Текст книги "Песня ветра"

Автор книги: Валери Шервуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПЕРЕПОЛОХ В «РОЛИ»

Вы положили глаз

На мужа моего?

Простите, но у вас

Не выйдет ничего.

Глава 5

«Роли». Уильямсберг, Виргиния. Зима 1689 года

Предсказание Филдинга Лайтфута оправдалось: снег повалил со свинцово-серого неба, когда они не проехали и полпути до Уильямсберга. Едва они добрались до окраины города, началась такая метель, что кучер почти ничего не видел.

– Не снежинки, а настоящие хлопья, – проворчал Филдинг, откидывая кожаную занавеску с окна и вглядываясь в высокие кирпичные трубы, смутно маячившие за снежной пеленой.

– Большие хлопья – признак того, что метель скоро кончится, – отозвалась Легация, ухватившись за сиденье, поскольку в этот момент экипаж сильно тряхнуло. На ней был лиловый бархатный плащ, отороченный бобровым мехом, и самое нарядное платье из мягкого фиалкового бархата.

– Не понимаю, мама, – проговорила Вирджиния, – почему ты надела свое лучшее платье, перед тем как пуститься в долгий путь в экипаже?

– Если погода, как предсказал твой отец, ухудшится, мы прибудем с опозданием и не успеем переодеться к ужину, – решительно ответила мать. – А нам следует явиться к ужину в подобающем виде.

Они сделали все так, как пожелала Летиция.

Каролина взяла с собой немного одежды, ибо не рассчитывала задерживаться в Тайдуотере, поэтому вышла к ужину в зеленом бархатном платье, украшенном бисером. Облегающий лиф подчеркивал красоту ее упругой молодой груди. Широкие бархатные юбки падали мягкими складками. Молодая женщина набросила на плечи серый французский бархатный плащ, отороченный пушистым мехом черного песца.

Прекрасно выглядела и Вирджиния. Она хотела одеться потеплее, но мать велела ей поверх шерстяных юбок надеть сверкающую янтарно-желтую шелковую, затем великолепное платье из бархата цвета бронзы, отделанное кружевом, и бархатный плащ на меху того же цвета. Чтобы не замерзнуть в экипаже, Вирджиния взяла у Каролины капюшон и муфту из лисьего меха.

– Я теперь постоянно зябну, – объяснила она, закутывая ноги шерстяным одеялом.

Каролина предусмотрительно запаслась банкой леденцов, чтобы скоротать время в дороге.

Мужчины грелись иначе: обхватив руками в перчатках фляги, обтянутые кожей, они потягивали бренди. На обоих были модные темные треуголки с перьями, но на этом сходство кончалось. Свою треуголку с бронзовым пером Филдинг натянул на черный парик из длинных волос, ниспадающих на плечи. Под просторным темно-коричневым плащом был сюртук из бархата цвета бронзы с золотым шитьем и такими же пуговицами. Наряд довершали коричневые кожаные сапоги.

Обойдясь без парика, треуголку с серым пером Рэй Эвисток водрузил на свои собственные волосы, стянутые сзади черной лентой. Его одежда имела довольно мрачный вид. В ней он и прибыл: модный узкий в талии сюртук из тонкого серого сукна, расширяющийся книзу и со шлицем на спине для верховой езды. Две шлицы по бокам облегчали доступ к шпаге и другому оружию. Скромную черную отделку украшали лишь серебряные пуговицы. Темно-серые брюки были заправлены в сверкающие черные сапоги. Лишь пенно-белые кружева на рукавах и вокруг шеи выдавали в нем джентльмена. В кружевах на шее сверкал большой изумруд. Каролина знала, почему Рэй одет так скромно. Он хотел слиться с толпой: неприметный гость Лайтфутов из Левел-Грина.

