Текст книги "Когда теща зажигает…"

Автор книги: Валентина Седлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– А то, что когда ты меня один на один с этим гавриком на кухне бросила, мне пришлось от него вилкой обороняться, это тоже в порядке вещей?

– Ты ударила Пола вилкой? – Маменька в ужасе выставилась на меня, как на какое-то диковинное чудище.

– Не ударила, а пощекотала. Так сказать, защищала девичью честь от его грязных лап!

– Лиза, ты хоть соображаешь, что творишь? – простонала мать, заламывая руки и даже не заметив, что наконец-то назвала меня нормальным именем, а не собачьей кличкой «Лайза».

– А ты? Ровно то же самое я могу спросить у тебя. О чем ты думала, когда решила подсунуть мне в мужья этого крысенка? Мама, он предаст тебя, как предавал других соавторов, и уйдет к той, кто предложит ему более выгодные условия сотрудничества. Очнись, он же использует тебя!

– Откуда у тебя такие сведения? – От материнского голоса, казалось, вот-вот заледенеет воздух. – Это тебя отец надоумил, да? Ну что ж, сейчас я лично у него все выясню. Максим! Иди сюда!

Ну вот, начинается первосортный семейный скандал. Мало ей было меня, решила еще папане по нервам поездить. Чтобы хоть частично отвести от отца нависшую над ним грозовую тучу, я быстро сказала:

– Между прочим, папа тут совершенно ни причем. Я самостоятельно навела справки о Версальски и не думаю, что тебя порадуют результаты моих раскопок. Ты пригрела на груди форменную гадюку и еще успеешь об этом горько пожалеть.

– Вот что, дочка, запомни раз и навсегда: не лезь туда, куда не просят! С кем и как мне работать – мое личное дело…

– …равно как и с кем мне жить, – закончила я маменькину фразу. – Почему ты требуешь от меня невмешательства в твою жизнь, в то время как сама то и дело пытаешься что-нибудь испортить в моей? Кто дал тебе право решать, кто будет моим мужем и отцом твоих будущих внуков? Что с тобой, черт возьми, произошло в этом году? Раньше ты куда лояльнее относилась к тем, с кем я делила свой досуг!

– Раньше никто и не претендовал на статус твоего законного супруга!

– Да что ты говоришь! А кто Толика подзуживал исподтишка, чтобы он меня в загс тащил? А кто с Темой воспитательные беседы у меня за спиной вел? Или, думаешь, я об этом не знаю?

– Девочки, не надо так кричать! Скоро на ваши вопли полдома сбежится! – попытался урезонить нас вышедший из комнаты отец, но не тут-то было. Если мы с маменькой входили в раж, расцепить нас можно было только вылив на каждую по ведру холодной воды. Надеюсь, папуля об этом способе не осведомлен…

– Вечно ты в роли миротворца выступаешь! Нашел себе выгодную позицию, в то время как сам нашей дочери сплетни скармливаешь!

– Ты это о чем? – осведомился отец, и я поняла: развлекуха под названием «семейный дебош» началась. Наверняка папуля слышал многое из того, о чем говорилось на кухне, да и сегодняшний его разговор с матерью еще явно был свеж в памяти. По крайней мере на усталого и забитого жизнью человека папа уже совершенно не походил. Скорее уж на бойцового кота, если таковые бывают в природе.

– Все о том же! О моем коллеге! Кто рассказал Лизе о том, что Пол якобы полное ничтожество и, если бы не его соавторы, вряд ли остался бы на плаву?

– А разве это не так? – Отец улыбнулся матери особенной улыбкой, в которой я не без некоторого удивления признала свою. По крайней мере если мне надо построить какого-нибудь нерадивого автора, из всего улыбочного арсенала я использую именно ее. В переводе на русский она означает: «Трепещите, ибо сейчас я от вас камня на камне не оставлю».

Вот она, связь поколении в действии!

– Да ты!.. – захлебнулась мать от негодования, а потом вылила на отца такой поток ненависти, что даже я, считавшая себя прожженным циником, предпочла бы этот момент пережить где-нибудь вдали от разбушевавшихся родителей.

