Текст книги "Убийца ее мужа"

Автор книги: Валерий Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава седьмая
Версия частного детектива

1

Прямо с утра в кабинет к Бороздину и Колодкову ворвался возбужденный начальник отдела:

– Слышали новость? МУР объявил, что нынешней ночью в результате силовой операции ликвидирован наш маньяк!

– Какой еще маньяк? – удивился Дмитрий.

Тот, что застрелил двух безобидных парней в Раменках. Он же, как считают на Петровке, совершил и большинство убийств, которые числились за нами по «делу Арзаевой». А лично полковник Огнев придерживается версии, что данный маньяк совершил вообще все эти убийства, включая Карнаухова и его любовницу, а Арзаеву изощренно подставили. – Поскольку оба оперативника в словесной форме никак не отреагировали на сенсационное сообщение Зайцева и молчали, переваривая сказанное, майор решил разъяснить им суть дела более подробно: – Версия Огнева в общих чертах сводится к следующему. Все убийства совершил один человек, но по двум мотивам: в Раменках он проявил свою маниакальную сущность, а остальных фигурантов, по известному вам делу, устранял по заказу. Причем по заказу разных конкурирующих кланов. Изначально шла борьба за карнауховское наследство, и вслед за самим президентом «Этели» убирали претендентов на его бабки и нежелательных свидетелей.

– Выходит, убийца ликвидирован, – констатировал Дмитрий, отметив про себя, что по версии Огнева Аза Арзаева вообще ни при чем, что, конечно, не могло не радовать капитана. – Но кто же заказчики?

– А вот на этот вопрос и ответит следствие, – назидательно произнес Зайцев. – Главное – маньяк уничтожен.

– Хорошенькую версию изобрел полковник! – подал наконец реплику и Колодков. – На одного маньяка повесили все трупы, а потом его самого ликвидировали. Тогда отчего же прячется Арзаева? – неуместный, по мнению Дмитрия, вопрос задал старший лейтенант.

Боится, что ее привлекут за убийство, которого она не совершала, – снисходительно пояснил начальник отдела. – Она же с юга, дикая женщина, что с нее возьмешь? Кстати, к вопросу о наследниках, – спохватился майор. – Пришел-таки факс из Ашхабада: Людмила Силкина из «Монмартра» – действительно родственница Карнаухова. Именно поэтому ее ликвидировали! – торжествующе заявил он.

– Но ведь известно, что Арзаева покупала на рынке патроны к «Макарову» и глушитель! – не унимался старший лейтенант. – Если она вообще ни при чем, то на черта ей были нужны все эти игрушки?!

– А откуда мы знаем, что она делала приобретения на рынке оружия?– Зайцев поднял вверх указательный палец и потом дугообразным движением вперил его в Колодкова.

– Как откуда? От моего осведомителя, – несколько растерянно ответил оперуполномоченный, еще не понимая, куда клонит его начальник.

– Правильно! И мы, как и положено, выписали ему за ценную информацию премию! Полагаясь на честное слово этого уголовника! Ведь проверить мы его сообщение не могли! – И майор победно взглянул на своего подчиненного.

Сергей помрачнел.

– До сих пор информация этого парня всегда оказывалась достоверной, – возразил он, но не слишком уверенно: сообщение осведомителя.

будто Арзаева покупала на рынке боеприпасы, изначально казалось ему очень странным, но Колодков действительно доверял этому своему стукачу.

– Видно, бабки понадобились твоему сексоту, вот он и впарил тебе липу, только и всего, – развел руками Зайцев. – Ну а ты, Димыч, чего молчишь? Как тебе версия Огнева и его операция?

– Версия симпатичная, – отметил Бороздин. – Во всяком случае, Огнев продвинулся в правильном направлении. А операция эта был;, нужна, скорее, широкой публике. Только один Бог знает, кого там муровцы на самом деле ликвидировали. Ведь личность его, насколько я понимаю, не установили?

Зайцев развел руками:

– Документов при нем не было, а тело при огневом контакте оказалось сильно изуродовано, поскольку маньяк при задержании отчаянно сопротивлялся органам милиции.

