Текст книги "Словарь-справочник по психоанализу"

Автор книги: Валерий Лейбин

С точки зрения Э. Джонса, к типичным чертам анального характера относятся не только бережливость, но и такие противоположные свойства, как щедрость и расточительность. Отличие этих противоположностей состоит лишь в том, что в первом случае (бережливость, скупость) формирование анального характера связано с сублимацией, а во втором (щедрость, расточительность) – с реактивным образованием. В случае проявления импульса к «отдаче» можно выделить две тенденции: одна связана со стремлением человека отделить продукт от какого-либо живого или неживого объекта; другая – преобразовать его и создать из него что-то новое. В частности, примитивной формой инфантильного обмазывания себя испражнениями могут служить последующие стремления взрослого человека пачкать одежду других людей, обезображивать прекрасное (случаи варварской порчи произведений искусства), вырезать свое имя на деревьях, производить различного рода разрушения.

В работе венского аналитика И. Садгера «Анальная эротика и анальный характер» (1910) отмечалось, что задерживающие дефекацию дети становятся в зрелом возрасте медлительными людьми, сперва откладывающими и задерживающими свои действия до последней минуты, но в дальнейшем набрасывающиеся на работу с безудержной энергией. Особыми чертами характера такого типа людей становятся их чрезмерная чувствительность к вмешательству в их жизнь других лиц, педантизм и упрямство.

Поддерживающая дружеские отношения с З. Фрейдом Лу Андреас-Саломе (1861–1937) в работе «Анальное и сексуальное» (1916/17) показала, что садизм взрослого человека уходит своими корнями в борьбу ребенка, которую он осуществлял в своем инфантильном развитии за право овладение функцией дефекации. Если эта борьба оказывается продолжительной по времени, то у ребенка развивается раздражительность, которая может вылиться в такие черты характера, как вспыльчивость и ворчливость.

В целом, как показывает психоанализ, формирование невротического характера осуществляется на основе анальной эротики и происходит на анальной стадии развития ребенка. Однако из этого не следует, что прохождение анальной стадии развития всегда сопровождается возникновением невротического характера. Нормальное протекание процессов инфантильного развития на анальной стадии способно привести к формированию таких позитивных черт характера человека, как решительность и упорство, любовь к чистоте и порядку, организаторский талант и деловитость, надежность и основательность, ярко выраженная индивидуальность в понимании и создании произведений искусства. Но фиксация на инфантильной анальной эротике ведет к образованию анального характера с присущими ему чертами раздражительности, мелочности, скупости, властолюбия, чрезмерного упрямства, расточительности, нечистоплотности и другим, невротическое проявление которых осложняет жизнь не только самого человека, но и окружающих его людей.

 


АНАМНЕЗ (от греч. anamnesis) – в психоанализе: воспоминание, восстановление в памяти пациента событий прошлого, предопределивших его заболевание.

 

Представление об анамнезе как воспоминании событий прошлого, оказавших воздействие на возникновение невротических симптомов, было выдвинуто Й. Брейером и З. Фрейдом в период их терапевтической деятельности, предшествовавшей становлению психоанализа. В предварительном сообщении «О психическом механизме феномена истерии» (1893) они писали о том, что истерические симптомы исчезают и больше не возвращаются, если удавалось восстановить в памяти событие, послужившее причиной этих симптомов. «Восстановление в памяти события и сопутствующего ему аффекта имело целью позволить больному потом как можно подробнее описывать событие и выразить словами переживаемый при этом аффект». Для восстановления в памяти пациента события Й. Брейер и З. Фрейд использовали катартический метод: пациент вводился в гипнотическое состояние, способствующее воспоминанию событий прошлого, и заново переживал эти события; в процессе повторного переживания устранялось воздействие ранее неотреагированного первоначального представления, и ущемленный аффект возвращался в сознание, что вело, как предполагалось, к исцелению. Эти идеи были высказаны ими подробнее в работе «Исследования истерии» (1895).

