Текст книги "Испанские и португальские поэты - жертвы инквизиции"
Автор книги: Валентин Парнах
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
ИСПАНСКИЕ И ПОРТУГАЛЬСКИЕ ПОЭТЫ, ЖЕРТВЫ ИНКВИЗИЦИИ
СТИХОТВОРЕНИЯ, СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИЙ, ХРОНИКИ, ОПИСАНИЯ АУТОДАФЕ, ПРОТОКОЛЫ, ОБВИНИТЕЛЬНЫЕ АКТЫ, ПРИГОВОРЫ
Собрал, перевел, снабдил статьями, биографиями и примечаниями Валентин Парнах
Ф. Гойя. Канричос, № 24. «ТУТ НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ БЫЛО ПОДЕЛАТЬ»
ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ACADEMIA» К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Книга Валентина Парнаха не представляет собой полного сборника испанской и португальской поэзии, созданной жертвами инквизиции, так же как вводная статья составителя не дает сколько-нибудь исчерпывающего анализа ни эпохи инквизиции, ни ее социальной природы и политической роли.
Но эта книга впервые знакомит русского читателя с рядом поэтов, ему до сих пор совершенно не известных и чья поэзия и биография отразили один из самых трагических моментов в борьбе средневекового варварства против освободительных попыток человеческого ума. Поэты-евреи, пользовавшиеся испанским и португальским языком для того, чтобы рассказать о мучениях, которым подвергала их христианнейшая инквизиция, или чтобы выразить протест против нее, не вошли в большую литературу, в ту литературу, о которой повествуется в учебниках словесности и в профессорских обзорах. Преследуемые инквизицией эмигранты, принужденные издавать свои книги в Голландии, Франции и Германии, остались мало известными, и составителю книги принадлежит честь воскресить их память и едва ли не первому за целые столетия раскрыть пожелтевшие листы их книг, которые уцелели в единичных экземплярах только в отдельных европейских книгохранилищах. Это, следовательно, как раз та линия литературы, воскресить которую является одной из задач нашего издательства. Поэтому мы и даем этой книге место в серии наших изданий, несмотря на отрывочность подобранных и переведенных составителем образцов и комментариев книг, не претендующих, конечно, на восстановление подлинного социального облика ни инквизиции, ни ее жертв. Те из читателей, которые заинтересуются этим последним, найдут пояснительные материалы в появившейся недавно на русском языке книге Шпренгера и Инститора «Молот ведьм», со статьями М. П. Баскина и С. Г. Лозинского, а также в подготовляемом нами к изданию труде секретаря инквизиционного трибунала Льоренте: «История испанской инквизиции».
Academia
ИНКВИЗИЦИЯ И ПОЭЗИЯ
I
Нередко понятие инквизиции [1]1
Инквизиция – точное значение этого слова – розыск, следствие.
[Закрыть]ошибочно связывается с понятием средневековья. Между тем, зародившись в средние века (на юге Франции), инквизиция охватила всю эпоху Возрождения, прошла через век просвещения и удержалась (в Испании) вплоть до середины XIX века. На юге Франции в XII веке она боролась с «ересью» альбигойцев, но довольно скоро была упразднена. Ее установлению и успеху в Испании в XV веке способствовали многолетние войны между испанцами и маврами, еще занимавшими часть нынешней Андалузии. Стремясь уничтожить иудейство и мусульманство, в своем дальнейшем развитии она препятствовала также проникновению с Севера идей протестантства и Реформации.
Итак, официальной целью испанской инквизиции являлось повсеместное установление единой «святой» католической веры, подавление каких бы то ни было попыток нарушить это единство, объединение католических королевств и живших в них крещеных «инородцев» в одну «единую и неделимую» Испанию. Вот почему апологеты инквизиции считают, что она сыграла выдающуюся роль в деле создания испанской государственности.
Когда после многих кровопролитий иудеи и мусульмане были изгнаны за пределы их родины, из владений их католических величеств, это не значило, что в Испании не осталось ни следа евреев и мавров. Нет, задолго до установления инквизиции было уже немало этих крещеных «инородцев», занимавших высокое положение в христианском феодальном обществе. А после изгнания «нехристей» из Испании, а потом из Португалии, в этих странах остались евреи и мавры, давшие себя окрестить. первые под именем марранов [2]2
Марран (marrano) – собственно означает: свинья.
[Закрыть], вторые под именем морисков [3]3
Мориск (morisko) – от moro (мавр).
Главнейшие даты из истории инквизиции на Пиренейском полуострове:
1473 г. – особая булла папы Сикста IV, разрешающая католическим королям установить инквизицию в Испании.
1478 г. – установление инквизиции в Испании.
1480 г. – первый трибунал в Севилье.
1492 г. – изгнание евреев из Испании.
1497 г. – изгнание евреев из Португалии.
1502 г. – изгнание мавров из Испании.
1609—1615 гг. – изгнание морисков из Испании.
[Закрыть]прошли через века испанской и португальской истории. В то время как мусульмане бежали в Марокко, а иудеи – в то же Марокко, в Италию, в турецкие владения и в другие страны, – марраны и мориски, по большей части представители культурной буржуазии, зажили двойственной жизнью: под вечным надзором инквизиции, они тайно соблюдали свои обряды и обычаи; надев маску католического благочестия, исправно ходили в католические церкви, выставляли в окнах окорока (чтобы показать, что едят свинину) и старались вести себя, как подобало добрым католикам. И все же инквизиция не доверяла им, и в XVI—XVII веках живым мясом для костров священного трибунала служили именно марраны.
II
Экономическая сущность инквизиции обнаруживается в некоторых переведенных мною протоколах процессов.
В деле Педро де Эспиноса, маррана, осужденного мексиканской инквизицией за иудейство, указывается, что «в разговорах с евреями он язвительно называл священный трибунал жадным, утверждая, что инквизиция не любит бедных евреев, а любит богатых, и что все евреи, заточенные и наказуемые инквизицией, – люди крайне бедные и жалкие».
Пострадали от инквизиции главным образом неимущие «еретики»; большинство изгнанных из Испании и Португалии евреев и мавров принадлежало к небогатому классу. Но, «любя» богатых «еретиков», инквизиция стремилась выжать из них побольше денег. Поэтому и состоятельные «еретики» в немалом количестве подверглись преследованиям инквизиции, спешившей конфисковать их имущество и объявить неправоспособными их родных и потомков.
Инквизиция оказывалась сильнее даже пап и королей. Тем более беззащитны были простые смертные, неимущие католики, не говоря уже об «еретиках».
Экономические условия рабочих в испанских колониях эпохи Возрождения сказываются в переведенном мною изложении деда мулата Франсиско Родригеса, который, «чтобы избавиться от нестерпимых работ и страданий, претерпеваемых им на фабрике от одного метиса, надсмотрщика его», донес сам на себя через двух приходских священников, возведя на себя поклеп: он намеренно обвинил себя в сношениях с «диаволом». Этот рабочий надеялся облегчить свою участь. «Что угодно, – думал он, – но только не рабство на мексиканской фабрике!» Однако он попал из огня в полымя: «за ложное показание против самого себя» инквизиция приговорила его к настоящей каторге.
III
В хитросплетениях противоречий испанский империализм делал свое дело, извлекая выгоды из чужих выгод. Правда, передовая знать, в союзе с высокопоставленными марранами пробовала восставать против инквизиции. В XV веке был убит инквизитор Педро де Арбуэс [4]4
Педро де Арбуэс (1442—1485) – преподавал в Болонье нравственную философию. Был назначен инквизитором на своей родине, в Арагонии, предал сожжению целые толпы евреев и мавров. Его закололи в церкви, когда перед алтарем он читал молитвы. Католическая церковь торжественно объявила его мучеником, папа Александр VII в 1661 г. признал его праведником, а папа Пий IX в 1867 г. (!) причислил к лику святых.
