Текст книги "На дорогах в куда"
Автор книги: Валерий Егоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Анна, предчувствуя что-то не очень хорошее, двинулась следом за женщиной вглубь дома. Пройдя внутрь, она присела на предложенное кресло, расположившись на самом его краю, и стала ждать объяснений.
Женщина, предложив Анне прохладного чая со льдом, ещё раз поглядела на сидящую перед ней девчушку, как-то отстранённо взявшую запотевший в её руках стакан с чаем, и решила, что скажет всё сразу. Девушка производит впечатление умненькой, и всё поймёт.
– Дело в том, – начала женщина печально, – всё дело в том, что его нет.
– Ну, я тогда зайду как-нибудь позже, или позвоню, – и Анна дёрнулась в порыве встать и немедленно уйти отсюда. Ей было как-то тоскливо, даже жутковато сейчас, и тревога нарастала в её маленькой груди.
– Да нет, его и потом не будет, он... Умер.
– Что? – У Анны в мгновение наполнились слезами глаза, в горле вновь схватило, как и тогда, когда она слушала его прощальное Rondo. – Как, почему, зачем? – Анна не могла найти сразу нужные слова и бессмысленно повторяла: "Как? Почему? Зачем?.."
– Так случилось, – женщина, попыталась как-то успокоить эту незнакомую, плачущую по её ушедшему сыну девушку и присела к ней рядом.
– Понимаешь, он давно болел, болел с самого детства, лейкоз, – это болезнь крови, которая держала и мучила его всю жизнь, он большую часть жизни провёл в больницах. И только музыка спасала его. Может быть благодаря ей он и прожил свои 18 лет. И вот всё, организм больше не смог бороться, и лекарства уже перестали действовать. Он как маленькая звёздочка, расчеркнувшая на миг небо, – вспыхнула ярко, ярко, и угасла... Но сгорая, испытывая боль и страдания перехода в небытие, она (звезда) дарит нам свой свет, своё тепло, свою любовь. Видимо и тебе он что-то смог подарить, раз ты пришла сегодня к нему, как к живому. – И женщина тоже потянулась кончиком пальца к своим увлажнившимся глазам.
Промокнув выступившие слёзы платком, они обнялись как близкие подруги.
На них, из портрета, расположенного на каминной стойке, смотрел улыбающийся Виктор.
Сколько прошло времени? Кто знает? Вечер подкрался незаметно, закат за окном покрасил розовой широкой кистью темнеющее небо, появилась первая звезда...
– Можно, я пройду в его комнату? – прервала тишину Анна.
– Конечно, пойдём, я тебя провожу.– Но Анна остановила женщину жестом, – не надо, разрешите мне одной пройти к нему. – Как будто говоря о живом, девушка такими словами обезоруживала его мать и располагала к себе...
Она направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, где и находилась комната Виктора.
Комната была доволно просторной, стены обиты панелями из африканского дерева абаши, его аромат витал в воздухе, отчего создавалось впечатление, нахождения где-то в лесу.
Вот откуда запах свежести, который исходил от Виктора в краткие миги их прикосновения друг к другу в магазине. Несмотря на болезнь, тлен не трогал его. Он таким и остался в её памяти: бледноватым, с пронзительным взглядом раскосых глаз, непонятным, необычным.
Мы ценим, то, что можем потерять...
Увы! Когда оно (потерянное) было рядом, не замечали, не ценили, принимали за обычное, не очень и нужное. Такова уж человеческая природа, через потери начинаем учиться: уметь ценить приобретённое...
И учимся!
...В углу комнаты стояла виолончель, перед окном – синтезатор, над кроватью висела двенадцатиструнная гитара. И диски... Кругом лежали диски. А вот и диски с упаковкой её магазина. Анна развернула один из них, оттуда выпал листок с её запиской, который она когда-то вложила туда в надежде на встречу:
"Ты мне нравишься, давай встретимся!"
В дверях стояла мама Виктора, и тихо плакала. А Анна разворачивала диски, и из каждого выпадало одно и то же: "Ты мне нравишься, давай встретимся!"
