Текст книги "Дар богов (СИ)"
Автор книги: Валентина Нурисламова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== – один – ==========
Ангрбода выкладывала на песке затейливые фигуры из камней и гвоздей. В хижине Флоки было много гвоздей и еще целая куча плотницких инструментов. Ивар как-то сказал, что тот, верно, жалеет, что не зачал сына, ведь дочь никогда не станет корабельщиком и не продолжит его дело. Флоки рассмеялся и ответил, что Ангрбода – дар богов, а боги лучше знают, что нужно человеку. Флоки был очень религиозен, потому мать и отдала Ивара ему на воспитание, решив, что так он научится чтить веру и обычаи викингов. Спорить с богами Ивар не брался, но если бы Ангрбода была мальчиком, у Ивара был бы настоящий друг. Нет, они, конечно, и без того уйму времени проводили вместе, но совсем не так, как братья – Уббе, Хвитсерк и Сигурд – и другие парни, которые учились драться и быть викингами. Ивар мог только трястись в тележке, в которой возил его Флоки или Ангрбода, и метать топорик в деревья – это у него, к слову, получалось так, как ни у кого больше.
– Эй, калека, а до той ольхи докинешь? Или у тебя руки работают не лучше ног? – выкрикнул Уббе из толпы парней, устроивших ристалище на лесной поляне.
Ольха была старая, раскидистая, с толстым стволом. Но росла слишком далеко, Ивар вечно мазал на такое расстояние, и Уббе знал это. Можно было приказать Ангрбоде подкатить тележку поближе или подползти самому, но тогда бы это не считалось.
– А ты встань возле дерева – и я точно докину, – ощерился Ивар, глянув Уббе в глаза.
– Нашел дурака! – фыркнул Уббе. – Мне суждено погибнуть в битве, как настоящему воину, а не подохнуть от твоей кривой руки.
Ивар стиснул зубы и до боли сжал рукоять топорика. Братья то и дело выводили его из себя, и хоть мать и уверяла, что на самом деле они его любят, в такие моменты на это было плевать: Ивар их ненавидел!
– Трус! – выкрикнул он и окинул взглядом остальных парней, включая Хвитсерка и Сигурда. – Вы все трусы!
– Да ты не злись так, братишка, – начал Сигурд спокойным голосом – и в этом уже чувствовался подвох, – а то еще того гляди разревешься, придется тебя к матери тащить, чтобы сопли утерла! – Он расхохотался, и его смех подхватили остальные парни.
У Ивара на глаза и впрямь навернулись слезы, которые едва получалось сдержать. Он опустил голову и уставился на лезвие топорика, представляя, как оно вонзается в златовласую голову Сигурда.
То, что смех утихает, Ивар сообразил не сразу. А когда поднял взгляд, увидел, как сквозь толпу парней медленно, своей привычной расслабленной походкой идет Ангрбода – прямо к злополучной ольхе!
Остановившись возле серого, покрытого трещинами ствола, Ангрбода помедлила мгновение – и развернулась. Она прижалась к ольхе спиной, вытянув руки вдоль туловища, подняла голову и посмотрела на Ивара. Ее глаза были спокойными и холодными – как лед. У них и цвет был как у льда, который покрывал озеро зимой, – глубокий голубой, с сероватым оттенком.
Ярость, испепелявшая Ивара, мигом затухла – будто колодезной водой из бадьи окатили. Он с ненавистью посмотрел на Ангрбоду: что она еще удумала?
– Ну что, теперь докинешь? – с усмешкой поинтересовался Хвитсерк.
Хвитсерк не верил в Ивара. Никто не верил! Никто, кроме Ангрбоды. Или ей было просто все равно?
Ивар выдохнул. Вдохнул. Перехватил поудобнее рукоять топорика. Замаханулся. Прицелился. И на выдохе, между двумя ударами сердца запустил топорик в дерево.
Лезвие вошло в серый ствол до середины, срезав светлую с легким медным оттенком прядь с макушки Ангрбоды.
Ангрбода моргнула, на шаг отошла от ольхи и с трудом, в раскачку, не с первой попытки вытащила топорик из древесины. А после молча вернулась к Ивару под ошарашенными взглядами парней.