[Закрыть]. В XVI и XVII веках произошли восстания морисков [5]5
...восстания морисков... – Связанная с историей этих восстаний кальдероновская драма «Любовь после смерти» начинается сценой, в которой мориски пляшут запрещенные инквизицией самбры, свои национальные танцы, пока их не обнаруживает облава священного трибунала. Любопытно сопоставить с этой сценой одно из дел о морисках, осужденных толедской инквизицией:
Бургос (Хуан де) и жена его Хулия; Франсиско, раб Диэго де Борха; Диэго де Акафи; Каталина, рабыня Мануэля Мелендеса; мориски, жители Гвадалахары. Собирались по ночам, чтобы играть и плясать самбрыи есть кус-кус.Приговор: покаяние. Год: 1538. № связки: 191. № серии: 25
В наше время самбрыбольше не исполняются в Испании. Однако их прекрасная музыка сохранилась в испанских граммофонных пластинках. Кус-кус– род рагу или пилава с кашей.
[Закрыть]. Но священный трибунал и армия подавляли попытки освобождения. Под знаком инквизиции Испания достигла расцвета и упадка.
За несколько веков процветания Испании и Португалии испанские и португальские евреи, марраны, отчасти и мориски стали испанцами и португальцами по языку. [6]6
...евреи, марраны, отчасти и мориски стали испанцами и португальцами... – При владычестве мавров в Испании многие евреи носили древне-еврейские и арабские имена (напр., Ибн-Габироль, Ибн-Эзра, Иегуда Галеви). У многих крещеных евреев были уже испанские имена и фамилии (напр., Антон де Монторо, Хуан де Мэна, Родриго Кота, Хуан Вальядолид), причем фамилиями часто являлись названия городов и деревень, откуда происходили эти лица или их предки (Монторо, Вальядолид). За несколько веков в Испании и Португалии насчитывалось большое количество марранов с обычными испанскими и португальскими именами и фамилиями (напр., Фернандес, Эрнандес, Нуньес, Родригес, Мартинес, Эспиноса, Баррьос, Мэло, Кастро, Красто, Сильва, Коутиньо). Некоторые из них втайне сохраняли еврейские имена. При отпадении от католичества и обращении в веру отцов марраны принимали библейские имена, а мориски – мусульманские. Так, сожженный мар– ран Томас Требиньо де Собремонте в посвященных ему поэтами славословиях называется Исхак Израэль, и под этими именами в книге «Славословий» мы находим латинские стихи на смерть Авраама Нуньеса Берналя (вероятно, автор их – Требиньо де Собремонте). Так, поэт Мигэль де Баррьос, отрекшись от католичества, становится Даниэлем Леви де Баррьосом (его отца звали Симон Леви). В протоколах процессов мы находим множество подобных сопоставлений имен: так, маррана Франсиско де Сан-Антонио зовут еще Авраам Рубен, а мориска Мельчора Мегеси – Хамете Сама. В кальдероновской драме «Любовь после смерти» восставшие против христиан мориски, отрекшись от католичества, открыто принимают мусульманские имена.
[Закрыть]Потомки некоторых марранов живут на Пиренейском полуострове [7]7
Потомки некоторых марранов живут на Пиренейском полуострове... – Среди министров последнего короля Альфонса XIII были и потомки марранов, как Маура и др. Немало их и среди министров нынешней Испанской республики. На Балеарских островах еще живут так называемые «чуэтас» («свиноеды»), потомки марранов (см. роман Бласко Ибаньеса «Мертвые повелевают»), а в Гибралтаре – некрещеные испанские евреи (см. роман Бласко Ибаньеса «Луна Бенамор»). Эти гибралтарцы говорят на особом диалекте.
[Закрыть]и в наше время.
Жившие в Испании до установления инквизиции мастера древнееврейского языка Ибн-Габироль [8]8
Ибн-Габироль, Ибн-Эзра, Иегуда Галеви – поэты и философы XI и XII веков. В эту эпоху расцвета арабского халифата в Испании испанская наука и светская литература только нарождались. У мусульман медицина, математика, философия и поэзия уже процветали. Этой эпохе принадлежит философ Аверроэс из Кордовы. Испанские евреи были арабизованы и принимали деятельное участие в культурной жизни.
Соломон-бен-Иегуда-ибн-Гибироль, или Габироль (1021—1058 или 1070) – по-арабски Абу-Айуб-Сулей-ман Ибн-Иахия, родом из Малаги или Кордовы. Жил в нищете, был болен чахоткой. Пессимистическая поэзия Габироля как бы предвещает бедствия евреев в Испании. Габироль считается первым проповедником пантеистического неоплатонизма в Европе, утверждающего единство материи в различных ее формах. Его книга «Источник жизни» написана по-арабски; она была переведена на древнееврейский и латинский языки («Fons vitae»). Другие его сочинения – «Этика» и «Отборные жемчужины». В свои стихи Габироль первый ввел арабские метры. Некоторые его песни вошли в еврейскую литургию, в Алжире, Триполитании, Италии, Греции и Южной Франции.
Иегуда Галеви, или Галеви(XII век) – по-арабски Абуль-Гассан аль-Лави, родом из Толедо. Писал стихи по– древнееврейски, а философские сочинения – по-арабски. Обучался медицине, греко-арабской философии, был врачом в Толедо и Кордове. Совершил плавание в Палестину, где, по преданию, был растоптан конем арабского всадника в ту минуту, когда произнес последний стих своей «Сионской элегии», которая до сих пор читается евреями в годовщину разрушения иерусалимского храма. Юношеские стихи Галеви, образцы светской поэзии, посвящены радости жизни; более поздние порождены страданиями евреев и надеждами на лучшую жизнь. Написал «Морские песни», сиониды, любовные и траурные стихи, гимны, шутки, загадки, эпиграммы. Считается классиком еврейской поэзии. Из его философских сочинений наиболее известна написанная по-арабски и переведенная на древнееврейский «Хазарская книга» в форме диалога между хазарским ханом и ученым евреем.
[Закрыть], Ибн-Эзра, Иегуда Галеви известны, по крайней мере, по имени. Но даже читатели, знакомые с их произведениями, не знают, что до и после установления инквизиции существовали поэты еврейского происхождения, писавшие по-испански и по-португальски.
Облекая свою мысль в эти мощные языки, они пользовались их прекрасным строением и звучанием.
Судьба поэтов, которые по языку были испанцами и португальцами, а по событиям жизни – евреями, большей частью жившими в эпоху инквизиции, конечно, сложнее судьбы их собратьев, писавших по-древнееврейски и огражденных этим языком от христиан.
Поэзия этих «еретиков» была бы слишком узкой, если бы ограничивалась темами религиозной борьбы и тюрьмы. К счастью, она выходит за эти пределы.
IV
Древняя тема жизни и смерти – жизни, пребывающей в смерти, и смерти, живущей в жизни, – упорно проходит чрез все века испанской и португальской литературы. Эта жизнь и эта смерть соединяются, разумеется, в любви, во славу которой испанские и португальские поэты вырабатывают изощренную диалектику и лирическую казуистику.
Не останавливаясь на «Нравоучительных изречениях» (Proverbios morales) или «Советах (Consejos) королю Педро I» [9]9
Педро I, или Педро Жестокий. – Кальдерон де ла Барка выводит его в драме «Врач своей чести», а Мо-рето – в драме «Доблестный мститель».
[Закрыть]раввина Сантоба де Карриона [10]10
Рабби Сантоб, или Шем Тоб де Каррион. – Жизнь его нам неизвестна. Его «Советы королю Педро I» напечатаны в одном из томов «Библиотеки испанских авторов» среди произведений XIV века.
[Закрыть], представляющих в XIV веке только слабый образец философической поэзии, мы вступаем в мир, где жизнь, смерть и любовь выражены в самой их сущности.
В одном из своих любовных сонетов маркиз де Сантийяна [11]11
Маркиз де Сантийяна – Иниго Лопес де Мендоса, маркиз де Сантийяна (1398—1458), сын адмирала, известный поэт XV века; в своих сонетах приближается к Петрарке; автор поэм во вкусе провансальских трубадуров; представитель «дворцовой школы» поэзии.
[Закрыть], знакомый с произведениями Сантоба, уже горько жалуется как человек, затерянный между жизнью и смертью:
Эти испанские стихи приближаются к древнееврейским стихам Габироля:
Мир улыбается мне, но я горестно плачу.
Оттого, что вся жизнь неумолимо бежит от меня.
В другом стихотворении тот же Габироль говорит:
Я– человек, чье сердце боится хозяина
И чьей душе ненавистно пребывать в этом теле.
