцветным голосом сказал незнакомец.

Лихо подрезая сунувшуюся на перекресток «Ниву», он резко свернул на прилегающую улицу под красный сигнал светофора и, вжав педаль газа, в который уже раз бросил внимательный взгляд в зеркало заднего вида.

«Точно, бандюга, – равнодушно, констатируя лишь вполне очевидный факт, без тени сомнения подумал эскулап. – Проверяет, нет ли за мной „хвоста“. Знать, есть у господина „депутата“ серьезные основания для беспокойства. Что ж, тем лучше. Такой вряд ли начнет душиться из-за лишней тысячи баксов».

Его интересовал лишь один занимательный пустяк.

– Скажите честно, там, в ресторане, был ваш человек, верно? Вы решили для начала понаблюдать за мной со стороны? – Чтобы хоть как-то сгладить столь откровенное и неуместное в данных обстоятельствах любопытство, док безмятежно улыбнулся и покачал головой: – Такого в моей богатой практике до сих пор не происходило!

– От вас ничего не скроешь, Евгений Викентьевич, – немного помедлив с ответом, почти приятельским тоном заметил Ворон, слегка кивнув. – Да, вы правы. Обстоятельства вынуждают меня соблюдать некоторые меры предосторожности… Знаете, док, я всегда верил в аксиому, утверждающую, что перед врачом нужно быть откровенным, как перед богом, – свернув на наиближайшем перекрестке еще раз и наконец-таки сбавив скорость до обычной, как можно серьезнее заявил Сергей. – А также в то, что врач, выбравший профессию вроде вашей, не должен задавать клиентам слишком личные вопросы, касающиеся причин, побудивших их принять непростое для каждого человека решение. Вы меня понимаете?

– Ну разумеется, – пожал плечами Блох. – Если я только что сболтнул лишнее, то можете не слишком заострять на этом внимание. Обычно я не особенно разговорчив даже в повседневной жизни, не говоря уж о врачебной тайне. А сейчас… просто секундные эмоции… И, если можно, давайте сразу перейдем к деталям. О’кей?

Вытряхнув из пачки сигарету, хирург не стал доставать из плаща зажигалку, а по-хозяйски придавил светящуюся кнопку прикуривателя на панели. Это был своего рода жест холодной безмятежности, внутреннего спокойствия и общности интересов.

– Когда я в последний раз разговаривал с вашим покойным коллегой, профессором Романовым, предметом моего интереса были отпечатки пальцев, – сказал Ворон, бросив взгляд через плечо из-под непрозрачных стекол очков. – Точнее – возможность их устранения. А если в идеале – абсолютной корректировки. Тогда дела обстояли не слишком оптимистично. Вот я и подумал: а вдруг за истекшие месяцы мировая наука сделала гигантский шаг в будущее? Что скажете, док?

Правая рука Ворона, поднявшись с рычага переключения скоростей, на миг скользнула в карман его куртки, и на панель у лобового стекла с легким стуком упала перетянутая резинкой увесистая пачка долларов.

Прежде чем ответить, уже готовый ко всему, но все-таки немного застигнутый врасплох, Блох долго молчал, часто и глубоко затягиваясь быстро сгорающей сигаретой и зачем-то бросая взгляды сквозь покрытое сетью дождевых капель бликующее темное стекло на боковое зеркало «Субару».

– Кое-что действительно изменилось… – наконец тихо ответил он, излишне тщательно затушив окурок в пепельнице. – Правда, это пока только на уровне эксперимента, но, как вы верно выразились, движение вперед очевидно.

– Отрадно слышать. И в чем конкретные сдвиги?

– Вы слышали про метод криолазерной пластики? Он применяется для сглаживания оставшихся после операции или несчастного случая шрамов. Эффект впечатляет. Даже от самых уродливых «кратеров» оспы не остается ни малейшего следа. При желании этим же аппаратом можно полностью стереть с кончиков пальцев отпечатки кожного рисунка, которые не восстановятся до конца жизни. Это уже подтверждено практикой.

– Чьей? – неожиданно сухо поинтересовался Ворон. – Вашей?

