Текст книги "Магнолия"

Автор книги: Валентин Шатилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

5

Виктор замыкал шествие. На самом пороге учебного кабинета он догнал Магнолию и шепнул ей на ухо: «Забудь все, что мы говорили. Ничего не было. Поняла? Все». И впереди нее шагнул в кабинет.

Магнолия ничего не поняла. Почему – забудь? Что-то этакое пришло опять в Викторову голову – но что?

Когда Магнолия садилась за свой стол, она вопросительно посмотрела на Виктора. Он ответил тяжелым, угрожающим взглядом.

Настроение у Магнолии совсем упало. «Он разочаровался во мне, – поняла она, – и теперь ругает себя, что поделился своим секретом». Это могло означать только одно: больше никакого разговора о превращениях между ними не будет. Виктор станет сторониться ее, демонстративно не замечать. И вообще: считать «не за свою» – знаю я это его выражение. Вот эта его привычка – делить всех на «своих» и «не своих»! Боже мой, какая нелепость, какая тоска…

– Уважаемый Виктор, у вас очень рассеянный вид, – произнесла очаровательная Тамара Максимовна подчеркнуто вежливо.

Магнолия исподлобья взглянула на нее: Тамара Максимовна стояла, картинно опираясь одной рукой – да не рукой, а двумя капризно оттопыренными пальчиками – на прозрачную трехгранную указку. Как на тросточку. Указка стояла острием на самом уголке стола – и вряд ли случайно.

«Ах, как она упивается ролью классной дамы! – с огорчением подумала Магнолия. – А нас совсем не любит…»

– Давайте-ка, друзья мои, попробуем сосредоточиться на предмете, – великосветски улыбаясь, продолжила Тамара Максимовна, не меняя изящной позы. – Скажите, пожалуйста, дорогой Виктор, какая тема разбиралась на прошлом нашем свидании? Прошу вас. Подтвердите выбранное вами имя, докажите, что вы всегда и во всем – настоящий победитель. Мы вместе с нашей дорогой Магнолией вас внимательно слушаем.

Тамара Максимовна тонко, по-заговорщицки улыбаясь, обернулась к Магнолии – и дыхание пресеклось в ее груди.

На нее, тонко улыбаясь, смотрела вторая Тамара Максимовна.

Несколько бесконечных секунд продолжалась пауза. Округлившиеся глаза Тамары Максим мовны номер один округлялись все больше и больше, раздвигая густо накрашенные ресницы. Лицо приобретало тот замечательный оттенок, который в старину именовали «интересная бледность», а Тамара Максимовна номер два продолжала тонко улыбаться – как ни в чем не бывало.

Виктор, ощутив звенящую пустоту, поднял угрюмый взгляд от блестящей поверхности стола и глянул поначалу на Тамару Максимовну стоящую – при этом лицо его приняло недоуменно-глуповатое выражение. Затем он перевел взгляд на Тамару Максимовну сидящую – и выражение его лица сменилось на радостно-удивленное, а потом и восторженное.

По истечении нескольких секунд, отводимых обычно в театрах на немые сцены, Тамара Максимовна № 1, как-то взвизгнув, перевела дыхание и закрыла наконец глаза.

Это был не обморок – она осталась стоять в своей позе, о которой теперь уже никто бы не сказал «изящная», а скорее – «нелепая».

Но это не было капитуляцией перед столь неожиданной действительностью – нет, эта внешне хрупкая женщина была не из тех, кто капитулирует направо и налево.

Это был отдых перед решающей битвой. Закрыв глаза, Тамара Максимовна как бы давала действительности шанс перестать выпендриваться и вернуться к нормальному состоянию – или уж быть готовой к генеральному сражению с ней, Тамарой Максимовной, не на жизнь, а на смерть!

И, надо сказать, действительность использовала свой последний шанс. Инцидент кончился миром: когда Тамара Максимовна, отдохнув, открыла глаза, никакой учительницы № 2 в помещении не было. За столом, на своем месте смирно сидела юная девушка со странным именем Магнолия и неприятно-изучающе смотрела на Тамару Максимовну.

