Текст книги "Легионер. Дорога в Помпеи (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Терпеть не могу всякие сравнения, но в эту ночь я спал сном матери грудничка. Чутким, в смысле. При каждом шорохе открывал глаза. Предчувствие, мать его, как талант – не пропьешь. Однажды за окном лаял пес, второй раз я слышал чьи-то глухие шаги на лестнице, а вот на третий со своего места поднялся Паримед. Что-то шепча на греческом. Я незаметно накрыл ладонью рукоять гладиуса. Но грек, пошатываясь в полусне, пошел к выходу из комнаты. Предположу, что роль сыграло выпитое накануне вино. Вообще, если подумать, за все дни нашего пути я ни разу не видел Паримеда трезвым.

Теперь из коридора послышались приглушенные шаги, потом скрип ступеней на лестнице. Грек спустился вниз.

Я уже думал, что предчувствие меня подвело, зря тревожусь, когда боковым зрением увидел, как поднимается Исаак. В свете луны, освещающем комнату, блеснула сталь кинжала. Он двигался бесшумно, босыми ногами заскользил по полу. Шел ко мне, кинжал держал готовым для удара. По пути прихватил скинутую тунику, чтобы зажать мне рот при ударе. Грамотно, можно подумать, что Исаак делал это не в первый раз.

Я не шевельнулся, делал вид, что продолжаю спать. Но пальцы сомкнулись на рукояти гладиуса.

Исаак вырос передо мной фигурой, сотканной из тьмы. Рукой, державшей хитон, потянулся к моему лицу. Второй рукой замахнулся, готовя удар. Вот только удар он пропустил сам. Я грубо пнул его левой ногой с пыра – между ног.

– Аф-ф, – из легких Исаака стравило воздух.

Его согнуло, а я правой ногой припечатал запястье Исаака к стене. Силы удара хватило для того, чтобы еврей разжал кисть и выронил кинжал. Я вытянул гладиус и коснулся острием горла Исаака.

– На колени, гнида, руки за голову!

В темноте комнаты все же было отчетливо видно, как лицо Исаака перекосило от гнева. Он повиновался, переплел на затылке пальцы. Встал на колени, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Обидно, стало быть, столько времени ждал, готовился – и такой облом получился. Ну ничего, на следующий раз учтет промахи. Только не со мной. И если себя будет хорошо вести.

Мне тоже следует быть осторожнее, кроме предчувствия, меня ничто не предупредило. Если бы оно не сработало?

Я, удерживая лезвие у горла еврея, поднялся. За волосы опрокинул его голову и заглянул в глаза. Глаза сделались стеклянными. Видимо, приготовился умирать. Но не выйдет, по крайней мере, не прямо сейчас. Прежде я задам ему парочку не самых приятных вопросов.

– Грек с тобой? – процедил я.

Он промолчал. Ладно… не понимает по-хорошему, будет не по-хорошему. Надо ему на понятном языке объяснить, что не отвечать на вопросы – как минимум невежливо.

Я влепил ему короткое колено в солнечное сплетение. Воздух, если и остался, окончательно покинул грудь, со звуком сжавшегося воздушного шарика.

Он завалился вперед, я на ходу одернул Исаака за плечо, усаживая спиной к стене. Одновременно зацепил ступней валявшийся у стены кинжал, поддел носком и перехватил на лету за рукоять. Ну и не долго думая, коротким замахом вонзил его в стену, миллиметрах в двух от лица еврея.

– Уф… – перепуганно выдохнул еврей.

Кинжал оказался идеально заточен, и с бороды Исаака упало пару отрезанных волосков. Но и это был не последний сюрприз. Я крутанул гладиус и вонзил его ровно между ног Исаака, тоже в паре миллиметров – от его мужского достоинства.

– Я-я все с-скажу, – еврей начал заикаться, обливаясь холодным потом.

Глаза его округлились, рот разинулся. Я, хищно скалясь, сложил ладони на рукояти меча и заглянул еврею в глаза.

– Грек с тобой? – повторил я. – Он в деле.

Мне следовало понимать, действует еврей один или тут нарисовался сплочённый интернационал. Хотя в таком случае немного странно, что Исаак дождался, пока Паримед уйдет. Вдвоем все же действовать сподручнее.

