Текст книги "Песня ветра"
Автор книги: Валери Шервуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
С приближением ночи шторм усилился. Судно бросало из стороны в сторону. Лампа накренилась, но Каролина не замечала этого. Рэй не возвращался, шторм все крепчал. И тут ее посетила неожиданная мысль пересмотреть все вещи Рэя. А вдруг среди них найдется что-то, принадлежавшее той испанской девушке?
Момент она, казалось, выбрала удачный. Рэй, должно быть, очень занят. Сейчас он где-то на палубе, которую захлестывают зеленые волны, а корабль, подгоняемый яростным ветром, летит вперед, словно белокрылая птица. Вскочив, Каролина начала перетряхивать стоящие у стен сундуки. Она уже решила прекратить поиски, когда вдруг нашла два высоких черепаховых испанских гребня, украшенных искусной резьбой. Задумчиво рассматривая их под лампой, Каролина задавалась вопросом, принадлежали эти вещи Розалии или нет. И тут она услышала, как открылась дверь.
Смущенно обернувшись, Каролина увидела мокрого насквозь Рэя. Он откинул свои темные волосы, и во все стороны полетели брызги.
– Я пришел посмотреть, как ты тут… – Увидев открытые сундуки и лежащие кругом вещи, он удивленно спросил: – Это что, похозяйничал шторм?
Каролина вспыхнула:
– Нет, я… я кое-что искала.
Только тут Рэй заметил у нее в руках высокие гребни.
– Стало быть, ты нашла то, что искала. Я хотел подарить их тебе, но так и не нашел в этом чудовищном беспорядке. – Он задумчиво огляделся. – Пока не прекратится шторм, я буду на палубе. – С этими словами Рэй ушел.
Сконфуженная Каролина замерла с гребнями в руках. Эти чудесные гребни наводили на грустные размышления. Она представляла себе, как совсем молодой Рэй идет по залитому солнцем дворику в Саламанке и любуется красотой девушки с таким вот гребнем в волосах. Воображая Розалию в подвенечном платье и в белой мантилье, Каролина понимала, что эти гребни будут всегда напоминать об утраченной любви.
Вздрогнув, она отбросила их, затем, нагнувшись, подняла и спрятала поглубже в один из своих сундуков. Никогда, никогда не наденет она эти гребни! Страшно даже подумать, что, глядя на нее, Рэй будет вспоминать Испанию и Розалию.
Устыдившись своих бесцеремонных поисков, Каролина пошла посмотреть, как чувствует себя Вирджиния.
Добралась она до каюты сестры не без труда: ее бросало на палубе в разные стороны. А войдя в каюту, увидела, что Вирджинию сильно укачало: она тихо стонала, лежа на своей койке.
– Уйди, дай мне спокойно умереть, – взмолилась Вирджиния.
Каролина чувствовала себя в море как на суше, поэтому ее удивило, что сестра подвержена морской болезни. Только теперь она вспомнила, что в детстве Вирджинию укачивало, даже когда они плыли по Чесапикскому заливу в гости к тете Пэт.
Шторм не стихал, поэтому и состояние Вирджинии не улучшалось. Ее непрерывно тошнило. Боясь, что хрупкое здоровье сестры пошатнется и она вновь окажется на пороге смерти, Каролина изо всех сил старалась помочь ей.
– Тебе надо хоть немножко поесть, – участливо сказала она Вирджинии через день-другой.
Ту передернуло.
– Я, наверное, никогда больше в рот ничего не возьму.
– О Вирджи! – в панике вскричала Каролина, повернула к себе обессиленную сестру и вытерла ее бледное лицо влажной салфеткой. – Вирджи, если ты покинешь меня в этом плавании, клянусь, я никогда тебя не прощу! О Вирджи, – ее голос на миг прервался, – ты мне так нужна!
На белом как мел лице сестры мелькнуло подобие улыбки.
– Я обещаю тебе, что не умру, – шепнула Вирджиния. – Только бы кончился этот злосчастный шторм, прекратилась ужасная качка.
На другой день море успокоилось.
За это время их отнесло далеко на юг, сообщил Рэй Каролине.
