Текст книги "Девайс (СИ)"

Автор книги: Валентин Ненормальный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

И даже слабый может поставить точку.

С самого раннего детства, Лена была заброшенным, нелюбимым и несчастным ребенком. Родители ее не хотели, да и она получилась у них случайно, и не на трезвую голову, естественно. Вдобавок ее появление разбило те самые планы заиметь ребенка, когда будет квартира, дача, машина и все остальное. Это время разумеется, не пришло бы, но зато теперь есть кого в этом винить. Но и такая семья долго не продержалась. Позже произошел несчастный случай с ее матерью, Раисой. В нетрезвом виде она упала с лестницы в подъезде, и сильно повредила спину. Хоть женщина к инвалидному креслу себя не приковала, но все же, ходить как раньше уже не могла. А отец, Александр, после этого инцидента стал пить еще сильнее, и в конце концов, начал скатываться, терять работу за работой, друга за другом, и даже срываться на Лене, обвиняя ее как в этом, так и в несчастном случаи с матерью, часто доводя до рукоприкладства. Сами же они из себя ничего не представляли. Он был вечно мрачным и вечно молчащим, практически всегда в плохом расположении духа. Уже даже было тяжело распознать, пьян он или нет. А она была наоборот, очень активна и многословна, при этом с огромным, раздутым эго и завышенным самомнением как о взрослом, мудром и всезнающем человеке. А по сути своей, что он, что она, были просто пустое место.

Последним членом семьи и даже в каком-то смысле отдушиной для Лены, была ее бабушка Тамара. Окружающие считали ту слегка тронутой, но вполне безобидной. Хотя сама по себе она ничем свою «тронутость» не проявляла. Это прицепилось к ней как клещ и шло по жизни в ногу. Сама же Тамара была напротив, весьма образована и добродушна, но при этом тихая, робкая и очень трусливая. Все это следы долгой тирании давно усопшего мужа, с очень тяжелым характером при высоком воинском звании, который к тому же был намного старше своей жены. Возможно, то и была главная причина всеобщего мнения, о ее психическом здоровье трусливой, замкнутой бабули, с вечно перепуганным взглядом.

Сама же Лена была просто тенью. Худенькой, высокой, растерянной, двадцатилетней девушкой, с грустными и в то же время отстраненными, карими, глубокими глазами, уже даже переставшими выражать обиду и боль, все глубже и глубже погружаясь в собственное сознание. При всем при этом, она была довольно симпатична. Правильные черты лица, аккуратный подбородок, красивый и ровный нос. Что правда, картину заметно портила ее общая не ухоженность. Густые, прямые, насыщенно-черные волосы, длиной до плеч, имели не менее густую челку, и делили своей прической жизнь девчонки ровно пополам. Когда в заде, из них был собран простой хвост, это значило что она на работе, а если наоборот распущенны, и висели без всякого присмотра, излучая жирный блеск, это значило что она дома. Кожа у Лены белая словно бумага, и имела местами сыпь и ранки, что говорило о неправильном и скудном питании девушки, плюс к ним присоединялись вечные спутники, следы постоянных побоев, подарки от мамы и папы. Одевалась она ожидаемо неброско, можно даже сказать скрытно, предпочитая оставаться незамеченной окружающими. Почти весь гардероб прямиком из секонд-хенда, да и то был весьма скромен. Потому девчонка, часто и подолгу ходила в одном и том же, что конечно, являлось прямым повод для насмешек и слухов. Украшений у Лены было итого меньше. Все они являлись дешевой бижутерией, купленной за копейки, и часто даже украденной, в одно и том же магазине. Но даже в таком скудном выборе, девушка умудрялась подобрать себе вполне симпатичные безделушки, неброские и дешевые, точно передающие ее собственное самомнение.

Одним словом это был красивый, но запачканный, надломленный и крайне запущенный цветок.