Само собой, папа в долгу не остался, и маменька узнала о себе много нового. Впрочем, я тоже. Судя по всему, последние полгода семейной жизни для папули были не сахарными. Он у меня товарищ терпеливый, многое может вынести, со многим примириться. Но похоже, маменька на пару с Версальски умудрились исчерпать даже его нервные резервы.

Обычно в такие вот минуты я тихонько сматываюсь и пережидаю бурю где-нибудь вдалеке от основных событий. Но сейчас речь шла о моем будущем, и я сочла, что бросать папулю на произвол судьбы, сиречь взбешенную маменьку, было бы в корне неверно. Поскольку вставить хотя бы слово в их с матерью перебранку было малореально да и не сильно хотелось в общем-то, я скромно подпирала собой стенку в ожидании, когда скандал пойдет на убыль либо непосредственно коснется моей особы.

Но тут из моей комнаты донесся рев мобильного телефона. Пришлось разворачиваться и боком, боком пробираться в спальню – смотреть, кто это захотел со мной пообщаться. Похоже, в пылу полемики родители даже не заметили моего исчезновения, продолжая припоминать друг другу все обиды за последние пять, десять, а то и двадцать лет семейной жизни. Что ж, лучше уж так, чем в молчанку играть. В конце концов, даже если развод, и что? По крайней мере хоть перестанут себе ежедневно портить нервы. А то оба дерганые ходят, отец – так тот вообще сильно сдал, лицо вон какое худющее да усталое…

– Привет! – раздался в трубке веселый Машкин голос. – Ну наконец-то телефон включила, а то пропала для общества, понимаешь!

– Можно подумать, ты не в курсе, что у меня творится!

– Ой, да ладно строить из себя забитую жизнью тетку. Кстати, что это там за голоса слышатся? Кто-то телевизор на полную мощность включил?

– Да нет, это родители друг на друга орут.

– И давно уже?

– Да нет, минут десять-пятнадцать от силы.

– Ну, это еще приемлемо. Если мои предки начинают ругаться, у них этот процесс и два часа может занять, и три.

– Без перерыва? – усомнилась я.

– А то! – не без гордости поведала Машка.

– И после этого никто разводиться не бежит?

– Не-а, только грозятся. Да это, по-моему, в каждой второй, если не в каждой первой семье игра такая: как следует разругаться, чтоб только перья по всей квартире летели, зато потом на месяц-другой тишь, гладь, божья благодать. Недаром в народе говорят: милые бранятся – только тешатся. Так что не переживай, никуда они друг от друга не денутся.

– Да я и не сказать, чтобы сильно переживаю. Просто как-то не себе, знаешь ли. Не могу припомнить ни одного раза, чтобы они так качественно ссорились. Ой!

– Что такое?

– Если не ошибаюсь, в ход тарелки пошли. Ой!

– Что, боишься, весь твой сервиз побьют? Так не стоит! Наверняка вам с Лешкой на свадьбу штуки три точно подарят. Так что пускай колотят, место под новый расчищают.

– Ну, по чести говоря, они-то как раз свой сервиз сейчас уничтожают, если я, конечно, по звуку правильно определила, что именно они там по молекулам разносят. Ой! Ну все, если они и дальше с таким грохотом будут действовать, к нам точно соседская делегация направится. Или и того хуже, милицию вызовут. Ой!

– А сколько там тарелок в старом сервизе было? – как бы невзначай поинтересовалась Машка.

– По-моему, шесть. Ой!

– В таком случае последняя осталась, расслабься!

– Ой!

– Все, посуда закончилась, можем продолжать разговор.

– И правда, вроде тихо стало, – прислушалась я к доносившимся из-за двери звукам. – Слушай, снимаю шляпу перед твоими шаманскими способностями, но как ты определила, сколько там было боезапасов?

– Элементарно, Ватсон! По количеству произнесенных тобой «ой». Один «ой» – одна тарелка в расход.

– А если бы я ошиблась и они не тарелки, а, к примеру, чашки бить начали?

– Ну, накладки всегда возможны, – философски заметила Машка. – Просто практика показывает, что чашки не так интересно разносить вдребезги, как тарелки. Опять же ручка может оторваться, в глаз рикошетом засветить. Так что как ни крути, а тарелки для этого дела – самый подходящий вид посуды. Ладно, я вот чего звоню: во сколько завтра девичник начинается?

