Текст книги "Магнолия"

Автор книги: Валентин Шатилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

7

Это было что-то совсем темное, но кое-что Магнолия все же успела заметить. И поэтому, как только они вынырнули из той кромешной темноты, она в сильнейшем негодовании потребовала от Нинель ответа:

– Почему мы не вмешались?! Ведь там идет самая настоящая драка! Ну-ка, давай обратно! Может, мы успеем ей помочь!

Но Нинель реагировала вяло. Она хмыкнула, махнула рукой, сказала:

– Не бери в голову…

И это – та Нинель, которая никому спуску не дает, которая всегда за справедливость, в любую историю готова вмешаться! Магнолия ничего понять не могла. Они опять стояли под звездами, но на другой уже улице, редкие окна желтели над головой на темных туловищах домов, и Магнолия ничего не могла понять.

– Ну Нинель, – заглядывая ей в лицо, сказала Магнолия, – он же только один. Неужто, если мы вмешаемся, не сможем помочь той бедной девушке? Ведь вполне сможем. Чего уж ты так испугалась?

– Кому это мы поможем? – невесело усмехаясь, проронила Нинель. – Той бедной девушке? Той бедняжке уже не поможешь…

– Да ты что! Ты думаешь, этот злодей убил ее? Она жива! Я слышала ее стон! Давай нырять скорей!

– Стон! – опять хмыкнула Нинель. – Стоны бывают разные. Я таких стонов знаешь сколько наслушалась? О-о… Вот так ныряешь по ночам туда-сюда и время от времени нарываешься на такие стоны. А то и днем иногда бывает… Как им только не надоедает…

– Ты думаешь, там была не драка? – осторожно спросила Магнолия.

– Да какая уж драка в постели… Ты что, таких постельных драк по видику не насмотрелась?

– Ты имеешь в виду это… сексуальные отношения?

– Ага. Отношения. У нас на нашей даче воспитательница одна была – так она эти отношения постоянно по видику смотрела.

– Нет, нам Юрок такого не показывал. Чуть что начнется – сразу выключал. Покраснеет – и выключит. Извини, что я на тебя налетела – ты ж знаешь, я в темноте не вижу так хорошо, как вы…

– Наплюй и забудь. Сейчас я соображу, в какую сторону рулить, и отправимся…

Но вот чего Магнолия никак понять не могла – так это странной грусти в ее голосе.

8

Они вынырнули и замерли посреди полутемного гулкого холла.

– Мазила! – запальчиво стукнула себе кулачком по ладошке Нинель. – Проскочили немного! Сейчас сделаем, как надо.

– Подожди-ка! – попросила Магнолия, дернув ее за рукав. – Подожди – это же театр!

– Театр. Ну и чего? – не поняла Нинель.

– Ну как! Мы ж в театр попали! Я никогда еще не была в театре. Двери за шторками – там, наверно, представление идет… Спектакль какой-нибудь… Давай заглянем? А? Одним глазком! А потом уж нырнем. Доктора ведь все равно нет – давай!

– Ну, давай, – неуверенно согласилась Нинель. И чего б ей не согласиться – она и сама ведь никогда еще не бывала в театре.

И они подошли, вернее, подкрались, к заветной двери в зрительный зал. Заранее шеи вытянули, заглядывая через щелку…

Со стороны это выглядело, наверно, довольно забавно. Смеяться вот только было некому. Масса людей, заполнившая ряды кресел, не отвлеклась на такую мелочь, как две девчушки, выглядывающие из ниши двери. Внимание людей было целиком поглощено происходящим на ярко-желтом пятне сцены.

Магнолия прищурилась, тоже вглядываясь. Да вроде ничего такого уж особенного в пространстве между кулисами не наблюдалось. Она, во всяком случае, с таким уж истовым вниманием глядеть не стала. Обстановочка на сцене самая что ни на есть обыденная: пара канцелярских столов, штук несколько стульев там и сям, сзади – довольно грубыми мазками нарисованный некий усредненно-обычный книжный шкаф. А играют-то актеры, играют! Ни в одном фильме Магнолия не видела такой откровенно фальшивой игры.

