Текст книги "Служба королю (СИ)"

Автор книги: Валентин Юрьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А мальчишки со шкурами?

– Они ходят иногда, нечасто, у них в клане шьют много, вот и таскают, дерзкие как колючки, голытьба! Никогда не платят за проход!

Мишка чуть не рассмеялся. Действительно, каждый день ходят и не платят! А девочка-то оказывается, почти родственница! Из его же родного клана! Ну, надо же! Интересно, что бы она сказала узнав об этом? Но сейчас ловить её на этой мелочи нет никакого смысла. Отговорится, наврёт что-нибудь… Зато есть смысл последовать за ней, сколько же можно щупать здесь честных торговцев?

– Собрал?

– Да, госпожа.

– Сейчас вынесешь мои вещи. Улыбайся! Да не так, как трусливый вартак! Ты же начальник!.. Я дам тебе монеты, возьмёшь их! Понял?

– Да, госпожа.

"Так тебя и надо, жирная задница" – думал Мишка, выбираясь из комнатки секретным ходом через подвал, выходящий за сараи – "Трус! Через этот кордон армия пройдёт, никто не узнает!"

Это он думал так. Но, когда троица с улыбающейся "танцовщицей" удаляется и теряется вдали, и кожи раскладываются под навесом, говорит начальнику совсем другое:

– Вы вели себя как герой, мэтр. Вы помогли разоблачить опаснейшего агента. Нам предстоит ещё узнать, кто она, но только благодаря вам мы её опознали. Пишите донесение, мэтр, и я могу вас поздравить с тем, что уже сегодня мы отсюда уходим. Я думаю, что король будет доволен вашим усердием, я лично доложу ему.

– Вы, ребята простите, если что…

– Всё нормально, мэтр. Главное – это дело! Пишите и не забудьте дописать "секретно" и не забывать об этом потом. Если вдруг эта девица пойдёт обратно, повторите своё донесение через курьеров.

– Всё, всё…понял.

Мишка объясняет суть событий Пашке, который всё ещё витает в романтических облаках, они откладывают часть шкур на склад, запихивают свои вещи в корзины, прощаются с опостылевшим кордоном и уже под вечер топают в городок, весьма резонно опасаясь следящих за ними глаз.

За это время проходят и "муж с женой и матерью жены" и ребята пристраиваются к ним в хвост, так, чтобы внимание следящих раздваивалось, если они вообще будут. Но осторожность никогда не повредит.

ТАЙНЫ ДВОРЦА

Пока мы шли в Сара-Тон, изломали себе все головы, соображая, как лучше проникнуть во дворец. Можно тупо вломиться туда в парадной одежде и занять свою комнату, ведь мы по-прежнему гости короля. Но тогда никак не удастся войти в контакт с танцовщицей, которая, наверняка расставит свои сети и быстро узнает, кто такие два выскочки, которые дразнили её на границе.

Можно накапать королю, арестовать её, провести обыск, но где гарантия того, что она не его агент, мало ли, сколько у него вообще агентов, или, возможно, при обыске у неё ничего не найдут, никаких писем и незаконных документов, тем более, что, мы пока что вообще не знаем, кто она такая. Может быть, иноземная принцесса инкогнито.

Кроме того, к королю нельзя пройти просто так. Нет, разумеется, нас пропустят. Но по дороге предстоит вступить в контакт с десятком доверенных секретарей, спецслужб, охранников и каждый из них может состоять в заговоре, если таковой имеется. А если его нет, то нечего и копья ломать. Или относиться к опасности со всей серьёзностью, или вообще не играть в эти игры.

Была и ещё одна мысль, которая меня кусала с самого начала: неужели мог владыка страны, каков бы он ни был, доверить столь важную проверку только двоим, причём, кому? Новоиспечённым мэтрам, заслужившим признание за находку нескольких рулонов старых тряпок в дальних развалинах?

Не было у нас заслуг в поимке тайных агентов, не за что было давать такую миссию, это я давно понял. Только никогда не думал, что игра в шпионов может привести к сложившейся головоломке.

Из этого всего следовало одно из двух: либо король сам не верил в шпионские игры и просто удовлетворил какую-то свою, непонятную нам, странную прихоть, либо рядом по королевству шныряет ещё не одна пара опытных сыщиков, а мы нужны или для отвода глаз, или для того, чтобы заткнуть случайно образовавшуюся дыру, причём, далеко не самую ответственную.

