Текст книги "Воин древнего рода"
Автор книги: Валентин Тарасов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Ратибор, до этого довольный и радостный, сник и угрюмо опустил голову.
– Что молчишь, сын? – не унимался Велимир. – Ответь отцу!..
Ратибор застыл как каменный, и только учащенное дыхание выдавало его волнение.
– А может, все же… – наконец подал он голос, – я возьму ту… что мне по душе, отец?
– Дурень! – рассердился Велимир. – Мы ведь уже обсудили толком… И ты согласился со мной, что так и тебе, и роду нашему, и детям твоим, что народятся, лучше будет.
– Согласился… Но я все думаю… – У Ратибора вырвался вздох.
– А ты не думай! – зло и твердо бросил отец.
– А меня, отец, хоть режь, но я от своего выбора не отступлюсь. Украл девку, и она будет моей, – благодушно отозвался Чеслав.
Он чувствовал, как сладковатая, словно выпитый мед, слабость берет все его тело в плен.
– А тебе вообще еще рано о паре думать, младший! Вперед брата скачешь… Есть Голуба, и пользуйся.
– Не надо Голубу!.. – закричал Ратибор, пытаясь встать, но почему-то не смог этого сделать и опять повалился на траву.
Чеслав почувствовал, как волна протеста, несогласия с отцом, которая вновь накатила на него, пытается побороть слабость, сковавшую его тело. Он хотел возразить, доказать отцу свою правоту, но силы его куда-то делись… Осталась только воля, но и ее какая-то неведомая сила вдруг схватила за горло и стала душить… душить… душить…
– Неждана… будет… моей… – пробормотал Чеслав, и его веки неожиданно склеились.
Он совсем не хотел этого. Они сомкнулись сами по себе, против его воли. Юноша чувствовал, как солнце пытается прорваться сквозь них, и от этого все вокруг стало неожиданно красным… А потом наступила темнота…
Чеслав очнулся от того, что в голове, словно дятел по дереву, билась мысль: «Холодно! Как холодно!» И, уже пробуждаясь, он понял-таки, что все его тело пронизывает холод и спать из-за этого мучения нет никаких сил.
Он с трудом открыл глаза и увидел перед собой мутную пелену. Сделав над собой усилие, юноша потянулся, возвращая к жизни занемевшее тело, а затем сел. Только теперь он понял, что за пелена покрывала его. Молочный утренний туман стелился низко над землей. Чеслав с трудом встал на ноги, но тут же, пошатнувшись, едва не упал. «Что за напасть? Я слаб, как дитя годовалое!» – удивлялся своему состоянию парень. Он стоял по колено в тумане, который заполонил поляну, и в недоумении оглядывался по сторонам. Невдалеке, на другом конце поляны, фыркая, паслись кони. «Но куда же подевались брат и отец?» – не мог понять Чеслав. Кажется, только сейчас они здесь сидели и трапезничали все вместе. Чеслав всего лишь на минуту прикрыл глаза, а уже утро…
Юноша сделал несколько неуверенных шагов. Его нога задела какой-то предмет. Чеслав поднял его, и это оказался горшок, из которого они вчера пили мед. Отбросив горшок, юноша ступил дальше. Под его ногой оказалось что-то мягкое. Нагнувшись, он понял, что это рука. Разгоняя туман, Чеслав увидел лицо отца. Его глаза были закрыты.
– Отец, – тронул он за плечо Велимира.
Велимир никак не отреагировал. «Во как нас сморило!» – мелькнуло в голове Чеслава. Он попытался растормошить отца сильнее, но безуспешно. И только несколько мгновений спустя он заметил темное пятно, расползшееся на рубахе Велимира, а потом увидел, что из груди отца, там, где находится сердце, торчат два ножа… Он узнал их сразу. Один нож был его, с вырезанной на ручке охотой на волка, тот, что отец подарил ему на посвящение, а второй – Ратибора, подаренный Велимиром ранее, на посвящение старшего сына.
Отец мертв!!!
Чеслав судорожно вдохнул воздух и тут же, почувствовав от этого вдоха невыносимую боль в груди, попытался его выдохнуть, но не смог. Он открыл рот, чтобы криком выдавить из себя раскаленное железо, которое разрывало его грудь. Однако крика он не услышал. В его ушах стояла тишина…
Только когда Чеслав почувствовал, как чья-то сильная рука дернула его за плечо, и увидел перед собой Ратибора, он оборвал свой крик.