***

Это теплое июльское утро было, мягко говоря, неудачным. Лена уже успела дважды вступить в конфликт с покупателями и зацепиться с коллегой. Работала она обычным продавцом в небольшом супермаркете, в основном на кассе, но часто выходила и в зал, на сортировку. Работа была тяжелая и очень объемная, а платили естественно мало. У Лены не было законченного образования, только лишь школа, да и то не вся, и бухгалтерские курсы от трудоустройства, так и не пригодившиеся в дальнейшем. Потому девушке перебирать не приводилось, и она соглашалась на все. Особенно если учесть огромное давление со стороны родителей и ее, якобы, парня, который был с ней без согласия самой Лены.

Лена сидела на высоком вращающемся кресле, которое к слову давно уже надо было заменить. Одета была в нелепый рабочий костюм, ядовито-красного цвета, с не менее нелепой кепкой. Сидела она с несминаемой искусственной улыбкой и автоматом уже не первую сотню раз, повторяла одну и ту же фразу. Пакетик? Карточка? Есть ли мельче?

Очередная покупательница, пожилая дама в огромной шляпе, с нескрываемым отвращением смотрела на мозолистые, потемневшие руки Лены и фыркала себе под нос.

– Еще и за продукты берется. Такую только на уборку надо ставить.

Но Лена никак не отреагировала. Она лишь незаметно глубоко вздохнула, и посмотрела в сторону камеры-наблюдения, через которую за ней и без того пристально и неодобрительно следит помощница администратора, только и ища повод ее выпроводить. А терять работу девчонке было нельзя. За последние полгода, она и так сменила уже два таких магазина, и еще один подобный провал, может для нее очень болезненно кончиться, вполне возможно даже больницей.

– Спасибо за покупку, приходите еще, – наигранно вежливо сказала Лена, пожилой женщине, и взялась за следующего покупателя. Но как показалось той даме, сильно уж быстро.

– Да подожди ты! – возмутилась та, и с демонстративным видом стала расфасовывать покупки по огромной старой сумке, при этом раздраженно откинула пластиковую бутылку следующего покупателя, которую Лена уже успела пробить через кассу.

Затем женщина направилась к выходу и что-то тихо шепнула охраннику, что именно Лена не услышала, но вот извинения охранника до нее донеслись. После этого он с серьезным выражением лица подошел к девушке, и наклонившись прошептал.

– Что ты творишь? Мозг включи.

И конечно же, прошептал он специально не тихо, так чтобы только самые дальние покупатели в очереди, этого не услышали. На что Лена лишь потупила взгляд и снова покосилась на камеру. А охранник с удовлетворенным видом вернулся на место у двери и покусывая нижнюю губу, отвратно улыбался.

Дальше день шел в своем привычном бешеном ритме. Девушка в предвкушение ждала, когда ее сменят, и она сможет выйти пообедать. Хотя конечно и тут девчонка не могла чувствовать себя особо комфортно. Так как другие кассиры были в большинстве своем, студенты, и это был ни как не основной их заработок. Поэтому они с удовольствием пользовались услугой предоставляемой магазином, а именно по определенной цене выдавался ряд продуктов, как обед. Что вскоре, среди них закрепилось словно ритуал, где они могли обмениваться сплетнями, назначать встречи или просто общаться. Но вот Лена не могла себе позволить каждый день тратить немалые деньги на эту услугу, и приносила обед с собой. Причем всегда весьма скромный, которого она, естественно стеснялась перед столь пестрыми коллегами, и потому старалась есть в одиночестве. И хоть ситуация была патовой, все равно она только усугубляло положение девчонки в коллективе. Кроме того, остальные кассиры, хоть и были практически ее ровесники, но все же от нее сильно отличались, и брезговали с ней даже просто общаться, иногда и в открытую. За глаза ее называли и бездомной и алкоголичкой, хоть что первое, что и второе, было неправда. Лена не пила и имела свой дом, но практически все ее деньги забирала мать под видом покупки лекарств для спины, но в тот же день, не стесняясь их пропивала, смеясь в лицо, что это и было лекарство. Вот и приходилось несчастной душе оставаться в таком отчаянном положении.

