Текст книги "Целитель 10 (СИ)"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Среда, 14 мая. День

Московская область, Ленинградское шоссе

Дни между весной и летом наполнены приятным теплом, а не зноем, отнимающим силы. Да и жизнь вокруг не плодится неистово – она растет и зацветает, копит силы до скорого буйства.

Гарднер «Гас» Хаттуэй, еще спускаясь по трапу самолета, вобрал полную грудь будоражащих майских запахов, а теперь шагал и улыбался. Даже сквозь серый бетон Шереметьево, обдутый реактивными струями, прорастали зеленые ростки.

«Все у тебя получится!» – родилась победная мысль.

Новенького резидента встречали двое – Дэвид Ролф, «прикрытый» должностью гражданского помощника военного атташе, и Питер со смешной фамилией Богатыр, устроенный в экономический отдел посольства. Самому Гарднеру светил пост первого секретаря – и тайный чин шефа московской станции ЦРУ.

«Гас» ухмыльнулся. Служба в Советской России требовала изворотливого ума и железных нервов, зато карьерный рост обеспечен. Никогда резидент, обитающий в какой-нибудь Болгарии, не пробьется в Лэнгли – даже на первый этаж штаб-квартиры Си-Ай-Эй, не говоря уже о седьмом. А он-то начнет нелегальную работу, еще даже не прибыв на «Чайковку»!

Откинувшись на кожаные подушки посольского «кадиллака», Гарднер деловито спросил:

– Всё готово? Я звонил вам из Вашингтона…

Дэвид понятливо кивнул.

– Мы растолкали обоих «спящих» агентов. Они будут ждать в условленном месте на «Ленинградке»… М-м… На Ленинградском шоссе. Изобразим прокол шины.

– Да, чем проще, тем лучше, – одобрил Хаттуэй, и глянул на водителя из морпехов. Гражданский пиджак едва налез на крутые плечи, привыкшие к полевой форме. – Справишься, солдат?

– Сэр! – осклабился шофер. – Да, сэр!

– Вьетнам?

– Да, сэр. И Сальвадор!

– О`кей…

Лимузин разогнался, оставив аэропорт позади, и покатил, наезжая на тени деревьев. Углядев березнячок на пригорке, Гарднер недоуменно вздернул бровь. Что такого лиричного в этих белокорых стволах? Ведь береза – сорное дерево! Она вырастает на пожарищах, замещая сгоревшие сосны и ели. Так почему же русские поэты воспевают именно березки?

– Подъезжаем, сэр…

– Готовность, ребята! – «Гас» мигом отрешился от земного.

Водитель отключил систему наддува, и левое переднее колесо стало проседать. Хитрая кнопочка! Даже если очередь из автомата порвет шину, «кадиллак» уйдет от погони – компрессор не даст давлению упасть. Но можно, ведь, и наоборот…

«Кадиллак», словно припадая на раненую конечность, съехал на обочину, в тень «наглядной агитации» – ярко малеванные буквы с громадного щита, куда больших размеров, чем рекламные биллборды, бросали в массы лозунг: «Пятилетке качества – рабочую гарантию!»

– Авария, сэр! – озабоченно зацокал языком морпех, едва удерживая губы от ухмылки.

– Работаем!

Хаттуэй выбрался из машины, тут же доставая начатую пачку «Данхилл». Закурив, он глянул исподлобья на трассу – «сопровождавшая» их «Волга» с парой штыревых антенн слегка замедлила бег, минуя замерший лимузин, но тут же ускорилась.

Гарднер проводил «наружку» глазами, и насмешливо хмыкнул – вид широкоплечего водилы, снявшего пиджак и деловито выкатывавшего запаску, убедил чекистов в серьезности положения.

Выпустив струю дыма, «Гас» задумчиво прошелся мимо щита, чуть заметно парусившего на ветру.

– Пятилетке качества, – с выражением продекламировал он пароль, – рабочую гарантию!

Два голоса ответили вразнобой, глухо доносясь из-за советской инсталляции:

– Партия – наш рулевой!

