Текст книги "Власть ножа"

Автор книги: Валерий Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Налетчики 24 июня, понедельник: вечер

Угорь, приняв коньячку и имея на руках уже как минимум шестьсот тысяч из сейфа директора и сто штук из кейса рэкетиров, заметно повеселел. Он подошел к Бархану. – Сколько удалось по кассам наскрести? – Угорь указал на пластиковый мешок, лежащий у ног Бархана, где были собраны деньги из операционного зала. Братан пожал плечами. – С лимон наберется. Правда, деревянными. – Что ж, тоже неплохо. – И Угорь засвистел нечто веселенькое. Вдруг из толпы пленников поднялся и направился к Бархану пожилой потрепанный мужик, в одежде бомжа. Взгляд у него, как отметил бывший главарь можайских, был определенно ненормальный. – Чего тебе, дед?! прикрикнул на мужика Бархан. – Ступай на место! Или неприятностей хочешь? Но тот, не отрывая от налетчика безумного блудливого взгляда, продолжал двигаться на братана и при этом протянул вперед руку, на раскрытой ладони которой что-то лежало. Бархан примолк и стал пристально вглядываться в неизвестный предмет. Бандит его опознал, когда старик с сумасшедшей улыбкой подошел совсем близко. Это была чека от гранаты. – Где ты её нашел? спросил братан, чувствуя, что голос его оседает. – Вытащил из гранаты, почему-то шепотом ответил оборванец. – А граната?.. Обтрепанный старик вынул из кармана другую руку. В ней была зажата граната. Без чеки. – Мы тебя не задерживаем, – после продолжительного молчания, наконец, выдавил из себя Бархан. – У меня больная жена, – грустно сказал старик. – Ей требуется операция, которая стоит сто тысяч рублей. – Пожалуй, мы сможем тебе помочь, – осторожно произнес Бархан. – Я пришел с этой гранатой ограбить банк, а вы мне помешали, – продолжал свою грустную исповедь неудавшийся налетчик. – Вы помешали сделать операцию моей жене. – Старик, – более уверенно заговорил Бархан, – я тебе отсчитаю сто тысяч и можешь валить отсюда прямо в больницу. Заплатишь, сколько надо, и будет твоя жена жива-здорова. – Я возьму вот это, – сказал человек с гранатой, указав на пластиковый мешок, лежащий у ног Бархана. – Зачем тебе столько? – недовольно сощурился налетчик. – Ведь тебе нужна одна операция, а не тридцать. – Я хочу этот мешок, – как-то зловеще зашипел старик, руки его задрожали, и Бархан с ужасом подумал, что граната может выпасть из его ладони. – Ладно, дед, забирай. – Бандит пнул мешок с деньгами в его сторону, а сам подошел к Угрю. – Этого старого козла придется выпустить с деньгами. У него в одной руке граната, а в другой – чека от нее. Угорь посмотрел на Бархана с недоверием, а на старика – с опаской. Оборванец между тем левой рукой, в которой находилась чека, подцепил мешок и с неимоверным напрягом, но все-таки поволок его к выходу из банка. Правую руку он держал вытянутой перед собой. Перышко, увидев, что в его сторону, к входным дверям, двигается такой странный объект, удивленно взглянул на Бархана. Тот подал подельнику знак рукой – пропустить. Старик, волоча мешок, вышел из банка, пересек тротуар и двинулся на другую сторону улицы. К дверям подскочил Бархан. – Ложись! – скомандовал он Вите, бросился на пол сам и дал короткую очередь в спину старику. Тот упал, выпустил гранату, которая, взорвавшись, разметала миллион рублей по всем прилегающим улицам и переулкам.

