Текст книги "Оккультный мессия и его Рейх"

Автор книги: Валентин Пруссаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Крушение

В конце августа 1944 г. для немецкого генералитета стало ясно, что война проиграна. В середине того же месяца русские армии подошли к границе Восточной Пруссии, к Варшаве и основательно продвинулись на Балканах. Германия лишилась своих союзников: Финляндия сдалась, Болгария объявила о выходе из войны, а Румыния – основной источник нефти Третьего рейха – оказалась захваченной русскими войсками.

На Западном фронте дела складывались не лучше. 25 августа американцы вэшли в Париж и начали продвижение к германской границе. Только во Франции немцы потеряли миллион человек и неисчислимое количество танков, артиллерийских орудий и автомашин. У них практически не оставалось никаких средств для защиты Фатерланда.

– С моей точки зрения, – заявит позже фельдмаршал фон Рунштадт, командовавший немецкими силами на западе, – война закончилась в сентябре.

Но не для Гитлера. В последний день сентября он объявил:

«Если нас вынудят, мы будем сражаться на Рейне. Мы продолжим битву до тех пор, пока, как сказал Фридрих Великий, один из наших врагов слишком устанет и откажется от дальнейшей борьбы. Я живу только для того, чтобы руководить этой борьбой...»

Находясь в таком боевом настроении, Гитлер предпринял последние отчаянные шаги. Он собрал остававшиеся людские резервы и вооружение с целью атаковать американцев там, где их позиции представлялись наиболее слабыми – в Арденнских лесах, на границе между Бельгией и Германией.

Немецкие генералы весьма скептически отнеслись к возможности успеха. Они больше не верили в военный гений фюрера. Теперь они видели в нем лишь больного, сломленного человека. Один из них вспоминал позже о том, как выглядел нацистский вождь в ночь на 12 декабря 1944 г., когда он отдавал приказ атаковать американцев:

«Гитлер был сгорбленной фигурой с бледным опухшим лицом. Его руки тряслись. Когда ходил, заметно хромал. Больной человек...»

Возможно, что он выглядел больным. Однако его речи, как всегда, поражали пылкостью и уверенностью. Фюрер продолжал убеждать своих генералов в неизбежности победы: «Еще несколько ударов, и с американцами будет покончено.»

На рассвете 16 декабря 1944 г., немецкие войска атаковали американцев в Арденнах. Они прорвали укрепление противника и начали продвигаться вперед. Однако американцы вскоре пришли в себя, и уже к Рождеству выяснилось, что план Гитлера провалился. В середине января 1945 г., всего через месяц после неожиданной атаки, немцам пришлось отступить на прежние позиции.

Затем русские ударили на востоке. Они предприняли крупнейшее наступление за весь период войны. Немцы были вынуждены уйти из Восточной Пруссии. Была освобождена Польша. К концу января русские войска под командованием маршала Жукова вышли на Одер. Они находились в каких-нибудь 100 километрах от Берлина.

Самым же катастрофическим для Третьего Рейха явилось то, что силезский индустриальной бассейн вблизи польской границы также оказался в руках врага. Основной промышленный район Германии – Рур, расположенный на западе, лежал в руинах после англо-американских бомбардировок. Потеря Силезии повергла Гитлера в глубочайшее уныние: страна больше не могла производить оружие, необходимое для продолжения борьбы.

«Война проиграна!» – заявил фюреру министр вооружений Альберт Шпеер, предъявив ему красноречивые цифры и факты.

Ощущение неминуемости поражения пришло и к Гитлеру. По своему обыкновению он перекладывал вину на других.

«Если немецкому народу придется уступить в схватке с врагом, это будет означать, что он оказался чересчур слабым. ...в таком случае ему суждено погибнуть».

Напряжение тяжелых военных лет заметно подорвало здоровье фюрера. Почти на всех, кто видел его в конце 1944 – начале 1945 гг., он производил впечатление физического и психического инвалида. В сентябре 1944 года Гитлеру пришлось провести несколько дней в постели. В ноябре, когда захлебнулось наступление противника на Восточном и Западном фронтах, он почувствовал себя значительно лучше. В 1945 же году каждый день приносил катастрофические известия с обоих фронтов, и вспышки его гнева приобрели откровенно истерический характер. Генерал Гудериан описывает одну из таких сцен:

«Он стоял передо мной со сжатыми и поднятыми вверх кулаками, со щеками, пылающими от гнева, весь дрожащий. Его всего переполняла ярость, он забыл о всяком самоконтроле... глаза же, казалось, вот-вот выскочат из орбит, набухшие вены выпирали из висков».