Актеров было на сцене всего двое. Один надрывно изображал страшную озабоченность – вскакивал, хватался за голову, топоча перебегал сцену из конца в конец, крича при этом: «Осваивая изделие такими низкими темпами, мы не выполним в срок госзаказа!!» Второй актер, напротив, изображал величественную невозмутимость – нарочито замедленно поводил головой, не выпуская изо рта трубки, бормотал через неаккуратно наклеенные усы, смешно коверкая слова: «Думат нада, товарищ Сидорович, рэшать вопрос энергично, а ви в кабинэте своем засиде лись…»

Но вот его реплика подошла к концу – и оба актера враз замолчали и замерли, как бы выжидая чего-то. И их ожидания сбылись. На сцену выбежал третий актер. Лицо его было художественно испачкано то ли сажей, то ли черной краской, волосы взъерошены, две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты. Он пронесся к середине сцены, театрально раскинул руки и, обращаясь непосредственно к залу, торжественно провозгласил:

– В цеху вспыхнул пожар. Срочно вызывайте пожарную бригаду во главе с Николаем Сергеевичем Калюжным!

И произошло неожиданное. Зрительный зал встал. Все сиденья одновременно протарахтели зрители поднялись как по команде, и благоговейная тишина повисла в пространстве театра.

По всей видимости, это был апофеоз спектакля. Та минута, ради которой, может быть, все театральное действо и затевалось.

Девочки удивленно посматривали по сторонам. И те, что на сцене, и те, что в зале, – все будто играли в «замри». Но только торжественно, благоговейно.

«Позор!» – вдруг раздалось с галерки. И еще какие-то крики – вроде: «Фашизм не пройдет!» Стоящий навытяжку партер недовольно поднял подбородки, оглядываясь в сторону источника звука. Но крики уже стали совсем неразборчивы, потонули в шуме борьбе, наверху несколько тел со стуком повалилось на пол. Стоящие заговорили между собой вполголоса, зыркая злобными взглядами. Один такой взгляд достался и выглядывающим из темной ниши девочкам.

– Ой! – прошептала Нинель, отодвигаясь к двери. – О-ей!

В следующую секунду она схватила Магнолию за голое плечо и – хлоп! – переводили дух они уже среди ночной темноты на каком-то свежевспаханном поле. Незрячие после электрического света. И луна медленно выползала из-за облака.

9

– Что это было? – спросила Магнолия озадаченно.

– Не знаю, что это было! – раздраженно бросила Нинель. – Театр твой, вот что! Только время зря потеряли!

– Нет-нет, – сосредоточенно возразила Магнолия, – это больше было похоже на какую-то манифестацию. Только подпольную. Под видом театра.

Она покачала головой – и вдруг встрепенулась:

– Слушай, они же говорили о Калюжном! О Николае Сергеевиче!

– Да брось, – отмахнулась Нинель. – Там было про какого-то пожарника…

– Ты не поняла! – горячо возразила Магнолия. – В тексте пьесы, может, и был пожарник с такой фамилией и именем-отчеством, но театр специально поставил эту пьесу, чтоб его имя звучало легально. Ты заметила – они все встали сразу! Типа почтили минутой молчания! Это же было замаскированное собрание его сторонников!

– Калюжный мертв! – жестко сказала Нинель. А потом взяла ладонь Магнолии, умоляюще прижала к своей груди. – Мага, милая, ну нам-то какая разница, что это было! Какое нам дело до всех этих людишек?! У нас своих проблем – во!

– Как же ты не понимаешь! – изумилась Магнолия. – Раз они – сторонники Калюжного, значит, и Любомудрого тоже! Ведь если Любомудрый призовет их под свои знамена, то нам же с ними воевать придется!

– С Доктором об этом говори, – безразлично буркнула Нинель. – Он стратег, он политик. А я людишек этих не боюсь – еще чего! Решим воевать – буду. Не решим – и не надо. Держись, поехали!

10

В докторской квартире опять было темно.