В кризисном штабе 24 июня, понедельник: вечер

Когда от случайного попадания пули в одну из бутылок с адской смесью, в результате чего взорвались, сдетонировав, все заряженные водочные емкости, на командном пункте началась настоящая паника. Никто не мог понять, почему налетчики открыли стрельбу по сумке, в результате чего погибли два спецназовца. Мало того, минуту спустя террористы демонстративно выбросили на улицу трупы двух заложников. – Кто-нибудь может здесь объяснить, что происходит?! – сорвался на крик обычно невозмутимый министр Селихов. – Полковник Сенцов, свяжитесь с бандитами, – негромко скомандовал замдиректора ФСБ. Седой полковник загундел в рацию: – Алло, алло, в чем дело? Почему вы уничтожили продовольствие и расстреляли двух заложников? В ответ он услышал гневную отповедь предводителя налетчиков. – Потому что вместо жратвы и водки вы хотели подсунуть нам взрывчатку! Вы хотели разорвать нас на части! Но у вас ни хера не получилось! Один контрольный выстрел по вашему, как вы говорите, продовольствию, – вдохновенно врал Угорь, – и оно взлетело в воздух. В отместку мы вынуждены были расстрелять двух заложников. И будем продолжать это делать, если вы не начнете выполнять наши условия! Где баксы, ети вашу мать?! Где вертолет?! Где все остальное – наркота, харчи и водка? Баб мы у вас не требуем – здесь их хватает. – И он злобно захохотал в рацию. – Случилось недоразумение, попытался разрядить ситуацию полковник. – По недосмотру штатского персонала, продовольствие нагрузили на ящики с патронами. Поэтому и произошел взрыв. Какой нам смысл переправлять вам взрывчатку? – Три лимона на бочку и вертолет! Конец связи. Сенцов изложил суть этого разговора начальству. – Поторопитесь, пожалуйста, Федор Германович, – нервно пробарабанив пальцами по столу, обратился министр к представителю Центробанка. Тот немедленно схватился за мобильник. – Это Угорь! – внезапно воскликнул сидящий за компьютером подполковник Фролов. – Его голос по рации идентифицирован, он есть в нашей фонотеке. – Угорь? Что нам это дает? обратился Коржиков к подполковнику. Тот пощелкал по клавиатуре ноутбука. Сидел девять лет за бандитизм. Его специализация – налеты на почты, небольшие отделения сбербанков. Да, я уже говорил, он корешится с Селезнем. – Мы их хазы, кажется, не знаем? – Нет, – с сожалением покачал головой Фролов, не отрывая глаз от дисплея и продолжая перебирать пальцами клавиатуру. – В свое время он засыпался вместе с Барханом, ныне химкинским бригадиром. Посмотрим, что у нас на этого Бархана. – Есть у них братья, сестры, отцы-матери, наконец? – Бесполезное это дело, товарищ генерал! махнул рукой Фролов. – Сколько раз в подобных случаях вызывали родственников – дохлый номер: никто из таких отпетых урок на уговоры родственников не поддается. – Тут подполковник оживился. – У Бархана есть подружка, зовут Фарида Хайрутдинова. Возможно, татарочка. А у фоторобота той девицы, что расстреляла гаишников, – типично восточные черты лица. Ну-ка, ну-ка, – заволновался генерал. – Есть у нас её фото? – Нет, но мы быстро можем его получить. – Действуй, подполковник. Действуй. И тут со стороны банка послышались автоматная очередь, а потом взрыв. В очередной раз все члены кризисного штаба бросились к окнам. На дороге перед банком лежали фрагменты человеческого тела, а по улице метались на ветру разноцветные российские денежные знаки. – Что там у вас опять случилось, черт возьми?! – почти жалостливым голосом завопил в рацию полковник Сенцов. – Мы так подумали, – импровизировал Угорь, взяв издевательский тон, – что у вас наличных деньжат на жратву с ханкой не хватает, и решили вам подбросить маленько. А чтоб вы действовали пошустрее, мы решили ликвидировать ещё одного заложника. Взрыв слышали? Это – граната. У нас таких предметов в избытке имеется. Если что – забросаем и шпаков, что у нас сидят, и ваших спецназовцев. Коржиков перехватил рацию у полковника. – Слушай ты, Угорь. Хоть вы маски и напялили, мы всех вас знаем. И не надейся – мол, смертная казнь отменена, я тебя лично, суку, пристрелю. Попробуйте только тронуть ещё хоть кого-нибудь! – Везите бабки – проблем не будет, – внезапно осипшим голосом ответил Угорь. Братану совсем не понравилось, что менты каким-то образом смогли его вычислить. – Когда, наконец, привезут доллары? – жестко обратился министр к чиновнику Центробанка. – Уже в вертолет грузят. – Он вытер цветным носовым платком пот со лба. – Прямо на вертолете и привезут. Из соседней комнаты в кабинет ворвался Фролов, размахивая листком с фотоотпечатком, и почти завопил: – Эта девка на джипе – Фарида Хайрутдинова.