– Нет, я с такими просьбами пациентов пока еще не сталкивался, – помотал головой Евгений. – Но мне точно известно, что это возможно. По крайней мере об одной такой операции, имевшей место в Германии, я знаю от человека, ее проводившего. Мы встречались на конгрессе, в Штатах… И, открыто говоря, я сам очень хотел бы сделать подобную операцию. Только вот… – Блох на секунду замялся, тщательно подбирая слова, весящие в этом разговоре, как он понял, не меньше золота. – Стоит ли прибегать к столь варварской процедуре с точки зрения целесообразности? Человек без отпечатков – просто подарок для следственных органов. Вопьются, как клещи, всю кровь высосут…

– Логично. И в этой связи второй вопрос. – Ворон умышленно покосился на то и дело притягивающую глаза эскулапа пачку денег. – Способна ли современная пластическая медицина в принципе изменить данный нам на всю жизнь узор на пальцах? Так, чтобы отпечатки не привлекли внимания изучающего их под микроскопом эксперта-криминалиста?! Подумайте хорошо, Евгений Викентьевич… Это очень важно.

– Мне не нужно долго думать, – глухо произнес хирург неожиданно для самого себя. Видимо, в очередной раз у Евгения сработала интуиция, чутье, уловившее, как в окружающем воздухе отчетливо запахло большими деньгами. – Я уверен, это возможно. Но только используя оборудование, стоимость которого исчисляется шестизначной цифрой в баксах. А у меня сейчас нет ни такой финансовой возможности, ни, признаюсь, насущной необходимости приобретать столь редкие чудо-аппараты. Коммерчески невыгодно, знаете ли! Если только… – Блох снова многозначительно запнулся и полез в карман за новой сигаретой. Закурил, дважды глубоко затянулся и уже более твердым голосом закончил: – Если только игра не стоит свеч. Тогда… пожалуй, я мог бы рискнуть, попробовав убить сразу двух зайцев.

– А конкретнее? – стараясь не показывать возникающего возбуждения, уточнил Северов.

– Сейчас не то время, чтобы верить людям на слово. Кругом сплошной обман. Только поймите меня правильно… Я вынужден всегда брать с клиентов предоплату. Данный случай особый, я бы даже сказал – уникальный, требующий огромной предварительной под-готовки, поэтому… вне зависимости от окончательных результатов я хотел бы получить двадцать пять тысяч долларов авансом за каждый палец и оставить в своей клинике используемый в операции аппарат, – поняв, что игра пошла ва-банк, чуть дрогнувшим голосом заявил хирург.

Мгновенно созревший в его голове план был дерзок, опасен, но в случае успеха сулил огромный куш!

Опер УБНОНа дает показания

Подполковник Трегубов, высокий кряжистый мужик лет сорока пяти, с коротко стриженными кудрявыми волосами, сложив руки в замок и положив на них гладко выбритый квадратный подбородок, не моргая смотрел на сидящего напротив капитана Валеру Дреева, изредка переводя взгляд на расположившегося чуть в стороне, на стуле, у задернутого зелеными бархатными шторами огромного окна, задумчиво-хмурого генерала ФСБ.

Сегодня Корнач пришел на службу в штатском, что случалось с ним крайне редко. Трегубов знал – это был верный признак того, что в недрах его, генерала, секретного отдела готовится нечто по-настоящему серьезное.

– Ну рассказывайте, капитан, как дело было? – раздавив окурок о дно стеклянной пепельницы и разогнав рукой дым, приказал подполковник, являющийся непосредственным начальником Валерия Дреева. – Кому из вас пришла в голову идея поставить на уши Гоблина с подельником и урвать у них килограмм «кокса»?

– Это была исключительно моя инициатива, – четко выговаривая каждое слово, ответил капитан, не отводя глаз в сторону и выдержав тяжелый взгляд командира. – Единственной реальной возможностью закрыть осторожного негритоса в «торбу» было взять его с поличным – причем с таким количеством товара, что ни одному купленному мафией следаку даже в голову бы не пришло, что бедный УБНОН способен слить ради подставы такой объем неучтенного порошка, чья стоимость даже после кризиса составляет несколько десятков тысяч долларов…

– И каким образом вы планировали подбросить Лерою кокаин? – процедил сквозь зубы Трегубов, снова покосившись на неподвижно сидящего у окна генерала.