– Девичник? – У меня закружилась голова в тщетной попытке припомнить, планировалось ли мной данное мероприятие или нет. По всему выходило, что не планировалось.

– Ага, мать, девичник! И не отвертишься!

– Да зачем он мне нужен! И свадебных торжеств вполне достаточно будет!

– До торжеств этих еще дожить надо. Сама подумай: ты пижону заграничному от ворот поворот дала?

– Ну, пока не окончательный. По крайней мере он до конца не просек, куда именно его послали. Даже надеется еще на что-то, недомерок!

– А матери глаза на него когда открывать будешь?

– Ну, я уже попробовала сегодня. Честно скажу – эффекта ноль, ни фига не вышло, кроме скандала. Так что, видимо, придется возвращаться к этому разговору завтра и действовать уже наверняка. Тем более Лешка обещал что-то придумать в плане организации неопровержимых доказательств порочности Версальски.

– Ага, пока все сходится, – туманно заметила Машка. – Следи за моей мыслью! Итак, завтра ты убеждаешь матушку, что ее коллега тебе не пара, да и ей самой от такого коллеги лучше подальше держаться. Как думаешь, она будет счастлива от такого известия?

– Ну… думаю, не очень.

– Отлично. Идем дальше. Послезавтра у тебя торжество. И с каким настроением ты должна присутствовать на собственной свадьбе? Ну, как минимум не с похоронным. Что для этого надо? Чтобы накануне никто не попортил тебе нервы. Кто главный на подозрении? Твоя мать. Если ты ей сорвешь весь расклад насчет выдачи тебя замуж за Версальски, она попытается сделать то же самое относительно тебя и Лешки.

– Машка, а ты уверена, что моя матушка настолько мстительная особа? Вообще-то она обычно отличалась здравомыслием и точно знала, когда пора поднимать лапки кверху и признавать поражение.

– Забудь! – безапелляционно заявила Машка. – Даже если ты права, что вряд ли, в любом случае лучше перестраховаться. Поэтому завтра ты проводишь вторую половину дня в компании верных подруг, которые не дадут тебя в обиду матери. И лучшее прикрытие для этого мероприятия – именно девичник! Вряд ли твоя матушка решится настолько потерять лицо, что прогонит из дому твоих лучших подружек!

– Машка, ты что, займешься клонированием?

– Это ты к чему? – настал Машкин черед удивляться моему ходу мысли.

– Пойми, кикимора, кроме тебя, у меня и подруг-то нет! Так что если ты не размножишь себя на каком-нибудь хитром ксероксе, наш девичник будет состоять ровно из двух человек: тебя и меня! И уж прости великодушно, но только ради тебя моя маменька сдерживаться не будет. Если ей приспичит мне мозги прополоскать, она это прекрасно сделает и в твоем присутствии!

– Это я беру на себя! Нас будет куда больше, чем двое, гарантирую! Главное, не слишком удивляйся, когда завтра гостей принимать будешь, а то твоя матушка вмиг неладное заподозрит.

– Слушай, а может, все-таки обойдемся без девичника? Или проведем его где-нибудь вне дома? – простонала я, представив, как завтра мою квартиру заполонят в безумном количестве незнакомые или малознакомые мне девицы.

– Ага, завалимся в кабак, назюзюкаемся по уши, а с утра невеста будет страдать диким похмельем и выглядеть как тень отца Гамлета! Вместо «горько» гости будут кричать «кисло», а свадебным напитком взамен шампанского станет рассол. От нарисованной Машкой картинки у меня мгновенно подступила к горлу тошнота.

– Я вообще-то со среды совсем не пью, – робко просветила я ее. – Да и тебе спиртное противопоказано. Вот родишь, тогда посмотрим. Так что вариант с кабаком отпадает.

– И куда мы тогда пойдем? В ночной клуб?

– Только не это! – воскликнула я, памятуя о нашем с Машкой последнем посещении подобного места. Вызволять полуодетую подругу из лап зело нетрезвых посетителей мне совершенно не понравилось.

– Так что, кроме твоей квартиры, нам податься некуда, – заключила Машка.