Ивар водил точильным камнем вдоль лезвия топорика. Топорик был острым и так, но заняться все равно было нечем. Флоки ушел в лес – слушать деревья, он опять мастерил что-то интересное, но не рассказывал, что именно. Хельга отправилась в Каттегат. А Ангборду железо и камни, как это часто бывало, интересовали больше всего остального. Она выложила на песке целый горный массив из угловатых камней, которые притащила из оврага в лесу. Морские, круглые и обкатанные, ей не нравились. Вокруг «гор» в песок она натыкала гвоздей, много, целый лес – Железный Лес. От своей работы она не отрывалась и головы не поднимала. Казалось, ничто вокруг ей не интересно. Ивара это злило, чем дальше – тем больше.
Почти не целясь, он запустил топорик в груду проклятых камней Ангрбоды. Одни разлетелись в стороны, другие обвалились, сбив стройные ряды гвоздей. Ангрбода вздрогнула, будто очнувшись ото сна, и подняла голову. Но Ивару и это не понравилось: она, как всегда, смотрела не так!
В Каттегате говорили, что дочь Флоки пошла в отца – такая же странная. Но это неправда: не такая же. Флоки смотрел людям в глаза, когда разговаривал, а Ангрбода смотрела сквозь людей или в сторону. Ей будто вообще ни до кого не было дела!
– Сколько можно заниматься этой ерундой?! – в гневе закричал на нее Ивар. – Неужели нет других дел?! Займись чем-нибудь еще!
– Чем? – Ангрбода моргнула и наконец посмотрела на него.
Ивар хотел, чтобы она занялась чем-то вместе с ним: приносила бы топорик после метания в дерево или чем-то еще интересным. Ивар мог бы ей приказать, но это было бы не то.
– Не знаю, – фыркнул он. – Сама придумай.
Может, она догадается?
Ангрбода снова отвела взгляд. Пожала плечами. А потом поднялась на ноги и, взявшись за подол туники, стянула ее с себя. Оставшись в исподней рубашке, она пошла к воде. От ее босых ног оставались следы на песке.
Ткань рубашки трепетала на ветру, обхватывая тело Ангрбоды то с одной, то с другой стороны. Она всегда была тощая и высокая, с худыми руками и длинными ногами-палками, плоская как доска – как Флоки, она и в этом пошла в отца. Так, по крайней мере, думал Ивар… до этого момента. Теперь под рубашкой Ангрбоды он заметил округлости бедер – почти как у настоящей женщины. Впрочем, она и была почти женщиной – в следующем месяце Ангрбоде исполнялось четырнадцать, она была младше Ивара всего на полгода. Братья в том же возрасте считались уже мужчинами, Уббе на свой день рождения даже хвастался, что отымел одну из служанок накануне. Ивар тогда еще не совсем понимал, что это значит. Тогда, но не теперь.
Ангрбода зашла по пояс в воду и нырнула, погрузившись с головой. В этом она явно отличалась от отца: Флоки не умел плавать, даром что корабельщик. Ангрбода же любила воду, она могла барахтаться в ней по полдня и заплывать в море так далеко, что Ивар терял ее из виду. Хельга частенько вытаскивала дочь из воды силой, уже под вечер, посиневшую от холода, но как никогда довольную, доносила на руках до берега и заворачивала в шерстяной плащ от ног до головы, так, что только нос торчал наружу – прямой и чуть вздернутый вверх на самом кончике.
В этом году Ангрбоде повезло: лето выдалось теплым, можно было плавать дни напролет. Вот только Ивару это совсем не нравилось – ему приходилось сидеть на берегу в одиночестве все это время. В еще большем одиночестве, чем когда она строила свои горы и леса на песке.
Ангрбода плескалась в волнах, словно рыбина, ложась на воду то животом, то спиной. Ивар уже много раз пожалел, что разрушил ее постройки. Он подполз к топорику, взял его в руки и снова принялся затачивать, злясь все больше и больше с каждым движением, которое точильный камень совершал вдоль лезвия.
– Иди ко мне! – крикнула Ангрбода.
Она стояла неподалеку от берега, вода плескалась у нее под самой грудью, а накатывавшие волны то и дело ложились на плечи подобием синего плаща с оторочкой из белых брызг. Ангрбода всегда говорила Ивару «иди», а не «ползи», как остальные, и это ему нравилось. И частенько звала к себе, когда плавала. Мать лезть в воду запрещала строго-настрого, она говорила, что Ивар утонет, а он всегда ее слушался.
