Текст книги "Русь нордическая"

Автор книги: Валерий Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Вряд ли, конечно, архаичное представление деления Мира на Лобро и Зло было воспринято древними славянами от пророка Мани или проповедников его учения. Дуалистическое видение наших предков и прапредков – наследство обшей индоевропейской, арийской и гиперборейской культуры. Русское устное народное творчество насквозь пронизано дуальным мировоззрением, то есть представлением о Вселенной как арене борьбы Лобра со Злом. Самая древняя потаенная книга Лревней Руси, получившая наименование Голубиной (Глубинной) книги, раскрывает суть дуальной концепции мироздания в форме поэтической притчи о двух (космических) «лютых зверях», олицетворяющих Правду и Кривду. В одной из записей это описывается следующим образом:

 
Это не два зверя собиралися.
Не два лютые собегалися,
Это Кривда с правдою сходилися,
Промежду собой бились-дрались,
Кривда правду одолеть хочет.
Правда Кривду переспорила.
Правда пошла на небеса
К самому Христу; Царю Небесному;
А Кривда пошла у нас вся по всей земле,
По всей земле по свет-русской,
По всему народу христианскому.
От Кривды земля восколебалася.
От того народ весь возмущается;
От Кривды стал народ неправильный,
Неправильный стал злопамятный:
Они друг друга обмануть хотят,
Друг друга поесть хотят <…>[67]67
  Голубиная книга: Русские народные духовные стихи XI–XIX веков. М., 1991. С. 41–42.


[Закрыть]
 

Если отвлечься от позднейшей христианской интерпретации древнейшего языческого текста (в противном случае он попросту не сохранился бы), то обнаруживается типичная космизированная дуалистическая модель Мироздания и общественной жизни. Правда оказывается в небесных, то есть в космических, сферах, Неправда (Кривда) остается на земле, где и накладывает неизбежный отпечаток на ход всех исторических событий. За Правду нужно побороться и далеко не всегда ее можно заполучить, а Неправда (Кривда) – она всегда рядом, всегда под рукой и всегда сполна насыщает любое событие своим неправедным содержанием.

Древнейшее происхождение дуального мировоззрения иллюстрируют также и архаичные космогонические легенды, известные у многих народов, где в качестве творящего первоначала выступают две птицы. Они представляют все те же космизированные Лобро и Зло, но в соответствии с более поздней религиозной традицией, оказываются Богом и сатаной (дьяволом). Однако и это – всего лишь интерпретация существующего объективно и извечно противоборства Света и Тьмы, положительной и отрицательной энергии, в конечном счете проявляющихся в борьбе Добра со Злом. Последнее более агрессивно и экспансивно. Как правило, оно одолевает Добро или же препятствует его торжеству в реальной жизни. Однако это торжество Зла все же временно, ибо совокупный баланс сил в природе не позволяет надолго нарушать равновесие. Тем более что первично в данном балансе именно светлое и доброе начало.

Добро первично потому, что непосредственно связано с самим космическим первоначалом Вселенной. В объективном мире (а также в отображающим его субъективном мире) царят Космос (Порядок – в соответствии с первоначальным и истинным смыслом данного понятия) и Хаос (Беспорядок). Они-то и самопрецируются на мир людей (и – что несомненно – на мир любых других разумных существ), накладывая неизбежный отпечаток на ход истории, упорядоченное (или, напротив, неупорядоченное) состояние общества и конкретные взаимоотношения индивидов. В нормальном человеческом сознании и философском осмыслении действительности Порядок смыкается с Добром, а Хаос – со Злом. И то и другое трансформируется в константы культуры и накладывает неустранимый отпечаток на нормы нравственного поведения и правового регулирования.

Таким образом, можно с полным основанием утверждать: каждый человек (в прошлом, настоящем и будущем) – неотъемлемая частица бесконечного и неисчерпаемого Космоса; отсюда – гиперборейские знания и традиции, запечатлевшиеся в энергоинформационном поле Вселенной, от рождения (и до рождения!) заключены в каждом из нас первоначально в закодированном, а затем и в декодированном виде.