Обед принес немного облегчения, хоть и надуманно призрачного, но все же долгожданного. Лена прогулялась в соседний двор, где как ей казалось, было очень уютно. Посидела там на скамейке, где и съела свои два маленьких бутерброда и одно яблоко. Помечтала о далеких путешествиях, и веселых приключениях, о рыцаре, который ее вытащит из этого омута, но потом вернулась в реальность, и с тяжестью на сердце направилась обратно в магазин.

***

Дорога домой была, пожалуй, самой любимой частью дня. Уже можно было не спешить как утром, когда идешь на саму работу, да и дома все равно ничего хорошего не ждет. А приятная, летняя погода, позволяла подольше побыть на улице. Хотя в этот день девушке все же, не получится полностью насладиться своим любимым моментом. К ним в гости приезжают очередные знакомые матери. По правде Лена уже даже не помнила кто именно, вроде какой-то Леня с женой. А кто он и кто она, значения для девушки не было никакого. Все что она к ним испытывала это уже заочную неприязнь. Ведь вместо того, чтобы заглядывать в окна, на уже знакомых котов, лежащих на подоконниках, вместо прогулочных фантазий, ей придется садиться на трамвай и мчаться, мчаться домой, чтобы еще и там поработать презренной прислугой у вечно недовольных хозяев.

Конечно же, так и было. Лена широким шагом поспешила к остановке и, дождавшись переполненного трамвая, влезла в него буквально на ступеньку, да и тому радовалась, ведь не пришлось долго ждать.

Ее дом находился довольно близко от трамвайной остановки. Старым и угрюмым был тот дом, как впрочем и вся жизнь внутри него. Облезшие подъезды, побитые лестницы, и вонь. Она словно визитная карточка этого забытого района, или даже скорее граница, черта, от одной жизни, к другой, пересекая которую, унылые люди возвращались со своих работ или просто бродили по улице. Пустые, серые. Кто шел молча, а кто уже навеселе. И в этот колорит, который Лена вынуждена называть домом, ей приходится возвращаться каждый день.

Все фантазии, вся радость и весь позитив остались за дверью подъезда, а внутри ее встретила, та самая, уже привычная вонь. Смесь сигаретного дыма, мочи и еще черт знает чего. Девушка на секунду остановилась, тяжело вздохнула и убрав обреченность с лица, надела свою обычную безэмоциональную маску, словно из мертвого белого латекса, и открыла зашарпанную, черную как само сердце ее хозяев, дверь.

Гости были уже на месте, но на счастье только вошли, и еще даже не прошли дальше коридора. Ничего неожиданного, девушка в них не увидела. Леня сильно напоминал ее отца, такой же худой и длинный, с проступающими следами хронического алкоголизма на лице, небритый и растрепанный. Его жена, имя которой Лена моментально забыла, едва услышав, была низкого роста, с избыточным весом, толще, пожалуй, даже Раисы, хотя та была далеко не из просто пухлых. Так же в глаза бросался парик, ну или чрезмерно покрытые лаком или краской светлые волосы. Они выгладили как у куклы, причем очень дешевой, бездарной работы.

На Лену они кинули беглый взгляд, и только женщина едва кивнула головой приветствие. На что девушка ответила тем же, и воспользовавшись моментом, быстро сняв босоножки, скользнула к себе в комнату. Ведь ее ждало оформление стола.

К слову ее комната была похожа больше на склад или подсобку. Лишь весящее на стене зеркало и небольшая тумбочка с косметикой, намекали на то, что тут живет молодая девчонка. Все остальное было гармонично с атмосферой в доме. Старые, пожелтевшие обои, один высокий но узкий шкаф, да и диван, правда довольно новый. На нем-то и лежала единственная «роскошь» Лены. Старенький, но вполне рабочий планшет, который являлся единственным другом, и дарил ей прекрасный мир книг и фильмов, но а соседи, щедро снабжали девчонку интернетом через стену, сами не подозревая того.

