Текст книги "Великий жулик Большой папа"

Автор книги: Валерий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Валерий Гусев
Великий жулик Большой папа

Глава I
НАЧИНАЛОСЬ-ТО ХОРОШО...

Папа ворвался в наш дом, как заблудившийся ураган. Мы его никогда таким не видели. Обычно он всегда спокойный и неторопливый. А сейчас папа метался по комнатам, все время за что-нибудь хватался, что-то бросал и приговаривал:

– Быстренько, ребята, быстренько! Живо собираемся! Вечером поезд!

– Какой поезд, отец? – мама поймала его за рукав и приостановила. – Куда собираемся?

– Красивый поезд. Фирменный. В двадцать ноль-ноль за нами придет машина. В Кубанские степи!.. – И он вырвался из маминых рук и снова суетливо заметался по комнате.

Мы с Алешкой даже отошли подальше, на всякий случай. От этого урагана.

– Сидеть! – вдруг железным голосом скомандовала мама. – Смирно! Взять себя в руки! Говорить толком!

Папа вздрогнул и сразу успокоился. Он все-таки офицер милиции и привык к дисциплине. И привык слушать старших по званию. И хотя сам он был полковником, но маму почему-то называл «мой генерал».

И папа сел в кресло «по стойке смирно», взял себя в руки и заговорил толком, преданно глядя прямо в глаза «своему генералу»:

– Мне неожиданно дали отпуск. И нужно поскорее удрать, пока начальство не передумало. Я уже взял билеты на поезд. Целое вот такое купе, – он широко развел руки. – Поэтому нам надо быстро собраться и – на вокзал. Вечером уезжаем.

– Отец, – возразила мама, – вечер уже наступил.

– Это еще не весь вечер, – папа решительно хлопнул себя ладонями по коленям и встал. – С собой брать только личные вещи.

Тут мы с Алешкой переглянулись. У нас уже столько личных вещей накопилось за годы нашей жизни, что в одном – даже «вот таком вот» купе – они не поместятся. Нужно багажный вагон заказывать.

Одно было ясно – собираться надо в темпе, папа прав. У него такая работа, что никогда ничего не знаешь наперед. Я уже не говорю про отпуск. Иногда он приходит вечером домой и, разуваясь, говорит:

– Привет, друзья! А что у нас на ужин? – Тут же раздается телефонный звонок с его работы, и папа говорит, обуваясь: – Ну пока. Я пошел. Ужинайте без меня.

И хорошо еще, если он вернется домой на следующий день утром, к завтраку. А не через месяц. Иногда мне кажется, что преступники всего мира только и озабочены тем, чтобы сорвать наш семейный отдых...

И мы стали собирать личные вещи. Особенно мама. Она постоянно окликала папу своими вопросами:

– Отец! А Джек Лондон в десяти томах – это личные вещи?

Папа вздрагивал и отзывался:

– А зачем тебе Джек Лондон в десяти томах?

– А вдруг дождь? – объясняла мама.

И становилось понятно. Однажды мы поехали отдыхать на Азовское море. Там не было дождей уже двести лет. Дождь начался в тот день, когда мы приехали, и закончился в тот день, когда мы уехали. Оттянулся по полной программе за двести лет. И мы весь месяц спали под зонтиками, потому что за эти двести или сколько-то лет наш домик так рассохся, что протекал во все дырки.

И нам было, конечно, страшно скучно. Потому что на всем песчаном побережье и во всей округе не было ни библиотек, ни книжных магазинов.

Хорошо еще, что папа развлекал нас, под шум дождя, рассказами о своей далекой бурной молодости. И чаще всего он вспоминал о своих путешествиях по Белому морю. По его словам выходило, что на Белом море вообще не бывает дождей, а только снег и легкий штормовой ветерок...

– Никаких собраний сочинений в десяти томах! – отрезал папа.

– Боже мой! – тут мама всплеснула руками. – Я же курицу на ужин зажарила! Что с ней делать? Куда ее девать?

– С собой возьмем, – сказал папа. – Пусть тоже мир посмотрит.

Действительно, какая дорога без курицы?

– Курица, – напомнил папа, – смена белья, зубная щетка, кусок мыла на всех...

– И кактус! – твердо сказала мама.

Ей наша соседка тетя Оля недавно подарила зачем-то кактус в горшке. Похожий на арбуз в длинных иголках. Или на свернувшегося в клубок сердитого ежа. И он вот-вот должен был зацвести. Мама трепетно ждала этого момента. Как Буратино волшебного дерева.