– Здесь возможны варианты, но идеальное место – запаска его джипа. Она все время снаружи, так что при определенной сноровке…

– Я вас понял, – кивнул подполковник. – Продолжайте по делу!

– Я предложил Косте… капитану Логинову помочь мне, и он согласился. Позавчера ночью я приехал к нему домой на своей машине и сообщил, что мне стало известно от информатора, когда и где Гоблин возьмет очередную партию товара. Мы выехали на место, организовали засаду и провели несанкционированный захват, в результате которого я застрелил одного из торгашей, перед этим получив пулю в бронежилет, а капитан Логинов был убит очнувшимся Гоблином в тот момент, когда перелезал через кирпичную стену. Я полностью осознаю свою вину и готов понести наказание.

– Наказание! – Трегубов с силой врезал кулаком по столу. – А кто вернет к жизни вашего… нашего товарища, погибшего в результате этой дурацкой, недостойной офицеров самодеятельности?! Кто?! Вы хоть знаете, капитан, что вам грозит?! Вам грозит увольнение из органов и тюрьма! Нижний Тагил, мать его!..

– Я ни в коей мере не пытаюсь оправдываться, товарищ подполковник, – почти спокойно произнес Дреев, – но мой близкий друг капитан Логинов сам прекрасно знал, на что шел! Он погиб в результате нелепой случайности, забрав у Гоблина пакет с кокаином, но не обыскав на предмет наличия оружия. И это все, что я хотел добавить…

– Куда вы спрятали упаковку, капитан? – тихо спросил Корнач, впервые подав голос.

Генерал встал со стула и, заложив руки за спину, подошел к столу.

– Она у меня с собой, – чуть помедлив, сообщил Дреев.

Сунув руку во внутренний карман свободной кожаной куртки, опер извлек оттуда и положил на коричневую, полированную до блеска поверхность командирского стола запаянный в прочный прозрачный полиэтилен упругий прямоугольный пакет с белым порошком.

На несколько секунд в кабинете начальника УБНОНа повисла тишина.

– Погуляйте пока в коридоре, капитан, – задумчиво посмотрев на Дреева, неожиданно предложил Корнач. – Мы вас позовем, когда будет нужно…

Валерий встал со стула и, развернувшись, покинул просторный кабинет, аккуратно прикрыв за собой обитую дерматином дверь.

– В чем дело, товарищ генерал? – недоуменно приподнял брови Трегубов, вытаскивая из черной, с двуглавым орлом, пачки «Петра Первого» очередную сигарету и разминая ее пальцами.

– Я считаю, Михаил Юрьевич, что этого опера не стоит подводить под статью, – сказал Корнач, покачав головой. – Вы знаете, насколько я ценил Логинова, но… Дреев прав – Костя согласился на незаконное изъятие «дури» добровольно, и отнюдь не с целью личного обогащения, а для нашего общего дела. Вот уже год, как этот нигериец находится в разработке, но ни один из его подельников так и не рискнул дать против него показания.

– Понятно, жить всем хочется. И что вы предлагаете? – осторожно спросил подполковник, сжав потрескавшимися от ветра губами сигаретный фильтр.

– Этот парень не виновен в гибели Кости. Налицо действительно трагическая случайность… А у нас в системе и без того катастрофически мало таких идейных и проверенных людей, как Дреев, и губить молодому мужику и его семье жизнь только из-за того, что он незаконным способом решил помочь нашему общему делу, – это значит собственными руками сделать подарок нашим врагам, наркомафии.

– Но он убил человека!.. – попытался было возразить Трегубов, но категорический жест генерала заставил его замолчать на полуфразе.

– Таких, как этот… как его? – нахмурился, вспоминая фамилию убитого Дреевым наркобарыги, Корнач.

– Короленко. Кличка – Скат, – напомнил подполковник.