Глядя на него, она испытывала гордость. Разумеется, Рэй, как и Филдинг, предпочел бы ехать на коне, но Летиция даже и слышать об этом не желала, утверждая, что они должны сесть в карету. На мрачном худом лице Рэя не дрогнул ни один мускул, когда Филдинг и Летиция затеяли спор из-за веера, который она держала в руке, обтянутой лиловой кожаной перчаткой.

– Смех да и только, – фыркнул Филдинг, глядя на Рэя в полумраке. – Просто в толк не возьму, зачем женщинам веер в самый разгар зимы.

– Что за чушь ты несешь! – возмутилась его жена. – Пользоваться веерами зимой так же модно, как и летом. Он пригодится мне в жарко натопленных комнатах.

– В жарко натопленных комнатах? Ничуть не сомневаюсь, что комнаты будут холодные, с заиндевевшими окнами. И у тебя, тоже веер? – обратился он к Вирджинии.

Летиция буквально навязала ей веер, но Вирджиния все же сочла нужным дать объяснение отцу.

– Если женщине приходится танцевать или сидеть слишком близко к камину, а она затянута в корсет так туго, что с трудом дышит!..

– Вирджиния, – перебила ее мать, заметив, что у Рэя блеснули глаза, – ты сказала уже достаточно. Леди не должны упоминать о своей нижней одежде в присутствии мужчин.

Вирджиния умолкла, а Каролина едва сдержала смех. Она заметила, что Рэю тоже смешно. Хотя он сохранял бесстрастный вид, Каролина догадывалась, что на память ему пришло кружевное белье, которое было на ней однажды лунной ночью на Тортуге.

Теперь, когда карета въехала в город, Каролина откинула кожаную занавеску и стала показывать Рэю местные достопримечательности.

– Смотри-ка, мельница! – воскликнула она, но тут же осеклась, вспомнив, что первым возлюбленным Вирджинии был Хью, сын хозяина этой самой мельницы. – Может, проедем мимо дома тети Пэт? Следует проверить, все ли в порядке, – поспешно предложила Каролина.

– Нет, – сурово возразила Летиция. – Один день ничего не изменит, а мы рискуем опоздать к ужину.

– Верно. Я уже умираю от голода, – тряхнула головой Вирджиния.

Конечно, она не особенно проголодалась, но хотела намекнуть Каролине, что не испытывает теперь никаких чувств к Хью.

– Счастлива это слышать, – обронила мать. – Я напомню тебе об этом за ужином.

Они въехали на Глостер-стрит. Колеса вязли в снегу, и лошади с трудом тащили карету. Радуясь, что наконец-то достиг места назначения, кучер остановился перед большим белым постоялым двором «Роли» со множеством слуховых окон. Мужчины вышли, подали руки дамам и помогли им пройти по снегу – в высоких башмаках с деревянными подошвами это было не просто. Перед зеленой парадной дверью «Роли» в более благоприятную погоду продавали с молотка рабов, товары и даже целые плантации. В мерцании свечей Каролина сразу же увидела среди постояльцев и Брэмвеев: они спускались по лестнице, очевидно, направляясь к позднему здесь ужину.

Аманду Брэмвей сопровождал приземистый рыжебородый мужчина, опиравшийся на трость и с трудом переставлявший ноги. Аманда Брэмвей была уже не та очаровательная брюнетка, некогда собиравшаяся выйти замуж за Филдинга Лайтфута, но все еще оставалась привлекательной. Она не носила высокую прическу, которая только что вошла в моду во Франции, Видимо, считала, что ее узкое лицо с большими черными глазами кажется интереснее в обрамлении пышных кудрей, скрепленных заколками. Это отнюдь не мешало Аманде чувствовать себя неотразимой. Ее платье из плотной ткани, чуть поскрипывающей при каждом шаге, свободно ниспадало вниз. Ее фигура – не такая гибкая, как у Летиции, но сильная и крепкая, с соблазнительными выпуклостями – прекрасно сохранилась. Оборки на бедрах были оттянуты назад и закреплены бантами из серого кружева. На высокой груди в кружевах сверкали бриллианты, а густые черные кудри были перевиты шафранового цвета лентами.

