Текст книги "Блуд на крови. Книга первая"

Автор книги: Валентин Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ЗА ОГРАДОЙ ПОСОЛЬСТВА

Пропарившись с дороги в бане, Путилин сразу же приступил к делу. Он взял себе в помощники своего старого друга, частного пристава Шерстобитова. Потребовал протокол осмотра места происшествия.

Оказалось, что такового нет.

Галахов объяснил:

– Приходил посольский камердинер, подал заявление о пропаже сервиза и сказал, что желательно обойтись без вторжения на их территорию. Так что ищи сервиз без осмотра места преступления.

– Тогда, – махнул рукой Путилин, – отпустите меня обратно в Москву. Мы с Горбуновым малость не догуляли. У меня теперь, между прочим, отпуск. Моей натуре разгулка нужна.

Делать нечего, связался Галахов с герцогом, тот позволил сыщикам осмотреть место преступления.

Путилин и Шерстобитов пришли к посольству.

Денно и нощно у входа дежурят два полицейских, гостям они честь отдали. Забор высоченный, глухой, кирпичной кладки. Сыщиков сопровождали советник посла и камердинер. Показали место у стены, где изнутри к стене была приставлена стремянка.

Путилин приказал Шерстобитову влезть на лестницу, а сам с другой стороны ограды зашел, внимательно грунт осмотрел, какие-то пометы в блокнот сделал.

Камердинер – стройный человек с тщательным пробором на голове, очень старался помочь следствию:

– Позвольте, господа сыщики, показать вам окно, в которое преступник проник в посольство, – и повел их к торцевому фасаду. Это оказалось как раз рядом с тем местом, где лестница к ограде была приставлена преступником.

– Удобное место для воровства, – улыбнулся Путилин. – Оно скрыто от взора дежурных полицейских. И за оградой глухой переулок.

– Вот это стекло было выдавлено, – показывает камердинер. – Теперь, как видите, мы вставили новое.

Путилин и Шерстобитов прошли в здание посольства, осмотрели пол и ковер под этим окном. Потом занялись громадным, старинной работы дубовым буфетом, где хранилось столовое серебро. Дверца снизу была выломлена ломиком.

Путилин достал из кармана лупу, внимательно изучил состояние замка. Хмыкнул, ничего не сказал, убрал лупу и отправился на улицу, к тому окошку, в которое влезли воры. Недолго лазил под ним, что-то мелкое поднял, завернул в свой носовой платок и спрятал в карман.

На прощание зашел вновь в здание посольства, поблагодарил всех за помощь, залюбовался висевшей в прихожей старинной картиной: обнаженная красавица на фоне роскошной южной природы.

Герцогиня объяснила:

– Это великий Корреджо…

– Великий итальянец Антонио Корреджо, – дополнил Путилин. – Это полотно стоит целого состояния. Странный воришка, почему он не взял картину?

– Думаю, что он не знал ее истинной стоимости, – высказал предположение герцог.

– Воришки или воришка (я пока не ведаю, сколько их было) знали очень многое: где стоит царский сервиз, с какой стороны легче проникнуть в посольство, да и время выбрали самое удобное – когда многие отъехали на охоту. Удивительно!

Сыщики покинули посольство в хорошем настроении, а жизнь готовила очередные сюрпризы.

ПОГОНЯ ЗА ТЕНЬЮ

Путилин отправился к Галахову с докладом. Тот проявлял все большее нетерпение, видать, самого царь донимал.

– Где сервиз? Когда найдем похитителей?

– Воров следует искать… в самом посольстве. Галахов выпучил глаза, раздул щеки:

– Ты, Путилин, в своем уме? Хочешь скандала на весь мир? Тогда уж точно Николай Павлович отправит меня на Кавказ, а я прежде того сошлю тебя навеки в Сибирь.