Выходит, его ликвидировали по делу, но вряд ли по «делу Арзаевой» – мало ли в районе Раменской поймы болтается темных личностей. Да и сам Огнев сие понимает, но ему надо успокоить общественность. Но вообще если эту дикую местность как следует почистили, то мероприятие проведено полезное, – заключил капитан Бороздин.

2

В три часа капитан, как обычно, пошел на обед в «Радугу». И здесь, к своему удовлетворению, увидел наконец профессора Круга.

– Рад встрече с вами, Дмитрий. – Григорий Алексеевич встал и протянул ему руку.

Капитан поздоровался с профессором, и ему показалось, что Круг действительно искренне рад этой встрече.

– Давно хотел вам сказать, Григорий Алексеич, что я глубоко вам признателен за ваше личное участие в моем освобождении. Но я до сих пop не понимаю, как вам удалось прочувствовать ситуацию, в которую я попал.

– Я всего лишь наблюдаю и делаю выводы, друг мой. Поверьте мне на слово – это большое искусство. Впрочем, я, кажется, занимаюсь саморекламой. – При этом профессор явно смутился.

– А мне кажется, вы просто отдаете себе должное, – заметил капитан с улыбкой.

– Ну, так или иначе, нам пора предаваться пиршеству.

– Вы, как всегда, правы, профессор. Но сегодня я никуда не спешу и надеюсь дослушал, вашу лекцию «Об эволюции смерти» до конца. Помнится, вы в прошлый раз заявили, что смерть придумана человеком.

– Человеком с индивидуализированным со знанием, – поправил капитана профессор Круг.

– Как же вы пришли к такому удивительному выводу?

– Вообще-то природа не топчется на месте К примеру, на смену гермафродитизму пришло разделение полов. Но это я так, к слову. Перейдем к существу дела. Любите ли вы собирать грибы?

– Для меня это одно из самых больших удовольствий. – Капитан нисколько не покриви.! душой.

– Считаете ли вы, что грибы как бы прячутся от вас?

– Пожалуй, так оно и есть, профессор.

– И вы ошибаетесь, друг мой! – с неожиданным пылом объявил об этом Круг.

– Отчего же? Разве не растут они в самых что ни на есть укромных местах?

Грибы растут там, где им, так сказать, удобнее. Где, например, наиболее благоприятная экология. Но какой же им смысл прятаться от того же человека? Ведь грибы, в частности, состоят из спор и размножаются с их помощью. А спора выдерживает и желудочный сок, и кипячение, Грибам просто выгодно попадать в человеческий желудок, а покинув его, множить свой род.

– Любопытно. Но к чему вы мне это говорите, профессор?

– Я подвожу вас к мысли, что простейшие, да и достаточно сложные биологические организмы не боятся собственной физической смерти, для них главное – продолжение рода.

Тут капитан приметил в зале Сергея Колодкова, который знаками подзывал его к себе.

– Одну минутку, профессор. Я вынужден ненадолго вас покинуть.

Круг недовольно сморщился:

– Как показывает практика, вы вряд ли сегодня вернетесь за стол. Я бы настоятельно попросил вас в следующий раз уделить общению со мной побольше времени. Дело в том, что у меня заканчивается контракте местным колледжем, и я покидаю эти благословенные места.

– Слово офицера, профессор! Весь следующий обед – я с вами. Может быть, и отметим вместе ваш отъезд? Согласны?

– Насчет «отметим» – неуверен, – покачал головой Круг. – Здоровье, знаете ли, Дмитрий…

Приглядевшись, капитан заметил, что профессор сегодня действительно бледнее обычного и даже вроде как слегка осунулся.

– Надеюсь, ничего серьезного? – обеспокоился он.

– Да нет! – отмахнулся Григорий Алексеевич. – Но сказывается и возраст, и бурно проведенная молодость. А в общем, при встрече посмотрим. Может, действительно что-нибудь организуем…

Краем глаза капитан увидел, что Колодков ему сигнализирует все более нетерпеливо, и он быстро распрощался с профессором.

