Текст книги "Хроники московского провала [СИ]"

Автор книги: Валентин Горблюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Боже мой,– воскликнула девушка,– зачем Роман– Элум поторопился. Герундис сказал, что с удовольствием взял бы деньги и закрыл дело. Он и рассчитывал на выкуп. Но уже получил извещение на поединок, и отказаться от него не вправе, – с укоризной обратилась к Роману-Элуму,– ведь говорила же я, не надо торопиться. Что ты наделал!

Роман-Элум, оправдываясь, скороговоркой произнес, что нельзя верить этим церберам. Он взял бы деньги и потом расправился со всеми.

– Так ты считаешь, что победишь Цербера! – язвительно воскликнул Коженин.

– Нет, но рассчитываю, что после моей смерти им не будет нужен мой сын и сестра.

– Слушай теперь меня, – произнес Вячеслав Иванович-Борл, – я буду сражаться с Цербером. Ты знаешь, что мы, пришедшие из другого мира бессмертны, и я буду с ним сражаться столько раз, сколько хватит терпения у судей. А там посмотрим.

Роман-Элум молча подошел к Коженину и крепко обнял его. В тот день перед поединком никто не спал за исключением Вячеслава Николаевича – Борла. Он проглотил пару таблеток для оцепенения, чтобы набраться сил для поединка. Вечером, Глоин персонально подал большой кусок натуральной колбасы и сок морской капусты Коженину. Друзья не хотели есть. Вячеслав Иванович– Борл был чрезмерно возбужден. Много шутил, смеялся, но в душе у него скребли черные кошки от страха встречи с чудовищем. А вдруг его тело не воскреснет. Коженин отчетливо представлял, как рыдает над его останками возлюбленная, как терзают сына Романа-Элума, как издеваются над сестрой Романа-Элума. Убежденный атеист первый раз обратился за помощью к богу. И повторял все время фразу 'Спаси и сохрани' до самого Манежа.

Лена-Финера больше всего была шокирована видом огромного баннера, натянутого на колоннах у главного входа: ' Только сегодня и только один раз в Москве вы сможете посмотреть, как доблестный Патриот Цербер разрывает на куски врага государства '.

– Какое кощунство! – воскликнула она, не сдержавшись. После чего, Глоин бесцеремонно закрыл ей рот рукой.

– Тихо, тихо, девушка. Тут полно соглядатаев. Ты должна выражать только восторг.

За растянутым баннером прочитали надпись на фронтоне здания 'Дворец Справедливости и Возмездия'.

Лена-Финера и Вячеслав Иванович – Борл оказались в замешательстве, увидев внутреннее убранство Манежа. Они привыкли ходить сюда на выставки, на различные городские мероприятия, а тут огромная арена, огороженная пятиметровым забором изготовленным из толстых металлических прутьев, по периметру которого стояли Церберы через каждые двадцать метров. Вдоль мрачных серых стен тянулись ряды скамеек как в цирке. Зал был полон уродами четвертого и пятого уровней. У входа потребовали билеты. Здесь был свой бизнес. Вход стоил тридцать елбуров. Цена очень высокая, если учесть, что одна бутылка пива из-под полы стоила двадцать елбуров. На входе два Цербера– контролера тщательно проверяли чипы личности. Только одному Роману-Элуму удалось пройти бесплатно, как виновнику всего этого действа. Два чиновника, судя по нормальной человеческой внешности представляли из третий уровень Служителей Верховного. Они пригласили Романа-Элума пройти с ними. К ним тут же пристроился Коженин, заявив, что он будет сражаться вместо отца заявителя. Сопровождающие пожали плечами, и повели обоих за кулисы. В небольшой комнате сидел начальник Департамента Милостей Правительства Великой Афроевразиании. Он потребовал, чтобы бойцы поставили свои подписи на бумагах. Это обвинительное и оправдательное заключения. Все зависело от исхода поединка.