– Должно быть, шторм бушевал и у берегов Виргинии, – сказала Каролина, стараясь не терять оптимизма. – Возможно, в Тайдуотере решили, что мы все погибли, и забыли о нас.
Рэй иронически улыбнулся:
– Едва ли. Тот, кто обладает сокровищем, привлекает к себе внимание всего мира.
Они не знали – пока не знали, – что отнесший их так далеко шторм лишь слегка задел берег Виргинии, а затем повернул на юг, поэтому суда, которые вышли из Чесапикского залива через два дня, уже спокойно пересекали необъятную Атлантику.
Эта чистая случайность сказалась, однако, на их судьбах, ибо на одном из кораблей, направлявшихся в Лондон, плыла болтливая дама из Уильямсберга, подруга Аманды Брэмвей. Она с упоением рассказывала всем подряд историю о злополучной свадьбе в Левел-Грине…
Но тогда они не подозревали об этом. Небо очистилось от туч, установилась хорошая погода, и корабль вновь повернул в сторону Англии. Благодаря заботам Каролины Вирджиния начала подниматься, к ней вернулся аппетит. Все это заронило надежду в сердце Каролины.
– Будущее представляется мне очень светлым, – сказала она однажды Вирджинии, когда, облокотившись на поручень, они любовались безбрежным голубым океаном.
Над водой носились морские птицы, пытаясь схватить остатки пищи, только что выброшенные за борт. Неподалеку резвились два дельфина. От сильного порыва ветра палубу захлестнуло белой пеной. Вирджиния отпрянула от поручня, а Каролина, смеясь, смахнула клочья пены со своих светлых волос.
– Все будет отлично, – заверила она сестру. – Ничего страшного, что нам с Рэем не удалось обвенчаться в Левел-Грине, обвенчаемся в Эссексе. Там все наладится.
Сестра нежно посмотрела на нее. Милая Каролина, в своем безрассудстве она верит, что все всегда улаживается. Снова устремив взгляд в бездонную голубую глубь, Вирджиния подавила вздох. А вот в ее жизни ничто, решительно ничто не улаживается.
Время летело быстро. Погода стояла хорошая, ветер им благоприятствовал. Они миновали острова Силли с их опасными рифами и бурунами, обошли Голову Ящерицы, южную оконечность Англии, проплыли мимо Плимута, откуда Фрэнсис Дрейк вышел навстречу приближающейся армаде, мимо Эдди-стонских скал, мимо Торки с его домами, обнесенными верандами и двориками, украшенными цветочными клумбами. Мимо Лайм-Реджиса, где молодой герцог Монмут неудачно предъявил свои притязания на трон, мимо дремлющего замка Корф и острова Уайт, мимо Гастингса, где одна-единственная битва решила судьбы Англии. «Морской скиталец» плыл по Ла-Маншу в Па-де-Кале. Скоро им предстояло обогнуть Маргит и войти в широкое устье Темзы.
До Лондона оставался всего день пути. Вечером, когда Каролина лежала рядом с Рэем и ее светлые волосы мерцали в неярком свете луны, проникавшем в каюту через кормовые окна, она повторила ему то, что сказала сестре на захлестнутой пеной палубе.
Рэй, глядя в искрящиеся глаза своей прекрасной, полной веселья и жизни возлюбленной и стараясь ласками разбудить в ней страсть, нежно улыбнулся.
– Да, – согласился он, при одном взгляде на нее ощущая томление в паху, желание теснее прижать Каролину к себе и слиться с ней воедино. – Конечно, мы поженимся, как только достигнем Англии.
Их оптимизм сильно поубавился бы, услышь они разговор, происходивший в эту минуту в Лондоне.
Двое собеседников – мужчина и женщина – отнюдь не случайно встретились в одной из верхних комнат гостиницы «Акула и плавник» на набережной. В этом грязном заведении, пристанище матросов и проституток, странно было видеть высокого, хорошо одетого джентльмена и леди, отважившуюся прибыть сюда ночью.
Менее часа назад эта дама в плаще с капюшоном и черной маске порывисто вошла в комнату. В маске не было ничего необычного, ибо в те времена их надевали не только проститутки, но и многие аристократки, появляясь в общественных местах. Прибыла она не одна. За запертой дверью стоял смуглый слуга Санчо, готовый отдать за нее жизнь, и дама это знала. Санчо давно уже служил в семье ее мужа и был безнадежно влюблен в госпожу с того дня, как увидел ее.