Мама поставила горшок с кактусом в полиэтиленовый пакет с ручками и вынесла его в прихожую, чтобы не забыть в суматохе сборов. И все время сборов он, вредный, увеличивал эту суматоху, цепляя нас за ноги своими шипами, торчащими из пакета.

На вокзал мы приехали вовремя, состав еще не подавали, но на платформе собрались уже провожающие и отъезжающие. И провожающих было даже больше, потому что состав был небольшой, всего несколько вагонов, новеньких и блестящих. Некоторые пассажиры были налегке, как мы – с одним чемоданом на всех и с одним кактусом в сумке. А некоторые охраняли огромные бастионы из баулов, сумок, мешков и коробок.

– Гринь, – все время волновалась одна такая тетка, – как же мы погрузимся, Гринь?

– Не боись, Клань, – бодро отвечал ей маленький, шустрый, с бегающими глазками дядька. – Я – подаю, ты – принимаешь. Нет проблем.

Не знаю, может, у него и не бывает проблем, но всему вагону он их создал. Вместе со своей Кланей.

Когда объявили посадку, дядя Гриня так плотно закидал весь тамбур своими коробками, что тетя Кланя не успевала перетаскивать их в купе. Пассажиры заволновались. Тут пришел начальник поезда – представительный такой, симпатичный и бородатый мужчина преклонного возраста в форменном кителе и в фуражке. А когда его борода распахивалась, то мелькала под ней почему-то полосатая тельняшка.

Начальник весело распорядился вытащить весь Гринин и Кланин багаж обратно на платформу.

– Когда все пассажиры займут свои места, тогда погрузитесь, – сказал он Грине.

– Нет проблем! Граждане пассажиры, поможем мне освободить служебное помещение. Для вашей же пользы.

Когда граждане для своей же пользы освободили проход, Алешка, держа перед собой сумку с кактусом, ринулся в вагон за толстой тетей в зеленых обтягивающих брюках.

Тетя с большой коробкой с дырками лезла по ступенькам очень долго, как зеленая гусеница, и вдруг взвизгнула и обернулась:

– Ты что! Ты чем?

– Это не я, – сказал Алешка и показал на сумку. – Это маленький ежик. Вроде большого дикобраза.

– Он у тебя бешеный. На людей бросается. А ты...

Я не дал ей договорить и поспешно вставил:

– У вас брюки лопнули.

Зеленая тетя ойкнула, опять взвизгнула и, прикрывая ладонью... брюки, исчезла в вагоне.

Хорошо, что родители – они еще стояли на платформе в толпе пассажиров – не услышали этого диалога.

– Ты поосторожнее с кактусом, – сказал я Алешке.

– Дим, – обиделся он, – я же не нарочно.

Врет, конечно.

Мы нашли свое купе, и мама сразу же начала наводить в нем порядок. И в первую очередь достала из сумки свой кактус и поставила его на столик.

– Не расцвел еще? – серьезно спросил папа.

– Нет еще. У него стресс. От этой суматохи. Чемодан наверх уложи и протри столик.

Не успел папа забросить чемодан на багажную полку, как прибежала проводница Лелька – она так назвалась – в форменном костюмчике, с ямочками на щеках и пилоткой на локонах. Она протерла столик, застелила его красивой скатеркой, выровняла шторки на окнах, пожелала нам счастливого пути и защебетала в соседнем купе.

Когда состав, плавно и незаметно, тронулся, мы с Алешкой стояли в коридоре, прилипнув к окну. Все оставшиеся на платформе пассажиры шли за поездом, махали руками, посылали поцелуи и кричали какие-то советы.

И только три фигуры среди них, как нам показалось, занимались делом. Рассекая толпу граждан, вдоль состава быстро и озабоченно шли двое милиционеров в форме и служебная овчарка в наморднике. Они явно кого-то искали.

– Папу ищут! – смекнул Алешка. – Отпуск у него кончился. Молчим как две рыбы.

Милиционеры с собакой сначала обогнали нас, а потом постепенно отстали и остановились. Собака села и гавкнула. Алешка хихикнул.

Да, они действительно искали папу. Но не нашего. Папу с большой буквы. Но об этом мы узнали гораздо позже...