Лена-Финера присела во втором ряду и сразу почувствовала на себе чей-то взгляд. Да, это был он – Герундис. Цербер стоял в ста метрах от нее в кругу своих друзей и пристально глядел на девушку. Она увидела, что в его глазах отсутствовала агрессия. Противник вымучено оскалил зубы. Это была улыбка зверя. Девушка отвела взгляд в сторону. Ее уверенность в том, что главным виновником всех их неприятностей был Цербер, порождала ненависть к Герундису.

Раздался звон огромного колокола висящего над ареной. Все находящиеся в зале замолчали, и наступила гробовая тишина.

На середину арены вышел, переваливаясь из стороны в сторону, четырехметровый уродец– это был начальник Департамента. Он принялся зачитывать жалобу маленького Галамаса, которую написал от его имени Роман-Элум. После чего представил зрителям присяжных, которые располагались в первом ряду. Внимательно, с повторами, прочитал Правила поединка и Правила присяжных, которые в конце сражения должны будут подписать вердикт. Закончив процедуру посвящения, чиновник развернулся и заковылял прочь с арены. С двух противоположных сторон вышли два человека обычной внешности, но одетые в форму необычного покроя. Что-то вроде черного пальто с очень широкими плечами с нашитыми белыми погонами, к которым приколоты белые длинные ленты. На голове огромные тюрбаны из такой же белой ткани с пришитыми большими искусственными глазами. Встретишь такого в подворотне и сознание потеряешь от их вида. Народ в зале оживился и дружно зааплодировал. Они приветствовали популярных телеведущих единственного правительственного канала страны. Один из них громко и торжественно крикнул:

– На арену справедливости приглашается Командир сводного отряда Церберов Юговосточного округа Москвы Лейтенант Герундис.

Из прохода между рядами вышел Цербер. Перед ареной он зычно и устрашающе зарычал так, что колокол отозвался мелкой вибрацией. Бодро выбежал на середину арены и изо всех сил стал бить себя кулаками в грудь. Ведущий продолжал говорить что-то, но рев восторженных зрителей заглушал его речь. Друзья приуныли. Обстановка в зале явно не в их пользу. Контингент зрителей представлял ту прослойку общества, которая ненавидела ПРОСТОЛЮДИНОВ и Служителей Верховного Первого уровня. Для них это всего лишь огромная заполонившая стану биомасса народного быдла.

Второй участник поединка был представлен ведущим соответственно его положению в обществе:

– Приглашается на арену Справедливости Борл из ПРОСТОЛЮДИНОВ. Отщепенец, оспаривающий решение власти об аресте преступника Галамаса.

Вячеслав Иванович – Борл не спеша вышел на середину арены. Сделал вид, что оступился и поддал при этом оскорбившего его ведущего в спину. Шепнул ему:

– Мразь и шестерка. Жопализ презренный.

Ведущий поправил съехавший от тычка головной убор и часто заморгал своими белесыми глазами. Зал на некоторое время притих, разглядывая смельчака, бросившего вызов самой власти в лице Цербера, а потом дружно заулюлюкал и засвистел. До Коженина доносились крики: ' Порви его. Смерть преступнику. Герундис угостишь меня кусочком мяса!'.

Третий удар колокола возвестил о начале драки. Герундис и Борл сошлись. Трехметровая туша, словно гора, возвышалась над человеком. Цербер обвел взглядом из подлобья зрительный зал. Он искал Лену-Финеру, но ее не было. Девушка не могла смотреть на это зрелище и вышла в фойе. Просторный зал был безлюден. Она в одиночестве бродила из угла в угол, прислушиваясь к шуму в зале и отрывочным комментариям ведущих, которые звучали из нескольких небольших динамиков установленных в фойе.