Безусловно, у России есть свой особенный путь развития, определяющий и обусловливающий ее уникальное место в мировом историческом процессе в целом и в современной геополитической картине мира, в частности. Имя ему – евразийство. Путь сей хорошо известен с 20-х годов XX века и достаточно глубоко обоснован замечательной плеядой русских мыслителей – П.Н. Савицким, Н.С. Трубецким, Г.В. Вернадским, Г.В. Флоровским, П.П. Сувчинским, Л.П. Карсавиным, Л.Н. Гумилевым и др. Труды последнего венчают этот исключительно важный и плодотворный этап в развитии русской исторической и философской мысли. Гумилеву же принадлежит та устремленная в будущее мысль, которая вполне может служить опорой и для современных теоретических изысканий и практических действий: «<…> Если Россия будет спасена, то только через евразийство»[68]68
  Вспоминая Гумилева: Воспоминания. Публикации. Исследования. СПб., 2003. С. 68.


[Закрыть].

В Евразийском манифесте 1926 года, большая и главная часть которого была написана П.Н. Савицким, содержится множество идеологических и методологических ориентиров, сформулированных как будто применительно к современной постсоветской эпохе и сегодняшнему дню. Сказанное относится как к социально-экономическим аспектам концепции, так и к ее культурологическим основаниям. В классическом тексте, к насыщению и шлифовке коего приложили руку почти все евразийцы-эмигранты, говорится:

«Естественные условия равнинной Евразии, ее почва и особенно ее степная полоса, по которой распространилась русская народность, определяют хозяйственно-социальные процессы евразийской культуры и, в частности, характерные для нее колонизационные движения, в которых приобретает оформление исконная кочевническая стихия. Все это возвращает нас к основным чертам евразийского психического уклада – к сознанию органичности социально-политической жизни и связи ее с природою, к «материковому» размаху, к «русской широте» и к известной условности исторически устаивающихся форм, к «материковому» национальному самосознанию в безграничности, которое для европеизованного взгляда часто кажется отсутствием патриотизма, те. – патриотизма европейского. Евразийский традиционализм совсем особенный. Он является верностью своей основной стихии и тенденции и неразрушимою уверенностью в ее силе и окончательном торжестве. Он допускает самые рискованные опыты и бурные взрывы стихии, в которых за пустою трескотнею революционной фразеологии ощутимы старые кочевнические инстинкты, и не связывает себя, как на Западе, не отождествляет себя с внешнею формою. Ему ценна лишь живая и абсолютно значимая форма. А есть ли такие формы вне истинной религии? И не знает ли евразиец по опыту своего необозримого континента, что подлинно-ценное в своих формах многообразно и что за всякою живою формою скрывается нечто подлинное и важное? Он и ценит традицию как родственный ему туранец, определенный и примитивный, и остро ощущает ее относительность, и ненавидит ее деспотические границы, как другой его близкий родственник – иранец. Он до наивности прост и элементарен, как Л. Толстой, и вместе с тем сложен, изощрен и диалектичен, как Достоевский, и еще – хотя и редко – гармоничен, как Пушкин или Хомяков <…>.

Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она – совершенно особая, специфическая культура, обладающая не меньшею самоценностью и не меньшим историческим значением, чем европейская и азиатская. Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру. Этот термин не отрицает за русским народом первенствующего значения в ней, но освобождает от ряда ложных ассоциа-иий, вскрывая вместе с тем зерно правды, заключенное в раннем славянофильстве и заглушенное его дальнейшим развитием. Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго»[69]69
  Савицкий П.Н. Континент Евразия. М., 1997. С.


[Закрыть].

Евразийцев в первую очередь занимало настоящее и будущее России. Однако выводы свои они строили, опираясь на ее великое прошлое, наверняка интуитивно догадываясь и о фундаментальных ценностях гиперборейского наследия. Ибо особый путь России неотделим от Гиперборейской Традиции. Собственно, особость сия как раз и заключается в сохранении фундаментальных ценностей – материальных и духовных, культурных и обрядовых, управленческих, религиозных и идеологических, не вырванных, однако, из общего исторического контекста, а составляющих его базис (в настоящее время, к сожалению, сокрытый под толщей пустопорожних теоретических завалов, и задача № 1 – освободить нетленную золотоносную жилу гиперборейских духовных ценностей от чужеродного слоя всякого мусора и грязи).