– Что стряслось? – спросил Дмитрий у старшего лейтенанта.

– Точно не знаю, но что-то серьезное: тебя, меня и, конечно, Зайцева сам полковник Крутилин вызывает.

Да, похоже, действительно произошло что-то чрезвычайное, констатировал Бороздин. В таком составе Крутилин вызывает их только в одном случае: если что-то стряслось в высоких сферах и требуются строго конфиденциальные действия, потому начальник управления лично инструктирует оперативников, которых собирается использовать по делу.

Когда Бороздин и Колодков вошли в кабинет начальника управления, майор Зайцев находился уже там, держа в руках некую компьютерную распечатку и впившись в нее глазами.

Полковник жестом указал вошедшим оперативникам на стулья, на которых те и расположились.

Лев Зайцев, закончив чтение, вопросительно посмотрел на Крутилина. Тот кивнул в сторону оперов:

– Передайте для ознакомления своим сотрудникам.

Бороздин забрал распечатку у начальника отдела и углубился в ее изучение. Колодков знакомился с бумагой, заглядывая в нее сбоку.

– Послание, насколько можно понять, анонимное? – осведомился капитан у начальника управления, закончив чтение.

– Да, и пришло оно на мой личный электронный почтовый ящик. Впрочем, мой электронный адрес большим секретом не являлся, при желании и обладая некоторыми навыками в компьютерном сыске, его можно было установить достаточно легко.

– Отправителя тоже можно установить достаточно легко, – заметил Бороздин.

Полковник остановил на нем тяжелый взгляд:

– Должен вас предупредить, товарищи офицеры, что мне не хотелось бы, чтобы этим делом занималось слишком много людей. И потому привлекать к расследованию еще кого-то, кроме присутствующих здесь специалистов, следует только при крайней необходимости. Должен и вас предупредить о полной конфиденциальности этого дела. Я также полагаю, что отправитель послания – человек в сыске достаточно опытный и принял меры к тому, чтобы установить его было невозможно или чрезвычайно трудно. Что вы думаете по содержанию письма? Возможно ли, что указанная в нем информация носит достоверный характер? Я лично вас спрашиваю, товарищ Бороздин.

Капитан замялся.

– Вообще-то изложенные в этом письме сведения… как бы это поточнее сказать… не выглядят очень уж вероятными. Станислав Шуйский – в качестве организатора заказных убийств… Это как-то чересчур экзотично. Правда, очень интересно следующее обстоятельство: согласно данному письму, Шуйский, в частности, выполнил заказ Петра Малахова но ликвидации его конкурента на рынке золота. И этот самый Малахов являлся мужем застреленной любовницы Карнаухова, то есть у золотовалютного спекулянта был мотив заказать известное всем нам двойное убийство в доме на Большой Филевской. И вдруг Малахов, как только им заинтересовалось следствие в моем лице, скоропостижно умер. Между прочим, от сердечного удара! А наш аноним полагает, что Шумский обладает специальным препаратом, который вызывает инфаркт миокарда! Очень занимательно! – Бороздин повернулся к старшему лейтенанту. – А ты как считаешь, Серега?

Но тот ничего не ответил своему напарнику, только пожал плечами и с необыкновенной частотой захлопал ресницами. Причем у Колодкова был такой ошеломленный и даже испуганный вид, будто он только что встретил по меньшей мере дьявола.

– А стоит ли нам возбуждать дело по анонимке, товарищ полковник? – осторожно высказался майор Зайцев. – Ни по одному из указанных в письме фактов смерти, насколько мне известно, даже не заводилось дела из-за отсутствия каких-либо намеков на криминал. Мы после «дела Арзаевой» еще долго отмазаться не сможем, а тут новые чудеса… Не похерить ли нам эту бумажку, а, товарищ полковник? – И Зайцев умоляюще посмотрел в глаза начальнику управления.