– А если перенести все мероприятие к тебе?

– Не выйдет!

– Почему это? – опешила я. Раньше что Машка, что Тема были весьма компанейскими ребятами и охотно выделяли свою квартиру под всяческие пьянки-гулянки…

– А где, по-твоему, состоится мальчишник? – просветила меня Машка. – У твоего жениха дома семеро по лавкам, он у нас тоже в своем роде беспризорник. Или хочешь, чтобы он у тебя в лучших традициях мальчишников снял сауну с девочками и кутил до самого рассвета?

– Нет! – моментально ответила я, представив Лешку в компании извивающихся вокруг него красоток в неглиже.

– То-то же! Поэтому девичник мы проводим у тебя, а мальчишник у нас с Темой.

– Машка, а может быть, устроим совместный девичник и мальчишник? Я просто сбегу к тебе после разговора с матерью, и вся недолга! Посидим до вечера вчетвером, а потом мы с Лешкой по домам разъедемся. И не надо никого лишнего звать.

– Не прокатит!

– Да почему?

– Потому что тебе вообще до самой свадьбы свою квартиру лучше не покидать. Где у тебя свадебное платье хранится?

– Ну, положим, в кладовке. То есть в стенном шкафу. А что?

– Как долго твоя матушка будет его искать, если захочет его обнаружить? Минуту, две?

– Да нет, может и целый час провозиться! Оно у меня хорошо упаковано, пока кучу шмоток не перекидаешь, не увидишь, – отвечала я Машке, не понимая, к чему она, собственно, клонит.

– Да хоть два часа! Не в этом суть! Твое свадебное платье сейчас – твоя ахиллесова пята. В порыве гнева мать испортит его, как не фиг делать! И что ты тогда предпримешь?

– Ну… поеду и куплю новое платье!

– Ага, и сколько времени у тебя это займет? Столько же, сколько и в прошлый раз?

В словах Машки была своя сермяжная правда. Мы с ней на поиски подходящего платья угробили целую неделю, прежде чем нашли то, что надо. Да и что греха таить, мое свадебное платье с нежно-сиреневым отливом было в своем роде уникально и нравилось мне до потери пульса. Если Машка права насчет вредности моей матушки, потерять такой наряд будет безумно жаль.

– Не забывай, у тебя регистрация в час дня! – продолжала Машка. – А потерю платья ты обнаружишь в лучшем случае часа за четыре до этого. Даже если ты тут же помчишься в ближайший салон и купишь первое же подходящее тебе по размеру платье, на это уйдет минимум два часа. А еще прическа, макияж и прочая дребедень! Хочешь делать это второпях? Да пожалуйста! Только не удивляйся, если при первых же аккордах марша Мендельсона тебе нестерпимо захочется зареветь в голос или изобразить из себя Джулию Робертс. Догадываешься, какую из ее ролей я имею в виду?

– Сбежавшую невесту?

– Ее самую! Поэтому не надо пускать все на самотек. Сказано: девичник – значит, девичник! Вряд ли твоя матушка отважится портить свадебный наряд собственной дочери на глазах ее подруг. Вот втихаря, исподтишка навредить – это другое дело. Да, и еще одно: на всякий случай перетащи платье в свою комнату. Лучше, чтобы до субботы оно хранилось в непосредственной близости от тебя.

– И куда я его здесь повешу?

– Да хоть на гардины и за занавесками спрячь! Эх, бестолочь, всему тебя учить надо! Ну ладно, закругляемся, а то у меня на счету последняя пара долларов осталась. Поскольку у тебя что-либо спрашивать бессмысленно, ставлю тебя перед фактом: жди нас завтра к двум часам дня!

– Маш, все хорошо, да только я не уверена, что к этому моменту уже переговорю с матушкой насчет Версальски. Может, лучше попозже? Ну, скажем, перенесем все часов на пять? Опять же, если не ошибаюсь, на Руси девичники вообще в ночь перед свадьбой проводились. Чувствуешь разницу? Ночью, а не днем!

– Твои подруги разговору с матушкой не помеха. А что до всяких там обычаев, так раньше девки замуж в красных сарафанах выходили. Ты и этот обычай на вооружение возьмешь? А наша поддержка тебе однозначно понадобится. Так что в два часа и ни минутой позже! – бушевала Машка.