Резкий порыв ветра рванул и распахнул створку окна. По комнате пронёсся маленький вихрь, закручивая в спираль развёрнутые записки Анны, черновики Виктора... Но вдруг затих и уронил прямо в руки Анны листок с написанными стихами:
...я стану твоею тенью
Я в невидимку превращусь.
Отныне никто не узнает
Про эту сердечную грусть...
Я стану летать неслышно,
Невидим, но рядом с тобой.
Благослови, Всевывшний,
Меня на поступок такой.
Я стану твоим дыханьем,
Тропинкою лягу у ног...
Какое ещё испытанье
Скажи, – я б всё выдержать смог.
Но если в жару овеет
Прохладным тебя ветерком?
Знай, это Я – Невидимка,
Тебя облетаю кругом...
Вот такая история. Одна из многих, что пишем мы самими собой, своими поступками, непоступками, своими чувствами...
* * *
А как же история другая? Про Рона с его расследованием, что там у него? Или так и стоит в недоумении на ступенях библиотеки, вертя в руках диск, утерянный пробежавшим мимо него парнем? Не сумев его остановить, Рон, развернул упаковку, и оттуда выпала известная уже нам записка: "Ты мне нравишься, давай встретимся!"
Вот он узел, точка отсчёта, перекрёсток множества дорог и возможностей. Или невозможностей. Но то, что нужно и можно сделать, нужно пытаться делать. Пусть не всегда удачно и правильно.
Дорогу осилит идущий!..
3
"Никогда не отворачивайся от возможного будущего,
пока не убедишься, что тебе в нём нечему научиться..."
Р. Бах. "Иллюзии".
Вставив записку в коробку с диском, собрав упавшие книги, Рон поспешил по лестнице, которая являлась сегодня для него тем самым выбранным путём. Куда? А вот пойдём и посмотрим, что у него за дорога, побудем с ним сколько-нибудь времени, постоим невидимым смотрящим за его спиной. Может, поучаствуем в его судьбе, пройдясь тайным наблюдателем-попутчиком по им избранной, его дороге?
Одной тропой идущие...
Дороги, дороги... Извилистым или прямым полотнищем вы окутали всю землю своими ухабами и гладкостью. То доставляете нам неприятности, то дарите радость и счастье. И кто вас выбирает – вы нас или мы вас? Кто составляет план пути, кто планирует остановки. Знать бы точно куда повернуть в данный момент, и что там тебя ждёт, вон за тем, и за тем, и за тем поворотом... Или вообще никуда не надо поворачивать, идти наобум, по течению, или напролом в однажды выбранном направлении, не смотря ни на что, ни на кого? Но, увлёкшись, можно проскочить нужный поворот, и всё, а часто обратной дороги нет. И ничего нельзя повторить дважды. Всё каждый раз, по-другому, по-другому...
И другому – другое!..
* * *
...Итак, вот и библиотека. Стены её дышат накопленным временем, но временем не старости, не такое уж оно и старое, это здание, а временем, хранящимся, замершим в книгах.
Написанное однажды не исчезает в вечности. Не зря говорится, что рукописи не горят. Может и горит бумага, на которой написаны слова, но слово листа негорюче. И никогда не исчезнет написанное, да и просто произнесённое, а, обретши свою собственную жизнь после рождения, оно начинает жить уже само по себе. Имея связь с родившим её автором, но всё равно само по себе. И часто ты, написав что-то, уже не владеешь этим написанным. Оно, написанное, производит своё действие на читающего, услышавшего, да и на самого произведшего это. Написавший часто после читает себя в некотором состоянии отстранённости. Находя в себе, в написанном что-то совсем другое, или, может быть, именно то, что нужно. Потому что слово само дозрело, выросло, как ребёнок, и, научившись ходить самостоятельно, уже начало оказывать действо на окружающий мир и населяющих этот мир. Да, слово листа негорюче, оно вечно, потому, что оно СЛОВО!
Потому, что оно – СЛОВО...
"...Бога – благо, истинно, свято, слово и воля и закон и любовь. Вера, наука и правда и..."
...Рон, сдав прочитанные книги, поинтересовался у библиотекаря, пожилого мужчины, напоминавшего своими пышными усами писателя Анри Барбюса, Кто читал "Иллюзии" до него?