– Я утону. Я не умею плавать, – повторил он как заклинание то, что всегда говорил Ангрбоде в таких случаях.
– Ты не можешь знать. Ты ведь не пробовал, – ответила Ангрбода собственным «заклинанием».
Не было еще и полудня, солнце стояло над лесом, бросая серебристые отсветы на покрытое рябью море. В его свете Ивар заметил под мокрой рубашкой, облепившей тело Ангрбоды, очертания грудей. Их не было раньше… Или раньше он просто не замечал?
Два небольших округлых холмика… Ивар не мог оторвать от них глаз. А когда очередная набежавшая волна скрывала их из виду, он считал мгновения, дожидаясь, пока она откатит.
Ангрбода постояла еще немного, глядя на Ивара и сквозь него одновременно, легла на спину и поплыла прочь от берега.
А Ивар понял, что его колотит и бросает из жара в холод. Он закрывал глаза и тер их руками, но все равно видел грудь Ангрбоды, словно все еще стоявшей перед ним.
Затачивать топор больше не получалось – и древко, и точильный камень то и дело скользили во влажных ладонях. Сердце колотилось так, что отдавало в ушах. И каждое мгновение казалось невыносимо долгим – Ивар не желал дожидаться, пока Ангрбода наплескается в море, он хотел видеть ее перед собой прямо здесь и сейчас!
Он откинул топорик и точильный камень в сторону и подполз к полосе прибоя. Море лизнуло кончики пальцев на руках влажным языком подкатившей волны. Вода показалась достаточно теплой. Ивар прополз еще немного, и очередная волна легла ему на плечи и затекла под живот, намочив одежду. Так, он все равно уже мокрый почти весь, и это почти не страшно. Можно было бы двинуться дальше, но Ивар совершенно не представлял, что надо делать на глубине. Да еще и ноги…
– Плыви сюда, не бойся! – раздался голос Ангрбоды. Она снова стояла неподалеку, на сей раз чуть выше пояса в воде.
– Я не умею! – крикнул ей Ивар.
– Это легко. Ложишься на воду и расслабляешься. И делаешь руками вот так! – Она показала движение, наподобие того, что делают лягушки лапками.
– А ноги? – Ивар знал, что, когда люди плавают, они шевелят еще и ногами.
– Просто расслабься! – повторила Ангрбода. – И тогда ноги тебе не будут нужны. Смотри! – И она легла на воду и проплыла немного сначала в одну сторону, а потом в другую, двигая лишь руками.
Ивар глубоко вздохнул и полез в воду. Мать бы этого никогда не позволила! Хорошо, что она не видит.
Пока он мог касаться ладонями песка, все шло не так уж плохо. Голову можно было вытянуть над водой и дышать, а с помощью рук пробираться вперед.
– Не держись за дно! – крикнула Ангрбода. – Расслабься!
Ивар, может, и не послушал бы ее, но дно внезапно ушло не только из-под ладоней, до него невозможно было дотянуться даже кончиками пальцев! А набежавшая волна приподняла еще выше. Внезапно охвативший страх сковал все тело, Ивар забарахтал руками изо всех сил. Вода накрыла с головой, и невозможно было определить, где верх, а где низ.
– Расслабься! – донесся сквозь воду голос Ангрбоды.
Но тщетно. Воздух в легких закончился, а вынырнуть так и не получалось. Грудь изнутри жгло огнем, и Ивар все-таки сделал вдох, втянув вместо воздуха соленую воду. И тут же ею захлебнулся. И закашлялся, втягивая все больше и больше.
А потом он вдруг оказался над поверхностью и смог наконец дышать. Кашлять, отхаркивая воду, но все же дышать. Когда муть перед глазами рассеялась, страх отступил, и Ивар снова мог думать почти как обычно, он понял, что из воды его вытащила Ангрбода и теперь держит, обхватив руками под ребра.
– Я же говорил! Я же говорил, что утону! Я не умею плавать! – с яростью накинулся он на Ангрбоду.
Все же мать была права…
– Утонуть в луже может только дурак. А ты не дурак, – спокойно ответила Ангрбода.