– Есть веские улики: мелкие осколки выдавленного стекла были не внутри здания, а снаружи, лежали в траве. Вот они, – Путилин развернул носовой платок. – Дверца в буфетном шкафу разворочена, а замок не поврежден. Ишь хитрецы, будто бы взлом. Далее: не взяли картину Корреджо, потому что пропажу тотчас бы заметили, а сервиза могли бы долго не хватиться. И главное: хотя лестница была прислонена к стене, снаружи вытоптана трава, но нет глубоких вмятин на земле, как это случилось бы, если со стены с грузом (или без него) спрыгнул человек. И неясно, каким образом он забрался снаружи на эту самую стену.

– А что, воры не могли принести лестницу с собой?

– Могли, но тогда они оставили бы следы на земле возле наружной стены. А этих следов нет! Сервиз надо искать в самом посольстве.

– Хорошо, – без удовольствия произнес Галахов, – я посоветую герцогу сделать это. Но если сервиз в посольстве не обнаружат – беда!

Обыск в посольстве был негласно проведен на следующий день камердинером и одним из дежурных полицейских, когда весь обслуживающий персонал отправили в театр. Обыск ничего не дал.

Галахов размахивал кулачищами перед носом Путилина и кричал:

– Мне наплевать, кто украл! Меня не вор интересует, а сервиз. Понял? Сервиз! А ты мне какие-то стекляшки в платочке показываешь и еще умствованиями занимаешься. Какой тебе дать окончательный срок?

Подумал Путилин и отвечает:

– Десять дней.

– Недели с тебя хватит! И берегись… хоть из-под земли вынь…

Побежал Путилин к Шерстобитову. В голове у него созрел план – весьма оригинальный.

У САЗИКОВА

В тот же вечер друзья-сыщики отправились в ювелирную фирму «Сазиков». Еще в 1810 году ее основал в Москве Павел Федорович Сазиков, умерший лет за двадцать до описываемых событий. Его дело продолжили два сына, один из которых, Игнатий, открыл филиал в Петербурге. Его работы славились своим изяществом.

– Игнатий Палыч, выручай, голубчик! – взмолился Шерстобитов, давно друживший с ювелиром. – Нам уже не отыскать кофейный сервиз, который ты для императора делал и который пропал из посольства. Изготовь копию, будь благодетелем!

– Эскизы у меня остались, – говорит Сазиков, – работники мои на месте и трезвые. К тому же ты мне человек не посторонний, тоже выручал. Только вот дорог он, сервиз…

– Дорога в Сибирь нам еще дороже обойдется! – смеются сыщики.

– Ну да ладно! Вы оплатите лишь материал, а за работу с мастерами я сам сочтусь. Небось срочно надо? Постараемся.

И впрямь мастера постарались – за пять дней и ночей копию царского сервиза выполнили. Красавец – от подлинного не отличишь!

Ликуют сыщики, сердечно благодарят Сазикова.

Но жизнь продолжала их испытывать…

НА КРАЮ ПРОПАСТИ

Со всем тщанием и в тайне от всех перевезли сервиз к Путилину. Сидят, пиво пьют, легенду сочиняют, как у воров сервиз, дескать, перехватили. Дело нехитрое, сочинили небылицу. Не впервой начальство надувать, без этого в полиции не проживешь.

Наутро Путилин предстал перед Галаховым. Стоит и соображает: «Какое вознаграждение даст генерал? Думаю, не меньше, чем по половине годового жалованья каждому, а то и больше. Хоть немного оправдать то, что за копию пошло».

Галахов как услыхал новость, обрадовался, руку пожал:

– Молодец, доложу о твоей работе самому Государю Императору, а ты можешь отпуск свой продолжить, поезжай в Москву. Там одни гулены живут. Да, за службу царю и Отечеству получишь двухмесячное жалованье.

– Так нас двое…

– Тогда каждому по месячному окладу! Сервиз доставь послу. Я его предупрежу.

Вышел из обер-полицмейстерского кабинета Путилин, сплюнул на паркет, поговорку вспомнил: «Нужен сыщик – Иван Уколыч, дело сделал – последний сволочь!» И вдруг его всего холодным потом словно обдало.