Был, правда, во всей этой истории один нюанс, который остался для Тамары Максимовны незамеченным: пока она пребывала с закрытыми глазами, Виктор, не переставая широко, восторженно улыбаться, постучал слегка согнутым указательным пальцем правой руки себя по темечку, как бы прося разрешения войти внутрь.

6

– Я должна рассказать вам о сегодняшнем инциденте, произошедшем во время моего урока, – сказала Тамара Максимовна, беря под руку Юрия Ивановича и увлекая его в узкий, защищенный от посторонних глаз коридорчик.

Там она остановилась у ниши, бывшей некогда окном, а теперь, после достройки и некоторой перепланировки дома, заложенной наглухо.

– Думаю, это достаточно серьезно. Хотя и выглядит чем-то несерьезным. Тем более что и вы сами, и в других инстанциях (она значительно поглядела на Юрия Ивановича) меня предупреждали, что с ними, с этими двумя (еще один значительный взгляд), мелочей быть не может. Они прилежные ученики и схватывают все довольно быстро – с этой стороны у меня претензий нет мы идем со значительным опережением программы…

– Что же все-таки произошло? – несколько нетерпеливо, как показалось Тамаре Максимовне, перебил ее Юрий Иванович.

– Если у вас нет времени меня выслушать, мне придется обратиться в другое место, – ровным голосом предупредила Тамара Максимовна. – Я и так достаточно кратко излагаю ситуацию.

– Внимательно слушаю вас, – сделав над собой некоторое усилие, произнес Юрий Иванович.

– Так вот, – голос Тамары Максимовны стал торжественным, что не очень вязалось с ее глубоко декольтированным платьем. – Сейчас, на уроке природоведения меня пытались загипнотизировать.

Юрий Иванович несколько остолбенел. Он открыл рот, вроде бы намереваясь что-то сказать, но замешкался. И лишь по прошествии определенного времени нашелся. Задумчиво вытянул губы трубочкой, побарабанил пальцами единственной руки по подоконнику несуществующего окна и уточнил:

– Пытались загипнотизировать – или загипнотизировали?

– Пытались, – твердо ответила Тамара Максимовна. – Хотя частично им это удалось.

– Им? – уточнил Юрий Иванович. – Или все-таки действовал кто-то один?

– Трудно сказать определенно, – вдумчиво произнесла Тамара Максимовна, еще более изгибая свою изящно выщипанную бровь, – но я могу поделиться некоторыми соображениями…

А в это время настоящий Юрий Иванович, сидя в своей комнате-лаборатории, изучал новый, только что полученный журнал «Архив патологии» № 6. И как раз дошел до страницы сто сорок четвертой. И ничего, что он без высшего образования – зубами грызть будет, а науку эту освоит! Они, деревенские, все такие, еще натянут городским шляпу на уши, дай только срок!

7

Виктор прямо-таки давился от смеха, излагая ее «некоторые соображения». Хохотала и Магнолия. Они валялись прямо на солнцепеке среди невысокой кружевной травы, по-научному называемой «тысячелистник», рядом со старым заброшенным ледником и просто помирали со смеху.

Ни Виктор, ни Магнолия не думали о том, что их могут подслушивать, но место для разговора было выбрано ими крайне удачное: здесь действительно не было установлено подслушивающей аппаратуры. Как, впрочем, и в жердях забора, отделяющих шеренги разноцветных мальв от асфальтовой дорожки. Безобразие, конечно, но дефицитной подслушивающей аппаратуры было мало, устанавливали ее экономно и только в тех местах, которые, по мнению устанавливающих, располагали к тайной задушевной беседе.

В подоконнике заложенного окна одна из таких подслушивающих «блошек» сидела.