– Это невозможно, Лева, – ласково ответил тот. – Речь идет, в частности, о смерти Олега Фролова, у которого были обширные связи, в том числе родственные и дружеские, в правительстве Москвы. Если он и вправду убит, а мы не примем никаких мер по раскрытию данного преступления, нам этого не простят. Я-то уж точно распрощаюсь со своим креслом. – Как бы для пущей убедительности он постукал по стулу, на котором сидел.

– Но если мы не поднимем пыли, то никто об этом письме и не узнает! – продолжал настаивать на своем майор. – Друзья и близкие распрощались с покойником, и пусть земля ему будет пухом. К чему нам тревожить его прах и беспокоить его родственников? Кому вообще все это надо?

– Лева, я бы подписался под каждым твоим словом, – понимающе кивнул полковник, но при этом тяжело вздохнул. – Однако есть один нюанс. А вдруг аноним послал письмо не только мне? Допустим, отправил экземпляр в прокуратуру? Или в газету? В каком тогда мы окажемся положении? Ведь Олег Фролов проживал на территории нашего округа…

– Зато умер на территории другого, – осмелился перебить майор Зайцев своего патрона, – в «Склифе»!

Полковник покачал головой:

– Но убили то его не в «Склифе». Если убили, конечно.

– Товарищ полковник! – уже просто взмолился Зайцев. – Но если мы с прокуратурой заведем дело и не раскроем его, то будет еще хуже: высокопоставленные родственнички Фролова нас самих в могилу сведут! А раскрутить это дело, уже сейчас ясно, будет почти невозможно. Тем более что ни одного из фигурантов без большого шума в оборот не возьмешь: всё они, начиная с журналиста «Криминального вестника», – люди достаточно известные. А что им предъявить? Анонимку из электронной почты? И пресса будет все время вокруг крутиться. – Майор безнадежно махнул рукой. – Облом нам гарантирован на все сто.

Полковник успокаивающе поднял ладонь:

– Никакого дела мы заводить не будем. Расследование проведем неофициально, без лишнего шума. Я ведь не зря вас сразу предупредил о полной конфиденциальности. Усвоили?

Майор с капитаном дружно кивнули, а Колодков продолжал отстраненно смотреть прямо перед собой.

– Сергей, что с тобой?! – Полковник взглянул на него с удивлением.

Но старший лейтенант никак не отреагировал, и лишь когда Бороздин незаметно пнул его ботинком по ноге, он откликнулся неопределенным междометием.

– С чего начнем? – обратился начальник управления ко всем присутствующим.

– С эксгумации тела Фролова, я полагаю, – немедленно предложил Бороздин.

– Без прокурора ничего не выйдет, – возразил Зайцев. – Да и что в покойнике искать? Никому неведомый препарат?

– Об эксгумации Фролова я договорюсь, – задумчиво произнес полковник. – А что касается препарата… Насколько мне известно, что-то все равно в организме остается, какие бы совершенные химические средства ни использовались. Думаю, что сумею пригласить очень квалифицированного патологоанатома. В ФСБ, как вы сами понимаете, мы обратиться не можем. Итак, эксгумацию проведем сегодня же ночью. А вы, ребята, сразу приступайте к работе по анонимке.

4

Как только «дело Арзаевой» передали на Петровку, Дмитрий Бороздин почувствовал даже некоторое облегчение. И совсем не потому, что расследование по этому делу зашло в тупик. Он считал, что раскрытие двойного убийства на Большой Филевской и связанных с ним других преступлений – теперь вопрос ближайшего времени. Собранного материала уже достаточно, чтобы решить эту задачу. Требуется только некоторое интеллсктуальное усилие с его, Дмитрия Бороздина, стороны.

И тем не менее совершить это усилие капитан как бы боялся по одной существенной причине – его особого отношения к Азе Арзаевой. Дмитрия нe удовлетворял даже вариант, что ее использовали втемную – ему хотелось, чтобы эта женщина была вообще выведена из контекста преступления. Мысленно он связывал с Азой свое будущее, и смириться с фактом, что спутницей его жизни окажется пусть невольная, но все-таки убийца, он никак не мог. Да и в принципе невозможно было преследовать человека как преступника и одновременно пытаться спасти его. И вот эту двусмысленную ситуацию, этот, по терминологии социологов, конфликт интересов Дмитрий разрешить не мог.