– Ты чего?! – Ратибор оторопело смотрел на него.
Чеслав перевел взгляд на тело отца. Тогда и Ратибор увидел… и понял… Брат как подкошенный упал на колени перед мертвым родителем. Ратибор не кричал. Он молча смотрел на отца.
Так они и сидели, застыв, – два брата перед телом убитого отца.
Чеслав словно во сне видел, как на поляне из тумана появились люди, их соплеменники. Они что-то говорили им, показывая на тело Велимира, что-то спрашивали, трясли их за плечи. Но Чеславу было не до них. У его отца из груди торчали два ножа! Его и Ратибора!.. Он и хотел бы остановить этот кошмарный сон, проснуться, но, сколько ни силился, – не мог. Затем пришедшие взяли тело отца и понесли, а их с Ратибором повели следом.
В этом сне они дошли до городища и вошли в ворота. Со всех сторон к процессии стал сбегаться встревоженный народ. Женщины, мужчины, старики, дети. Женщины, завидев их, пугались и начинали плакать, а мужчины о чем-то горячо спорили… У их дома навстречу им выбежала Болеслава и от увиденного замахала руками, зашлась плачем и опустилась на землю.
«Когда же закончится эта пытка и я наконец проснусь?» – билось в голове Чеслава.
Чеслав очнулся от того, что в тишине вдруг услышал свое имя. Возле него стоял Ратибор и, крича в самое ухо, звал его:
– Чеслав!
– Не кричи, Ратибор, уху больно, – попросил брата Чеслав.
– Что с тобой? Я зову, зову тебя, а ты словно спишь с открытыми глазами.
Только теперь Чеслав заметил, что они находятся в клетушке, где обычно хранилось общинное зерно. Прошлогоднего зерна осталось мало, и эта бревенчатая кладовая смогла вместить их с братом.
– А почему мы здесь? – Чеслав с недоумением посмотрел на брата.
– Нас заперли здесь. – Ратибора раздражало состояние и вопросы младшего брата.
– Зачем?
– Потому… Потому как… – Ратибор, еще больше рассердившись, стал метаться по ограниченному пространству клетушки. Но потом, взяв себя в руки, с тяжелым вздохом произнес: – Потому как думают, что это мы… убили отца.
– Убили отца?.. – повторил Чеслав.
«Значит, это не сон. И все происходило на самом деле. Я проснулся и увидел… отца. И два ножа в его сердце – мой и Ратибора…» – пронеслось в голове Чеслава, и он почувствовал, как ледяной холод пробежал по его спине.
– Значит, это не сон… – прошептал он.
– Да какой сон?! Опомнись, Чеслав!.. – снова сорвался Ратибор. – Я проснулся от твоего крика и увидел тебя, орущего над отцом. А в его груди были наши ножи!
– Я тоже проснулся. И не увидел вас. А потом… нашел отца…
– Теперь в городище думают, что это мы его…
Чеслав посмотрел на Ратибора, как будто видел его впервые. На лице брата, под глазами, залегли глубокие тени. На лбу, между бровей, прорезалась глубокая морщина. Желваки под кожей ходили ходуном. От горя он как будто стал старше. Всегда внешне спокойный, он и сейчас старался сдерживать себя, но, очевидно, боль от потери была слишком велика и поэтому выплескивалась наружу.
– Понимаешь? Они думают, что это мы!..
– Ополоумели они, что ли?.. – возмутился Чеслав. Кровь бросилась ему в лицо. – Но ты им сказал, что мы этого не делали?
– Сказал. – В голосе брата Чеславу послышалась какая-то обреченность.
– А они?
Ратибор устало опустился рядом с братом. Помолчав, ответил:
– Собирают совет родов, старейшин. Будут решать-судить…
– Да что тут судить? – взвился Чеслав. – Искать надо! Да не увидеть мне больше солнца, я сам готов разорвать голыми руками того, кто это сделал!
Ратибор снова тяжело вздохнул и заскрежетал зубами.
– Чеслав… А если это и правда… мы?.. – Было видно, что именно этот вопрос мучил Ратибора сейчас, как больной зуб. И задать его брату для него было нелегко. – Я ведь не помню ничего… Мы, кажется, спорили с ним, а потом я как в яму провалился.