– Ладно, ладно, в два – так два, – пробурчала я, лишь бы отвязаться от не в меру деятельной подруги.

– Чмоки-чмоки! – радостно прокричала Машка и отключилась.

Я потерла перегретое от телефона ухо. Кажется, в ближайшую пару дней о том, чтобы спокойно отдохнуть перед свадьбой, можно и не заикаться. Завтра разборки с маменькой и навязанный мне Машкой девичник, послезавтра и вовсе поход в загс. Подозреваю, что первую брачную ночь мы с Лешкой проведем предельно скромно: доползем до кровати, обнимемся и захрапим. Вся эта предсвадебная суета, оказывается, жутко утомительная вещь.

Ну что, выглянуть в коридор и посмотреть, как там дела у отца с матерью? По крайней мере криков и воплей больше не слышно. Да, до Машкиных предков с их многочасовыми скандалами моим родителям еще далеко, тренироваться и тренироваться. От силы минут сорок продержались, а то и меньше. Интересно, и до чего они таки договорились? Или достижение компромиссов в задачи сегодняшних разборок не входило?

И Машка со своей паранойей из головы не идет. Неужели маменька и впрямь попытается изуродовать мое свадебное платье? Да нет, быть такого не может! Она, конечно, женщина крутая, но до такого, пожалуй, не докатится. Или все-таки перестраховаться по Машкиному совету? Да мало мне забот, теперь еще сиди и платье охраняй от матушкиных посягательств. Нет, за последнюю неделю моя квартира положительно превратилась в сумасшедший дом.

Я уже подошла к двери спальни, но тут вновь затрезвонил мобильник. Возведя очи к потолку, я, чертыхаясь, развернулась обратно. И кто меня на этот раз хочет услышать?

– Привет, малыш!

– Лешка! Ты где?

– Ну, на самом деле неподалеку. Торчу в беседке около твоего дома. У тебя как, все спокойно?

– Да не сказать. Родители только что вдрызг разругались. Я вон у себя пока отсиживаюсь.

– Ко мне выйти сможешь?

– Думаю, да. В крайнем случае совру, что в магазин за минералкой пошла. Да и кому я должна отчитываться?! Мне, между прочим, уже двадцать шестой год идет!

– Все, не бузи! Главное – не забудь диктофон прихватить!

– Обижаешь!

– Ну все, жду тебя!

– Выбегаю!..

По счастливой случайности в коридоре никого не оказалось, разбитую посуду тоже, видимо, успели подмести, и на улицу я выскочила, минуя родительский кордон. Вполне вероятно, что они вообще не заметили моего исчезновения, ведь входную дверь я открыла и закрыла настолько тихо, что никаких посторонних звуков, кроме тихого стука, она не издала. Забежав в беседку, я первым делом крепко-крепко обняла Лешку.

– Тише ты, а то раздавишь ненароком! – усмехнулся он. – И будет у тебя жених со сломанными ребрами.

– Ты бы знал, как меня задрала эта свистопляска! – пожаловалась я. – У меня уже голова кругом идет. Да еще и Машка вон соли на раны подсыпала, говорит, матушка вполне может отважиться испортить мне свадебное платье. Теперь вот думаю, кто из нас сошел с ума: она, когда такое предположила, или я, когда уши развесила?

– А по-моему, Машка может оказаться права, – озабоченно протянул Леша. – Я, конечно, твою мать знаю куда хуже, чем ты, но того, что я уже видел, мне достаточно.

– Достаточно для чего? – чуть отодвинулась я от Лешки.

– Чтобы предположить, что она ни перед чем не остановится и попытается сорвать нашу свадьбу.

– А может, у вас с Машкой коллективный снос крыши. Ну сам подумай, на кой ляд ей мое платье сдалось?!

– Тогда спешу тебя огорчить, смело можешь заносить в число свихнувшихся граждан еще и своего отца. Он тоже подозревает, что мать не будет сидеть сложа руки и смотреть на то, как мы с тобой распишемся. И почему бы в таком случае не изорвать в клочья твое платье? Очень можно. Какая невеста без свадебного наряда?