Впопыхах переодевшись, и сходив в ванную, Лена вышла на кухню. Там она поставила кастрюли греться на плиту, и быстро стала раскладывать по тарелкам, уже заготовленные ею же с утра, холодные закуски. Затем собрав тарелки в стопку, девчонка, захватив сразу несколько бутылок вина, словно опытная официантка вышла к гостям и родителям в зал.

Все они сидели в большой, но темной комнате, с почерневшими от сырости и плесени обоями по углам, с потресканным и желтым потолком, и не менее уставшим линолеумом. Комната по совместительству была и залом для приема гостей, и одновременно являлась спальней родителей. Посередине уже был выдвинут и накрыт, застиранной скатертью, лакированный стол, с расставленными вокруг него, пугающе шаткими стульями. На которые гости, с фальшивой робостью, и рассаживались по одну сторону стола. Отец, выхватил прямо из Лениных рук бутылку вина, сразу принявшись ее открывать, а мать тем временем, уговаривала бабушку, которую как диковинку усадили во главе стола, рассказать гостям свою знаменитую историю. Бабушка недовольно и напугано бегала глазами, но так и не найдя поддержки, согласилась. Тогда немного подождав, когда Лена и Александр сядут, грустно вздохнула и приступила.

– Было это лет пятьдесят назад. Да кто уже точно вспомнит, в живых-то считай, никого и нет, – начала она своим по-детски писклявым голосом, тихо посмеиваясь над последней фразой, которая явно ей понравилась, но поймав напряженный взгляд своей дочери, побледнела, и куда тише продолжила. – Отдыхали мы с мужем и его друзьями на природе с ночевкой. Он у меня тогда был майором, фронтовик, весь в орденах, ну а я молодая девчушка, которую ему отдали мои родители замуж.

Поняв, что снова увлекается, Тамара робко огляделась и вернулась к сути рассказа.

– Ну, так вот, ранним утром слышим гул машин, топот, мешкатня. Смотрим солдаты. Полным-полно. И все по лесу тому носятся. Как только нас увидели, сразу кинулись как волки в нашу сторону. Мой Коля выбежал из палатки и давай что-то им кричать, а им побарабану. Они к нему, давай ему руки крутить, он орет, мол, я майор, я вас под трибунал, а они ему документ под нос, мол, КГБ. Тот сразу в лице изменился, и кричит нам. Слушайте их и не сопротивляйтесь. И мне потом отдельно, Тамара, говори все как есть, я только до телефона доберусь, и нас отпустят, ты не бойся.

– Вы представляете! – вклинилась Раиса, – фронтовик, весь герой, и тоже букашка тем КГБистам был. Хрясь и скрутили. Не был бы грамотный, сопротивлялся бы дальше, там бы его и пришили, и закопали в том же лесу. Так вот.

Гости покачали головой и поохали. А потом все снова обернулись на бабушку, и она, будто посчитав это сигналом, продолжила, так же как и раньше, без интонации.

– Коля вообще был страшный человек. Его все боялись. Меня избивал, что аж из кожи выпрыгивала, но кто другой ко мне прикоснется, зубами готов был загрызть. Наверно солдаты это поняли, поэтому меня особо не муштровали, даже наоборот любезничали, мол, пройдите с нами, присядьте тут, подождите.

Тамара мгновение помолчала, вспоминая дальнейшие события.

– Потом нас отвели к таким же беднягам, как и мы сами. Их кстати, оказалось весьма прилично. Праздник все же был, майские по-моему. А главное, никто ничего не знал. Что случилось? Зачем нас всех как овец согнали? – бабушка подала плечами. – Солдаты молча, тыкали в нас автоматами и только угрожали. Так мы простояли несколько часов. Люди уже от усталости прямо на землю садились. Вызывали всех по очереди, и по одному отводили в сторону. Мне повезло, что Колю первого отвели. Там наверно он смог достучаться до главного, и когда он вернулся, то выглядел намного смелее. Меня, правда, все-таки вызвали, но тот юноша, который вел все допрос, со мной уже был очень кратким, и весьма вежливым.

– А что у Вас спрашивали, Тамара Петровна? – неожиданно встряла гостья.