Налетчики 24 июня, понедельник: вечер

– А для чего ты застрелил этого мужика? – спросил Витя Бархана, указав на пожилого оборванца, тело которого во фрагментарном виде все ещё лежало на дороге. Бархан удивленно покосился на подельника и ответил не сразу, осторожно выбирая слова: – Ну, он же украл наши деньги. – Он говорил: ему они нужны на операцию для его жены. – Старик говорил, что ему нужно сто штук, а забрал целый лимон. Да и врал он, как гнилой мент, по его роже видно было. И потом, – все более распалялся Бархан, – этот говнюк мне угрожал, брал на гоп-стоп. А я вообще не люблю, когда мне кто-то угрожает. – И он пристально, исподлобья посмотрел на Перышко. Тот спокойно выдержал этот взгляд, но больше вопросов не задавал. В это время Угорь, раздраженный разговором с ментами, главным образом тем, что он оказался опознан, почувствовал необходимость расслабиться.

Братан вновь передал рацию Вите и двинулся к углу, где сгрудились вконец изможденные и перепуганные заложники. Он обвел взглядом баб помоложе и покрасивее, и вскоре его глаза сфокусировались на девушке с пепельными волосами, в белой блузке и серой юбке. – Подойди сюда, – указал Угорь на неё стволом автомата. У заложницы испуганно забегали глаза, но она не сдвинулась с места. – Ты, в белой кофте, я тебе говорю! – грозно произнес Угорь, и, поскольку девушка опять должным образом не отреагировала, он прямо по телам лежащих вповалку заложников направился к ней. Подойдя к девице Угорь, взял её за руку и рывком поднял на ноги. – Ну что, красотка, выпить-закусить хочешь? – Я не голодна, – отчаянно замотала головой заложница. – Пошли, говорю! – И налетчик дернул её за руку так сильно, что она упала лицом вниз на нескольких рядом лежащих мужчин и женщин. Но Угорь снова поставил её на ноги и теперь уже молча потащил за собой. Та сопротивлялась, но видно было, что чувство страха подавляло её волю. Шум, происходящий в углу, где находились заложники, привлек внимание Вити. То, что он увидел, заставило его быстро двинуться в сторону заложников. – Эй, крикнул Перышко на ходу, – куда ты тащишь девушку? Угорь остановился и обернулся. – А тебе-то что? – удивился он. – Это – моя девушка, неожиданно объявил Перышко, – отпусти её. – Ты что охерел, чмо болотное?! выпучил глаза Угорь. – Ты кому это говоришь?! Ствол его автомата угрожающе повернулся в сторону Вити. Тот, однако, по-прежнему приближался к Угрю, больше не говоря ни слова. И предводитель налетчиков внезапно вроде как сдулся, наподобие детского резинового шарика. – Твоя, так твоя. Баб, что ли, здесь мало. Иди на место, – сказал он сероглазой с пепельными волосами, отпустив её руку. Та, бросив благодарный взгляд на Витю, быстро вернулась назад. Угорь между тем снова обвел взглядом толпу заложников. – Вот ты, иди сюда, – указал он на явно разбитную девицу, которая тут же поднялась с места и, задирая руками юбку, как будто переходила реку вброд, стала пробираться через тела пленников. – Ну, а эта – тоже, скажешь, твоя? вроде бы с нахрапистой интонацией, в которой, однако, чувствовалась слабина, обратился Угорь к Вите Перышку. – Эта женщина – не моя и вольна в своих действиях. Витя развернулся и двинулся на свой пост к дверям. Угорь переглянулся с Селезнем и, указав пальцем на Перышко, покрутил тем же пальцем у своего виска. Он стал спускаться с выбранной им женщиной по лестнице вниз, но остановился и спросил Селезня: – А ты, братан, что же, никого не приглядел? Тот призадумался и присмотрелся повнимательнее к спутнице Угря. – Я, пожалуй, вместе с тобой спущусь. Эта чувиха нас двоих свободно потянет.