Идеи, цели и устремления основоположников евразийства далеко не всегда совпадают с утверждениями тех, кто, так сказать, пытается приватизировать их идейно-теоретическое наследие, незаметно обратив его в политические принципы, удобные для решения конъюнктурных и сиюминутных задач. С этой целью евразийская классика подправляется в угодном для современных политиков и политиканов ключе, насыщается сомнительными теоретическими новациями. Показательным примером могут служить программные документы партии «Евразия» (основатель и лидер Александр Дугин), где в частности говорится:

«Евразийцы считают, что каждый народ земли – от тех, что создали великие цивилизации, до самых малочисленных, бережно сохраняющих свои традиции, – бесценен. Ассимиляция в результате внешнего воздействия, утрата языка, традиционного уклада, физическое вымирание любого из народов Земли – невосполнимая потеря для всего человечества. Обилие народов, культур, традиций, называемое евразийцами «цветущей сложностью» – признак здорового, гармоничного развития человеческой цивилизации. Великороссы в этом отношении представляют собой уникальный случай смешения трех этнических составляющих (славянской, тюркской и финно-угорской) в единый народ, с самобытными традициями и богатой культурой. В самом факте возникновения великороссов в результате синтеза трех этнических групп содержится интеграционный потенциал исключительной ценности. Именно поэтому Россия не раз становилась ядром для соединения множества разных народов и культур в единый цивилизационный узел. Евразийцы верят, что ту же роль России суждено сыграть и в XXI веке»[70]70
  Цитируется по материалам, размешенным в Интернете в портале «Евразия».


[Закрыть].

Казалось бы, достойные и правильные мысли, если бы не отсутствие гиперборейской компоненты. Утверждение, что великороссы представляют собой случай смешения трех этнических составляющих (славянской, тюркской и финно-угорской) в единый народ, является странным по существу и неверным по содержанию. В действительности единство славянских, тюркских и финно-угорских народов обеспечивается не их мифическим и механическим слиянием, а древними, то есть гиперборейскими, традициями. Причем наиболее последовательным ревнителем и хранителем сих изначальных гиперборейских традиций оказался именно русский народ в широком смысле данного понятия. Вот почему именно он (и никто другой!) является главным носителем гиперборейских ценностей, способным обогатить ими и другие этносы (но не насильственным путем, а исключительно на добровольной основе!), дабы постепенно возродить первородные качества цивилизации – добро, счастье, радость, благоденствие, процветание, исключающие войны, агрессию, эксплуатацию людей и целых народов, могущих в наше трудное время повлечь за собой самоуничтожение человечества.

Проблема традиции вполне естественным образом (не говоря уже о логике научного исследования) смыкается с вопросом об изначальности мировой истории вообще и русской истории в частности. Прошлую всемирную историю традиционалисты подчас трактуют однозначно – как постоянную и непрерывную деградацию общественных отношений и утрату первоначальных позитивных ценностей. Их возрождение – задача более-менее отдаленного будущего.

Проекция данной концептуальной схемы на российскую историю срабатывает лишь отчасти: тенденция к деградации хотя и имеет место, но проявляется скорее волнообразно или даже зигзагообразно, чем в прямолинейно-нисходящем виде. В русской истории бывали падения, но еще больше бывало взлетов. Кроме того, здесь не срабатывает излюбленный тезис традиционализма о примате индивидуального над общественным. Русский народ – коллективист по своей натуре. В этом его главное отличие от Западной цивилизации. В этом же и причины непонимания русского духа со стороны представителей социумов, базирующихся на персоналистских ценностях, с одной стороны, и, с другой стороны, привлекательность именно русского коллективистско-общинного духа для тяготеющих к нему этносов.

Есть еще один аспект традиционалистской философии в ее слитности с нордической идеей, явно не срабатывающий применительно к мировой истории и, в особенности, – к России. Это – расология, повивальной бабкой которой в свое время стал ложно истолкованный нордизм. Абсолютизация расовой принадлежности, постулирование превосходства одной расы над другой, борьба за чистоту расы (крови) – эти и другие аналогичные идеи дискредитировали себя раз и навсегда, превратившись в руках безответственных политиков в орудие борьбы с целыми народами. Их теоретический потенциал столь же абсурден, как и попытки его практической реализации. Эти человеконенавистнические схемы не срабатывают ни в моноэтнической среде, ни тем более в полиэтнической, столь характерной как раз-таки для России.