– Как сказала будущая императрица Екатерина Вторая, когда ей сообщили, что корона не готова: «Горшком накроюсь, горшком коронуюсь!» Но можешь гордиться ты смог меня напугать! – Я присела на лавочку рядом с Лешкой. – И что нам теперь делать?

– Во-первых, не вешать нос! И помни: я тебя люблю! Даже если из-за своей злобной матери ты явишься в загс в джинсах и зареванная, я все равно заберу тебя в жены! Ты – моя, и ничья больше!

– А во-вторых?

– Во-вторых, займись тем, что сведи к минимуму все материнские возможности навредить тебе до свадьбы.

– А во время свадьбы как быть? Она же, если ей приспичит, всех гостей разгонит! А мы только наших коллег полстудии пригласили, да еще и друзья, знакомые…

– Это я уж беру на себя! – заявил Лешка, и в его глазах промелькнуло очень недоброе выражение.

– И что же ты сделаешь?

– Сейчас я не хочу об этом говорить, но поверь, у меня есть чем удержать твою мать. Она, конечно, будет беситься, но ничего не сможет сделать ни тебе, ни мне. Поэтому тебе, как в сказке, осталось только день простоять да ночь продержаться!

– Две ночи и день, – сварливо поправила я Лешку.

– Не придирайся к словам! – ласково щелкнул он меня по носу. – Лучше давай диктофон, и я побегу.

– Что, уже?! – не на шутку огорчилась я. – Утром от меня усвистал, сейчас вон тоже куда-то торопишься. А я-то размечталась, что мы с тобой до полуночи просидим. Я же соскучилась, между прочим!

– Малыш, я и рад бы, но мне еще в одно место надо заехать, а потом оттуда домой. И очень сильно подозреваю, что бессонная ночь мне обеспечена, поскольку придется долго сидеть за компьютером и нудно корпеть над записями, чтобы предъявить твоей матери действительно убойную улику против Версальски. Сама посуди, не будет же она слушать несколько часов кряду ваш застольный треп! Наши аудиодоказательства должны занимать не более трех-четырех минут каждое. Это совсем как в кино: главное – не переборщить и не затянуть сцену, иначе внимание зрителя будет приковано отнюдь не к тому, чего хотел режиссер.

– Знаешь, я одновременно и понимаю, о чем ты говоришь, и не понимаю, – призналась я жениху. – Наверное, я глупая.

– Ага, – машинально подтвердил Леша, за что тут же получил от меня душевную плюху. – Эй, ты чего дерешься?

– Знаешь, по Машкиной теории рано или поздно все семейные пары начинают громко и со вкусом выяснять отношения, вплоть до рукоприкладства. Вот я и готовлюсь, так сказать, к будущей семейной жизни!

– Я ей покажу! Пусть твоя Машка со своими теориями знаешь куда идет? И ты тоже хороша! Нашла себе эксперта по семейным отношениям! Она с Темой от силы год вместе прожила! А уже нос до небес задирает, наставница молодых!

– Так мне к Машкиному мнению прислушиваться или нет?

– Нет!

– А свадебное платье от матушки прятать?

– Да!

– Мужчина, вы противоречите самому себе, – глубокомысленно заявила я, но продолжить свою мысль не успела: Лешка сгреб меня к себе на колени и принялся целовать. А я во время данного занятия не то что говорить – связно мыслить не способна…

Проснувшись посреди ночи, я долго лежала в кровати, успокаивая дыхание. Ну надо же, какая дрянь приснилась! Будто бы маменька окончательно умом тронулась и мало того что свадебное платье – все мои наряды ножницами искромсала. И вот стою я в загсе в одних трусиках, руками от посторонних взглядов прикрываюсь, а Машка бегает и выпрашивает у моих гостей хоть какую-нибудь одежду, потому что иначе нас расписывать не хотят. А рядом стоят другие пары, глазеют на меня, как на душевнобольную, пальцами тычут и ржут как лошади. И вот кто-то сердобольный наконец выдает мне футболку, мы с Лешкой подходим к столу регистраторши, а она кричит на меня, что с голыми ногами она все равно нас не поженит. И тогда я тоже начинаю на нее орать и доказывать, что моя футболка – это не футболка, а мини-платье, а раз так, она просто обязана нас расписать. Полный бред!

