Текст книги "Тайна воцарения Романовых"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 44 страниц)

41. КОГДА РУШАТСЯ ТРОНЫ

Голландцы, как у них водилось, отнеслись к новой союзнице, Португалии, чрезвычайно “дружески”. Продолжали теснить португальцев в Африке, а нидерландская Ост-Индская компания заключила союз с султаном Джохора, ударила на португальскую Малакку и захватила ее. Султану за помощь уступили земли на юге Малаккского полуострова – и стравили его с соседним государством Джамби. Что привело к поражению и упадку Джохора. Компания укрепляла позиции и в других местах. Ее столица Батавия формально располагалась на территории султаната Матарама, но он постепенно хирел, и голландцы давили на султана, пока тот не признал захваченные земли их собственностью.

Искали новые объекты для экспансии, попутно совершив ряд открытий. По инициативе губернатора Батавии Ван Димена было организовано две экспедиции Тасмана, который исследовал берега Австралии, открыл Новую Зеландию и Тасманию – назвав ее в угоду начальству землей Ван Димена. Однако новозеландцы были воинственны и сильны, а на Тасмании подходящих источников быстрого выкачивания прибылей обнаружено не было, поэтому тасманийцы получили возможность спокойно жить на своей земле до 1850-х гг, когда их поголовно перебили высококультурные англичане, объявив “не людьми”.

На Филиппинах одно за другим вспыхивали восстания крестьян против испанцев. Их подавляли, вождей казнили, но через некоторое время все повторялось. И Мадрид пошел на реформы, отменил систему феодальных экономьенд – пожалований земель с крепостными за службу, и ввел систему поместий-асьенд, где крестьяне стали лично свободными, а поборы и повинности были существенно меньше.

А китайская империя Мин уже вообще рушилась. Повстанцы Ли Цзы-чэна и Чжан Сянь-чжуна добились крупных успехов. Под их знаменами собралось до миллиона человек. Они заняли Чанша и ряд других городов. Горели замки феодалов и дворцы знати. С точки зрения жестокости и коварства вожди мятежников могли дать фору имперцам. Во взятых городах первым делом начиналось массовое истребление сторонников правительства и их семей. А в 1643 г. Ли Цзы-чэн казнил собственных сподвижников, упразднил совет руководителей и установил свою единоличную власть. Второй предводитель восстания, Чжан Сянь-чжун, признал его старшинство, но благоразумно держался поотдаль и действовал самостоятельно. Ли Цзы-чэн организовал правительство со столицей в Сиани, ввел в войсках суровую дисциплину – не только побежавших с поля боя, но и отступивших солдат ждала смерть. Не дремали и маньчжуры, Абахай предпринял новое вторжение. Сопротивление было уже парализовано развалом управления, захватчики почти беспрепятственно опустошили Хубэй, Шаньдун, Хэнань, Цзинси, угнав сотни тысяч и вырезав до миллиона китайцев. Еще миллион, по оценкам историков, перебили повстанцы.

На другом конце света, в Англии, тоже полыхала гражданская война. В 1643 г. роялистам начали помогать французы. Королева Генриетта-Мария, сестра Людовика XIII, высадилась в Бриджингтоне с отрядами наемников, запасами оружия и денег. На западе страны парламентскую армию Уоллера частично уничтожили, остатки разбежались, был взят Бристоль. На севере были разбиты пуританские части Фердинанда и Томаса Ферфаксов, занят Йоркшир. И “кавалеры” развернули наступление на Лондон, с севера – войско Ньюкасла, с запада – корнуольские отряды, в центре – племянник короля принц Пфальцский Руперт. Расстояния-то в Англии небольшие, пройти ее вдоль и поперек не составило бы особого труда. Но роялисты действовали крайне медленно, их отряды ползли, как сонные мухи. Застревали в деревнях, шастая по курятникам, по девочкам, по винным погребам.