– Что же я наделал? Как теперь выкрутиться? – простонал и опрометью к Шерстобитову бросился.

Еще с порога кричит:

– Собирай вещи, теперь уж точно Сибири не миновать!

– То есть?

– У французов сервиз был пользованный, зубами ободранный, а наш новый. Вот посол и догадается, что мы его дурим.

– А ему не все равно, лишь бы добро свое вернуть: что тот сервиз, что этот?

– Совсем нет! Настоящий сервиз – подарок императора. В этом вся сила. Что делать?

Крепко сыщики задумались. Вдруг Путилин закричал:

– Ура, придумал! Лови извозчика, везем сервиз этот чертов в пожарное депо.

– Зачем?

– Сам догадайся!

Шерстобитов вдруг дико захохотал, обнял с восхищением друга:

– Ну, Иван Дмитриевич, ты – гений!

…Погрузили в коляску ящики с сервизом и отправились к пожарникам. По дороге у знакомого лавочника в кредит выпивки и закуски набрали.

– К нам полиция, да не с пустыми руками! – обрадовались укротители огненной стихии. – Почему не погулять, да еще с богатого сервиза?

Всю ночь гуляли, только Господа молили:

– Чтоб нынче возгораний не случилось! Господь молитвам внял. К утру, разглядывая

сервиз, Путилин с удовлетворением произнес:

– Ну, вот, ободрали в самый раз! Можно к герцогу везти… Вы нас прямо-таки с края пропасти вытащили. Век не забудем.

Пожарники похохатывают:

– И вам сердечное мерси! Почаще так заезжайте.

САМОУБИЙСТВО

Прямо от пожарников сыщики поехали к герцогу, сервиз повезли.

Там их как дорогих родственников встречают. Герцог благодарит, герцогиня вся расцвела:

– Какая прелесть! Теперь императора мы достойно встретим.

Вошел камердинер. Вперился взглядом в серебро – не оторвать, от радости, видать, малость свихнулся.

Герцог галантно скалит зубы:

– Поздравляю с успешным завершением дела!

А Путилин очень зол был на посольских, твердо знал: вор среди прислуги находится. Вот он громогласно и заявляет:

– Дело в самом разгаре! Еще кое-кому придется наручники надеть.

Пожал еще раз герцог руки сыщикам и проводил их до выхода.

…Утром, когда Путилин ел яичницу с ветчиной, прикатил от Галахова вестовой, командует:

– Их превосходительство вас срочно к себе требуют! Собирайтесь.

Поперхнулся Путилин, почуяло сердце недоброе:

– А зачем я понадобился?

– Там узнаете! Извольте поторопиться. Приказано – срочно.

Как увидал Галахов Путилина, так и схватил его за грудки, трясет со страшной силой и ругается:

– Аферисты, жулье, мать вашу!… Что ж вы меня перед Государем осрамили? Да я вас… да я вам… Зачем другой сервиз подсунули?

Путилин пытается сообразить, что к чему, но про себя решил: «Пойду в несознанку! Признаваться только дураки торопятся!» Отвечает:

– Ваше превосходительство, не понимаю, о чем речь!

Топает ногами генерал:

– Не валяй дурака! – Повернулся к адъютанту, говорит: – Оставьте нас вдвоем.

Генерал попил воды, немного успокоился. Предложил:

– Садись, надо думать, как нам всем выкрутиться. Ты вчера привез сервиз и сказал при всех посольских, что кому-то из них еще будешь наручники надевать. Угрозу услыхал камердинер, да и сервиз увидал. Вот он, дурак, и решил, что воровство разоблачили. Побежал к себе в комнату, закрыл дверь и повесился.

– Камердинер?! Нет, этого не может быть!

– Откуда такая уверенность?

– Он производил такое благоприятное впечатление, так, казалось, искренне переживал кражу, что на него подумать было невозможно.