Исаак выпучил глаза. Из коридора тем временем послышались шаркающие шаги. Возвращался Паримед. Идёт на подмогу – или ничего не знает?. Исаак слышал шаги не хуже меня и попытался вырваться. Мужик он здоровый, первый шок у него прошел, и удержать его оказалось непросто. Но еврей нужен был мне живым. Квинта слишком многие хотели убить – и одним это даже удалось. И это говорит о том, что я чего-то не знаю о центурионе. Или о клочке земли, который ему достался в «наследство». Очень уж упорно его, а теперь и меня, хотели похоронить.

Исаак вцепился мне в грудь, вскочил. Я схватил его за плечи и сделал подсечку. В итоге мы полетели на пол. Падая, я сунул Исааку колено в грудь и кувырком перебросил через себя. Представляю, какой стоял грохот в каупоне, когда тяжелое тело еврея грохнулось на пол с полутораметровой высоты.

Но сейчас не до этого, продолжая движение, я замкнул вокруг его шеи «гильотину», оплел туловище ногами и выпрямился. Отправлять его в сон (где ему было самое место посередине ночи) я не хотел, а что хотел – так это немножечко Исаака присмирить. Захват получился плотным, ему не вырваться. Побарахтается немного и лишится последних сил.

Я рассчитывал повозиться и думал, что встречу ожесточенное сопротивление. Но Исаак вдруг обмяк в моих руках…

Мгновение.

И тело завалилось замертво на пол, раскинув руки. Из его спины торчал мой же гладиус.

– Ах ты мерзавец, – прошипел вернувшийся грек. – Квинт, неужели он на тебя напал!

Атаковать меня Паримед не собирался. Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга, пока в коридоре не послышался топот. На шум драки, конечно, сбегался местный народ.

Паримед, сбросив оцепенение, подскочил к трупу.

– Помоги, – попросил он.

Я вскочил с пола, подбежал и помог греку поднять тело. Нет, доверие к Паримеду у меня не проснулось, но это именно мой меч торчал из спины Исаака. И если я не хотел проблем, тело еврея следовало убрать подальше от посторонних глаз.

– Куда? – зашипел я сквозь стиснутые зубы, все-таки веса в еврее было немало.

– К окну, потащили. Его не должны увидеть…

Я не сразу понял задумку, мы поволокли тело. Подойдя к окну, Паримед двумя руками перехватил Исаака у талии.

– Ноги, Квинт.

Я подобрал ноги, поднатужился – и тело выпало из окна с глухим хлопком. Не самый гуманный способ, но как нам ещё избавиться избавится от улик?

Топот приближался – шаги миновали лестницу и доносились уже из коридора.

Грек бросился к дорожному мешку Исаака, вытряхнул из него тунику и всего за несколько секунд вытер с пола кровь. Происходи дело днем, и все заметили бы оставшиеся на полу разводы, но в темноте ночи, безо всякого освещения, не видно было ровным счетом ничего. Я спохватился и подскочил к спальному месту Исаака. Сунул туда окровавленную тунику, накрыл грубой тканью, выполняющей роль простыни.

– Паримед – ложись!

Грек запрыгнул на свое спальное место, накрылся. Я схватил чашу с остатками вина, там плескалось на донышке.

Вовремя, в комнату влетела пара здоровых ребят во главе с хозяином, с кинжалами наголо. Они застали меня в нижнем белье и с чашей посередине комнаты.

– Что происходит?

– Н-ничего! – я икнул, претворяясь пьяным. – Хорошее у вас вино, господин хозяин. Уже на ногах не стою.

– Ты что грохнулся?

– Угу… ик.

Паримед быстро смекнул, что я задумал.

– Прошу прощения, я прослежу, чтобы мой товарищ вас больше не беспокоил.

Хозяин пропустил слова грека мимо ушей.

– Где Исаак? – спросил он.

Я вспомнил, что именно Исаак сговаривался с хозяином, чтобы тот пустил на на ночлег. Что интересно – в одной комнате, а не в разных.

– Слишком крепко спит, тоже перебрал вина, – Паримед кивнул на неровный холмик на спальном месте еврея.