В кризисном штабе 24 июня, понедельник: вечер

В небе послышался какой-то шум. – Это наш вертолет, – радостно заорал представитель Центробанка. – Он везет доллары? – обеспокоенно спросил министр. – Да. Один миллион. – Будем договариваться, – сказал Селихов. Действуйте, полковник. Сенцов в очередной раз приник к рации. – Банк! Вы меня слышите? – Слышим! Слышим! – раздался голос Угря, который уже находился в общем зале и, как только завидел вертолет, снова забрал у Вити рацию. – Сейчас прямо напротив банка сядет вертолет. Там будут находиться ваши доллары. Вы отпускаете заложников и садитесь в вертолет. Заложниками станут пилоты. – Ничего не выйдет! Мало ли вы нам какую туфту вместо баксов подсунете! Сгружаете зеленые, мы их пересчитываем, проверяем и только тогда садимся в вертушку и отпускаем заложников. – Что делать? – Полковник обвел взглядом разом всех начальников. – Штурмовать! – вместо них ответил командир "Терры", взбешенный утратой двоих своих лучших бойцов. – Сейчас бандиты усядутся считать баксы, и это их, конечно, отвлечет. Ведь самое главное для них – деньги. А если они выяснят, что оговоренная сумма получена не сполна, начнется все сначала – они опять станут расстреливать заложников. Взгляните в окно – сколько там уже трупов, а мы все торгуемся с этими головорезами! Министр молча посмотрел на генерала Горохова, тот немедленно кивнул. Семен Коржиков, поймав обращенный на него взгляд Павла Селихова, кивнул тоже. А почему бы нет? Так или иначе, за все отвечает спецпредставитель президента, а проводить олерацию будет спецназ ФСБ. И действительно, подумал министр, жертв все равно уже слишком много, и очень похоже на то, что командир "Терры" прав. Тем не менее, Селихов согласился со спецназовцем с нелегким сердцем: – Полковник Сенцов, передайте бандитам, что мы согласны на их условия. Генерал Горохов, готовьте спецназ к штурму банка. Я хотел бы знать в деталях, как произойдет эта акция.

