Текст книги "Последний легион"

Автор книги: Валерио Массимо Манфреди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Аврелий занялся лошадьми, привязав их под навесом и дав им немного сена. Ливия спустилась к озеру, разделась и окунулась в воду. Вода показалась ей ледяной, но желание искупаться пересилило страх перед холодом. Аврелий, закончив с лошадьми, пошел вниз по склону – и вдруг увидел обнаженное тело девушки, плескавшейся в озерце. Несколько мгновений он смотрел на Ливию, ошеломленный ее красотой. Потом отвернулся, смущенный и растерянный. Ему хотелось подойти к ней, обнять, сказать, как он ее желает… но мысль о том, что Ливия может сказать «нет», была просто невыносимой. Аврелий направился к лотку с водой и тоже вымылся, – сначала грудь и руки, потом нижнюю часть тела. Когда Ливия вернулась, завернутая в походное одеяло, она несла двух крупных форелей, надетых на гарпун.

– Там только и было, что вот эти две рыбины, – сказала девушка. – И те, похоже, собирались вот-вот подохнуть. Поди-ка, принеси мою одежду, она там висит на кусте возле озера. А я пока разожгу костер.

– Ты с ума сошла! Они же увидят дым и сразу решат проверить, кто тут прячется.

– Они не могут проверять каждый дымок во всех окрестностях, – возразила Ливия. – И, кроме того, мы их заметим издали. Если же кто-то все-таки решит подойти, я его проткну гарпуном, как форель, и уволоку в лес. Час-другой – и от него останутся только голые кости. В это время года звери в лесу очень голодные.

Ливия поджарила рыбу, как сумела, то и дело подбрасывая в огонь маленькие сосновые веточки; они брызгали во все стороны яркими искрами, но не давали дыма. Когда форель была готова, Аврелий взял себе рыбину поменьше, но Ливия тут же заменила ее на более крупную.

– Ты должен хорошо поесть, – настойчиво сказала она. – Ты еще слишком слаб после ранения, а когда наступит момент драки, я хочу, чтобы рядом со мной был лев, а не овца. И потом сразу ложись спать. Я первой останусь на карауле.

Аврелий не ответил, а просто молча направился к краю поляны и встал под огромным старым дубом, прислонившись спиной к его стволу. Ливия довольно долго смотрела на него; легионер стоял неподвижно, его широко открытые глаза смотрели в ночь, наползавшую на склоны гор… и ночь вела с собой орды теней и призраков.

Ливия рада была бы подойти к Аврелию поближе, ему стоило только захотеть того…

Вульфила распорядился, чтобы лагерь разбили поблизости от моста, что соединял берега одного из притоков Тибра, и его люди тут же принялись жарить нескольких овец и барана, конфискованных из стада, так неудачно для себя пересекшего путь конвоя несколько часов назад. Амброзин встревожился.

– Император ненавидит баранину, – сказал он. Варвар взорвался хохотом.

– Император ненавидит баранину! Ох, какая жалость, как это ужасно! Вот только, к несчастью, императорский повар отказался покинуть Равенну, да и выбора у нас особого нет. Так что или он будет есть баранину, или отправится спать на пустой желудок.

Амброзин подошел к Вульфиле чуть ближе.

–Я видел в лесу ореховые деревья. Если можно, я бы набрал немного орехов и приготовил для него вкусный и питательный ужин.

Вульфила резко качнул головой.

– Ты никуда не отойдешь отсюда.

– Но чего ты боишься? Ты ведь знаешь, что я ни за какие блага в мире не оставлю мальчика. Позволь мне дойти до леса; мне не понадобится много времени, а ты получишь свою долю блюда. Уверяю тебя, ты в жизни не пробовал ничего вкуснее.

Вульфила, наконец, неохотно дал согласие, и Амброзин взял фонарь и отправился в лес. Земля между узловатыми стволами была сплошь усыпана орехами, одетыми в колючую оболочку; там, где она раскололась при падении, наружу выглядывали красновато-коричневые, как загорелая кожа, орехи. Амброзин набрал их предостаточно, думая при этом, что местность здесь, должно быть, никем не населена, раз такие изысканные плоды остаются в распоряжении диких кабанов и медведей. Он вернулся в лагерь, погасив фонарь, и осторожно приблизился к тому месту, где Вульфила, похоже, держал совет со своими офицерами.