Скорее всего, между Исааком и хозяином каупоны существовали некоторые договоренности. А вот Паримеду хозяин вряд ли доверял. Вот и теперь прищурился, всмотрелся в темноту.

Я покосился на торчавший из стены кинжал. Если придется драться, до него всего несколько шагов. Но хозяин опустил меч.

– Паримед, ты бы успокоил гостя. Время позднее.

– Ложись спать! – рявкнул тогда грек в мою сторону.

Я для порядка снова икнул и, пошатываясь, отправился на свое место. Кажется, обошлось. Драки не будет.

Троица вышла из нашей тесной комнатушки. И уже из коридора послышались голоса.

– Я тебе говорил не пускать на порог проклятого сулланца!

– У нас с Исааком есть договоренности…

– Чхать я хотел на договоренности, еще раз о нем услышу, и пеняй на себя – зарежу, как…

Диалог не прекратился, просто троица отошла слишком далеко. Впрочем, и так все было понятно. Каупона принадлежала сторонникам Мария. И сулланцев здесь не жаловали. Собственно, ради искоренения таких вот гадюшников Сулла и расселил по всей Италии своих ветеранов. Уверен, что каупона, подобная этой, отнюдь не единственный «рассадник инакомыслия».

Однако черт с ним, с хозяином и его дружками. У нас с греком остался незаконченный разговор. Мы как по команде схватились за оружие.

– Это что было? – проскрежетал я.

Время развесёлого театра прошло, пусть видит, что настрой у меня самый серьёзный.

– Не знаю. Но я не имею к этому никакого отношения, – начал отрицать грек.

Я поднялся, держа кинжал перед собой.

– Зачем же ты его убил?

Тот свёл брови, не то жалобно, не то в сомнениях.

– Не мог позволить, чтобы он убил тебя.

– Я его уже удерживал.

Паримед, желая снизить градус переговоров, отложил меч и показал ладони.

– Успокойся, мне не нужна еще одна смерть.

Для наглядности он даже пнул по мечу, отталкивая оружие подальше от себя. У меня внутри все бурлило. Играть в джентльменов я не собирался, потому одним прыжком сблизился с греком, снес ударом ноги в грудь, и схватив его за запястье, прижал коленом к полу. Лезвие уперлось в палец Пирамеда. Говорить ничего не пришлось, грек сразу понял, что я не собираюсь играть. Но, надо отдать ему должное, мужества у этого человека было на двоих.

– Проклятье! Выгляни в окно, и ты все поймешь, – зашипел он.

Допустим. Я подошел к окну, выглянул наружу, стараясь не упускать из виду и своего соседа, и увидел, конечно же, безжизненное тело Исаака. Его туника задралась, и в свете луны был хорошо виден еще один кинжал.

– Когда я зашел, он как раз полез за ним, – сухо прокомментировал грек, тоже подойдя к окну.

Я помолчал. Если так, то Паримед меня спас. Убить себя, допустим, я бы Исааку не дал, но одного удара таким кинжалом достаточно, чтобы вывести из строя.

– Поверь мне. Мне не нужна твоя смерть, на кону стоит многое, – добавил грек.

Я кивнул, заткнул кинжал за пояс и, подойдя к своему спальному месту начал одеваться. Доводов в пользу непричастности Паримеда было всё-таки побольше, чем к причастности. И, пожалуй, самый главный из них – Исаак, царство ему небесное, зачем-то дождался, пока грек уйдет. А затем, когда Паримед вернулся, он не стал помогать товарищу и нападать на меня со спины. Спорить и не замечать очевидного – глупо. Возможность со мной расправиться у грека была, но он ей не воспользовался. Это факт.

Паримед молча наблюдал за моими приготовлениями. Видимо, все же у него тоже скаканул адреналин, и теперь он отходил от пережитого. При иных обстоятельствах лучшим решением было бы обезвредить грека, а потом уйти. Оставлять его в живых было как минимум неразумно. Однако тогда можно будет поставить крест на продаже участка. И плакала поездка в Испанию…

– Ты ведь знаешь его, так, Паримед? – зашептал я, чтобы снова не поднять на ноги местных. – У тебя есть соображения, почему твой друг так поступил?