– Кто здесь? – строго спросила Нинель в пустоту. Даже несколько сурово спросила, но голос таки предательски дрогнул. – Выходи давай!

«Да я это, я. Юрий Иванович Безродко. Свет не врубайте».

– Да я это, я, – сказала тень, отделяясь от стены и черным силуэтом вступая в свет заоконного фонаря. – Юрий Иванович Безродко. Свет не врубайте.

– Юрок! – ахнула Магнолия. – Юрий Иванович!

«Магнолия?»

– Магнолия? – удивленно-радостно ахнул Юрок.

– Юрий Иванович! Я так по тебе соскучилась!

– Все ништяк, Магнолия, все путем, – ободрил ее Юрок и поздоровался за руку. Это отвечало его представлению о галантности. Он перестал бы себя уважать, если бы в столь значительный момент проявил больше эмоций. Поэтому все тряс и тряс ее руку, ощущая себя настоящим джентльменом и понимая, что джентльмены не плачут.

Магнолия все поняла и все простила. Ей сразу стало легко и спокойно, она вынула свою ладошку из Юрковой потной лапищи и, стараясь соответствовать его представлениям о приличиях, торжественно представила:

– А это – Нинель, познакомьтесь. А Доктор где, а, Юрий Иванович?

– Ша! Ну-ка, тихо! – Юрок встрепенулся, приложил палец к губам. – Болтать об этом нельзя. Я здесь написал записочку – Доктор в укромном месте, – но читать ее здесь нельзя! Или ваши кореша, верхние супера, подсмотрят, или наши кенты, военные. Здеся, вокруг – везде микрофоны и телекамеры. Запишут, а после ваши кореша наших прижмут – и откроется все!

Магнолия вздохнула и махнула на Юрка рукой.

– Все секретничаешь. Ладно, я и так знаю, где Доктор. Ты, когда записку отдавал, вспомнил ее текст.

– Ага… – с пониманием сказал Юрок. Со значением помолчал. – Тогда – вертай записуху. У меня ей надежнее будет. Раз знаешь – всем расскажи своим. Только – чтоб не подслушал никто. Сбор – по тому самому адресу. Покамест вас не перековали всех до единого, надо сойтись вместе и общую стратегию наметить. То есть – вектор действий.

– Парень, – вдруг задумчиво сказала Нинель, – а парень! У тебя есть пистолет?

– Нет, – быстро ответил Юрок. – Вы че, девки, собрались грохнуть кого?

– Не-а… – лениво протянула Нинель. – А, впрочем – грохнуть? Да, грохнуть. А топора у тебя случаем нет за пазухой?

– Нинель, не выпендривайся, – пугаясь их разговора, попросила Магнолия.

– Так не пойдет, – решительно заявил Юрок. – Ваша не пляшет. Пока я сам не решу, нужен вам топор или не нужен, до тех пор топора не будет. Я отвечаю за вас. Перед Доктором – и вообще. Какой у вас план? Есть план?

– Есть, есть, – хмыкнула Нинель. – Ну-ка, Мага, поговорим.

Она наклонилась к Магнолии, их лбы соприкоснулись, и Магнолия услышала механически стерильный голос мыслей: «Надо немедленно нырнуть в резиденцию Любо мудр ого и разрушить Первый пульт. Сразу, сейчас – пока верхние думают, что мы разгромлены и деморализованы». Нинель отодвинулась, испытующе взглянула на Магнолию и спросила:

– Угу?

– Да, – обмирая, прошептала Магнолия.

На самом деле – как просто! Сейчас, с ходу уничтожить Первый пульт – тогда никакой власти у Любомудрого не будет над верхними супе-рами и, значит, сама собой отпадет необходимость поисков Главного пульта, этого проклятия Магнолии. Этого вечного упрека, который все, ну буквально все, если и не высказывают, то подразумевают. Где топор?!

– Может, на кухне? – предположила она вслух.

– Глянем, – заверила Нинель и бодро шагнула в сторону коридора.