У пуритан было еще хуже. Их “полевые командиры” Хотем, Корбет, Грей, Гроуби, Гелл, Кромвель из-за разногласий и персональных ссор не могли и не хотели действовать согласованно. Дважды пропустили обозы и колонны войск, которые королева посылала мужу из Йоркшира. Сорвали операцию по перехвату армии Ньюкасла, наврав потом, что имели о ней неверные сведения. И не выполнили приказ идти на соединение с Эссексом. В результате лондонская милиция была окружена у Оксфорда, но из-за нерешительности и плохой координации “кавалеров” все-таки одержала верх в нескольких боях, не дала взять г. Глошир, выстояла у Ньюбери, и Лондон остался за пуританами. Боевые действия то возобновлялись, то прерывались переговорами. Которые неизменно заходили в тупик, поскольку обе стороны не доверяли друг дружке, и выработка любых условий оказывалась бесполезной – все упиралось в те же самые “гарантии”.

Тупиковой выглядела и ситуация на фронтах Тридцатилетней войны. Испанцы пытались подавить португальцев, французы – каталонских партизан. В Италии воцарилось что-то вроде неофициального перемирия. И на восточном фронте тоже – между французской Бургундией и испанским Франш-Конте (Восточной Бургундией) существовало давнее соглашение не воевать друг против друга, и это соглашение провинций оказывалось сильнее политики государств. Во Фландрии поредевшие враждующие армии осаждали и захватывали один город, чтобы в это же время потерять другой, а на следующий год все повторялось. А шведский канцлер Оксеншерна после смерти Ришелье и Людовика опять решил сменить ориентиры. Прикинул, что Померанию у шведов все равно трудно отнять, а рейды по Германии счел для себя бесперспективными. И перенацелился на создание “Балтийской империи”, для чего планировал сперва разгромить Данию, потом Польшу, а потом ударить на Россию. В 1643 г. он объявил войну датчанам. А Копенгаген обратился к императору, и Дания превратилась в союзницу Габсбургов.

Правители Франции были отнюдь не против заключения мира. Ведь и Анна, несмотря на прозвище Австрийской, была сестрой короля Испании и выросла в Мадриде, и Мазарини прежде был папским легатом. Но оба они, очутившись во главе Франции, целиком связали себя с интересами новой родины, а Анна – и с интересами сына. Мазарини, правда, и личный карман не забывал, и, едва дорвавшись до власти, жаловал себя губернаторствами, аббатствами. Но и в этом отношении больше походил на Ришелье, чем на Кончини, понимая, что все богатства обернутся мыльным пузырем без укрепления государства. Поэтому оба считали, что после понесенных жертв и лишений мир можно заключать только с выгодой для Франции.

Мазарини прекратил финансирование шведов и вместо этого купил хорошо зарекомендовавшего себя кондотьера герцога Энгиенского с войском. Кардинал обратил внимание и на талантливого полководца Тюренна, внука Вильгельма Оранского, переманил его с итальянской службы во Францию, сделав маршалом. И, не доверяя католикам, связанным с происпанскими заговорщиками, направил на северный фронт гугенотов – Конде-младшего, Фабера, Шомберга. Сделано это было вовремя. Испанцы решили воспользоваться сменой власти во Франции и подкопили силы для массированного вторжения, чтобы своим прорывом усугубить внутренний разлад и вывести французов из войны.

Армия Конде с наемниками герцога Энгиенского встретила испанцев у Рокруа, и 22-летний принц, интриган и бабник, неожиданно для всех вдруг блеснул полководческими способностями. Маневр произвел, вроде, нехитрый – начал ложную атаку в центре, а одновременно обошел фланг и выслал отряд в тыл. Но враг был разбит и в панике отступил. Франция торжествовала и праздновала. А Конде двинулся на восток, взял Тьонвиль, Люксембург, Зирк. Соединился с остатками частей Гебриана Саксен-Веймарского и штурмом захватил Ротвейль. Но при этом был ранен и умер Гебриан. Его солдаты стали расходиться. А из-за финансовых трудностей войскам не подвезли жалование, и вслед за бойцами Гебриана начали дезертировать подчиненные Конде и герцога Энгиенского. В полках пошло брожение. И подоспевшее баварское войско графа де Мерси устроило им разгром.