Потом, в немногих словах, он берет на себя ответственность за все жестокое на этой земле:
Земля была доброй, но увы! пришел я.
Что касается св. Тересы [13]13
Св. Тереса – монахиня и поэтесса Тереса де Хесу (1515—1582), прославившаяся своими восторженными стихами на мистические темы. Наиболее известны ее «Пребывания или Внутренний замок», «Путь совершенства» и «Книга моей жизни».
[Закрыть], она оставила знаменитый припев:
послуживший в наше время заглавием для книги «Mourir de ne pas mourir» («Умирать от неумирания») Поля Элюара, французского поэта-сюрреалиста.
Но лучшие образцы этого рода дал Педро де Картахэна [15]15
Педро де Картахэна – см. Семья Картахэна, стр. 63. Из современников Педро де Картахэна следует отметить поэта Хорхе Манрике (1440—1478), известного своим стихотворением «Стансы на смерть отца», вошедшим в число классических произведений XV века.
[Закрыть].
Одно его стихотворение мы можем озаглавить: «Ни жизнь, ни смерть». Другое посвящено выбору между забвением и воспоминанием.
Тот же Картахэна исследует вопросы раздвоения личности, воплощенной в образе двух соперников, соединенных в одной любви и в одной муке:
Я– это вы, вы– это я.
Еще непосредственней тема раздвоения личности, соответствующая двойственному положению марранов, разработана в XVI веке в стихотворении М. Оливы, которое я нашел в рукописи в Кабинете манускриптов при Парижской национальной библиотеке. Оно озаглавлено «Coplas» (Стансы); я назвал бы его: «Против самого себя»:
Я сам– враг себе, я сам
Мщу себе словом и делом:
Не делаю, что сказал.
Не скажу о том, что сделал.
Самим собою томим.
Плачу один над уделом—
Не делать, что говорил,
И не говорить, что делал [16]16
Я сам – враг себе, я сам... – см. стихотворение Шарля Бодлера «Heautonlimoroumenos» («Наказывающий сам себя»), в частности строку:
Я сам и жертва, и палач... и стих из стансов Жана Мореаса:
Я буду до конца враг самому себе...
[Закрыть].
Но эти горячие и строгие слова, признания в любви, возгласы личного отчаяния прерываются более грубыми и сильными стонами: они вызваны общественными бедствиями.
С конца XIV века в Испании разражаются еврейские погромы. [17]17
С конца XIV века в Испании разражаются еврейские погромы. – В 1391 г. произошла знаменитая резня в Севилье и в других городах. В эти годы отличился фанатический проповедник Висенте Феррер из Валенсии (1355 —1419). Он возбуждал народ, призывая его насильственно крестить неверных, и с крестом в руках рвался в бой. Ему приписывается обращение в католичество 80 000 мусульман и 35 000 иудеев, в Кастилии, в 1404 г. Среди обращенных им евреев был Соломон Га-Леви, впоследствии ставший архиепископом и канцлером под именем Пабло де Санта Мария, отец поэта Педро де Картахэна (см. Самья Картахэна, стр. 63). Проповедуя, Феррер обошел Испанию, Италию, Германию и Францию. Умер во французском городке Ванв. Католическая церковь признала его святым. Во Франции Сан-Висенте Феррер известен под именем Сен-Венсэн Феррье.
[Закрыть]В конце XV века они возобновляются. Когда поэт Антон де Монторо [18]18
Антон де Монторо (1404—1480). – Фамилия его происходит от названия деревни Монторо, близ Кордовы, на Гвадалквивире.
[Закрыть], крещеный еврей, известный под именем «портного из Кордовы», обращается к «сеньору королю» с большой поэмой, посвященной погрому в Кармоне. «Позор, сеньор, позор!» – восклицает он. Этот собрат Ганса Закса, немецкого поэта-сапожника XVI века, ведет себя благородней, чем другие испанские поэты, крещеные евреи, которые во время этих печальных событий нападали в стихах на своих соплеменников и вели себя, как враги. Автор многочисленных эпиграмм (burlas), Антон де Монторо полемизирует с Хуаном де Вальядолидом и с Родриго де Кота [19]19
Родриго де Кота – по-видимому, подвергался преследованиям инквизиции. Его имя значится в списке «примиренных с церковью» в 1497 г.
[Закрыть], крещеными евреями, испанскими поэтами, из которых второму принадлежит знаменитый «Диалог между Любовью и Старым Рыцарем», обширная поэма, не лишенная достоинств.
Во вступлении к этому философическому прошению в стихах Антон де Монторо как бы изображает себя человеком, не раз уже умиравшим, но еще продолжающим жить. Этот живой мертвец восклицает:
Но если вы меня приговорите.
Какую смерть еще вы мне дадите,
Которой я еще не претерпел?
V
До и после резни, до и после установления инквизиции в Испании иудеи и крещеные евреи играют значительную роль в общественной, экономической и культурной жизни. В средние века они уже участвуют в управлении государством и даже в организации католической церкви: среди крупнейших прелатов мы находим крещеных евреев. Есть графы, маркизы, министры, епископы и архиепископы еврейского происхождения.
Борясь между собою, иудейство и католичество в то же время оказывают некоторое влияние друг на друга. Известны публичные споры между раввинами и священниками. В одном из своих стихотворений Гейне высмеивает раввина и францисканца, которые в присутствии короля Педро Жестокого, в Толедо, спорят и выхваливают каждый свою религию, пока королева Бланка наконец не восклицает:
Кто там прав, уж я не знаю,
Но в чем я не сомневаюсь,
Это– то, что оба старца,
К сожалению, воняют.
VI
Трагишутовская традиция особенно дорога евреям. «Селестина, или трагикомедия Калиста и Мелибеи» приписывается бакалавру Фернанду де Рохасу, как предполагают, еврею из Монтальбана, писателю и юристу, тесть которого Альваро де Монтальбан был обвинен инквизицией в иудействе.
Законченная к концу XV века, написанная архаическим сильным языком, богатая непристойностями, ругательствами и едкими диалогами, эта сатира на любовь и нравы считается одним современным французским испанистом наиболее значительным из всех произведений, которые евреи создали со времен «Песни песней».
В «Селестине» находят традиции Аристофана, Теренция и Плавта, открывают элементы из «Облаков», «Лягушек», «Всадников» Аристофана и в особенности из пьес «Наказывающий сам себя» («Heautonlimoroumenos») Теренция и «Пленники» Плавта.
С «Селестиной» сопоставляют и одну латинскую комедию Памфилия Маврилиано, священника XII века.
Но, по-видимому, испанские поэты Хуан Руис [20]20
Хуан Руис – протопресвитеритский, сатирический поэт XIV века, автор «Книги доброй любви», в которой он язвительно изображает современное ему общество.
[Закрыть], известный под именем протопресвитера итского, и Альфонсо Мартинес [21]21
Альфонсо Мартинес де Толедо – протопресвитер талаверский, писатель XV века.
[Закрыть], протопресвитер талаверский (автор «Бича, или Порицания светской любви»), ближе следовали традиции древних. Прототип Селестины, хитрой сводницы, уже появляется в их сатирах.
«Селестина» приписывалась и поэту Хуану де Мэна [22]22
Хуан де Мэна – поэт XV века, автор «Лабиринта Фортуны».
[Закрыть]. Что касается самого Фернанда де Рохаса, то он приписывает первый акт Хуану де Мэна или Родриго де Кота, как и он, поэтам еврейского происхождения. По его словам, он только закончил это произведение. Но принимая во внимание полное единство этого романа-комедии, исследователи считают, что «Селестина» написана одним автором.
Как бы то ни было, эта книга появилась без имени автора. Предполагают, что воинствующее духовенство того времени и цензура инквизиции принудили автора выступить анонимно: в «Селестине» высмеивались и священники.
Через два с половиной века в Португалии другой еврей – Антонио Жозэ да Сильва [23]23
Антонио Жозэ да Сильва – см. его биографию (стр. 108).
[Закрыть]– получил возможность издать свои комедии не иначе, как скрыв свое имя, расшифровываемое в акростихе, посвященном читателю.