И, пока Виктор с Магнолией хохотали, стенограмма беседы очаровательной, но при этом по-хорошему бдительной Тамары Максимовны со лже-Юрием Ивановичем уже была размножена в строго оговоренном инструкцией количестве экземпляров, к ним была подколота информация о действительном месте пребывания Юрия Ивановича Безродко в момент беседы, и все это уже было направлено в соответствующие просторные кабинеты. Где и рассматривалось.

Ввиду явной срочности и важности выявившихся обстоятельств скорых действий вряд ли можно было ожидать. Ведь такая сугубая срочность и важность предполагала и соответствующий уровень вырабатываемых решений, предпринимаемых мер. А те кабинеты, до которых в данный момент добрались листки стенограмм, хотя и были просторны, но не настолько, насколько требовала информация, содержащаяся в этих проклятых листках.

8

Магнолия сидела в траве и массировала пальцами скулы.

– 0-ох, аж мышцы от смеха болят. Ну, Тамара Максимовна, ну дала! О-хо-хох!

И Магнолия, раскинув руки, все еще улыбаясь, повалилась на спину, на полого поднимающийся холм полупровалившейся крыши ледника.

Бездумное послеполуденное небо голубым куполом стояло над ней. От неба шло тепло, как от печки, и вдруг Магнолия подумала, что сейчас– именно сейчас – все решается. Или она и в дальнейшем будет лежать среди мягкой травы, глядя без опаски и без особых желаний на купол небесный, или они с Виктором сейчас встанут, притворятся другими людьми, и мимо постовых-автоматчиков проследуют…

Куда? Зачем? Что такого уж интересного ждет их там, куда они придут? Магнолия не знала. Но она знала, что после того, как она это сделает, ей придется бояться, как всем вокруг: ходить, опасливо озираясь, страшась разоблачений – играть в эту всеобщую игру во взаимный страх. И роль ее в этой игре будет не самой выгодной. И неизвестно еще, чем исполнение этой роли для нее кончится.

Ради чего же она собирается менять свою прекрасную, счастливую нынешнюю жизнь на тот малопонятный кавардак, что начнется после прогулки за шлагбаум? Она не находила ответа, и сердце боязливо сжималось, а травинки перед лицом беспорядочно, но все как одна отрицательно покачивали кудрявыми, мелкоажурными листиками – осуждали, осуждали…

– Знаешь, а тебе ведь нельзя идти под видом этой расфуфыренной дурочки, –

сказал Виктор, вдруг поднявшись на локте над травой.

– Почему? – автоматически спросила Магнолия, еще не осознав спасительности этих слов.

– Она ж ушла уже! Вышла через ворота. И не заходила больше. Откуда ж теперь ей здесь взяться? Появишься под ее видом – солдаты поднимут тревогу.

– Ну тогда давай я пройду под видом кого-то другого, – сказала Магнолия внешне спокойно, но внутренне холодея от этого предложения: вот она – неизбежность! Безумная, неотвратимая… Ведь я же не хочу никуда идти! Не собираюсь – и сама же обсуждаю, как получше сделать то, чего делать не хочу! Еще и варианты предлагаю…

– Давай, – согласился Виктор, – только под видом кого? Учителя отпадают – они все уже ушли. А больше женщин к нам не приходит.

– Значит, под видом мужчины, – немеющим языком еле выговорила Магнолия.

– Да ну, брось, – махнул рукой Виктор.

– А что?

– Ты? Под видом мужчины? Не смеши. Вам ваша порода не позволяет встать с мужчинами на один уровень.

Магнолия уже слышала от него подобные заявления. Это началось после одной – вполне современной, надо сказать – книги. Магнолия потом тоже ее прочла. Там постоянно проводилась мысль, что мужчины обабились, а женщины стали как мужики, – а надо бы им занять каждому свою полочку, свое отведенное место. При этом прямо не говорилось, но из всего смысла вытекало, что полочка мужчин все-таки повыше будет полочки женщин.

Виктору очень – ну очень! – понравилась эта идея, и он торопился высказать ее при каждом удобном случае.

– Ну и пожалуйста, – внутренне ликуя, пожала плечами Магнолия.