Герундис медленно взял Коженина за грудки двумя пальцами и притянул его к своей морде:

– Мне велено доставить зрителям удовольствие. Не зря же они заплатили такие большие деньги, часть из которых достанется победителю, то есть мне. Я полчаса поиграю с тобой, а потом раздавлю тебя, – с этими словами он швырнул Вячеслава Ивановича – Борла на железную ограду. Коженин почувствовал, как металл обжег его спину. Он понял, что в этом поединке у него одна тактика – убегать и изворачиваться. Что он все последующее время делал, но силы оставляли его. Герундис все чаще и чаще хватал своего противника и играл с ним как кошка с мышью. То он просто подбрасывал его в воздух под восторженные крики зрителей, то пинал, словно резиновый мяч, отчего Коженин летел на ограду, которая сдирала с него одежду вместе с кожей. Наконец, Герундису все это ужасно надоело, он принялся планомерно отрывать у соперника конечности. Вячеслав Иванович– Борл не мог сдержать себя от боли и истошно кричал, но голос его тонул в гуле зала. Потом он потерял сознание. Цербер с легкостью отделил голову от туловища, поднял над собой и пробежал, ликуя, по периметру залитой кровью соперника арены. Зал ревел от экстаза. Ведущий объявил, что победитель может распоряжаться телом соперника на свое усмотрение и получить денежное вознаграждение. Присяжные вынесли вердикт, что Галамас виновен и подлежит наказанию вдвойне. Отправить его на непосильные работы.

– Хочу слова.– прорычал Герундис. Ведущий потребовал тишины в зале. Когда в зале наступила тишина, Цербер продолжил,– я хочу сделать подарок своей бывшей возлюбленной и надеюсь, что она вернется ко мне. Финера, где ты, Финера,. отзовись!

Девушка в фойе отчетливо услышала свое имя. Не понимая в чем дело, ринулась в зал.

Когда она появилась в проходе, то один из прожекторов медленно повернулся в сторону девушки и ярко осветил ее. Герундис снял свою куртку, расстелил ее прямо на полу и аккуратно собрал в нее останки Борла. Выпрямился и понес сверток к выходу. Подойдя к девушке, швырнул узел к ногам.

– Держи своего родственничка. И прошу тебя первый и в последний раз – стань моей женой.

Но у Лены-Финеры страх отступил перед ненавистью. Она вызывающе посмотрела в глаза Герундису и уверенно произнесла:

– Ты что же, думаешь, поединок закончился. Завтра он будет продолжен.

– По правилам я должен драться только с одним защитником, который, к твоему сожалению, лежит здесь, – Цербер со смехом показал на завернутое тело, – хотя, у твоего Элума еще сестра под арестом. Она тоже может подать жалобу. Но знай, результат будет такой же.

– Поживем– увидим, красавчик, – девушка склонилась над свертком. Герундис повернулся и ушел. К ней подошли друзья и взяли куртку с телом Коженина. На выходе стояла санитарная машина, а рядом один из ведущих.

– Чтобы вам не тяжело было нести этот подарок от победителя, я вызвал машину. А как он меня поддал в спину, мерзавец. За это я его уважаю, – популярный телеведущий обошел машину и открыл заднюю дверь фургона.

Роман-Элум отозвал в сторону этого типа и попросил передать начальнику Департамента, что поединок будет скоро продолжен в том же составе. Телеведущий от удивления раскрыл рот, затем переспросил его, действительно ли покойник намерен выйти на арену. Лицо его приняло настолько глупый вид, что Роман-Элум улыбнулся, но подтвердил вновь свои слова. Тогда этот, нелепого вида, человек предложил ему пройти внутрь Манежа, где чиновники Департамента делили прибыль от представления.

В комнате сидели несколько огромных уродов Четвертого уровня и пили пиво. С ними был Цербер-победитель. Телеведущий, подхалимски изогнувшись, подбежал к начальнику Департамента и зашептал ему на ухо, периодически стреляя глазами в сторону Романа -Элума.

– Так, так. Ты презренная тварь, утверждаешь, что те куски мяса вновь пожелают сразиться с этим почтенным офицером, – он показал рукой на Герундиса, – видно ты совсем лишился разума. Твой сынок пусть готовится к непосильным работам. Представляешь, у него есть шанс повторить твой подвиг, ха-ха.

– Я настаиваю на продолжении поединка в ближайшее время, иначе мне придется обратиться в Департамент Контроля исполнений.

– Ну что же, хорошо. Я продолжу поединок. Мне лично лишние елбуры не помешают. Но имей в виду, если этот труп не выйдет на арену, то и ты тоже окажешься в его положении. А сейчас проваливай.