Разумеется, это была молчаливая и безответная любовь, но Санчо мечтал лишь об одном – исполнять желания своей повелительницы. К чести его, он не ведал, что происходит за закрытой дверью – иначе была бы поколеблена даже его слепая преданность госпоже.
Леди была супругой герцога Лорки, испанского посла в Англии, отпрыска одного из древнейших родов Испании, доверенного лица и советника последнего из испанских Габсбургов, Карла Второго, болезненного скудоумного короля.
Сюда, в гостиницу, герцогиню привело личное дело. Пожилой герцог Лорка женился на очаровательной шестнадцатилетней девушке, только что вышедшей из монастырской школы. Теперь, в свои двадцать два – двадцать три года, она расцвела, и ее прекрасные темные глаза сверкали сквозь прорези в маске. Тряхнув головой, леди откинула капюшон. В эту ночь в ее черных блестящих кудрях не было высокого гребня, ибо она старалась походить на англичанку. Грациозным нервным движением герцогиня сорвала черную маску, закрывавшую ее лицо, и стоявший у нерастопленного камина джентльмен невольно залюбовался ею.
– С твоей стороны неблагоразумно являться сюда ночью… – начал он.
– Ш-ш, – прервала герцогиня. – Никаких имен. Стены имеют уши.
Он пожал плечами.
Если стены и впрямь имеют уши, этих людей подстерегала величайшая опасность – то, что они задумали, может привести на плаху. Герцогиня подкупила хозяина гостиницы, и теперь в винном погребе между двумя гигантскими бочками с элем лежал седовласый супруг леди, сам герцог Лорка. Связанный по рукам и ногам, он разражался проклятиями всякий раз, когда у него изо рта вынимали кляп, чтобы покормить и напоить пленника.
Герцог, разумеется, не знал, что в этом погребе-темнице оказался из-за козней молодой жены, но быстро понял, что всякая попытка закричать немедленно карается невозмутимым стражем: тот сразу засовывал кляп ему в рот. Это лишало герцога воды. Кружка с водой стояла возле единственной в погребе свечи, и в конце концов герцог издал глухой стон, показывая тем самым, что будет вести себя благоразумно, если ему позволят напиться.
Это, разумеется, не мешало ему повторять тихим гневным шепотом весь набор испанских ругательств. Поскольку ни его страж, ни крепкий, покрытый шрамами хозяин гостиницы, иногда подававший герцогу эль или вино, не знали испанского, они не обращали внимания на его бормотание.
Герцог Лорка потерял счет времени, но его заточение явно затянулось, и если он еще держался, то лишь благодаря железному здоровью, унаследованному от предков, сражавшихся бок о бок с самим Эль Сидом. А привезли его сюда усыпленного прелестной женой, подсыпавшей снотворного зелья в бокал с мадерой, но он не знал этого. Никто не потрудился объяснить ему, как получилось, что уснул он на своей большой резной кровати в роскошном доме варварского Лондона, а проснулся, ошеломленный, с пересохшим ртом, в этом темном подвале чьим-то пленником.
Пара в комнате наверху обсуждала его будущее.
– Ты получила известия? – встревожено осведомился мужчина. – Поэтому и решилась на это безумие – приехать сюда?
– Не те новости, которых ты ждешь. Сам знаешь, дела в Испании решаются неспешно.
Англичанин, отчаянно нуждавшийся в деньгах и только поэтому вступивший в сговор с прекрасной, но, как он подозревал, коварной молодой леди, вздохнул. Уж он-то хорошо знал, что в Испании дела решаются не скоро. Свидетельством тому несколько прошедших месяцев.
– Он под надежной охраной? – спросила герцогиня, имея в виду своего мужа.