Не хватало действительно еще в этого повара превращаться! Она представила себе этого неуклюжего, неповоротливого, какого-то всегда засаленного, хотя и довольно молодого дяденьку – как он идет, переваливаясь, блестя золотым кольцом и золотым зубом, как садится: сначала пробуя рукой внизу – точно ли есть там сиденье, потом осторожно подгибая колени и медленно помещая свое мясистое заднее место на какой-нибудь маленький, хлипкий стул. Впрочем, под ним все стулья кажутся маленькими и хлипкими.

– Эй! – сказал Виктор, привставая. Он увидел вдруг, как вокруг Магнолии – на ней, в ней – проступило объемное изображение того самого повара Васильева, под видом которого он сам хотел выйти за ворота.

– Нет, – Виктор был решителен, – в Васильева нельзя. Повар, конечно, не вызывает подозрений – он целый день ходит туда-сюда через ворота, но если два Васильевых одновременно пойдут через ворота, тут даже круглый идиот спохватится и поднимет тревогу.

Магнолия не возразила. Она и сама была ошеломлена своим внезапным превращением.

– Тогда – кого же взять? – продолжал рассуждать вслух Виктор. – Может быть, Железко? А?

– Это еще кто?

– Ну как! Это уборщик, который сейчас в доме убирает. Железко, Коля. Да вот мы его сейчас видели – когда после обеда выходили!

– А, этот, – вяло припомнила Магнолия. Ею все больше овладевала апатия. Равнодушная скука перед неизбежным. Раз не избежать – чего волноваться, тратить себя на рассуждения. Под чьим видом надо, под тем и пойду…

Она припомнила шаркающую походку, неухоженно топорщащуюся форму болотно-зеленого цвета, жалкий, вечно виноватый взгляд. «Бедный парень, несладко ему приходится», – непонятно почему вдруг подумала она.

– О! – несколько даже удивленно сказал Виктор. – Ты уже готова!

Он деловито поднялся на ноги, оценивающе оглядел ее с головы до ног, кивнул согласно и солидно резюмировал:

– Ну, нормально, нормально. Отряхнул шорты, свою голую загорелую спину от сухих травинок, горячих крошек земли, сказал:

– Ладно, пошли, раз ты готова. До ужина надо успеть вернуться.

«Уже идти?» – внутренне съежившись, подумала Магнолия, но вслух ничего не произнесла. Только поднялась, тоже отряхиваясь, провела рукой по волосам да сняла мимоходом у Виктора со спины, между лопаток, куда он не достал, прилипший обрывок полуистлевшего прошлогоднего листика.

Виктор вместо благодарности передернул раздраженно плечами:

– Не мешай. – Он уже погружался в образ повара Васильева.

9

У шлагбаума дежурили новые солдаты – не те, что утром. Да и они, наверно, скоро должны были сменяться:

Виктор с Магнолией одинаковыми суетливыми движениями предъявили ладони. Солдат, что до этого прохаживался вдоль желтой полосы, внимательно ладони осмотрел («Интересно, что он видит?» – подумала Магнолия). Второй солдат, сидящий в будке, пошире отодвинул стекло и, привстав со своего места, весело закричал:

– Привет, Серега! Не забыл? Сегодня вечером. А ты, Железка, куда?

Магнолия ответила так запросто, будто придумала этот ответ заранее:

– Плохо себя чувствую. К врачу иду. Живот болит.

– Ну, иди, иди, – неприятно ухмыльнувшись, одобрил солдат из будки и сел на место, очень довольный собой.

Деревянно глядя вперед, Виктор и Магнолия зашагали дальше.

Метров через пятнадцать дорога круто повернула направо, вдоль плотной стены зелени – то ли лесополосы, то ли еще одного сада, – и шлагбаум с будкой скрылся из виду.

Только тогда нарушители пропускного режима вздохнули облегченно.

– Молодец, – сказал Виктор. – Ловко ты выкрутилась. Молодец!