Юрок в два прыжка оказался между ней и дверью, скрестил руки на груди и просто сказал:

– А хи-хи не ха-ха?

Нинель озадаченно поинтересовалась:

– То есть?

– Что слыхала! – отрезал Юрок.

– Нда-а… Крепкий орешек, – уважительно произнесла Нинель и – хлоп! – исчезла, оставив в комнате только легкий порыв сквознячка.

А на кухне загремели выдвигаемые ящики и открываемые дверцы.

– …! – выдохнул Юрок и, звонко хлопнув себя по лбу, бросился через коридор к кухонной двери.

Дверь оказалась заперта изнутри.

Пока Юрок неистово дергал ручку, Нинель сообщила с той стороны:

– Есть молоток для мяса. Тяжелый. Подойдет?

– Подойдет, подойдет! – раздраженно крикнула Магнолия. Ей не терпелось скорее прекратить этот дешевый спектакль и делом заняться. Решились – так уж решились!

Хлоп! – в коридоре позади них возникла Нинель с увесистым шипастым молоточком. Она протянула руку и нащупала ледяные пальцы Магнолии.

– Подождите, суперменки чертовы, – взмолился Юрок, – я с вами!

– Невозможно, – безжизненно от страха перед задуманным отозвалась Магнолия. – Супера не способны перетаскивать сквозь пространство обычных людей…

– Так я и вас не пущу! – зло крикнул Юрок, крепко хватая обеих путешественниц своей рукой за сплетенные ладони.

Хлоп! – и его рука повисла в воздухе. «Эх, молоток надо было выхватывать…» – запоздало подумал Юрок.

11

Под ногой у Магнолии хрупнуло битое стекло. Нинель быстро обернулась и, яростно гримасничая, погрозила ей кулачком, в котором был зажат молоток. Делова-ая! А как здесь быть бесшумной? Посреди этого погрома, обрывков и обломков, толстым слоем устилающих пол?

Вот и сама Нинель вдруг запнулась, чуть не упала, запутавшись в петле змеисто-гибкой медной проволоки, шумно запрыгала на одной ноге, пытаясь удержать равновесие. Еле устояла. И замерла, напряженно вслушиваясь в тишину раннего утра, в одинокое кукование, долетающее из глубины тяжеловесного, будто металлическая вата, сумеречного леса в пространстве за разбитыми окнами. Подумать только – уже утро. Это как же далеко на восток мы забрались, если здесь еще чуть-чуть – и солнце взойдет?

– Туда, – беззвучно шевельнула губами Нинель, указывая подбородком на одну из трех дверей в торце зала.

Магнолия послушно кивнула. Впрочем, ее согласия особенно и не требовалось.

Легкий хлопок – они стояли на лестничной площадке за дверью. Вполне обычной. Вверх ступеньки уходили на второй этаж, вниз – в темноту цоколя. Ничем не примечательные железобетонные ступеньки. Если б только не полуобморочная пугливость Нинель и не сознание, что находишься в самом логове…

Хлоп! В потемках цокольного этажа пахло стоячей водой и гнилью. Рука Нинель дрожала все заметней. Магнолия с содроганием оглянулась на паутину толстых канализационных труб по стенам: «Идеальное место для засады. Тут нас и подкараулят».

Нинель коснулась ее лба своими волосами, и Магнолия услышала ее мысленный шепот: «Все, теперь последний нырок. Прямо в бункер Первого пульта, приготовься». «Да», – так же мысленно ответила Магнолия, и ей очень захотелось хоть чем-нибудь вооружиться. Хоть вот этим обломком кирпича.

Хлоп! – и полная тьма. Без единого просвета.

– Но здесь нет ничего! – вдруг громогласно возмутилась Нинель. – Пусто же!

– Чего орешь?! – простонала Магнолия, дергая что есть силы ее за руку.

– Да «чего-чего»! – еще громогласнее заявила Нинель. – Не видишь разве? Пусто! Нету пульта! Амы-то, дуры, стараемся, крадемся! То-то, смотрю, все разгромлено. Они эвакуировались! Перехитрили нас! Ты представляешь – опять!