Вновь и вновь перед Бороздиным вставал проклятый вопрос: если бы Аза была убийцей, а он мог бы во имя общего с ней счастливого будущего формально доказать ее невиновность и спасти тем самым от преследования по закону, то пошел бы Дмитрий на это? И он не мог ответить на такой вопрос ни утвердительно, ни отрицательно. Ему хотелось, чтобы Аза была невиновна на самом деле.

Именно по этой причине Дмитрий даже обрадовался, что «дело Арзаевой» теперь забрала Петровка. По крайней мере он сможет хотя бы временно отвлечься от мучавшей его дилеммы. А в то, что МУР раскроет «дело Арзаевой», капитан не верил: оно тамошним сыскарям попросту не по зубам. И точку в нем поставит именно он, Дмитрий Бороздин, но только когда решит свою проклятую проблему.

И здесь он интуитивно возлагал надежды на лекции профессора Круга, которые капитану, однако, никак не удавалось прослушать. Бороздина почему-то неотступно преследовала мысль, что этот ученый муж знает некую последнюю правду о Жизни и Смерти, которая поможет определиться и Дмитрию в главном вопросе его личного бытия.

Но одновременно он и боялся получить ответ на этот вопрос. Бороздин не был уверен, что от полученного знания ему в конечном счете станет легче.

Письмо неведомого анонима, в котором упоминался, в частности, Малахов, фигурант в «деле Арзаевой», несмотря на публично выраженное капитаном недоверие к содержащейся в нем информации, внесло новые аккорды дисгармонии в душу Бороздина. А вдруг автор послания все-таки прав? Вдруг высказанная Дмитрием в кабинете Крутилина вроде как не всерьез мысль, что Малахов мог заказать Шуйскому убийство Карнаухова и своей жены, осуществлена на практике? Тогда схема, выстроенная Бороздиным, которая более-менее стройно объясняла почти всю цепь совершенных убийств (несмотря на наличие в ней многих белых пятен, каковые капитан сам боялся заполнять), просто разваливалась.

Хорошо это или плохо? Скорее первое, чем второе. Тогда Аза Арзаева уж точно оказывается кем-то подставленной – когда она вошла в свою квартиру, убийство уже было совершено другим лицом.

Впрочем, подобное могло произойти и согласно другим версиям. Когда полковник Огнев предполагает, что все убийства в «деле Арзаевой» мог совершить один человек, он как раз имеет в виду, что Аза «пришла на готовенькое». Может, и цинично звучит, но точно.

Правда, имеются показания Людмилы Силкиной, что Аза сама призналась ей и Малкову в содеянном преступлении. Но Силкина как одна из наследниц Карнаухова – лицо в данном деле заинтересованное, и такое ее свидетельство выгодно в первую очередь ей самой, поскольку устраняет главную наследницу – Азу Арзаеву.

У Бороздина тоже имелась версия со схожим сюжетом – Аза приходит домой, а любовная парочка мертва, – но версия эта имела, по мнению самого капитана, много дыр.

Но еще больше дыр было все-таки в гипотезе, будто Карнаухова с любовницей заказал Малахов, а их убийство организовал Шумский. А как же остальные ликвидации, которые следовали потом одна за другой? Кому они были нужны? Уж точно не покойному Малахову!

Так что от этой бредовой идеи придется отказаться. А жаль! Аза в данном варианте выглядела невинной жертвой.

Как раз в тот момент, когда, сидя в своем кабинете, капитан с сожалением отверг эту версию, он услышал голос своего напарника:

– Димыч, я тебе должен кое в чем признаться. Ты уж прости меня, подлеца.

Бороздин с удивлением взглянул на Колодкова: чтобы старший лейтенант просил у кого-то прощения – такого ему слышать еще не доводилось!

– В чем дело, Серега? Да на тебе лица нет! – воскликнул капитан, тут же вспомнив, что и десять минут назад, в кабинете начальника управления, у Колодкова была точно такая же убитая физиономия, но тогда, озабоченный иными мыслями, Дмитрий не обратил на это особого внимания.