Что касается чистоты расы (крови) (точнее – смешения таковой), то именно русская история и культура дают здесь наиболее показательные и неотразимые факты, доказывающие, что разнонациональная закваска, как правило, благотворно влияет на творческий потенциал личности: лучшие примеры тому великие русские поэты и писатели – Жуковский (турецкие корни), Пушкин (африканские корни), Лермонтов (шотландские корни), Герцен (немецкие корни), Блок (немецкие корни), Ахматова (татарские и украинские корни). Как известно, великий ученый XX века, основоположник космонавтики К.Э. Циолковский имел в своей родословной корни четырех народов – русского, польского, украинского и татарского. В родословной В.И. Ленина – крупнейшего мыслителя и политика XX века – также корни по меньшей мере четырех этносов – русского, калмыцкого, шведского и еврейского.

* * *

Нордическая традиция – это не только память о запредельных временах мировой истории, выявление территорий, пройденных, освоенных и наименованных пращурами. Это еще и сформировавшийся на протяжении многих тысячелетий гиперборейский менталитет современных этносов, выпестованный в невероятных страданиях стойкий дух и воля к жизни, умение приспособиться к любым неблагоприятным условиям, преодолевать их и передавать накопленный позитивный опыт последующим поколениям, впитывать высшие достижения погибших или выживших цивилизаций и находить пути сосуществования со всеми народами планеты. История русского этноса, других народов России – лучшее тому подтверждение.

На территории Российской Федерации проживают представители чуть ли не всех народов мира. Трудно, быть может, пока отыскать сынов и дочерей Амазонии или Океании, джунглей Индокитая или австралийской пустыни, но вот папуасская община, к примеру, в Москве существует, выполняя, так сказать, «на пленэре», в масках и ритуальных одеяниях (естественно, когда погода позволяет) все необходимые обряды, распространенные на Новой Гвинее. Но сие вовсе не означает, что московских папуасов можно теперь смело отнести к коренным народам России, как нельзя этого сказать и о более многочисленных инородческих общинах, численность некоторых из них, согласно последней переписи населения, перевалила миллионную отметку.

Российское гражданство в настоящее время имеют сотни тысяч армян, азербайджанцев, грузин, молдаван, абхазов, корейцев. Не меньшее число (но, как правило, без гражданства) на территории России китайцев, вьетнамцев, курдов, представителей некоторых других этносов. Но можно ли отнести их к коренным народам России? Разумеется, нет! Исключение составляют почти три миллиона украинцев и около восьмисот тысяч белорусов, тех, кто еще восемь веков назад составляли вместе с русскими единый народ, проживавший на едином пространстве. Численность не имеет никакого значение при определении автохтонности или неавтохтонности населения. В пределах тысячи колеблется в настоящее время численность таких исконных народов России, как алеуты, дунгане, тофолары, чуванцы, нганасаны, орочи, негидальцы и др. И тем не менее все названные и неназванные, коренные и некоренные народы имеют северное, гиперборейское происхождение.

Что же такое народ? Иному он представляется этакой совокупностью в настоящее время проживающих на планете людей, занимающих некоторую общую территорию, говорящих на одном языке и спаянных единой культурой, психологическим складом, обычаями, традициями, привычками и пристрастиями. В обшем-то правильно, да не совсем. Население с такими признаками, привязанное к конкретному временному срезу, – это скорее исторически сложившаяся на данный момент социальная группировка людей – этническая общность, этнос[71]71
  Л.Н. Гумилев дает следующее определение: «Этнос – естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа повеления коллектив людей, существующих как энергетическая система (структура,), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности». (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990. С. 450.) Известна и более краткая гумилевская дефиниция: «Этнос есть стереотип поведения».


[Закрыть].