В купе было очень уютно. Оно было чуть побольше обычного, и спальные полки были пошире, да еще и мягкие. А в отдельном отсеке, за сдвижной дверцей, был наш собственный умывальник, над которым висел пластиковый шкафчик со всеми туалетными принадлежностями. И все было такое новенькое, чистенькое. Все в купе сверкало и радовало глаз. Похоже, оно и само радовалось своим пассажирам.

Папа сказал: нам повезло, мы едем в экспериментальном скоростном поезде. Такие прежде ходили только в Ленинград и в Санкт-Петербург. А теперь вот первый такой поезд отправился в первый пробный рейс в Краснодарский край...

– А ты говорил, – возразил Алешка, – в Кубанские степи.

– А где, по-твоему, Кубанские степи? В Сибири, что ли?

– В Кубании, – уперся Алешка, не очень сильный в географии.

– Кубань – это река, – вставила мама, разворачивая кроссворд. – Вот тут написано, по вертикали. – И без всякого перехода прервала наш спор: – Давайте ужинать.

Она задернула шторки на окне, включила над столиком матовый плафончик и разложила дорожные припасы. И в купе стало еще уютнее.

А тут еще прибежала проводница Лелька и стала щебетать и ухаживать:

– Вот вам чаек. Сейчас сахарок принесу. Кушайте, товарищ полковник. – Папа был в форме.

Когда проводница Лелька исчезла, мама недовольно проворчала:

– И чего она щебечет?

– Она в папу влюбилась, – сказал Алешка.

Мама внимательно посмотрела на папу и недоверчиво хмыкнула. А папа развернул газету – надо же знать, что происходит на просторах нашей Родины. И за ее рубежами.

Не знаю, что там за рубежами, а на просторах нашей Родины темнело, за окном вагона наступала ночь. Поезд неутомимо стучал колесами, вагон мягко покачивался. В стаканах на столике тонко позвякивали, будто напевая, ложечки. Из кактуса сердито торчали иголки.

Было очень здорово. Настроение прекрасное. Едем все вместе. Впереди – какие-то вольные Кубанские степи в Краснодарском крае...

Тут в нашу дверь кто-то постучал. Она отодвинулась, и возник бородатый начальник поезда. Он отдал папе честь и сказал виновато:

– Извините, товарищ полковник. Тут негативная информация от одной гражданки поступила. Вроде как бы в вашем купе животное провозится. Непорядок, стало быть.

– Какое животное? – удивился папа. – У нас только дети.

– Дикобраз. Бешеный.

– А... Да вот он, – и папа показал на мамин кактус. Который все никак не зацветал.

– Ишь ты! – начальник поезда посмотрел на него внимательно и задумчиво. – Ишь... Зеленый какой. На родину едет? – И как-то неуклюже подмигнул папе и попрощался.

Через некоторое время папа встал и тоже вышел.

– Пойду в тамбуре покурю, – и достал свою новенькую зажигалку. Я ее раньше у него не видел.

Через некоторое время и я выглянул в коридор. Папа не курил в тамбуре. Он стоял возле служебного купе рядом с начальником и внимательно его слушал. А тот размахивал руками, что-то бубнил и как-то тревожно поглядывал вдоль коридора.

Я тихонько задвинул дверь. Ясно – что-то подозрительное произошло в поезде. Или произойдет.

Папа скоро вернулся, сказал, что сейчас придет, и снова ушел.

Алешка с мамой воевали – кто из них будет спать на верхней полке.

– Здорово придумал! – возмутилась мама. – Ты будешь всю ночь падать с полки, а я буду всю ночь тебя ловить и укладывать обратно.

– Наоборот, что ли, лучше? – возмущался Алешка.

А я все время думал – что же произошло? И куда ушел папа? Стало, честно скажу, как-то тревожно.

Но тут пришел папа и уладил все наши проблемы:

– Женщины и дети спят внизу, – коротко распорядился он. – Остальные – наверх!

...Я очень люблю спать в поезде. Постукивают колеса, покачивается вагон, мелькают по стенкам купе тени и блики. Жаль только, что вполне насладиться этим удовольствием не получается – в поезде засыпаешь очень быстро. И спишь очень крепко...

Правда, довольно скоро я проснулся. Наверное из-за разговора мамы и папы. Разговора вполголоса. А когда говорят вполголоса, то всегда очень хочется услышать – о чем...