В терапевтической практике З. Фрейд встретился с тем затруднением, что некоторые пациенты не поддавались гипнозу. Поскольку гипноз требовался для расширения памяти, для обнаружения патогенных воспоминаний, то З. Фрейд должен был или отказаться от таких пациентов, или использовать другие методы. Задача состояла в том, чтобы избежать гипноза и в то же время иными средствами добиться у пациентов патогенных воспоминаний. Решая эту задачу, З. Фрейд стал использовать метод «концентрации», «настойчивости» или «психического принуждения»: он уверял пациента, что тот может вспомнить события прошлого; настойчиво требовал, чтобы тот шел в своих воспоминаниях все дальше и дальше. Затем он стал прибегать к «методологической уловке»: надавливал на лоб пациента пальцами рук и настоятельно просил, чтобы тот сообщал ему все, что пришло в голову. При сложном анализе требовалось непрерывное применение надавливания рукой на лоб, так как часто у пациента всплывали воспоминания, являвшиеся средним звеном между исходными и исконными патогенными представлениями.

Терапевтическая работа заключалась, по З. Фрейду, в том, чтобы, преодолевая сопротивления пациента, раскрыть тройное расположение психического материала: выявить «пучки воспоминаний, представляющих собой линейное наслоение друг на друга и образующих определенные темы»; обнажить второй вид размещения воспоминаний, являющихся концентрическим кругом, расположенным вокруг «патогенного ядра»; добраться до материала, составляющего ядро патогенной организации.

В процессе дальнейшей терапевтической деятельности З. Фрейд столкнулся с двумя трудностями: с одной стороны, процедура надавливания пальцами рук на лоб пациента оказывалась не всегда эффективной, так как подчас не вызывала никаких воспоминаний, несмотря на настойчивость и напор врача; с другой – порой сами пациенты говорили о том, что настойчивость, напор, давление со стороны врача не только не способствовали, но, напротив, мешали возникновению воспоминаний. Принимая во внимание эти трудности, З. Фрейд отказался от «методологической уловки» и стал использовать метод «свободных ассоциаций», открывавший простор для спонтанных воспоминаний пациента. Отказ от гипноза и использование метода «свободных ассоциаций» как раз и стали основой для возникновения психоанализа.

Благодаря методу «свободных ассоциаций» удавалось добиться у пациентов таких патогенных воспоминаний, которые уходили своими корнями в раннее детство и оказывались связанными с реальными событиями сексуального совращения, соблазнения ребенка. Основываясь на подобных воспоминаниях, З. Фрейд выдвинул теорию «совращения», объясняющую причины возникновения невроза у человека. Однако вскоре ему удалось обнаружить, что часто пациенты его обманывали, и в действительности речь шла не о реальных событиях детства, а о фантазиях, которым предавались дети и взрослые. Как правило, фантазией совращения ребенок прикрывал инфантильный период своей сексуальной деятельности. Тем не менее для понимания невроза важно, как считал З. Фрейд, выявление воспоминания о травмирующем детском переживании, независимо от того, связано ли оно с реальным событием или фантазией. Для невроза существенное значение имеет не столько физическая, сколько психическая реальность, находящая свое отражение в фантазии человека. Отсюда – одна из основных задач психоанализа, заключающаяся в воспоминании (воскрешении, восстановлении) в памяти пациента травмирующей ситуации, связанной с переживанием в раннем детстве реального или воображаемого события и доведения ее до его сознания с целью последующего сознательного, а не бессознательного, что имело место в прошлом, разрешения внутрипсихического конфликта. Анамнез становится важной, необходимой составной частью аналитической работы, ориентированной на устранение симптомов заболевания и исцеление обратившегося за помощью пациента.

 


АНИМА, АНИМУС (от лат. anima – душа, animus – дух) – бессознательные представления, выступающие в образах женского начала в мужчине и мужского начала в женщине.

 

Понятия Анимы и Анимуса были использованы К.Г. Юнгом (1875–1961) для характеристики вечных образов наследственного опыта женственности и мужественности, феминности и маскулинности. Анима и Анимус – восходящие к древности, наследственно запечатленные в живой системе и передаваемые поколениями предков образы женщины и мужчины. Эти образы бессознательно проецируются (переносятся) на другого человека, лежат в основе увлеченности противоположным полом, способствуют возникновению чувств любви и ненависти. Они являются архаическими формами тех психических явлений, которые в своей совокупности и целостности нередко называются душой.