Народ же не ограничивается указанными временными параметрами, он непременно предполагает еще и наследие прошлых поколений: духовную культуру, носителем и хранителем которой он и является в первую очередь, включая язык и традиции, чтимые и оберегаемые наравне с родной землей. Разве является заслугой ныне живущего поколения русских людей («новых» или «старых»), что у них столь великая история и богатая культура? Ни в коей мере! Напротив, нынешнее поколение русских (во всяком случае – немалая их часть) готово не за понюх табака ради призрачных ценностей Запада, его примитивной и бездумной масскультуры расстаться с традициями тысячелетнего прошлого, созданными пращурами, как, не задумываясь, в каком-то диком беспамятстве, смирились они с утратой великой державы, созданной усилиями двух правящих династий, вождями советской эпохи, а также талантом, потом и кровью миллионов выдающихся или безвестных русских людей и других народов России – Империи, Союза и Федерации.

Народный дух, – а значит, и его носитель – существует и сохраняется не сам по себе, а благодаря социоприродным закономерностям, имеющим ноосферную сущность и происхождение. Через посредство ноосферы в каждом из нас живет дух предков и культура, выработанная предшествующими поколениями. Любой индивид независимо от его воли и желания становится выразителем и хранителем духа того народа, с историей, культурой, територрией и языком которого его связала судьба. При этом антропологический тип или генетические особенности никакой роли не играют: как уже было только что сказано, Александр Пушкин – дальний потомок африканских негров – стал самым знаменитым русским поэтом и величайшим выразителем русского и российского духа. Если же кто-то теряет или обрывает нить, объективно и неотвратимо связывающую его с духовным наследием предков, обычаями и традициями своего рода племени, – он теряет право считаться подлинным сыном (или дочерью) собственного народа – даже если и продолжает говорить на его языке.

ГЛАВА 3
ВОЛНЫ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Традиция, сложившаяся в незапамятные времена, по-разному отобразилась и, главное, сохранилась в культурах различных этносов. Можно с полным основанием утверждать, что по степени такой сохранности можно вполне судить об уровне развития той или иной цивилизации. И Россия, вне всякого сомнения, находится в первой шеренге хранителей и защитников подлинной нордической (гиперборейской) традиции и духовного наследия прошлого, ибо его сохранность и преумножение обеспечивались не одним, а многими народами, тяготевшими к русскому этносу. Указанный фактор позволил не просто уцелеть и сохраниться духовным ценностям седой старины, но и укрепиться и усилиться им на почве российской действительности.

Мыслители, которые углубленно занимались этим вопросом, сформулировали его суть лапидарно: без традиции нет (и не может быть!) цивилизации. Развивая эту мысль, Рене Генон писал:

«В любом случае отождествление традиции с цивилизацией в целом является совершенно обоснованным тогда, когда речь идет о Востоке, поскольку любая цивилизация Востока, взятая в целом, может, в сущности, рассматриваться как традиционная по своему характеру. Что же касается циви-лизации Запала, то она, наоборот, утратила свою связь с традицией, можно сказать, полностью, если не считать религиозного элемента, который лишь в самой незначительной степени эту связь еще сохраняет. Общественные институты, рассматриваемые в качестве традиционных, должны быть эффективно связаны самим принципом своего существования с определенными доктринами, которые сами также являются традиционными, вне зависимости от того, имеют ли они метафизический, религиозный или какой-либо иной характер» [72]72
  Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. СПб., 2000. С. 21.


[Закрыть].

Что касается российской проблематики, я бы сказал так: не могло бы быть Великой России, если бы ей не предшествовала Великая Гиперборея. Ее духовное наследие в преобразованном (или, как говорят философы, в «снятом») виде продолжает жить в современных культурах, подобно семенам растений или половым клеткам животных, давая жизнь все новым и новым поколениям – наследникам былых времен. Любая цивилизация возникает не на пустом месте, у нее обязательно есть породившая ее предшественница. У всех же цивилизаций вместе взятых – одна общая праматерь – Гиперборея!

Но что же, в таком случае, есть цивилизация? Вопрос сей неизбежно требует специального внимания и рассмотрения. Философская проблема цивилизации в настоящее время находится в центре (или на переднем крае, если угодно) социологических, исторических, методологических и прочих исследований. В моду вошли понятия: «русская цивилизация, сибирская, алтайская, тюркская, финно-угорская – и прочая, и прочая, и прочая…» В настоящей книге, однако, речь идет о цивилизации Российской – наследнице достославных гиперборейских времен. А потому сразу же хотелось бы поставить все точки над i и сформулировать свое понимание вопроса.