– Я тоже… не помню, – задумчиво произнес Чеслав, а затем горячо и убежденно добавил: – Но знаю, уверен, что мы этого не делали, не могли. У нас бы руки отсохли скорее. Великие не допустили бы этого!
– Я тоже в этом уверен. Но кто-то же его убил!
Ближе к вечеру на поляне у капища, где совсем недавно проходила церемония посвящения, собрался совет рода и племени, а также старейшины. С важностью и степенностью расселись они полукругом на пнях и колодах. Здесь были все самые уважаемые и мудрые мужи, удостоенные чести быть в совете. На почетном месте восседал волхв Колобор, слово и мнение которого были очень весомыми.
Когда все были в сборе, на поляну привели Ратибора и Чеслава. При их появлении среди почтенных соплеменников прокатился приглушенный рокот. Несмотря на постигшее их горе, посеревшие лица и глубоко залегшие под глазами черные круги, братья держались с достоинством. Они открыто и безбоязненно смотрели в глаза собравшимся.
Вести совет поручили Зимобору, отцу красавицы Зоряны. Преисполненный важности, он неспешно поднялся со своего места, сделал шаг вперед и, обведя глазами всех присутствующих, произнес своим хрипловатым голосом:
– Славим Даждьбога Сварожича, отца и защитника нашего!
– Славим! – дружно подхватил совет.
– Почтенные соплеменники, члены совета, уважаемые старейшины, – обратился Зимобор к совету. – Собрались мы сегодня по печальному поводу. Горе постигло наше племя. – Помолчав, он прокашлялся и продолжил: – Славный сын рода своего Велимир отправился в мир предков наших, память им светлая.
– Светлая и долгая память! – вразнобой повторили остальные.
– Но ушел Велимир от нас не потому, что пришел его час, а потому, что чья-то подлая рука – или руки – оборвала нить его жизни. Обезглавила его род.
Среди присутствующих вновь прокатился возбужденный рокот.
– И наш долг – найти тех поганцев, которые совершили это черное деяние. Найти и покарать, как требует того справедливость. – Закончив свою речь, Зимобор искоса посмотрел в сторону братьев.
– Ведомо, что с Велимиром… мля-мля-млям… были два его сына, Ратибор и Чеслав. Пусть они скажут, что с… мля-мля-млям… отцом их сталось, – прошамкал дед Божко, самый древний из старейшин.
Взгляды членов совета прикипели к братьям. Ратибор переступил с ноги на ногу и, смутившись, отвел взгляд. Чеслав же с вызовом смотрел в глаза соплеменников.
– Поведай нам, Ратибор, что стряслось с Велимиром, – подал голос Колобор.
Ратибор исподлобья взглянул на присутствующих и заговорил:
– Мы охотились, добыли вепря, притомились маленько, решили передохнуть, а заодно и перекусить. А потом сморило нас, видать, на сон. А проснулись… глядим – у отца ножи в сердце торчат… Только мы не знаем, кто это сделал.
– Нож, если, конечно, его прицельно не метнуть, только вблизи поразить может. А тут – два ножа сразу… Как такое могло быть? – не унимался Зимобор.
– Брат же сказал, что мы не знаем, как это случилось, – не выдержал Чеслав. – А ножи наши, те, что отец нам с братом на посвящения подарил, вы сами знаете. А отца, видать, во сне… убили.
– Кто?
– Знали, сказали б, а то и помстились бы уже, – горячился юноша. – Может, те чужаки, что в Сокола стрельнули?
Чеслав чувствовал, как внутри него кипят злость и раздражение, но не мог понять причины. Наверное, все-таки он злился больше на самого себя и свое бессилие разрешить загадку гибели отца, поскольку не мог дать ответ, кто же это сделал.
Старики зачесали бороды. Совет опять забурлил.
– Предлагаю спросить тех, кто первый обнаружил Велимира, – заговорил Сбыслав. Он доводился Велимиру двоюродным братом, а Чеславу и Ратибору – дядькой.
Члены совета утвердительно закивали.
– Пусть кликнут кузнеца Тихомира, – распорядился Зимобор.