В течение веков цензура инквизиции накладывала запрет на множество произведений. Целые томы содержат списки книг, запрещенных инквизицией, которая как будто боялась даже следов, оставленных эллинской религией в латинских странах.
В Италии в эпоху Возрождения, в XVI веке, пьесы с мифологическим сюжетом печатались не иначе как в сопровождении заметки, являвшейся громоотводом в отношении цензуры инквизиции:
«Сим предупреждается, что слова: бог любви, богиня любви, божество, рай, поклоняться, блаженный и другие – должны пониматься согласно поэтическому словоупотреблению, а не в каком-нибудь смысле, который мог бы в чем бы то ни было оскорбить чистейшее учение католической религии».
В Португалии в XVIII веке такой же заметкой снабжена комедия «неизвестного автора», т. е. Антонио Жозэ да Сильва, во втором томе «Португальского комического театра»:
«Слова: боги, божество, рок, божественное, всемогущество и мудрость – должны пониматься только в поэтическом смысле. В этих произведениях ими пользуются, только поскольку они необходимы как украшение драматического построения и комических эпизодов, а отнюдь не с намерением хоть как-нибудь оскорбить учение пресвятой матери церкви, которой я, как покорный сын, повинуюсь во всем, что она предписывает».
VII
Было б море – из чернил,
Было б небо – из бумаги, —
Все равно не записать
Всю ту ложь, чье имя – люди.
Испанская народная песня [24]24
Испанская народная песня (эпиграф). – Это четверостишие сообщил мне в Париже один французский филолог родом из Алжирии. В детстве он слышал много испанских песенок от своей няни-испапки.
[Закрыть]
В течение веков инквизицией тщательно вырабатывался целый кодекс судопроизводства. Для непосвященных приходится расшифровывать терминологию инквизиторов и открывать подлинный смысл некоторых лицемерных формул.
Обвиняемого «увещевали», прежде чем заставить его дать следующую расписку: не вина господ инквизиторов, если под пытками он будет ранен, искалечен или убит, напротив, раз он не хочет сказать правду и сознаться в преступлении, он заслуживает наказания – виноват он сам и только он.
Таким образом, не он, а инквизиторы были достойны сожаления: обвиняемый вынуждал их «работать», пытая его.
Дыба, гаррота, колесо, пытка водой – вот каковы были банальные приемы допроса.
Множество обвиняемых «допускалось к примирению с церковью». Но эта формула отнюдь не значит, что пресвятая мать прощала их и возвращала им свободу. «Примиренных» постигало какое-либо наказание: изгнание, ссылка, плети, тюремное заключение на срок и бессрочное, галеры или каторжные работы.
В зависимости от характера преступлений обвиняемые приговаривались к одному из трех родов отречения:
Легкое отречение, abjuratio de levi, произносилось лицами, легкозатронутыми грехом, теми, против которых у инквизиции были только легкиеподозрения.
В этих случаях приговоренные отрекались не всенародно, а перед епископом или инквизитором.
Сильное отречение, abjuratio de vehementi, произносилось лицами, над которыми тяготело сильноеподозрение, лицами, совершившими важное преступление. Они отрекались всенародно.
Формальное отречение, abjuratio de formali, произносилось лицами уличенными, еретическое преступление которых уже было доказано. Впадая опять в ересь, они рисковали подвергнуться наказанию как отпавшие.Формальное отречение произносилось всенародно.
Кроме того, еретики приговаривались к ношению особой «покаянной одежды» (habito) в течение многих лет, если не до самой смерти, и к выполнению разных обрядов покаяния. Само собой разумеется, они находились под надзором инквизиции.
Священный трибунал «отпускал» тысячи обвиняемых, но это не значит, что он выпускал их на свободу. Напротив, тем самым он отдавал их в руки светского правосудия. Церковному правосудию претила кровь. Согласно 31-й статье инквизиционного судопроизводства, священный трибунал автоматически постановлял:
«Мы должны отпустить и отпускаем такого-то и отдаем его в руки светского правосудия, такому-то, коррехидору [25]25
Коррехидор – в точном переводе – исправитель, представитель светского правосудия, светской исполнительной власти.
[Закрыть]сего города, или тому, кто исполняет его обязанности при названном трибунале, коих мы сердечно просим и молим милосердно обращаться с обвиняемым».
Эта формула определенно означала: смерть. Отпущенные таким образом приговаривались к сожжению.
Смерть всегда страшна. По мне,
Лучше, если боль мгновенна.
Но из казней несравненна
Смерть на медленном огне:
Злейший путь в своей длине,
Всех путей однообразней,
С позднею развязкой казней,
Смерть во множестве скорбей,
Чем замедленней, тем злей,
Чем длинней, тем безобразней!—
восклицает действующее лицо одной португальской комедии [26]26
...действующее лицо одной португальской комедии. – «Абдолоним в Сидоне», пьеса неизвестного автора XVIII века, приписывалась Антонио Жозэ да Сильва, появилась в IV томе «Португальского комического театра». Формулировкой казней эти стихи вполне соответствуют следующим стихам из «Трагических поэм» Агриппы д’Обинье:
Дух с телом разлучить желая в пытках скорых,Под подбородок жертв подкладывают порох,И, выбирая казнь, суд строгих палачейЗнал: легче – быстрая, а медленная – злей.
[Закрыть].
Но были и другие виды смерти. Кроме костра, существовалаи гаррота [27]27
Гаррота – см. биографию удушенного поэта Антонио Жозэ да Сильва (стр. 108). Это слово упоминается в «Ночном сонете» Тристана Корбьера, французского «проклятого» поэта (1845—1875):
Разве твой ворот – гаррота? 
Ф. Гойя. Гарртированный. Офорт (около 1778 – 1780)
Удушение гарротой изобразил Гойя.
Гойя – Франсиско Гойя-и-Лусьентес(1746—1828), испанский живописец и гравер. В офортах «Капризы» он заклеймил знать, инквизицию и духовенство, в «Бедствиях войны» составил своего рода хронику ужасов наполеоновского нашествия; известны также его «Тореадорство» и «Пословицы». Работы Гойи являются выдающимися образцами социального искусства.
[Закрыть]: прикрепленный к столбу железный ошейник с винтом, служившим для сжимания. Труп удушенного бросали в огонь, сжигался уже не живой, а мертвец. По сравнению с казнью через сожжение, эта казнь была своего рода милостью, которую оказывали раскаявшимся, вернувшимся,принятым опять в лоно «пресвятой матери церкви».
Если обвиняемый бежал и если этот беглый преступник был заочно осужден, он появлялся в аутодафе в изображении(en effigie). Эти изображения объявлялись примиреннымиили отпущенными.В этом последнем случае их бросали в огонь.
Инквизиция искала виновных даже среди мертвых. Если после смерти кто-нибудь подозревался в том, что умер не так, как подобает доброму католику, что живет в загробной жизни, как еретик, его труп или скелет выкапывался из могилы. Мертвец появлялся в аутодафе в изображении. [28]28
появлялся в аутодафе в изображении. – Так был заочно сожжен в изображении поэт Антонио Энрикес Гомес (см. его биографию, стр. 84).
[Закрыть]В гробу, ларце или ящике это изображение несло кости мертвеца. В толпе приговоренных шли присутствующие беглецы и живые мертвецы. Это двигались изображения: чучела, куклы, манекены, статуи. Кости и статуи швырялись в огонь и превращались в пепел.
VIII
Как известно, приговоренные представали в аутодафе [29]29
Аутодафе – в точном переводе это слово означает: акт веры. Известная под этим названием церемония шествия, удушения и сожжения осужденных приурочивалась обычно к крупным праздникам (см. Мадридская инквизиция. Генеральное аутодафе, стр. 155).
[Закрыть], одетые в санбенито [30]30
Сан-бенито – в точном переводе это слово означает «святой благословенный» и «святой Бенедикт». Возможно, что название этого одеяния происходит от имени монахов ордена св. Бенедикта, т. е. бенедиктинцев.
[Закрыть](желтые казакины), с коросами(колпаками) на голове. В зависимости от преступлений и приговоров, санбенитоотличались разными изображениями и знаками, андреевскими и полуандреевскими крестами, чертями и бесами, драконами и огненными языками. Коросы (corozas), пирамидальные шапки из белой и цветной бумаги, также были украшены разными изображениями.