– Когда мне отправляться? – спросил один из них.

– Утром, как только мы выйдем на равнину. Ты возьмешь с собой полдюжины человек и помчишься прямиком в Неаполь. Там ты найдешь человека по имени Андреа да Нола, в квартале, где живет дворцовая стража. Скажешь ему, что он должен организовать нашу переправу на Капри. Весь отряд поедет с мальчишкой, и воспитатель тоже, и слуги для них и для нас. Скажи ему, что все должно быть там для нас подготовлено: жилые помещения, еда, вино, одежда и одеяла. Все! Нам могут понадобиться и рабы; но только чтобы их не привозили из Мисена. Туда отправили часть тех людей, что Мледон взял в плен в Дертоне, и мне совершенно ни к чему с ними встречаться. Все понял? Если что-то пойдет не так, я спрошу с него, и ни с кого больше. Объясни ему, что я никогда не прощаю плохих работников.

Амброзин решил, что он услышал достаточно, и бесшумно направился в противоположный конец лагеря, где варвары поворачивали над огнем вертела с кусками баранины. Он нашел для себя местечко, где можно было поджарить орехи, потом растолок их в медицинской ступке и смешал с прокипяченным молодым вином и яблочным жмыхом из конвойных запасов. Потом он слепил из полученного теста маленькие печенья и подсушил их на открытом огне. И с гордостью преподнес своему господину.

Ромул был поражен.

– Мои любимые печенья! Где ты их раздобыл?

– Вульфила решился предоставить мне немножко свободы; впрочем, он знает, что ему не стоит слишком уж прижимать меня, если он хочет окончательно вылечить свою физиономию. Я просто пошел в лес и набрал там орехов, вот и все.

– Спасибо! – воскликнул Ромул. – Это совсем как дома, в дни пиров… Тогда повара готовили такие печенья прямо в саду, на каменных плитах. Я просто как будто слышу» как они шипят! А уж какой там был аромат! Такой сильный, такой сладкий…

– Ешь! – приказал Амброзин. – А то они остынут.

Ромул впился зубами в печенье, а его старый наставник продолжил:

–У меня есть кое-какие новости. Я знаю, куда они нас везут. Когда я возвращался из леса, я слышал, как Вульфила говорил об этом со своими людьми. Пункт назначения – Капри.

– Капри? Да это же какой-то остров.

– Да, это какой-то остров, но он не слишком далеко от побережья. Там должно быть совсем неплохо, особенно летом, когда погода стоит хорошая. Император Тиберий построил там роскошную виллу, и почти постоянно жил там в последние годы своего правления. Вилла Джовис. А после его смерти…

– И все равно это тюрьма, – перебил его Ромул. – И мне придется провести там всю жизнь, в обществе моих самых ненавистных врагов. Я не смогу никуда поехать, не смогу встречаться с другими людьми, не смогу завести семью…

–Давай лучше с благодарностью принимать то, что дарует нам судьба, сынок. Мы не знаем, сколько нам отпущено дней. Будущее – в руках и воле Господа нашего. Никогда не падай духом! Не впадай в уныние, не сдавайся перед обстоятельствами. И всегда помни великие примеры прошлого. Держи в уме слова мудрецов, таких, как Сократ, Катулл и Сенека. Знание – ничто, если ты не используешь его в своей повседневной жизни. Я ведь говорил тебе, у меня как-то раз было нечто вроде видения… передо мной вдруг вспыхнуло старое пророчество, касавшееся моей родины… да, это было похоже на чудо. И это сильно изменило мои взгляды на мир. Я осознал, что я не одинок, и что за этим знаком могут последовать другие. Поверь, я это действительно чувствую.

Ромул улыбнулся, но он скорее почувствовал жалость, нежели облегчение, от слов старого наставника.

– Ты просто бредишь, Амброзии, – сказал он. – Но ты приготовил просто замечательные ореховые печенья.

