Текст книги "Клад"

Автор книги: Валерий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Я уже начал сильно нервничать. Рывком распахнул дверь и подтолкнул Алешку. Он вошел в прихожую и стал, пыхтя, надевать кроссовки, путаясь в шнурках.

– Потом завяжешь, – сердито прошипел я. – Скорее!

И в это время зазвонил телефон на полу, рядом с Алешкой. Я не успел перехватить его руку, и Алешка снял трубку. Он и дома старается раньше всех подбежать к телефону, чтобы не пропустить что-нибудь интересное и быть всегда в курсе всех дел.

– Алло, – сказал он важно, – здесь Штирлиц. – И тут же сменил тон: – Сам не валяй дурака, сам рыжая, сам сматывайся, – и бросил трубку, пыхтя теперь уже от возмущения.

Я не сомневался, что звонил кто-то из компании Пирата. Оставалась только одна надежда – может быть, он решит, что ошибся номером. Если так, то сейчас снова раздастся звонок… И он раздался. Тут же.

Я успел схватить Алешку в охапку и потащил его к двери.

Захлопнув и заперев дверь, за которой все еще настойчиво и тревожно звонил телефон, я поставил Алешку на пол. Воспитывать его было некогда и не время. Поэтому я только спросил:

– Что он сказал? Дословно.

– Рыжая, не валяй дурака, сматывайся и два дня не кажи носа. – Он сделал круглые глаза и поднял хохолок на макушке.

Дела… Кажется, мы насторожили эту темную банду. Разворошили осиное гнездо. Шерлок Холмс в таких случаях набивал трубку и два-три дня думал в клубах дыма. Но мы думать будем позже. Сначала надо получить информацию от наших агентов наружного наблюдения.

Я отправил Алешку домой – скоро должны были вернуться из магазина наши родители, а сам спустился вниз, расспросил Рябчиков о ходе операции и поблагодарил их за службу, вручив по пачке малиновой жвачки.

На душе было тревожно.

Все остальное время до обеда мы думали: что делать? И пришли к выводу, что надо сообщить обо всем в милицию. Нам самим с этой бандой ни за что не справиться. А родителям мы ничего не скажем, не надо их травмировать.

– Они и так вертятся как палки в колесах, – пожалел их Алешка.

– Белки, – поправил я.

– Никогда не видел белок в колесах, – заспорил он.

Я, правда, тоже и поэтому прекратил дискуссию, и мы пошли обедать.

По случаю выходного дня вся семья обедала в большой комнате, на сервизе и при салфетках.

За столом Алешка чуть не проболтался. Папа сказал, что вроде бы у него получается с отпуском, готовьтесь, собирайтесь и не забудьте взять с собой учебники и велосипеды. А Алешку как будто кто за язык дернул.

– Мы не можем сейчас ехать, – сказал он озабоченно. – Мы сейчас одну тайну…

Тут я толкнул его под столом ногой. Но, видимо, слишком сильно. Не рассчитал. Он выронил ложку, и она упала в суп. Папа вытер лицо салфеткой и пристально посмотрел на него. Алешка покорно встал и пошел, оглядываясь, в нашу комнату.

– Правильно понял, – сказала мама. – И нечего оглядываться. Постой в углу, пока все будут обедать, и подумай о своем поведении.

И она с таким сочувствием посмотрела на папу, словно его обрызгали не обычным супом, а, по крайней мере, несмываемой краской.

Мне немного стало жалко Алешку, потому что все-таки я был больше виноват, но я хорошо знал, что он сейчас сядет на тахту с Шерлоком Холмсом и будет безмятежно почитывать его. А когда застучат пятки маминых шлепанцев, он живо вскочит, воткнется в свой угол и будет понуро ковырять пальцем давнишнюю дырку в обоях. Мама до сих пор наивно не догадывается об ее происхождении и все время спрашивает папу; кто ее прогрыз.

Вечером мы опять чуть не прокололись из-за Алешки. Он уселся рисовать и дорисовался до того, что папа решил поглубже проникнуть в его духовный мир и попросил посмотреть рисунок. Алешка доверчиво, ожидая привычной похвалы, протянул ему листок. Я сунулся к нему и тут же зажал рот ладонью, чтобы не ахнуть. Может быть, Алешка когда-нибудь станет хорошим карикатуристом. Ему очень здорово удается искажать в своих творениях действительность. Но, на беду, он так точно на этот раз нарисовал скелет в шляпе, меня с иконой и себя с пожарной машинкой, что даже папа на минутку призадумался.