Некоторые приговоренные шли на казнь с веревкой на шее, другие – с кляпом во рту [31]31
...с кляпом во рту. – Этот кляп выразительно назывался mordaza и предназначался для «еретиков», произносивших «богохульные» речи против инквизиции: он не давал осужденным возможности говорить и тем предохранял народ в аутодафе от ангикатолической пропаганды.
[Закрыть]. Глашатай возвещал народу их приближение.
В своих «Трагических поэмах» французский поэт-гугенот [32]32
Гугенот – протестант, кальвинист. Происхождение этого слова до сих пор точно не установлено. Предполагают, что «гугеноты» – исковерканное немецкое «Eidgenossen», сотоварищи, объединенные клятвой. Борьба между гугенотами и численно превосходившими их католиками тянулась годами. После перемирий возникали новые гражданские войны, жесточайшим эпизодом которых явилась Варфоломеевская ночь (см. стр. 26). В числе гугенотов были принц Генрих Наваррский (будущий король Генрих IV), принц Кондэ, адмирал Колиньи и др. Многие из них были вынуждены бежать в Бельгию, Голландию, Германию и другие страны.
[Закрыть]Агриппа д’Обинье [33]33
Д’Обинье, Теодор-Агриппа (1552—1630) – гражданский поэт Франции. Его имя Агриппа происходит от латинского aegre partus – болезненно рожденный. Родом он был из знатной гугенотской семьи, ребенком видел повешенных гугенотов и поклялся отцу бороться с католиками. С детства и совершенстве знал древнееврейский, греческий и латинский языки. Начал свою поэтическую деятельность с любовных стихотворений в духе Ронсара. Но кровавые события, вместе с воспоминаниями детства, вызвали в нем перемену.
Наш век – другой, теперь мы ждем другого стиля,Нам – горькие плоды, мы лишь от них вкусили, – говорит он в «Трагических поэмах», порицая свое прежнее «легкомыслие». Рано вступив в армию, он деятельно участвовал в войнах против католических церковников. В Варфоломеевскую ночь 23—24 августа 1572 г., когда погибли тысячи гугенотов, он не был в Париже, но эта резня заставила его еще усиленнее бороться пером и мечом против ненавистных ему католиков. Четыре раза он заочно был приговорен к сожжению как «еретик». Последние годы жил в Женеве, где и умер. Для Агриппы охваченная религиозными войнами Европа:
Себе самой чужда, ужасна горожанам,Покрыта ржой убийств, дымится углем рдяным. Он не только негодует, он издевается, клеймит королей, принцев, придворных, прелатов.
Тот принц– лишь ученик и слишком безыскусный, Кто только сутенер одной принцессы гнусной.Тот принц– не кавалер, не мэтр любовных дел.Кто всех придворных шлюх в борделях не имел, – язвительно замечает он. В галерее созданных им портретов выделяется карикатура на извращенного короля Генриха III:
Другой ученей был и пристально гляделНа всех придворных шлюх, знаток любовных дел.С лицом напудренным и с подбородком бритым,С повадкой женщины, предстал он сибаритом.Наш зверь сомнительный, француз Сарданапал,Без лба и без мозгов явился раз на бал,Сверкая знатными каменьями в народе.Он– в шляпе без полей, по итальянской моде.Прическа– арками, вдоль губ его каймаИ на лице его белила и сурьма,И в пудре голова явили нам старуху,На месте короля– подкрашенную шлюху.Весь день он щеголял обилием манжет,В чудовищный, как блуд, костюм он был одет.Чей лик вы видели? в недоуменьи все вы:Старухи-короля? иль старца-королевы? В этих же «Трагических поэмах» он предсказывает правившим классам их судьбу:
Вы, судьи, палачи, кюре, духовники,Придет тот час, когда, простые батраки,Преобразите вы в конюшню храм законаИ монастырь– во мразь последнего притона,И в сброд преступников– седеющий сенат,И в эшафот– дворец и замок– в каземат! Вся гражданская поэзия Франции обязана Агриппе д’Обинье. Им вдохновлялись Виктор Гюго, Огюст Барбье и Шарль Бодлер. Книга «Кары» Гюго носит такое же название, как одна глава из «Трагических поэм». Д’Обинье упоминается и в стихах Гюго. (См. отрывки из «Трагических поэм» в переводе Валентина Париаха, журнал «Молодая Гвардия», 1923, №6.)
[Закрыть]дает точное описание аутодафе:
Великолепные предстали эшафоты.
Готовили трофей в убранстве позолоты.
В порядке выступал шеренгою тройной
Под санбенитами приговоренных строй.
. . . . . . . . . . . . . . .
В порядке медленном почетных караулов
Вояки ехали, сверкая сбруей мулов,
Солдат старейший нес за взводом трубачей
Изображения на стяге палачей:
Лик Изабеллы [34]34
Изабелла I, или Изабелла Католическая, королева кастильская (1451—1504) – жена Фердинанда V Католика, короля арагонского, кастильского, сицилийского и неаполитанского (1452—1516).
Этот брак способствовал объединению Кастилии и Арагонии. В царствование Фердинанда и Изабеллы произошло так называемое объединение Испании, завоевание испанцами мавританской Гренады, открытие Америки, установление инквизиции, изгнание евреев и мавров. Знаменитый фанатик, великий инквизитор Торквемада, вдохновитель преследований против Томас де Торквемада «неверных», был личным духовником королевы Изабеллы. Король и королева явились первыми покровителями инквизиции. (См. «Утешение в треволнениях Израиля» Самуэля Ускэ.
Томас де Торквемада
[Закрыть], лик владыки Фердинанда
И Сикста [35]35
Сикст IV – папа (1471 —1484), разрешивший буллой установление инквизиции в Испании, причислен к лику святых. При нем была построена в Ватикане Сикстинская капелла.
[Закрыть]славила палаческая банда.
Пред сей хоругвию с богатством позолот
Колени преклонял трепещущий народ.
Инквизиция хотела сделать приговоренного посмешищем толпы и пугалом для верующих. Однако среди «еретиков» находились люди, которые не только не считали эту трагишутовскую одежду оскорблением, но еще имели силу смеяться над ней и носить ее как лестный знак отличия.
IX
В числе терминов инквизиционной юрисдикции десятки относятся к еретикам. По разным степеням, еретики объявлялись: затронутыми, отрицающими, отступившими, упорствующими, уличенными, нераскаявшимисяи отпавшими.Родственники осужденных объявлялись несостоятельнымии неправоспособными.
Священный трибунал заставлял детей выдавать родителей. К тому же в редких случаях ребенок не следовал за родителями в тюрьму. Целые семьи появлялись в аутодафе.
Нередко в протоколах процесса мы находим имя родственника приговоренных. Он упоминается как заключенный. Но вот в другом томе архивов он в свою очередь появляется уже как приговоренный к смерти, потом – как сожженный на костре.
Пронумерованные листки протоколов составляют серии, серии – связки, связки – каталоги, каталоги – тома. Разделенные на рубрики и колонны, страницы звучат именами и датами. Преступления, пытки, приговоры, казни следуют в торжественном однообразии. Колонны размножаются. Мы проникаем в лабиринт, где медленно раскручивается нить, мы запутываемся в клубке наказаний и мучений. Приговоренные мертвецы обращаются в статуи. Этот мир каменеет. В этом лабиринте припоминаешь стихи из «Критского лабиринта» Антонио Жозэ да Сильва:
Строенье сей мыслительной машины
Украсили злой параллелью тени.
Глубины сна и ужаса вершины.
X
Инквизиция! То, что теперь кажется нам оперным парадом, еще два века тому назад было подлинной действительностью, повседневной жизнью.