Вот поэтому, мы с Пашкой не стали рисковать и потащились в столицу в том же самом обличье, в котором сидели на кордоне, только вместо шкур запихали в них свои рюкзаки с одеждой и барахлом, которого было не слишком-то много, всё лишнее осталось во Дворце.

Кстати, идти по весенней тёплой дороге в простой штопаной-перештопаной одежде было настоящим наслаждением. Пускай даже, немного медленнее, чем в добротных крепких башмаках, но зато ощущая всей подошвой мягкую спрессованную пыль дороги, траву по обочинам и свежий ветерок, обдувающий горячие ступни. Дешевые кожаные сандалеты нисколько этому не мешали.

Все свои главные ценности я перед уходом оставил Мудрому, единственному ириту, который относился ко мне не просто благосклонно, а искренне, как к сыну. Он сам был при короле фигурой адиозной, не вписывающейся в яркую свиту, состоящую из воинов и красивых дам, разукрашенных как весенняя лужайка, на которой каждый цветок спешит быть опылённым и созреть до прихода холодов.

Колдун, изучавший историю, волшебство и естественные науки, был скорее всего стилизованной единицей, которая должна быть у правителя. У всех королей есть. И у нашего есть, чем мы хуже? Иногда он творил чудеса, народ радовался, король в его дела не вмешивался. Аэртан сам выбирал, чем ему заниматься и каждый год лично ездил на раскопки Паучьего, расчитывая найти там то же самое, что искали мы с принцем – книги и камни.

В этом году всё сбилось и книг привезли столько, что Мудрому нужно было не менее года только на их систематизацию, описание и чтение, поэтому он практически не выходил из Дворца. Зато имел право входить к владыке и мог передать наши записки или слова, причём, без лишних ушей и глаз.

Конечно, я ему доверял, но ту глухую каморку, которую он выделил под наши вещи, с его разрешения запечатал хорошей защитной стенкой и замаскировал фантомом под цвет камня в келье колдуна. И задвинул тяжелым стеллажом для верности. Кроме драгоценной карты, книг и арбалета там лежали те камни, которые на прощанье сунул мне в руки принц, ценности которых я в полной мере пока что даже и не знал. Не зря же все они были разными.

Но, к сожалению, ни времени на основательное изучение волшебства, ни учителей у меня не было. Старик, келья которого раскрывалась с помощью волшебной книги, моей первой книги, практически не учил меня. Это был сборник по разным темам. Советы он давал, но только в рамках выполнения одной задачи. К тому же, все его экзамены я кое-как сдал.

Аэртан Мудрый, как оказалось, тоже знает не очень много. Конечно, занятия с ним были очень полезны. Но он объяснял только основы и принципы, причём сам не всегда умел выполнить то, чему учил. Поэтому и торчал у расфуфыренного короля уже много лет, поэтому так рьяно начал натаскивать своего единственного ученика, то есть меня.

До Сара-Тона дошли с двумя ночевками, расчитывая обогнать танцовщицу, для этого с одной из петель дороги свернули на прямую тропу, которая шла через старое болото, давно уже высохшее, но всё ещё отпугивающее прохожих старыми слухами о неведомом колдовстве.

Об этой тропе я узнал по карте мага, когда готовился к посещению кордона. На карте были видны развалины строений, или россыпь крупных камней посреди небольшой лысины в полях, а основная дорога уходила далеко в сторону, через два поселения, обходя это место плавной петлёй и удлиняясь почти вдвое.

Местные жители, которых мы тогда расспрашивали о загадочном пути, ничего толком не сказали. Знают, что тропа есть, но никто там не ходит, не потому, что боятся, а просто, по дороге передвигаться лучше, и веселее, и ногам легче, и трактиры на ней встречаются.

Говорили и о колдовстве, но все с суеверным ужасом на лице, почти слово в слово, повторяли одну и ту же легенду о задушенном юноше, который решил украсть свою невесту и скрываясь от погони, повёл её через старое болото. Когда их догнали, то юноша лежал мёртвым, со страшными ранами на теле и с синим от удушения лицом, а невеста и вовсе пропала неведомо куда. Но нельзя же всерьёз верить сказкам!

Первую ночь мы провели в сарае харчевни приграничного городка, куда добрались с кордона уже поздно. Могли бы ещё идти, после отдыха на траве, но на всякий случай "отметились" в Ирит-Таре. Если у танцовщицы были дополнительные глаза, то они должны были подтвердить, что мы честно донесли свои шкуры.