Она, как обычно, смотрела мимо Ивара – на воду. Ивар тоже огляделся. Волны плескались возле бедер Ангрбоды, совсем низко. Чтобы достать руками до дна с поверхности, не хватало всего нескольких пядей. Действительно, лужа… Ивар понял, что краснеет.
Еще сильнее он покраснел, когда увидел, как мокрая рубашка облепила тело Ангрбоды – очертания бедер и треугольника, в повернутой книзу вершине которого сходились ее ноги. Закружилась голова, а во рту мигом пересохло.
Ангрбода сделала полтора шага назад и погрузилась в воду до пупка, все еще придерживая Ивара на вытянутых руках.
– Расслабься и двигай руками, – сказала она.
Ивар послушался – ничего больше не оставалось. Ангрбода таскала его вперед и назад вдоль берега, а он барахтался в воде, словно щенок.
Наконец начало что-то получаться – Ивар даже не понял, как. Ангрбода убрала руки, и он ощутил, что плывет – сам, навстречу ей.
Один гребок. Другой. Третий. Четвертый… Ангрбода с каждым движением Ивара отходила на шаг, а Ивар двигал руками вновь. Он наконец понял, что значит расслабиться – и плыть. Это оказалось куда приятнее, чем ползать по земле – чем-то напоминало полет. Нет, летать Ивару не приходилось, но он был уверен, что птицы чувствуют нечто подобное: упругий воздух под крыльями – как воду под руками – на который можно опереться – пусть всего на несколько мгновений – и двигаться дальше. Но если расслабиться, действительно расслабиться, как говорила Ангрбода, и делать так, чтобы конец одного движения становился началом другого, казалось, что паришь. Что вода, как, наверное, и воздух, может держать. Что можешь двигаться так легко, как никогда не получалось на земле!
Ивар не понял, что он сделал неправильно. И в нем ли вообще было дело. Просто очередная волна захлестнула с головой, и он снова потерял ощущение верха и низа и начал задыхаться. Ангрбода опять выдернула его из воды.
Ивар вцепился в нее, обхватив руками за плечи.
И, отдышавшись, почувствовал, как через рубашку Ангрбоды и его собственную ощущаются ее груди. Перед глазами все помутилось, ощущения стали ярче и четче – и помимо двух упругих, не слишком заметных на привычно плоском теле Ангрбоды бугорков, Ивар почувствовал еще и ее соски – неожиданно твердые (хотя вообще-то, какими обычно они должны быть у девочек, он себе с трудом представлял).
В этот момент ничего не хотелось сильнее, чем потрогать груди Ангрбоды, погладить их пальцами, сжать их в ладонях… Нет, Ивару даже казалось, что ему вообще никогда и ничего не хотелось сильнее!
Но где-то на краю сознания витала мысль, что если он вот так запросто сейчас сделает это, то это будет неправильно. Он ненавидел в этот момент себя – за нерешительность, а Ангрбоду – за то, что она была… такой.
И не мог ничего поделать с собой и со своими желаниями. Потому взял – и ущипнул Ангрбоду за грудь, прямо возле соска – со всей силы!
Ангрбода взвизгнула, и в следующий момент у Ивара перед глазами все помутилось и зашлось разноцветными пятнами: она врезала ему по уху – тоже со всей силы – возле виска.
Ивара снова накрыло волной: Ангрбода оттолкнула его, и он был не в силах удержаться на плаву.
Она все же вытащила его из воды – в который уже раз? И смотрела прямо в глаза – строго, с осуждением, как никогда раньше не смотрела. Ивар стиснул зубы, вздохнул и, чувствуя, как краснеют уши, вымолвил:
– Я больше так не сделаю.
========== – два – ==========
Ивар открыл глаза и застонал от разочарования. Это был всего лишь сон. Опять всего лишь сон…
Внутри все жгло огнем, огонь растекался по телу с каждым ударом сердца, а в висках стучало так, что от этого мутилось перед глазами.
Тот день преследовал Ивара – все образы и ощущения. Ощущение полета – в воде – и ощущение груди Ангрбоды, ее твердых сосков – через мокрую одежду. Ивар не мог этому найти объяснения. Он видел Маргрету обнаженной и трогал ее, где хотел, – не единожды. Он даже пытался заняться с ней любовью. Но то далекое, почти детское, воспоминание не шло со всем этим ни в какое сравнение.