Пребывая в сокрушенном физически и духовном состоянии, Гитлер отдает один из важнейших приказов в своей жизни. В конце марта 1945 г. русские войска и их западные союзники стали продвигаться навстречу друг другу, намереваясь встретиться в самом центре Германии. В эти дни, для того, чтобы врагу ничего не досталось, он отдает приказ о разрушении не только индустриальных точек, но и запасов продовольствия и одежды. «Все должно быть разрушено...» Если ему суждено погибнуть, то такая же судьба постигнет и весь немецкий народ.

Альберт Шпеер был одним из немногих официальных лиц Третьего Рейха, осмелившихся противодействовать безумному диктатору. Он сказал ему, что никому не дано права уничтожать германский народ.

– Мы должны сделать все возможное, – настаивал Шпеер, – чтобы поддержать хотя бы в самом примитивном виде основу для существования нации.

Но Гитлер, если судить, по крайней мере, по словам того же министра вооружений, больше не интересовался судьбами народа, в безграничной любви к которому клялся бесчисленное множество раз раньше. На Нюрнбергском процессе Шпеер приписывал ему следующее высказывание: «Если война проиграна, народ также должен погибнуть. Такая судьба неизбежна... Нет никакой необходимости заботиться о поддержании примитивного существования. Скорее наоборот, будет лучше разрушить все, ибо эта нация оказалась слабой. Будущее же принадлежит полностью сильнейшей восточной нации (Россия). Кроме того, после сражений в живых остались лишь неполноценные существа. Лучшие люди были убиты.»

Если Гитлер действительно думал подобным образом, то он хотел, чтобы после войны Германия осталась навсегда в руинах. Однако, как известно, в тот критический момент Шпеер и некоторые другие высокопоставленные деятели Третьего Рейха отказались повиноваться фюреру. К тому же, вражеские войска продвигались настолько быстро, что даже фанатичные нацисты, продолжавшие быть верными диктатору, не имели достаточно времени для осуществления разрушительных операций.

1 апреля 1945 г. американские войска заняли Рур, окружив там двадцать одну немецкую дивизию. 11 апреля они уже вышли на Эльбу около Магдебурга, всего в 50 километрах от германской столицы.

16 апреля русские армии под командованием Жукова перешли Одер и устремились к Берлину. Они достигли его предместий 21 апреля.

Дни Гитлера были сочтены.

Последние дни Адольфа Гитлера

Свой день рождения, 20 апреля 1945 г., фюрер намеревался провести в Бертесгадене. Именно оттуда, с альпийских вершин, хотелось ему руководить последней битвой за спасение Третьего Рейха. Однако он замешкался, и пока его одолевали различные сомнения, стало уже невозможным выбраться из железных тисков окружения.

Ева Браун, самоотверженно преданная Гитлеру на протяжение 30 лет, прибыла в Берлин 15 апреля, чтобы разделить с ним его судьбу. Надо сказать, что они не слишком часто встречались в течение пяти лет войны. Гитлер систематически отказывал ей в посещении разных штаб-квартир, в которых он, в основном, обитал все это время. Она же почти безвыездно жила на вилле в Бертесгадене.

Шофер фюрера Эрик Кемпка писал о Еве Браун:

«Она была самой несчастной женщиной во всей Германии. В ожидании Гитлера она провела большую часть своей жизни».

20 апреля, его день рождения, прошел довольно спокойно, несмотря на то что с фронта продолжали поступать плохие новости. С поздравлением явились многие из старых соратников. Среди них были: Геринг, Геббельс, Гиммлер, Риббентроп, адмирал Карл Дениц, генералы Кейтель и Йодль...

Во время празднования дня рождения, прошедшего в бомбоубежище, Гитлер поразил собравшихся странной и ничем не объяснимой уверенностью в конечном успехе. «Русские, находящиеся у ворот города, – говорил он, – непременно будут отброшены и... уберутся восвояси.»

На следующий день фюрер отдал приказ о контрнаступлении в южных предместьях Берлина. «Каждого, кто осмелится ослушаться меня, – угрожал он, сам находясь на волосок от гибели, – ждет неизбежная смертная казнь...»

Весь следующий день Гитлер лихорадочно ждал сообщений с фронта. Это ожидание, совершенно бессмысленное, еще раз наглядно демонстрирует потерю им всякого контакта с реальной действительностью. Разумеется, никакой контратаки не было: никто из военных и не думал уже о приказах того, кто окончательно погружался в мир собственного больного воображения.