– А что вас так это интересует, молодой человек? – "Барбюс", притронулся пальцами к кончику своих седых усов, потеребил их немного, и хитро, понимающе усмехнулся, – небось дивчину ищете, а?
– Мне интересно, кто думает так же как я? – Ответил Рон, и подавив смущение, посмотрел библиотекарю в глаза. "Барбюс" хмыкнул, казалось несколько недовольно, но, посмотрев в этот простой, бесхитростный взгляд юноши, всё-таки стал пролистывать формуляр книги.
– Вам повезло, молодой человек, эту книгу, вернее этот экземпляр, до вас брал только один читатель, и читатель, я вам скажу... – Он опять лукаво взглянул на Рона, – и читатель этот был женского пола, с чем я вас и поздравляю. Ну что, надеюсь оправдал я ваши надежды?
– Да, спасибо, только вот, – Рон снова с надеждой взглянул на библиотекаря, – можно у вас получить её адрес, я бы хотел связаться с ней. Дело в том, что она оставила в книге кое-что, и мне бы хотелось передать ей это лично.
– Ну, что с вами делать, давайте посмотрим читательскую карточку. "Барбюс", полистав картотеку, извлёк нужное. В поисках он удивительно ловко перебирал пальцами, будто опытный игрок в карты, впрочем, им он и был на самом деле. Игра была его страстью, его бедой, его кайфом.
Все мы находим разгрузку, кто в чём...
* * *
Да, его кайфом была – игра. Рулетка, покер, Блэк Джек, в крайнем случае – лотерея. Эта страсть увлекала, владела им, вела по пути, им избранному... Однажды вступив на эту скользкую дорожку, он не мог покинуть её. Сколько раз утром он бывал богачём, а к заходу солнца банкротом, заложившим и проигравшем всё только что накануне выигранное или заработанное. Иногда удачно вкладывал деньги в акции, и, играя на бирже, отхватывал изрядный куш. Но проходило немного времени, и всё начиналось сначала: в кармане не было ни гроша, на душе – скребущие душу кошки раскаяния.
Конечно, он не всегда был библиотекарем. Имея университетское образование по филологии, долгое время работал в известной газете, и был довольно популярен, потому что вёл в ней раздел светской хроники.
Посещение банкетов, приёмов, светских раутов, встречи с разными людьми... – жизнь крутилась разноцветным калейдоскопом, многогранниками встреч соединяясь в разнообразные фантастические фигурки действительности. А потом эта действительность рассыпалась в мелкие осколки похмелья, и наступали будни. Будни, когда нужно было сдавать материал в номер, но он не готов. Взят аванс, потрачены деньги, а готовить репортажи нет ни желания, ни сил.
Деньги же нужны всегда, и спасение – игра, с её соблазнами и обещаниями мистического изобилия. Кажется, вот ещё раз поставлю, и должно повезти, обязательно повезёт! Не нужно будет работать, писать эти ненавистные отчёты о встречах толстосумов – этих хозяев жизни, определяющих своими деньгами всё.
Мечталось самому иметь деньги, много денег, ведь их количество и определяет качество материального существования в мире. Иметь эти деньги, чтобы иметь свободу, свободу для передвижения, свободу желаний, вернее их осуществления.
"Мечтать не вредно" – расхожая поговорка последнего времени. А что остаётся ещё делать, если нет возможности для осуществления желаемого? Безнадёжно мечтать. Но безнадёжность – это очень вредно. Так что неверна эта поговорка. Мечтайте, но и делайте что-нибудь для воплощения этой мечты. Само по себе ничего не случается, просто – "и чирей не вскочит".
А где самое быстрое приобретение больших денег? Он считал, что конечно за игорными столами. В минуты там бедные становятся богачами, а богачи снимают с себя последнюю тряпку в желании отыграться...
* * *
Зелёное сукно столов казино! Эти раскрашенные куски картона, решающие судьбы. Говорят, в них зашифрованы послания мирового разума!? Только в порочных страстях человечество постоянно, прочее же всё не вечно, изменяемо. Сколько раз страны меняли свою историю, перечёркивая всё, что было до этого, переписывая её по-другому? Изобретая новых идолов и героев. Весь мир разрушим, и создадим "мы наш, мы новый..."