Россия – не просто страна или государство (безотносительно к форме власти). Россия – целый континент: не столько в географическом или космопланетарном, сколько в ноосферном и цивилизационном смысле. Ибо границы этого континента проходят не по морю, не по суше, а через сердца и души людей (независимо от конкретной национальности последних). Следовательно, границы цивилизации пролегают не только в пространстве, но и во времени.

Величие и историческое бессмертие народа определяется не многочисленностью составляющих его индивидов, групп, сословий или классов, а духовной культурой, которую представители даже самых малочисленных этносов сумели сохранить и донести до собственных потомков и остального мира. Точно так же и принадлежность к цивилизации обусловлена не степенью научно-технического развития (как это представляется многим модным и по сей день западным философам), а духовностью. С точки зрения господствующих ныне концепций цивилизация является неким антиподом варварства, присущего, главным образом, так называемым отсталым народам. Так, крупнейший английский мыслитель XX века Арнольд Тойнби (1889–1975), противопоставляя современному обществу (как якобы цивилизованному) традиционные архаичные сообщества (как якобы ущербно-недоразвитые), отказывал в принадлежности к цивилизации, к примеру, коренным народам Сибири и Российского Севера [73]73
  См., напр.: Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М. – СПб., 1995.


[Закрыть]. По Тойнби, история в смысле развития человеческих обществ, называемых цивилизациями, проявляется как пучок параллельных, современных друг другу и сравнительно недавних свершений и опытов в некоем новом предприятии, а именно во множестве попыток преодолеть примитивный образ существования, в котором человечество с момента своего возникновения в оцепенелом состоянии провело несколько сот тысячелетий, а частично находится в том же состоянии и сегодня в маргинальных областях вроде Новой Гвинеи, Огненной Земли или Северо-Восточной Сибири. Именно там, считает английский историк и мыслитель, где такие примитивные сообщества еще не уничтожены и не ассимилированы в результате агрессивных налетов первопроходцев других сообществ, в отличие от этих «ленивцев», пришедших в движение совсем недавно.

В выборе терминологии и эпитетов Тойнби явно не стесняется: «примитивные сообщества», «маргинальные области», «ленивцы» и т. п. Прибыли, значит, испанские конкистадоры в Центральную Америку, где в маргинальной области обитало примитивное сообщество «ленивцев» – индейцев майя, владевших знанием о прошлой истории человечества на глубину почти пять миллионов (!) лет (о чем современная наука не имеет ни малейшего представления) и разработавших календарную систему, более совершенную, чем ныне действующая. Сожгли, значит, испанские идальго публично несколько сотен тысяч (!) древнейших рукописей, где все это было изложено (а заодно физически уничтожили несколько миллионов (!) аборигенов) и приобщили тем самым, значит, страну беспросветного варварства к благам цивилизации. Ну, а англосаксы довершили цивилизаторскую миссию: кого не уморили голодом и не посекли картечью, того вытеснили с насиженных и благодатных мест на бесперспективные территории или загнали в резервации. Вот они – плоды и блага цивилизации, по Тойнби и его многочисленным и восторженным последователям!

Но почему, собственно? Разве духовная культура индейских или евразийских аборигенов менее древняя и развитая, чем любого из европейских народов? Разве, скажем, эпос сибирских народов – якутов, бурятов, тувинцев, алтайцев, эвенков, ненцев, мансийцев, хантов и т. д. – менее поэтичен, чем скандинавская «Эдда», английский «Беовульф», французская «Песнь о Роланде», германские «Нибелунги» или испанская «Песнь о моем Сиде»? Ответ напрашивается сам собой. Кстати, современные политологи и культурологи спешно отказываются от прошлых догм и критериев. Наглядным подтверждением тому может служить новомодная концепция американского социолога Самюэля Хантингтона, сформулированная в нашумевшей книге «Столкновение цивилизаций», где в качестве цивилизационного критерия берется духовная составляющая общественной жизни и исторического прогресса:

«В мире после «холодной войны» наиболее важные различия между людьми уже не идеологические, политические или экономические. Это культурные различия. Народы и нации пытаются дать ответ на самый простой вопрос, с которым может столкнуться человек: «Кто мы есть?». И они отвечают традиционным образом – обратившись к понятиям, имеющим для них наибольшую важность. Люди определяют себя, используя такие понятия, как происхождение, религия, язык, история, ценности, обычаи и общественные институты. Они идентифицируют себя с культурными группами: племенами, этническими группами, религиозными общинами, нациями и – на самом широком уровне – цивилизациями. Не определившись со своей идентичностью, люди не могут использовать политику для преследования собственных интересов. Мы узнаем, кем являемся, только после того, как нам становится известно, кем мы не являемся, и только затем мы узнаем, против кого мы» [74]74
  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 17.