Ивар уткнулся лицом в подушку, пытаясь отогнать картины из сна, – тщетно. Мышцы сводило от возбуждения, которое требовало выхода. Ослабив шнуровку на штанах, он запустил туда руку.
Воссоздать в воображении нужные образы было легче легкого. Они, казалось, всегда были с Иваром. Стоило лишь закрыть глаза, чтобы очутиться в том теплом летнем дне много лет назад, снова обхватить Ангрбоду за плечи, прижаться к ней всем телом и прикоснуться – в этот раз по-настоящему – к ее груди, найти своими губами ее губы, ощутить на них вкус морской соли, а другую руку запустить в волосы на ее затылке, в ее мокрые светлые волосы, игравшие в солнечных лучах легким оттенком меди…
Ивар глухо застонал в подушку, когда наслаждение от фантазий достигло своего пика. А потом еще лежал какое-то время не двигаясь, пытаясь прийти в себя.
Наконец он перевернулся на спину одним резким решительным движением и вытер покрытую липкой влагой руку о льняную простыню.
Он проводил с Ангрбодой уйму времени вместе, но тот раз так и остался самым-самым – навсегда.
*
В том же году незадолго до Йоля Уббе сказал как бы невзначай:
– Ангрбода стала хорошенькая. Ее теперь есть, за что пощупать.
– Пока ты мечтаешь, Ивар уже, наверное, щупает вовсю, – усмехнулся Хвитсерк и покосился на Ивара.
Ивар опустил глаза и понял, что краснеет. Нет, он не щупал Ангрбоду, он вообще не прикасался к ней так, как братья прикасались к девчонкам.
– Вот уж нет! – фыркнул Сигурд. – Уверен, он целыми днями с ней только тем и занимается, что ставит к дереву и метает топорики!
– Скажешь еще слово, и я метну его в тебя! – ощерился Ивар, взглянув ему в глаза, и подкинул топорик в руке.
Сигурд всегда цеплялся к нему больше других. Но самое обидное, что на сей раз он был прав: когда Ивар метал топорики или стрелял из лука (недавно он начал осваивать и это оружие), а новое, больше прежнего, расстояние никак не давалось, Ангрбода становилась к дереву, поднимала на Ивара взгляд – и все получалось, как по волшебству. Она начала делать так после того самого, первого, случая. И после того случая братья начали относиться к Ивару иначе: стали брать его с собой в лес и тренироваться вместе с ним.
– А хочешь, мы поможем тебе с Ангрбодой? – предложил Уббе.
В канун Йоля после всех ритуалов жители Каттегата собрались в доме ярла на пир.
– Держи! – Уббе протянул Ивару кубок, наполненный элем.
– Я не хочу. Я и так уже пьян! – возразил Ивар заплетающимся языком.
– Пей и не спорь. – Уббе сунул кубок ему в руку. К слову, далеко не первый раз за вечер. – Тебе ведь не нужно опасаться, что не сумеешь устоять на ногах.
Ивар глянул на него исподлобья, но мысли уже настолько затуманились, что достойный ответ в голову так и не приходил.
– Все будет хорошо, – шепнул Уббе на ухо. – Обещаю.
Ивар поймал обеспокоенный взгляд матери, сидевшей за соседним столом. Ей все это явно не нравилось, но она молчала. Ивару скоро исполнялось пятнадцать, и он был уже почти взрослым мужчиной, она наверняка понимала это.
Он окинул мутящимся взглядом залу. И с трудом смог найти Ангборду на другом конце. Она сидела в темном уголке рядом с Сигурдом, который подливал в ее кубок эль из большого кувшина и что-то шептал на ухо, отводя пальцами прядь ее волос.
Ивар раздраженно сплюнул и хлебнул эль большим глотком. Что бы ни задумали братья, то, что Сигурд был возле Ангрбоды, выглядело как насмешка. Сигурд всегда говорил, что Ангрбода слабоумная, и частенько вворачивал что-то в духе, что два калеки нашли друг друга: один без ног, другая без мозгов. Но все это было неправдой! У Ивара были ноги, хоть и толку от них никакого. А Ангрбода не была слабоумной, она просто не от мира сего, как и Флоки. И, как и Флоки, она говорила порой такие вещи, до каких не мог додуматься никто другой.