Мальчик снова принялся за еду, а Амброзин наблюдал за ним с таким удовольствием, что чуть не забыл сам съесть хоть немножко. Потом он отнес то, что осталось, Вульфиле, как и обещал, – в надежде завоевать еще малую толику благосклонности варвара.

На следующий день они снова поднялись на рассвете и увидели, как отделившийся от конвоя небольшой отряд умчался на юг. Потом конвой тронулся с места и остановился лишь в середине дня, ненадолго, чтобы люди и лошади могли поесть и напиться. По мере их продвижения вперед становилось все теплее. Большие белые облака неторопливо плыли по небу, подгоняемые западным ветром; время от времени они сгущались в гигантские черные массы и сбрасывали на землю яростный дождь. А потом вновь выглянувшее солнце согревало тучные поля. Дубы и ясени постепенно уступали место соснам и миртам; яблони сменяли оливковые деревья и виноградные лозы…

– Рим уже позади, – сказал Амброзин. – Мы приближаемся к цели.

– Рим! – пробормотал мальчик, вспомнив о том, как он входил в здание Сената – в императорской тунике, в сопровождении своих родителей… Казалось, с тех пор пролетело целое столетие, а вовсе не несколько недель. Ромул был юн, и возраст больших надежд был для него еще впереди… но его сердце переполняли печаль и мрачные картины прошлого.

ГЛАВА 9

Вульфила заметил разносчицу воды, когда она была еще довольно далеко. Женщина стояла на правой стороне дороги, на ее плече висел винный мех, в руке она держала деревянную чашку. Выглядела эта разносчица точно так же, как множество других нищих побродяжек и калек, встречавшихся Вульфиле на долгом пути, и в другое время варвар даже не бросил бы на нее взгляда, – однако солнце припекало все сильнее, день становился жарче, а поблизости от дороги не было ни единого источника, так что и люди, и лошади просто умирали от жажды.

– Эй, ты! – окликнул Вульфила женщину, когда они подъехали к ней поближе. – Я хочу пить.

Вульфила говорил на своем языке, но девушка поняла его жест и подошла к нему с полной чашкой в руке. И хотя она была одета в настоящие лохмотья вместо плаща, а ее голову прикрывал старый рваный капюшон, красота молодой женщины оказалась слишком заметной, чтобы вызвать соответствующие замечания варваров.

– Эй, дай-ка рассмотреть тебя получше! – взвизгнул один из воинов, потянувшись, чтобы сорвать капюшон, – но девушка увернулась от его руки быстрым движением торса. Но все же она чуть заметно улыбнулась и протянула руку, чтобы взять несколько монет в обмен на прохладную воду, налитую в чашку.

– С каких это пор мы должны платить за воду? – закричал другой варвар. – Если я даю деньги женщине, я хочу получить больше! – Он умудрился обхватить разносчицу за талию и привлечь ее к себе. И ощутил под лохмотьями упругое тело, стройное и мускулистое. – Эй, а ты вовсе не из тех, кто умирает с голоду! – удивился он.

Но в этот момент послышался другой голос

– Я хочу пить.

Девушка поняла, что голос донесся из экипажа, остановившегося всего в нескольких шагах от нее. Она вывернулась из рук варвара, быстро подошла к старой карете и отвела в сторону занавеску, прикрывавшую окно. И увидела мальчика лет двенадцати или тринадцати, со светло-каштановыми волосами и большими темными глазами, одетого в белую тунику, рукава которой были вышиты серебряной нитью. Рядом с мальчиком сидел седобородый человек лет шестидесяти, с лысой макушкой. На нем была простая одежда из серой шерсти, а на шее висел маленький серебряный медальон.

– А ну, прочь оттуда! – рявкнул Вульфила, снова задергивая занавеску и злобно оттаскивая девушку в сторону.

Но мужчина, сидевший в экипаже, громко сказал:

– Мальчик умирает от жажды.

В то мгновение, когда его взгляд встретился со взглядом девушки, он понял: она не та, за кого себя выдает. Она хотела что-то сказать ему, или подготовить его к чему-то… и он стиснул руку Ромула, чтобы тот не ляпнул чего-нибудь лишнего.