[Закрыть].

В отличие от многих других Российская цивилизация создавалась на совершенно уникальной, не сравнимой ни с чем основе. Она формировалась не путем истребления сопредельных народов, а путем приобщения их на равных к своей геополитической мощи и достижениям культуры. Евразийский континент с его уникальными географическими и геофизическими особенностями на протяжении тысячелетий не раз выступал интегратором цивилизационных процессов.

Есть все основания утверждать, что от Балтики до Тихого океана, от Арктики и до Кавказа – сформировалась особая Евразийская цивилизация. В отличие от общественно-экономической формации, где на переднем плане оказываются производственно-хозяственные аспекты человеческого бытия, цивилизация предполагает учет не только экономических факторов, но также и достигнутой культуры в неразрывном единстве с освоенной территорией. Географическая среда, господствующий ландшафт, водные артерии, сопредельность с морями и океанами не в последнюю очередь являются тем природным базисом, который диктует: быть или не быть цивилизации, и если быть, то какой именно. Китайская, индийская, арабская цивилизации (не говоря уже о древних) возникли именно там, где они существуют и поныне, и только потому, что окружающая среда была такой, какая она есть.

Точно так же и Евразия: в цивилизационном аспекте ее нельзя рассматривать как некий «свободный от обязательств» регион, куда по воле случая приходят и откуда по воле того же случая уходят люди, народы, культуры. Академик Вла-иль Петрович Казначеев, отдавший много сил обоснованию концепции космопланетарных особенностей цивилизаций и геополитической уникальности сибирского региона, постоянно концентрирует внимание на неблагоприятных тенденциях в его развитии, в результате чего, по мнению маститого и уважаемого автора, на передний план выдвигается задача выживания отдельных людей и целых сообществ. Однако при этом не учитывается, что биосфера и ноосфера синергетичны, то есть обладают природной способностью к самоорганизации и саморегулированию. Отсюда даже больной или деградирующий социум, взаимодействующий с био– и ноосферой и получающий от них энергетическую подпитку, – непрерывно восстанавливает свои потенции или, говоря биологическим языком, на месте отмерших структур немедленно появляются новые, способные к продолжению жизнедеятельности.

Биосферные особенности евразийского континента (но обязательно с примыкающими к нему морями и океанами, что позволяет говорить о циркумевразийской цивилизационной общности) сами диктуют, какой должна быть культура, процветающая здесь на данном историческом отрезке, и регулируют отношения расселившихся здесь и конкурирующих друг с другом этносов. С одной стороны, именно эти обширные территории долгое время разъединяли различные народы, оберегая их от взаимоуничтожения. Но, с другой стороны, те же необъятные просторы заставляли народы объединяться во имя мира и процветания, что явилось наиболее характерной чертой развития Сибири в составе Российской Империи и ее преемников – Советского Союза и Российской Федерации.

В данном случае, однако, речь идет о государственном устройстве, являющемся важной стороной цивилизационной целостности, но вовсе не тождественным ей. Цивилизация – это единство ландшафта, биосферы, ноосферы и социума в контексте конкретных пространства и времени (при этом под пространством понимается географическая среда, а под временем – исторический процесс). Социум, естественно, может находиться на различных уровнях экономического и культурного развития. При таком подходе открывается возможность рассматривать цивилизацию не абстрактно, а многоаспектно – в разных временных и пространственных ипостасях. Поэтому одинаково допустимо говорить о древней, средневековой, технической цивилизации или привязывать последнюю к этнокультурным и географическим реалиям, например цивилизации – древнеегипетская, эллинская, китайская, майянская, евразийская, сибирская, российская и т. п.