Налетчики 24 июня, понедельник: вечер

Вертолет приземлился прямо на перекрестке улиц возле банка. Оттуда по трапу спустились два габаритных мужика в камуфляже, каждый нес на своих плечах по пластиковому мешку. Они двинулись к входу в банк. – Нет! Нет! заорал в рацию Угорь. – Пусть они оставят мешки на улице. Мы их сами заберем. Полковник Сенцов, выслушав это пожелание налетчиков, передал его генералу ФСБ. Тот по мегафону отдал соответствующее распоряжение камуфляжникам, волокущим мешки с баксами. Те бросили пластиковые пакеты на асфальт, потоптались на месте, о чем-то посовещались и двинулись на противоположную сторону улицы, к кризисному штабу. – Пацаны! – обратился Угорь к мужикам, ранее вытаскивавшим трупы никулинских рэкетиров и банковских охранников. – Дуйте за пакетами и мигом обратно. Бархан, несмотря на наступившую темноту, между тем углядел некие перемещения окружающих банк спецназовцев. – Угорь, – тихо сказал он, – менты к штурму готовятся. – Вижу, – ответил тот неожиданно спокойно. Как только мешки внесли в банк, Угорь скомандовал заложникам: – Всем встать и переместиться к входным дверям! Быстрее! Быстрее! Пленники, почувствовав, что в их положении, возможно, назревают положительные перемены, быстро сгрудились у дверей. – Вот так и стойте, пока за вами не придут! На улицу не выходить убьют! – отдал последнюю команду Угорь, одновременно бегло просматривая содержимое двух пластиковых мешков. – Сколько там? – блестя глазами, спросил Селезень. – Теперь – без разницы! Сколько ни есть – все наше. А больше не дадут. Бери один пакет, я потащу второй. Ты, – Угорь указал пальцем на Бархана, поскольку во время налета подельники избегали называть друг друга по кличкам, – прихвати директорские бабки. Ты, пацан, понесешь кейс, там никулинские лаве. Всё. Уходим. Он первым метнулся к лестнице, ведущей в подвальное помещение, за ним – все остальные. Угорь добрался до какой-то двери, которая оказалась запертой, и выбил замок очередью из автомата. Налетчики попали в котельную. Угорь с фонарем в руке уверенно пробирался по одному ему известному маршруту. Вот он подошел к мощной с виду кирпичной стене и пару раз ударил по ней кроссовкой. Легко отвалилось несколько кирпичей, и образовалась приличная дыра, в которую вполне мог пролезть человек средней упитанности. – Немецкий вариант! Об этом способе я сам прочитал в газетах. Делается подкоп под здание банка, а потом – захват заложников и байда с вертолетами-самолетами. Получаешь баксы и уходишь по канализационному тоннелю. – А дальше ты дорогу хорошо знаешь? – несколько обеспокоенно, но и с заметным облегчением спросил Бархан. И тут наверху поднялся большой хай. – Ша! Штурм начался, – тихо рассмеялся Угорь. – Надо спешить. Он первым пролез сквозь дыру. За ним не без труда протиснулся Бархан. Селезень и Перышко пробрались сквозь окно в кирпичной кладке легко. – Гоша! – вполголоса позвал Угорь. – Здесь мы. – Из темноты вынырнули две фигуры с керосиновыми лампами. – А почему ты не один? – Диггеры на пару работают. – Долю все равно получите как за одного. Такой уговор был. Ладно. – А чего у вас в руках за светильники чудные какие-то? – Если долго находиться в таких местах, батарейки отсыревают и фонари отключаются. Приходится использовать керосиновые лампы. – А! Вот оно что! – Угорь! Должен тебя предупредить – дорога стола опасной. Прорвало трубу с горячей водой. Все ямы кипятком залило. Да и почву кое-где подмыло. – Делать нечего – все равно уходить надо. Гоша, иди впереди вместе с Перышком. Ты, Бархан, за ними вместе с другим диггером. Мы с Селезнем прикрывать будем. Гоша не соврал, тоннель действительно залило, и группе нередко приходилось выстраиваться в цепочку по одному. Тут сзади послышались голоса и неразборчивые крики. Стало ясно, что менты напали на их след. – Долго еще, Гоша? – обеспокоенно зашипел находящийся позади всей группы Угорь.

– Все, последний поворот – и мы у цели, – обрадованно сообщил прокладывающий дорогу Гоша.

И тут же раздалась автоматная очередь. Рухнули в почти кипящий поток находившиеся ближе к нему Селезень и Гоша с напарником. Бархан, шедший у стены впереди Угря, мгновенно рухнул на землю и развернул АКСУ на предводителя налетчиков, но тот уже лежал навзничь с торчащим между ребер ножом. Витя подошел к нему, вытащил свою выкидуху, обтер её о покойника и сунул куда-то в рукав.

– Вовремя ты его. – Бархан с уважением посмотрел на Перышко. – Сука, хотел все себе захапать. А если б я не успел залечь, как бы ты достал Угря?

Вопрос был по существу, ведь Витя шел впереди Бархана. – Рикошетом от стены, – спокойно объяснил Перышко. И вдруг почва стала уходить у них из-под ног. Видимо, горячая вода заполнила пустоты под грунтом, и тот стал обваливаться. Бархан и Перышко тут же отпрыгнули к стене тоннеля и, ухватившись за какую-то трубу, повисли на ней. А четырех их бывших подельников буквально поглотил бурлящий поток. Даже Бархана, человека физически и психически почти неуязвимого, ужаснула эта картина. Его руки теперь уже не просто вцепились в трубу, а как будто вросли в нее. – Брат Артемий говорил, – между тем безмятежно заметил Витя, – такой конец ждет очень и очень многих после Третьего Пришествия. Абсолютное, даже неестественное бесстрашие подельника не только поразило Бархана, но и принесло ему некоторое облегчение. Кому бы сейчас, в практически гибельной ситуации, не пригодился напарник с таким чудовищным презрением к смерти. Бархан, слегка расслабившись, только теперь обратил внимание, насколько надежно прикреплен к его спине пластиковый пакет с шестьюстами тысячами долларов. Слава Богу, держится, сорваться не должен. – Перышко! – Они говорили в полной темноте, ни фонарей, ни ламп у них не было. – А чемоданчик с баксами у тебя? – У меня, – ровным голосом ответил подельник. – Я думаю, нам надо двигаться за поворот. Там должен быть выход, как говорил Гоша. Перебирая руками по трубе и держа ноги на весу, они добрались до поворота. – Бархан! А здесь уже можно идти, – сообщил Витя, добравшийся до заветного поворота первым. – Воды под ногами уж точно нет. Если только яма какая-нибудь. – По стеночке иди, по стеночке... Давай-ка лучше возьмемся за руки, – предложил Бархан, когда тоже добрался до сухой земли. Они осторожно двигались, прижавшись к стене и взявшись за руки, пока не увидели над головой полоску света. Бархан нащупал на стене скобы.