Он, видно, хотел добавит, еще что-то одобрительное, но сдержался – посчитал чрезмерным. Магнолия помалкивала. Ей стало интересно.

Так, в молчании, они протопали в пыльной тени по обочине дороги еще метров пятьдесят – маленький отряд неизвестного назначения.

Командиром отряда чувствовал себя, конечно, Виктор. Ему не терпелось начать командовать, и он для затравки выдал следующую инструкцию:

– Мы свернем вон там, где столб с голубым кругом, – во-он, видишь? Там от этой дороги отходит другая, которая поворачивает к домам солдат…

– А эта, наша дорога, куда идет? – полюбопытствовала Магнолия.

– Не знаю, – отмахнулся Виктор, – мы же идем к солдатам? Ну вот и идем. Сразу после поворота будут такие большие закрытые ворота. Ты не обращай внимания – там рядом открывается железная калитка. И такая же, как перед нашим шлагбаумом, будка стеклянная. Мы там тоже предъявим свои пропуска и… Слушай, – вдруг встрепенулся он, – а как мы друг к другу обращаться должны, помнишь? Ты мне что будешь говорить? Сергей! А я тебе: Коля. Коля, ты понял меня?

Магнолия кивнула:

– Поняла.

– Да ты че! – обиделся Виктор. – Только ж договорились! Надо говорить: «Понял». «Я понял». Ты ведь теперь мужского рода.

Помолчал и, покровительственно усмехнувшись, добавил:

– Магнолий ты наш.

Магнолия тоже усмехнулась, а Виктор сказал:

– Ты вот скажи, давно хотел узнать – где ты себе имя такое дурацкое откопала?

– Почему дурацкое? – удивилась Магнолия. – Это название красивого цветка. Мне понравилось. Не знаю даже почему. Хорошо звучит, по-моему…

– Ничего себе хорошо: Магнолия Харбор. К этому имечку да еще и фамилию такую. Харбор-то откуда взялось?

– Тебе, правда, не нравится? Харбор – это что-то историческое. Не помню даже. Но мне казалось – очень неплохо. Сразу как-то так придумалось…

– Тоже мне, придумщица. Проще надо быть, проще. У меня вот – что имя, что фамилия – никто не обратит внимания. Виктор Иванов, все!

– А почему надо, чтоб никто не обратил внимания? – недоуменно спросила Магнолия. Виктор даже рассердился:

– «Почему-почему»! На всякий случай, вот почему. А теперь – ша! Поворачиваем к воротам. Еще раз: ты – Коля, я – Сергей.

10

Это случилось как-то неожиданно и нелепо.

Только прошли через железную калитку, украшенную выпуклой ярко-красной металлической звездой, Магнолия едва успела глянуть по сторонам: удивилась, что здесь, у солдат, сад хоть и такой же старый, как вокруг дома, но вовсе не заросший. Наоборот – так прополот, что ни единой травинки не осталось, ни единого кустика лишнего: только старые, полумертвые яблони и серая, измученная в бесплодии земля. Одним словом – запустение официоза. И посреди этого странного сада, между тоскливых яблонь, приодетых в неуместно-кокетливые белые известковые манжеты, – безжизненно-чистая асфальтовая дорога, уходящая вдаль, к шеренгам одинаковых коттеджей барачного вида, – их коричневый строй проглядывал сквозь жидкую зелень деревьев…

И тут вдруг Виктор зашипел на нее, аж заклокотал страшным шепотом:

– Дура – с ума сошла! Ты че! Немедленно – сейчас же!

Она непонимающе уставилась на него, потом глянула на себя и охнула. Второе изображение исчезло! Боже мой! Она стояла на солдатской территории, посреди пустой дороги – совершенно открыто… Появись сейчас кто-нибудь из солдат со стороны коттеджей или из железной калитки – он, конечно, сразу же увидел бы ее! Боже мой!! Нужно было что-то срочно делать. Она лихорадочно пыталась припомнить внешность солдата, под видом которого пробралась сюда, – нет, не получается… Нужно бы успокоиться, спрятаться где-то…

Но, какой кошмар, – она оглянулась, – здесь негде спрятаться!