Полежав в кровати еще некоторое время, я поднялась, поднесла к глазам мобильник. Половина второго, еще спать и спать! Хотя какой тут сон, когда такие ужасы видятся?

Да, с этим действительно надо что-то делать. А вдруг мать и вправду сбрендит и объявит нам открытую воину. Лешке, конечно, хорошо говорить, что он меня и в джинсах в жены возьмет, только я-то хочу, чтобы все было как надо! Да и Машка права: если мать решится на этот шаг, настроение у меня будет самое что ни на есть минорное. С таким не замуж выходить, а из окна сигать впору.

Ну так что, прятать мне платье или нет? А, была не была, прячу!

Не надевая тапок, я тенью выскользнула в коридор и прислушалась. Тихо, только у соседей за стенкой стрекочет сверчок. Так, фонарик мне не понадобится, чехол с платьем я и на ощупь определю. Главное – по дороге ни на что не наткнуться и не грохнуться, иначе весь дом на ноги подниму. Так, идем по стеночке, осторожно, ага! Вот и шкаф. Открываем, тянем руку вправо… еще дальше… еще чуточку… вот оно! Аккуратно снимаем вместе с вешалкой, закрываем шкаф… Нет, рано! Надо еще и шляпку с вуалью достать! Блин, и как я одновременно и платье и картонку эту дурацкую поволоку? А, Бог не выдаст, свинья не съест! Вперед!

Только вновь оказавшись в спальне, я наконец-то звучно выдохнула. Ну, со шляпкой все понятно. Задвину ее под кровать, и вся недолга. А вот платье… Может быть, еще раз воспользоваться Машкиным советом и повесить его на гардину? А что, тоже неплохой вариант! Она у меня вроде как прочная, к стене намертво прикручена, да и рассчитана как раз на тяжелые шторы. Так что и платье вполне должна выдержать. Залезаем на стол, тянемся, цепляем вешалку за гардину. Есть! Теперь маскируем все занавесками. Хорошо, хоть в этой комнате они не прозрачные, как в гостиной, а то бы мой тайник мигом таковым быть перестал.

Интересно, а если маменька и впрямь замыслит найти и изничтожить мое платье, сюда она заглянуть догадается или нет? Я так точно сюда не полезла бы. Ну самое дурацкое место для свадебного платья, если подумать! Значит, можно спать спокойно. Тем более что утром мне, кажется, опять грозит ранний подъем…

Ну вот, накаркала! Опять маменька немилосердно трясет меня за плечи и требует сию же минуту открыть глаза. А сколько время-то? Ну это уже чересчур! Блин, семь утра! Какого ляда нужно от меня матушке в такую рань? Между прочим, у меня последний холостой день пошел, можно было бы принять во внимание данный фактор! Ах, ну да: маменьке об этом покуда лучше не знать… Забыла, каюсь, каюсь.

– Лайза, подъем, завтрак ждет тебя!

– Обойдусь и без завтрака. Особенно если это опять твой коронный омлет. Если ты не заметила, я хочу спать. И мне сегодня не надо идти на работу, поскольку я все еще в отпуске. А раз так – будь добра, закрой дверь с той стороны и дай мне наконец-то выспаться! Я и так всю неделю хожу как очумелая только из-за того, что тебе приспичило разыгрывать из себя заботливую мать семейства!

Маменька поджала губы. Да, признаю, моя тирада была излишне резка, но черт побери! Я безумно хочу спать, и разве это преступление?

– Не хочешь завтракать – твое дело, – наконец произнесла она, – Но я думала, ты посидишь со мной, а потом проводишь на конгресс. Он сегодня работает последний день, в половине второго торжественное закрытие.

– Для проводов на конгресс у тебя есть отец! Тем более, как я понимаю, он тоже туда собирается.

– Мы с ним поссорились, – излишне ровно сообщила маменька. – Думаю, на следующей неделе мы начнем бракоразводный процесс.

– Мамуль, это у вас в Штатах процессы, а у нас просто разводят. Несовершеннолетних детей у вас не осталось, имущества для раздела тоже особого нет, так что заявление на стол и свободны! Даже в суд тащиться не надо.