Дивясь едкой фантазии оперативников, Гарднер сжал пальцами сигарету, якобы затягиваясь – ладонь прикрыла рот. Направленных микрофонов опасаться не стоило, а вот хорошей оптики – вполне.

– Меня зовут Гарднер Хаттуэй, – представился он, – назначен резидентом ЦРУ при посольстве в Москве. Иван? Сергей?

– Да, это мы, – донесся ответ дуэтом.

– О`кей… Вы оба – ветераны ГРУ, и выбрали свободу. Что ж, помогите нам, а мы поможем вам! Будем платить по тысяче рублей в месяц – каждому.

– Согласен, – спокойно ответил Иван или Сергей.

– Согласен, – повторил за ним Сергей или Иван.

– О`кей. Вам нужно будет выехать в Новосибирск и установить плотное наблюдение за одним ученым-физиком. Зовут – Михаил Петрович Браилов. Его фото, адрес, место работы – всё, что мы сумели найти на этого человека, возьмете из контейнера… он такой… в форме куска асфальта. Тайник заложим возле вашего дома, Иван, между трансформаторной будкой и гаражом. Закладка произойдет в течение двух дней – завтра или послезавтра. Ровно в полдень стойте на углу проспекта Вернадского, где расположено здание Центра НТТМ. Мимо вас проедет желтая «тойота» с дипломатическим номером. Если ее заднее стекло открыто – изымайте контейнер. Если закрыто – стойте там же на следующий день, и в то же время. Мы передадим таблицы связи, шифроблокноты, по пять тысяч рублей «подъемных» на каждого, и досье на объект наблюдения. Вопросы?

– Пока нет, – прозвучало из-за щита.

– Удачи, господа!

Затянувшись напоследок, Хаттуэй отбросил окурок небрежным щелчком, подавая сигнал Дэвиду – разговор окончен.

– Сэр! – встрепенулся Ролф. – Можно ехать!

– О`кей…

* * *

Экипаж «Волги» ГАЗ-24–24, прозванной «дублеркой», с интересом наблюдал, как дюжий негр в потертых джинсах и белоснежной рубашке ловко менял пробитое колесо. Видать, нездешний «членовоз» социалистический гвоздь поймал.

Двое пассажиров помоложе жались к «кадиллаку», а один постарше курил в сторонке.

Мимо, громыхая и позвякивая пустыми газовыми баллонами, прокатился «сто тридцатый». Грузно качая задком, проследовал желтый «ЛиАЗ» – за стеклами белели сонные лица деревенских.

– Заводи, Колян, – негромко скомандовал старший оперуполномоченный, – эти трогаются.

– Есть, товарищ капитан!

Пластаясь над шоссе, пронесся черный «кадиллак», похожий на великанский рояль, блестящий полировкой.

«Волга» выждала немного, и увязалась за вероятным противником.

Четверг, 15 мая. День

Первомайск, улица Киевская

Текучка меня нисколько не донимала, хотя унылое повторение пройденного кого угодно могло вогнать в дремотную скуку. И я прекрасно помнил выражение кого-то из великих: если ставить опыт, как обычно, как всегда, новых результатов не получишь.

Но чихать мне на ветхую мудрость! Я ведь не открытий добивался, я искал то, не знаю что.

Пробовал исследовать само время, хотел понять, как же оно тикает. Потому и совал бруски под тахионный дождик, наблюдал, обложил хронокамеру десятками приборов – и следил, как дергаются их стрелочки, как мигают циферки или вьются синусоиды.

Ведь была, была же хоть какая-то разница в их показаниях! Зимой нас с Мишкой Браиловым разделяли ничтожные пять минут, вот только попал он не в свое прошлое. А чем отличаются времена в разных потоках? Или время едино, и любые последствия корректировок затухают в веках?

Самое чудесное заключалось в том, что перемещение моего двойника четко фиксировалось целым набором регистраторов, и эти записи сохранились. Но единственное отличие заброса человека в прошлое от перемещения, скажем, Тузика выглядело немного странным. В сам момент «попадоса» ход времени стал прерывистым – он то ускорялся, то замедлялся, сглаживая амплитуду. Так покачиваются чашечки чувствительных весов, приходя в равновесие.