На поляну перед советом, широко ступая, вышел Тихомир. От постоянной близости к огню кожа на его руках, лице и груди стала бронзового цвета и только зимой чуть светлела. Было видно, что он чувствует себя неловко от всеобщего внимания.
– Расскажи нам, Тихомир, что ты видел, когда нашел тело Велимира.
Тяжело вздохнув, как будто брался за непосильную для себя работу, кузнец промолвил:
– Ну дык… – И замолчал.
– Говори, Тихомир!
– Дак на охоте мы были… Все ватаги вернулись. А Велимира… с сынами и до утра не было, сами знаете. Ну, тогда ж и порешили… искать идти… Они, конечно, и в лесу могли заночевать, если шибко заохотились… чтоб, значит, в темноте не плутать… Однако в лесу кто-то шалить стал… Постреливать… Ну и от беды подальше чтоб… пошли мы поискать Велимира. А то ведь кто-то же стрельнул в Сокола, – закончил Тихомир и тяжело перевел дух.
Было видно, что с молотом ему управляться гораздо сподручней, чем держать такую длинную речь. От усилий его сорочка покрылась пятнами пота.
– Ну а как вы нашли-то их, Тихомир? – напомнил кузнецу, что это еще не конец, Сбыслав.
– А-а… Ну дык… – Тихомир задумался. – Мы… дык… крик услышали жуткий. То ли вой… нелюдской. Ну и струхнули малость… А вдруг лешак? Но и на волка-зверя походило… Однако у батюшки Леса попросили помощи и побегли туда… А там Велимир на поляне… и сыновья возле него… Только они как не в себе были. Мы им того… молвим: что сталось? А они как… не понимают… – Тихомир развел руками.
– И больше никого в округе не видали? – опять прошамкал дед Божко.
– Как есть, никого… – простодушно ответил кузнец.
Тихомира отпустили с миром, поскольку ничего нового больше он сказать не смог.
– Выходит, окромя вас, на поляне никого не было, – снова обратил внимание совета на братьев Зимобор.
– Уж не хочешь ли, Зимобор, сказать, что это мы отца нашего… жизни порешили? – Было видно, что Ратибору тяжело давались эти слова.
– Я таких слов не говорил… А то пусть совет решает, что и как, – сложив руки на своем внушительном животе, ответил Зимобор.
– У кого же язык повернется сказать такое?.. Пусть посмотрит мне в глаза и прямо скажет об этом! – выскочил вперед Чеслав.
– Остынь, Чеслав, мужи достойные для того и собрались здесь, чтобы не делать поспешных выводов. А разобраться и решить все по совести, как и велят нам наши боги Великие, – остановил парня волхв Колобор.
Совет затих. Было видно, что все присутствующие думают, но ни у кого из них нет готового ответа или решения.
– Ой, мудрено! – послышался чей-то озабоченный шепот.
– А с чего бы это парням вздумалось… мля-мля-млям… отца, родившего их, к предкам отправлять? Вот чего я не разумею… Мля-мля-млям… Сказ на них какой напал, что ли? – неожиданно задумчиво произнес дед Божко, не то разговаривая сам с собой, не то все же делясь мыслями с другими.
– Да, тут нескладно как-то выходит… – подхватил Сбыслав. – Все мы знаем и Ратибора, и Чеслава. На наших глазах парни выросли, возмужали. И ничего плохого за ними никогда не водилось. Ну, может, разве что горячи слишком бывали порой, особенно Чеслав. Да это для мужика не помеха. И отца своего они всегда почитали, как и положено, и в повиновении его были. Верно я говорю?
– Верно! Верно! – подтвердили члены совета.
– Верно-то верно… Да вот Кривая Леда хотела кое-что поведать совету, – снова подал голос Зимобор. – Уж и не знаю, о чем, но вдруг болтовня бабы нам в помощь будет?
Перед советом появилась Кривая Леда со своей неизменной клюкой.
Кривой Леду стали называть давно, еще когда она и старухой не была. А произошло это из-за драки, когда Леда, неугомонная по натуре, сунула свой любопытный нос в семейные дела одной из соплеменниц. А та, недолго думая, решила проучить молодку и оттаскать ее за косы. Говорят, драка вышла шумная и красочная. Вмешаться пришлось даже главе рода, чтобы растащить не на шутку увлекшихся участниц. Так вот, в пылу этой драки соперница Леды так развоевалась, что схватила попавшийся под руки горшок и метнула в обидчицу. Горшок угодил Леде прямо в лицо, после чего она окривела на один глаз и ко всему прочему получила прозвище, увековечившее эту драку. Теперь, если женщины поселения ссорились, в их перепалках и угрозах часто можно было слышать: «Ох, я тебе сейчас так задам, что Кривой Леде позавидуешь». И это означало серьезность намерений соперниц.