А карты? Они были всегда, и в основном, постоянные, мало изменяемые символы изображались на них. Что только не делают с помощью карт? – Гадают, играют, показывают фокусы, развлекаются...
Вот и зашифровано в них что-то, а может быть и всё, все секреты и тайны, над которыми бьются мировые умы. Ведь часто то, что рядом, на поверхности, мы не замечаем, проходим мимо очевидного. Положи ценное на видимое место – и его не обнаружат, уж такова человеческая природа.
В своём глазу не заметим бревна...
...Так вот, наш Барбюс, (впрочем, почему Барбюс? Нет, его звали Эндрю, Эндрю Пон), так вот, Эндрю решил сыграть по-крупному, чтобы решить многое. Не работать на кого-то, а работать на себя. Потому, что вдохновенная работа на себя, для себя, в конце концов может принести пользу и другим.
Была мечта написать книгу в тиши хорошо обставленного кабинета, собственного большого дома на берегу океана. Чтобы море нашептывало свои тайны по ночам, перекатываясь волнами через прибрежные камни скал, звёзды бы тихо сыпали в окна своими блёстками...
Волшебное окружение – волшебные книги. И слава, поклонники, поклонницы, жаждущие твоего автографа, ловящие твой взгляд, пытающиеся к тебе прикоснуться, просто испытывающие настоящее счастье от этого. И ты – такой солидный, богатый, красивый, талантливый...
Мечты, мечты, коварство ваше...
Для их осуществления Эндрю и решил сыграть. Он и раньше играл, но играл большей частью для развлечения, для удовлетворения своей страсти к игре, а теперь подпёрло.
Надоело каждый день ходить на работу, смотреть на надоевшие физиономии коллег и шефа отдела – пузатого Сэма, как называли его сотрудники за глаза. Он вполне соответствовал этому прозвищу. Уроженец прохладного севера, а они, холодные "норды", как известно, большие любители поесть, вот и раскармливают свои зады частыми приёмами разнообразной снеди. Сэма невозможно было увидеть без еды в руках. То гамбургер, то треугольник пиццы, или просто большой кусок ветчины, которые он с завидным аппетитом поглощал в неимоверных количествах. Постоянно жующий, чавкающий, он вставал за спиной сотрудника и вглядывался в напечатанное на экране компьютера, при этом роняя ему на плечо крошки. Брр...
Совсем не хотелось после его редакторских вставок и чавкания что-то дальше делать, и Эндрю уходил надолго в туалет, где втихаря, закрывшись в кабинке, курил одну за одной крепкие Gitano, долго счищая с себя уже давно стряхнутые крошки и беззвучно матерился...
Эй! Где вы, начальники, руководители, с которыми было бы интересно и приятно работать? Почему, если начальник, то обязательно дурак или деспот, или просто непрятный тип? А может специальная порода у них такая начальник?
Чтобы пробраться вверх, часто нужно переступать через себя, через свои принципы и понятия. И от этого переступания теряется часть себя. Чем больший пост, тем большие потери. А, добравшись до желаемой ступеньки, вершины, он начинает вертеться на ней, этой ступеньке, сталкивая находящихся рядом, или идущих за ним. Чем выше, тем меньше точка опоры, тем страшнее спускаться обратно. Ну а тот, кто ещё выше, тоже сталкивает вниз, и не пускает на своё место. Вот и крутяся, крутятся, крутятся, приобретая головокружение от этой борьбы-круговерти, теряя совесть, чувства, человечность. И в результате появляется эта порода – "гомо начальникус", не зависимо от расы, национальности, пола, просто – начальник. И всё.
Где же вы, настояшие руководители? Может, поэтому у нас всё не так, как надо бы, потому что настоящие руководители не руководят ради... Они не хотят этого, у них другие дела. А может пора, и пришло ваше время?