– Значит, ты нас опять обманул? – сердито шептала мама. – Никакой у тебя не отпуск, да? Очередное задание, да?

– Приятное с полезным, – оправдывался папа смущенным голосом. – Вы немного отдохнете, я немного поработаю.

– Знаем мы твое «немного», – вздохнула мама.

– Нет, правда, – виновато шептал папа. – Мне только надо с местными товарищами проверить один факт...

– Это не опасно? – встревожилась мама, забывая свое недовольство.

– Ничуть!..

– Тише! Ребят разбудишь.

– Их разбудишь... – Он понизил голос и зашептал так, что я почти ничего не мог разобрать. Так, отдельные фразы.

– ...Напечатали целую гору фальшивых долларов... Но они исчезли... Есть сведения, что их тайно отправили куда-то на юг, по железной дороге...

– В Кубанские степи? – по голосу я понял, что мама усмехнулась.

– Возможно... – Папа разделся и забрался наверх. И сказал мне: – Не спишь? Подслушиваешь?

Я, конечно, не ответил – что я, дурак, что ли? Только пошлепал губами, будто во сне, и отвернулся к стенке.

И мгновенно уснул, подумав, что за папой надо приглядывать.

А на самом деле оказалось, что приглядывать-то нужно за нами с Алешкой...

Глава II
ТАИНСТВЕННЫЙ ВАГОН

Утром я проснулся оттого, что поезд стоял. Вернее, оттого, что папа дернул меня за ухо и сказал:

– Пошли прогуляемся. Стоянка – двадцать минут. Славный город Курск за окном. Людей посмотрим, себя покажем.

Мы выскочили на платформу. Утро было солнечное. Яркие летние лучи освещали здание вокзала с названием города, несколько деревьев и веселых курских теток, которые продавали пассажирам плоды щедрой курской земли. В основном сигареты, сникерсы и орбиты.

Ночной разговор я почти забыл – так приветливо светило солнце, столько вокруг было нового и интересного...

Мама осталась в купе – красить глаза и губы и приглядывать за кактусом, а мы стали прогуливаться по платформе и поглядывать – что бы нам такое купить, приятное и полезное. Чуть было не купили яблоки, но они были еще такие зеленые, что даже на вид кислые.

Тут где-то, в конце состава, раздался мощный металлический стук и побежал от вагона к вагону.

– Тронулся! – обрадованно закричал Алешка. Ему, видно, очень хотелось вскочить в вагон на ходу.

– Не, – огорчил его стоящий рядом железнодорожник. – Это вам еще вагон подцепили, попутный. Цирк!

– Почему цирк? – удивился папа. – Какой цирк?

– Обыкновенный. Они на гастроли едут.

– Со зверями? – восхитился Алешка.

– Не. В энтом вагоне они свое имущество везут.

– Пап, посмотрим?

– Успеем? – спросил папа железнодорожника.

Тот кивнул:

– Еще как успеете. Отродясь тута в срок не трогались. Хоть вы и фирменные.

Но цирковой вагон нас не порадовал. Он был самый обычный, товарный. С двумя узкими окошками, закрашенными изнутри белым и забранными снаружи решетками. Правда, на вагоне был нарисован тигр, похожий на рыжего кота, и написано загадочное слово «Шапито». И еще почему-то к двери была привернута табличка с собачьей мордой и предупреждением большими буквами: «Осторожно! Злая собака!» А на площадке вагона топтался охранник. Похожий на злую собаку.

– А кто такой шапито? – спросил Алешка папу. – Тигр?

Папа усмехнулся.

– Передвижной цирк. Он ездит по городам и дает представления в брезентовом шатре.

– Позавидуешь этому шапито, – сказал Алешка, и мы пошли к своему вагону.

– Не расцвел? – спросил папа, кивая на кактус, когда мы вошли в купе.

– Не видишь, что ли? – обиделась мама. – Когда он расцветет, вы все зажмуритесь.

– От запаха? – спросил Алешка.

– От красоты, – еще больше обиделась мама и нежно погладила колючки.

– Ты неправильно все делаешь, – с хитрой улыбкой посоветовал Алешка. – Нужно его немного посолить, полить минералкой и сказать ему волшебные слова.

– Какие? – заинтересовалась мама.

– «Крэкс, фэкс, пэкс»! – И он выскочил в коридор.