Теперь Леда была уже старухой, но тяги к чужим тайнам не утратила, а наоборот, еще больше стала интересоваться жизнью соплеменников. И со временем приобрела богатейший опыт и умение в этом непростом, но таком увлекательном для нее занятии…
Она бойко прошла на поляну, и, судя по ее прыти, было непонятно: зачем ей клюка? Но, наверное, с палкой старуха чувствовала себя более уверенно – было чем защищаться в случае очередного нападения какой-нибудь из соплеменниц, в чьей жизни решила бы поучаствовать не в меру любопытная Леда.
Она цепко ощупала всех членов совета своим кривым глазом, скользнула по Ратибору и Чеславу и уставилась на Зимобора.
– Вот она я.
– М-м-да… – Зимобору стало неприятно от взгляда старухи. «Уставилась, как не к добру, кикимора болотная», – подумал он, а вслух сказал: – Совету стало известно, Леда, что ты в силу своего любопытства… знаешь нечто такое, что может помочь нам разобраться в смерти Велимира.
– Это какого такого любопытства? – изумилась Леда, округлив свой здоровый глаз. От возмущения ее искривленный нос вздернулся кверху. А вся она напряглась так, как будто собиралась броситься в новую битву, защищая свою попранную честь и достоинство. – Ничего такого не знаю. Напраслину на меня люди наговаривают. Живу себе былиночкой, никого не трогаю, так есть же поганцы, что скверну обо мне разносят…
– Говори, если есть что сказать. А не то мы ведь и заставить можем! – прикрикнул на старуху Зимобор, тем самым остановив поток ее возмущения.
– Вот и делай людям добро, так тебя же…
Зимобору порядком надоело кривляние старухи. От возникшего желания двинуть ее по затылку он почувствовал в руках зуд.
– Ну! – Голос у него был хриплым, и оттого окрик казался еще более устрашающим.
– Случайно, видят боги, случайно… – испуганно залепетала Леда. – У реки-водицы как-то присела я передохнуть под кусточком, в холодке, и вижу: Велимир с сыном, значит, Чеславом, на берег к челнам пришли… И так жестоко промеж себя спорят!.. Просто страсть какая! Я далеченько была, уразумела только, что про девку речь шла. Велимир сыну одно, а Чеслав ему что-то поперек еще пуще. А отец тогда хрясь его по шее. Юнец отбег, крикнул что-то Велимиру в сердцах. Кажись, грозил чего-то, а затем убег прочь. Раздосадованный весь такой! – Замолчав, Леда оглядела членов совета, высматривая, какую реакцию произвел ее рассказ.
– Ну, так к чему ты все это наплела, сорока? Мало какие… мля-мля-млям… разговоры промеж отцом и сыном бывают, – не выдержал дед Божко.
– А к тому, что я сразу смекнула, про какую девку спор затеян. – Леда даже икнула от возбуждения. – Про ту, что Чеслав в лесу подобрал, а до того у Мары в пещере прятал. А я случайно прознала про девку и Велимиру, как главе рода, и рассказала про непорядок… А затем еще, как в Сокола-то стрельнули, видела, как у дома-то Велимир с Чеславом сидели и разговаривали. А я там шла…
– Случайно? – поддел Леду дед Божко.
– Как есть случайно. – В азарте Леда даже и не заметила издевки. – И слышу, как Велимир говорит, что, мол, девка – чужачка. А Чеслав ему свое: имею право, и все. И как вскинутся оба с бревна! И опять Велимир к шее сына приложился. Я так и обмерла! А тот ему снова чем-то грозился. Далее не расслышала, далеченько было, да и недосуг мне было там оставаться. Но только они еще что-то про какой-то поганый род спорили, но я уже не уразумела…
– Так это ты, старая коряга, подслушивала нас?! – Чеслав готов был наброситься на старуху и прибить ее на месте.