– Та искали они что-то. Что-то они ночью или потеряли, или наоборот хотели найти, но не могли. Спрашивал он в основном, видела ли я что-то странное в небе, или слышала звуки ночью. Я ответила, что сильно за вечер вымотались, вот и спали как убитые. А кто-то даже вроде дежурить должен был, его и спрашивайте.

– Ну а ты ничего не слышала тогда? – абсолютно неуместно, вдруг спросил Леонид, своим осипшим, тусклым басом.

Бабушка, от неожиданности растерялась, и как-то неестественно побледнела.

– Да, что там я могла слышать, лес как лес. Уже вдоль и поперек туристами он там был облажен.

– А ты Лена, замуж скоро? Я тебе мужа хорошего нашел, откинется в этом году, – все также неожиданно и бесцеремонно переключился гость, на тихо сидящую девушку. Тем самым показал, что ему глубоко наплевать, на все бабушкины рассказы.

Лена же, притихла еще больше, и втянула голову в плечи. Она не могла понять, откуда он вообще знает, как ее зовут, и тем более что она не замужем, ведь на нее весь вечер никто и не взглянул. Да и если это все родители рассказали, то какое ему до этого может быть дело. Девушка собралась с мыслями, и выдавила из себя едва слышное слово, нет. Но тут в разговор, как впрочем и всегда, встряла Раиса. Она пыталась умастить руками свои ноги на свой диван, к которому и был подставлен стол, при этом поспешно дожевывая, и вставила с яркой насмешкой.

– Да какой там замуж? Это дитя безмозглое. Кому она надо? Тут какой-то мент к ней бегает, жирный. Вот и все женихи.

Лена покраснела, но ничего из себя вытрясти так и не смогла, вместо этого она уткнулась взглядом в тарелку и замерла.

Леонида это явно не удовлетворило, он слегка покраснел, но совершенно не от стыда, и стал бурно высказывать свое мнение буквально обо всем. И о своем отношении к полиции и старой милиции, и к тому что Лена молчит, и к тому что она должна слушать только мужика, мол, баба сама не знает что несет, и тому подобное. Но ситуацию спас Александр, не специально конечно. Он просто хотел выпить, поэтому и перебил столь оживленный разговор со стаканами в руках.

Вечер стал разгораться. Градус повышался, а вместе с ним и тон диалогов. Леня переключился на Александра, его жена на Раису, бабушка сославшись на плохое самочувствие, ушла. Ну а Лена, как неприкаянная душа, молча, сидела и из под бровей смотрела на окружающий ее абсурд, то и дело, периодически получая или внеочередное указание или замечание, а другой раз и оскорбление.

– Идем, покурим, – резко и громко сказал гость и не дожидаясь ответа, вышел на кухню.

Александр молча, поднялся и проследовал за ним. И как только они вышли, женщины оглянулись и тихонько налили себе еще по стакану вина, потом хихикнули и выпили его почти залпом. А едва стакан вновь коснулся стола, как Раиса строго взглянула на Лену, мутным, практически бездумным взглядом.

– Если ты коза, ляпнешь об этом отцу, рога обломаю. Поняла?

Лена отрешенно кивнула, но этого матери показалось мало.

– Я тебя спрашиваю еще раз, ты поняла?

– Да, – твердо и резко ответила девушка, и стеклянным взглядом посмотрела на Раису.

Такая ситуация, у них встречалась довольно часто, и как себя в ней вести, Лена давно уже зазубрила. Но на этот раз, вместо того чтобы успокоиться, Раиса завелась еще больше, вполне возможно, чувствуя себя униженной перед гостями.

– Ты не забывай в чьем ты доме!

– В дедушкином, – неожиданно, даже для себя, огрызнулась Лена.

– Что?! – почти в ярости воскликнула мать, обильно и мерзко плюясь при каждом слове. – Будешь мне дерзить тварь! Не доросла еще! Молокососка!

Увидев накаляющуюся обстановку, подруга всячески попыталась успокоить Раису. Она подсела поближе, слегка ее обняв, но та резко сбросила руку и вошла в пьяный раж.