И что мне это дает? Знать бы…

– Володь… – я подработал манипулятором, и вернул очередной образец в техотсек. – Завтра надо будет кой-чего поменять…

– Кой-чего… это чего? – прокряхтел Киврин, вставая и отряхивая ладони.

– Смотри. У тахионов – отрицательная масса. Поэтому они, теряя энергию, расходуя ее на то же черенковское излучение, ускоряются. Так?

– Ага, – кивнул Володя с умным видом. – И, кстати, само название «ускоритель тахионов» – дурац… м-м… чудесатое.

– Да нет, – улыбнулся я, – именно дурацкое. Мы же не разгоняем тахионы, прикладывая энергию, они сами. А что будет, если, попав в хронокамеру, тахиончики столкнутся не с твердым телом, а с потоком… хм… нормальных частиц? Излучим их лоб в лоб! Что тогда?

– Ну-у… – Киврин солидно откашлялся. – Согласно второму закону Ньютона, отрицательная масса ускорится в направлении, противоположном приложенной силе. То есть, навстречу «нормальным» частицам! Получается, обе массы разгонятся в одном направлении, нарушая закон сохранения импульса… Так он же у отрицательной массы тоже отрицательный! Забавно…

– Самое забавное, что закон сохранения энергии продолжит работать. Положительная масса будет отдавать энергию отрицательной… м-м… динамика передачи энергии выйдет необычная, конечно… В общем, смотри. Мы же вывели инжекционную секцию из схемы «ускорителя, который не ускоритель», верно? А давай приделаем инжектор к хронокамере? Сбоку присобачим – плюс поворотный дипольный магнит? Пучок протонов выйдет слабенький, но нам хватит.

Аналитик глубокомысленно воззрился на камеру.

– А протоны где возьмем?

– Добудем! Ионизируем водород. По-хорошему если, нам бы их впрыснуть сначала в бустер протонного синхротрона… Но это задание на завтра, а пока обойдемся малыми энергиями. Задача ясна?

– Так точно! – браво ответил товарищ Киврин. – О, чуть не забыл… Тебя же Ершова искала! Сказала, чтоб без нее не уходил.

– Не уйду, – пообещал я. – Ни за что.

Тот же день, позже

Первомайск, улица Мичурина

– Я тебя точно не мешаю? – смущенно спросила Марина.

– Точно, – улыбнулся я, выворачивая с моста на улицу Ленина.

– А то я и Риту с Настей напрягла…

– С Искандером-то? – фыркнул я. – Ничего, им полезно! Ритке – особенно. А то ноет всё! Одноклассницы, видите ли, уже сюсюкают своим «бэбикам», а она одна не испытала материнского счастья! Ага… Неделями не спать, без талии остаться…

«Росита» рассмеялась.

– Тебя, по-моему, второе больше беспокоит!

– А как же! Эти ж «херувимчики» всю красоту высосут! – я покосился на спутницу, и мои губы повело в улыбку. – Правда, по тебе не скажешь.

– Спасибо! – блеснула зубками Марина. – Ты всегда умел говорить комплименты.

– Не-е! – замотал я головой. – Комплимент – это, когда толстушке внушаешь, что она стройняшка. Только мне такое без интереса. Я люблю красивой девушке говорить, как она красива – и ей приятно, и мне! Ой, забыл спросить… А тебе куда?

За окном «Ижа» проползали Дом пионеров, парковая лестница, белые высотки…

– На Мичурина! – встрепенулась Ершова, и мило покраснела. – А я забыла сказать… Тебе тоже… туда. Там раньше наша группа кучковалась… И вот опять. «Царевичи», когда не на дежурстве, на Мичурина ночуют. Рустам с Умаром завтра подъедут, а майор Славин с утра уже там. И генерал-лейтенант…

– И Семеныч здесь? – вскинул я брови, дергая уголком рта. – По мою душу, небось…

– Это он тебя звал. Поговорить хотел.