И вдруг старший лейтенант сполз со стула и грохнулся перед капитаном на колени.

– Сукин сын я, а не мент! – буквально запричитал он. – За штуку баксов продался этому подонку!

– Какому подонку? – растерянно спросил Бороздин. – Да ты встань на ноги-то: не ровен час, зайдет кто-нибудь!

Но Колодков продолжал оставаться на коленях, и Дмитрий с изумлением разглядел на его ресницах самые настоящие слезы.

– Я этому гаду Шуйскому за тыщу баксов все грехи отпустил! Век себе не прощу! – продолжал стонать старший лейтенант.

Бороздин рывком, взяв под локти, поднял Колодкова на ноги.

– Успокойся, Серега! Садись и рассказывай все как есть.

– Мне мой стукач донес, – понемногу приходя в себя, начал Колодков. – Вдень своей смерти Малахов имел секретную встречу с Шумским в Измайловском парке, а мой сексот, как старый кореш этого Малахова, его страховал. И он все слышал. Торговец рыжьем требовал у журналиста с пистолетом в руке назвать убийцу своей жены. Шумский, правда, имя не назвал: стукач говорит, что, наверное, просто не успел – у Малахова вдруг сердце остановилось.

– И ты потом имел беседу с газетчиком, – понимающе кивнул капитан. – Он, видимо, сумел тебе баки забить.

– Я, конечно, понимал, что здесь дело нечистое, – горячо оправдывался опер, – но не считал Шуйского причастным к убийству Карнаухова с любовницей: ведь я сам сообщил журналисту об этом. Я мог поклясться, что Шумский впервые услышал о двойном убийстве на Большой Филевской именно от меня. Теперь-то ясно, что он только изображал свое неведение. Купил меня, как пацана. – Старший лейтенант понурил голову. – И он мне за это сообщение сто долларов заплатил. По таксе.

Понятно. А потом ты взял с него еще штуку за свое молчание: мол, никому не скажу о твоих темных делишках с торговцем золотом. Нехорошо, конечно, товарищ старший лейтенант, но я, так и быть, об этом ни гу-гу. Ты ведь у нас материально и морально пострадал в автоаварии, и тебе деньги на машину нужны, – слегка улыбнулся Бороздин. – Ну а сейчас-то что изменилось? С чего это ты так распсиховался?

– Как – что? – искренне удивился старший лейтенант. – Ведь из письма же ясно, что Шумский – организатор заказных убийств. И совершенно понятно, что ему заказал Малахов убийство любовника своей жены. Ты же сам об этом в кабинете полковника говорил! Но киллер прихлопнул заодно и супругу Малахова. Вот тот и рассвирепел: хотел с убийцей рассчитаться.

– Но наш аноним об этом заказе ничего не сообщает, – скептически покачал головой капитан. – А у Крутилина я эту версию выдвинул не на полном серьезе.

– В письме сказано, что могли быть и другие заказы. Аноним конкретно упоминает лишь о тех четырех, о которых знает точно! – настаивал, в сущности, на своем проколе Колодков.

И Бороздин призадумался. А если все-таки правы Колодков и аноним? Что из того, если к другим убийствам Малахов и Шумский непричастны? Ведь кто-то мог воспользоваться ликвидацией Карнаухова и развернуть кровавую борьбу за наследство президента «Этели»! А то, что вес его, Дмитрия, наработки по делу в данном варианте летят к чертовой матери, так это и к лучшему – главное, что Аза оказывается невиновной.

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Немедленно берем журналюгу за жабры! – потирая руки так, будто заранее предвкушая предстоящую экзекуцию, предложил старший лейтенант.

– А что мы ему предъявим? Анонимку без фактов? В этом тексте ведь одни предположения! Автор сам ни хрена толком не знает!

– Доверься мне, Димыч! – молитвенно сложил руки опер. – Косвенных улик предостаточно, и главное, что они именно меня, меня лично убеждают. Я из этого газетчика признание выбью с позиции правого дела. Если бы я не был уверен в его вине, у меня бы ничего и не вышло. Теперь – выйдет!