– Только размышления… он мне не друг, а проводник.

– Проводник?

– Слишком много людей в этих землях ненавидят Суллу и его легионеров, а если ты движешься в одиночку и ты сулланец, то ты не жилец, – пояснил Пирамед.

– Где же ты его нашел? Ведь ты много мне про него рассказывал, – я ещё раз окинул его оценивающим взглядом.

– Мы не в первый раз работали. Просто раньше мы… коротко говоря, занимались перевозкой награбленного…

Он как будто очень устал и хотел поскорее закончить разговор – но и вполне понимал, что вопросов к нему не может не быть.

– Понятно, – кивнул я. – Есть варианты, почему он вышел из договора?

Грек помотал головой и задумался.

– Возможно, он просто хотел заграбастать твое серебро. В мешочке ведь денег куда больше, чем я заплатил ему за работу.

– Он уже получил свою часть?

Паримед кивнул. Подумал ли он, что, разделавшись со мной, Исаак мог прикончить и его?

Что ж, по крайней мере, от сказанного не надо лапшу с ушей снимать. Все логично и следует одно из другого. Если еврей был действительно проводником-марийцем, то он мог не сдержать ненависть к сулланцу. Но деньги, как известно, не пахнут. Исаак оказался не прочь сначала на мне заработать, а затем, зайдя в марийский город, ограбить. Оставалась проблема – как из марийского гадюшника теперь скрыться?

– Ты понимаешь, что будет дальше? – спросил я у грека. – Они с первыми же лучами найдут тело. Тело своего, Паримед. И, как понимаю, нас не погладят по головке.

– Да…

Мне захотелось его хорошенько встряхнуть. Да чего он мямлит?

– Чего – да⁈ Одевайся, нам надо уходить.

– Так ты готов закончить сделку? – удивился Паримед.

– Всегда готов.

Я подошел к спальному месту Исаака, взял его хитон – он нам пригодится, чтобы не прыгать со второго этажа, а аккуратно слезть. Грек в спешке начал одеваться, медлить действительно не стоило.

– Первый лезь, – распорядился я.

Тот молча повиновался. Довольно ловко слез держась за плотную ткань. Я полез следом. Несмотря на глубокую ночь, хозяин со своими двумя помощниками вряд ли спали. Поэтому не лишним будет проявить осторожность.

– Оттащи тело.

– Куда?

– Так, чтобы в глаза не бросалось, – я огляделся и указал на небольшой кустарник неподалеку. – Туда давай, до утра точно не найдут.

Фонарей и факелов тут нет, так что этого должно было хватить с головой. Пока грек возился с телом, я свернул хитон и закинул его обратно в окно.

– Готово, – послышался шепот запыхавшегося Паримеда.

– Теперь нам нужно забрать лошадей.

– Рискованно, заметят, – напрягся грек. – Мы-то можем уйти прямо отсюда, а лошади стоят у входа.

Какой робкий. Как он с грабителями-то дело имел? Я сказал построже:

– Еще рискованней, если утром за нами отправятся в погоню на наших же лошадях, и мы опоздаем на сделку в Помпеи.

Возражений не последовало. Мы двинулись за животными. Обогнули здание, вышли из-за угла к месту выпаса. Никакой вооруженной охраны рядом с лошадьми, естественно, не было. Но животных всё-таки охраняли. Худой и загорелый раб беззаботно дремал прямо на земле.

– Убить его? – прошипел грек, выставляя меч.

Рука у него подрагивала, но жест был решительный.

– Пусть живет.

– Тогда он нас сдаст!

Я молча двинулся вперед. Никогда не стоит лишать кого-либо выбора – жить или умирать. Во-первых, карма останется чистой, а во-вторых, человек ещё может сделать правильный выбор.

– Бедолага!

Раб поднялся, заморгал сонными глазами, всмотрелся в мое лицо, пытаясь меня узнать.

– Да, господин?

– Есть партийное задание, – я показал ему серебряную монету. – Твой господин велел доставить этого замечательного скакуна в Террачину.

– Скакуна господина Исаака? – удивился раб.

– Его самого.