Высокий англичанин рассеянно кивнул. Опасаясь, как бы его не узнали, он переоделся в слишком широкий коричневый камзол с обтрепанными рукавами и потускневшим золотым шитьем. Зато намеренно подобранные не в тон зеленые панталоны тесно обтягивали его стройные ноги. Черные сапоги, однако, принадлежали ему, других он не нашел, и их блеск не соответствовал прочей одежде, вызывающе вульгарной, но не скрывающей его великолепной фигуры и величественной осанки. Точно так же и купленный по случаю старый парик не скрывал темных волос, обрамлявших красивое лицо неотразимого сердцееда.
– Он здоров? – спросила герцогиня, отметив мужское обаяние собеседника.
– Вполне.
– Ты не заходил к нему?
– Нет. Я боюсь, что он узнает меня. – Джентльмен предусмотрел эту гарантию безопасности на случай осечки.
– Самое трудное позади. – Дерзкая леди пожала плечами. – Что может сорвать наши планы?
«Да все что угодно, – подумал он, внимательно изучая ее лицо. – Будь эта леди мужчиной, – мелькнуло у него в голове, – она едва ли дожила бы до двадцати. С ее вспыльчивостью непременно ввязалась бы в какую-нибудь дуэль, и это кончилось бы весьма плачевно. Да, она явно переоценивает свои способности и возможности и никогда не признает себя побежденной».
Он изменил ее дикий первоначальный замысел, руководствуясь здравым смыслом. Он организовал тайное похищение герцога. Он договорился с гнусным хозяином этой гнусной гостинички, пристанища крыс, а также бандитов и воров, обиравших моряков. Все знали, что хозяин держит слово, если, конечно, хорошо заплатить ему. Он убедил ее рассказать знакомым, что, прогуливаясь в сельской местности, герцог упал с лошади, разбился и временно не сможет появляться при дворе.
Высокий англичанин ощупал драгоценную награду, большой рубин, алым огнем сверкавший в кружевах на груди, точнее, не рубин, а стекло, которым он заменил его. Сам же драгоценный камень повеса заложил ростовщику и надеялся, что дама не заметит подлога. Она не заметила.
– Мы скоро все выясним, – надменно бросила герцогиня. «Скоро? – усомнился он. – Но вся эта история и так слишком затянулась. Она-то «в ожидании новостей» живет в своем городском доме, а мне приходится тайно торчать в этой треклятой гостинице. Неудивительно, что команда уже начинает проявлять нетерпение».
– Если речь не о выкупе, чему я обязан честью твоего посещения? Должен напомнить, что мы разыгрываем весьма рискованный спектакль.
Герцогиня многозначительно пожала плечами. Она не считалась со светскими условностями. В частности, разъезжала по ночам по незнакомому городу, и в одну из таких ночей в ее карету возле Черинг-Кросс врезалась карета англичанина. Пока расцепляли колеса, они разговорились. Англичанин сразу понял, что герцогиня – дама с норовом и необузданными страстями. Через три дня они встретились на балу. Протанцевали всю ночь, затем целовались в алькове. Потом начались тайные свидания в гостиницах, пылкие признания в любви.
Это происходило шесть месяцев назад.
Теперь они вступили в опаснейший заговор, чреватый для них гибелью.
Сначала все казалось дьявольски простым. Но теперь англичанин видел, что она колеблется, высказать ли очередное предложение. Дело, вероятно, осложнилось.
– Я кое-что принесла. – Герцогиня достала маленький флакончик.
– Я не стану убивать старика! – Он отпрянул от нее.
– Но я должна овдоветь. Иначе нам придется жить в вечном страхе. Его сыновьям, оставшимся в Испании, нет до меня никакого дела, но муж, если оставить его живым, будет преследовать меня до скончания веков.
Эти рассуждения, конечно, имели резон, но англичанин критически посмотрел на нее. Красота герцогини поражала воображение, и бесстрашия ей не занимать. Изобретательности и хитрости тоже хватало. Но сострадания в ней было не больше, чем в камнях вскормившей ее страны. Пожалуй, безопаснее находиться в одной яме с ядовитой змеей, чем рядом с ней.
Скрывая эти мысли, англичанин ласково улыбнулся.
– Необходимо найти иной путь, – твердо бросил он. – Ничто не должно связывать нас с этим делом.