– Ты так просто об этом говоришь! – изумилась матушка. – А я-то боялась, что для тебя это станет ударом!

– Ударом для меня стало то, что вы вчера переколотили все суповые тарелки. А ваш развод, прости, факт уже свершившийся. Я буду только рада, если вы наконец-то перестанете трепать нервы и себе, и мне.

– Ну, раз так – спи дальше! – с язвительными нотками произнесла маменька и встала с кровати. – Тебе, кажется, вообще все по барабану! Впрочем, у нынешнего поколения это модно. Так что можешь гордиться собой, дочка! В конкурсе цинизма и пофигизма ты взяла бы Гран-при!

– Слушай, от меня-то ты чего ждешь? – устало поинтересовалась я у матери. – Сочувствия? Прости, закончилось аккурат тогда, когда ты попросила Анджея разыграть перед Лешкой спектакль. Поддержки? Излишне, твоего самомнения хватит даже на то, чтобы потопить линкор. Так чего же?

Да лучше бы я промолчала. Маменька словно только ждала этого вопроса. Резко развернувшись, она в упор просверлила меня холодным, колючим взглядом:

– Иногда мне кажется, что в роддоме мне принесли чужого ребенка. Ты настолько эгоистична и глупа, что мне порой стыдно за то, что ты моя дочь! Ты не понимаешь очевидных вещей! Ты не ценишь добра, которое тебе делают! Ты не видишь дальше своего носа!..

– Да что вам всем мой нос дался! – не выдержала я. – Вчера Версальски недвусмысленно намекал мне на то, что он у меня слишком длинный, сегодня еще ты за него взялась. И вообще, разве ты не знаешь, что разговаривать с человеком, который смертельно хочет спать, совершенно бессмысленное и, более того, жестокое занятие! У меня глаза закрываются, а ты от меня каких-то умных реплик ожидаешь!

– Да спи ты на здоровье хоть до вечера! – рявкнула матушка и вышла из комнаты.

Ну вот, день еще как следует не начался, а первый скандал на счету уже есть. И сон как рукой сняло. Тьфу, пакость. И на душе осадок премерзостный. Вот странно: ведь я права, с какой стороны на проблему ни посмотри. А все равно ужасно неприятно, что приходится против матери идти. Видимо, где-то глубоко в генах заложено: «мать надо слушаться, матери перечить нельзя». А что поделать, если на кону стоит собственное будущее?

М-да, права была Машка. Если маменьке вожжа под причинное место попадет, она мне в два счета настроение испортит. Да что там говорить – уже испортила! Не знаю, правда, насколько девичник поможет мне развеяться, есть у меня огромные сомнения на этот счет. Ох, и почему у меня все так по-идиотски получается? У других людей свадьба как свадьба, а мне тут в шпионов играть приходится, левые разговоры записывать. Впору «Тартюфа» Мольера вспомнить: «О Боже, это ль не несчастье – тайком с невестой собственной встречаться!» Правда, эта фраза скорее к Лехе относится, а у меня с точностью до наоборот: с женихом украдкой вижусь. И все почему? Потому что маменьке вздумалось лично подобрать мне мужа! Ну полный бред!

Перевернувшись на другой бок, я предприняла еще одну безнадежную попытку уснуть. Увы, глаза послушно закрывались, но сон ко мне не шел, хоть убей. Зато в голову лезли мысли, одна другой печальнее, так что минут через пять я уже ревела в подушку над своей горькой судьбой.

– Эй, котенок, ты чего? – склонился надо мной отец.

– Все плохо! – звучно шмыгнула я носом. – Мать мне свадьбу сорвет и не поморщится! Она меня не любит!

– Тише, тише! Свадьбу испортить мы ей не позволим, уж поверь на слово своему папке. А насчет того, что не любит… ты ошибаешься. Любит, но по-своему. И добра тебе желает…

– Ага! И гадости при этом говорить не забывает! И Лешку прогнала!

– Успокойся! Завтра вы с Лешкой поженитесь и будете жить долго и счастливо. А мы с матерью уедем, и больше она вас доставать не будет, обещаю.