Аутодафе являлись столь обычным празднеством и зрелищем, что в конце концов надоедали знатокам, казались слишком однообразными. Ауис де Гонгора [36]36
Луис де Гонгора-и-Арготе (1561 —1627). – Учился в Саламанкском университете. Сорока восьми дет от роду стал священником, был капелланом короля Филиппа III. Как поэт создал целую школу «культизма», изощренной поэзии, соответствовавшей зрелости эпохи Возрождения, расцвету испанского империализма, гуманистическим вкусам образованнейшей части дворянства и буржуазии. Перенес в испанскую поэзию приемы поэзии греческой, латинской и итальянской, ввел новые словообразования. Один его сонет написан на латино-испано-итальяно-португальском языке: первая строка каждого четверостишия – испанская, вторая – латинская, третья – итальянская, четвертая – португальская. Как казалось современникам, в своих изысканных образах, метафорах и гиперболах Гонгора намеренно усложнял и затемнял то, что называется смыслом. Заслужил прозвание «ангела туманов» или «князя темноты». Как в жизни, так и в стихах сказывается гордость и замкнутость Гонгоры. Известны его «Одиночества», сонеты и «Полифем», поэма в октавах, смелая своими гиперболами и метафорами, звучащая острой тоской. Среди поэтов, писавших в том же стиле, следует упомянуть Габриэля де Боканхеля. В числе врагов Гонгоры был знаменитый драматург Лопе де Вега, презрительно называвший его язык – latiniparla (латино– речь) и поэт Кеведо, осмеявший его в «La Culta latiniparla». Стиль Гонгоры известен и в наши дни под именем «гонгоризм».
[Закрыть], поэт и священник, посвятил аутодафе, отпразднованному 4 июля 1632 г. в Гренаде, сонет, в котором сказывается ирония и в отношении бюрократов инквизиции, и в отношении их жертв. Он перечисляет обвиняемых и дела: «Пятьдесят бабенок из племени, которое нашло сухое местечко в море, два болвана, шесть богохульников, плохо выбритая тонзура монаха».
Что касается казненных, «пятеро в изображении, только один во плоти были справедливо преданы огню», не без разочарования замечает он.
Кстати, в этом сонете поэт не забыл воспользоваться своим излюбленным приемом, заменяя понятия сложными образами: вместо того чтобы назвать евреев, он намекает на их переход через Красное море.
XI
Все больше мы проникаем во мрак инквизиции, которая, изгнав из Испании и Португалии евреев и мавров, преследует марранов и морисков, вынужденных перейти из иудейства и мусульманства в католичество, чтобы иметь право остаться в этих странах и не быть уничтоженными. Впоследствии она будет преследовать их детей, внуков, правнуков и поздних потомков, родившихся уже католиками.
Но только невежды могли бы подумать, что страны, где застенки, дыбы, гарроты и костры являлись принадлежностью быта, что эти страны были только логовищами варварства.
Нет, для испанской и португальской литературы эта эпоха является временем небывалого расцвета. XVI и XVII века прозваны «золотым веком» Испании. В те времена Испания была могущественной страной с многочисленными колониями, она являлась столпом католического империализма. Испанское и португальское Возрождение создало первоклассные произведения в области поэзии, прозы, драматургии, живописи, скульптуры и архитектуры. Именно этой эпохе принадлежат Сервантес [37]37
Мигель де Сервантес Сааведра (1547 – 1616). – Кроме «Дон-Кихота», написал «Назидательные новеллы» и комедии. В свою прозу вводил и стихи, как лирический и повествовательный элемент. Солдатом участвуя в Лепантском сражении (1571 г.), завершившемся победой испанцев и венецианцев над турками, потерял левую руку. Взятый в плен пиратами (1575 г.), провел в Алжире пять лет. Выкупленный из плена (1580 г.), жил в большой бедности. В Севилье дважды (1597 и 1602 гг.) подвергался тюремному заключению по финансовым делам.
[Закрыть], Кальдерон де ла Барка [38]38
Педро Кальдерон де ла Барка (1600 —1681) – с девятнадцати дет посвятил себя театру, написал 120 драм и немало аутос сакраменталес (см. прим. на стр. 202).
[Закрыть], Лопе де Вега [39]39
Лопе Феликс де Вега Карпио (1562—1635) – написал 2200 драм и аутос сакраменталес, из которых сохранилось 400. Говорил, что в 24 часа может сочинить сотню комедий. Современники прозвали его «фениксом гениев».
[Закрыть], Гарсиласо де ла Вега [40]40
Гарсиласо де ла Вега (1503—1536) – лирический поэт; ввел в испанскую поэзию приемы и формы поэзии итальянской; прославился своими эклогами. Стихи в итальянском вкусе сочинял и его современник Хуан Боскан Альмогавэр (1495—1542).
[Закрыть], Кеведо [41]41
Франсиско Гомес де Кеведо-и-Вийсгас (1580 – 1645). – Известны его сатирические стихи, сатирическая проза и нравоучительные произведения. За приписанную ему сатиру на короля был заключен в тюрьму и подвергнут изгнанию. Ему принадлежит стих:
Весь этот мир – тюрьма. Из его сочинений инквизиция вычеркнула все страницы, противные ее понятиям о приличии.
[Закрыть]– в Испании, Камоэнс [42]42
Камоэнс. – Как Сервантес и д’Обинье, Луис де Камоэнс (1525—1580) испытал много бед. В сражении в Марокко потерял глаз. Ранив одного аристократа, вызвал недовольство короля, был изгнан и отправлен в экспедицию в Индию. Это плавание послужило ему в его работе над «Лузиадами». Во время кораблекрушения ему удалось спастись вплавь и сохранить рукопись этой поэмы. Жил и умер в крайней нищете. Кроме «Лузиад», сочинил большое количество лирических стихотворений (сонетов, канцон и др.). В «Лузиады» входит эпопея плавания Васко да Гамы, открывшего морской путь в Индию. Подобно Вергилию, создавшему в «Энеиде» своего рода поэтическую историю основания Рима, Камоэнс хотел соорудить памятник португальскому мореплаванию: «Лузиады» – поэма моря. Лузин – португальцы. Луз – легендарный предок и вождь португальцев, как Эней – вождь римлян.
[Закрыть]– в Португалии.
Не говоря уже о всем известных поэтах и прозаиках, эпоха Возрождения породила в Испании Луиса де Гонгора, этого испанского Маллармэ [43]43
Маллармэ, Стефан (1842—1898) – французский поэт-символист. Некоторые его стихотворения считаются образцами «герметической» поэзии, своего рода поэтическими ребусами. Был учителем современных ему поэтов и оказал влияние на целый ряд известных во Франции писателей. Продолжателем его традиций является наш современник Поль Валери. Влияние его сказалось также на немецких и русских символистах, в частности на Иннокентии Анненском и Вячеславе Иванове. На русский язык его переводили И. Анненский, В. Брюсов, В. Иванов, М. Волошин и др. В наше время влияние Маллармэ заметно еще на молодых французских поэтах.
[Закрыть], слишком ученого и темного для своих современников, учителя испанских и южно-американских поэтов нашего времени, излюбленного поэта Пикассо [44]44
Пикассо, Пабло (1881—1973) – испанский художник, живший в Париже. Один из основателей кубистической школы. Его ранние работы представлены в московских музеях.
[Закрыть].
В эту эпоху Возрождения Камоэнс, испробовавший все виды поэзии, открывший в «Луизиадах» целую панораму португальской истории и португальского империализма, в своих сонетах и лирических строфах предвосхитил нежность и меланхолию Верлена [45]45
Верлен, Поль (1844—1898) – французский лирический поэт. Создал образцы импрессионистской лирики. На русский язык его переводили И. Анненский, В. Брюсов, Ф. Сологуб и др. Любопытно отметить, что эпиграфом к одному сонету Верлен взял один стих из Гонгоры.
[Закрыть]. Так, с верленовским «Сплином», заканчивающимся стоном влюбленного, уставшего
прямо связана горестная идиллия Камоэнса:
Излюбленного вечера прохлада.
Зеленые тенистые каштаны.
Рек продвижение через поляны.
Где размышлений никаких не надо,
Далеких волн прибой, чужие страны,
В закатном воздухе холмов ограда.
Последний топот согнанного стада.
Птиц в нежной битве радостные станы,
Все, наконец, чем это мирозданье
В разнообразии нас одарило,
Когда тебя не вижу, все– напрасно.
Все без тебя– докучно и постыло,
Я без тебя встречаю ежечасно,
В великой радости– одно страданье.