– У тебя мать инвалид, а тебе плевать! Ты выродок! Надо было тебя в роддоме оставить! Неблагодарная! – она едва успевала набирать воздух, путаясь в потоке собственных слов, и орошая своей слюной, все ближайшие блюда. – Знаешь сколько таких как ты, жопой торгуют, чтобы хлеба кусок купить. А ты в тепле живешь, на нашей шее! Ты работу даже нормальную найти не можешь! Ты никто!

– Ну что ты, в самом деле…, – продолжала женщина свои вялые попытки успокоить хозяйку дома, но даже невооруженным глазом было видно, всю фальшь ее стараний. Казалось что делала она все это скорее потому что, просто так было надо. – Ты же знаешь современную молодежь. Вжизь места в транспорте не уступят. Повтыкают в уши свои наушники, рожи отвернут. О каком уважении можно говорить? Больную мать, при посторонних в грязи мешает. Ох-ох.

Лена испуганно смотрела на происходящее и не могла понять причину такого резкого, а главное сильного выпада. Нельзя было сказать, что это редкость, но в основном причина была, хоть самая незначительная. То намусорила, то что-то забыла купить, то не так приготовила. И почти каждый раз такая сцена заканчивался как минимум пощечиной. Но, а если вмешивался отец, ту можно было и кулаком получить. Хотя происходящее в этом доме, его уже давно не волновало, все же мать, практически всегда насильно пыталась подключить мужа к скандалу. Да он особо и не сопротивлялся, ведь это хороший повод выплеснуть накопленную внутри злобу и обиду на собственную жизнь. И лишь одно, в этом замкнутом круге никогда не менялось, Лена всегда была козлом отпущения, хотя конечно же, ни в чем не виновата.

А Раиса уже пошла в слезы, и всем своим жалким видом, словно бездарная актриса, привлекала внимание, косясь в сторону кухни. Пока наконец, на рев, оттуда не вышел Александр. Он с нескрываемым отвращением посмотрел на красное, заплывшее, и заплаканное лицо своей жены, а потом с таким же взглядом на запуганную шумом дочь.

– Что случилось? – монотонно и безучастно спросил он.

– Эта гадюка надо мной издевается…, – сквозь слезы, но без малейшей запинки моментально ответила Раиса, будто наперегонки. – Пригрели змею на груди.

– Я ничего…, – попыталась оправдаться Лена, но в ответ лишь получила оплеуху.

– Иди в свою комнату и не смей оттуда вылезать, пока тебе не разрешат! – громко и злобно прокричал отец, и указал на выход пальцем.

Лена мгновенно поднялась и так же быстро удалилась, громко захлопнув за собой дверь. А уже из своей комнаты она слышала голос матери, который нагло врал отцу про то, что случилось между ними, хотя с другой стороны, ему все равно было наплевать.

Девушку рвало, изнутри. Щека болела, но сердце болело еще сильнее. За что? Что она сделала? Ответа не было, как и не было смысла такой необоснованной жестокости. Раисе просто нравится причинять боль своей дочери, словно для нее это было единственным развлечением в ее загубленной, пропитой, поломанной жизни.

Лена легла на край дивана и поджала ноги. Она была в отчаянном положении. У нее нет отдушины, нет места, в которое можно было бы убежать. Нет человека, которому можно излить душу, и которому было бы не все равно. Одна лишь бабушка, да и та, что фарфоровая кукла. Что ей говорить, что стене, одинаково. А все эти страны фантазий и воображения, ровным счетом ничего не стоят, и работают только в фильмах. В жизни им нет места, нельзя уйти в себя так глубоко, чтобы не было бы слышно этого беспрерывного гула жизни. Он бесконечен и безжалостен, всепоглощающий и неудержимый.

Девушка просто лежала и окаменевшими глазами, смотрела на узоры своих обоев. Она не хотела думать, потому как, мысли несли лишь боль. Она не хотела кричать, потому как, крик привлечет внимание. Она не хотела жить, потому как, смысла в жизни не было. Так она и уснула. В очередной раз.