– Ла-адно…

«Ижик» вписался в поворот, прокатываясь мимо старой автостанции, нырнул в короткий туннель под железнодорожными путями, и свернул вправо, одолевая пологий подъем.

Я любил старые первомайские улицы, которых не коснулся прогресс, а история будто замерла в начале века. Мичурина была именно такой – мощенная булыжником, в тени стародавних оград и замшелых деревьев, она хранила давно утраченный миром образ. Образ неспешной, размеренной жизни – без суеты и лишней мороки. Дома, утопавшие в глянцевой зелени садов, очень «шли» улице – солидные, сложенные из камня или темного кирпича, они глядели окнами молчаливо и надменно, с дутым купеческим самомнением.

– Приехали!

Я тормознул возле кованных ворот, за которыми тянулся зеленый двор, стиснутый двумя особняками дореволюционной наружности.

– Раньше тут было имение князя Святополка-Мирского, – раскрасневшаяся, Марина отворила тяжелую калитку, будто сплетенную из железных завитков.

– Скромненько для его сиятельства, – заценил я.

Вдвоем мы зашагали к большому, приземистому дому, у белых стен которого припарковались две «Волги».

– Нам сюда, – девушка провела меня к веранде, сплошь заросшей виноградом. За стеклянными створками сгущалась зеленистая тень и витал легкий запах сигаретного дыма.

– Ох, уж эти куряки… – проворчала Марина снисходительно, и открыла дверь в дом, сразу выпуская жилой шум, как будто мы переступали порог кухни в коммунальной квартире.

В огромной комнате стояло, подпирая холодильник или стену, ходило, с громким хлюпаньем потягивая чай из огромных чашек, сидело за общим овальным столом или за маленькими письменными человек восемь с военной выправкой. Оделись они «по гражданке», но в том, как носился штатский прикид, чувствовалась армейская жилка.

– О, какие люди! – осклабился Иван Первый. – Здорово! Давно не виделись!

– Со вчерашнего дежурства! – хохотнул Иван Третий, крепко пожимая мою руку.

– А с ним боюсь здороваться, – кивнул я на громадного майора Славина. – Раздавит еще…

– Он легонечко! – промяукала миниатюрная девушка, клацавшая за монитором микроЭВМ. – Да, Коля?

Под смех и подначки мы с майором поручкались.

– А, явился! – из коридора гулко донесся голос Иванова.

– Не запылился! – подтвердил я.

Генлейт, все такой же плотный, очкастый, энергичный, потащил меня к себе, в кабинет-пенал с единственным окном, по стеклам которого возил соцветиями синий дельфиниум.

– Ну, что, товарищ Гарин? – бодро хлопнул в ладоши Иванов. Неожиданно он сник, словно сдулся, и потер руки. – Простите, Миша, тонус скачет… Ленка сейчас в Берлине, Маркус обещал за нею присмотреть, но это же такая оторва! – походив, пошныряв по узкой комнате, хозяин кабинета так и не занял потертое кресло, лишь присел на край монументального стола. – Ее вызвал на разговор сам Даунинг. Выбился, прохиндей, в директора ЦРУ… Вот, надолго ли? Если Рейган победит на выборах, Джек точно лишится места – ковбой Ронни усадит в нагретое кресло своего человечка…

Похоже, генерал-лейтенант сильно переживал за Елену, вот и болтал «на нервах».

– Значит, говорить будут за Берлинской стеной, – вывел я. – Да вы не волнуйтесь, Борис Семенович. Если уж Даунинг сам прилетел, то тема серьезная. Что-то ему нужно, этому цэрэушнику, что-то очень важное… – подумав, я подкинул темы, надеясь, что Иванов проговорится: – Какие-нибудь тайны Кремля или «координатора»… Да Джек пылинки с баронессы сдувать будет!

– Баронесса… – усмехнулся генлейт. – М-да… – усилием воли он сосредоточился. – Вот что, Миша… По данным разведки, американцы уверены, что вы находитесь в Новосибирске, под фамилией Браилов. Я звонил вашему… э-э… брату-близнецу, так сказать, и он, разумеется, рад этому обстоятельству. Да и чего было ждать? Он ведь такой же, как вы! Упертый и недисциплинированный!