Небезынтересно отметить, что камоэнсовские «Луизиады» – около 9000 стихов – вышли из печати в 1572 году, именно в тот год, когда во Франции, в Варфоломеевскую ночь [47]47
Варфоломеевская ночь – с 23 на 24 августа (день св. Варфоломея) 1572 г. Среди гражданских войн между католиками и протестантами бывали периоды перемирия и сближения. Для укрепления мира при французском дворе отпраздновали свадьбу гугенота принца Генриха Наваррского (будущего французского короля Генриха IV) с католичкой принцессой Маргаритой де Валуа, сестрой правившего короля Карла IX. Вскоре после этой свадьбы, среди продолжавшихся увеселений при дворе короля, ударили в набат, и в Париже, в пять часов утра, католики приступили к избиению гугенотов, с которыми еще накануне вместе участвовали в празднествах. Резня продолжалась несколько дней как в столице, так и по всей Франции.
В Париже погибло до двух тысяч гугенотов, в провинции – около тридцати тысяч. Варфоломеевская ночь получила название «парижской кровавой свадьбы». В изложениях этих событий обычно отмечается, что мать Карла IX, Екатерина Медичи, стремившаяся удержать власть в своих руках, ревниво желала сохранить влияние на своего молодого слабохарактерного и неуравновешенного сына. Сначала она опасалась Гизов, католических предводителей, но, когда к власти пришел гугенотский вождь, адмирал Колиньи, советов которого слушался король, Екатерина решила натравить католиков на гугенотов. По преданию, она старалась внушить Карлу, что гугеноты вступили в заговор против него, что их замыслы необходимо предупредить. Ее нашептывания вывели Карла из себя. «Вы хотите их истребить, – воскликнул он, – так пусть же истребят их всех»!
[Закрыть], католики резали, топили и жгли протестантов-гугенотов [48]48
...католики резали, топили и жгли протестантов-гугенотов. – Такого рода события происходили во Франции уже задолго до 1572 г. Один из первых погромов произошел в городке Васси за десять лет до Варфоломеевской ночи. Агриппа д’Обинье перечисляет в стихах побоища в Васси, Сансе, Ажане, Кагоре, Туре, Орлеане и других городах, называя предводителя католических фанатиков Шарля де Гиза «кровавым кардиналом», а город Санс, название которого означает по-французски рассудок, – «безрассудным»:
Кровавый кардинал со свитой иереев,Страшась, что голос жертв, их трепет и рыданьеИз душ безжалостных исторгнет состраданье, —Как медным чудищем – лукавый Фаларид.Он медною трубой все вопли заглушит.Ты ж, безрассудный Санс, ты первый учишь СенуЖрать жертвы и жиреть, на водах строить стену,Мост новый воздвигать из груды этих тел.Здесь первый ряд из тех, кто первым полетел.Другие сброшены на них. Смерть удалая.Ты терла головы о головы; играя,Исследовала ты пронзенные тела:Вода ль входила в них, иль кровь из них текла?Но Тур затмил и Санс картиною позора.Здесь мчала и гнала неистовая свора,Звериною резней весь город осквернив.Ей ужаснулся бы и оснеженный скиф.Пылали небеса сияньем возмущенным,В них руку видели с кинжалом занесенным.Три сотни связанных и чуть живых, три дняНе евших ничего, из крепости, кляня.Толпа швырнула вон и тут же осудила:На берегу реки их, наконец, добила.Здесь в камень возгласы трагические бьют,Здесь за одно экю – ребенка продают.Была охвачена багрянцами пожараКогда-то светлая и чистая Луара,И Орлеан – сплошной пылающий дворец.Зажженный пламенем пылающих сердец!
[Закрыть]. Название этой ночи стало нарицательным на многих языках, а изображение ее сохранилось в первоклассных « Трагических поэмах» французского поэта-гугенота Агриппы д’Обинье, современника этих событий. Девять тысяч александрийских стихов д’Обинье являются своего рода хроникой религиозных войн во Франции и образцом противоинквизиционной поэзии для всех стран. Как известно, во Франции инквизиция официально не существовала в эту эпоху Возрождения, как ни стремились установить ее крайние элементы, объединившись в Лигу с кардиналом де Гизом во главе. [49]49
Во Франции инквизиция официально не существовала в эту эпоху... – Как мы уже упоминали, в XII веке инквизиции боролась на юге Франции, в Лангедоке, против «ереси» альбигойцев, получивших свое название от городка Альби. Постепенно подвергаясь ограничениям, инквизиция вскоре официально перестала существовать. Однако элементы ее мы находим в установлении «Огненных палат», в XVI веке (см. стр. 41 и прим. на стр. 204)
[Закрыть]Однако еретиков, – не марранов и морисков, как в Испании, а гугенотов, – истребляли во Франции, в Англии и в других странах. В эту эпоху любовной лирике – мадригалу, элегии, идиллии – сладкозвучного Ронсара [50]50
Ронсар, Пьер де (1524—1595) – французский поэт эпохи Возрождения. «Плеяда» поэтов, в которую, кроме него, входили дю Беллэ, Реми Бэлло, Жодэлль, Дора, Баиф и Понтюс де Тиар, стремилась обогатить французскую поэзию греческими и латинским формами. В эпоху, когда итальянская литература еще первенствовала в Европе, эти поэты, в особенности Ронсар и дю Беллэ, придали французскому языку нежность греческих идилликов и итальянских лириков. Их поэтику излагает трактат дю Беллэ «Защита и восхваление французского языка». Их работа оказала влияние и на поэтов XVIII и XIX веков, в частности на Андрэ Шенье, Теофиля Готье и Шарля Бодлера.
[Закрыть]и других представителей знаменитой «Плеяды» противопоставляется жестокий эпос Агриппы д’Обинье. Темы упоения жизнью неустанно борются в поэзии с темами насильственной смерти, от которой погибают не только отдельные личности, но и целые толпы людей, объединенных принадлежностью к одной религии или к одному племени.
В пятой книге своих «Трагических поэм», озаглавленной «Цепи», Агриппа д’Обинье открывает целую панораму событий, связанных с Варфоломеевской ночью.
Охотник, птицелов, рыбак манил обманом [51]51
Охотник, птицелов, рыбарь манил обманом... – Резня гугенотов была приурочена ко времени празднеств в честь свадьбы Генриха Наваррского и Маргариты Валуа.
[Закрыть]
Зовущей самкою, удилищем, капканом
В траву, силок и сеть, на острие и клей
Доверчивую дичь и рыбу и зверей.
И вот приходит день, день мрачный наступает,
И судьбы на него, нахмуря бровь, взирают.
Отмечен трауром, безумия предел.
Который в ночь войти, вернуться вспять хотел,
День среди наших дней, с печатью приговора,
Отмечен красным он, краснеет от позора.
Заря хотела б встать, заря, чей смуглый цвет
Когда-то открывал блаженный райский свет;
Когда сквозь золото малиновые розы
Вдруг вспыхнут, знали мы: вот ветер или грозы,
Заря, которой смерть дает мощь и убор:
Жаровни адовы и пышущий костер.
Принцессы прочь спешат от ложа, из алькова.
Им страшно, но не жаль виденья гробового:
Зарубленных людей, которых день в крови
Послал за жизнию в гнездо сей лжелюбви,
Твой, Либитина [52]52
Либитина – италийская богиня смерти.
[Закрыть], цвет, это твои владенья.
Зубцы капканов ржой разъела кровь оленья
То ложе– западня, не ложе– гроб и кровь,
Так Смерти факел свой передает Любовь.
. . . . . . . . . . . . . . .
А Сена [53]53
Сена разделяет Париж на две части: «правый» и «левый» берег.
[Закрыть]гнусная бьет, бьет в свои ограды
И века нашего несет глухие яды.
В ней не вода, а кровь, свернулась в ней волна
И под ударами лежит обагрена
Телами; первые топить здесь начинают.
Но их самих туда ж последними швыряют.
Свидетели убийств, гранит и волн раскат
Обсудят меж собой, кто прав, кто виноват.
Мост, что когда-то был торговых дел оплотом.
Теперь гражданских бурь стал скорбным эшафотом.
Четыре палача! их лица– срамота,
На них часть мерзости и ужаса мостá.
Твоя добыча, мост [54]54
Твоя добыча, мост... – В Париже, на Сене множество параллельных друг другу мостов.
[Закрыть], четыре сотни трупов.