Ладно, – решился наконец Бороздин. Он понимал, что поддается распространенному среди ментов соблазну: потряси как следует подозреваемого, и дело в шляпе. Но возможность покончить с этим проклятым делом раз и навсегда за какие-нибудь пару часов была слишком заманчива. – Но нашим буграм – ни слова. Даже Леве Зайцеву.

– Заметано! – обрадовался Сергей.

До конца дня Колодков, чертыхаясь, пытался связаться с Шуйским, но в редакции журналиста не было, а его мобильник не отвечал.

Бороздин же, полагая, что газетчик может или не разговориться, или как-нибудь вывернуться, с помощью компьютера и телефонного аппарата собирал всю возможную информацию, помогавшую воссоздать картину смерти четырех упомянутых анонимом человек. Тем, кому дорогу в лучший из миров указал, если верить электронному посланию, не кто иной, как криминальный репортер Станислав Шуйский.

Мотивировка всех этих возможных преступлений выглядела достаточно убедительной.

Еще живой Фролов лишил заказа на многие миллионы долларов главу строительного холдинга Виктора Карманова.

Полутеневой коммерсант Борис Клинский, при своем земном существовании, перекрыл кислород на столичном нелегальном рынке золота Петру Малахову.

Две другие, несколько ранее совершенные – возможно! – ликвидации были связаны с борьбой за контроль над московскими бензоколонками и централизованными закупками продовольствия для столицы.

Трое из четырех умерли после внезапных сердечных приступов, один погиб в результате авто мобильной катастрофы.

Получалось так, что упомянутая анонимом «эфэсбэшная таблетка» применялась не всегда. Впрочем, автор письма предполагал, что Шуйский со своим киллером или даже целой бандой наемных убийц располагает многообразным арсеналом смертельных трюков и средств, имитирующих летальный исход без видимого криминала.

От дальнейших размышлений на эту тему капитана отвлек возмущенный возглас Колодкова. Дмитрий вопросительно посмотрел на напарника.

– Не хочет встречаться, гаденыш! – Колодков раздраженно покрутил телефонной трубкой в воздухе. – Дела у него, видите ли. А я ведь сказал, что у меня есть сенсационные новости, которые по телефону не сообщишь.

Бороздин, конечно, догадался, что речь идет о Станиславе Шумском.

– Он что, вообще отказывается от встречи" Или предлагает состыковаться как-нибудь попозже?

– Позвони, талдычит, завтра: там, мол, видно будет. – Колодков возмущенно сплюнул на пол, но, наткнувшись на негодующий взгляд капитана, затер плевок ногой. – Почуял, видно, что-то господин журналист. Раньше, бывало, только свистни… Как бы он вообще не залег на дно, – угрюмо добавил старший лейтенант и потянулся за сигаретой.

Бороздина, однако, это сообщение не слишком расстроило: несмотря на то что он согласился вместе с Колодковым «колоть» Шумского, данное мероприятие было капитану как-то не по душе. Неудачный исход телефонных переговоров старшего лейтенанта с журналистом Дмитрий встретил даже с чувством облегчения.

– Ну что ж поделаешь, – пожал он плечами, – пока будем, как говорится, работать с документами.

– Нельзя его выпускать из рук, капитан! – тут же вскинулся Колодков. – Давай нанесем ему визит прямо по месту жительства.

– Если он по какой-либо причине не хочет с тобой встречаться, то просто не откроет квартирную дверь. Может, оставим газетчика все-таки в покое, пока не накопаем против него что-нибудь реальное?

– Капитан! – взмолился Сергей. – Но мы же договорились! Чего ж ты менжуешься?

– Ладно, ты меня достал. Но что ты конкретно предлагаешь? Если он действительно не откроет?

Колодков сразу повеселел.

– А мы ему звонить больше не будем. Подождем его в подъезде и возьмем тепленьким, прямо у квартирных дверей. Положись на меня, капитан. Я заделаю этого пацана по всей форме! – Он посмотрел на часы. – Через полчасика и двинем. В самый раз будет.