И в 1644 г. в наступление снова перешли имперцы. Мерси взял Фрейбург, Брейсгау, угрожал Эльзасу. Мазарини направил на Рейн Тюренна с 10 тыс. новых рекрутов. Он принял командование и над остатками прежней армии, соединился с герцогом Энгиенским, набравшим еще 10 тыс. бойцов. Они отбили Фрейбург, нанесли поражение баварцам, заставив их отступить. Но преследовать не смогли из-за разоренной местности, где не было ни продуктов, ни фуража. Вместо этого погрузили артиллерию на суда и двинулись по Рейну, захватывая города с богатой добычей – Филиппсбург, Ландау, Майнц, Шпейер, Вормс.

Тем временем дипломатам Урбана VIII все же удалось инициировать переговорный процесс. При посредничестве Рима в Вестфалии были созваны два конгресса: в Оснабрюкке, для переговоров с протестантами, и в Мюнстере – для делегаций католических стран. Но каждый из участников выдвигал претензии, неприемлемые для других, и конгрессы совершенно запутались. А главный миротворец, папа, собственным призывам к прекращению вражды и объединению против турок не особо следовал. И пока у него до турок очередь не дошла, развязал войну против пармского герцога Фарнезе, которая завершилась позорнейшим разгромом папских войск. Такого огорчения Урбан не перенес и вскоре преставился. Мазарини принял активное участие в интригах вокруг избрания нового папы. Однако его кандидат, кардинал-банкир Сакетти, не прошел. На конклаве избрали кардинала из банкирского дома Памфили Иннокентия Х, настроенного яро происпански. Как нетрудно понять, успехам переговоров в Вестфалии это не способствовало.

А в английских неурядицах восходила заезда полковника Кромвеля, действовавшего в Восточной Англии. Он тут арестовывал роялистов и “папистов”, применяя к ним “очень суровые меры”. Как и к нейтральным гражданам, желавшим остаться в стороне от смуты – для него они были “все равно что паписты”. С отрядом в 800 чел. он выиграл несколько стычек, и на фоне общего упадка парламентские газеты “Британский Меркурий”, “Политический Меркурий”, “Гражданский Меркурий” вовсю склоняли его успехи, объявляя их “славными победами”. Что действовало и на самого Кромвеля – он все больше убеждался в собственной “избранности” Богом для спасения страны, а то и всего мира, погрязшего во грехах.

Успехи же объяснялись важным новшеством – Кромвель формировал свой отряд из радикальных сектантов: анабаптистов, квакеров, левеллеров. Ввел в полках общую молитву, институт проповедников-пропагандистов (своеобразных “замполитов”). За подчиненных стоял горой, жалование платил четко, но сурово карал нарушителей дисциплины. И в отличие от других частей в религиозно-сплоченном полку Кромвеля не было ни пьянства, ни баб, ни ссор, ни грабежей. Газета писала о его солдатах, “что в деревнях, куда они приходит, прыгают от радости и присоединяются к ним. Как было бы хорошо, если бы все войска были дисциплинированы таким образом”. Хотя далеко не все “прыгали от радости” – по отношению к церквям и священникам сектанты вели себя жутко, громили и оскверняли святыни, вешали служителей.