Чтобы не раскрыть местоположение квартиры братьев ученых Глоина и Дорна, друзья отправились в магазин-жилище Романа-Элума. Им нечего было опасаться, пока остается в силе жалоба Галамаса. Один из санитаров сопровождал их в фургоне и всю дорогу, забившись в дальний угол, молча разглядывал виновников сегодняшнего представления.

Показалась Стромынка, такое дорогое и привычное для них место. Роман-Элум не удержался и воскликнул: – Вот, наконец, мы и дома!

Только Лена-Финера не радовалась. Она осунулась от переживаний и всю дорогу плакала.

Аккуратно подхватили узел с телом Коженина, вошли в помещение. В зале и жилой комнате особого беспорядка не наблюдалось. Только в дальнем углу в коробке из-под спортивного снаряда Дорн обнаружил обглоданные человеческие кости– последствия засады Церберов. Чем они питаются, было известно всем. Братья-ученые попросили Романа -Элума указать отдельную комнату. Он проводил их с печальной ношей в свою спальню. Из нескольких простыней нарезали широкие полосы и скрутили их в виде бинтов. Дорн и Глоин аккуратно развязали Куртку Герундиса. Зрелище было ужасным смесь останков человека с обрывками одежды, обильно пропитанными кровью. Они аккуратно разложили все части и принялись прилаживать конечности к телу, тщательно перебинтовывая места соединений. Последней была голова. Глоин покрутил ее в руках и обратил внимание брата на то, что лицо больше похоже на спящее, нежели мертвое. Через час с небольшим процедуру сборки закончили. Мужчины аккуратно переложили останки на кровать хозяина магазина и, не спеша, покинули комнату. Оставалось только ждать. Наступил рассвет, но, несмотря на усталость от происшедших событий, нервное напряжение не давало друзьям заснуть. Все собрались в комнате, где до поездки в Самару обитали пришельцы из того мира. Роман-Элум включил телевизор. Один из телеведущих, они узнали его по Манежу, рассказывал о новостях с фронта. Периодически уродливые чиновники выступали со своими нелепо-патриотическими комментариями. Чувствовалось, что в информации отсутствовала правда. Они явно не договаривали, и это было видно по их растерянным физиономиям. Роман-Элум принес из холодильника запасы еды. Биомасса в пакетах не портилась, так как была набита всякими консервантами. Но почти ничего не было съедено. Потом Дорн сообщил, что на поединке его не будет, он пойдет к супругам Казаковым, дабы переправить их в лабораторию Неодена. Осталось меньше двух суток до назначенного времени. По их вызову прибудет санитарная машина и отвезет участников в Манеж. Лене-Финере было очень плохо. Девушка чувствовала себя морально разбитой и подавленной. Совершенно не верилось, что ее возлюбленный воскреснет. Роман-Элум нашел полпачки старых сигарет. Несчастная скурила их практически одна. Потом она вышла в торговый зал и бесцельно бродила между пыльными, никому не нужными спортивными тренажерами. Подошла к окну и приоткрыла плотную штору, но тут же задернула ее обратно. Холодный пот выступил на лбу. У дверей магазина стояли два Цербера и о чем-то мирно и тихо беседовали. Приоткрыв занавес, Лена-Финера наблюдала. Но стражи порядка не предпринимали попыток войти внутрь. Как она поняла, их охраняли. Чье это распоряжение, Герундиса или начальника Департамента? Опасались, что они сбегут или на них могут устроить покушение? Девушка вернулась в комнату и рассказала об увиденном друзьям. В семь часов утра трансляция по телевизору прекратилась и в комнате наступила гнетущая тишина. Роман-Элум сидел в кресле, отрешенно думал о сынишке. Он чувствовал себя виновником последних событий. А что если Вячеслав Иванович-Борл не вернется к ним. Тогда он собственными руками уничтожит проклятого Герундиса, а там будь что будет. Один пистолет он спрятал в надежное место. Так просто эта обезьянья тварь не отделается. Цербер может пленить девушку, к которой Роман-Элум привязался настолько крепко, что не представляет себе расставания с ней. Лена-Финера легла на кровать и закрыла глаза. Память пробудила в ней воспоминания о Москве, о том прекрасном и добром городе, откуда она родом. Вот она с подружками радостно бегает по Московскому зоопарку от клетки к клетке, тайком прикармливая животных теплыми свежими булочками с колбасой, своим завтраком. Мама часто водила ее с подружками в зоопарк, так как сама безумно любила животных. Яркое летнее солнце щекочет щеки теплыми лучиками. А вот и лоток с мороженым. Любимое Филевское Крем-Брюле. Набрали по целых две порции и жадно ели, совершенно не боясь застудить свои гландышки, и не обращали внимания на мамино ворчание. Самое интересное впереди. В этом месте народу больше, чем около других клеток. Обезьяны. Разные. Макаки, шимпанзе, гиббоны, гориллы. Народ толпится. Не подойти. Девчонки подпрыгивают. Ну, хоть одним глазком поглядеть. Люди смеются над ужимками этих животных. А им не ничего не видать. Подружка Лены прыгая, уронила не доеденное мороженое в пыль под ноги и заплакала. Рядом стоят курсанты военного училища. Молодые ребята, видно первый раз в увольнении. Один из них подмигнул своим товарищам и те, смеясь, легко подхватили маленьких девчушек и посадили к себе на плечи. Вот огромная горилла, она так близко и такая страшная. Обезьяна напряглась и протянула ей свою чудовищную лапу сквозь прутья. Наивная девочка наклонилась вперед. Ей тоже хотелось своей ручонкой дотронуться до морщинистых черных пальцев. И вдруг услышала, как горилла зарычала и произнесла: ' Ты все равно выйдешь за меня замуж. Я сделаю тебя такой же безобразной как мы все, и родишь мне маленькую симпатичную обезьяну'. Девочка в испуге подалась назад и чуть не свалилась с плеч курсанта. Она посмотрела в морду обезьяне. Боже мой -Герундис. Как он попал в наш мир? Ей захотелось бежать прочь. Она наклонилась к курсанту, а это уже не курсант-это телеведущий в своем нелепом костюме. А толпа превратилась в трехметровых уродов. Мама с подружками куда– то исчезли. Она стала истошно кричать ' Мама, мама. Забери меня отсюда. Мне страшно'. Но толпа вокруг хохотала и кричала: 'выходи за него замуж, выходи!'. А Герундис с легкостью раздвинул прутья клетки и схватил ее: ' Ну, вот ты и попалась, милая. Вперед к Рахно Филиусу!'.