Согласно К.Г. Юнгу, образы Анимы и Анимуса локализованы внутри психической структуры: они живут и функционируют в филогенетически глубинном слое бессознательного. В фигурах Анимы и Анимуса находит свое выражение автономный характер того, что он назвал «коллективным бессознательным». Анима и Анимус персонифицируют те элементы его, которые способны интегрироваться в сознание и в этом смысле представляют собой «функции, отфильтровывающие содержимое коллективного бессознательного и передающие его сознанию». Будучи интегрированными, Анима становится Эросом, а Анимус – Логосом.

К.Г. Юнг считал, что Анима и Анимус привносят в сознание дух неизвестных предков. Их способ функционирования – думать и чувствовать, познавать жизнь и мир, богов и человека. Они существуют в мире, отличном от внешнего, где рождение и смерть индивида не идут в счет. Оба архетипа наделены фатальностью, иногда способной приводить к трагическим последствиям. Их сущность настолько чужеродна и столь чужда современному человеку, что их вторжение в его сознание часто равнозначно психозу.

В аналитической психологии К.Г. Юнга Анима и Анимус играют важную роль в понимании особенностей психологии мужчины и женщины. Анима представляет собой архетип (первоначальный образ) жизни и воспринимается мужчиной в качестве духа. Анимус является духовным образом женщины, но принимается ею за Эрос. Анима – это соединение чувствований, влияющих на мужское миропонимание. Анимус – соединение спонтанных взглядов, оказывающих воздействие на эмоциональную жизнь женщины. Если Анима способствует созданию настроения, то Анимус ведет к возникновению мыслей. Если Анима, по выражению К.Г. Юнга, – это иррациональное чувство, то Анимус – иррациональное суждение. По своей природе Анима эротически-эмоциональна, а Анимус – рассуждающе-критичен. С помощью Анимы мужчина пытается постичь природу женщины. Благодаря Анимусу женщина пытается понять мужчину. При этом следует иметь в виду, что, с точки зрения К.Г. Юнга, женщина как бы имеет образ мужчин, в то время как мужчина – образ одной женщины.

В своей основе Анима направлена на единение, а Анимус – на обособление. В реальной жизни образы Анимы и Анимуса могут способствовать установлению гармонических отношений между мужчиной и женщиной. Но они могут вести и к конфликтам в силу искажений, связанных с тем, что Анима и Анимус являются персонифицированными комплексами, удерживающими человека в своей власти и порождающими чувства враждебности. Оба образа олицетворяют собой бессознательное и могут выступать в качестве падшей женщины и недостойного мужчины, вызывая тем самым раздражение, порождая неустойчивое настроение и агрессивность. В качестве негативных образов Анима и Анимус часто появляются в сновидениях человека.

Анима может выступать в качестве женского проявления в мужчине, а Анимус – в качестве мужского проявления в женщине. По словам К.Г. Юнга, нет мужчины, который был бы настолько мужественным, чтобы не иметь в себе ничего женского. В этом смысле можно говорить о женственности мужчин и мужественности женщин. Но охваченной Анимусом женщине грозит опасность потерять свою женственность, точно так же как мужчина рискует феминизироваться, попав под влияние Анимы.

Для ребенка в первые годы жизни Анима сливается с всесильной матерью, а Анимус – с могущественным отцом. С наступлением половой зрелости происходит идентификация (отождествление) с родителями. У мужчины появляется архетип женщины, у женщины – архетип мужчины. Ранее скрытые под маской родительского образа Анима и Анимус обретают самостоятельное значение. Вместе с тем бессознательное влияние родительских образов оказывается столь действенным, что оно нередко предопределяет последующий выбор любимого человека в качестве позитивной или негативной замены матери или отца.