***

Мелодия звонка тихо, но настойчиво разносилась по комнате. Лена подскочила и схватила телефон, при этом не сразу поняв, что то был не будильник, а всего лишь рекламное сообщение. Единственное что тогда удивило, так это довольно позднее время для такого рода рекламы. Но зато девушка проснулась, и посмотрев на часы, с облегчением заметила, что еще не так уж и поздно, всего девять вечера. В коридоре было тихо, а значит, что родители или спят или ушли с гостями. Но скорее всего, просто спят. В противном случае, Лену бы разбудили и заставили одевать свою мать, и вполне возможно, сопровождать всю прогулку. А учитывая недавнишний скандал, сцена была весьма напряженной.

Девушка встала и подошла к зеркалу, рассматривая пекущую щеку. На ее облегчение след был едва заметен, но все же, был. Он припухлостью и красным пятном, перекашивал грустное лицо девчонки, как будто специально пытаясь лишить ее естественной красоты. Того последнего что у нее осталось.

– Это безмозглое дитя. Кому она надо…, – тихо эмитируя голос матери, прошептала Лена, глядя сама себе в покрасневшие толи от сна, толи от слез, толи от того и другого, мистически-завораживающие карие глаза, глаза дикого зверя.

Находиться в этой давящей тишине, Лена больше не могла, и потому решила выйти на прогулку. Девушка понимала, что про нее уже давно забыли, и если она тихо уйдет и тихо вернется, то это, скорее всего, останется попросту незамеченным. Достав из ящика, щетку-расческу девчонка принялась приводить себя в порядок, при этом так увлеклась, что даже накрасила губы своей любимой помадой, и подвела глаза. Потом Лена одела черную, широкую толстовку с капюшоном и единственные новые джинсовые шорты, по пошлому короткие. Но если учесть ее худые ноги, со шрамами, царапинами, синяками, то надлежащего эффекта, они никак не вызывали. Вид у Лены был почти мальчишеский, но по-другому она и неумела одеваться. Научить ее было некому, а вот наоборот, пресечь, этого хватало. Любая юбка короче колена, автоматически делала ее проституткой в глазах родителей, а макияж ярче обычного, мгновенно добавлял приставку подзаборная. Но а, такой стиль, делал ее еще более незаметной, что девушку вполне устраивало.

Осторожно и как можно тише, Лена вышла в коридор и прислушалась. Там по-прежнему было тихо. Тогда она смелее направилась к дверям, и выйдя из подъезда, наткнулась на свою бабушку, сидящую на лавочке и смотрящую в звездное небо. Но поняв, что та одна, молча, с опущенными глазами, прошла мимо. Поймав лишь уже до боли знакомый, беспомощный, трусливый взгляд. Но девушка не обижалась на свою малодушную родственницу. Она даже, в душе, жалела бабушку, вспоминая сколько побоев пережила та, сколько вытерпела, пока дедушка был жив. Жалела и боялась. Боялась, что станет такой же. Трусливой и беспомощной, кем она уже почти и является. Но с другой стороны, возможно отчасти Тамара и виновна все-таки в этом. Она ни разу не поддержала девушку, хотя как никто другой понимает ее. Лишь только когда никого рядом не было, она приходила и плакала вместе с ней, говоря, что все это скоро кончится. Но ничего не кончалось, а с годами становилось только хуже.

Лена неторопливой походкой шла вдоль улицы. Но шла она не бесцельно, был у нее все же один секрет, даже правильней назвать, надежда. Недалеко от ее дома находилась штрудельная, с красивым названием «австрийское чудо». Оттуда всегда вкусно пахло, и гипнотически манило внутрь. Но для девушки тамошние цены были просто заоблачные, и буквально чуть ли не раз год, она могла бы себе позволить купить хоть что-то. Конечно, когда не всегда есть деньги даже на хлеб, о штруделе будешь думать в последнюю очередь.

