Текст книги "Йота"

Автор книги: Валерий Митрохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Да нет! Коляня пропал. Надо... бежать.

– Да не ври ты! Куда денется твой Коляня! Ладно. Беги, беги! И когда уже совсем уберешься отсюда? Надоело!

Никудышная весна. Тоже мне, субтропики. На Набережной пусто. Ветрено. Море бьется о бетон. Пыль соленую несет с мола. Вот и счастливая мамочка.

– Заждался? Извини, что без него. Не хотела будить. Ночь выдалась сумасшедшая.

– Здравствуй, Шура.

– Здравствуй, Ваня. – По лицу жуткие пятна беременности, отвисший живот. Голова недочесанная.

– Что же ты, Шура?

– А что я?

– Ну так вот. Перед фактом ставишь. Нате вам, подарочек! Можно было посоветоваться, решить вместе.

– "Вот я в беззаконии зачат, и в грехе родила меня мать моя". Так, что ли? От этой печки плясать будем? – Шура сдернула с горла косынку. Расстегнула малиновый плащ. Оказывается, он малиновый, а когда подходила, казался серым.

– Ну и весна нынче! – попытался перевести разговор на другое. – Апрель называется.

– Это мое дело: быть или не быть ребеночку. Ты, конечно, извини, что я решилась, тебя не спросясь...

– Я мечтал. Я даже просил Бога, – ответил он.

Ее трясло. Она не могла и слова выговорить, только мычала. Он гладил ее по спине, плечам, голове, целовал мокрые руки. А когда она смогла идти, повел ее на пирс и умыл морской водой.

– Пошли к нам, – горячо прошептала она. – Увидишь маленького, бабку, деда... Увидишь, какое гнездышко у твоего птенчика. Золотое место – Кизиловая горка. Прямо над морем. Пошли же...

– Меня сегодня ни свет ни заря взбалмошили. Жена приятеля позвонила. Да ты его знаешь: Коляня. Дома не ночевал. Я знаю, где он – в галерее. Выставка там сегодня открывается, вот он и пашет всю ночь. Там и его картинки будут. Слышь, Шурик, пойдем, а потом – будь по-твоему – к тебе, к вам. Надо Коляню предупредить, что он в розыске. Жена у него несусветная. Скандал может учинить. К тому же увидишь одну вещицу. Коляня нас с тобой изобразил.

– Когда это было, что-то не помню.

– Однажды застал нас в мастерской, когда мы уснули, и набросал, а потом доделал по памяти.

– Голыми?

– Да не волнуйся ты. Мы там неузнаваемы. Знаешь почему? Он написал нас не в том возрасте. Мы на картине старше, чем есть. Так что никто и не узнает.

– А я вспомнила. Ты мне тогда еще это колечко подарил...

– Колечко? Не помню... Покажи-ка.

– Ну как же, из моржового клыка. С глазком. Ты тогда еще присказку говорил: "Смотри в оба, зри в три!"

– Моя работа! Но, убей, не помню, когда делал, когда дарил...

– Правда? Ну, ты даешь...

– Я давно замечаю в себе какие-то чудеса с памятью. Помню, чего не было, и не помню, что было.

Они шли по Набережной. Ее черно-блескучие волосы играли. Глаза светились синим огоньком. Пигментные кляксы исчезли.

– Жуткая, Ваня, новость. Слышала, когда ехала сюда в троллейбусе: якобы из больницы мертвяк сбежал.

– Чушь какая-то. Вечно люди выдумывают...

– Я тож так думаю, Ванечка.

Внезапно он остановился. И, встревоженно глянув на Шуру, сказал:

– Шурик, подожди меня тут минуту. Я загляну в мастерскую. Может, Коляня там?

– Ты ж говорил, предполагал...

– Все-таки я сбегаю, тут рядом. Подожди.

– Тогда и я с тобой.

– Не стоит. Я мигом. А потом – в галерею.

– Нет уж. Я с тобой.

– Ладно. Пошли.

Достав из тайничка свой ключ, Иван открыл мастерскую. Шура вошла первая.

– Тут человеческим духом пахнет, – сказала она. И направилась на кухню.

Иван же прямым сообщением бросился на половину Коляни, открыл шкаф. Там висел серый окровавленный импортный плащ.

– Арусс, Ваня! – кричала с кухни Шура. – Чайник совсем еще горячий.

– Значит, все в порядке, ничего с Коляней не случилось плохого, – ответил Иван, оглядываясь и запихивая злосчастный плащ в один из старых вместительных этюдников Коляни.

Тут и раздался звонок. Иван не успел дух перевести, как Шура уже впускала в мастерскую незнакомого парня. Он бесцеремонно обежал все комнаты мастерской, ринулся к шкафу, заглянул в него, потом представился:

– Следователь Синаний Валентин Антонович, лейтенант милиции. А вы, как я понимаю, Арусс Иван Митрофанович?

– Вот именно.

– Мне поручен розыск без вести пропавшего художника Коляни Степана Степановича...

– Чем могу – помогу. – Арусс оглядывал молодого сыщика. И он ему не понравился. То ли из-за отсутствия военной выправки – был этот Синаний низкорослый и щуплый, – то ли потому, что начал с обыска, не представив никакой на то санкции.

– Когда вы последний раз видели своего товарища?

– В последний раз? Затрудняюсь сказать.

– Да жив Коляня, – вмешалась Сандра. – Только что здесь был. Чайник на плите горячий. Чашка, из которой он пил кофе, немытая.

– Чашка? Это интересно. – Синаний бросился на кухню. Где же она? Чашка немытая?

– В буфете, – ответила Сандра. – Я ее помыла и спрятала. Не разводить же мух.

– Жаль! – вышел из кухни Синаний. – Можно было бы дактилоскопировать чашечку.

– Да не волнуйтесь вы, – продолжала Сандра. – Сейчас мы его вам покажем. Мы знаем, где он. Пойдемте с нами. Правда, Ваня?

– Конечно. Отчего же не пойти? Выставка ожидается что надо, – пробормотал Арусс и бросил взгляд на старинный этюдник Коляни.

Стали собираться. Сандра размашисто натягивала на себя розовый балахон. Взмыло над коленями широкополое платье. Обнажились ляжки, обтянутые дырявыми колготками. И Арусс перехватил взгляд Синания, воровато пробежавшийся по небрежно прикрытым прелестям восхитительной Сандры.