Лена-Финера вскочила как ошпаренная с постели. Она уснула, и кошмар одолел ее. Роман-Элум держал девушку за руку:

– Успокойся, девочка моя, успокойся. Придет время, и ты все равно вернешься к маме. Как я тебя понимаю.

Девушка огляделась вокруг, соображая, где она. Наконец пришла в себя:

– Сколько я проспала?

– Ты спала два дня.

– Как Слава. Он восстановился или все напрасно?

– Не беспокойся, все идет лучшим образом. С ним сейчас Глоин, и оказывает ему помощь. Жив твой Слава, жив! А Дорн уже на пути к супругам.

– А Церберы.

– Их нет. Они покинули свой пост.

Лена-Финера встала и быстро направилась в спальню Романа-Элума. На кровати лежал Вячеслав Иванович – Борл, живой и невредимый. Голое тело было прикрыто простыней. Глоин массировал ему плечи, ноги и шею. Коженин постанывал от удовольствия. Увидев девушку, ученый покинул комнату. Оставшись наедине, Лена -Финера кинулась в объятья своего возлюбленного и стала целовать его, беспорядочно и страстно.

– Жив, милый мой, любимый мой, настоящий герой и мужчина моей мечты.

Когда фонтан эмоций иссяк, девушка принялась ласково массировать плечи героя. Вячеслав Иванович– Борл сказал, что чувствует себя неплохо, только шея побаливает, словно кто-то крепко ударил ее ребром ладони. Затем бодро сел и заявил, что страшно голоден. Пока он одевался, Лена -Финера накрыла в общей комнате стол. Кроме брикетов биомассы и суррогатного сока, к сожалению, ничего предложить не могла.