Лувр! [55]55
Лувр – в то время королевский дворец в Париже, на берегу Сены.
[Закрыть]Сена хочет срыть гранит твоих уступов.
А роковая ночь взалкала восемьсот,
В толпу преступников невинного ведет.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Пока по городу шла мерзкая работа,
Лувр загремел, предстал котлом переворота.
Теперь он эшафот. С карнизов и террас.
Из окон на воду глядели в этот час.
Но разве здесь вода? И дамы, встав с постели,
Чтоб щеголей пленять, в волненьи сладком сели.
Глядят на раненых, на красоту и грязь,
Над этой мукою бессовестно глумясь.
Дымится небосвод и кровью, и сердцами,
Но лишь прически жертв– жаль зрительнице-даме...
Нерон [56]56
Нерон – римский император I века н. э. По преданию, из желания полюбоваться величественным зрелищем, велел зажечь Рим и, глядя на пожар, играл на лире и сочинял стихи. Имя Нерона Агринпа д’Обинье дает Карлу IX, опять намекая на гибель гугенотов среди увеселений католиков.
[Закрыть], забавами увеселяя Рим [57]57
Рим – в данном случае Франция.
[Закрыть],
Театров и арен мельканием пустым.
Игрою в Бар-ле-Дюк [58]58
Бар-ле-Дюк, Байонна, Блуа – старинные города во Франции.
[Закрыть]и цирком за Байонной,
Блуа и Тюильри [59]59
Тюильри – Тюильрийский дворец и Париже. Был построен на месте черепичных заводов, отсюда его название (Tuileries).
[Закрыть], балетом, скачкой конной
И каруселями, зверинцами, борьбой,
Потехой воинской, барьерами, пальбой,
Нерон велел свой Рим пожаром в пепл развеять;
Был хищному восторг заслышать и затеять
Толп обезумевших многоголосый вой,
Глумиться над людьми и мукой роковой.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Карл [60]60
Карл IX (1550—1574) – вступил на престол десяти лет от роду. За четырнадцать лет его царствования во Франции произошло четыре гражданских войны между католиками и гугенотами. Однако незадолго до Варфоломеевской ночи (1572 г.) он благосклонно относился к гугенотам и, приблизив к себе их вождя, адмирала Колиньи, как будто хотел последовать его совету начать войну против католической Испании, в союзе с Англией и другими протестантскими государствами. Агриппа д’Обинье изображает его страстным и жестоким охотником на зверей и охотником на людей: ему приписывалось личное участие в истреблении гугенотов в Варфоломеевскую ночь.
[Закрыть]в ужас приводил своим пылавшим взором
Двух принцев-пленников [61]61
Двух принцев-пленников... – гугеноты Генрих Наваррский (впоследствии французский король Генрих IV) и Генрих I, принц Кондэ. Оба они отреклись от протестантства в пользу католичества, и это спасло их в Варфоломеевскую ночь. Впоследствии Генрих Наваррский отрекся от католичества и, став во главе гугенотов, долго безуспешно осаждал Париж, притязая на французскую корону. Наконец, он произнес знаменитую фразу: «Париж стоит мессы» и опять стал католиком, после чего был признан королем. Предания изображают его благодетелем народа, но история установила многие его тиранические поступки. Однако в отношении гугенотов он вел себя либерально: издал Нантский эдикт о веротерпимости (1598 г.).
[Закрыть], подавленных позором;
Надежды их лишал, и был им ясен рок:
Лоб угрожающий– раскаянья далек.
Но, гордый, побледнел и на глазах у пленных
Забыл презрение своих гримас надменных,
Когда дней через семь вскочил в полночный час,
Домашних разбудив: сквозь сон его потряс
Мрак, воем голося, таким стенящим лаем.
Что государь решил: срок бойни нескончаем,
И после всей резни, законных трех ночей.
Бунт подняли теперь те банды сволочей!
Повсюду разослалон тщетные охраны,
Но отклик шлют ему на окрик лишь туманы.
Ночей двенадцать он дрожит, и дрожь берет
Сердца свидетелей, приспешников, и вот
День безрассудному предстал, внезапно страшен:
Чернеют вороньем вершины луврских башен.
Екатерине– смех: притворщица черства [62]62
Екатерине – смех: притворщица черства... – Екатерина Медичи (1519—1589), мать Карла IX, была регентшей, пока сын был малолетним. Эта католичка была так же равнодушна к религии, как гугенот Генрих Наваррский. Она всячески лавировала между католической и гугенотской партиями, боясь усиления и той и другой. Агрип-па д’Обинье дает ей такие эпитеты, как «сомнительная мать» и «сводница» своих сыновей.
[Закрыть];
Елизавете– скорбь [63]63
Елизавете – скорбь... – Елизавета, жена Карла IX, дочь германского императора Максимилиана II, сочувствовавшего протестантам.
[Закрыть]: лежит полумертва.
Исовесть подлая владыку до кончины [64]64
И совесть подлая владыку до кончины... – Карл IX умер через два года после Варфоломеевской ночи. Ему было всего двадцать четыре года.
[Закрыть]
Грызет по вечерам, в ночь ропщет, и змеиный
Днем раздается свист, душа ему вредит.
Себе самой страшна, себя самой бежит.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Следит внимательный угрюмый соглядатай
За теми, в чьих глазах нет ярости заклятой.
Везде мушиный слух незримо стережет,
Не выдаст ли души неосторожный рот.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
И сотни городов с их лицемерным ликом
Распалены резней, в неистовстве великом.
Ночь та же потрясла и тем же город Мо [65]65
Мо (Meaux) – старинный город к востоку от Парижа.
[Закрыть].
Еще развлекся он, и вот его клеймо:
Шестьсот утопленных, и с ними в общей груде
Жен обесчещенных тела вздымают груди.
Необычайная, Луара тяжко бьет
В подножье города: он тысячу шестьсот
Кинжалом заколол и пачками связал их,
И в Орлеане [66]66
Орлеан – старинный город в центре Франции, на реке Луаре.
[Закрыть]все лежат в дворцовых залах.
Мой утомленный дух приговоренных ряд
Увидел: донага раздетые стоят.
Так ждут они два дня, чтоб вражеская сила
Их от голодных мук, убив, освободила.
И вот на помощь им приходят мясники,
С локтями голыми, убийства знатоки,
Вооруженные ножами для скотины.
И жертв четыреста легло, как труп единый.
XII
Между тем католичество пыталось проникнуть во все поры молодого тела Испании и Португалии. [67]67
Между тем католичество пыталось... – К этой эпохе относится возникновение ордена иезуитов, основанного Лойолой. Иниго Лопес де Ренальдо Лойола (1491—1556) начал с военной карьеры. Раненный в сражении в обе ноги и охромевший, вынужден был отказаться от воинской славы и возмечтал создать «Христову милицию». Тридцати трех лет от роду он занялся изучением философии и богословия. Вероятно, подозревая в нем реформатора, инквизиция следила за ним. Дважды он был арестован. Наконец, после многих неудач и скитаний, он достиг своих целей. Воинствующая церковь получила новое орудие: папа особой буллой утвердил устав ордена Иисуса (т. е. иезуитов). Проповедуя слепое повиновение церкви, иезуиты стремились опутать своими сетями не только Испанию, но и все страны. Об этом в своих «Трагических поэмах» сетует Агриппа д’Обинье:
Когда бы мог ты знать, как это знаю я!
Повсюду короли и принцы и князья
Уже отравлены, запятнаны престолы
Глухими ядами поборников Лойолы.
О Польша, Австрия, Норвегия, Москва!
Что вас от гнусного избавит торжества?
[Закрыть]Сколько аутос сакраменталес [68]68
Аутос сакраменталес – духовные пьесы символического и аллегорического характера, сопровождавшиеся народными шествиями. Исполнялись в дни больших празднеств и заказывались таким поэтам, как Кальдерон де ла Барка и Лопе де Вега. В течение 37 лет Кальдерон поставлял их к празднику тела Христова. Это был своего рода социальный заказ эпохи католической государственности, В число действующих лиц этих пьес входили евангельские и библейские герои, а также олицетворения различных пороков и добродетелей.
[Закрыть](autos sacramentales) сочинено было поэтами по заказу церкви!