– Что это? – спросил он. – Где ты это видел? Во сне, что ли?

Алешка, сообразив, что он натворил, колупал пальцем край секретера и был даже не в силах хотя бы кивнуть.

К счастью, его способность видеть совершенно дикие сны и долго их рассказывать в самое неподходящее время была нам всем хорошо известна. Однажды ему даже приснилось, что по комнате сами по себе расхаживают мохнатые дедушкины тапочки. Это был самый страшный сон. Папа вздохнул и сказал:

– Да, пора вас отправлять на дачу.

Я понял, что медлить больше нельзя, показал Алешке тайком кулак, полюбовался на его высунутый в ответ язык и, сказав, что пойду проветриться, пошел в милицию.

Отделение милиции находится недалеко от нашего дома. Поэтому я не успел хорошенько подготовиться к разговору, понадеявшись на экспромт. Главное – сообщить все, что нам известно, но скрыть, что мы забирались в чужую квартиру. За это, уж точно, не похвалят. Могут даже в школу сообщить. И родителей травмировать. Я скромно подошел к прилавку, за которым сидел у телефонов дежурный офицер. Он был очень молодой и красивый – кудрявый и с усами. Рядом на столе лежала его фуражка, которой он незаметно прикрывал какую-то раскрытую книгу.

– Здравствуйте, – сказал я. – Я хочу сделать заявление.

– Слушаю вас, – вежливо ответил он, надел фуражку и закрыл книгу.

Название ее я не разобрал, но рисунок на обложке показался мне знакомым – трубка, зонтик, лупа и револьвер.

– Вы знаете, – сказал я, – у нас в соседней квартире, где никто не живет, творятся странные вещи. Там вертится счетчик, включается иногда свет, появляются незнакомые люди. Они носят туда какие-то вещи. По-моему, очень ценные и, кажется, краденые. Видимо, там у них склад похищенного.

– Почему вы сделали такой вывод? – строго спросил дежурный.

– По некоторым косвенным признакам, – уклончиво ответил я.

Дежурный встал.

– Вы, молодой человек, – поучительно сказал он, – видимо, увлекаетесь приключениями Шерлока Холмса? Так вот, позвольте вам в назидание процитировать его слова. – Он открыл книгу и прочитал: – «В таком колоссальном человеческом улье всегда возможны любые комбинации фактов, которые, будучи чрезвычайно загадочны, все же не таят в себе никаких преступлений. Нам уже приходилось сталкиваться с подобными случаями». Добавлю из своего опыта – и нам тоже. Не надо заниматься не своим делом. Предоставьте это профессионалам. Лучше побольше внимания уделяйте урокам и общественно полезным занятиям. За сигнал спасибо. Это говорит о вашей высокой гражданской сознательности, всего доброго.

Когда я вышел на улицу, у меня горели уши от стыда и обиды. Хорошо еще, что Алешка не стал свидетелем моего позора. Это сильно подорвало бы как мой авторитет, так и его доверие к правоохранительным органам.

Ну ладно, подумал я, все равно не оставлю этого дела и доведу его до конца, раз уж официальные лица отказываются от него. Этого требует от меня моя высокая гражданская сознательность.

От обиды у меня тут же созрел новый план. Крайне опасный. Но если удастся его осуществить, мы получим такие неопровержимые доказательства, что я пойду с ними прямо на Петровку, к знатокам.

Через несколько дней, осмелев, мы вновь проникли в сорок первую квартиру. Там почти все осталось по-прежнему, только исчезли некоторые вещи и появились взамен новые. Да еще скелет в коридоре оказался накрытым какой-то красивой длинной шалью до самого пола. Это и навело меня на одну мысль.

Чтобы победить врага, учит нас военная наука стратегия, нужно прежде всего узнать его планы. А как их узнать? Мне известен пока только один способ – подслушать. Не скажу, что я часто пользовался им, он носил исключительно случайный характер, но избавлял меня от многих неприятностей, давая возможность принять своевременные меры.