Они остановились возле высокого и длинного здания на Мичуринском проспекте, где проживал журналист Шумский. Машину поставили во дворе соседнего дома, опасаясь, что газетчик может знать номера бороздинской «Самары».

Оказалось, что в нужный им подъезд так просто не войти – тот был снабжен домофоном.

– Оно и к лучшему, – прокомментировал Колодков. – Сейчас мы выясним: не добрался ли, случаем, клиент до дома, что было бы не совсем хорошо с его стороны.

Однако после набора номера квартиры никто не ответил, и операм оставалось только дождаться, когда кто-нибудь войдет в подъезд или выйдет из него.

– Давай на пиво, капитан: если дверь откроют изнутри – выиграл я, если снаружи – ты, – предложил очередное пари Колодков, и Дмитрий, как обычно, кивнул. – Хорошо бы открылась дверь подъезда, и из него появилась неземной красоты женщина. Тогда бы я одержал и материальную и моральную победу, – размечтался Сергей.

Бороздин же думал совсем о другом. Он только по дороге сюда, сидя за рулем, вдруг осознал то, на что ранее, в процессе своих сегодняшних компыотерно-телефонных изысканий, не обратил внимания, а именно: все предполагаемые жертвы Шумского, о которых упоминалось в анонимном послании, умерли в «Склифе».

Что бы сей факт мог означать? Простая ли это случайность или нечто такое, за что можно зацепиться в их неофициальном дознании? И ему тут же припомнилась фраза Крутилина, сказанная им на сегодняшнем секретном совещании об Олеге Фролове: «Но убили-то его не в «Склифе». А может быть, как раз там?!

Капитану уже было показалось, что он близок к истине; киллер Шумского – врач в Институте имени Склифосовского! Но Дмитрий быстро понял, что погорячился: ведь сначала будущих покойников кто-то в этот «Склиф» отправил и уже наверняка в безнадежном состоянии…

– А победа-то, однако, Пиррова, – услышал он негромкую реплику напарника и из своего внутреннего мира перебрался в окружающий.

Из подъезда вышел непотребного вида бомж. Под обоими глазами у него виднелись следы побоев, а лицо было покрыто коростой. В руке он держал сумку с пустыми бутылками, которые, видимо, в этом подъезде и собирал.

– Держи, – капитан достал из бумажника две десятки и протянул их Колодкову. – Твоя взяла.

Журналист жил довольно высоко, на семнадцатом этаже. Опера на лифте добрались до восемнадцатого и спустились на расположенную ниже лестничную площадку. Отсюда хорошо просматривалась квартира газетчика, а их, стоявших в темноте, из достаточно ярко освещенного парой лампочек межквартирного коридора вряд ли было более-менее четко видно. Да и в любой момент они могли подняться чуть выше по лестнице и окончательно скрыться от любопытных глаз.

Поначалу Бороздин чувствовал определенное волнение и напряжение, как и обычно, перед каждой относительно важной операцией, но когда они проторчали между этажей битых два часа, капитан уже не ощущал ничего, кроме стопроцентной скуки. Выручали только сигареты, пепел от которых оперативники сбрасывали в баночку из-под растворимого кофе, предусмотрительно поставленную каким-то аккуратным местным курильщиком на принесенный, видимо, им же деревянный ящичек.

Люди выходили из дверей квартир и лифта и входили в них, а опера, стараясь не светиться перед жильцами, маневрировали туда-сюда по лестнице.

! Побеспокоили их только однажды. Дюжий мужик, спустившись с верхнего, восемнадцатого, этажа довольно грубо осведомился: какого, мол, хрена они тут торчат. Колодков молча продемонстрировал ему свое удостоверение, и местный житель, удовлетворенный таким ответом, отвалил.

– Невмоготу мне уже, – пожаловался напарнику Бороздин, – ноги затекли. Позвони, что ли, этому Шуйскому – вдруг он передумал и удастся с ним договориться о рандеву. Ведь этот парень сидит сейчас, наверное, где-нибудь в кабаке, расслабляется.