Кажется, Уббе залил в Ивара еще пару кубков прежде, чем наконец сказал:
– Пора.
Он попытался помочь Ивару, хотел закинуть его на спину и донести, но тот только оттолкнул его руки и слез со скамьи на пол – сам справится.
Ползти пьяным между пьяных оказалось делом не из легких, кто-нибудь так и норовил наступить, и некоторым это даже удавалось. Но Ивар решил, что пора привыкать. От тележки он не так давно отказался, он сильно подрос за последние полгода, и Ангрбоде стало тяжело возить его, Флоки был часто занят своими плотницкими делами, а Уббе и Хвитсерк таскали его на спине, если требовалось идти в лес или еще куда-то далеко.
Поначалу было трудно привыкнуть – оказались слабоваты руки, но они крепли с каждым днем. А вот ноги доставляли проблем: за первый месяц Ивар умудрился вывихнуть стопу на правой и сломать на левой берцовую кость. Мать была вне себя от ярости и отказывалась выпускать Ивара из дому. Кто знает, сколько бы это продлилось, если бы Флоки не удалось успокоить ее. Хельга и Ангрбода смастерили для Ивара лубки для ног из толстой кожи, чуть позже оказалось, что перевязывать ноги еще и ремнями удобнее – они не разъезжались в стороны при движениях и при необходимости их можно было легко подтянуть к себе руками. А для рук потребовались толстые длинные перчатки, чтобы не сдирать ладони и предплечья в кровь, пока ползешь.
Уббе привел Ивара в спальню родителей – Ивару нравилось думать о ней именно так, хотя с тех пор, как пропал отец, здесь безраздельно властвовала мать. Они выпили еще по кубку эля, прежде чем появился Сигурд, который вел, приобнимая за талию, пошатывающуюся Ангрбоду. Хвитсерк зашел последним и плотно притворил за собой дверь.
Ангрбода огляделась и стала, как вкопанная. Сигурд потянул ее дальше, но она не двинулась с места.
– Не бойся, – сказал ей Хвитсерк и положил руки на плечи. Ангрбода дернулась, стряхнув их.
– Все хорошо, – подтвердил Уббе, поднимаясь с пола, с медвежьей шкуры, на которой сидел вместе с Иваром. Он подошел к Ангрбоде и провел кончиками пальцев по ее щеке. – Ты так похожа на Хельгу!
Лицом она действительно пошла в мать: тот же овал, те же чуть выдающиеся скулы и большие круглые глубоко посаженные глаза, даже улыбка немного набок, впрочем, Ангрбода нечасто улыбалась при посторонних. Только лоб чуть пониже и светлые брови вздернуты вверх на концах, и взгляд более открытый – когда она все же смотрела на кого-то, а не в сторону. А еще за полгода у нее изменилась фигура – стала более женственной, еще сильнее округлились бедра и грудь, плечи перестали быть такими острыми, как раньше, да и руки с ногами уже не выглядели как палки. Ивар часто заглядывался на Ангрбоду, когда знал, что она не замечает.
– Подожди, – сказал ей Уббе и полез в ташку у пояса. Он достал оттуда красивое золотое ожерелье и протянул Ангрбоде. – Нравится?
Она смотрела на ожерелье как завороженная и молчала. Уббе помедлил, глянул на Ивара, но тот не знал, что нужно делать. Тогда Уббе надел ожерелье Ангрбоде на шею, Сигурд приподнял ее волосы на затылке, а Хвитсерк помог с застежкой.
Ангрбода подняла руку и провела пальцами по затейливому узору на золоте.
– Дар четырех гномов?.. – полусказала-полуспросила она.
– Что? – Уббе удивленно вскинул брови.
– Брисингамен, – догадался Ивар. – Золотое ожерелье, которое братья-гномы подарили Фрейе за то, что она провела в их пещере четыре ночи. Со всеми четырьмя братьями сразу.
Эту историю рассказывал Флоки не раз.
Уббе, Хвитсерк и Сигурд переглянулись. И посмотрели на Ивара. Их и впрямь было четверо – братьев.
– Да, – улыбнулся Уббе и приподнял лицо Ангрбоды за подбородок. Но она, как и обычно, смотрела в сторону – не в глаза. – Тебе нравится? Ты хочешь быть похожей на Фрейю?