Разносчица воды снова наклонилась к окошку экипажа и, на мгновение скрывшись от взгляда Вульфилы, протянула старшему пассажиру металлическую чашку, а мальчику – деревянную, наполненную водой. Пока он пил, девушка прошептала по-гречески:

– Chaire,Kaisar… «Приветствую тебя, о Цезарь!..»

Мальчик с трудом сумел скрыть свое удивление, а его старший спутник ответил на том же языке:

– Tis, eis? «Кто ты?»

– Друг, – шепнула девушка. – Меня зовут Ливией. Куда они вас везут?

И как раз в это мгновение вмешался Вульфила, снова оттолкнув разносчицу и положив конец разговору.

В экипаже Ромул, широко открыв глаза, повернулся к своему наставнику, не в состоянии понять, что же все это значит.

– Кем она может быть, Амброзии? И откуда ей известно, кто я такой?

Но внимание старика было приковано к чаше, которую он по-прежнему держал в руке. Перевернув ее, Амброзин увидел на дне печать с орлом, вокруг которого красовались буквы: LEG NOVA INV.

– Легион Nova Invicta, – едва слышно произнес старый наставник. – Ты понимаешь, что это означает, Цезарь? Что тот солдат хочет повторить свою попытку, но на этот раз он не один. Я не знаю, стоит ли нам радоваться или печалиться, но сердце мне подсказывает, что это благоприятный знак будущего поворота событий. Мы с тобой не брошены на произвол судьбы. Я так и знал, что то предсказание было правдой…

Вульфила оттолкнул Ливию к обочине дороги, но она умоляюще уставилась на него.

– Моя чашка, добрый господин! Она мне нужна.

– Ладно, только быстро! – согласился Вульфила.

Он пошел за ней следом к экипажу, и едва чашка оказалась в руке девушки, тут же снова отшвырнул разносчицу в сторону. Она смогла лишь обменяться взглядом с пленниками, не успев сказать ни слова. И потом стояла на обочине дороги, провожая взглядом конвой, – пока отряд не исчез за маленьким холмом, пока не затих вдали стук копыт и скрип колес старого экипажа.

Лишь тогда она повернулась к горе и увидела одинокого всадника, наблюдавшего за ней с вершины; это был Аврелий. Девушка вошла в лес и зашагала по извилистой тропинке к подножию горы. Аврелий уже ждал ее, держа в поводу вторую лошадь. Ливия вскочила в седло.

– Ну, как? – спросил легионер. – Ты заставила меня поволноваться.

– Неудача. Он уже собирался что-то сказать, когда Вульфила оттолкнул меня. Если бы я попыталась возразить, он бы сразу меня заподозрил и задержал. Но теперь, по крайней мере, они поняли, что мы следуем за ними, так мне кажется. Тот человек, что едет с императором, производит впечатление; у него очень проницательный взгляд. Он наверняка умен, как никто.

– От него одни неприятности, – заметил Аврелий, – но он воспитатель мальчика, и нам неизбежно придется учитывать его в наших планах. А что мальчик? Ты его рассмотрела?

– Императора? Да, конечно.

– Как он выглядит? – спросил Аврелий.

– Я бы сказала, он здоров, но в глазах у него – печаль. Должно быть, смерть родителей оказалась для него чудовищным ударом.

Аврелий некоторое время молча раздумывал о чем-то, потом сказал:

– Давай-ка подумаем, не сможем ли мы как-нибудь с ними связаться. Стражи теперь уже не так внимательны. Может, решили, что их пленники никого не интересуют.

– Солдаты, может, и не очень внимательны. Но об Вульфиле такого не скажешь. Он очень насторожен и подозрителен. У него глаза, как у волка; тебе никогда не застать его врасплох. И он следит за всем, ничто не ускользает от его внимания. Я в этом уверена.

– Ты видела его лицо?

– Так же хорошо, как вижу сейчас твое. Ты оставил ему хороший подарочек на память о себе, не сомневайся. Если он хоть раз видел себя в зеркале – ну, тогда мне бы не хотелось очутиться на твоем месте, когда он до тебя доберется.

– Такого никогда не случится, – бросил Аврелий. – Он никогда не получит меня, живым.