– Все мы немножечко оторвы, – тонко улыбнулся я.

Иванов фыркнул, и поправил очки.

– Решено сделать так, чтобы в Штатах не разуверились в полученной информации. Браилова мы окружим… э-э… вниманием и заботой, а вот вам, Миша, придется исчезнуть.

– Здрасте! – поклонился я, впадая в легкую растерянность.

– Привет! – смешливо хмыкнул Иванов, и вскинул руки. – На время, Миша, на время! Хотя бы до осени, до ноября. Максимум – до нового года. Надеемся, к тому времени положение нормализуется.

– Надейтесь, надейтесь… – проворчал я.

– Надо, Миша, надо, – в тон мне завздыхал генлейт. – Все понимаю, но – надо!

– Чего надо-то?

– Прежде всего, необходимо изменить вашу внешность. Самое простое – отрастить усики. Аккуратненькие, такие, усики. Вам они очень подойдут! Вот, представьте себе бритого Юрия Соломина, да еще в роли лощеного офицера Белой гвардии. Ну, не то же, верно?

– Мороки с теми усами… – завел я капризно, но капитулировал. – Ладно. Еще чего отрастить?

– Наши специалисты предлагают перекрасить ваши волосы в радикальный черный цвет, – бойко зажурчал Иванов, – и сделать ринопластику. Ваш нос станет чуточку меньше, уйдет широковатость и… – он пальцем описал круг. – Эта вот рязанская курносость тоже ни к чему. Ну, и еще немножечко изменить рисунок губ – линия рта станет тверже… И всё! Вы получите новый паспорт… Два паспорта. Один на имя Михаила Гарина – и вы его спрячете подальше, а другим будете пользоваться.

– Отчество я не сменю, – сухо заявил я. – Из принципа. А имя? Фамилия?

– Придумайте сами! – широко расплылся генлейт.

Я насупился, легонько барабаня по столу.

– Придумайте, главное… – заворчал строптиво. – А подумать?

– Разумеется! – ухмыльнулся Борис Семенович, и строго уставил палец в потолок. – До завтра. О, кстати… – он лукаво сожмурился. – Миша, а откуда вы знаете про «координатора»?

– Оттуда, – буркнул я. – Пересекался, знаете ли, то с Рокфеллером, то с Барухом… – глянул на ехидный прищур, и махнул рукой: – Ладно! Елена разболтала. Только вы ее не ругайте – бесконтактный массаж сильно волю слабит… Седрик жив?

– Ему очень не повезло, – молвил Иванов с серьезным видом. – Три ракеты «Малахит» прилетело.

– Нормальная ответка.

Борис Семенович заерзал.

– Ладно, – вздохнул он, – вы у нас и так секретоноситель. Одной тайной больше, одной меньше… В общем, ваши «гастроли» в Америке принесли нам больше пользы, чем… К-хм… Мы резко продвинулись в операции «Сафари» – наш человек вошел в круг Морганов, Рокфеллеров и прочих, как вы говорите, олигархов. И один из них проговорился – по пьянке. Так мы и узнали о Седрике Уиллете. А уж какие пляски начались, когда доискались до тайны тайн… Мы нашли сына Уиллета, Фримена! Стали его окучивать, наивно полагая, что тот, заняв «трон» отца, будет послушно исполнять наши хотелки. А фиг… Кстати, Миша, это он, Уиллет-младший, заказал и оплатил ваше похищение. Дескать, русский во всем виноват! А придурки-шляхтичи решили еще ниже прогнуться перед белыми господами – и захватили Машерова!

– Казус исполнителя, – усмехнулся я.

– Во-во… А Фримен закатил истерику! Разорался на весь советский народ… «Это вы убили папочку! Если бы не вы, он бы мне на шею ключики повесил!»

Я замер.

– Ключики? – повторил механически. – М-м… Типа, регалии? Держава и скипетр?