Я отлепил Алешку от коробки с машинками и вывел его в коридор. Затем осторожно снял со скелета покрывало и набросил его на себя.

– Похож? – спросил я Алешку.

– На кого? – удивился он.

– На скелет.

– Не очень. Костей мало. – И наконец-то понял. – Похож, похож! Только ты пониже.

– Потому что без шляпы. – Я сбросил покрывало. – Сейчас мы уберем куда-нибудь скелет, я стану на его место, а ты запрешь меня здесь.

– Зачем? – спросил Алешка глазами и хохолком на макушке.

– Чтобы подслушать, о чем они будут говорить, когда придут сюда.

– Ты что? А если они догадаются? Они тогда из тебя еще один скелет сделают. Что я тогда родителям скажу? Попадет ведь.

– А что ты предлагаешь?

– Давай я останусь.

Я, конечно, оценил его самоотверженность, но не пощадил самолюбия.

– Ростом не вышел.

– А куда мы скелет денем? Может, домой отнесем? В коридоре у зеркала поставим.

– А если мама раньше нас придет? Входит в квартиру, а перед ней скелет? С зубами…

– Думаешь, расстроится?

Расстроится… Какая наивная прелесть!

– О! Придумал! – обрадовался Алешка. – Давай за окно его вывесим.

– Чтобы вся милиция сбежалась?

– Еще придумал! На балкон положим. Здорово?

– Не здорово. Вдруг кто-нибудь из них выглянет?

Мы растерянно огляделись. Хороша квартира, а скелет спрятать некуда. Разве что в стенной шкаф. Я распахнул его дверцу. Он был пуст. Одни полки. Но они были не прибиты. Я вынул их и поставил в угол шкафа. Стоп! А почему бы мне самому не спрятаться здесь? Гораздо надежнее. И хлопот меньше.

– Ну, все, – сказал я Алешке. – Иди домой и жди меня. Я вернусь.

Алешка вздохнул.

– А если не вернешься, можно я тогда возьму себе твой транзистор?

Ничего себе напутствие!

Алешка еще раз печально посмотрел на меня, на машинки, значительно пожал мне РУКУ.

– Звони, если что, – сказал он от двери. – Я приду на помощь.

Стукнула дверь, щелкнул ключ в замке… Я присел на пол – что-то плохо держали ноги. Наша игра становилась слишком травмоопасной. Если это в самом деле жулики и они обнаружат меня в своем осином гнезде, то уж, конечно, мне несдобровать. Никто не даст за мою жизнь и дохлой сухой мухи.

Мне стало жалко себя, Алешку, маму с папой и этого лейтенанта в милиции, который из-за своей неопытности не принял должных мер по обеспечению моей безопасности и которому наверняка попадет за это по служебной линии. А потом его замучает совесть, от сознания невыполненного долга, и я буду по ночам являться ему во сне…

Сколько я так просидел? Не знаю. Знаю только, что, если бы ожидание продлилось еще хоть минуту, я бы с позором удрал из этой проклятой квартиры и навсегда захлопнул бы за собой ее дверь…

И вдруг что-то из области шестых чувств толкнуло меня снизу. Я вскочил, нырнул в шкаф и прикрыл за собой дверцу, оставив узкую щель, чтобы дышать и слушать.

В двери снова щелкнул замок. Потянуло сквозняком по ногам. Кто-то вошел в квартиру. Я еще немного надеялся, что это Алешка пришел за мной, но это был не Алешка.

Послышалось два тихих голоса – женский и мужской.

– Упрятал наконец эту костлявую образину, – сказала женщина, и было слышно, как она сбросила туфли. – Все равно я ее боюсь.

– Не туда ты, Райка, пужливая, – ответил мужской голос. – Ментов бойся, а не покойников.

Они прошли в комнату, но я хорошо слышал их разговор в гулкой пустоте квартиры.

– Неладное чует мое сердце, – сказал мужчина, что-то передвигая по полу. – Какие-то шустрые ребята стали вертеться вокруг. Не заложили бы. Если эту нашу хазу откроют – всему делу конец. А тут одних игрушек на пятьсот кусков.

Я понял, что он говорит о машинках.

– Да брось ты, Пират. Нормально все.

Надо же, как мы угадали!

– Рисковать не будем, толканем что за неделю успеем, а остальное – к Федюне на дачу.