Они снова ехали весь день до самых сумерек, а перед самым закатом увидели, что отряд Вульфилы меняет направление движения, поворачивая возле Минтурна. Далее старая Аппиева дорога становилась полностью непроезжей. Болота, некогда частично осушенные при помощи дренажных канав, система которых была построена императором Клавдием, теперь снова напитались водой, и поглотили обширные пространства полей и дорог, поскольку никто больше за ними не следил. Вонючая вода на мгновение вспыхнула огнем, отразив садящееся солнце, но тут же снова приняла свинцовый оттенок. Вдали, над морем, собирались грозовые облака, и с запада доносились раскаты грома; похоже, скоро дождь должен был добраться и до этих мест.

Воздух, насыщенный зловонными болотными испарениями, стал тяжелым и удушающим.

И Аврелий, и Ливия обливались потом, но упорно двигались вперед, не желая терять из вида колонну, сопровождавшую императора, – тем более что варвары прибавили ходу, желая найти сухой участок земли для ночного лагеря. Аврелий приостановился ненадолго, чтобы выпить воды из фляги, и Ливия протянула ему свою деревянную чашу, чтобы он налил воды и ей, – свою флягу она опустошила, поя варваров Вульфилы.

Поднеся чашку к губам, девушка осушила ее одним большим глотком. И когда дно чашки обнажилось – лицо Ливии внезапно просветлело.

– Капри! – вскрикнула она. – Их везут на Капри!

– Что? – недоверчиво переспросил Аврелий.

– Они направляются на Капри. Смотри! Я же говорила тебе, тот старик невероятно умен. – Она протянула Аврелию Чашку. На дне было нацарапано иглой: КАПРИ.

– Капри! – повторил Аврелий. – Это остров в Неаполитанском заливе, голый и скалистый, и совершенно пустынный, там живут только козы.

– Ты бывал там?

– Нет, но о нем рассказывали несколько моих товарищей, что жили в тех краях, неподалеку от этого острова.

– Не могу поверить, что все обстоит так плохо, как ты говоришь, – возразила Ливия. – Должны же быть какие-то причины, почему-то ведь император Тиберий построил там свою виллу. Я уверена, там хороший климат, наверняка очень мягкий, и я могу представить, как запах моря смешивается с запахом сосен и ракитника…

– Даже если ты и права, – заметил Аврелий, – это все равно тюрьма. Давай-ка поднимемся повыше на холм, там поищем местечко для ночлега. Если мы останемся здесь, внизу, москиты просто сожрут нас живьем.

Они нашли небольшой шалаш, сооруженный из стеблей тростника и соломы, – возможно, когда-то его построили крестьяне, чтобы жить в нем во время сбора урожая, но теперь он был явно необитаемым. Ливия поджарила в железной чашке немного пшеничной муки и смешала ее с водой и сушеным сыром, растертым в крошки, – это и был весь их ужин. Усевшись возле маленького костра, в котором потрескивали сухие ветки, оба ели молча, прислушиваясь к непрерывному лягушачьему хору, доносившемуся снизу, из болота.

– Я первой останусь на карауле, – сказала Ливия, вешая на плечо лук.

– Ты уверена?

– Да. Я не устала, и к тому же я предпочитаю ложиться спать тогда, когда ночь уже окончательно наступила. А ты пока постарайся хорошенько отдохнуть.

Аврелий кивнул, привязал Юбу к рябиновому деревцу и ушел в шалаш, где и растянулся прямо на земле, подстелив под себя плащ и накрывшись одеялом. Некоторое время он смотрел на своего коня, жевавшего сочные красные ягоды, потом перевернулся на бок и попытался заснуть, – однако его одолели мысли о спутнице, нынешнем его товарище по оружию… и Аврелия охватили беспокойство и неуверенность. Конечно, он мог дать волю инстинктам… но страх перед неизбежной разлукой, когда их миссия будет завершена, удерживал его от этого.