В три часа дня 22 апреля в подземном бункере рейхсканцелярии, куда переместилась штаб-квартира, состоялось заседание высших военных чинов. Гитлер упорно вопрошал о результатах приказанного им контрнаступления. Никто из генералов, естественно, не мог ничего сказать ему об этом, зато у них были другие новости: русские танки на севере прорвали оборону и уже вошли в пределы самого Берлина.

Услышав сие сообщение, Гитлер, как вспоминают оставшиеся в живых свидетели, полностью утратил даже намек на самоконтроль. Он пришел в бешеную ярость и начал истошно орать на всех присутствовавших. «Это конец, – вопил он, сотрясаясь от гнева, – кругом изменники, лжецы и трусы. Все предали меня...» Когда же, отбушевав, нацистский диктатор пришел в себя, он замолк на несколько минут, а затем объявил, что останется в Берлине до конца. После чего был вызван секретарь, которому Гитлер продиктовал краткое заявление для прочтения по радио. Фюрер, – отмечалось в этом заявлении, – останется в столице, чтобы защищать ее до последней капли крови.

В тот же вечер он приказал генералам Кейтелю и Йодлю, своим самым верным людям в армии, покинуть город и направиться на юг, чтобы принять на себя командование остатками германских вооруженных сил. Однако исход войны уже не вызывал сомнений и у него самого. Он отлично знал, что русские и американцы неумолимо движутся по направлению к Эльбе, где, встретившись, они разрежут Германию надвое и изолируют его в Берлине.

Высокопоставленный эсэсовский офицер Готтлоб Бергер видел фюрера в тот грозный, штормовой вечер 22 апреля. Позже он рассказывал, что Гитлер выглядел «сломленным, конченым человеком». Когда Бергер принялся превозносить его за то, что он остался в Берлине, Гитлер в ответ закричал: «Все обманывали меня, никто не говорил мне правды!» «Он продолжал и продолжал, все выше поднимая голос, – вспоминал Бергер. – Его лицо стало бурокрасным, и я думал, что его может хватить удар в любую секунду.»

В поздний час того же вечера 22 апреля генерал Эккарт Кристиан в телефонном разговоре из бункера сообщал: «Конец. Гитлер сокрушен!»

На следующий день рейхсмаршал Геринг нанес еще один удар сломленному фюреру. Геринг, как Гиммлер и Риббентроп, исчезли из Берлина в ночь дня рождения Гитлера: никто из них не хотел быть захваченным русскими. Геринг отправился в Бертесгаден. Оттуда 23 апреля он послал фюреру радиограмму, в которой, указывая на то, что вождь оказался отрезанным в столице, предлагал взять на себя функции правителя Германии. Геринг прибавил, что если ответ не поступит в течение ночи, это будет означать недееспособность Гитлера, и потому ему придется принять бразды правления.

Получив послание от Геринга, нацистский вождь буквально задохнулся от возмущения. Свидетели из приближенных к нему вспоминают:

«Геринг предал не только меня, но и Фатерланд! – кричал Гитлер. – За моей спиной он установил контакт с врагом! Вопреки моим приказам он отправился спасать себя в Бертесгаден. Оттуда осмелился послать мне этот дурацкий ультиматум! Ни совести, ни чести.»

Гитлер приказал немедленно арестовать Геринга за измену. Однако справедливости ради стоит сказать, что дородный главнокомандующий немецких ВВС не имел контактов с врагом. Зато другой нацистский лидер, шеф эсэсовцев Генрих Гиммлер пытался наладить связь с противником. И это был «честный и верный Генрих», как часто называл его Гитлер!

В тот самый вечер 23 апреля, когда Геринг отправил злополучную радиограмму, Гиммлер тайно совещался в Любеке

со шведским графом Фольке Бернардоттом. Он предлагал сдачу немецких армий на Западном фронте. Вскоре это предложение перестало быть тайной. Сам Гитлер услышал о нем в передаче БиБиСи ночью 28 апреля. Те, кто находился с ним тогда в бункере, вспоминают: «...он походил на безумца. Краска залила его лицо. Затем он впал в состояние ступора.»

За новостью о вероломстве Гиммлера немедленно последовало сообщение о том, что силы русских приближаются к рейхсканцелярии. Судя по всем данным, в течение последующих примерно 36 часов они должны начать штурм подземной штаб-квартиры. Осознание этого факта, кажется, прояснило горячечный мозг Гитлера.