Леда, несмотря на годы, резво отпрыгнула подальше от парня и угрожающе выставила свою клюку. Не раз уже побывав в потасовках, она, наученная горьким опытом, умела быстро ретироваться.
– Ой-ой-ой, лютый какой! Жуть! Вот так он и с отцом злобствовал. – Леда чувствовала себя оскорбленной. – Подслушивала! А мне что ж, уши затыкать, если кто кричит на всю округу? А я случайно…
Чеслав снова дернулся в ее сторону.
– Остынь, Чеслав! – вмешался в перепалку Сбыслав. – Перед советом любой слово молвить может, коли его слушать хотят. И даже если эти речи совсем не сладки. А ты лучше поведай совету, правду ли говорит Леда?
Чеслав раньше и сам собирался обратиться к совету, чтобы рассказать о Неждане и просить разрешения взять ее себе за жену. Ждал только посвящения. Но сейчас он понимал, что это не самый подходящий случай, чтобы выполнить свои намерения. А после толкований Леды и подавно. «Смотри, как все повернула, болячка-пропастница!» Но и оставить без ответа уважаемых соплеменников он теперь не мог.
– Старуха поведала вам то, что подсмотрела да домыслила скудоумно, а правды в ее словах – чуть.
– Как же, как же, я чистую правду сказала, боги тому свидетели! Да чтоб у меня язык вспух, коли что сбрехала! – выкрикнула Леда и тут же, испугавшись, прикрыла рот ладонью.
– Уймись, баба! – осадил ее дед Божко. – Такой язык, как у тебя, никакая зараза не возьмет.
– Кривая Леда тут девицу помянула… Ту, что я из леса привел… Только я не нашел ее в лесу, а умыкнул… из другого племени… дальнего городища… – Чеслав решил пока не говорить всей правды совету о том, из какого рода его пленница. – Умыкнул, чтобы взять себе за жену.
Последние слова Чеслава не оставили равнодушными ни одного из присутствующих мужчин, вызвав бурное обсуждение новости.
– А не рановато ли тебе?
– Да нет, в самый раз парню.
– Мужик уже!
– Надо же, девку умыкнул, а никто и не знал!
– Во натворил чего, пострел!
– Да неужто у нас своих девок недостача, чтоб чужачек уводить? – перекрыл всех хриплый голос Зимобора. От услышанного он даже вскочил с места, а его большой живот стал сотрясаться, как будто там закипало крутое варево. – Аль наши уродки какие?
Чеслав, опустив глаза к земле, глухо продолжил:
– Отец, когда прознал про то, тоже осерчал. Сказал: не бывать тому! Он сам хотел мне пару приглядеть.
И снова загалдели мужики. Волхв Колобор, который до того сдержанно наблюдал за происходящим, поднялся.
– Предки завещали нам почитать родителей своих и волю их… А иначе не будет согласия в родах наших, и порядка не будет… – И снова сел.
На поляне наступило молчание. Чеслав готов был сейчас хоть сквозь землю провалиться. Стиснув зубы, он молча выслушал возгласы соплеменников, а когда волна криков стихла, продолжил, стараясь быть убедительным:
– Но я собирался у уважаемого совета просить одобрения и к богам за разрешением обратиться… Но не успел… А девица… Люба она мне… Вот из-за чего у нас с отцом несогласие было.
Зачесали мужики головы и бороды, стали переглядываться. И только бормотание Кривой Леды, которая не могла остановиться в силу своей вредной натуры, нарушало тишину.
– Ишь, паршивец, чего удумал!.. – как тлеющая головешка, на которую плюнули, шипела старуха. – Против отца пошел, против рода!..
Колобор строго глянул на неугомонную женщину.
– Можешь идти, Леда. Далее без тебя разберемся, – велел волхв бабке.
– Так я ж еще про старшего, Ратибора, ничего не сказала, – заявила старуха, даже не подумав двинуться с места. Дождавшись реакции на свое новое сообщение и оценив ее, она с удовольствием продолжила: – У него ведь с отцом тоже спор был. Нешуточный!.. И тоже, как при ветре, руками махали, больше, конечно, Велимир, отец, значит, но не бились… Чего не было, того не было. Это я уж совсем издали видела, но видела.