Англия была в хаосе. Из-за отсутствия денег на грани мятежа были парламентские войска, а при введении новых налогов, каких не знали при короле, на грани мятежа оказались крестьяне и горожане. Цены росли, промышленность остановилась, среди рабочих начался голод. Многие среди простонародья уже жалели о временах монархии. Парламентская верхушка искала выход из тупика. И союз индепендентов поддержал начинания Кромвеля, их решили внедрить в Восточной армии генерала Манчестера, к которому Кромвеля назначили заместителем. Кроме того, парламент заключил союз с шотландскими ковентаторами, пообещал им ввести в Англии синоды пресвитеров по шотландскому образцу, и те прислали 22 тыс. солдат. В июле 1644 г. объединенное войско встретилось с роялистами при Марстон-Муре. Британские труды пышно именуют это столкновение “битвой”, хотя численность армий не превыщала 8 тыс. И отряды, реорганизованные Манчестером и Кромвелем показали высокие качества. Идейные сектанты сражались “за веру”. Кромвель атаковал на левом фланге, одолел врага, и его подчиненные не кинулись грабить обозы, как это было принято, а перегруппировались и ударили во фланг роялистам, выручив кавалерию Ферфакса, терпевшего поражение.

“Кавалеры” отступили, и парламентская пропаганда раструбила о “великой победе при Марстон-Муре”, приписанной исключительно Кромвелю. Авторитет его неизмеримо вырос. Газета “Пефект Дьюриел” даже писала о нем, как “об одном из Спасителей (как ему было предназначено Богом) этого Израиля”. Собственно, вся эта шумиха велась в рамках кампании индепендентов, недовольных умеренными пресвитерианами и рвущимися к власти. В результате в сентябре 1644 г. парламент принял закон о “свободе совести”, узаконив сектантские течения. И вызвав возмущение шотландцев, ждавших введения пресвитерианства. А военного значения Марстон-Мур не имел ни малейшего – через месяц после этой победы роялисты разгромили в Корнуолле армию Эссекса, потом в Беркшире разбили Манчестера и Уоллера.

Разразился скандал, Кромвель катил бочки на Манчестера, а тот возлагал вину за поражение на Кромвеля, чья кавалерия в нужный момент не выполнила приказ и не двинулась с места. Манчестер уже раскусил своего помощничка и предупреждал, что в будущем он может повернуть оружие куда угодно. Но у Кромвеля нашлись сильные союзники в парламенте – фракция Сент-Джона, копавшая под пресвитериан. А сам будущий диктатор проявил себя ловким и беспринципным политиком, выдвинув вдруг идею “Билля о самоотречении”. Согласно которому никто из членов парламента не мог занимать военных и гражданских руководящих постов. Под столь скромный и благородный акт попадали и Эссекс, и Манчестер, и Кромвель. Благодаря фракциям индепендентов в палатах общин и пэров билль был принят, главнокомандующим назначили Ферфакса, поручив формировать “армию нового образца”. А Кромвелю, как специалисту по созданию такой армии, было… предоставлено “временное освобождение” от требований билля. Он стал заместителем Ферфакса и вдобавок объявил себя персональным покровителем “свободы совести”.

Его китайские коллеги-повстанцы в 1644 г. победоносно двинулись на Пекин. Разбитые императорские войска стали переходить на их сторону. Император Чжу Ю-цзянь повесился, и Ли Цзы-чэн вступил в столицу. Объявил, что чиновников низших классов, с четвертого по девятый, он прощает и берет на службу, а лица первых трех классов были арестованы и вместе со всеми своими родственниками отправлены на казнь. Однако ничего, кроме этого, новый правитель сделать не успел. Потому что продержался в столице всего 42 дня – на Пекин выступили маньчжуры. А китайские военачальники принадлежали как раз к высшим чиновным классам. И в сложившейся ситуации видели в пришельцах меньшее зло. Абахай рассылал им письма, гарантируя почет и высокие посты. Ему сдались со всеми войсками генералы Кун Ю-де, Гэн Чжун-мин, Шан Кэ-си, наместник Хун Чэн-хоу.