– Смотри, ты командир, тебе виднее, – ответила женщина и, помолчав, спросила: – А эти тряпки куда пристроить? Может, в шкаф убрать, чтоб не на глазах было? Не верю я Федюне твоему.

У меня подкосились ноги…

– Не надо. Забудем еще в спешке. На подоконник сложи.

Они еще повозились в комнате – видно, выгружали товар, – обулись и ушли. И тут же опять защелкал замок. Я чуть не взвыл. Обнаглели совсем! Как к себе домой ходят.

Но это был Алешка. Он пришел выручить меня. С пистолетом и молотком, реалист-романтик.

– Докладывай, – строго сказал Алешка, когда я упал на тахту в отчем доме.

– Это самые настоящие жулики, – сказал я. – И Пират у них главный, мы не ошиблись. Знаешь, сколько они наворовали? Одни машинки знаешь сколько стоят? Пятьсот кусков!

– Чего кусков? – не понял Алешка. – Мяса?

– Денег, чудак!

– А зачем им куски денег? Целых не дают, что ли?

Видно, с меня стало спадать напряжение, и я начал хохотать. Алешка с готовностью присоединился ко мне, и мы с ним, задрав ноги, полчаса ржали как конь и жеребенок в конюшне. Потом я объяснил:

– Кусок на ихнем жаргоне – это тысяча рублей. Значит, машинки они хотят продать за сколько?

– За пятьсот тысяч! – безошибочно выдал Алешка. Не зря он во дворе таблицу умножения учил. – Да кто им столько даст?

– Так они не одному будут продавать. Знаешь, сколько коллекционеров в Москве! А за остальные вещи они вообще, может, миллионы получат.

– И куда они их денут?

– Спрячут, наверное. Зароют куда-нибудь.

– Зачем? – удивился Алешка такому неразумному помещению капитала. – Купили бы лучше что-нибудь. На такие деньги много можно накупить. Даже небось на мопед хватило бы.

– На тысячи мопедов, – подсчитал я.

– Да, – задумался Алешка, – куда же их денешь столько? А давай за ними проследим и этот клад выкопаем?

– И дальше что? – сурово спросил я.

Алешка сразу сориентировался и резко переменил намеченный было меркантильный курс.

– Как что? В Фонд мира передадим. Чтобы не было войны. Годится?

– Надо в милицию идти.

– Спасибочки, – съязвил Алешка, – ты ходил уже.

– Мы в другое место пойдем. На Петровку. Там знаешь какие…

– Знатоки? А нас туда пустят?

– Нас – не знаю, а тебя наверняка не пустят. Дома посидишь…

– Да?!

– Да.

Алешка нагнул голову и засопел – все, теперь его ничем не возьмешь, уж я-то знаю.

– Ну, пожалуйста, Леша, прошу тебя, – словами мамы начал я.

По силе воздействия эти ласковые мамины слова равны только тем, которыми нас приветствует школьный физкультурник в начале занятий: «Равняйсь! Смирно!» Но и это не помогло – Алешка еще ниже опустил голову и засопел так, что у него заходил живот под майкой, будто там надувалась волейбольная камера.

– Ладно, останешься в резерве главного командования, – пустился я на хитрость.

– Только не дома, – сразу раскусил меня Алешка. – Там буду командовать.

Мы оставили родителям записку, что пошли в библиотеку (положительные эмоции им не помешают), и отправились в МУР. По дороге Алешка поставил еще два условия – ехать в первом вагоне метро и купить ему жвачку. Едва мы вошли в вагон, он тут же набил жвачкой рот и, отыскав в стекле, за которым сидят машинисты, дырочку, прилип к ней, забыв обо всем на свете.

А я не забыл. Я волновался. И не знал, что самое трудное и опасное еще впереди. Почти рядом.

Дежурный на Петровке был совсем другой, чем в отделении. У него были усталые, будто сонные, но очень внимательные глаза. Сразу видно, что человек занимается серьезным делом. Он прервал мой рассказ, заглянул в какие-то бумаги, кому-то позвонил, и мне выписали пропуск и вежливо объяснили, куда идти.

В большом кабинете с селектором в полстола и десятком телефонов меня принял и внимательно выслушал седой полковник. Он говорил со мной на «вы», это мне очень понравилось.