...Ехали мы без особых происшествий, даже немного скучновато стало. Папа читал газеты, мама разгадывала кроссворд, не сводя глаз с кактусового бутона, похожего на бородавку, а мы с Алешкой валялись на верхних полках и смотрели в окно, как там мелькают города и всякие просторы.

Ближе к вечеру мы пообедали в ресторане. Нам очень там понравилось. Особенно то, что вся посуда на столах была металлическая, не только ножи и вилки, а даже вазочки для цветов и салфеток, в которых ни цветов, ни салфеток не было.

День пролетел незаметно, под стук колес и шелест папиных газет. И под мамин шепот – она, наверное, уговаривала свой кактус, чтобы он не волновался и поскорее расцветал. А может, шептала ему волшебные слова по рецепту Буратино.

...А утром раскинулись за окном бескрайние Кубанские степи. И поезд, словно почувствовав свободу и волю, шел все быстрее и быстрее.

Но и степи – это волнующее зрелище – скоро нам надоели. Конечно, и в однообразии есть своя прелесть, как сказал папа, но не в таком же количестве.

Со скуки мы обошли весь вагон, перезнакомились со всеми попутчиками, с кем еще не познакомились раньше, попили с ними чаю раз пять, наверное. Только в одно купе мы так и не смогли попасть, в соседнее. Даже заглянуть в него не удалось. Хотя дверь его была распахнута. Но она и не могла закрыться – все купе до самого потолка было заставлено коробками и завалено сумками.

И где-то там за ними теплилась жизнь. Слышались приглушенные голоса Клани и Грини: «Ну как же, Гринь...» – «Нет проблем, Клань...»

А в пути становилось все скучнее. По крайней мере – мне. Лешка-то не умел скучать. Он даже из мелких проблем и крупных неприятностей умел извлекать массу удовольствий. А я – нет. Я попроще. Я давно это понял и давно с этой мыслью свыкся. Не всем же быть героями, кому-то надо и хлеб сеять. Чтобы героев кормить. Это так меня мама когда-то успокаивала...

Поезд все однообразнее стучал колесами. За окнами вагона – все та же однообразная степь. Иногда только покажется в солнечном мареве какая-нибудь далекая станица, где в белых домиках под зелеными деревьями живут себе кубанские казаки и кубанские казачки. Со своими казачатами.

Станица покажется, медленно развернется и постепенно исчезнет вдали. А мы едем и едем дальше...

Этот экспериментальный «скоростной» поезд только время от времени набирал свою скорость, а в основном неспешно постукивал на стыках и делал такие частые остановки, что Алешка со смешком шепнул мне как-то: «Вроде собачки, которая целый день на улице не была, у каждого столба лапку задирает».

Очень похоже. Поезд останавливался на каждой станции, на каждом полустанке и даже на дачных платформах. И машинист с помощником обходили весь состав, снимали показания всяких приборов, заносили их в путевой журнал и докладывали начальнику. Начальник изучал эти данные и давал отправление. И мы ехали дальше...

Мама либо разгадывает длинный кроссворд, либо не сводит глаз со своего кактуса. Папа не сводит глаз со своих газет, которые ему приносит симпатичный начальник поезда Юрий Иванович. Мы с Алешкой лениво валяемся на верхних полках, уже все бока отлежали. Алешка со своей высоты заглядывает в мамин кроссворд, я – в папины газеты.

– Воинское звание адмирала Нельсона, – задумчиво произносит мама.

– Старший сержант, – с усмешкой подсказывает папа.

Алешка хохочет, мама обижается и, закусив губу, вписывает в клеточки: «Адмирал».

– «Обмирал», – поправляет Алешка. – Перед боем.

– Сам ты кактус! – опять обижается мама. – Колючка вредная.

А я их уже не слушаю, меня привлекла заметка в папиной газете. Я изо всех сил свесился с полки и стал ее читать, не отрываясь.

Заметка называлась «Фальшивомонетчики». Майор милиции А. Тарасов рассказывал в ней о том, что правоохранительные органы обнаружили подпольный цех по изготовлению фальшивых долларов. В этом цехе работали цветные принтеры и день и ночь печатали стодолларовые купюры. «К сожалению, – сообщал майор, – нам не удалось задержать организаторов преступления, им удалось скрыться, и они объявлены в розыск, но от наказания не уйдут». Дальше он пояснил, что задержанные операторы – какие-то бедные студенты – признались, что напечатали огромное количество фальшивой американской валюты. Но куда эта валюта исчезла, объяснить не смогли. Или не захотели. «Есть сведения, – завершал заметку майор А. Тарасов, – что вся партия отправлена по железной дороге. Наши сотрудники взяли под контроль все поезда южного направления. На розыск этих фальшивых долларов брошены все наши силы».