– Она похожа на пчелу, садящуюся на одуванчик, – шепнула Вирджиния, разглядывая шафрановое платье и зеленую юбку Аманды.

Филдинг подошел поздороваться к Брэмвеям, но Летиция, делая вид, будто не замечает их, сосредоточенно стряхивала снег со своего бархатного плаща. Когда она управилась с этим, Брэмвей уже исчезли в глубине таверны «Аполлон».

Хозяин поспешил к вновь прибывшим гостям, потирая руки, и Филдинг с облегчением узнал, что «заказанные комнаты» ждут их, а огонь в каминах полыхает. Рэю предстояло разделить номер с мистером Хэдлстоном, «чрезвычайно милым джентльменом из Мэриленда», но для супругов Лайтфут и их дочерей были отведены отдельные комнаты. Каролина с беспокойством взглянула на Рэя. Она надеялась, что ему тоже предоставят отдельную комнату, однако в те времена в переполненных гостиницах нескольким постояльцам приходилось жить в одном номере (многие из них спали не раздеваясь, особенно в ненастную погоду). Каролина знала, что с этим ничего не поделаешь.

– Девочки, Филдинг, идемте, – сказала Летиция. – Встретимся с вами в «Аполлоне», мистер Эвисток, – добавила она, обращаясь к жениху дочери.

– Сомневаюсь, что для нас там оставлены места, – заметил Филдинг.

Эти слова услышал хозяин, все еще крутившийся вокруг очаровательной миссис Летиции и ее красавиц дочерей.

– Стол уже приготовлен для вас, – угодливо сообщил он, по-прежнему потирая свои жирные руки. – Когда спуститесь, все будет готово.

– Мы спустимся скоро. – Легация, подобрав лиловые бархатные юбки, следовала вверх по лестнице за маленькой служанкой. – Нам нужно лишь слегка припудрить нос.

Времени у них и в самом деле было мало. Но Каролина все же успела превратить бархатные оборки на бедрах в большие панье[2]2
  Панье – буфы, фижмы на юбке.


[Закрыть] и подвязать зелеными лентами свои высоко взбитые светлые волосы. Ленты гармонировали с цветом атласной нижней юбки. Между тем Вирджиния поправила сзади прическу Каролины, убирая выбившиеся локоны, и по настоянию сестры все же улучила минуту и подрумянила свои бледные щеки и подкрасила губы.

– Ну а теперь, – Каролина открыла дверь и пропустила сестру вперед, – посмотрим, что задумала наша мать.

Замыслы их матери раскрылись не сразу. Ясно было одно: Летиция собирается поужинать в таверне, поскольку именно туда она и направилась в сопровождении Филдинга и дочерей. Там их и встретил Рэй. Зал заволокло дымом, ибо джентльмены курили глиняные трубки. Крепкие деревянные столы, хранившие следы от ударов при игре в кости, были уже накрыты к ужину, среди них оказалось и несколько свободных. Недалеко от Лайтфутов расположились Брэмвеи со своими друзьями.

Лайтфутов и их гостя усадили подле пылающего камина.

– Теперь ты видишь, Филдинг, что я не зря захватила с собой веер. – Летиция оправила свои широкие бархатные юбки. – Этот огонь, – она показала на камин, – может обжечь твою спину до волдырей.

– Пламя приятно греет, – мрачно отозвался Филдинг, поглядывая на Брэмвеев и их друзей, которые весело беседовали. Каролина догадалась, что он согласился бы вынести любую жару, лишь бы его жена не приближалась к Аманде Брэмвеи.

Сидя возле Рэя, молодая женщина взглянула на девиз, начертанный по-латыни над каминной доской: «Да царят здесь веселье, благоразумие и хорошая жизнь». «Что до веселья и хорошей жизни, – иронически подумала Каролина, – это, возможно, осуществится, но вот благоразумия здесь явно не хватает».