Коженин покинул спальню и вышел к друзьям. Роман-Элум крепко обнял его, похлопал по плечу и провел рукой по шее бойца. Никаких следов страшной раны. Вячеслав Иванович-Борл подошел к Глоину и протянул ему правую руку. Тот увидел, что на руке не хватает двух фаланг среднего пальца. Как же так они с братом упустили эту деталь. Надо было более внимательно осмотреть тело. Глоин быстро выскочил из комнаты и направился в чулан, куда он выбросил окровавленные лохмотья. Коженин вернулся за накрытый стол и принялся с аппетитом поглощать пакеты один за другим, запивая пищу соком. Стук в дверь резко сменил радостное настроение присутствующих на тревогу. Кто это мог быть? Через две минуты Роман-Элум вернулся.

– Нас ждет тот самый телеведущий на своем санитарном катафалке. Просил, чтобы через минут сорок мы поехали с ним в Манеж. В это время на пороге гостиной появился ученый. Лицо его выражало такую растерянность, словно он потерял драгоценную вещь. В руке он держал небольшой пластиковый пакет.

– Борл, не могли бы вы со мной пройти в спальню, есть разговор.

Коженин в полном недоумении отложив трапезу, направился вслед за Глоином.

Глаза его расширились от ужаса, когда тот извлек из пакета часть правой руки. И кисть эта была его, Коженина Вячеслава Ивановича. Как же так, откуда. Он боялся даже дотронуться до конечности. Протянул вперед правую руку и стал сравнивать. Несомненно, это была точная копия его кисти. Даже маленький белый шрамик приобретенный в детстве повторялся. Кисть выросла из оторванного пальца всего за два дня.

– Выходит, я еще и простая амеба. Я способен делиться, создавать из своего тела себе подобных. Так, так, что же еще мое величество-фантом может вытворять в этом мире.

– Я очень прошу вас, пока не говорить об этом нашим друзьям. Я понаблюдаю за развитием.

– Почему же кисть регенерировала быстрее моего утерянного пальца на руке?

– Это, скорее всего, связано с тем, что организм тратил свои ресурсы на сращение оторванных частей тела. Я думаю, что ваш палец через какое-то время полностью регенерирует.

Если бы Глоин и Коженин знали, чем закончится этот эксперимент по выращиванию клона, то уничтожили бы эту кисть сразу. Но жизнь в том и заключается, что ни одно живое существо не ведает, что ждет его в будущем.

К огромному баннеру на колоннах главного входа, возвещающему о поединке, был подклеен большой лоскут ткани с надписью: 'Спешите видеть невероятное. Поединок Цербера с трупом ПРОСТОЛЮДИНА. Цены на билеты выше! А билетов меньше!' – Какие же они сволочи!– возмутилась Лена-Финера.

– Ничего, – Коженин взял девушку за руку, – мы еще покажем этим отморозкам, кто мы есть.

Билеты уже стоили целых сорок пять елбуров. Благо, что Дорн сумел достать денег в организации Семиума. Для ПРОСТОЛЮДИНОВ – это целое состояние, а великосветское сословие тратило такие деньги с легкостью, и зал был набит до отказа. Когда Коженин после приглашения вышел на арену, то был приятно удивлен тому, что многие в зале приветствовали его. Лена-Финера взглянула на готовящегося к выходу Цербера. Чудовище не могло скрыть недоумение и растерянность. Для этого человека, превращенного государством в животное-орудие, трудно было принять такую реальность. Ведь он собственными руками разорвал своего врага на куски, а он стоит перед ним и снова готов к бою. Возникло замешательство со вторым ведущим, тот выдерживал паузу, чтобы эмоции в зале поутихли. В это время к Коженину подошел тот самый телеведущий, который опекал их. Он тихо шепнул: ' Если сможешь, воткни ему эту спицу в левое ухо, смотри не промахнись' и незаметно передал тонкий острый предмет, который боец быстро спрятал в рукав новой рубашки.