Оборону на севере держал талантливый генерал У Сань-гуй со значительными силами. Спохватившись, повстанческий диктатор Ли Цзи-чэн обратился к нему с заманчивыми посулами и увещеваниями, но тот предпочел перейти к маньчжурам, открыл дорогу на Пекин и сам присоединился к Абахаю. И точно так же, как минские солдаты перебегали к мятежникам, теперь они начали массами перебегать к наступающим. Армия, которую выставил Ли Цзы-чэн против объединенного маньчжурско-китайского войска, была разгромлена подчистую. Диктатор напоследок поспешно принял титул императора – и сбежал. В Пекин вступили маньчжуры. И провозгласили империю Цин. А первым императором был объявлен малолетний князь Шунчьжи (Ши-цзу), племянник Абахая, который стал при нем регентом. У Сань-гуй с войском отправился на запад преследовать повстанцев, догнал их, Ли Цзы-чэн был окончательно разбит и погиб.

Да, вот так вот гибнут могущественные империи. Они сокрушаются отнюдь не бесчисленными полчищами завоевателей, а сгнивают и разрушаются изнутри. После чего захватчикам остается лишь прийти “на готовое”. Так и германцы разгромили Рим, и горстка крестоносцев – Византию, и несколько десятков тысяч монголов – Среднюю Азию и Русь, и испанцы – американские империи, и португальцы – державы в регионе Индийского океана. А малочисленные маньчжуры – империю Мин, многократно превосходившую их по численности населения, культуре и военному потенциалу. Правда, до полного завоевания Китая им потребуется еще 20 лет, еще сохраняли независимость обширные центральные и южные провинции с множеством городов, войсками, флотами. Но единства среди китайцев не было. Часть районов контролировали повстанцы. В Нанкине знать решила восстановить династию Мин, провозгласив императором одного из князей. Тут же нашлось несколько других претендентов… И в таких условиях покорение страны становилось для маньчжуров лишь вопросом времени.

В Европе в это время шведская армия Торстенсона утюжила датчан, они запросили мира. Оксеншерна торжествовал, ему уже виделось, что проекты “Балтийской империи” претворяются в реальность… Однако важное событие произошло в самой Швеции. Достигнув 18 лет, на трон вступила королева Христина. А это была особа “еще та”. Воспитывалась она без отца и матери, на попечении тетки, графини Пфальцской, получила великолепное по тем временам образование, а науку управления преподавал ей сам канцлер, ежедневно беседуя с ней о политике, международных и государственных делах. Но при всем при том девица росла себе на уме, была крайне грубой и развязной. Опеку Оксеншерны и его самого она возненавидела.

Политику она вообще считала делом нудным и, дорвавшись до власти, мечтала о “красивой жизни”. Принялась устраивать балы, охоты. А когда канцлер вздумал поучать и поправлять ее, стала назло принимать решения, противоположные его советам. Осыпала милостями сомнительных фаворитов, выписывала ко двору знаменитых поэтов и музыкантов, привлекала на свою сторону дворян, раздаривая им земли. Двор разделился на две партии, “молодую”, сторонников Христины, и “старую”, сторонников Оксеншерны. Ну а когда королеве растолковали, что ее траты очень затруднительны для казны, и без того перегруженной военными расходами, она попросту решила… выйти из войны. Чтобы, по ее словам, “отдаться наукам и искусствам”. А точнее – абы насолить канцлеру. И дала своим агентам полномочия заключить мир с Данией на любых условиях. “Старая” партия схватилась за головы, все плоды победы летели псу под хвост! Но “молодой” партии ловко подыграл Мазарини. Втерся с французским посредничеством, и быстро все обстряпал. В 1645 г. был подписан Бремсебрукский мир с территориальными уступками куда меньшими, чем могли ожидать датчане – от них перешли к Швеции острова Эзель (Сааремаа) и Готланд.

Многие шведы были возмущены – дескать, “за что боролись”? На что Христине было начхать, и в Германии она тоже готова была пожертвовать всеми приобретениями. Но в этом случае Мазарини принял сторону “старой” партии. Королеве через кардинальских шпионов в ее окружении популярно объяснили, что при повторении глупости подданные ее свергнут, ее агентам на переговорах французские дипломаты принялись мешать. А за это Оксеншерне пришлось заключить новое соглашение с Парижем – Франция возобновляла финансирование, а шведы обязывались действовать по ее указаниям. Корпуса Горна, Баннера, Торстенсона перебрасывались в Германию и опять начали свои опустошительные рейды.