У мальчика эмоциональная связь с матерью может сохраниться на всю жизнь, предопределив его отношения с другими женщинами. В форме материнского образа Анима может быть перенесена на конкретную женщину, в результате чего мужчина становится сентиментальным и завистливым или вспыльчивым и деспотичным. Аналогичная картина может иметь место и у женщин, когда запечатленный с детства образ отца становится тем Анимусом, который бессознательно проецируется на других мужчин, предопределяя тем самым соответствующие отношения с ними. Все это ведет к тому, что, представляя собой психологическую функцию, Анима и Анимус становятся автономными комплексами и не доходят до сознания человека. Чтобы выйти из-под их власти, необходимо, согласно К.Г. Юнгу, выявить их содержание и осознать те бессознательные процессы, которые разыгрываются в Аниме и Анимусе.

В частности, важно понимание того, что когда Анима в достаточной степени укореняется в психике мужчины, то она как бы изнеживает его характер, делая его раздражительным, ревнивым, капризным, тщеславным. Идентификация с Анимой способна привести к гомосексуальности. А длительная утрата Анимы ведет к потере жизненности и человечности, в результате чего происходит преждевременное оцепенение и закостенелость, проявляется фанатическая односторонность и своенравность, наблюдается неряшливость и безответственность, обнаруживается склонность к алкоголизму. Исходя из этого, задача аналитической терапии состоит в том, чтобы подрастающий мужчина обрел силы в освобождении «от аниматической заочарованности матерью», а у мужчины зрелого возраста должна быть по возможности восстановлена «связь с архетипической сферой переживаний».

 


АПАТИЯ – психическое состояние, характеризующееся отсутствием проявления эмоций и чувств.

 

Внешними признаками апатии являются отрешенность человека от других людей и от окружающего мира в целом, безразличие к чему-либо и пассивность, отсутствие потребности любить и быть любимым. Это не означает, что у апатичного человека нет вообще никаких эмоций и чувств. Некоторые из них загнаны в глубины бессознательного, сохраняются в виде неосознаваемых привязанностей, но не ощущаются и не переживаются человеком, в результате чего он утрачивает способность к нормальному проявлению эмоций и жизненных сил, чувственному восприятию подавленных желаний и влечений.

Состояние апатии не сопровождается напряжением и раздражительностью человека, что может иметь место в состоянии отчаяния и скуки. Напротив, оно характеризуется таким восприятием окружающего мира, других людей и самого себя, при котором наблюдается всепоглощающее безразличие, сопровождающее не только утратой смысла какой-либо деятельности, но и отсутствием желания иметь какие-либо желания и тем более удовлетворять их. Удовольствие и неудовольствие никак не затрагивают апатичного человека, не вызывают у него ни положительных, ни отрицательных эмоций. При апатии происходит обесценивание всего и вся, что приводит к тому, что у человека атрофируются даже собственные эмоциональные переживания.

По мнению Г.С. Салливана (1892–1949), способность впадать в апатию может наблюдаться на ранних этапах жизни младенца, что связано с проявлением его адаптационной реакции на внутреннее напряжение. В состоянии апатии происходит существенное снижение напряжения, сопровождающего все виды потребностей. В этом смысле апатия является «защитным динамизмом, обусловленным наличием нереализованной потребности». В состоянии апатии нереализованная потребность не исчезает, а лишь значительно редуцируется, в результате чего напряжение хотя и снижается, но остается на уровне, достаточном для поддержания жизнедеятельности организма. Вместе с тем, пребывая в состоянии апатии, младенец лишен возможности адекватно реагировать на возникновение экстремальной опасности. В конечном счете, как полагал Г.С. Салливан, «апатия, будучи способом избежать стремительно растущего напряжения, кульминационной точкой которого является ужас – исключительно энергозатратное состояние, далеко не столь исключительно эффективный и безопасный механизм, как защитный аппарат, позволяющий избежать сбоев в работе сердца».

По убеждению Р. Мэя (р. 1909) апатия, сопровождающаяся отсутствием чувств, эмоций, страстей и проявлением безразличия к окружающему миру, другим людям и самому себе, становится характерной чертой современного человека. Противоположностью любви оказывается не столько ненависть, сколько апатия. Противоположностью воли является не нерешительность, а отстраненность и безучастность. Апатия ведет к устранению любви и воли, она провоцирует насилие. Именно апатия становится одним из проявлений психических заболеваний. «Апатия и шизоидный мир идут рука об руку как причина и следствие друг друга».