Своей просьбой я хотел разом убить двух зайцев. Избавиться от раба (тот пробудет в отлучке несколько часов) и максимально затруднить возможную погоню, оставив хозяина каупоны без лошади.

– Но мой господин сказал, что… я сейчас переспрошу у господина!

– Пожалуйста, уточняй, – я со вздохом пожал плечами.

Дождался, пока раб поднимется, и тут же стукнул ему рукоятью кинжала в висок. Раб спикировал макушкой в землю, будто страус. Ну, я, по крайней мере, попытался.

– Не задались переговоры? – усмехнулся подошедший Паримед.

– И на старуху бывает проруха.

Я высвободил лошадь Исаака и хлопнул ее по боку. Животное заржало и понеслось прочь. Покосился на раба, который после удара в висок лежал в отключке. Идиот, конечно, а ведь мог забрать лошадь и деньги и уйти в закат. Сам себе выписать освобождение, а на вырученные деньги несколько месяцев жить припеваючи. Но каждый сам кузнец своего счастья.

– Уходим, Паримед.

Мы вскочили на лошадей и ускакали в сторону большой дороги.

Друзья, дайте лайков! Помогите встать в горячие новинки!

Глава 9

Луций Корнелий Сулла пребывал в думах. Обмыслить было что. Сулла никогда не стремился быть диктатором и даже запрещал называть себя царем. Но дрогнувший порядок в Риме можно было восстановить лишь твердой рукой, наделенной единоличной властью. Он всего какие считанные месяцы назад вернулся в Италию, чтобы спасти Республику, оказавшуюся на грани краха из-за горстки безумцев. Теперь все они, один за другим, были разбиты, зачинщики умерли собачьей смертью. Сулла отплатил им, говоря с ними на том языке, который они понимают.

Безумец Марий, и с ним Цинна, устроили резню в Риме и вынудили Суллу прибегнуть к языку крови и стали. Не он первый развязал бойню, но именно поставит точку в десятилетней распре. И если потребуется, Луций Корнелий не остановится ни перед чем. Враги Рима будут уничтожены, как и те, кто сочувствовал этим негодяям.

Прямо сейчас Сулла был занят делами не самыми приятными, но нужными. Феликс составлял списки тех, с кем Республике отныне было не по пути. И сильная рука непобежденного полководца дрогнула лишь однажды.

– Я хочу знать, что решил этот мальчишка, – сухо распорядился Сулла, когда один из его ближайших соратников явился с отчетом.

– Цезарь публично добивается жреческой должности фламина Юпитера.

Гай Юлий Цезарь… Марий Старший был женат на его тетке, Юлии, а Марий Младший, родившийся в этом браке, был двоюродным братом Цезаря. При этом сам юный Цезарь являлся зятем другого личного врага Суллы – Цинны.

– Хочет, значит, всю жизнь посвятить Юпитеру…

Что-то было в этом капризном юноше, которому едва исполнилось восемнадцать лет. Луций Корнелий хорошо помнил тот напор, с которым этот юноша копил долги, и то обаяние, которым Гай обладал. И было такое, Феликс ловил себя на мысли, что даже испытывает к юноше отеческую симпатию. Наверное, только поэтому мальчишка до сих пор оставался в живых, несмотря на все свои выходки.

Желание Цезаря публично добиваться жреческой должности Сулла воспринял с болью на душе. Как прежде с горечью узнал о его отказе развестись с дочерью Цинны – Корнелией. А вот консуляр Пизон согласился с подобным и по требованию Суллы развёлся с Аннией, бывшей женой. Цинны. Но Цезарь, лишившийся защиты в лице могущественного тестя и двоюродного брата, по-прежнему стоял на своем.

– Цезарь отказался выполнять требование ostentative Signal, – докладчик озвучил то, что у Луция Корнелия уже крутилось в мыслях.

Гай Юлий отказывался войти в новую систему и отстраниться от своих прежних связей, а значит, он становился врагом Республики и ее устоев.

Выход существовал один… хотя, видят Боги, Сулла хотел избежать крайностей.

– Внесите его имя в списки, – распорядился полководец. – В этом мальчишке – слишком много Мариев.

* * *

– Наконец-то, – облегченно выдохнул Паримед. – Мы на месте, Квинт.