– Типа… – вздохнул Иванов. – Уиллет-старший обратился в прах буквально, Уиллет-младший – фигурально… Короче, накрылась наша операция! А ведь какие мы надежды лелеяли… Капе-ец… Как Рустам говорит: «Бесперспективняк!»

– Что бы вы без меня делали… – пробурчал я, выкладывая на стол оба ключика на цепочке. – Нате, пользуйтесь.

В первые секунды Борис Семенович напоминал статую «Глубокое изумление». Стоило ему отмереть, я тут же попал под обстрел вопросами и междометиями.

«Не хреново девки пляшут по четыре сразу в ряд!» – эту его фразочку я раз пять выслушал, во всех тональностях.

Отбился.

И генлейт поволок меня в общий зал, под обвальный восторженный рев взрослых мужиков и радостный девичий визг. Я крутился и вертелся, держа тычки, кряхтя от шлепков по спине, приседая от хлопков по плечам.

Вырвался.

Даже Марину увел. Искандер, конечно, плакать будет, расставаясь с «Литой» и «Насей», но пусть уж дитя у мамочки ночует – сегодня я жаждал покоя и отдохновения.

Заслужил.

Поздний вечер того же дня

Первомайск, улица Ленина

Нечаянная жара донимала духотой, а ночи редко ублажали прохладой, разве что под утро. Похоже, собиралась майская гроза, но третий день копаться во облацех… Когда же гром и молнии?

Нас с Ритой спасал кондиционер «Нева» – тихонько шурша в простенке, он нагонял волны свежести.

Правда, разгоряченным телам, едва унявшим бурное дыхание, делалось зябко.

– Я замерзла, – жалобно шепнула девушка, и завозилась, тискаясь ко мне.

Я обнял ее, всю пятерню вжимая в выпуклую ягодицу, тугую, как мяч.

– Вот сделают тебе прямой нос, вообще красавчиком станешь, – притворно завздыхала Рита. – Все девки – твои!

– Балда, – ласково обозвал я.

– Ага, балда… Я же тоже хочу!

– Чего?

– В Институт красоты!

– Не, – заулыбался я, – тебя туда не пустят.

– Почему это?

– Ты слишком идеальна!

Девушка отчего-то не стала спорить, чмокнула только в шею.

– А новое имя придумал себе?

– А тебе какое нравится?

– Ой, я не знаю…

– Не знает она… А я знаю?

– Давай тогда вместе думать!

– Давай…

– О-о… Слушай, я же тогда второй замуж выйду? За другого… тебя!

– Ну, вот еще! Это неприлично. Только с одним развелась, сразу за другого! Нет уж! Ты хоть полгодика поживи с любовником…

– Ух, ты… А с кем?

Шлепок по попе получился звонким.

– Ай! Больно же!

– А мне? – агрессивно вытолкнул я. – С кем, главное! Со мной!

Девушка сдавленно захихикала, а я прислушался.

– Подожди, Рит…

– Ты куда? – гладкие девичьи руки скользнули у меня по бедрам.

– Да шумно как-то…

– Ага, и холодно. Выключи его!

Я вжал кнопку на пультике, и «Нева» затихла. А за окном молотил дождь – большие увесистые капли длинными и короткими очередями лупили по стеклам. Набухшее влагой небо замерцало бледно-синей прерывистой вспышкой, и грянул гром, опадая на землю трескучими раскатами.

– Дождь! – воскликнула Рита.

Вскочив, она прошлепала босыми ногами ко мне, и обняла, прячась за моей спиной. Гроза тут же решила ее выпугать, прогремев так, что стекла зазвенели, а извилистый разряд полыхнул между тучами и рекой.

– Ой!

Посмеиваясь, я переложил Ритины ладони себе на грудь, но они тут же соскользнули обратно на живот. Пощекотали, доставая до ёкающего нутра, сползли ниже…

– Ого! А ну, быстро в постель!

Я подхватил смеющуюся подругу на руки, глядя, как сполох бледно-голубого света окатывает гибкое тело, и повалил на диван-кровать.

Дождь зарядил еще пуще, разверзая хляби, и блаженные стоны растворились в ливневом клекоте.