С позиций психоанализа апатия представляет собой результат работы защитных механизмов Я, способствующих нейтрализации мучительных переживаний и рассасыванию внутрипсихических конфликтов путем такого изменения жизненных установок, при котором желания и потребности человека утрачивают для него какую-либо значимость. Она может быть своеобразной формой защиты, позволяющей избегать разрушающих психику переживаний, связанных с чувствами безнадежного отчаяния.

 


АРХАИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ – усвоенные при рождении человека содержания, имеющие не индивидуально-личностную, а филогенетическую природу.

 

Термин «архаическое наследие» был использован З. Фрейдом для характеристики наклонности человека следовать определенным направлениям развития и его способности особенным образом реагировать на присущие ему возбуждения, впечатления и раздражения. Первоначально содержательные импликации этого наследия описывались им в иных терминах и только в работах более позднего периода стало фигурировать понятие «архаическое наследие».

Так, в работе «Тотем и табу» (1913) З. Фрейд сослался на швейцарского психотерапевта К.Г. Юнга (1875–1961), обнаружившего, что фантазии некоторых душевнобольных совпадают с мифологическими космогониями древних народов. При этом он подчеркнул, что тем самым выявляется значение параллелизма онтогенетического и филогенетического развития в душевной жизни человека и что невротик сближается, таким образом, с первобытным человеком, с человеком отдаленного доисторического времени. Более того, по его мнению, мы знаем о доисторическом человеке не только по дошедшим до нас мифам и преданиям, археологическим находкам предметов и утвари, но и по «сохранившимся остаткам образа его мыслей в наших собственных обычаях и нравах».

В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд обратился к прафантазиям, являющимся своеобразным «филогенетическим достоянием». Специфика этих прафантазий состоит, по его мнению, в том, что человек выходит в них за пределы собственного переживания в переживание доисторического времени. Психология неврозов дает обширный материал, свидетельствующий об остаточной памяти, связанной с древним периодом человеческого развития, и способности человека к фантазированию, нередко воспроизводящему исторические события прошлого.

Термин «архаическое наследие» встречается в таких работах З. Фрейда, как «Ребенка бьют»: к вопросу о происхождении сексуальных извращений» (1919) и «Массовая психология и анализ человевеского Я» (1921) В первой работе он критически отнесся к концепции «мужского протеста» А. Адлера (1870–1937) и подчеркнул, что мотивы вытеснения не могут сексуализироваться, а «ядро душевного бессознательного образует архаическое наследие человека». Во второй – в контексте обсуждения проблемы гипноза он отметил, что гипнотизер «будит у субъекта часть его архаического наследия, которое проявлялось и по отношению к родителям». Позднее, в своей «Автобиографии» (1924) основатель психоанализа подчеркнул, что для объяснения подверженности гипнозу он как раз и использовал «архаическое наследие времен первобытного существования человеческой орды».

В работе «Человек Моисей и монотеистическая религия» (1938) З. Фрейд не только использовал понятие «архаическое наследие», но и предпринял попытку ответить на такие вопросы, как: что представляет собой это наследие, что в нем содержится и что свидетельствует о его существовании. Отвечая на эти вопросы, он высказал предположения, в соответствии с которыми: архаическое наследие заключается в неких «предрасположениях, как они свойственны всем живым существам»; оно включает в себя то, что является конституционным моментом внутри индивида; архаическое наследие свидетельствует о каком-то изначальном знании, которое является привычным для детей, но забывается взрослым; это знание относится к всеобщности языковой символики, пронизывающей различные языки; в архаическом наследии сохраняются сформировавшиеся в ходе исторического развития языка мысленные отношения между представлениями, находящими отражение в унаследовании определенной умственной предрасположенности и предрасположенности влечений; архаическое наследие человека охватывает не только предрасположенности, но и «содержания, следы памяти о переживаниях прошлых поколений»; это наследие не пассивно, оно может оказаться столь действенным в душевной жизни индивида, что его собственные переживания способны соотноситься не с реальными происшествиями, а с прообразами неких филогенетических событий.