Герцогиня поняла, что он предлагает нанять убийц, и ее белые зубы блеснули. Этот широкоплечий англичанин чересчур щепетилен. В нем мало злости и одержимости. Со временем это придет. До сих пор он исполнял все ее замыслы, в конце концов исполнит и этот. Она сунула флакон ему в руку.
– Возьми ее, querido[6]6
Любимый (исп.).
[Закрыть]. – Герцогиня говорила с мягким акцентом.
Ей очень хотелось овдоветь.
Но она вовсе не намеревалась выходить замуж за этого англичанина, как он думал. Герцогиня замыслила нечто совсем иное. Герцогиня Лорка, крайне недовольная своей жизнью, полагала круто изменить ее, оказавшись вдовой. Когда она, шестнадцатилетняя девушка, вышла из монастыря, назначенный королем опекун, ведущий ее дела после смерти отца, тут же нашел для подопечной жениха, пожилого аристократа. Сын жениха на много лет старше невесты, а внуки – почти ровесники. А ведь тогда она была совсем юной мечтательницей с упругими, как два бутона, грудями и осиной талией. Возмущенная девушка решилась бежать, но вдруг поняла, что, выйдя замуж, станет герцогиней и будет представлена при мадридском дворе. А там полно знатных людей, и она без труда найдет любовника. Молодого, красивого и желанного, не то что седовласый герцог Лорка.
И она согласилась на брак.
Во время венчания она стояла потупив глаза – само воплощение кротости и невинности. Столь же кротко она вела себя и в первую брачную ночь. Восхищенный красотой жены, герцог назвал ее (так же впоследствии назвал Генрих Восьмой обезглавленную им жену) «розой без шипов». Овладев ею, он отвернулся и громко захрапел. Она же, неудовлетворенная, глядела на луну, висевшую над черепичными крышами, и все ее юное тело трепетало, как лист на ветру.
С этого момента она возненавидела мужа.
Герцогиню потрясло, когда она услышала, что он не намерен брать ее с собой в Мадрид. Герцог считал, что жене лучше остаться здесь, в сельской местности, среди людей, «не столь умудренных жизнью», как придворное общество. Он высокомерно заявил, что распущенность испанского двора, считающегося, кстати, самым строгим в Европе, оскорбит ее.
Зарыдав, она упала к его ногам в своей широкой черной юбке, обхватив колени мужа, и горячо возразила, что не может с ним разлучиться. Ни на один день, ни на один час. Умрет, если он ее покинет.
Сердце пожилого герцога, дрогнуло. Он согласился взять ее с собой.
Очаровательная юная герцогиня быстро освоилась при дворе в Эль-Эскориале. Переняла плавную походку придворных дам, их грациозные жесты, виртуозное умение владеть веером, используя его для флирта. Узнала она также, что комплименты учтивых вельмож – не более чем комплименты.
Ее короткие волнующие романы с придворными, не устоявшими перед ее чарами, вошли в легенду. К счастью, герцог Лорка оставался в полном неведении… Но вдруг он все же узнает? Она сознавала опасность своего положения. Знатный испанский гранд не преминет самым суровым образом покарать распутную жену.
Если, конечно, сам останется жив.
Герцогиня решила любой ценой обрести свободу.
Она заключила дьявольское соглашение с обедневшим тщеславным англичанином, уверенным, что герцогиня влюблена в него. Что же, тем лучше. Он будет послушной глиной в ее руках. И по ее требованию использует этот флакончик с ядом.
И тогда она будет свободна.
Разумеется, англичанин, которому герцогиня вручила яд, не подозревал о ее тайных замыслах. А если бы и знал, то, вероятно, просто посмеялся бы. Он хотел лишь вдоволь насладиться ее восхитительным телом, а затем, пресытившись, оставить герцогиню. Например, в Италии.
Так покидал он многих надоевших ему женщин.
Титулованный англичанин, стоявший перед ней в грязной комнате гостиницы «Акула и плавник», тоже был снобом, и Испанию, несмотря на ее могущество, считал варварской страной. Он прежде уже был женат на богатой наследнице, принадлежавшей к цвету английской аристократии. Но, увы, ее унесла смерть. Англичанин не раз давал дамам опрометчивые обещания, но отнюдь не собирался опускаться до мезальянса, считая всех иностранных аристократок на несколько ступеней ниже английских. Ни за что на свете не связал бы он свою судьбу с иностранкой. Тем более с испанкой! Ведь Испания – злейший враг Англии.