Мы увидели вдалеке вулкан. Везувий смотрелся величественно. Сейчас он был затянут дымкой и спал, не показывая никому, насколько грозен. Никто в Помпеях еще не знал, что извержение через сто лет прекратит существование древнего города раз и навсегда. Я много читал о том извержении и помнил, что цифра погибших была четырехзначной. Были стёрты с лица земли несколько тысяч жителей.

И не только, кстати, в самих Помпеях. Такие города, как Геркуланум, Оплантус и Стабии тоже сильно пострадали в тот злосчастный день от природного катаклизма.

Сейчас же я с удивлением видел, что у подножья Везувия полным ходом кипела жизнь. Издалека можно было различить несколько небольших селений…

– О чем задумался? – спросил Паримед, видя, как я внимательно рассматриваю вулкан.

– Ни о чем важном, – я покачал головой.

Не скажешь же, что очень скоро над Везувием поднимется облако из пепла и камней высотой более чем в тридцать километров. Не скажешь, а то с такими предсказаниями можно быстренько оказаться в жерле этого самого вулкана… древние, они такие – поговорка «не буди лихо, пока спит тихо» ими воспринимается буквально.

Мы прошли остаток пути, не останавливаясь. Одним рывком проскакали всю ночь напролет, поэтому к рассвету преодолели оставшиеся десять лиг.

Погони не было.

Хотя я всё-таки убедил Паримеда организовать засаду в полулиге от каупоны. Около часа мы сидели с мечами наголо, но никто так и не пришел. О потерянном времени я не пожалел, к таким вещам ни в коем случае нельзя относиться небрежно. Моя же жизнь и смерть была тому свидетельством.

– Ларид не рискнет за нами гнаться, – резюмировал Паримед, пряча клинок.

Я вопросительно изогнул бровь.

– А для чего? Чтобы быть позорно казненным? – грек отмахнулся.

– Он знает, куда мы едем?

– Знает… а что с того?

Грек считал, что хозяин каупоны попросту избавится от тела Исаака и забудет все как страшный сон. Как говорится, меньше вопросов задаешь – крепче здоровье и сон. А насчет казни… если нас с Пирамедом возьмут за мягкие места, то, мол, вскроется не только их с Исааком деятельность, но и самого хозяина. Объяснение я счел исчерпывающим и успокоился. Поэтому идею сворачивать с дороги отложил.

Сами Помпеи располагались на возвышенности – на крутом холме с почти отвесными сторонами из застывшей, что символично, лавы.

Однако можно было сколько угодно критиковать местных за неосторожность при выборе места для проживания, но в Помпеях, как и в окрестностях, жили далеко не идиоты. Холм давал горожанам отличную защиту, да и располагался почти у самого берега моря, что давало помпейцам дополнительный контроль над водными путями в устье Сарна. А что насчет извержения, тут мне вспомнилась поговорка – раз в сто лет и палка стреляет. Сейчас Везувий был покрыт плотной стеной растительности, в том числе и деревьями, росшими не один десяток лет. Это указывало на то, что память предков вряд ли сохранила хоть какие-то знаки того, что вулкан может быть активен.

Однако это были мои размышления, интересно было узнать мнение грека, который много общался с горожанами. И вообще был их современником.

– Ну вулкан и вулкан, он же спящий, – пояснил Паримед с лёгким удивлением. – Здесь лучшее расположение. Карту Рима видел?

– Приходилось.

– Ну так вот, Помпеи – это как ладонь, а пальцы – торговые пути. А еще тут земля с золой, – добавил он, а видя моё недоумение, пояснил: – даже растить ничего не надо, посадишь – так вырастет.

Что ж, моё солдатское одеяние и не обещало познаний в приусадебном хозяйстве. Зато я заметил, как хочется Паримеду расписать это место покраше – как самое лучшее на земле. Чаще всего такое бывает в одном случае.

– Ты что, сам местный? – решил уточнить я.

– Родня кое-какая здесь живет, это да, я сам тоже из Кампании, но чуть южнее. В главном же ты прав, – он вздернул и без того заметный нос чуть повыше и провозгласил: – Помпеи – греческий город, если кто скажет обратное – не верь. Это греки нашли этот холм, Юпитер знает когда.