– Это люк! – обрадованно объявил он. – Выходим. Бархан полез первым, и с каждой оставленной позади скобой сердце его мучительно сжималось. Кто их встретит там, наверху? Менты или Фарида? "Форды" с мигалками или "тойота камри" его подруги? Наконец они добрались до люка. Бархан вставил в АКСУ новую обойму. – У тебя оружие наготове? – спросил он у напарника. – У меня оно всегда наготове, – последовал спокойный ответ. "Действительно, о чем я спрашиваю? У этого парня нож – часть его тела", – подумал про себя Бархан и решительно открыл крышку люка. В двадцати метрах от их колодца, припарковавшись у тротуара, стояла "тойота камри".

В кризисном штабе 25 июня, вторник: ночь

– Они ушли через дыру в подземной части стены здания, – сообщил по рации командир "Терры". Услышав эту информацию, рацию у полковника Сенцова забрал генерал Горохов. – Как это, черт возьми, могло случиться?! – Дыра была, конечно, сделана и замаскирована заранее – может быть, ещё до вселения сюда банка, когда только стало известно, что он здесь откроется. А все требования налетчиков вертолетов-самолетов для доставки в Чечню спектакль. – Вы их преследуете? – Это невозможно. Непонятно, как бандиты сами здесь прошли. Тоннель залит кипятком – видно, трубу прорвало. Поскольку здесь же, в кризисном штабе, находился начальник коммунальной службы Москвы, он немедленно распорядился отправить в залитый водой подземный ход ремонтную бригаду. Не терял времени и замминистра Семен Коржиков – он распорядился поднять по тревоге все местные районные отделения милиции и полностью взять в кольцо прилегающую к банку местность. – А что с заложниками? – спросил министр. Генерал ФСБ переадресовал этот вопрос по рации командиру "Терры". – Один человек убит бандитами. Кажется, главбух, – последовал ответ "терровца". – По-видимому, его кончили ещё до нашего штурма, – на всякий случай добавил он. – А остальные? – Вроде в порядке. Сейчас, кстати, в банк можно впустить врачей. Министр пребывал между тем в нелегком раздумье: сообщить президенту уже сейчас об исходе дела или немного подождать в надежде, что бандитов все же поймают. Наконец он решил, что торопиться не следует. – А с прессой как быть? – спросил у Селихова его секретарь, прибывший на место событий намного позже остальных действующих лиц. – Их там, на улице, собралось несметное количество. Скажите все как есть. Совершен налет на банк. Бандиты убили девять человек. Сейчас ведется преследование налетчиков. Сумма украденного подсчитывается. – Министр немного помолчал: – О миллионе из Центробанка говорить пока не стоит. Примерно через полчаса генералу Коржикову сообщили, что банк взят сотрудниками в плотное кольцо радиусом в десять километров. Еще через часа полтора пришло известие от ремонтной бригады, что авария ликвидирована. Ремонтники также доложили, что после слива воды из тоннеля они обнаружили четыре трупа. В подземный ход немедленно бросили "Терру". Их сообщение чрезвычайно порадовало членов кризисного штаба: все четверо налетчиков оказались погибшими – видимо, в результате прорыва трубы с горячей водой. Миллион тоже нашелся, хотя купюры вряд ли можно использовать по назначению. – Это не страшно, – прокомментировал представитель Центробанка, американцы нам их обменяют. Министр тут же позвонил президенту и распорядился впустить в помещение кризисного штаба прессу и телевизионщиков. – Произведено жестокое вооруженное нападение на кунцевское отделение "Промбанка", – начал делать заявление для печати Павел Селихов. Бандиты убили девятерых человек и захватили около тридцати заложников. Чтобы спасти их жизни, пришлось прибегнуть к штурму. Его произвел спецназ эф-эс-бэ. Все заложники освобождены. Живы и здоровы. Бандитам уйти не удалось. Они погибли, пытаясь спастись бегством и оказывая сопротивление. Это всё. Благодарю за внимание. На дальнейшие вопросы ответит следствие.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ БЛАГОСЛОВЕНИЕ БРАТА АРТЕМИЯ