Виктор схватил ее за руку, резко потянул за собой – вбок и назад.

Они побежали по краю дорожки, к воротам. Это еще куда? Он с ума сошел!

Но от ворот – вправо и влево – ровной стеной расходилась полоса высоких, густых кустов.

Как же она их сразу не заметила? Действительно, единственное место, где можно спрятаться в этом чудовищном саду…

«Но ведь по периметру сада дежурят постовые солдаты!» – панически вспомнила Магнолия.

Они с Виктором юркнули в кусты – вернее, вломились с чудовищным хрустом, втиснулись, пробрались поглубже и, наконец, замерли, прислушиваясь…

Погони вроде не было. Постовых в кустах – тоже.

– Идиотка! Ты с ума сошла? – горячим шепотом закричал Виктор прямо в ухо. – Что за шутки еще такие?! Быстро делай вид, что ты – Железко! Быстро!

– Сейчас, – испуганно кивая, Магнолия зажмурилась и снова изо всех сил представила этого Железко.

Открыла глаза, глянула – нет, ничего не изменилось.

– Та-ак… – зловеще прошептал Виктор. – Влипли.

– Получится, получится, – торопливо сказала Магнолия, пытаясь придать голосу хоть какую-нибудь уверенность. – Я только посижу немножко, успокоюсь…

Виктор горько поджал губы и отвернулся. Он на всякий случай все еще сохранял изображение повара Васильева, хотя здесь, в кустах, в этом особого смысла не было.

Наверно, опять клял себя, что связался с девчонкой. У девчонки (естественно!) ничего толком не получается. И сиди теперь вот тут, жди неизвестно чего…

Он и сидел, всем своим двойным видом напоминая обиженно нахохлившегося воробья. Магнолии опять, как всегда, когда он дулся на нее, стало и смешно, и жалко этого молодого воробьишку.

– Ви-иктор, – тихонько позвала она. – Ну не переживай так. Ну?..

– А я и не переживаю, – процедил он презрительно и совсем отвернулся, протирая глаза. – Мне-то что! Я-то могу в любой момент встать и уйти куда угодно. Это тебе здесь сидеть, прятаться.

– Слушай, а действительно! – обрадованно воскликнула Магнолия и тут же, увидя его испуганно вытаращенные глаза, зажала себе рот двумя руками.

– Правда, давай, – продолжила она шепотом, – ты иди пока. Походи, разведай. А я тут буду пробовать опять и опять… Если получится – я сама тебя разыщу. Если нет – ты, как все разведаешь, придешь сюда. Ладно? Иди пока. Только выходи осторожно, чтоб не засекли.

Угрюмые морщины на переносице Виктора разгладились. После некоторой паузы он согласился:

– Ладно… – И уже как бы от себя резюмировал: – В общем, сделаем так: я пойду на разведку, ты – дожидайся. Без меня ничего не предпринимай. Все.,

Магнолия не сдержалась – улыбка так и поплыла по лицу. Что бы ни случилось – командовать парадом будет он!

– Да, да. – Она торжественно покивала головой, и, удовлетворенный ее послушанием, Виктор, осторожно пригибаясь, полез из кустов в сторону асфальтированной аллеи.

Магнолия, раздвинув листья, следила, как он, опасливо озираясь, выбирается на асфальт, поправляет свой белобрысый чуб и, подражая грузной походке повара Васильева, бредет в сторону коттеджей-бараков.

А сама она на корточках двинулась в сторону наружной дороги. Просто так – разведать обстановку. Но уже через несколько шагов наткнулась на непреодолимую преграду – высокую мелкоячеистую металлическую сетку. Сетка вся была заплетена плющом и ни со стороны сада, ни со стороны дороги особенно не выделялась на фоне зелени.

«Хотя о чем-то подобном можно было бы и раньше догадаться, – укорила себя Магнолия, – если, конечно, своевременно головой думать».