Перед стенами города земля была обильно засажена множеством виноградников. Город слыл Меккой торговли, и люди здесь проживали обеспеченные. Неудивительно, что даже за незначительный участок в несколько югеров между местной знатью развернулась настоящая борьба.

Я снова наткнулся на вопрос, который не давал мне покоя вот уже несколько дней. За какие-такие заслуги простому солдату (пусть и вышедшему на пенсию центурионом) попала в руки такая земля? Вернее, заслуги-то, допустим, были… но ведь остальным ветеранам из того же легиона досталась куда более дешевая земля. Почему же?

Очевидно, Паримед тоже думал о чём-то отвлеченном, глядя на холм Помпей, потому что вдруг сказал:

– Не верится, что Сулла решился сделать то, за что убили Гракхов, – вздохнул грек.

– А у него были варианты? – не удержался я.

По-хорошему, надо было сказать чуточку иначе. Не верится, что Сулла решился сделать то же, за что убили Цинну и Мариев. Не скажу, что за что боролись, на то и напоролись, но ведь марийцы всегда выступали за раздачу земель. И по факту Луций Корнелий сделал ровно то же самое, что несколько лет назад стало причиной конфликта. Так что Марий, вроде, и был за народ… а этот самый народ поддерживает Суллу. Другими словами, тут без ста грамм не разберешься.

И я, и Паримед были уставшими после ночного перехода, поэтому тему развивать не стали.

– Ну, вот и приехали, – выдохнул грек.

Двинулись к городским воротам. Я сразу приметил, что стены были сделаны на совесть и смотрелись почти новыми. Как-никак, десять последних лет в Республике гремели войны. Имелась как внешняя стена с зубцами, пяти человеческих ростов в высоту, так и внутренняя, сделанная валом, еще выше. Понимая, что основой римской армии был дротик, помпейцы защитились филигранно. Стены попросту не позволяли дротикам попасть в город. А зубцы наружной стены обеспечивали этакий «каменный щит» для защитников города. Встречались такие зубцы каждые три-четыре метра.

– Это для чего? – я увидел на стене между зубцами подобие труб, только из камня.

– Водоотвод, ты что, раньше такое не встречал?

Кажется, он хотел ещё что-то сказать про замечательный греческий город, но речь умерла под гнётом усталости. А я продолжал осматриваться. Были здесь и башни из лавовых кирпичей, возвышающиеся как над наружной, так и над внутренней стеной. Неплохо, совсем неплохо.

У ворот нас поджидал сонный начальник караула. Он поднял руку, показывая, что надо остановиться.

– Куда едем? – прохрипел он.

– К Динию Вербу, – отчеканил грек.

Начальник караула понимающе кивнул, покосился на мой балтеус, крепко задумался. А потом все же подозвал к себе другого караульного.

– Проверь-ка их.

Пожилой мужчина, наверняка ветеран, вынес свиток. Покосился на нас и, плюнув на пальцы, свиток развернул.

– Как вас звать?

– Паримед и Квинт Дорабелла, – спокойно ответил грек.

Караульный внимательно посмотрел в свиток. Мне с высоты лошади было видно, что у него в руках список из нескольких десятков фамилий. Что это, догадаться было несложно. До Помпей успели дойти проскрипции. Быстро, однако, распространялся приказ Суллы. Не исключаю, что ради такого дела из Рима направили специальных гонцов.

Пришлось подождать, пока караульный досмотрит списки до конца. Закончив, он снова смерил нас взглядом.

– Спешиваемся, в город верхом нельзя, – пробубнил караульный себе под нос.

Устал повторять одно и то же по сотне раз за день.

– Где ближайший загон? – уточнил я.

– Я тебе что, дорожный указатель! – раздраженно ответил пожилой мужчина и сплюнул нам под копыта. – У меня коня отродясь не было, хотя служил столько, сколько тебе лет исполнилось!

Он развернулся и зашагал к воротам. Может, очередной мариец? Полно ведь таких, кто служил у Мария и приносил пользу Риму. А заодно остался верен своему полководцу, о котором помнил только хорошее.

Начальник караула коротко пожал плечами, по выражению его лица было понятно, что своего караульщика он не поддерживает. Но вслух обсуждать старика он не стал.