Но ходила она не из-за запахов или красивой обстановки. У нее была совершенно другая причина, более личная, можно даже сказать романтическая. Через специально большое окно, было видно кухню, чтобы прохожие могли наблюдать как повара в забавных униформах, готовят собственными руками выпечку, убеждаясь тем самым в свежести продукции и покупаясь на столь продуманный рекламный ход. И одним из тех поваров был молодой худощавый парень. Симпатичный блондин, со стильно неряшливой прической, и маленькой, светлой бородкой. На его груди даже красовалась табличка с именем, но из-за шрифта Лена так и не смогла прочесть его, тем более с далека. Девушка даже однажды встретилась с ним взглядом, и парень скромно улыбнувшись, подмигнул ей. Та, конечно же, сразу скрылась как ошпаренная, оставив его в полном недоумении, но в памяти это отложилось и звало ее сюда как бабочку на яркий свет. Очень глубоко в душе девчонка надеялась, что он может оказаться тем билетом в лучшую жизнь, который она так отчаянно ищет. Ведь, как это странно бы не звучало, он был нормальным, настоящий контраст, для ее ненормальной жизни.

В этот вечер парень был на смене, и весело обсуждая что-то со своими коллегами, ловко работал с тестом прямо у окна, иногда поднимая на него взгляд. Но вот тут, как назло, Лене и не повезло. Или туристы или просто зеваки, облепили витрину и, хихикая следили за процессом, где в главной роли, конечно же был сам повар. Лена же терпеливо стала подальше, в надежде, что парень не просто обратит на нее внимание, а еще и узнает, может тогда он поймет намек и подойдет к ней, ну или хотя бы пригласит войти. Она, долго собиралась с силами, и была согласна уже практически все сделать сама, лишь бы тот просто поманил пальцем.

Слушая окружающий фон, девчонка ловила себя на мысли, что не понимает его. Он для нее был просто шум. Лена не видела никакой романтики ни в гуле машин, ни в звуках улицы, даже человеческая речь для нее не выделялась из общего гама. Все куда-то бегут, спешат, растворяются. Будто сама жизнь издевается на ней, показывая на сколько она тут лишняя.

Лена всячески пыталась перебороть в себе нарастающий страх и стыд, и желание быстрее отойти от окна, несмотря даже на то, что стояла она довольно далеко, и не была уверенна, что ее видно с помещения. Почти ночь, все-таки. Уговаривая себя, простоять еще хотя бы пять минут, Лена то и дело смотрела то на время, то на туристов, то на ничего не подозревающего парня. Но смелости надолго не хватило, и она, так же, резко как встала на этом месте, ушла. По дороге, Лена пыталась сама себя оправдать за эту трусость, но ничего так и не смогла придумать, поэтому просто старалась отгонять мысли, и отвлечься. Что впрочем, ей удалось, хоть и случайно.

Раздалась приглушенная мелодия звонка ее телефона, и пошла приятная вибрация. Лена даже немного удивилась, но когда увидела надпись на экране, сразу же, скривилась. Она подняла трубку и сухо, но тихо спросила.

– Да Дима?

Из трубки раздался бойкий, писклявый, мужской голос.

– «Привет Ленок, ты где? Дома?»

Такое рвение было неспроста, и Лена замедлила шаг.

– Ну, почти, а что?

– А где ты? – все также быстро продолжал Дима.

– Гуляю просто. Мне нужно было на воздух.

– «Что-то случилось? Ты далеко?»

Лена уже успела потеряться в этом бесконечном потоке вопросов, и даже остановилась, обдумывая, стоит ли вообще отвечать.

Дима однажды, познакомился с Леной через интернет, и увидев ее беспомощность, тут же, словно завоеватель, провозгласил себя ее парнем. Девчонку, конечно, никто не спросил, и она первое время даже пыталась сопротивляться, что правда, безуспешно. Такой шаг, перспективного парня, был негативно воспринят всем его окружением, что только подкидывало дров в огонь, и тот уже больше всем назло, все активней укреплял свое положение в Лениной жизни. Помыкая ею, командуя, и полностью лишая ее возможности решать.