Витя Перышко и брат Артемий 25 июня, вторник: день

Ночью на квартире Угря, которая автоматически перешла к Вите Перышку, налетчики поделили свою добычу – семьсот тысяч долларов – примерно поровну на троих. Дождавшись утра, когда гаишники не столь бдительны, Бархан и Фарида укатили к себе в Бибирево. А Витя Перышко, хорошенько отоспавшись, решил поспешить с визитом к Учителю – брату Артемию. Он положил в дорожную сумку свою долю награбленного и пехом двинулся в Матвеевское, в "Божий дом". Учитель оказался на месте, и служба шла вовсю. Паствы заметно прибавилось, и голос Артемия окреп, стал более зычным. Сейчас он произносил грозную проповедь о Третьем Пришествии, которая явно производила впечатление на присутствующих. По залу то и дело шныряли люди в черных одеяниях с вышитыми на рукавах скрещенными ножами, держа в руках фанерные ящики, куда народ охотно клал монеты и купюры разного достоинства. Жизнь Артемия до поры до времени текла себе потихоньку самым заурядным образом. Будучи натурой, по сути своей художественной, он с детских лет мечтал стать актером, можно сказать, бредил театром. Но на вступительных экзаменах в главный театральный вуз страны – в ту пору он назывался ГИТИС – будущий проповедник с треском проваливался раз за разом. В результате Артемий лишь частично удовлетворил свою страсть к сцене, рампе и кулисам, женившись на актрисе второго плана и устроившись заведовать реквизитом в известный московский театр. И тут, совершенно неожиданно, у Артемия появилось новое увлечение, точнее сказать, влечение к холодному оружию, которое в избытке имелось в его театральном хозяйстве. Особенно привязался он к турецкому ятагану, который Артемий, в конце концов, просто унес со своего склада к себе домой и повесил над кроватью. Время от времени он брал оружие со стены, любовался им и аккуратно подтачивал. И вот этот янычарский кривой нож сослужил Артемию службу, совсем неоднозначную. В ситуации классического анекдота – он приходит неожиданно рано с работы и застает жену с любовником в собственной кровати – Артемий, не задумываясь, срывает ятаган со стены и рубит голову охальнику. На зоне его история имела успех, ещё бы – никто из самых знаменитых киллеров не мочил своих клиентов таким экзотическим видом оружия. А вскоре Артемий стал ещё более популярен в колонии, когда у него прорезалась новая страсть – к проповедничеству. Нахватавшись у соседа по нарам, бывшего сектанта-еретика, околохристианских понятий и терминов, он создал нечто вроде собственной религиозной системы. Суть её, впрочем, была неясна зековской массе, и доступными для неё стали лишь отдельные высказывания Учителя.