– Лошадей ведите на поводу, – бросил он. – Хорошего дня и добро пожаловать в Помпеи!

Мы спешились с лошадей, которые, как показалось, только облегченно вздохнули. Во-всяком случае, моя помотала головой вполне по-человечески.

Пошли в город, решив больше не заговаривать со стариком.

– Если они навалят свои кучи прямо на улице, сами будете убирать, – недовольно прошептал тот.

– Диний Верб – это кто? – спросил я у грека, улучив момент, когда мы останемся вдвоём.

– Квестор, он как раз занимается переучетом земли, – охотно ответил Паримед.

– Мы ехали именно к нему?

Грек покачал головой.

– Сначала о нашем приезде надо доложить, и нас вызовут

– И кто же доложит?

– Начальник караула.

– А как он узнает, где мы? – продолжал я расспросы.

Очевидно, без «своего человека» тут и вправду не разберёшься.

– Я всегда останавливаюсь в одном и том же месте, – произнёс он так, словно это уже само по себе было ответом.

– Это которое?

Паримед задумался, от своих мыслей зевнул.

– Я знаю отличное место, где можно остановиться и расслабиться, – он загадочно улыбнулся. – Пойдем туда. Тебе наверняка понравится.

У меня возражений не нашлось, я валился с ног от усталости. Поэтому был готов идти хоть к черту, лишь бы там было где поесть да поспать.

Помпеи предстали небольшим, но величественным городом. Понятно, что они не шли ни в какое сравнение с Римом, где жили сотни и сотни тысяч человек. Но на роль крупного и оживленного города тянули с запасом. Крупнее их в Кампании были только Неаполь и Капуя.

Скоро я понял, что здесь так радует глаз. Здесь, в отличие от большинства городов, которые встретились нам ранее, не было послевоенной разрухи. Ну, почти не было – дома, стоявшие уже на валу, оказались разобраны. Не разрушены, а именно разобраны. Грек это пояснил так:

– Так тут к началу войны стен толком не было, поэтому пришлось латать дыры тем, что есть.

В остальном же улицы были чистыми, дома – целыми, и кучу народу сновала туда и сюда. Я приметил, что в городе достаточно легионеров. Они, видимо, точно так же, как Дорабелла, а теперь уже и я, прибыли сюда использовать свое право на землю. А судя по тому, что рядом с ними вились местные, и почти у каждого имелся свой «бегунок» по типу Паримеда, процесс был поставлен на поток. К чему все это приведет – вполне понятно. Земли перейдут руки к олигархической верхушке, которая заберет над Помпеями единоличную власть. И вопрос не только в том, у кого будет больше земли, а и в том, что таким образом местные богачи выполнят необходимый имущественный ценз для попадания в Сенат. Поэтому по зрелому размышлению я ничуть не удивлялся, что за участки развернулась столь ожесточенная борьба.

– Скольким же людям выделена земля? – поинтересовался я у грека. – Наверняка ты многое слышал.

– Несколько сотен человек, точную цифру не скажу, – отозвался Паримед, а потом кинул на меня многозначительный взгляд. – Тебе оно надо, Квинт?

Я промолчал, продолжая осматриваться. Подметил для себя одну любопытную деталь – чем ближе мы подходили к центру, тем более произвольная застройка встречалась. Когда мы прошли мимо Треугольного форума, на смену хорошо распланированным улицам пришли улицы извилистые и кривые.

– С переулка Лупанара начинается Старый город, – прокомментировал Пирамед.

– Наше место здесь? – с некоторым нетерпением спросил я.

Очень хотелось куда-нибудь присесть. Или прилечь.

– Да, на переулке Надсмотрщиков, – подтвердил грек. – Вон, смотри, видишь храм?

Я повернулся и заметил постройку явно греческой архитектуры. И ахнул.

– Я же говорю, город основали греки! – с довольным видом резюмировал он. – А мы, собственно, пришли!

И куда же мы пришли? Завернули в какие-то трущобы, где на ступенях невзрачного дома сидел парнишка, навскидку ровесник меня нынешнего. Хорошо сложенный, с мочалкой каштановых волос на голове.