Исходя из предположений, связанных с архаическим наследием, З. Фрейд пришел к следующим выводам. Во-первых, с признанием архаического наследия уменьшается пропасть между человеком и животным, поскольку и тот и другой сохраняют в себе память о пережитом их прародителей. Во-вторых, отношение невротического ребенка к своим родителям при комплексе Эдипа и кастрационном комплексе изобилует реакциями, которые «кажутся неоправданными индивидуально и становятся понятными лишь филогенетически, через связь с переживаниями прошлых поколений». В-третьих, допущение остаточной памяти в архаическом наследии позволяет перекинуть мостик между индивидуальной и массовой психологией, в результате чего появляется возможность «рассматривать народы как отдельных невротиков».

Если в «Толковании сновидений» (1900) и других ранних исследованиях З. Фрейд писал о присущей сновидениям символике, то в посмертно опубликованной работе «Очерк психоанализа» (1940) он подчеркивал, что сновидения представляют нам богатый источник человеческой предыстории. Они выявляют такой материал, который не относится ни к взрослой жизни спящего, ни к его забытому детству.

Этот материал следует рассматривать «как часть архаического наследства, которое ребенок приносит с собой в мир и которое предшествует любому его личному опыту и является отпечатком опыта его предков». Фрейдовское понимание архаического наследия в определенной степени перекликается с общим представлением К.Г. Юнга об архетипах. Оно находит свое частичное отражение в размышлениях современных психоаналитиков об архаическом состоянии Я, обнаруживающих у взрослых пациентов такие чувства и переживания, которые свойственны для инфантильных стадий развития человека и ранних этапов развития человечества.

 


АРХЕТИП (от греч. arche – начало и typos – образ) – прообраз, первоначальный образ, идея. Понятие архетипа широко используется в аналитической психологии К.Г. Юнга (1875–1961) для характеристики всеобщих образов коллективного бессознательного.

 

Выражение «архетип» встречалось в древности у Филона Иудея по отношению к образу бога в человеке. В философии Платона под архетипом понимался умопостигаемый образец, беспредпосылочное начало (эйдос). В средневековой религиозной философии (схоластике) – природный образ, запечатленный в уме. У средневекового теолога Августина Блаженного – исконный образ, лежащий в основе человеческого познания.

В аналитической психологии К.Г. Юнга архетипы – это бессознательные образы самих инстинктов или образцы инстинктивного поведения. Архетипы – системы установок, являющиеся одновременно и образцами и эмоциями. Это как бы корни, пущенные в мир в целом. По выражению К.Г. Юнга, архетипы являются «психическими аспектами структуры мозга». Они формируют инстинктивные предубеждения и в то же время представляют собой действенные средства инстинктивного приспособления к миру. Наряду с инстинктами архетипы являются врожденными психическими структурами, находящимися в глубинах коллективного бессознательного и составляющими основу общечеловеческой символики.

Разъясняя свои представления об архетипах, К.Г. Юнг высказывал различные соображения на этот счет. Во всяком случае архетипы, по его мнению, представляют собой: врожденные условия интуиции, то есть те составные части всякого опыта, которые априорно (до опыта) его определяют; пустые, формальные элементы, выступающие в качестве априорно данной возможности определенной формы представлений; элементы психической структуры, являющиеся жизненно важным и необходимым компонентом жизнедеятельности; автономные прообразы, бессознательно существующие в универсальной предрасположенности человеческой психики; нерушимые элементы бессознательного, которые постоянно изменяют свою форму; готовность снова и снова репродуцировать те же самые или сходные мифические представления; многократно повторяющиеся отпечатки субъективных реакций; не только отпечатки постоянно повторяющихся типичных опытов, но и эмпирически выступающие силы или тенденции к повторению тех же самых опытов; динамические образы объективной психики; сосуды, которые никогда нельзя ни опустошить, ни наполнить; непоколебимые элементы бессознательного, постоянно изменяющие свой облик; первобытные формы постижения внешнего мира; внутренние образы объективного жизненного процесса; психические органы, присущие всем людям; вневременные схемы или основания, согласно которым образуются мысли и чувства всего человечества и которые изначально включают в себя все богатство мифологических тем и сюжетов; коллективный осадок исторического прошлого, хранящийся в памяти людей и составляющий нечто всеобщее, изначально присущее человеческому роду.