Что это? Провокация или кто-то сделал на него ставку? Но, подумав о своем бессмертии, герой решил идти ва-банк. Пускай будет провокация. Пусть его схватят и арестуют, пусть даже казнят. Испепелят и развеют прах по ветру. Гениальный Глоин вырастит из его кисти новое Я.

Поединок начался с того, что Цербер решительно направился к сопернику, явно не желая давать форы. Игра в кошки – мышки отменялась. Но Коженин ловко уворачивался от цепких лап. Он чувствовал, что после возрождения стал проворнее и легче. Для него движения Герундиса казались несколько замедленными, и он с легкостью оставлял чудовище в дураках. Зал разделился. Одни были на стороне представителя власти и справедливости, другие приветствовали любую уловку ПРОСТОЛЮДИНА. Герундис несколько раз от усталости падал на колени и медленно поднимался. Коженин в этот момент пытался подскочить к сопернику и вонзить в его ухо спицу. Но тот вертел руками, и подойти к нему было невозможно. Наконец, страж порядка все же ухватил Вячеслава Ивановича-Борла за плечо и приподняв с огромной силой бросил его на ограждение. В глазах Коженина от боли побежали светлые круги. Он почувствовал, что теряет сознание, но сосредоточился и не позволил провалиться в небытие своему разуму. Герундис подхватил Коженина и притянул его голову к своей пасти.

– Ублюдок, теперь-то я расправлюсь с тобой так, что ты больше никогда не появишься на этой арене,– прорычал озверевший монстр. Он резко оторвал левую руку врага и буквально проглотил ее на виду у всего зала. Лена-Финера не вынесла этого зрелища. Ей стало плохо, и она потеряла сознание. Роман-Элум подхватил девушку и, обхватив за талию, вынес ее из зала в фойе.

Вячеслав Иванович-Борл страшно закричал. Но в вгорячах он не чувствовал боли. В нем кипела только ненависть к этой твари. Герундис перехватил Коженина за ногу и поднял его над своей головой. Кулаком свободной руки стал неистово бить себя в грудь и рычать. Колокол, привязанный к балке потолка, снова завибрировал в унисон этому страшному звуку. После чего победно зашагал по периметру арены и периодически стал заносить соперника над открытой пастью, давая всем понять, что сейчас он сожрет живьем этого презренного ПРОСТОЛЮДИНА. Коженин, изогнул кисть своей оставшейся правой руки, на сколько позволяла гибкость сустава, и запустил пальцы в край рукава. Где же она, эта проклятая спица. Наконец, нащупал и извлек наружу. Находясь в положении 'вниз головой', никак не мог понять, где же левое ухо Цербера. От резких бросков кружилась голова. И в тот момент, когда Герундис стал вращать его тело вокруг себя, он со спины чудовища определил направление и с необычайной легкостью, которую он сам от себя не ожидал, подтянулся и приблизился к нужному месту. Спица вошла в ухо настолько быстро и свободно, что даже не осталось торчащего наружу конца. Цербер как-то весь вздрогнул, но продолжал идти. Через десять секунд походка стала его неуверенной. Он отпустил своего соперника. Коженин полетел вниз и больно ударился головой о бетонную поверхность. Сознание его померкло, он провалился в черноту. Зал кипел от эмоций, за ревом публики не было слышно, что кричали ведущие поединка. Зрители наблюдали, как Цербер, пройдя еще метров десять, рухнул в полный рост на пол и не подавал никаких признаков жизни. Один из ведущих подбежал к чудовищу и склонился над его головой. Цербер что-то шептал в предсмертной агонии. Распорядитель выпрямился и истошно заорал: ' Тихо, лейтенант что-то говорит, а я ничего не слышу!'. Зрители дружно смолкли, и наступила полная тишина. Ведущий вновь наклонился к умирающему Церберу и поднес к его губам микрофон. В громкоговорителях, развешанных по всему залу и фойе, раздался шепот: ' Мама, мамочка. Мне больно. Спаси меня. Я так хочу жить. Меня все мальчишки обижают. Побей их'.