– Вот именно, – кивнул генерал, начав измерять кабинет шагами. – Если их всех приравнивать к людям только потому, что у них две руки, две ноги, туловище и голова, к тому же они имеют паспорт, в котором написано слово «гражданин», то тогда нам с вами, Михаил Юрьевич, лучше прямо сейчас снять погоны и написать рапорта об увольнении из органов. Я понятно изъясняюсь?

– Ну в общем… – пробормотал подполковник, уже начиная понимать, куда клонит коллега из спецслужбы. – Только на кого мы спишем мертвяка?

– Разве это проблема, Михаил Юрьевич? – не останавливаясь, снисходительно пожал плечами генерал. – На того, на кого это сделать легче всего и кто на нас за это уже не обидится… Пусть земля ему будет пухом.

– Вы имеете в виду Логинова?

– Именно. Оружие капитана Дреева приобщить к делу, заменив на найденный у Логинова пистолет. Пусть на стволе обнаружатся отпечатки Кости. В результате мы получаем вполне достоверную картинку. Логинов, превысив служебные полномочия, в одиночку решил опустить двух наркобарыг, одного оглушил, второго уничтожил, прихватил с собой товар и – сделал ноги. Но оглушенный урод по кличке Гоблин продрал-таки глаза, выхватил пушку и всадил в спину капитана пулю. Потом забрал у него кокаин и скрылся.

– Звучит убедительно, – хмыкнул Трегубов, выпустив через нос две струи дыма и скривив губы. – Тогда такой вопрос – если, по изложенной вами версии, Гоблин забрал кокаин, как нам его оприходовать?

– Официально – никак. Но, думаю, «кокс» нам еще пригодится… – Дойдя до дальнего окна, генерал развернулся и направился навстречу сидящему за столом в облаке сизого дыма подполковнику. – Я не хотел вас ставить в известность раньше времени, Михаил Юрьевич, но ребята из нашей «конторы…» как бы это поделикатней выразиться… несколько опередили ваше управление в области борьбы с наркоторговлей…

Доктор Блох решился идти до конца

Однажды молодой и способный пластический хирург Евгений Блох уже сделал решительный шаг, круто изменивший всю его дальнейшую жизнь. Прибыв на один день в Сочи, где отдыхал профессор Романов, он плеснул ему в минералку коктейль из дюжины составляющих.

В результате хозяин доходной частной клиники, одинокий увлеченный гений, склеил ласты от сердечного приступа прямо во время езды на автомобиле по горной дороге, что оказалось просто подарком судьбы. А ассистент Женя, как преемник и младший компаньон, стал полноправным хозяином раскрученной практики…

И – никакого криминала, все шито-крыто!

И вот сейчас, похоже, переменчивая фортуна снова давала Блоху шанс круто подняться. Огромные бабки в лице этого лохматого Бармалея буквально плыли в руки. Так почему он должен их упускать?!

Главное – это четкий детальный план и финал, после которого отдавший баксы клиент не предъявит никаких претензий, а лучше – исчезнет навсегда!

– Сколько конкретно стоит нужное оборудование и какой срок потребуется вам на его покупку и подготовку к операции? – между тем деловито спросил Ворон.

– Максимум – полтора месяца, – переведя дыхание, сбившееся от участившегося сердцебиения, пробормотал эскулап. – Мне достаточно сделать запрос по Интернету в Токио, получить согласие, перевести через банк двести семьдесят пять тысяч баксов, и японский криолазерный излучатель отправят курьерской почтой буквально на следующий день.

Евгений Викентьевич ощущал, как в его груди, словно взбесившийся метроном, с нарастающей силой и частотой ухает неукротимый паровой молот. Блох, жадно затягиваясь дымом, уже и без того плотно окутавшим салон, чувствовал, что начинает потеть от нервного напряжения, и изо всех сил старался не выдать своего волнения.