Хвитсерк провел ладонями по спине Ангрбоды сверху вниз и остановился, положив их на бедра. Сигурд оттянул прядь ее волос возле виска и накрутил на палец.
– Нет, – твердо сказала Ангрбода. – Не хочу.
– Почему? – Уббе положил руки ей на плечи. – Ты боишься? Не стоит. Мы не причиним тебе зла. Мы тебя знаем с детства. Все будет хорошо. Ивар здесь, посмотри. Ты же не боишься Ивара? Ты ведь доверяешь ему?
– Я не хочу! – на сей раз почти выкрикнула Ангрбода. – Не хочу! Отпустите! – И она дернулась, желая вырваться, но братья удержали ее.
Ангрбода посмотрела на Ивара – прямо в глаза – и в ее глазах он прочитал ярость и страх. А потом перевела взгляд на Уббе. Тот чуть отпрянул, но все же не отпустил ее.
– Я не хочу! – вновь повторила Ангрбода.
– Успокойся, – снова начал Уббе.
А Ивар почувствовал, что вмиг протрезвел.
– Отпустите ее! – приказал он.
– Эй, ты чего? – удивился Хвитсерк.
– Ивар, мы же договорились… – опешил Уббе. – Все будет хорошо.
– Не будет! – отрезал Ивар. – Она не хочет, неужели не видно? Отпустите ее! Немедленно!
Он выдернул из-за пояса топорик и, оскалившись, посмотрел на Уббе, затем на Хвитсерка и после на Сигурда.
– Ну уж нет! – прошипел Сигурд и притянул к себе Ангрбоду за плечи.
Ивар, не раздумывая, метнул в него топорик, но промазал. Топорик улетел в сторону кровати и грохнулся на пол возле стены.
– Проклятый калека! – выкрикнул Сигурд.
А Ивар в пару движений оказался возле него и, ударив под колени, повалил на пол. Уббе удержал Ангрбоду от падения, обхватив за талию. Ивар успел пару раз врезать по смазливой роже Сигурда и получить ответный удар в ухо, прежде, чем Хвитсерк вцепился ему в плечи, пытаясь оттащить в сторону.
– Уходи, – сказал Уббе Ангрбоде и подтолкнул ее в сторону двери.
Она не стала медлить. Рванула прочь, чуть пошатываясь. Не без труда распахнула тяжелую дверь и, на мгновение задержавшись на пороге, чтобы сорвать с себя ожерелье, выскочила наружу.
Ивар едва успел проводить ее взглядом, как ему прилетело в челюсть – кулаком Сигурда.
– А ну, перестаньте! – скомандовал Уббе, схватил Сигурда за шиворот и оттащил в сторону от Ивара, которого крепко держал Хвитсерк.
Уббе кое-как успокоил всех – словами и подзатыльниками. И налил всем по кубку эля. Топорик Ивара забрал Хвитсерк и не собирался возвращать до утра – пока все не протрезвеют.
Из-за распахнутой двери доносился гомон множества пьяных глоток и громкие песни, в которых славились храбрые викинги, Один и Вальгалла. А сквозь приоткрытые оконные ставни раздался волчий вой – протяжный, заунывный. Сначала один голос, потом к нему присоединился еще один, и еще, и еще…
– Волки так близко к Каттегату?.. – удивился Хвитсерк.
– Целая стая… – шепотом добавил Уббе.
А Ивара словно ледяной водой окатили.
– А если Ангрбода там? Снаружи… – спохватился он и кинулся к двери.
– Ну куда ты! – устало взвыл Уббе и схватил его за плечи. Ивар брыкался и пытался вывернуться, но Уббе был старше и все еще сильнее – он прижал его к полу и никуда не пустил.
– Да ничего с твоей полоумной не сделается! – зло бросил Сигурд.
Ивар рычал и сквозь зубы выплевывал все ругательства, какие только знал на тот момент.
И каждый из них был по-своему прав. Ангрбода в ту ночь действительно выскочила из дома ярла и пошла домой через лес. Но с ней ничего плохого не случилось.