На ужин они ели устрицы, «уэльского кролика»[3]3
  Шутливое название тоста с плавленым сыром, смешанным с элем, молоком и специями.


[Закрыть], голубых крабов и белых окуней. Им подали не менее девяти блюд, и Каролина сказала Рэю, что большие торты, а также сдобные булочки выпекаются в больших куполообразных печах в задней части дома. Все блаженствовали, сидя в удобном, освещенном свечами зале, наблюдая, как снаружи валит снег. Предсказание Летиции не подтвердилось: большие снежинки застлали все сплошной пеленой.

Глаза Каролины засверкали, когда она услышала, что за соседним столом обсуждают, как некий близкий ее родственник протаранил лодку Брэмвеев, после чего по пути домой Дункан подвернул лодыжку и теперь прихрамывает. Летиция, однако, пропустила все это мимо ушей. Филдинг немного успокоился, поняв, что его жена не собирается нападать на свою мнимую соперницу. Откушать убедили даже Вирджинию, хотя она и твердила, что сыта по горло. Одни посетители сменялись другими: женский смех смешивался с раскатистым хохотом джентльменов, с удовольствием потягивавших мадеру и бренди. Чуть позднее подвыпившие мужчины начали провозглашать тосты за своих дам.

– За здоровье самой очаровательной леди – мисс Каролины Лайтфут! – Рэй с улыбкой посмотрел на свою спутницу, задержав взгляд на ее пышной белой груди. Заметив укор в глазах покрасневшей Каролины, он добавил: – За ее ресницы.

– И за здоровье прекрасной леди, моей жены, – подхватил Филдинг, испытывая глубокое облегчение оттого, что Летиция и другая прекрасная леди, сидевшая неподалеку, не устроили, как он опасался, потасовку.

Они еще не допили вино, когда Брэмвеи и их друзья стали подниматься. Именно этого момента и ждала Летиция. В дымной зале было много родовитых местных дворян, и стоявшая брюнетка в шафраново-желтом платье привлекала к себе всеобщее внимание. Так что момент был и в самом деле выбран очень удачный.

– Ба, да это же Аманда Брэмвеи! – с изумлением воскликнула Летиция. – Вот уж не думала встретить вас здесь.

Аманда настороженно повернула свою темноволосую голову. При резких звуках голоса Летиции все сразу умолкли.

– Почему же, позвольте спросить, это так удивило вас, Летиция? – Глаза Аманды сверкнули от гнева. – Не нахожу ничего необычного в том, что я здесь ужинаю.

– Меня удивляет вовсе не то, что вы здесь ужинаете, – презрительно бросила Летиция. – В такие трудные времена, как нынче, в таверне принимают всех без разбору. Странно другое, Аманда: вы имеете дерзость смотреть мне в глаза после того, как напустили порчу на наш табак. Понятно, что и ваш табак пересох этим летом. Ваше проклятие обратилось против вас самой.

При первых же ядовитых словах жены Филдинг Лайтфут поперхнулся вином. Он так побагровел, что испуганной Вирджинии пришлось пошлепать его по спине.

Летиция не обратила на это никакого внимания, полностью сосредоточившись на посрамлении заклятого врага.

Ответ последовал незамедлительно. Шея Аманды вытянулась, отчего она стала похожа на кобру, готовящуюся к прыжку.

– Я напустила порчу на ваш табак? Да как вы смеете обвинять меня в этом? – Она тряхнула темными локонами.

Летиция поднялась. Царственно красивая, необычайно стройная; она чуть покачивалась, и лиловый бархат ее платья переливался при свете пламени камина. Ее светлые волосы казались ореолом.

– Я обвиняю вас в том, что вы ведьма! – зазвенел голос Летиции. – Вы прилетели в наш дом, в Левел-Грин, в обличье летучей мыши.