Однако этот здравомыслящий человек позволял герцогине думать, будто он только и мечтает жениться на ней. Ведь она охвачена страстью к нему. Вот и сейчас она подвинулась ближе, и глаза ее вспыхнули. В постели герцогиня – чудо. Англичанин вдруг осознал, что они уже возле кровати. Еще миг, и они окажутся вместе. Но прежде нужно сказать, чтобы она больше не приходила сюда, ибо ее посещения подвергают опасности их обоих.
– Тебя могли выследить. – Он поставил флакон на стол.
– Никакой слежки не было, – раздраженно возразила она. – Это не укрылось бы от внимания Санчо, а он человек очень надежный. Никто не видел, как я ушла. Пришлось сделать вид, будто рано ложусь спать. Уходя, я заперла дверь на замок. Моя горничная проследит за тем, чтобы никто не вошел в дом.
– Зачем ты так рискуешь? – спросил он.
– Неужели ты не знаешь, querido? – В ее миндалевидных глазах сверкнула гордость. Англичанин уловил в них и призыв. Он знал цену герцогине, и это воспламеняло его кровь. – Да потому что я люблю тебя и боюсь, как бы с тобой не случилось чего-то дурного. Поэтому и поспешила к тебе с новостями.
Он отступил.
– О каких новостях ты говоришь? Герцогиня вздохнула:
– Тебе придется снова выйти в море. Этот Келлз, за которого ты так удачно выдаешь себя, возвращается в Англию, и если его схватят и повесят здесь, все наши планы рухнут.
– Откуда ты знаешь? Она пожала плечами:
– Я бываю в обществе, до меня доходят разные слухи. Так вот, из Виргинии приехала одна сплетница, утверждающая, будто грозный капитан Келлз под именем Рэя Эвистока едва не женился на местной девушке. Это имя знакомо тебе?
– Рэй Эвисток? Кажется, Эвистоки – эссекское семейство.
Герцогиня нетерпеливо кивнула:
– Свадьба не состоялась лишь потому, что вовремя выяснилось, кто он такой. Келлз заявил, будто получил помилование через бермудского губернатора, а это означает, любовь моя, что все твои старания, возможно, были напрасными.
Англичанин выругался. Его грудь вздымалась от гнева.
– Я же говорил тебе, что «Алисии» не следует атаковать английские суда.
– Не «Алисии», а «Морскому волку», – поправила она, напоминая, что они переименовали судно, и пожала плечами.
– Что еще ты утаила от меня? – Он скрипел зубами.
– Свадьба должна была состояться в доме невесты на реке Йорк. Разоблаченный жених бежал. Исчезла и невеста. Предполагают, что они вернулись в Карибское море.
– Или отправились в Эссекс, если Рэй Эвисток – его подлинное имя.
– Совершенно верно. Однако помилование отменят, если после были совершены другие преступления.
– В угоду тебе я уже атаковал два мирных купеческих судна, но почти ничего не получил. Стоило ли сражаться ради нескольких безделушек и серебряного ночного горшка?
– Что ж, на английских торговых судах не возят вест-индское золото, – резонно заметила она. – И твои преступления должны быть направлены против Англии, а не против Испании. Хотя я и понимаю, – лукаво добавила герцогиня, – что, став «капитаном Келлзом», тебе очень хотелось бы напасть на испанские корабли, перевозящие сокровища.
Англичанин устало пригладил волосы. Неужто эта испанская соблазнительница в самом деле думает, будто он всерьез намеревается напасть на большие, вооруженные пушками караки или галионы? Плохо уже то, что ему приходится выдавать себя за ирландского пирата, который вполне может оказаться англичанином Рэем Эвистоком. Скверно и то, что он набрал на роль офицеров капитана Келлза людей, коих все знают в лицо. Герцогиня получила описание их внешности от испанцев, побывавших в плену на острове Тортуге. Она знала даже о Серебряной Русалке. Эту роль, хотя и не слишком удачно, исполнял юноша в светлом, с серебристым отливом, парике. Мало удовольствия и в том, что плавая вдоль берегов Виргинии, он захватил и потопил два небольших невооруженных английских судна. А ведь поблизости мог оказаться настоящий пиратский корабль или – и того хуже – большой галион с пушками.