По мнению К.Г. Юнга, архетип определяется не содержанием, а формой. Сам по себе он пуст, бессодержателен, но обладает потенциальной возможностью приобретать конкретную форму. Причем форму архетипа можно уподобить осевой системе кристалла, чья праформа определяется до материального существования, не обладает никаким вещественным бытием, но способствует образованию некоего кристалла в растворе щелочи. Подлинная природа архетипа не может быть осознана, она является психоидной. Будучи бессознательной праформой, принадлежащей унаследованной структуре, архетип является также психической предпосылкой религиозных воззрений.

Согласно К.Г. Юнгу, коллективное бессознательное включает в себя разнообразные архетипы, к которым относятся Анима (женский образ у мужчины), Анимус (мужской образ у женщины), Тень (низменное, примитивное в человеке, его темные аспекты и негативные стороны), Самость (целостность личности, верховная личность), Мать («прамать» и «земная мать»), Великая Мать (образ матери, наделенный чертами мудрости и колдовской ворожбы, доброй и злой феи, благожелательной и опасной богини), Ребенок (включая юного героя), Божественный ребенок (младенец-Иисус и другие образы, репрезентирующие бессознательный аспект детства коллективной души), Старик (образ мудреца, доброго духа или злого демона), Мана-личность (существо, наделенное магическими знаниями, силами и проявляющее оккультные качества) и другие. Все они имеют архаический характер и могут быть рассмотрены как своего рода глубинные, изначальные образы, которые воспринимаются человеком только интуитивно и которые в результате его бессознательной деятельности проявляются на поверхности сознания в форме различного рода видений, символов, религиозных представлений. Архетипы находят свое воплощение в мифах, сказках, сновидениях и психотических продуктах фантазии. Они служат питательной почвой для воображения, составляют исходный материал для произведений искусства и литературы.

Типичным примером архетипа может служить мандала, которая изображается в форме магического круга с вписанными в него крестами, ромбами и квадратами или обнаруживается в алхимическом микрокосмосе. Она выступает в качестве современного символа, дающего представление о всеобщности и единстве, упорядоченности и целостности душевного мира.

С точки зрения К.Г. Юнга, архетипы всегда были и по-прежнему остаются «живыми психическими силами», которые требуют, чтобы их воспринимали всерьез. Они всегда несли защиту и спасение, а их разрушение приводит к потере души. Более того, архетипы неизменно являются «причинами невротических и даже психотических расстройств». Так, архетип Ребенка, воображаемого младенца является распространенным явлением среди женщин с психическими расстройствами, а множественность младенцев (лилипутов, карликов) репрезентирует продукты распада личности и диссоциацию, характерные для шизофрении. Архетип Матери может символизировать расстройство детской психики, предрасположенность к неврозу, если, например, дети очень заботливой матери постоянно видят ее во сне в образах ведьмы или ужасного животного.

Терапевтическая задача состоит не в том, чтобы отрицать архетипы, а в том, чтобы, по словам К.Г. Юнга, «разрушить их проекции и возвратить их содержание личности, которая невольно утратила его в силу этой проекции архетипов вовне».

 


АУТИЗМ (от греч. autos – сам) – отстранение от окружающей действительности, погружение в мир собственных переживаний, ориентация на самого себя.

 

Понятие «аутизм» было введено швейцарским психиатром Э. Блейлером (1857–1939) для описания заболевания, характеризующегося психическим расстройством, связанным с бегством человека от внешней реальности в мир собственных фантазий, галлюцинаций и грез. Явление аутизма рассматривалось им как одно из проявлений психического заболевания, названного им «шизофренией». В работе «Аутическое мышление» (1912) он подчеркивал, что наряду с другими симптомами для шизофрении характерно преобладание внутренней жизни, связанной с активным отстранением от внешнего мира.