Ливия пригасила костер и теперь сидела в темноте, глядя с холма вниз, на огни вражеского лагеря, раскинутого на равнине. Прошло сколько-то времени – хотя Ливия и не могла бы сказать, сколько именно, – когда девушка вдруг заметила нескольких верховых варваров, поскакавших куда-то вдоль болота с зажженными факелами в руках. Конечно же, это была обычная разведка местности, однако при виде скачущих фигур в памяти Ливии всплыла картина, казалось бы, давно похороненная: целое войско варваров мчится галопом к берегу лагуны, а за их спинами – море огня, и они налетают на одинокого человека, ждущего их… Ливия содрогнулась, как от порыва ледяного ветра, и повернулась к шалашу. Аврелий крепко спал, измученный долгим путешествием и истощенный скудным питанием. Ливия внезапно сунула в угли сухую ветку, и когда та вспыхнула и дала немного света, подкралась к Аврелию. Она присела рядом с ним на корточки и протянула руку, чтобы коснуться его груди. Аврелий мгновенно вскочил, держа в руке меч и направив его острие на Ливию.

– Стой! – вскрикнула девушка, отшатываясь. – Это я!

– Какого дьявола ты тут делаешь? Я же мог тебя убить!

– Я не думала, что ты проснешься, я просто хотела…

– Чего?

– Я хотела укрыть тебя. Одеяло соскользнуло.

– Ты отлично знаешь, что это неправда. Говори, в чем дело, или я прямо сейчас уеду.

Ливия поднялась на ноги и отошла к костру.

– Я… я думаю, я знаю, кто ты.

Аврелий тоже вышел к костру и, казалось, полностью сосредоточился на голубых огоньках, пляшущих среди углей. Потом вдруг посмотрел в глаза Ливии. В его взгляде затаилась холодная тень, как будто душа легионера вдруг погрузилась в мутный поток воспоминаний, как будто открылась некая старая рана и начала кровоточить. В следующую минуту Аврелий повернулся к девушке спиной и ровным, лишенным выражения голосом произнес:

– Я не хочу этого слышать.

– Ночь едва началась, – возразила Ливия. – У нас много времени, хватит даже на самую длинную историю. Ты только что сказал, что желаешь услышать от меня правду. Помнишь?

Аврелий снова медленно повернулся лицом к костру и опустил голову. А Ливия продолжала:

– Однажды ночью, очень давно, много лет назад, мой город – тот город, где я родилась и выросла, где жили мои родители, – пал после долгой-долгой осады. Варвары принялись грабить и убивать… Наши мужчины пали от варварских мечей, наши женщины были изнасилованы и уведены в плен, наши дома разграблены и охвачены огнем… Мой отец погиб, пытаясь защитить нас. Его изрубили на куски прямо у нас на глазах, прямо на пороге нашего дома. Моя мать сбежала, таща меня за собой за руку. Мы мчались в темноте, мы хотели добраться до старой караульной тропы за акведуком. Мы просто ничего не соображали от ужаса. Все улицы были освещены огнем пожаров. Со всех сторон слышались крики, стоны, они уносились к небу, словно пламенный призыв о помощи. Город был завален мертвыми телами, кровь лилась рекой. Я задыхалась, я сходила с ума от страха, и моей матери приходилось силой тащить меня. Мы добрались до берега лагуны, где какая-то лодка как раз собиралась выйти в море. В ней было полным-полно людей, пытавшихся, как и мы, сбежать от варваров, и это была последняя лодка: все остальные уже отошли далеко от берега, их почти не было видно, они таяли в темноте, и лишь изредка на них падали отсветы пожара.

Ливия ненадолго замолчала, вглядываясь в глаза Аврелия, с трудом сдерживая слезы. Нет. Ничего. Сострадание – да, жалость – да… но никаких признаков узнавания. Или воспоминания.

– Продолжай, – только и сказал он. Ливия прикрыла глаза ладонью, словно пытаясь отгородиться от кошмарных картин и образов, вновь вырвавшихся из ее сердца, от воспоминаний, которые так долго лежали на самом дне ее ума… И заставила себя заговорить снова:

– Лодка уже почти отошла от берега, когда моя мать закричала, прося, чтобы те люди подождали нас, она вошла в воду по колено…

Во взгляде Аврелия вдруг вспыхнула боль, и Ливия шагнула к нему ближе… так близко, что он ощутил солоноватый аромат, исходивших от ее тела, похожего на тело сирены. Легионера охватило жаром, как будто он очутился в центре костра, и панический страх ударил его по сердцу, словно тяжелый камень.