Он обрел спокойствие (по крайней мере, видимое) и принял последние решения в своей жизни. К рассвету следующего дня 29 апреля он приказал арестовать Гиммлера, женился на Еве Браун, закончил свое завещание и определил, каким образом он и его супруга покинут сей бренный мир.

Приблизительно около двух часов ночи советник берлинского муниципалитета, найденный Геббельсом где-то на городских баррикадах, после краткой гражданской церемонии объявил Адольфа Гитлера и Еву Браун мужем и женой. После чего последовал свадебный завтрак в личных апартаментах фюрера в бункере. Шампанское было разлито по бокалам, и Гитлер напомнил собравшимся о более счастливых временах. Согласно рассказам очевидцев, он произвел что-то наподобие обозрения событий своей необычной, драматической жизни. Эта жизнь, заключил он, окончена, и смерть будет для него подлинным освобождением. Разговор о смерти нагнал на гостей мрачное настроение, некоторые из них вышли из-за свадебного стола со слезами на глазах. Гитлер же незаметно проскользнул в соседнюю комнату, где начал диктовать одной из секретарш духовное завещание.

Этот любопытный документ сохранился и, бесспорно, представляет определенный интерес, ибо раскрывает ход мыслей и характер нацистского диктатора в последние часы его бурной жизни.

В своем завещании Гитлер проклинает евреев и обвиняет их в земных горестях и несчастьях. Он не забывает упомянуть и судьбу, еще раз обманувшую Германию и лишившую ее плодов победы. Опять повторяет свое утверждение прежних лет:

«...Неправда, что я или кто другой в Германии хотел войны 1939 г. Война была спровоцирована исключительно теми государственными деятелями, кто либо сами были евреи, либо действовали в еврейских интересах».

Он указывает на полную ответственность евреев в развязывании войны.

Далее он говорит о причинах, побудивших его остаться в Берлине:

«Я не могу покинуть город, являющийся столицей... Я хочу разделить свою судьбу с миллионами других, также решивших остаться здесь. Я не дамся в руки врагу, жаждущему лишь нового спектакля под еврейской режиссурой для развлечения истерических масс.

...Я умираю с легким сердцем, ибо знаю, что наши люди внесли уникальный вклад в историю».

В заключение Гитлер, слывший в некоторых кругах подлинным оккультным мессией, дал прогноз на будущее всего человечества.

«С разгромом Рейха и появлением националистических движений в Азии, Африке и, быть может, в Южной Америке в мире будут существовать только две Великие Силы, способные противостоять друг другу – Соединенные Штаты и Россия. Законы, как исторические, так и географические, неизбежно приведут обе эти силы к противоборству не только в военном плане, но и в экономической и идеологической сферах. Эти же самые законы вынудят обе эти силы стать врагами Европы. И вполне закономерно, что рано или поздно они начнут добиваться поддержки от единственного великого народа, оставшегося в Европе – немецкого народа. Я говорю об этом для того, чтобы подчеркнуть, что немцы любой ценой должны избегать превращения в марионетку, действующую в интересах того или иного лагеря.

С идеологической точки зрения трудно сказать, что более вредно для нас: еврейский американизм или еврейский большевизм. Возможно, что под влиянием событий русские полностью избавятся от еврейского марксизма, но только лишь для того, чтобы возродился панславизм в его самом свирепом и ненасытном виде. Что же касается американцев, то если они не избавятся от ига ньюйоркского еврейства, их ждет гибель еще до наступления поры зрелости. Тот факт, что они сочетают обладание колоссальной материальной силой с явным отсутствием интеллигентности, невольно наводит на мысль о ребенке, пораженном слоновой болезнью. Не суждено ли этой цивилизации погибнуть столь же быстро, как она развилась?

...Если Северной Америке предстоит погибнуть, ее падение откроет невиданные возможности для людей желтой расы. С точки зрения как юридической, так и исторической, они будут действовать с помощью тех же самых аргументов, что и европейцы, когда они захватывали континент в 16 столетии...

Совершенно ясно, что в этом жестоком мире только те белые народы, которые умеют страдать и сражаться даже тогда, когда положение кажется абсолютно безнадежным, имеют шанс на выживание и процветание. И только те народы имеют право говорить об обладании такого рода качествами, которые способны вытравить из их организмов смертельный яд еврейства».

Было 4 часа ночи 29 апреля 1945 г. Гитлер вызвал четверых свидетелей и попросил их поставить подписи под документом, предназначавшимся им для тех, кто озабочен судьбами белой расы.