Антигабсбургская коалиция сразу получила перевес. При первых же шведских вторжениях отпали от императора и заключили перемирие со Стокгольмом Бранденбург и Саксония. Французы и голландцы постепенно, город за городом, заняли изрядную часть Испанских Нидерландов. Но когда Мазарини послал Тюренна ударить по Баварии и вывести из игры эту союзницу императора, Мерси нанес наступающим тяжелое поражение. На выручку подоспел герцог Энгиенский, полководцы согласовали действия, и свежие силы атаковали баварцев в лоб, а Тюренн с конницей обошел их с тыла. Противника разбили, Мерси погиб, а его войска, оставшись без командующего, разбежались. Да только и победители понесли такие потери, что продолжать наступление не смогли. Война пехала по новому кругу…

А в Англии Ферфакс и Кромвель сформировали “армию нового образца” в 22 тыс. чел. – идеологизированную, дисциплинированную, что сразу дало результаты. В июне 1645 г. роялистов разгромили при Нэйзби, захватили 5 тыс пленных, всю артиллерию, обозы. Король с 2 тыс. “кавалеров” отступил, но “круглоголовые” теперь действовали активно, одержали победу в Лэнгпорте, заняли Бристоль. И тогда уж пуритане осмелели, покатились репрессии. Был принят “Билль о лишении прав” – задним числом под него подвели и казнили архиепископа Кентерберийского Лода и других противников. Пошла вакханалия “приватизации” олигархами-парламентариями конфискованных владений роялистов, церкви, короны. Другие европейские монархи помощи Карлу I не оказали – им было не до того. Он ушел на север и сдался шотландцам. Которые после переговоров с Лондоном выдали его парламенту. Точнее, продали – за 400 тыс. фунтов стерлингов.

Гражданская война стоила Англии 100 тыс. жизней. Причем численность армий была ничтожной, и подавляющее большинство жертв пришлось на мирных жителей – казненных, умерших от голода, лишений, эпидемий. А победа революции ни мира, ни благополучия стране не принесла. Углублялся дальнейший раскол общества, вражда между пресвитерианами, индепендентами, левеллерами, анабаптистами. И впереди у англичан были новые войны, новые потоки крови, крутая диктатура Кромвеля – после чего британцы со слезами радости будут приветствовать и усадят на трон нового короля.

Континентальная Европа в этот период тоже представляла невеселую картину. Войной были совершенно разорены север Испании, юг Голландии, Дания. Равнина между Маасом и Соммой, представляя собой поле постоянных боевых действий, вообще превратилась в пустыню. Как и самая плодородная французская провинция Шампань, по которой туда-сюда передвигались войска. В остальных частях Франции народ был доведен до столь бедственного положения, что в 1644 г. Мазарини пришлось подавлять восстания в Марселе и Валансе, в 1645 г. – в Монпелье, а потом – в Клермон-Ферране, Анжере, Сен-Маре, Домфроне, Туле, Иссуаре, Манде, Гренобле, Тулузе…

Ну а в Германии, по оценкам различных специалистов, за 30 лет резни погибло от половины до 3 / 4 жителей. Та самая “германская нация”, о “чистоте крови” которой вопили нацисты в ХХ в., фактически прекратила существование – и формировалась другая. Потому что заселять Германию стали те, кто ее население перебил: дезертиры, мародеры, “демобилизовавшиеся” наемники – французы, финны, швейцарцы, венгры, поляки, итальянцы, шотландцы, шведы. Оседали в мертвых деревнях, селились в уцелевших домах, отмеряли себе бесхозную землю, отлавливали разбежавшийся и одичавший скот. Находили себе недорезанных женщин. Или сходились с отставными проститутками и маркитантками, которым надоело таскаться с войсками и захотелось остепениться, пожить оседлым хозяйством…