Полковник сделал пометки в блокноте, вызвал к себе каких-то сотрудников, а потом связался с начальником нашего отделения милиции.

– Петр Иванович, здравствуй, дорогой. Соколов говорит. Прими мои соболезнования. – Он неожиданно подмигнул мне. – Как это с чем? В связи с упущенной возможностью получить поощрение по службе. А также и с реальной возможностью получить взыскание. Шучу? Какие шутки в служебное время? Конкретно? Помнишь нераскрытые квартирные кражи антиквариата, мехов, импортной радиотехники и др.? Да, у известных граждан, на твоей и смежной территориях. Так вот, раскрыли их. Как кто? Дети. Почему мои? Дети Шерлока Холмса. – Полковник опять подмигнул мне. – А ведь у тебя, Петр Иванович, был шанс отличиться. Если бы ты лучше с населением работал, особенно с молодежью. Вот теперь благодари своего дежурного. Кто у тебя в среду дежурил? Шляпкин? Оно и видно, что Шляпкин. Где он сейчас? Ну-ка подошли его ко мне, я его повоспитываю немного.

В кабинет стали собираться люди. Полковник представил меня, поблагодарил, сказал, что мы с Алешкой очень помогли правоохранительным органам в раскрытии опасной преступной группы, и попросил подождать в приемной. Выходя, я слышал, как он говорил: «Наблюдение усилить, группу захвата…» – и тут пришлось закрыть за собой дверь. Как всегда, на самом интересном месте.

В приемной я поглазел немного по сторонам, потом выглянул в окно, – может, разгляжу, чем занимается Алешка.

Но Алешку я не увидел – окна выходили во двор. Там были только крыши машин с мигалками и без мигалок. И пробежала за кошкой служебная собака, волоча на поводке проводника в форме. А за ним катилась его фуражка.

И тут кто-то у меня за спиной спросил: «Можно?» – и вошел мой знакомый красивый лейтенант из нашего отделения. Секретарша тут же пропустила его в кабинет, и он пошел туда очень гордый – думал, наверное, что его будут хвалить или дадут ответственное задание. Мне даже его немножко жалко стало. А когда он вышел, то еще больше. Фуражку он держал в руке, усики его опустились, он вздыхал и хмурился.

Почти сразу за ним вышли все, кто был в кабинете, и полковник спросил меня:

– Значит, они собираются через неделю перебросить свой склад в другое место, так вы поняли?

Я кивнул.

– Больше не проявляйте никакой инициативы и держитесь от этой квартиры подальше, это очень опасные люди. Вот мой телефон на всякий случай. Алексею – привет и благодарность. Приглядывайте за ним.

С сознанием выполненного долга мы поехали домой. На душе было спокойно. Мы свой долг выполнили и передали дело в надежные руки, остальное – за ними. Можно готовиться к даче. Но вышло все совсем по-другому, и нам снова пришлось с головой окунуться в борьбу с жестоким преступным миром.

Вот что произошло. Несмотря на предостережения седого полковника милиции, я все-таки время от времени поглядывал в глазок на сорок первую квартиру. Не буду врать, что меня толкало к этому чувство долга, мне просто было интересно, как разовьются события дальше и как арестуют и поведут преступников в тюрьму. В кино я видел это часто, а вот в жизни не приходилось.

Когда я вытащил с балкона наши велосипеды и стал подкачивать камеры, вдруг что-то заставило меня бросить насос и подбежать к двери… И вовремя! Из лифта вышел Пират, огляделся и пошел было к сорок первой квартире, но вдруг повернулся и направился к нашей. В первое мгновение я отпрянул от глазка, но потом сообразил, что с той стороны меня не видно, и снова приник к нему.

Пират подошел вплотную к двери. Я хорошо видел его искаженное стеклом глазка страшное лицо. Он смахнул с него повязку и смотрел на меня здоровыми глазами, и мне казалось, что он прекрасно меня видит. Мне стало холодно и неуютно, будто я был не в родном доме, а на палубе вражеского брига.

Пират поднял руку и позвонил. Я подпрыгнул – так жутко прозвенел над моей головой звонок. Но, разумеется, я не стал открывать дверь и ничем не выдал своего присутствия.