«Она же видит в темноте! – вспомнила Магнолия и с облегчением перевела дух. – Для них же чем темнее – тем лучше».

– Нет, ну ты подумай! – бушевала Нинель. – Если кто из нижних и захочет собой рискнуть, рванет к пульту – так и это невозможно. Нет пульта! Ну нету – что тут делать!

Воздух чуть колыхнулся – и кто-то взял в темноте руку Магнолии. Она едва не хлопнулась в обморок, а Нинель как ни в чем не бывало поздоровалась:

– Привет, Атанас. Не сидится на месте?

– Да я вас искал, – лениво ответствовал Атанас. – Куда вы делись?

– Видал? – с прежней трагической силой возопила Нинель. – Они эвакуировались, представляешь!

– Да видел я, – успокоил ее Атанас. – Я уже был здесь. Мага, скажи адрес Доктора, где собираться надо, а то у Доктора в квартире какой-то чокнутый – к тебе отправил.

– И мне, и мне скажи, – спохватилась Нинель, – я ж сама тоже не знаю!

12

Перед глазами у Магнолии все так и мелькало. А они еще успевают сориентироваться. Тут оглянуться не успеешь – хлоп, уже нырнули, уже на новом месте, и направление не терять умудряются!

– А подожди, Атанас, – сказала вдруг Нинель на тусклой предрассветной площади какого-то города.

О том, что это именно город, Магнолия сделала вывод по громоздящимся вокруг площади многоэтажным домам-обрубкам.

– Подожди нырять. Я сюда вот заскочу на минутку, – и Нинель ткнула пальцем в грязновато-стеклянный куб с надписью «Универмаг».

– Давай вместе, – безразлично предложил Атанас. – Мага себе тоже чего-нибудь присмотрит.

– Но закрыто же еще, – неуверенно запротестовала Магнолия.

– А разница какая? – сказал Атанас. – Мы в открытый точно так же можем зайти. Потом как-нибудь. Если захочешь.

Переодеться же все равно надо, – недово-. льно прервала их беседу Нинель, – ты, давай, за руку держись крепче!

Нырок – и они, держась за руки, как две подружки-школьницы, возникли в узком проходе между рядами пальто и плащей.

– Так, что-то не туда попали – это не по сезону, – резюмировала Нинель.

– Эй, вы где? – послышался издалека приглушенный возглас Атанаса. – Платья здесь!

Они нырнули, ориентируясь по голосу.

Атанас шел, прихрамывая, вдоль прилавка, разглядывая висящие наряды. «Заживает, как на собаке», – вспомнила Магнолия чье-то выражение и переключилась на одежду.

По видикам она помнила, что такое магазины, но физически присутствовала среди такого обилия всякой всячины впервые. «Зачем столько разного?» – растерянно думала она, окидывая взглядом тряпичное разноцветье. Ей как-то не приходило в голову, что и сама она может поменять вылинявшие до белизны шорты и застиранную до полупрозрачности майку на что-либо другое. Некоторые из обитателей Старой Пещеры каждый день одевались по-новому – Меркурий, Александра, да та же Нинель, но Магнолия никогда всерьез не задумывалась над этой их странностью. Теперь же она ясно видела, что привычку к постоянной смене нарядов они позаимствовали от обычных людей. Конечно, если есть такие магазины – поневоле приучишься!

– Черт-те что! – раздраженно обронил Атанас, оборачиваясь в их сторону. – Совсем страна до ручки докатилась. Ну ничего нет!

– Атанасик, милый, ну а ты чего хотел? – откликнулась Нинель, небрежно вороша кучу трянья на витрине. – Сам же говоришь, что у них экономика накрывается. Вы подождите, я, может, в подсобке что отыщу…

Она исчезла, а Атанас перенырнул к Магнолии, виновато развел руками:

– Сама видишь! Даже подобрать тебе нечего.

– Может, вот это? – Магнолия неуверенно прикоснулась к свисающему с плечиков серому платьицу, своей неброскостью и практичностью сразу привлекшему ее внимание.