– Ты, Путилин, опытный сыщик. Ты отлично знаешь, что случаи создают воров. Иной сам по себе и не думал о воровстве, но прельстился вещью, плохо лежащей. Так было и на этот раз. Камердинер по каким-то делам уезжал в Париж, вернулся – в буфете дорогой сервиз лежит, никто им не пользуется. Вот он и соблазнился, довольно неумело подделался под кражу с улицы. Ты ведь сразу догадался, что украл кто-то из прислуги.

– Но куда камердинер дел сервиз? Ведь мы точно узнали, что ни один покупатель краденого сервиза не приобретал!

– Покойный оставил предсмертную записку, мне ее герцог любезно показал. Камердинер раскаялся в своем грехе, пишет, что ему и деньги-то были не нужны, что за бесценок продал уворованное англичанину Леону Бурку, остановившемуся в доме Штакельберга по Косому Дементьевскому переулку. Герцог тут же послал к англичанину полицейских из охраны, и тот без запирательств сервиз вернул.

– Так у герцога теперь два сервиза? – простонал Путилин.

Галахов выдохнул:

– Вот именно! Более того, сегодня утром герцог рассказал об этом Николаю Павловичу. Что теперь о полиции Государь будет думать?

– А он своими глазами видел оба сервиза?

– Пока нет! Герцог с супругой и советниками сейчас отбывают на охоту. Кстати, посла пригласил наследник-цесаревич.

Глаза Путилина хитро блеснули, он весело проговорил:

– Ваше превосходительство, посол ошибся. У него нет двух сервизов.

Галахов погрозил перстом, но улыбнулся:

– Я тоже так думаю. Можешь идти!

Мимо окон канцелярии проследовала кавалькада – цесаревич с послом отбыли на охоту – на три дня.

Пришла пора вновь отличаться друзьям-полицейским!

ПИР ГОРОЙ

Путилин объяснил ситуацию Шерстобитову. Тот хлопнул его по плечу:-

– Я для тебя незаменимый друг! На Апраксином рынке у меня есть знакомец, который ливреи шьет для посольской прислуги. Фамилия у него Пьянов. Прекрасный такой человек, жизнерадостный. Айда к нему!

Явились к Пьянову в мастерскую. Тот обрадовался, зовет чай пить.

– У меня от воды голова кружится, – отвечает Шерстобитов. – Лучше ответь, Степан Алексеевич, когда у тебя день рождения?

– На день моего святого – Стефана, то бишь 2 декабря.

– А можешь отпраздновать его загодя, скажем, послезавтра?

Почесал Пьянов в потылице и хитро сощурился:

– Коли вашей милости так надо, то почему ж не погулять? Со всем нашим удовольствием!

– Степан Алексеевич, только просьба к тебе товарищеская: пригласи к себе всех посольских, что у герцога Монтебелло служат. А гулянку устрой за наш счет, мы денег тебе дадим. Напои покрепче их.

– Мне ваше угощенье без надобности, я сам в полной силе.

– Придут посольские к тебе?…

– Какой же нехристь не любит за счет русского погужеваться? Должны прийти.

– В трактире Апраксиного рынка был устроен «дипломатический» прием. Спустя много-много лет Путилин, чьи приключения гремели на всю Россию, рассказывал о давних событиях А. Ф. Кони, запись которого воспроизводим близко к тексту:

– Задали мы такой бал, что небу жарко стало! Под утро всех пришлось развозить: французы-то совсем очумели, к себе домой попасть не могут, только мычат. Иноземец, он ведь слабый: крепкое на них и действует. Ну-с, а часа в три ночи пришел Яша-вор. Вот человек-то был! Душа! Сердце золотое, незлобливый, услужливый, а уж насчет ловкости, так я другого такого не видывал. В остроге сидел бессменно, а от нас доверием пользовался в полной мере. Не теперешним ворам чета был. Царство ему небесное!

Ну так вот, пришел Яша, мешок принес. Говорит:

– Извольте сосчитать, кажись, все!

Стали мы с Шерстобитовым считать: две ложки с вензелями лишних.

– А вот это, Яша, нехорошо! Чужое брать никогда не надо.