Ливия говорила ровным голосом:

– Там был какой-то мужчина. Он стоял на корме, это был молодой офицер-римлянин. Его латы покрывали пятна крови. Когда он увидел нас, он выпрыгнул из лодки прямо в воду и помог моей матери взобраться на борт, а меня держал на руках, пока мать устраивалась на единственном оставшемся в лодке месте. Потом он передал меня в руки матери, но я увидела темную воду под собой и ухватилась за его шею. И нечаянно сорвала с нее вот это. – Ливия прикоснулась к медальону с серебряным орлом, висевшему на ее груди. – Мать все-таки сумела втащить меня в лодку и держала изо всех сил, пока мы отплывали от берега. И вот последнее, что я помню: римлянин стоит у берега, его темная фигура вырисовывается на фоне огня, а на него несется целая орда варваров, похожих на демонов, машущих горящими факелами… Этим римлянином был ты. Я уверена. – Ливия осторожно погладила медальон. – С тех пор я всегда ношу его, с той самой ночи, и я никогда не теряла надежды отыскать героя, спасшего наши жизни ценой своей собственной.

Ливия умолкла, стоя перед своим товарищем, ожидая его ответа, ожидая знака того, что ей удалось пробудить в нем память о прошлом… но Аврелий ничего не сказал. Он крепко зажмурил глаза, чтобы не дать выхода слезам, чтобы хоть как-то совладать с пустотой, наполнившей его…

– Вот почему тебя так привлекает этот медальон. Ты знаешь, что он принадлежит тебе. Это знак твоего дивизиона, восьмого Vexillatio Pannonica, героически оборонявшего Аквелию!

Аврелий содрогнулся при этих словах, но сохранил самообладание.

Открыв глаза, он нежно посмотрел на девушку и положил руки ей на плечи.

– Тот юный солдат умер, Ливия. Он мертв, понимаешь?

Ливия покачала головой, по ее щекам покатились слезы.

– Он умер, – настойчиво повторил легионер. – Как и все остальные. Из того дивизиона никого не осталось в живых. Всем это известно. Все это просто приснилось тебе, когда ты была маленькой девочкой. Подумай-ка: в той ситуации, которую ты только что описала, разве мог у солдата остаться хоть один шанс на то, чтобы выжить? И возможно ли, чтобы ты встретилась с ним через столько лет?..

Но когда Аврелий говорил это, перед ним вдруг снова возникло лицо Вульфилы, искаженное яростью, и легионер услышал хриплый злобный голос «Я тебя знаю, римлянин! Я видел тебя раньше!» И, тем не менее, он добавил:

– Такое случается лишь в сказках и баснях. Забудь все это.

– Вот как? Ну, тогда скажи мне вот что. Где ты был в ту ночь, когда пала Аквелия?

– Я не знаю, поверь. Это случилось так давно, я вообще ничего не помню о тех временах.

– Ну, может, я и сумею тебе доказать… Слушай внимательно. Сейчас, когда ты спал, я хотела посмотреть, есть ли…

– Что?

– Есть ли у тебя на груди шрам. Я… мне кажется, я помню, что тот солдат истекал кровью, у него была рана в груди…

– Множество воинов имеет шрамы на груди. Во всяком случае, храбрых воинов.

– Но тогда почему тебя так притягивает этот медальон?

– Я вовсе не смотрел на медальон. Я… я смотрел на твою грудь.

– А ну, уйди от меня! – внезапно закричала Ливия, охваченная гневом и разочарованием. – Оставь меня одну! Убирайся, кому говорят!

– Ливия, я…

– Уйди, – выдохнула она едва слышно.

Аврелий отошел в сторону, а девушка присела на корточки возле уже угасавших углей, обхватила руками колени и уткнулась в них лицом. И безмолвно зарыдала.

Она не двигалась с места, пока, наконец, не почувствовала, что продрогла до костей. Ливия подняла голову – и увидела Аврелия, стоявшего под дубом, прислонившись спиной к стволу… тень в тени. Наедине с призраками.