Но что ему у нас надо? Может, ему мало наворованного и он решил ограбить еще и нашу квартиру? Сейчас он еще раз позвонит и достанет отмычки. Что тогда делать?

Но Пират не стал доставать отмычки. Он еще немного постоял, прислушиваясь, нацепил свою черную повязку и пошел в сорок первую квартиру. Видно, просто проверял из осторожности, есть ли кто-нибудь у нас дома, опасался свидетелей.

Вышел он тут же, с двумя большими сумками. Я тогда, конечно, не мог догадаться, что Пират, видимо, почувствовав наблюдение, встревожился и решил не только благополучно смыться с награбленным барахлом, но и отделаться от сообщников. Он вызвал их всех в сорок первую квартиру и предоставил милиции возможность задержать сразу всю банду. Они мало что знали о Пирате, а уж где его искать – тем более, и не смогли бы ни выдать его, ни отомстить за предательство.

Все это стало известно мне позднее, а пока я понял только, что он решил удрать «с вещами», не дожидаясь назначенного срока. А ведь полковник не знает об этом!

Я быстренько набрал его номер и сообщил об изменившейся обстановке.

– Я в курсе дела, – успокоил меня полковник. – Не высовывайся из квартиры и брата не выпускай.

Высовываться я и не собирался, но и от двери не отходил. И скоро увидел, как из сорок первой квартиры стали выходить люди. Они шли парами. Странно как-то. Плечом к плечу. Я пригляделся и увидел, что руки их соединены наручниками. Они по двое входили в лифт и исчезали. Не увидел я только Пирата. Его, наверное, перехватили на улице.

Я высунулся в окно и стал смотреть, как преступников ловко сажают по очереди в машины. Они выскакивали откуда-то из-за угла, дверца распахивалась, и люди ныряли в них, как скворцы в скворечники.

Все было тихо-мирно, по-семейному. Как на хорошо организованной стоянке такси.

И вдруг в дверь позвонили. Я подумал, что приехал наш полковник, и сразу же отпер. Какой-то бледный белобрысый парень сказал: «Я из милиции. Мне надо позвонить» – и быстро шагнул в прихожую и захлопнул за собой дверь.

Как ни странно, я сразу понял, что он врет, что он не из милиции, а из банды Пирата. Он, наверное, пришел позже других, понял, что происходит, и улизнул, надеясь отсидеться в нашей квартире, пока не минует опасность.

Белобрысый, настороженно прислушиваясь к тому, что происходит на площадке, набрал какой-то номер, сказал, что он на месте, и положил трубку.

– Ты один дома? Я посижу здесь. Мне будут сюда звонить. Мы проводим операцию по задержанию опасных преступников. – Он прошел в кухню, выглянул в окно и сел на табуретку у стола.

И тут опять позвонили в дверь. Я стоял с ней рядом и успел ее открыть. Белобрысый приложил палец к губам и показал мне глазами на что-то зажатое в правой руке. Это что-то был пистолет, черный и большой.

У нас с Алешкой неплохая коллекция игрушечного оружия. И есть очень похожие на настоящие пистолеты. Особенно те, что папе, как бывшему Шерлоку Холмсу, привозили в подарок из загранок его школьные друзья. Но этот был совсем настоящий – холодный и беспощадный. Я, открывая дверь, все время чувствовал его левым боком.

За дверью стояли теперь уже двое, очень похожих друг на друга молодых людей. Таких похожих, что даже правые руки они одинаково держали в карманах.

– У вас посторонних в квартире нет? – одними губами спросил тот, что был немного повыше.

Я понял, что Белобрысый на кухне не разобрал этих слов, и решился:

– Нет, – громко сказал я. – Родителей нет дома, но я сам могу расписаться.

Я увидел, как мгновенное недоумение в их глазах быстро сменилось пониманием. Толковые у них работают ребята. Второй сразу же протянул мне блокнот и ручку.

Я написал: «Он на кухне. У него пистолет». И сказал, чтобы слышал Белобрысый:

– Да не надо у нас ничего проверять. Газовые краны тугие, из духовки не пахнет, все в порядке, – а сам в это время читал, что он пишет в блокноте: «Твой телефон, имя». И он сказал тоже громко:

– Вот здесь и здесь заполни. Я «заполнил», сказал: «Спасибо, до свидания» – и закрыл дверь.