– Сядь, Летиция, – с трудом пробормотал Филдинг и снова натужно закашлялся.

Каролина слегка толкнула ногу Вирджинии под столом.

Та, поняв, что это означает просьбу прийти на помощь матери, перестала шлепать отца по спине и тоже ринулась в схватку.

– А из нашего дома вы выбежали в обличье ласки, Аманда Брэмвеи. Я тоже видела вас.

– Мама и Вирджиния рассказали мне об этом, – вступила в бой Каролина. – Однажды вы влетели к нам в окно в облике летучей мыши и тут же, обратившись в человека, наслали проклятие на наш табак. Тогда вы находились в нашей столовой.

Рэй как зачарованный наблюдал за этой сценой. Казалось, что перед ним распушившая хвост, выгнувшая спину кошка, готовая к нападению, и сплотившиеся вокруг нее для отражения опасности котята.

– О-о-о! – взвизгнула Аманда Брэмвеи, в ярости сломав свой веер из слоновой кости. – Слышать подобные упреки от распутницы свыше моих сил. – Вырвавшись из рук мужа, она наверняка набросилась бы на Летицию, но побледневший Дункан крепко держал ее.

– Зато уж вы можете не беспокоиться – на вас никто не позарится. – Летиция тоже рвалась к Аманде, но Филдинг, подавляя кашель, ни на миг не ослаблял хватки. – Все знают, что вы, ведьма, и, если не придержите язык, я притяну вас к суду не только за колдовство, но и за клевету.

Почти все посетители вскочили. Одни отпихивали других, чтобы лучше видеть происходящее. Те, кто стоял поближе, готовились разнять женщин, если они все же сцепятся (позднее, однако, эти люди выражали сожаление, что Летиции и Аманде не позволили вступить в схватку, ибо зрелище обещало быть прелюбопытнейшим).

Но Аманда не снесла последних слов Летиции. Пытаясь вырваться, черноволосая красавица пригнулась, и ее желтоватые юбки расползлись широким кругом. («Казалось лилово-белый ирис атаковал одуванчик, – рассказывала впоследствии Вирджиния своим сестренкам. – И одуванчик, весь дрожа, рвался в сражение». «И кто же из них победил?» – округлив глаза, спрашивали малышки. «Конечно, мама, – отвечала Вирджиния и словно вскользь добавляла: – Ведь она всегда побеждает».)

Но в тот момент никто еще не знал, кому достанется победа. Все взгляды были устремлены на женщин. Только их пронзительные голоса и надрывный кашель Филдинга Лайтфута нарушали тишину в зале. Между тем отовсюду сбегались постояльцы и слуги, желая взглянуть, что происходит в таверне «Аполлон».

– Вы смеете меня оскорблять? – Аманда Брэмвей так отчаянно билась в руках мужа, что порвала свои кружева. («Облетевший одуванчик», – сказала позднее Вирджиния.)

– Ведьме не пристало быть столь чувствительной, – с издевкой парировала Летиция. («Колышущийся лилово-белый ирис на длинном стебле. Какая у нее была царственная осанка!» – с восхищением отмечала Вирджиния.)

Аманда наконец заметила, с каким ужасом взирают на нее окружающие. Только тут она почувствовала опасность, ибо обвинение в колдовстве было делом нешуточным. В Виргинии уже устраивали суды над ведьмами. Не вызывало сомнений, что охота на ведьм продолжится. Испугавшись не на шутку, Аманда изменила тон.

– Я не ведьма, – надменно заявила она. – Ведьма – Эстелла Рэндолф. Я не донесла на нее, поскольку она наша соседка, но именно Эстелла наслала порчу на наш табак, да и на ваш тоже.

Летиция была готова к этому ходу.