– Простите, не утерпел.

…А на следующий день посол с охоты вернулся. Видит – сервиз один, а прислуга с перепою зеленая, вместо дверей в косяк тычется.

Махнул герцог рукой, да и замолк об этом деле: «Россия!…»

ЭПИЛОГ

Так закончилась история, начавшаяся со случайного эпизода – со встречи императором погребальной процессии. Сам Николай Павлович прожил недолго. Он умер в начале 1855 года, не дожив до своего шестидесятилетия. И был он фигурой гораздо более интересной и сложной, нежели нам порой представляли историки-марксисты.

В память его человеколюбивого поступка на Благовещенском мосту часовню все-таки соорудили. Изящная модель ее из яшмы и гранита до самого переворота в октябре 1917 года хранилась в Эрмитаже. Зато скульптурная группа, которую ваял профессор Пименов, так и не украсила съезд на Английскую набережную – Николай из скромности запретил.

Благодаря Государю, вдова Раутио сделалась известной всему Петербургу. С ней познакомился весьма почтенный и богатый купец Иван Антипов. По окончании вдовьего траура он отвел ее в церковь – под венец. Хотя купец был далеко не молод, но от этого брака появилось трое детей.

Сын Раутио стал военным. Всю жизнь он свято берег память о благодетеле, в медальоне носил миниатюрный портрет Николая. Раутио храбро сражался на Балканах, был награжден Георгием. Погиб он молодым – 31 августа 1877 года при третьем неудачном штурме Плевны.

Ювелирная фирма «Сазиков» в 1857 году получила почетное звание придворного поставщика. Знатоки по сей день восторгаются ее изделиями.

Иван Дмитриевич Путилин сделал карьеру – достиг высоких чинов, стал начальником сыскной полиции Петербурга. Жулье трепетало перед ним. Слава о нем гремела по всей России. Он был отчаянно храбр, неистощим на выдумки и умел остроумно распутывать самые сложные дела.

Под конец своей бурной жизни Иван Дмитриевич выпустил книгу воспоминаний. Порой, возвращаясь мыслями к ушедшей молодости, он улыбался:

– Веселые были времена! И нравы хорошие.

МАРКСИСТ

НИКОЛАЮ ПЕНЬКОВУ И АЛЕКСАНДРУ НЕВЗОРОВУ

Эта история кажется невероятной. Но о ней свидетельствуют документы. Это объемистое следственное дело, начатое 2 марта 1868 года полицией города Тамбова. Каллиграфическим почерком написанные протоколы судебно-врачебного осмотра тел семи человек, насильственно лишенных жизни, листы допросов и осмотра места происшествия и прочее. Дело прошито шнуром с приложением хорошо сохранившейся сургучной печати.

ЗА ДУБОВЫМ СТОЛОМ

Ладная семья у купца 1-й гильдии Жемарина. Царит в ней благочестие, трудолюбие, достаток. Глава семьи и добытчик – 41-летний Иван Сергеевич, богатырского сложения человек с густой русой бородой в мелких кудряшках, с озорным блеском в глазах. Истинно былинный герой!

Под пару ему жена Марья Емельяновна – статная красавица, голубоглазая, улыбчивая, мать двоих прелестных мальчишек: 8-летнего Александра и 12-летнего Ивана.

Особое почтение к матери Жемарина – 60-летней Варваре Силантьевне. Она распорядительна и щедра. Успевает и на кухне присмотреть, провизии заказать, и расшалившихся внуков приструнить, и убогих, по дорогам шатающихся, приютить, обогреть, накормить и слово доброе сказать.

Пьет такой странник чай с пряниками и рассказывает о жизни разных людей, империю населяющих, о чудесах, творимых ясновидящими, о целителях, о юродивых, о замечательных святых, просиявших на земле Российской.

Хозяин уходит по своим торговым делам спозаранку, потом Иван в гимназию спешит, так вот и получается, что всей семьей собираются Жемарины только на ужин.