========== – три – ==========
За полдня братья успели уже несколько раз вывести Ивара из себя. И вот сейчас – опять. Вместо того, чтобы молча поработать в кузне и заточить оружие, они уже битый час долбили: Бьерн то, Бьерн это, Бьерн созывает ярлов для похода на Англию, Бьерн строит драккары, Бьерн готовит войско. Бьерн, Бьерн, Бьерн…
Ивар то и дело отпускал по этому поводу гаденькие шуточки, но братья, похоже, сговорились и специально не обращали внимания, как он ни старался.
Ивар опять был словно пустое место! А ведь это он убедил братьев – и Бьерна в том числе – что они должны отомстить за смерть отца. А теперь, когда час расплаты приближался, все забыли об этом.
Когда решали, кто должен возглавить поход в Англию, все сошлись на том, что это будет Бьерн. Он ведь старший сын великого Рагнара Лодброка! А еще он сын Лагерты, которая убила мать и захватила власть в Каттегате! Когда Ивар заводил разговор о том, что нужно расквитаться с Лагертой, Уббе, Хвитсерк и Сигурд сразу же вспоминали про Бьерна, ведь он их единокровный брат, а Лагерта – его мать. Про свою собственную мать они почему-то не помнили! Стоило Аслауг умереть, и ее сыновья забыли о почтении – все, кроме Ивара.
Впрочем, отца братья тоже не слишком-то почитали – вот его как раз еще при жизни. Обвиняли в том, что он бросил своих детей и свой народ, в том, что утаил ото всех гибель поселения в Уэссексе, в том, что сошел с ума под старость, и в том, что позорит себя и свою семью, затевая самоубийственный поход в Англию с кучкой жалких наемников, которым заплатил сокровищами из собственного клада. И никто не согласился пойти с ним. Никто, кроме Ивара.
Так и кто после этого был самым достойным среди детей Рагнара Лодброка? Кто, если не Ивар?
– Вы с таким благоговением говорите о Бьерне, что, кажется, скоро начнете целовать его зад, – отпустил он очередную колкость.
– Ты говоришь об этом с такой обидой, что кажется, если это случится, ты будешь нам завидовать, – ухмыльнулся Хвитсерк, подняв голову от точила. Он восхищался Бьерном больше других после похода в Средиземное море, в котором участвовал под его предводительством.
Уббе и Сигурд хохотнули, но сдержанно – нарываться на крупную ссору с Иваром они явно не хотели. По крайней мере, сегодня.
– Завидовать чему? – ощерился Ивар. – Тому как ты, Хвитсерк, будешь облизывать вонючую медвежью жопу Бьерна? – И, высунув язык изо рта, Ивар принялся двигать им, словно что-то лизал.
– А у тебя неплохо получается, – усмехнулся Хвитсерк. – Но если будешь делать так с Бьерном, смотри, чтобы на улице было не холодно. А то вдруг у Бьерна Железнобокого железными окажутся не только бока, но и зад. Тогда твой язык примерзнет, и нам придется его отдирать.
Вот теперь Уббе и Сигурд согнулись от хохота. К ним присоединились даже кузнец и подмастерье. Ивар был вне себя от ярости. Но где-то на краю сознания понимал, что если сделает глупость, станет только хуже. Нужно было зайти с другой стороны – без промаха ударить по живому, притом лишь на словах.
– Надеюсь, вы не забыли, что мать Бьерна убила нашу? – процедил Ивар. – И теперь она живет в том доме, где мы родились и выросли. И правит – к слову, вместе с Бьерном – Каттегатом, который завоевал наш отец и в котором долгие годы властвовала наша мать. Вы не забыли, как Лагерта лишила нас того, что наше по праву? Если так, то не забудьте еще, что Бьерн – ее сын, и свою мать он будет защищать до последнего. – Ивар медленно, со скрежетом, провел точильным камнем вдоль лезвия длинного ножа, оглядывая каждого из братьев по очереди. – Надеюсь, вы не раздумаете мстить Лагерте, когда придет время, – добавил он и со всей силы воткнул нож в доски дубового стола, возле которого сидел.
– Не раздумаем, – коротко бросил Уббе, отвернулся и закопался в куче оружия, выбирая, какое еще требуется заточить.
– Наша мать не была безгрешна, – заявил Сигурд, отложил точильный камень и попробовал пальцем острие топорика. – Если уж на то пошло, изначально она отняла у Лагерты мужа и право жить в Каттегате. А еще она изменяла нашему отцу с Харбардом. И Харбарда она любила больше, чем отца.