– Да ну – эту робу? – Атанас сморщился и отрицательно покачал головой.

– Нет, вы гляньте, что я отыскала! – возбужденно выкрикнула Нинель, появляясь перед ними с двумя платьями в руках.

Одно она сразу протянула Магнолии со словами:

– Посмотри, может, тебе понравится…

А второе развернула, демонстрируя Атанасу, любовно погладила ткань.

Атанас взял платье у нее из рук, покрутил, глянул с изнанки и вернул со словами:

– Оно ж надеванное.

– Ну и что! – пылко возразила Нинель. – Зато красивое!

Она аккуратно разложила облюбованное платье на прилавке и быстро полезла из того, что было на ней. Звякнула о мраморные плиты пола пуговичка, оборванная в нетерпении, старое платье было отброшено в сторону – и вот уже Нинель стоит в новом наряде. Разлохмаченная, но счастливая! И слегка пританцовывает, пытаясь отразиться в большом зеркале сразу со всех сторон. Магнолия боком протиснулась к кабинке из плотных шторок – ей припомнилось, что, кажется, при примерке люди переодевались именно в них. Она задернула шторку за собой, но не успела застегнуться, как в кабинке уже стояла Нинель в новом платье и придирчиво ее осматривала.

– Подвинься, а то места мало, – приказала Нинель. И обратилась к Атанасу, заглядывавшему в кабинку с другой стороны: – По-моему, ничего. Ну-ка!

Она поддернула платье на плечах у Магнолии, смущенной таким вниманием, поправила пояс и одобрила:

– Нормально! Во всяком случае, лучше, чем твои обноски.

Атанас кивнул, подтверждая, и убрал голову из щели в шторках. Хлоп! – дохнув сквознячком, исчезла из кабинки и Нинель. Магнолия внимательно поглядела на свое отражение. Задумчиво склонила голову, вздохнула. Что ж, нормально так нормально…

13

– А ведь я проголодалась! – встревоженно сообщила Нинель, когда Магнолия вышла из кабинки в своей обновке. – Атанасик, давай сообразим что-нибудь поесть!

– Ну… Надо поискать… – вяло ответствовал Атанас. – Вообще-то мы к Доктору собирались.

– А, Доктор никуда не уйдет! – капризно махнула рукой Нинель. – Перекусим – ив четыре прыжка будем у него. Пошли съестное искать!

Перекусить действительно было б неплохо – Магнолия уже чувствовала некоторое голодное неудобство в районе желудка.

– И правда, Атанас! – поддержала она.

– Короче, держись за руку, – сказала ей Нинель, и они нырнули на первый этаж, в парфюмерный отдел.

Магнолия присела на низкую жесткую лавочку, а Нинель с Атанасом, выставив ладони перед собой, пошли вдоль прилавка, собирая всякую всячину. Время от времени с их стороны слышались негромкие азартные перепалки:

– И это возьмем!

– Фу-у, что ты, не надо!

– А я говорю – надо. Я пробовала. Сам потом спасибо скажешь.

Они вернулись с ворохом каких-то пакетиков и коробок, вывалили все на лавочку.

– Знаешь, чего б еще? – многозначительно сказала Нинель. – Такого вот мягкого, длинными полосками – из того отдела, где бумажками торгуют.

– А-а, точно! – кивнул Атанас и исчез.

– И тазик, тазик побольше прихвати, – крикнула Нинель ему вслед.

– Вот, значит… – она присела на лавочку и с видом заправского шеф-повара обтерла руки о подол нового платья. Весело подмигнув, приказала: – Открывай! Доставай! Распаковывай!

Они на пару принялись сдирать обертки с кусков мыла, вытаскивать флакончики духов из коробок. Атанас появился с белым эмалированным тазиком – туда полетел принесенный им пластилин, полились остро пахнущие парфюмерные струйки, длинными желтыми макаронинами повалился из тюбиков, крем для сухой и жирной кожи.

– Живем! – удовлетворенно промурчала Нинель, тщательно перемешивая все это голыми по локоть руками.