Приезжает хозяин. Он набегался за весь день, раскраснелся.

– Ох, аппетит себе нагулял я волчий! – кричит с порога. – Кого съесть первым?

– Меня, папонька, меня съешь, пожалуйста! – умоляет крошечный не по возрасту Александр.

Отец хватает его под мышки, вскидывает к высокому потолку, ловит сильными руками и прижимает к бороде.

– Ам-ам, Алексашку ем, горчицей закусываю! Визжит Александр, хохочет, дом наполняется

движением и шумом.

– Прекратите, – успокаивает их Марья Емельяновна. – Ты, Иван Сергеевич, балуешь Александра, а он опять задачу по арифметике решить не умел. Витольд Людвигович им недоволен.

Отец укоризненно смотрит на сына:

– Александр Иванович, как же это ты оконфузился?

Сын, успевший забраться на плечи отца, целует его в макушку, тяжело вздыхает и соглашается:

– Оконфузился…

– После ужина приходи ко мне в кабинет, мы с тобой позанимаемся. Арифметика в нашем деле – вещь первостатейная. Я нарочно просил, чтобы с тобой серьезно науками математическими занимались.

Александр гладит маленькими розовыми ладошками обветренное отцовское лицо и просящим тоном пищит:

– Папонька, ведь ты обещал, что мы сегодня перед сном немного на кауром покатаемся?

– Так и ты, Александр Иванович, обещал арифметикой исправно заниматься? А у тебя не получается. Пусть нас учитель твой рассудит. – Отец повернулся к юноше невысокого роста, с красивым чувственным лицом, обрамленном густой шапкой темно-русых волос и с густыми бровями, сросшимися на переносице. Весь он какой-то собранный, напружиненный, решительный. – Как ваше мнение, Витольд Людвигович, можем мы сегодня немного на санках покататься?

Вопрос этот характера дипломатического. Отец ждет, что 18-летний учитель ответит: «Хорошо, но пусть Александр обещает добросовестно заниматься арифметикой».

Но учащийся 7-го класса гимназии, обучающий математике обоих детей купца, чуть подумав, взмахивает рукой и произносит железным тоном, словно приговор читает:

– На прошлой неделе мы уже прощали Александра, когда он в цирк ездил. Тогда он обещал усердно заниматься. Но свое обещание мой ученик тут же забыл. Опять моих объяснений не слушает, в окно галок во время уроков разглядывает. Считаю такое поведение недопустимым. Наказать Александра лишением прогулки на санях!

Все обескуражены.

Александр начинает плакать, прижимается к отцовской бороде:

– Пап, ты мне обещал! Нельзя детей обманывать, Господь накажет.

Отец улыбается, вздыхает, смотрит на учителя:

– Я беру на себя ответственность. Если Александр и впредь будет невнимательным на уроках, то пусть будет стыдно мне.

– Ура! – кричит на весь дом Александр. – Обещаю, папочка, я тебя очень-очень люблю, – и он приникает губами к отцовскому лбу. – И вам, Витольд Людвигович, обещаю, галок рассматривать не буду, хоть они таки-е за-бав-ные…

Учитель строго смотрит на Ивана Сергеевича:

– Я решительно не одобряю! Наша уступчивость может развить мать всех пороков – лень.

Тот уже более сухим тоном, дающим понять, кто в доме настоящий хозяин, произносит:

– Хорошо, на эту тему рассуждать более не будем. – И целуя в щеку подошедшую в этот момент жену, добавляет: – Марья Емельяновна, вас тоже приглашаем на санках покататься.

Жена заливается румянцем:

– Ну что ты, Вань, какие санки! – У нее заметен животик. В начале лета купеческое семейство ждет прибавления. Два сына есть, теперь молят Создателя о дочке.

Появляется дородная Варвара Силантьевна. Провозглашает:

– Милости просим к столу!

– И то, животы подвело! С мороза да устатку – нагулял аппетит.

Все проходят в столовую, где под зеленым абажуром громадный дубовый стол ломится от всяческой еды.