– Несколько дней уйдет на то, чтобы просканировать каждый палец и с помощью компьютера создать новый рисунок с наименьшей площадью коррекции. Работа займет суперминимум неделю на каждый палец… Примерно недели две кожа будет заживать, принимая нормальный вид… Если результат окажется удовлетворительным, на обе руки уйдет примерно три с половиной месяца, считая с сегодняшнего дня… И по окончании этого срока, даст бог, вы не только навсегда избавитесь от старых, но и получите новые отпечатки пальцев. Такая схема…

Ворон задумался. На словах всегда получается гладко, а вот на деле…

Хотя, если разобраться, чем он рискует, кроме презренных бумажек с портретами Бенджамина Франклина? Ну, в худшем случае запорет этот скульптор подушечку мизинца на одной руке… От этого не умирают. Зато, если получится, это будет равнозначно новому рождению. И никакого больше силиконового крема для рук. Никому и в голову не придет, что можно изменить отпечатки.

А если дотошные умы в ФСБ все же допустят такую гипотетическую для лапотной России возможность, то это в любом случае будет выстрелом вхолостую. Ищи ветра в поле. Только бы у этого рискового лепилы получилось!..

Северов нахмурился и чуть заметно кивнул на тугую пачку денег, лежащую у лобового стекла:

– Это – аванс. Завтра в офис тебе доставят двести семьдесят пять тысяч «зеленых»… Оставшийся лимон, так и быть, получишь позже, тогда, когда я окончательно разберусь, что овчинка стоит выделки… Но запомни, Женя, – Ворон как бы невзначай положил руку на худосочное плечо хирурга, – с этой минуты мы с тобой скованы одной цепью. И разорвать ее можно только кровью… Усек? Шутки кончились.

– Я уже понял, – сглотнув подступивший к горлу горький комок, хрипло пробормотал врач, рассеянно глядя прямо перед собой на размытые очертания домов, дороги и уличных фонарей, мелькающих за стеклом продирающегося сквозь стену дождя резвого «Субару». – Но предостережения лишние, поверьте. За гонорар, какой вы поставили… А если с вами надо будет связаться?

– «Если» не будет, – отрезал Ворон. – Делай свое дело, я сам объявлюсь… Тебя куда, обратно к «Астории»?

– Да, конечно. У меня там тачка… Как будто не знаете…

В эту секунду обычно уверенному в себе, если не сказать самонадеянному, Евгению впервые за много лет вдруг стало по-настоящему неуютно. Потому что он почувствовал, как от незнакомца, сидящего за рулем рядом с ним, отчетливо повеяло могильным холодом.

Но давать задний ход было поздно…

Еще будучи безусым пацаном, Женя усвоил простую и избитую истину: кто не рискует – тот не пьет шампанское и не загорает на Таити! А он всегда хотел иметь гораздо больше…

«Интересно, скольких бедолаг этот ряженый урод замочил за свою жизнь?» – несколько раз подряд, как на заезженной пластинке, с глухим эхом прокрутилось в голове у врача, прежде чем он, буркнув что-то на прощание, покинул остановившуюся напротив гостиницы машину лохматого типа и, спиной ощущая устремленный вдогонку пытливый взгляд, нетвердой поступью направился к поджидающему его у Исаакия джипу.

Генерал ФСБ заматывает «кокс»

– А можно конкретнее? – окаменев на мгновение лицом, Трегубов пристально уставился на медленно прохаживающегося мимо подтянутого и моложавого Корнача. Как было известно подполковнику, генерал пришел в «контору» в самом начале девяностых из спецназа ВДВ, где он командовал впоследствии расформированным, по непонятным причинам, диверсионным отрядом «Белый барс».

– Да, конечно, – кивнул Корнач. – Вот уже в течение трех лет некоторые наши структуры фактически дублируют аналогичную работу Министерства внутренних дел. Прямо как в старые добрые времена – подчас весьма успешно и практически всегда незаметно для «младших» коллег. Вот одна из таких длительных разработок, очень похоже, близка к завершению. Раньше-то оно как было? В сети попадалась мелкая сошка, розничники, куда реже дилеры низшего звена, и уж совсем редко – более-менее серьезные оптовики, торгующие целыми упаковками.

Корнач остановился возле стола, взял в руки килограмм кокаина и, взвесив его на ладони, положил обратно. Снова тронулся неспешным шагом измерять длину кабинета.