– Ведьму, которая в облике летучей мыши влетела в нашу столовую и тут же обернулась женщиной, была в одной юбке, но внешне смахивала на вас. – Голос Летиции зазвенел. – Я разглядела также большую родинку под левой грудью. (Летиция узнала эту деталь от одной из своих служанок. Та много лет назад, когда Аманда была еще девочкой, работала у ее родителей.) – Она подалась вперед. – Согласны ли вы раздеться перед тремя дамами из этого общества, дабы доказать, что у вас нет родинки?

Аманда отступила и теперь уже не пыталась вырваться из рук мужа. Краска отхлынула от ее щек.

– Значит, у вас есть такая родинка, – удовлетворенно заметила Летиция. – Я никогда не видела вас нагой и не могла бы об этом знать, если бы вы не влетели в мою столовую в одной юбке.

– А затем обернулись лаской и убежали, – громко добавила Вирджиния.

Между тем над столь нелепыми обвинениями никто не смеялся. Женщин сжигали на кострах и за менее значительные проступки. Все присутствующие это знали.

В бессильной ярости Аманда разрыдалась, а бледный как полотно Дункан увлек ее в сторону. Его рыжий парик сбился, борода тряслась. Подняв большой кулак, он двинулся на Филдингов. Однако хромота и трость, на которую ему приходилось опираться, несколько портили общее впечатление.

– Выходите из-за стола, Лайтфут! – рявкнул Дункан. – Мало того, что вы женились на этой рэндолфской шлюхе, так еще позволяете ей позорить честных людей!

Не успел он сделать и двух шагов, как Филдинг, наконец-то отдышавшийся, перемахнул через стол. При этом он споткнулся о стул и не упал лишь потому, что успел ухватиться за жабо своего противника. Коренастый Дункан Брэмвей, пошатнувшись, рухнул на стол и выронил трость. Он сполз бы со стола вместе со скатертью и тарелками, не держи его Филдинг мертвой хваткой за галстук. К счастью, ему удалось вцепиться в камзол Филдинга.

– Я не позволю вам оскорблять мою жену! – взревел Филдинг. – Немедленно извинитесь перед ней, или, клянусь Богом, хоть вы и калека, я вызову вас на дуэль. – Он с такой силой рванул галстук Дункана, что тот начал задыхаться. Он не мог вымолвить ни слова; его багровое лицо стало лиловым, но Филдинг все тряс Дункана, как терьер крысу.

Между тем в таверне воцарился полный хаос. Мужчины, побросав свои трубки, кружки и бокалы, попытались растащить противников.

Когда Филдинга оторвали от Брэмвея, тот ухватился обеими руками за горло. Говорить он не мог, только хрипел и сипел. Филдинга удерживали три-четыре рассудительных джентльмена. Но его рев заглушал произносимые ими успокоительные слова.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, Летиция незаметно подобралась к Дункану Брэмвею, который судорожно хватал ртом воздух.

– Я вовсе не шлюха! – крикнула она и влепила ему затрещину.

С дикими воплями Аманда бросилась на Летицию, но была остановлена общими усилиями подруг.

В следующий миг возле Летиции оказался Рэй Эвисток.

– Миссис Лайтфут, если вы не хотите, чтобы дело кончилось смертоубийством, лучше прекратите эту ссору.

Осуществившая свой замысел и торжествующая Летиция одарила его чарующей улыбкой.

– Пойдемте, дорогие мои, – позвала она дочерей. – Пора ложиться спать. И ты иди с нами, Филдинг, эти Брэмвей не стоят твоего внимания.

И она пошла вперед рука об руку с Рэем. За ней следовали Каролина и Вирджиния, а замыкал шествие Филдинг Лайтфут в сопровождении своих друзей. Поле боя досталось разъяренным Брэмвеям, их друзьям и сторонним наблюдателям.

– Это был великолепный шах и мат, – пробормотала Каролина, глядя на мать, поднимающуюся по лестнице с гордо откинутой головой. Однако глаза Летиции затуманились, когда она осознала, что снова продемонстрировала верность Сэнди Рэндолфу. К тому же спасла ту женщину, которая все эти годы стояла между ними.