Ратибор, не такой горячий, как Чеслав, выслушал рассказ Леды, сохраняя внешнее спокойствие, и только бледность на лице выдавала его волнение.
– Что скажешь, Ратибор? – вывел его из оцепенения Зимобор.
– А что тут говорить?.. Брешет баба. Не про что нам с отцом спорить было. – Ратибор пристально и зло смотрел на свою обвинительницу. – Может, что по хозяйству и обсуждали, а этой кикиморе пузыри болотные пригрезились.
– Да как же пригрезилось, когда я из-за дерева все порядком рассмотрела?! – едва не задохнулась от несправедливого обвинения Леда.
– С твоим-то кривым глазом далече и рассмотрела? – огрызнулся Ратибор. – Не было у нас с отцом разногласий. Не было, и все!
– Ну, теперь, мы надеемся, ты все сказала, Леда? – спросил женщину Колобор.
– Кажись… все… – ответила старуха и задумалась.
«А не позабыла ли чего еще?» – крутилось у нее в голове. Леде нравилось, что члены совета, самые уважаемые люди их племени, с большим вниманием слушают ее рассказ. Вот и пригодилась наконец-то ее любовь к всезнайству. Леда чувствовала себя нужной и важной. Она уже предвкушала, как будет рассказывать об этом событии в городище, а то и в соседних. И какие удивленные и восхищенные глазища будут у баб и девок, да и у любопытных мужиков! И все это, конечно же, только для того, чтобы помочь общине разобраться и вынести справедливое решение.
– Ну а коли что вспомнишь, потом скажешь. А сейчас иди, – прервал поток ее мечтаний Колобор.
Леда нехотя покинула поляну. Избавившись от старухи, члены совета почувствовали некоторое облегчение, как будто назойливая муха, улетев прочь, перестала кружиться и зудеть перед лицом. Но передохнуть им не дал Зимобор.
– Ну, что скажете, уважаемые члены совета? Почтенные старейшины? – растягивая слова, обратился к соплеменникам Зимобор.
– Тяжко… – задумчиво произнес дед Божко.
– Ой, путано! – подхватили и остальные.
А Зимобор, выдержав паузу, многозначительно продолжил:
– Всем нам теперь понятно, что из слов Кривой Леды пусть и не явно, но выходит так, что у братьев были несогласия и споры с отцом. А значит…
Мужики заерзали на колодах.
– Дозвольте слово сказать, – неожиданно вызвался Ратибор.
– Ну, давай… – недовольный, что его прервали, пробурчал Зимобор.
– Может, тут чего и складывается так, что супротив нас с братом выходит. Только не верно это. Мы отца всегда почитали, а если и были у нас несогласия, так в какой семье их не бывает? Но про то, что мы могли бы отца… и не думайте. Я камни раскаленные из огня руками таскать готов, чтобы доказать свою невиновность.
Чеслав тоже подался вперед.
– Клянусь телом отца, которое еще не предано огню, что мы бы себе скорее руки отрубили, нежели помыслили бы такое против отца, – горячо произнес юноша.
– То лишь слова, а Велимир мертв, – рассудительно заметил Зимобор.
– А может, то чужаки? – не унимался Чеслав. – Отец думал, что в Сокола кто-то из пришлых стрельнул. А до того в меня метили, когда я волка на посвящение добывал. Отец не велел говорить про то, чтоб народ в селении не всполошить. Так, может, это они и отца… пока мы спали.
– Но ведь ножи-то ваши…
От отчаяния и невозможности доказать свою правоту Чеслав обхватил себя руками. Совет молчал.
И тогда со своего места поднялся Колобор.
– Солнышко красное на покой идет… Предлагаю уважаемому совету и старейшинам нашим почтить Даждьбога Великого и закончить на сегодня наш сход. А завтра предадим тело Велимира огню, как того требуют обычаи наши. Проводим его с почестями к предкам, а после решать будем, кто виновен.
На том и порешили.
– Слава Даждьбогу Великому!
Наконец-то этот черный день стал клониться к своему закату. Растревоженное смертью Велимира городище, теряясь в догадках и предположениях, отчаянно споря, горячо отстаивая свою версию и даже порой ругаясь, постепенно затихало, готовилось отойти ко сну.