Лена-Финера от свежего воздуха просторного фойе пришла в себя и через несколько минут услышала этот странный шепот в громкоговорителях. Кто это? Нет, только не ее герой. Голос какой-то знакомый, где она его слышала. Да это же Грундис! Она слышала этот шепот, когда чудовище признавалось ей в любви во время коротких свиданий.

Перед глазами возник образ худощавого мальчика-очкарика. Цербер однажды показывал ей свою фотографию до генетического перерождения. Она услышала в шепоте голос обиженного ребенка. Затем зазвучал голос ведущего, который сообщил публике, что Цербер бредит, и пригласил на арену санитаров. Когда девушка вбежала из фойе в зал, то увидела, что санитаров пригласили для Вячеслава Ивановича-Борла, а Герундиса уносили с арены два огромных Цербера. Один из санитаров извлек из чемоданчика шприц и вколол его в Коженина. Затем они ловко подхватили безжизненное тело, швырнули на носилки и понесли с поля боя. Девушка кинулась следом, но Роман-Элум схватил ее за руку:

– Туда нельзя сейчас, Финера. Они уже усыпили его. И тебя могут схватить. Я пойду к начальнику Департамента.

Девушка истерично пыталась вырваться, но мужчина крепко держал ее. Когда она, наконец, успокоилась, Роман – Элум повел ее прочь из зала. Их догнал Глоин. Присяжные вынесли оправдательный вердикт Галамасу. Роман-Элум попросил друга-ученого, чтобы тот отвел девушку к себе на квартиру, а сам вернулся в Манеж. Охрана Церберов, проверив его чип личности, беспрепятственно пропустила к начальнику Департамента в служебный отсек.

На квартире их уже ждал Дорн и Алексей Васильевич-Фовас с ними был их новый знакомый Ануер. Лена-Финера кинулась в объятья Казакову. Она очень соскучилась по этому доброму человеку. Они долго беседовали. Девушка рассказала старику о последних событиях, потрясла его открытием братьев-ученых. Сказала, что она спокойна за Наталью Сергеевну в свете новых обстоятельств и уверена, что разум к ней обязательно вернется.

Когда наступили вторые сутки отсутствия Романа-Элума, то у друзей появилась основательная тревога. Где он, что с Вячеславом Ивановичем-Борлом? Едва Дорн решил отправиться на поиски, как в в дверь позвонили. Почему в этом жутком обществе приходилось всего бояться. Ученый спрятал в карман пистолет и направился в коридор. Оставшиеся в комнате с напряжением ждали гостей. И они появились. Сразу четверо– Роман-Элум с сынишкой, сестрой, и невредимый Вячеслав Иванович-Борл. Лена-Финера опять испытала чувство невероятной радости, она с визгом кинулась на шею своего мужчины.

Когда они расстались около Манежа, Роман-Элум прошел в комнату к начальнику Департамента. Там, как всегда, делили прибыль от представления. Этот гнусный чиновник стал орать на него, что ему здесь надо, что он должен знать о решении присяжных и скоро получит своих родственников. Затем выяснилось, что Коженина должны отправить на переработку, так как он был практически мертв от падения, да еще с оторванной рукой. Алчный чиновник не отдавал просителю тела победителя, ибо по правилам, победитель имеет право получить приличную сумму от прибыли. Зачем ПРОСТОЛЮДИНУ деньги, так и сказал. И только, когда Роман-Элум написал отказную от вознаграждения, начальник Департамента махнул рукой, забирай труп и делай что хочешь. Благо ему снова помог все тот же телеведущий. Он настолько проникся симпатией к герою-победителю, что счел своим долгом помочь ему до конца. Погрузили бездыханное тело Коженина в санитарную машину и поехали в тюремный участок. После предъявления бумаги с оправдательным приговором, им отдали мальчика и женщину. Вернулись в магазин. Роман-Элум был безмерно счастлив, а сын его просто не отходил от отца ни на шаг. Галамас в заточении сильно похудел от недоедания и плохого обращения. Сестра сказала, что он часто плакал и сильно скучал по отцу и мог от этого совсем зачахнуть. Сама женщина, пойдя сквозь унижения издевательства Церберов, изменилась до неузнаваемости в худшую сторону. Поседевшие волосы и множество новых морщин на лице.