Затем он поспешно продиктовал свое личное завещание, в котором объяснял причины женитьбы на Еве Браун и тот путь, каким они оба намеревались покинуть земную юдоль.

«Несмотря на то, что в годы борьбы я полагал, что не могу взять на себя ответственность супружеской жизни, теперь, когда моя жизнь подошла к концу, я принял решение жениться на женщине, которая после многих лет верной дружбы прибыла в город, уже почти осажденный, по своему собственному желанию, чтобы разделить мою судьбу.

Она, как сама того желает, закончит свою жизнь вместе со мной... Моя жена и я выбрали смерть, чтобы избежать позора поражения и капитуляции. Согласно нашей воле наши тела будут немедленно сожжены в том месте, где я, главным образом, работал в течение тех двенадцати лет, когда служил моему народу».

Утомленный диктовкой последних посланий, Гитлер прилег лишь на рассвете. Дым пожарищ занимался над Берлином, снаряды русской артиллерии рвались у самого бункера и очень сомнительно, что ему удалось выспаться.

Днем 29 апреля по радио пришли обрывки новостей. Муссолини и его любовница Клара Петаччи были пойманы итальянскими партизанами при попытке бегства в Швейцарию. Ночью 28 апреля они были повешены в Милане, и толпа зверски надругалась над их телами. Неизвестно, дошли ли до Гитлера детали мучительной и позорной гибели дуче, которого он высоко ценил и к которому испытывал чувства искренней симпатии. Можно только предположить, что такого рода новости только способствовали укреплению его решимости избавить себя и Еву от подобной участи.

Вечером 29 апреля он отдал распоряжение секретарю относительно уничтожения остающихся бумаг и документов. После чего он вместе с Евой удалился на несколько часов в личные апартаменты.

В 2 часа 30 минут ночи 30 апреля он вышел один, чтобы распрощаться с теми, кто многие годы служил ему верой и правдой. Почти у всех на глазах выступили слезы... Одна из его секретарш позже вспоминала, что «взгляд Гитлера был устремлен кудо-то вдаль, казалось, он видел происходящее за стенами бункера.»

Днем 30 апреля, как обычно, фюрер провел конференцию военачальников, ставшую последней в его жизни. Новости были таковы, что откладывать больше он не мог. Русские, доложили ему, прорвались в Потсдамерплатц и находились на расстоянии всего одного квартала от бункера. В любую минуту следовало ожидать начала штурма.

В 2 часа 30 минут дня шофер Эрих Кемпка получил приказ немедленно доставить 50 литров бензина... Пока он занимался этим, Гитлер и Ева Браун последний раз встретились с теми, кто принадлежал к внутреннему кругу фюрера: Геббельс, секретарь партии Борман, две женщины-секретарши и генералы Кребс и Бургдорф.

Фрау Геббельс не появилась. Находясь в одиночестве, она мучительно размышляла о том, что прежде, чем покончить самоубийством вместе с мужем, им предстоит убить шестерых малолетних детей.

У Гитлера и Евы Браун подобных проблем не было. Распрощавшись со всеми, они удалились к себе. В прилегающей к их апартаментам комнате Геббельс, Борман и несколько верных друзей застыли в ожидании. Через несколько минут раздался выстрел. Ждали, что за ним последует и второй, но его не было. Спустя примерно полчаса они тихо открыли дверь...

На диване, забрызганном кровью, лежало бездыханное тело Адольфа Гитлера. Он убил себя, выстрелив в рот. Рядом с ним лежала Ева Браун. Оба револьвера валялись на полу, но Ева не воспользовалась своим: она предпочла принять яд.

Было 3 часа 30 минут дня, понедельник, 30 апреля 1945 г.... Десять дней после 56 дня рождения Гитлера... Двенадцать лет и три месяца с того дня, как бывший венский бродяга стал канцлером Германии и провозгласил создание Третьего Рейха...

Тела Адольфа Гитлера и Евы Браун вынесли в сад, где их облили бензином и подожгли. Впоследствии, несмотря на тщательные поиски, не было обнаружено каких-либо останков. Шофер Кемпка полагает, что они были уничтожены взрывами русских артиллерийских снарядов.

Однако воспоминание об Адольфе Гитлере, по-видимому, никогда не удастся вытравить из памяти человечества. Многим людям, вероятно, он представляется лишь жутким кровавым монстром, сеявшим повсюду смерть, ненависть и разрушение. Но не следует забывать и о том, что пока он жил и побеждал, подавляющее число немцев взирало на него как на полубога, верило ему и самозабвенно следовало за ним...