Но слушателям обычно важен не столько смысл речи, сколько её "драйв", энергетика, чем в полной мере обладали проповеди Артемия. И Угорь был совершенно прав, рассказывая Бархану и другим своим подельникам, что послушать Артемия зеки валили толпами. Когда же бывшему завскладом театрального реквизита пришло в голову, что для его учения полезно было бы обзавестись собственной символикой, он, изобретая таковую, долго не мучился. Здесь сыграла свою роль страсть к холодному оружию, и эмблема в виде скрещенных ножей вскоре стала украшать одежду проповедника. Возможно, именно эта эмблема поначалу привлекла внимание Вити Перышка, который сам не расставался с ножичком, к фигуре брата Артемия, и лишь позже юношу пленили неповторимые слова и музыка его речей. Федос, который покровительствовал Артемию, добился для него неслыханной привилегии у начальника лагеря Учителю разрешили отращивать волосы и бороду. Полковник внутренних войск внял аргументам вора в законе: чтобы речи Артемия как можно благотворнее влияли на зеков, его внешний вид должен соответствовать статусу проповедника. Ну и, само собой, руками заключенных был построен молельный дом. При освобождении Артемия не только Федос, но и многие другие влиятельные воры снабдили его рекомендательными письмами к своим московским коллегам. Это дало возможность Артемию собрать необходимую сумму для открытия "Божьего дома". Он начал функционировать в здании неработающего кинотеатра "Планета" в Матвеевском, где в данный момент недавний зек нес слово Господнее в массы. Артемий быстро приметил любимого ученика и, как понял Витя, постарался побыстрее закончить проповедь. Божий человек кивком головы пригласил его в знакомое помещение за черным занавесом. Они остались наедине, и Артемий с очевидным беспокойством оглядел Витю. – Я читал в утренних газетах и слышал по радио, что ночью была попытка ограбления банка и все налетчики уничтожены, – встревоженно произнес он. – Знаешь ли ты что-нибудь про это дело? – Я в нем участвовал, брат Артемий, но, благодаря твоим молитвам, свершился промысел Божий, и я, как видишь, жив и здоров. Но ты не под подозрением, хвоста за тобой нет? – совсем не в стилистике своих речей спросил руководитель "Божьего дома". – Нет, – твердо ответил Перышко, – ушли чисто. И я для Божьего дела свою долю принес. Он расстегнул сумку и показал деньги. – И это вся твоя доля? – с сомнением спросил Артемий. – Ты что же, и себе ничего неё оставил? – Нет, – безмятежно ответил налетчик, – здесь все двести тридцать три тысячи долларов. – Так не годится, – покачал головой Учитель. – Тридцать три тысячи оставь себе. Тебе нужно приобрести машину – недорогую, но новую. Да и жить и столоваться на что-то надо. Ты сюда приехал на общественном транспорте? – Пешком. – Сейчас мой человек отведет тебя на автомобильный рынок. Здесь рядом. Купишь "шестерку" – шиковать не надо. Как у тебя с документами? – Паспорт и права у меня официальные. – Очень хорошо. С завтрашнего дня можешь приступать к работе на наш Божий дом. Что делать, я тебе покажу. – Как скажешь, брат Артемий. Но я тебе хотел поведать о том, что со мной ещё произошло. – Что же? – спросил предводитель "Божьего дома" не без тревоги. – Я повстречал Единственную! – восторженно объявил Витя. – Вот как? А так ли это на самом деле? Чаще ли забилось твое сердце? Потекла ли быстрее кровь по жилам, обтекая чресла огненными струями? Возникло ли в душе ясное сознание того, что такой женщины ты ещё не встречал и более никогда не встретишь? – Все так и было, брат Артемий, – уверенно ответствовал Перышко. – Тогда – на колени, брат мой! Коли эта Женщина – Единственная и ниспослана тебе Царем Небесным, да будет благословенен ваш союз. Отныне ты обязан добиваться её души и тела. И ты этого добьешься. И никто не сможет помешать вашему единению, хотя многие захотят. Но рука, замахнувшаяся на ваш союз, отсохнет. Коварные планы лихих людишек во вред вам обоим или каждому из вас в отдельности, обернутся против самих злоумышленников. И во имя этой своей Любви не бойся преступать никакой писаный закон. Ибо любовь – от Бога. Она выше любого людского закона. Целуй этот символ Божественной власти, брат мой, – Артемий протянул к губам коленопреклоненного Вити эмблему в виде скрещенных ножей, висевшую у Учителя на груди. – Ты теперь не только во власти ножа, но и под охраной ножа. А значит, не только во власти Божьей, но и под охраной Божьей. Перышко с волнением прикоснулся губами к священному символу. – И еще. Возможно, случится так, что тело твое сольется с телом какой-нибудь другой женщины. В том греха нет, если лоно её требует твоей любви. Это – богоугодное дело. – Артемий немного помолчал и добавил вполне по-деловому: – Впрочем, Единственной знать этого не следует, а вот сама Единственная должна принадлежать только тебе.