– Кто это был? – подозрительно спросил Белобрысый и снова выглянул в окно.

– Газовщики, – небрежно ответил я. – Хотели плиту проверять, а я их не впустил.

– Молодец, парень, толково. Ты мне так понравился, что я еще немного у тебя посижу. – Он сунул пистолет в карман. – Может быть, потребуется твоя помощь.

«Как же, – подумал я, – разбежался!» И еще я подумал: только бы не пришел сейчас Алешка. Или папа с мамой. Я-то уж как-нибудь выкручусь, а за них страшно. Что же делать? Парень он здоровый и с пистолетом. Мне с ним не справиться. А если наши придут?.. Трахнуть бы его чем-нибудь по башке. Я осторожно осмотрелся: как назло, после папиной чистки в квартире не осталось ни одного травмоопасного предмета. Кроме табуретки. Правда, он на ней сидит. А что? Выдерну из-под него, он свалится, а я его по башке. Выдерни попробуй – вон как расселся. Как дома. Вдруг зазвонил телефон, и я схватил трубку.

– Не смей! – сказал Белобрысый. И я, молодец, понял, что надо подыграть ему. Будто я верю, что он из милиции. И я сказал обидчиво:

– Вы же сами сказали, что вам будут звонить…

– Я сам. – И он взял трубку.

И даже мне был слышен в ней звонкий мальчишеский голос:

– Диму позовите!

– Кто его спрашивает?

– Сережа! Вы разве не узнали меня? – Белобрысый недоверчиво протянул мне трубку. Я изо всех сил прижал ее к уху и заорал: «Привет, Серега!» В трубке раздался уже совсем другой голос – тихий, уверенный, спокойный и очень мужской:

– Дима?

– Да.

– Ты меня понимаешь?

– Да. Но я сейчас не могу. Мы в той комнате полы лаком покрыли, а велосипед на балконе.

– Он угрожает тебе?

– Не очень. Но запах сильный. И все равно туда не пройдешь. Подожди до завтра.

Белобрысый слушал мои ответы и, ни о чем не догадываясь, одобрительно кивал.

– Не волнуйся. Ты молодец, – продолжал голос в трубке. – Контролируй ситуацию с телефоном. Понял?

– Конечно, – соврал я. – Мы их на дачу увезем.

– Мне нужно передать тебе одну вещь. Она маленькая. Через пятнадцать минут зайди в туалет, открой дверцу стояка – эта вещь будет там. Понимаешь?

– Понимаю, но не очень. Меня родители не отпустят. За тройки.

– Незаметно раздавишь ее, бросишь на пол, но только незаметно, и через две-три минуты уходи. Но обязательно не позже. Все понял?

– Ага! Будь здоров.

– Не бойся – мы рядом и в обиду тебя не дадим. – Я повесил трубку. Сейчас надо было вести себя как можно естественнее.

Спокойно и доверительно.

– Это дружок мой Серега звонил – на великах зовет кататься. Ну, я наврал ему, что велосипед с балкона достать не могу.

– Правильно, – сказал Белобрысый и заглянул в глазок. – Вообще врать нехорошо, но иногда надо. Ты – молодец. Вырастешь, мы тебя в МУР возьмем. Нам толковые ребята нужны.

Я сделал вид, что прямо-таки растаял.

– Хотите чаю? – Это я спросил почти с восторгом, будто предлагал ему тысячу кусков.

– А водки у тебя, случаем, нет? Папаша не употребляет?

– У него язва, он не пьет.

– Жалко, – сказал он.

Я не стал спрашивать, что ему жалко – что водки нет или что у папы язва? И так ясно. Но за язык меня кто-то тянул. И я спросил:

– А какой у вас пистолет? «Макаров»?

– Нет, – ответил он. – ТТ. Не люблю табельное оружие. К этому привык.

– Можно посмотреть? – Чего проще, думал я, ты только выпусти пистолет из руки, и я тебя тут же поставлю мордой к стенке.

– В другой раз, – ответил он. – На Петровке.

– Жалко, – сказал я. – Нельзя так нельзя. Ничего не поделаешь, я понимаю.

Я взял чайник, налил в него воду и поставил на конфорку. И пошел в туалет.