– Мыло, мыло клади, Мага, – спохватилась она. – Ну и парочку оберток давай уж. Для терпкости. Ага, эти можно. Ты, правда, там, в Пещере, привыкла к более естественному корму – из минералов, из обогащенной воды, из растительной клетчатки. Но, помнишь, я тебе как-то приносила по моему рецепту? Тебе понравилось. Атанасик, дорогой, – а ложки? Забыл?

Атанас послушно возник рядом уже с ложками. Содержимое тазика пенилось и булькало под ловкими руками Нинель, даже как будто вскипало. И оттуда, из этого месива, поднимался аппетитный парок. Нет, не мылом и не духами он пах (Магнолия только лишь представила, что откусывает кусочек мыла – и ее передернуло). Тазик источал запах дорогого ресторана и одновременно парного молока с теплым домашним хлебом вприкуску.

– Так, еще немного… так… Ну все, – закончила Нинель, вынимая руки из клубов пара над тазиком.

Атанас подал ей заранее приготовленную тряпицу, она вытерла побагровевшие, распаренные ладони и с горделивой улыбкой сказала:

– Ну, пробуйте. Кто первый? Давай, по-походному!

Атанас запустил ложку в тазик. Магнолия последовала его примеру, зачерпнула немного, попробовала на язык.

И все-таки каждый раз это было неописуемо! Поначалу это вроде оказался борщ – роскошный, залитый сметаной, украинский борщ. Она даже прожевала кусочек мясца с жирком. И вполне естественным был переход от жирка к леденяще-пронзительной окрошке – кисленькой, освежающей, с похрустывающими огурчиками, с покалывающим язык квасом. А от окрошки путь лежал через щадяще-нежный суп с лапшой – и с курятиной! Разумеется, с молодой курятиной – вон как похрустывают хрящики на зубах! И все это из одной ложки. Да, съев одну ложку корма, просто невозможно удержаться от второй, третьей, десятой – до упора, пока не объешься. Череда первых и вторых блюд проходила по вкусовым рецепторам, то окуная их в жар, то бросая в холод – но каждый раз лаская теми ощущениями, которые рецепторам были необходимы в данное мгновение.

Наверно, это был обман рецепторов. Да чего уж – конечно, обман! Но гениальный. В одном, правда, Магнолия чувствовала свою ущербность.

Дело в том, что она никак не разбиралась в оттенках, свидетельствующих о том, что этот корм приготовлен, допустим, Николаем (светлая ему память!), а этот, к примеру, Атанасом. И еще: она совершенно не улавливала разницы в исходных продуктах – вернее сказать – предметах, веществах. Из чего бы ни делался корм, каждый раз фейерверк вкусовых ощущений казался ей идеальным, каждый раз кухни всего мира распахивались перед нею, балуя самыми невероятными изысками.

– Питья делать не будем, – строго сказала Нинель, когда ложки в последний раз скребнули по дну опустевшего тазика. – Надо спешить. Нас ждет Доктор!

Атанас разморенно потянулся, издав при этом некий утробный звук, и вдруг прыснул, засмеялся, указывая пальцем через баррикады прилавков. Там, вдалеке, в стеклянном предбаннике между наружной и внутренней дверями универмага, привставал с раскладушки местный сторож и спросонья таращился на их пирушку в глубоком оторопении. Это был милый завершающий штрих к раннему завтраку.

Все трое очень довольные собой и друг другом встали, Нинель взяла Магнолию за руку – и тут по ушам ударил оглушающий звон с дребезжанием. Это сторож включил сигнализацию.

– Дурак ты, дядя, – расстроенно ругнулся Атанас. – В такое утро…

И появился уже в закрытом стеклянном загончике рядом со сторожем. Тот в ужасе попятился, распластываясь на прозрачных дверях.

Видно было, что Атанас ему что-то сказал – повторил, наверно, свой упрек насчет утра – и для убедительности пнул ногой сторожеву незастеленную раскладушку.

– Ладно уж, поехали… – буркнула Нинель.