В руководстве что важно? – Распределить обязанности по всей иерархической лестнице: каждому участок, за который он в ответе. А ответственность – лучший воспитатель. Руководителю же – координация, постановка задач и периодический контроль, но контроль справедливый, а не просто ради придирки – почему так, а не так, как я сказал или как хочу? Осуществлённое дело – вот и критерий, а потом – награда или наказание, соответственно выполнению или не выполнению поставленной задачи.
Но... Это только мечты и рассуждения, в жизни же всё большей частью совсем не так, поэтому и стремится человек к свободе от всех, к уходу от мира, от себя в этом мире, в путь к свободе своего "Я". Только пути эти у каждого разные, разные случаются и попутчики.
"Suum cuiqve" – как говорят латиняне, – "каждому своё".
...Эндрю, накурившись до одури, вернулся в редакцию, сел к компьютеру, и пальцы машинально отстучали быструю дробь на клавишах, на экране засветилось: "А пошли вы все на...!!!" И шумно отбросив стул в сторону, выскочил из редакции...
* * *
Чувство свободы от нудных обязанностей! – Вначале опьяняющее своим решением и наконец-то: осуществлением. Всё будет потом – разочарования, раздумья, а сейчас – вот она, свобода! Что хочу, то и буду, и не пойду обратно, пусть неизвестно, что завтра, а сегодня – свобода, игра, карты, рулетка... Казино! И чёрт всех задери!..
Сняв со счёта в банке все свои сбережения, он подстригся, побрился, чем приобрёл очень даже благообразный вид преуспевающего бизнесмена средней руки, надел свой парадный чёрный костюм с белой искрой и галстук-бабочку, несколько несоответствующий своим ярко зелёным цветом всему его облику. Но это как раз то, что нужно: одной, двумя контрастными, даже пошловатыми деталями привлекать внимание, – но не очень, убаюкивать бдительность, – но и проявлять интерес, как у противоположного пола, так и у работников казино. Создаётся впечатление: пришёл поразвлечься преуспевающий, но не очень умный клиент, и нет опасности для казны.
Вот и долгожданный вечер! Эндрю сел в свой видавший виды форд и поехал, поехал навстречу своей судьбе, своему выбору, своему...
Была решимость поставить сегодня всё на удачу. Всё что есть, всё что осталось. Деньги, машину, жизнь... Потому, что если не повезёт сегодня, то больше не надо вообще. Нет смысла, не зачем, не для чего... Мы притягиваем необходимое, желаемое. Всё зависит от состояния, настроя, силы желания...
Въехав в подземную стоянку казино, и выходя из машины, Эндрю заметил невдалеке мужчину сидящего с запрокинутыми на затылок, судорожно скрещенными в пальцах руками, голова его была горестно опущена на колени, он сидел прямо на бетонном бордюре с отчаянным, отрешённым видом. Одет был довольно прилично: чёрный костюм из дорогой ткани, белая рубашка, замшевые ботинки, но его полураспущенный красный галстук небрежно свешивался с безвольно расслабленной шеи. Рядом лежал пистолет. Казалось, пистолетом он уже подвёл черту под отчётом о своей жизни. Подвёл итог дебета с кредитом. Расходная часть была катастрофически большей. И не чем и неоткуда её пополнить.
Эндрю подошёл к мужчине, притронулся к его плечу, – тот вздрогнул от неожиданности, поднял вверх глаза. Что в них было? Скорбь, отчаяние, пустота... Да, больше пустота! Когда есть ещё что-то, привязывающее нас к жизни, то еще и есть какие-то чувства. А когда нет смысла: зачем? Тогда и нет ничего – ПУСТОТА... Но как известно, природа долго не терпит пустоты, и она заполняется. Заполняется решением, решением своим или навязанным извне. Для этого человека провидение привело возможность другого решения в виде Эндрю, привело в тот момент, когда он уже всё решил для себя. Курок взведён, пуля послана в патронник, снят предохранитель, но что-то задержало палец на спусковом крючке, что-то не дало его согнуть. Хотя для этого физической силы требуется совсем немного. Человечество изобрело множество орудий для умертвления себе подобных, простых и сложных, маленьких и огромных, лёгких и тяжёлых... Всяких!