После совета братья снова оказались в клетушке. Они сидели один напротив другого, прислонившись к бревенчатым стенам. Рожденные от одного отца, но разных матерей, они и в самом деле в чем-то были разные. Но отец у них был один, и горе теперь было одно, общее.
– Про что думаешь, брат? – Оторвав от земляного пола взгляд, Ратибор посмотрел на Чеслава.
– Ой, не знаю, братка, голова огнем горит, а руки чешутся, – тяжело вздохнув, задумчиво ответил Чеслав. – Кажись, не верит нам совет. Дурь бабью слушают, маячню всякую. Кому чего привиделось да кому чего подумалось… А нам веры нет.
– Ничего, разберутся. На то он и совет, – стараясь говорить как можно убедительнее, произнес Ратибор.
Но как же ему самому хотелось верить своим словам!
– Пока они разбираться будут, убийца сбежит туда, где и не сыщешь. Да и кто теперь сыщет? Вот Сокол бы смог, так он раненый лежит. А мы здесь сидим, – горячился Чеслав. – Я вот думаю, может, нам сбежать да самим вражину попытаться изловить?
– Сбежать?.. – переспросил Ратибор и задумался. А подумав, покачал головой. – Если сбежим, все сразу подумают, что это потому, что вину за собой имеем. – Он положил на плечо младшего брата руку, пытаясь успокоить его.
Чеслав даже застонал от бессилия и безвыходности ситуации. Сжав кулак, он со всей силой ударил по бревну, и оно отозвалось глухим звуком, схожим с его стоном.
Возле клетушки послышались чьи-то оживленные голоса. Это сторожившие их мужики стали переговариваться с кем-то. Братьев не то чтобы очень сторожили, а скорее, присматривали за ними, чтобы глупости молодецкой не натворили. Потому как прав был Ратибор: стоило им убежать, и для всех стало бы очевидно: виноваты они. И тогда возврата в городище для них не было бы.
Дверку клети отодвинули, и братья увидели Болеславу с узелком и горшком в руках. Глаза ее опухли от слез, а сама она, всегда такая деятельная, сейчас была похожа на сильно уставшую и как-то быстро постаревшую женщину. Она молча стояла и пристально смотрела на братьев. Сначала на одного, а потом с таким же вниманием на другого.
– Вот, поесть принесла… – наконец произнесла она усталым голосом.
– Болеслава… – Чеслав почувствовал, как его сердце сжалось от жалости.
– Я и на миг не допускаю, что это сделали вы, сынки. Кому ж вас лучше знать, как не мне? – Помолчав, она вздохнула и продолжила: – Голуба тоже норовила прийти, да я не пустила. В городище чего только не говорят…
Присев рядом с братьями, она поставила перед ними горшок с кашей, а затем, развязав узелок, разложила на рушнике ломти хлеба.
– Поешьте…
Ратибор, взяв ложку, стал есть. А Чеслав…
– Я не могу есть. Кусок в горло не идет, – сознался он Болеславе.
Женщина положила руку на его голову, как бывало в детстве, когда успокаивала совсем еще маленького мальчугана после горькой обиды или отчаянной драки, прибегавшего к ней, чтобы ни в коем случае не разреветься при товарищах, и стала гладить, приговаривая, словно воркуя:
– Весь день не евши… А надо… Вам силы нужны… – Но сегодня в ее ворковании было столько печали и боли… – Думаешь, только тебе тяжко? Я сама, как увидала отца вашего… как его принесли… Сама колосом срезанным рухнула. Как тогда, когда мужа своего утратила. Только мой сам утонул, а вашего отца… А когда про вас говорить стали, так совсем едва не обезумела… Потом спохватилась, что вы голодные сидите, Голубе наказала кашу сварить, да вот вам снесла… За что Великие разгневались на нас?..
– То не Великие, Болеслава, а чья-то подлая рука людская и душа черная, – утолив первый голод, отозвался Ратибор. – Вот только все не пойму, кто мог отцу нашему смерти так люто желать?
– Не знаю, Ратибор, но, видать, было кому… Велимир не очень-то говорил, да и не моего это бабьего ума дело, только думаю, что не всем то, что он главой рода да городища был, по душе было. – Болеслава помолчала, решая, говорить дальше или нет, и все же продолжила: – Потом прибежала Кривая Леда и во все горло стала кричать на Неждану, что та чужачка и что все это из-за нее случилось.