Белобрысый не сказал ни слова. Я тихонько запер за собой дверь и открыл дверцу стояка: прямо передо мной висела на ниточке какая-то ампулка – то ли из тонкого стекла, то ли из пластмассы. Я отцепил ее и дернул ниточку. Она тут же исчезла в дырке за стояком. Я сунул ампулку в карман, закрыл шкаф и шумно спустил воду.

– Порядок? – подмигнул Белобрысый.

– Порядок, – сказал я.

Теперь надо действовать. Мне опять стало страшно. Но тут я подумал, что вот-вот придет Алешка, и решился. Я еще не знал, что Алешка пришел давно, что оперативники перехватили его еще у подъезда и он сейчас сидит в машине и рассказывает благодарным слушателям свой очередной страшный сон про голубую собаку с крыльями и карманом на брюхе, как у кенгуру, в котором лежит мясорубка. А маму тоже поймала у лифта какая-то незнакомая женщина и рассказывает ей, какие она достала голубые тени для век…

Я приподнял крышку чайника и этой же рукой раздавил ампулу и уронил ее за плиту. Она до сих пор еще лежит там. До генеральной уборки. И стал считать про себя секунды… Когда досчитал до ста пятидесяти, сказал:

– Сейчас принесу печенье, – и пошел в коридор. У меня вдруг сильно закружилась голова, и захотелось спать. И я уже забыл, что мне надо делать, остановился у входной двери и задумался. И прислонился к стене. И пополз вниз…

И тут в кухне что-то шумно упало, прокатился грохот выстрела. Входная дверь распахнулась. Двое мужчин рванулись на кухню, двое других подхватили меня и вывели на площадку, и кто-то в белом сунул мне под нос мокрую ватку. Я чихнул, и все кругом прояснилось. Женщина в белом тревожно ощупала меня всего и спросила:

– Семью семь?

– Сорок семь, – сказал я.

– Молодец. – Она кивнула и снова сунула мне под нос ватку с нашатырем. – Посиди немного.

Я сел на ступеньку, и меня тут же загородили чьи-то ноги в сапогах. Это был, наверное, наш участковый. В голове у меня было еще немного туманно, но я с интересом ждал, что будет дальше.

Но ничего особенного не произошло. Из нашей квартиры вынесли носилки. На них сладко спал, подложив ладони под щеку, мой белобрысый друг и «коллега» по уголовному розыску. Когда его проносили мимо меня, я едва удержался, чтобы не щелкнуть его по носу. Думаю, присутствующие не осудили бы меня за это.

Тут открылся лифт, и вышли из него мама и Алешка. Мама схватилась за сердце и сказала:

– Что случилось?

– Ничего особенного, – спокойно ответил участковый. – Не волнуйтесь. Ваши ребята задержали опасного вооруженного преступника.

– Прелесть какая, – вздохнула мама, села рядом со мной на ступеньку и положила голову мне на плечо. Алешка тоже сел с ней рядом. Так нас и застал папа.

Сесть ему было некуда – все места заняты, поэтому он посмотрел на нас, пригорюнившихся, ничего не сказал и пошел домой. А мы за ним.

Не успел я еще рассказать родителям в самых красочных подробностях о наших приключениях, как позвонил седой полковник и спросил:

– Как вы себя чувствуете, Дима?

– Спасибо, хорошо, – ответил я, пытаясь отогнать Алешку от трубки, чтобы не подслушивал, и добавил деловито – Как прошло задержание? Никто из наших не пострадал? И никто не ушел от ответственности, надеюсь?

– Вот об этом я бы хотел побеседовать с вами. Вы сейчас свободны? Тогда я пришлю машину.

– Машину? – переспросил я небрежно. – Ну что вы, зачем… – и скосил глаза на родителей.

Мама смотрела на меня со страхом, а папа с плохо скрываемым уважением и даже, мне показалось, немного с завистью.

– Затем, что время не терпит. Пират ушел, – сказал полковник и положил трубку.

Я умылся холодной водой, выпил стакан компота без ягод, и мама – удивительно! – не сделала мне на это замечания. Она всегда требует, чтобы мы доедали раскисшие, безвкусные ягоды, потому что в них «самые витамины».

– Я с тобой, – холодно сказал Алешка и поднял хохолок на макушке. – Полковник сам сказал: побеседовать с НАМИ, я слышал.