«И наши силы – тоже», – подумал я.

– Дим, свалишься, – предупредил меня папа, поднимая голову. – Зачитался...

– Пап, как ты думаешь, куда они дели эти доллары?

– Вывезли куда-нибудь, в другие края.

– Чтобы спрятать?

– Почему спрятать? Продать кому-нибудь.

– Во они влипнут! Покупатели эти.

– Ничего они не влипнут. Они же знают, что покупают фальшивки.

Я чуть в самом деле с полки не упал. И Алешка тоже.

– Они что, дураки? – спросил он.

– Далеко не дураки, – усмехнулся папа.

И он нам объяснил.

Предположим, я напечатал миллион фальшивых долларов. И продал их Алешке. Примерно за треть цены. А Лешка собирает большую команду одноклассников, раздает им доллары и посылает их обменивать на рубли. Причем в таких местах, где наивные люди не смогут разглядеть фальшивки. А поступающие рубли Алешка обменивает в банке уже на настоящие доллары. Не слабо? Конечно, миллион он не наберет, какие-то фальшивки кто-нибудь да распознает, но все равно сумма получится громадная.

– Глупость какая-то, – сказал мне Алешка. – Пошли лучше гулять.

– Это называется «гулять», – проворчала мама, – шляться по вагонам.

– А больше им негде шляться, – заступился за нас папа.

Шляться по вагонам – наше единственное, кроме чая, развлечение. И, надо сказать, неплохое. Всегда либо попробуешь что-нибудь вкусненькое, либо узнаешь что-то новенькое.

Вообще же мы все больше привыкали к нашему поезду. Обживались, знакомились. Он скоро стал казаться нам многоквартирным домом на колесах со своими жильцами, у которых были свои проблемы.

И все жильцы-пассажиры эти проблемы знали и иногда все вместе участвовали в их решении. Только Кланя и Гриня, отгородившись своим багажом, занимались лишь своими проблемами. У них даже в туалет выйти – и то проблема. Они сидели в своем купе, как в осажденном городе. И время от времени остальные жильцы милосердно просовывали в щели между коробками то бутылку воды, то пачку печенья.

В общем – дом как дом, среди степей. Несется куда-то вдаль. Но если глубоко задуматься, то и обычный дом, без колес, тоже не стоит на месте. Он тоже мчится вперед. Пусть не в пространстве, но во времени – уж точно.

Я даже высказал эту мысль папе. Он внимательно посмотрел на меня и как-то двусмысленно похвалил:

– Ты здорово поумнел. Я и не заметил.

Мне это показалось обидным. Как это так – незаметно, что человек здорово поумнел! Внутренне, значит, поумнел, а снаружи – дурак дураком остался?

А папа продолжил:

– Да, Дим, все мы живем в одном доме. И поэтому надо соблюдать в нем нравственную чистоту.

– Правильно! – горячо подхватил Алешка. – А то вон в пятом подъезде...

– Где, где? – не понял папа.

– В пятом вагоне, в шапито этом, – поправился Алешка. Он уже так освоился в нашем «скором» доме на колесах, что по городской привычке вагоны стал называть подъездами, а купе – квартирами. Если дальше так пойдет, то начальника поезда он станет домоуправом величать. А проводницу Лельку – старшим по подъезду.

– А что там, в пятом подъезде... то есть вагоне? – уточнил папа.

– А то! Окурки в окна бросают, банки из-под пива.

– Странно, – задумался папа.

И я тоже. Странно. Ведь в этом таинственном вагоне – всего одно служебное купе, а все остальное – багажное отделение. А окурки – Алешка прав – изо всех окон летят. Кто же их бросает? Трапеции и батуты?

– Когда будете шляться по подъездам... – посоветовал папа. – По вагонам то есть, скажите об этом начальнику поезда, он наведет порядок.

Ну вот, мы теперь в нашем доме – общественность, за порядком будем следить. А там, глядишь, нам и щетки выдадут. И рабочие халаты.

Но к начальнику мы зайдем обязательно. И вовсе не из-за окурков. Мы к нему вообще чаще всего заходим.