Нажатием маленькой кнопки на пульте управления можно стереть континент, да что там континент, вся Земля может расколоться как яблоко, упавшее на твёрдый пол. Но даже к яблоку требуется приложить большую силу чтобы оно разлетелось на части, чем к этим маленьким кнопкам ядерных чемоданчиков руководителей держав.
Президенты, председатели, короли, "вожди", "отцы народов"... Как только они и их угодники себя не обзывают? Власть над себе подобными, богоизбранность? Какие мы, таковы и руководители? – Может быть!? Лучшего не заслужили, значит так и должно быть!?
Нет, не должно, не будет. Пусть было, есть, но не будет. Всему приходит итог, под всем подводится черта, рано или поздно. У всего есть предел терпения. Даже металл устаёт, и тогда вдруг механизм, до этого исправно работавший, разваливается даже не на составные части а вообще в пыль, в ничто... Тот кто был "ВСЕМ", становится – "НИЧЕМ"!
А может быть, всё-таки есть возможность изменения, но без разрушения, без войн, революций, переворотов? Спокойно и плавно, просто и... Естественно! Разрушение, распад – это против естества. Жизнь – не ринг с ограничениями в виде канатов, границ, догм и правил. Жизнь – плавное течение реки, мягкость и нежность белых облаков, нежная мелодия дождя, выстукиваемая каплями, синее небо, отражающееся в чистых водоёмах, небо глядящее на себя само, и в пересечениях этих лучей между землёй и небом находимся мы, – люди, такие разные, неправильные, добрые и злые, красивые и не очень, простые и сложные, всякие... Но живёт в глубине у каждого из нас ощущение правильности, того, как должно быть, мы это знаем, большинство неосознанно, но знаем.
Когда ты делаешь что-то не так, возникает это ощущение дискомфорта, неудобства, иногда и просто стыда. И может быть, стыд и спасёт всех нас когда-нибудь? От кого и чего? – От себя самого. Ведь стыд – это мерило внутреннего состояния комфорта и правильности, то есть – СОВЕСТИ! И совесть именно та матрица, то СЛОВО, которое и было в: НАЧАЛЕ!
"В НАЧАЛЕ!.."
Мужчина, сидящий на автомобильной стоянке, был лет тридцати от роду. Долгий путь к решению свести счёты с жизнью был у него за спиной, несмотря не на такой уж и большой возраст – 30 лет. Время – мера состояния. Всё зависит от состояния, зависит от ощущения, понимания. Оно то бежит, то идет, то ползёт, и чаще всего не тогда когда надо, а всегда наоборот, всегда неожиданно. Когда хочется его остановить, оно бежит, когда хочется поторопить, стоит... Относительно всё, но только относительно "чего", и всё же – "зачем"?..
* * *
Влад, так звали мужчину, родился без отца. Отец конечно был, понятно, без этого не случается рождение, пока, по крайней мере. На горизонте уже маячит массовое зарождение в пробирках. Появление детей, не знающих ни родителей, ни семьи, ни родных. Одиноких, нужных большей частью только себе, любящих себя, не любящих никого больше...
Недополучив в детстве родительской любви, кто-то ожесточается, черствеет, отделяется от мира кроме своей телесной оболочки, ещё и оболочкой нелюбви ко всем и всему... И из нелюбви рождаются нелюди, или недолюди.
Но случается и наоборот. Другой, недополучивший своей дозы любви, начинает вдруг производить её сам и отдаёт то, что может производить в больших количествах, отдаёт её – любовь. И дарит её всем, просто так, не ожидая отдачи, или ожидая, но не получая в ответ. Может быть потому, что сам производит её в достаточных и для себя и для других дозах. Поэтому и не дарит ему кто-то другой любви. Если у него она есть, если он – генератор любви, её производитель, её проводник?!
Он пришёл дать нам всем любовь... Но где тот, кто подарит любовь ему? Ведь любви хочется всем. Она всегда желанна, и её не бывает слишком!