– Хотите сказать, Алексей Тихоныч, что удалось выйти на целую цепочку? – предположил подполковник, не спуская бегающих глаз с медленно поворачивающимися влево-вправо зрачками со словно плывущей по воздуху фигуры Корнача.

– Не хочется сглазить, но дело куда серьезнее и масштабнее! – Генерал подошел к окну, отдернул штору и застыл, вглядываясь в копошащийся внизу Литейный проспект. – У нас под круглосуточным колпаком сейчас находится не только «окно» на таможне, откуда в страну просачивается груз, не только склад его временного хранения на территории одного маленького провинциального городка неподалеку от Питера, не только пофамильно все задействованные в поставке кокаина барыги, числом двенадцать, но и пять основных оптовых дилеров с их сетью распространения по районам, насчитывающей до полусотни уличных и клубных торговцев. В нашей базе данных досье на каждого, и единственной проблемой на сегодняшний момент остается сам Карим Лерой, гражданин Республики Нигерия, студент-заочник Горного института и идеально чистая перед законом личность, если не принимать в расчет оперативные сведения, не подкрепленные свидетельскими показаниями и уликами! Вот и получается любопытный расклад…

– В котором недостает только повода, дающего законное право со спокойной душой запихать Лероя в камеру, и против которого даже личный адвокат бедного студента, господин Свербицкий, не найдет убедительных аргументов, – закончил за генерала Трегубов. – Любопытно, честное слово! Как же это ваша «контора» нас так круто обскакала, а, Алексей Тихоныч?

– Так уж получилось, дорогой, не обессудьте, – развел руками Корнач и, одернув пыльную штору на окне, вернулся к столу. Сел напротив Трегубова и сложил руки перед грудью. – Но последний аккорд в этой сложной и кропотливой операции предстоит поставить именно вам, товарищ подполковник.

– Я не знаю всех ваших планов, товарищ генерал, но полагаю, что нам нужен свидетель, уже засвеченный в милиции наркобарыга, который мог бы дать против Карима Лероя показания, черным по белому назвав его главным распространителем «дури» в Питере! – немного поморщив лоб, заметил Трегубов, лукаво поглядывая на генерала из-под бровей и облака сигаретного дыма.

– Вы просто читаете мои мысли, Михаил Юрьевич, вот что значит профессионализм, – кивнул, едва обозначив улыбку, Корнач. – Надо дать Дрееву шанс реабилитироваться, по крайней мере в собственных глазах… Если у такого опытного оперативника, как он, земля под ногами горит, а на душе лежит камень и жмет сердце вина за гибель друга, капитан достанет этого вурдалака хоть из-под земли, заставив написать собственноручное чистосердечное, что именно он, Гоблин, будучи еще годовалым младенцем, лично стрелял в товарища Андропова на улице Чаплыгина… В общем, я уверен, что Дреев перевернет весь город, все притоны и шхеры, но Гоблина этого найдет и расколет уже через несколько дней! – заключил генерал, бросив недвусмысленный взгляд на закрытую дверь кабинета.

Подполковник Трегубов без лишних слов встал из-за стола, пересек комнату, толкнул дверь и, выглянув в коридор, окликнул напряженно курящего в дальнем конце, у окна во двор, Валеру Дреева:

– Капитан! Зайди…

Затушив окурок прямо об окно и бросив его в стоящий на облупленном подоконнике, заполненный почти на треть «бычками» граненый стакан, хмурый опер уверенно вошел в кабинет. А ровно через две минуты покинул его, получив из уст генерала ФСБ четкий и исчерпывающий приказ-ультиматум разыскать убийцу Кости Логинова и сделать его главным свидетелем по делу нигерийца.

Уходя из дома на Литейном, Валера на миг задержался на ступеньках и, подняв глаза к серому небу, по которому медленно проплывали рваные облака, поклялся сам себе навсегда уйти из органов в том случае, если ему не удастся достать подавшегося в бега ушастого драгдилера по кличке Гоблин, одним выстрелом перечеркнувшего жизнь его лучшего друга…