Все из рук вон плохо, а теперь герцогиня еще и насмехается над ним!
Заметив, что англичанин разгневан, она тряхнула своими черными кудрями:
– Все это я делаю лишь для того, чтобы быть с тобой, любимый. Что ж, я предупредила тебя о том, что этот пират Келлз скоро может появиться здесь…
Услышав это, англичанин овладел собой. Он едва не запамятовал, что делает все это не ради денег, а ради нее.
– Я займусь этим Рэем Эвиетоком.
– Да. Ты должен выяснить, существует ли такой человек, а если да, – она нахмурилась, – придумай, как захватить его. Позднее мы решим его участь.
Он взглянул на нее с изумлением. Неужели герцогиня полагает, что так легко «захватить» знаменитого пирата, все эти годы успешно ускользавшего от испанского флота?
– Постараюсь, – иронически обронил англичанин.
– Уверена, ты сделаешь все, что в твоих силах, дорогой. Теперь, покончив с делами, она направилась к нему своей восхитительной грациозной походкой, пленявшей мужчин. Грудь герцогини, небольшая по английским представлениям, но полная по испанским, вздымалась, длинные черные юбки шелестели.
– Завтра я собираюсь в театр. – Она посмотрела на него из-под густых темных ресниц. – Ты будешь там?
– Не знаю. – Англичанин опасался, как бы ее пристрастие к театру не погубило их обоих.
– Тогда не станем терять время, querido. – Она ласково улыбнулась ему и, повернувшись спиной к любовнику, приподняла черные кудри на затылке. – Помоги мне расстегнуть крючки.
Она насторожилась бы, увидев, каким мрачным взглядом обозревает он ее холеную спину. Едва прикоснувшись к герцогине, англичанин поклялся себе непременно отделаться от этой опасной женщины, как только выкуп окажется у него. Даже если ему придется высадить ее на одном из проклятых островов Карибского моря. Он хорошо понимал, что инициатива в ее руках: герцогиня завлекла его в свои сети и вынуждала исполнять свои желания.
Глаза испанской красавицы насмешливо наблюдали за ним. Он читал в них страстное желание; овдоветь. Отделаться не только от мужа, но и от него самого. И это вызывало тревогу.
Он раздел герцогиню, погладил ее шелковистые плечи, затем руки его скользнули к грудям, и тотчас томительное желание заставило англичанина тихо застонать. Он припал губами к ее стройной шее, затем подхватил на руки и опустил на соломенный матрас.
«Вожделение, – часто говорил он себе, – ничем не хуже любви – и не налагает никаких обязанностей».
Однако сегодня эта мысль не казалась ему такой уж убедительной. Новости, сообщенные герцогиней, беспокоили его, флакончик, врученный ею, не давал забыть о себе, а перспектива разделить судьбу с этой женщиной внушала ему ужас. Будущее не сулило ничего хорошего.
– В чем дело? – пылко спросила она. – Ты остановился. Тут только он осознал, что нарушил ритм страсти.
– Мне показалось, что я причиняю тебе боль.
– Это невозможно. – Ее стройное тело соблазнительно изогнулось под ним.
Крепко обхватив герцогиню, англичанин продолжил начатое. Вообще-то она лакомый кусочек, и многие мужчины отдали бы правую руку, чтобы занять его место. И все же, обладая ею и чувствуя в то же время одиночество, он внезапно понял, что никогда по-настоящему не любил ни одну женщину, даже свою молодую жену, умершую два года назад. Но где-то наверняка есть та, которая затмит всех других и навсегда заполнит пустоту в его душе.
До сих пор он не встречал такой.
Герцогиня отдавалась ему со все возрастающей страстью: дрожа от напряжения и желания, она обхватила его шею и издала сдавленный крик.
И тут, подумав, что, вероятно, все люди одиноки, он полностью отдался во власть ее чар.
В конце концов вожделение лучше бесчувственности.