Влад не был генератором любви, он был её активным потребителем. Из тех – других недополучивших. Его мать трудилась днями и ночами, чтобы сыну жилось легче. И ему жилось, не так чтоб уж очень легко, но жилось. Получал, то, что хотел, пускай не всегда сразу, но получал. Не было такого желания, которое бы мать не смогла ему удовлетворить. Хотел дорогую игрушку получал, хотел поехать на каникулы в престижный детский лагерь – ехал. И он привык: п о л у ч а т ь!
Закончив школу, поехал поступать в экономический вуз, благо, мать менеджер банка, смогла это ему оплатить. Оплачивала учёбу, оплачивала его развлечения. А с возрастом эти развлечения дорожали. Рестораны, бары, кемпинги... Сам не научившись зарабатывать, хорошо тратил заработанное матерью. Он был её единственным главным смыслом существования. Поэтому она и не смогла в своё время выйти замуж, хотя были подходящие партии. Как же? А Влад, как он сможет жить с чужим мужчиной под одной крышей, как она будет любить ещё кого-то, кроме сына? Избыток слепой материнской любви это так же плохо, как и её недостаток. И неизвестно что лучше, что хуже? Полярности это всегда крайности. Близость всё же это мера состояния, а не мера расстояния или количества.
Презирая всех окружающих, Влад постепенно превратился в холодного самовлюблённого эгоиста. А, как известно чем мы женщин меньше, тем они нас больше... И эта формула действовала в отношении окружающих его девушек.
Его любили, ему отдавались, но он не любил никого. Живя в хорошем студенческом общежитии, в отдельной комнате, обставленной на деньги матери дорогой аппаратурой, где были и компьютер, и музыкальный центр с мощными колонками, и телевизор с большим экраном. Здесь он иногда устраивал вечеринки для сокурстников, но звал к себе только тех, кто был ему или должен деньги, или просто тупых и преданных ему "оруженосцев". Такого рода прихлебателей всегда достаточно возле материально обеспеченных. Но стоит только тому, обеспеченному, перейти в другую категорию – мало или вообще нео ... Тогда? Тогда эти оруженосцы куда-то исчезают. Настоящая дружба и преданность не могут измеряться количеством: за сколько или: потому. Настоящее всегда – просто. Просто так, необъяснимо, непонятно почему.
Ну так вот, они, "оруженосцы", и приглашали красивых девчонок на вечеринки. Влад любил красоваться на этих тусовках. Слишком большого ума не имел, имел большое презрение к миру, что производило иногда впечатление на "недалёких". А их, "недалёкое" агрессивное большинство заполняет наш огромный, непонятный мире. Почему это так? Или земля – это "детский сад" для взрослеющих душ? А может быть вообще космический "огород"? И нас как морковку или картошку выращивает на грядках всеобщего непонимания неизвестный садовник? Чтобы потом потребить, переварить, превратить в свои высшие клетки, составляющие его. По образу и подобию?.. И нужны составляющие для разных его частей, меньшие и лучшие, избранные – для думающей субстанции, остальные – для обслуживающих эту мыслительную сущность!?
Сколько надежд обмануто Владом, скольким он испортил жизнь? Был период, когда он, просто из спортивного интереса, на спор, каждый день приводил к себе новую девушку. И умудрялся достичь своего – соблазнить, использовать, а потом просто выбросить использованное из комнаты, и из своих мыслей. Впрочем, каких мыслей? Где взять подешевле и продать подороже – вот основная мысль, которая не покидала его никогда. Занявшись вначале мелким бизнесом, продавая мелкие партии товара, товара разнообразного, от женской косметики до овощей, он к концу обучения уже заимел солидный капитал в банке. Капитал, который позволил бы ему открыть собственную фирму. И он открыл, открыл фирму по перепродаже предприятий. Окончил институт, и занялся этим своим бизнесом.
Бизнес его был довольно оригинален: он покупал мелкие фирмы, потом создавал на их основе более крупную, то есть её номинальная стоимость значительно возрастала, и потом уже эту "новую", искусственно созданную, но еще совсем не работающую, "сырую", продавал уже по значительно большей цене. Купи-продай – тот же основной принцип такого "фирмарства". Но приносящего доход.
Посредничество, торговля – там всегда крутятся основные средства наличные и безналичные. И занимающиеся этим бизнесом всегда имеют возможность словчить, обмануть, "отстегнуть" себе часть от общего пирога. Нужен расчёт, холодный рассудок, малочувстительное сердце. И это имелось у Влада, имелось даже с избытком.
Так и жилось, легко заработанное накапливалось, тратилось, снова накапливалось... Не было цели – зачем? Для чего? Только одно – деньги ради денег. Само их накопление, осознание наличия в банке, принадлежности только ему и никому, это и было целью. Но как говорится – "и на старуху бывает проруха". Такая "проруха" и случилась у Влада. "Проруха" – в виде молодой женщины, такой же независимой и самовлюблённой, как и он сам.
Случайно встретившись, впрочем, почему случайно? Ничто не случается просто так, всё имеет причину. Нам для познанья спутники даются...
На одной из презентаций, этих своеобразных раутах теперешней знати "деньгодержателей", Влад неожиданно подскользнулся на оброненном кем-то кусочке ананаса, и, о неприятность, опрокинул на себя кроме бокала с шампанским, расплескавшемся веером по его ослепительно белому костюму, ещё и фужер с коктейлем "малибу", поднос с которым мимо проносил официант, а Влад при падении зацепил его ногой, и тот, потеряв равновесие, уронил фужер с белым вязким напитком на сидящего с глупым видом Влада, довершив его "конфузию". Но капли "малибу" попали кроме Влада ещё и на платье стоящей рядом женщины. Её стройная, крепкая, красивая фигура была плотно обтянута ослепительно ярким красным платьем, подчёркивающим все прелести её "обалденных" форм. Грудь упруго выставлялась напоказ из глубокого декольте, стройные длинные ноги бесстыдно выглядывали из длинного, почти достигавшего тонкую талию разреза. Создавалось впечатление, что под платьем нет белья, а есть только ноги, плавно переходящие в бёдра и плотно облегаемые тонкой лайкрой колготок. Женщина заразительно засмеялась, из глаз её посыпались смешинки и чувствительно ударяли по сконфуженному, сидящему в глупой позе Владу. Ему бы засмеяться вместе, но он, привыкший смеяться над другими, не умел смеяться над собой, а это надо делать, делать хотя бы иногда...
Мужчина помнит только обидевшую или отказавшую ему женщину, другие становятся в обезличенный ряд просто доставивших краткое удовольствие, или просто проскочивших мимо. В сердце мужчины проникает отрицание. Оно как своеобразный барьер, который хочется достичь, преодолеть, перевести в согласие... А если не удаётся – остаётся зарубка памяти, мечты, вначале обиды, а потом даже и обоготворённости... Но "не сотвори себе кумира". Та, оставившая "зарубку" никакая не богиня, а обычная, просто не выбравшая тебя в тот момент, в то время, того тебя. Будь ты, сегодняшний там, тогда, может быть, всё было бы по-другому? Может быть!? Но сколько бы произведений, картин, книг не родилось, если бы мы всегда получали, то, что желается. Творчество имеет под собой всегда дискомфорт, потерю, недостижимость, а значит: мечту. И для её осуществления и происходит – ТВОРЕНИЕ! Кто-то творит мир, а кто-то – себя! А кто-то это всё разрушает, в отместку за пренебрежение.
Но без "НЕТ" не случается "ДА"!
...Всё-таки, хотя и с опозданием, Влад, пересилив себя, засмеялся, но конечно, неестественно, вымученно, сардонически растянув щёки в улыбке. Женщина протянула ему руку, Влад не преминул воспользоваться этим приглашением, и быстро вскочив с мраморного пола, залитого смесью шампанского и "малибу", взял её руку с длинными, наманикюренными пальцами в свою, и быстро прикоснулся к ним губами. Затем "по-офицерски" щёлкнув каблукам дорогих ботинок, представился: "Влад Сташеф" и продолжил без остановки, с усилием подавляя своё смущение речевой тирадой, не давая ей вставить своё слово: "Спасибо вам, моя спасительница, иначе я бы утонул в этой бело-пузырчатой смеси, вы мой спасательный круг и я бы хотел выразить за это моё спасение признательность в виде приглашения на совместное приведение своего внешнего вида в порядок"