А с утра уже попылили дальше и добросовестно шли весь день, обсуждая наши планы. Мы с Пашкой немного засомневались на повороте, который угадали не потому, что увидели тропу, а потому, что дорога неожиданно свернула вправо. Не было ей нужды поворачивать, никакие препятствия не просматривались вдали, так что я стал искать причины и испугался, что промахнулся раньше, но чёткие следы двух курьеров, смело взявшие прямой курс на столицу, убедили нас лучше всяких разговоров. Боюсь, что без них мы вообще это место проспали бы, даже с картой.

Ночь потихоньку сгущалась, но я знал свойства темноты: сначала, когда диск Сияющего скрывался за дальним контуром, наступал полуслепой сумрак и глазам казалось, что ещё вздох, и больше ничего не будет видно, но переборов его, оказывалось, что видеть можно, только надо потерпеть и тогда все складки неожиданно местности приобретали другой, сказочный вид. Исчезали тени, звёзды приближались и становились похожими на перевёрнутый океан, можно было не заметить столб перед собой и даже врезаться в него, но зато отчётливо проследить полёт маленькой ночной бабочки.

Тропа была вполне утоптанной и хорошо различимой даже в полумраке, шла она, практически, прямо, да и Пашка ориентировался прекрасно, мне оставалось только шагать за его спиной, не думая ни о чём, в смысле, думая о чём угодно.

А мысли, разумеется, путались и бегали от Канчен-Ты, наполняя тело теплом и любовью, до юной шпионки, заставлявшей вспомнить о вечерней прохладе и об иголках опасности, пронзавших мозг. А в середине мелькали кадрами дом, отец с матерью и сестрёнка, мудрый принц, Дворец со слащавыми лицами придворных, поворот на тропу, с которого я стёр все следы струёй песка и сейчас боялся, не будет ли это стирание заметней, чем сами следы? А ещё память подсовывала картинку из карты, которую мозги периодически пытались наложить на почти невидимый местный пейзаж и, хоть как-то, сориентироваться, "зацепиться" за реальность.

Но и карта и пейзаж были серыми, мутными, и не находилось там ни речушки, ни горки приметной, ни овражка, ничего, кроме странных пятен, торчащих посреди пустыря и не похожих ни на одно строение.

И когда эти метки на карте неожиданно обозначились в темноте, мы оба вскрикнули, потому что это были не развалины. На большой каменистой площадке, венчавшей невысокий холм, торчали три высоченных зуба, знакомые нам до боли в кишках, точно такие же стояли на вершине горы и между ними тогда лежали громадные витражи из стекла, которые потом падали на наши головы и сразу же поток воспоминаний о тех днях такой яркой вспышкой отразился в памяти, что сдержать крик было невозможно.

Это потом уже пришел страх опасности. И курьеры могли оказаться рядом, ведь они тоже сюда шли. Загадочное болото могло дать приют всякому зверью, да и вартакам тоже, они как раз любят те места, которые избегают всякие нормальные ириты, а страшные легенды в таком деле только на руку. Но по плану мы здесь должны были ночевать, поэтому я "включил" свет.

После долгих бесед с Мудрым, я научился, наконец, соединять несколько действий и обозначать их одним словом или движением. В первый раз я испытал такое счастье, которое может понять только соратник, которого у меня не было. Даже сам Мудрый Аэртан толком не умел так делать. Его колдоство было простым и тяжеловесным, как и у меня до его уроков.

Смысл манипуляций очень прост: какое-то слово запоминает цепочку действий любой длины. Как собака на дрессировке. Достаточно потом произнести его, и команды моего мозга воспроизведутся как команды компьютера, вызванные нажатием нужной клавиши. Теперь, создавая защитную стенку, я уже не ползал на коленях, "уговаривая" воздух стать твёрдым, я просто чертил линию и говорил слово. Это занимало всего несколько вздохов и не отнимало сил.

Включить свет, значит создать защитный объём, закрыть его, создать внутри вихрь, я делал одним щелчком пальцев. Конечно, перед этим пришлось несколько дней обучать собственный мозг таким действиям, "записать" алгоритм действий, уставая ужасно. Но сейчас свет возник по щелчку в центре площадки, где мы нахально раскладывали спальные мешки, пренебрегая страхами и слухами.

Теперь я умел сделать фонарик, который перемещелся вместе со мной на каждый шаг ноги, это было огромное достижение, раньше удавалось устанавливать только неподвижные светильники, даже в развалинах замка я летал с вонючим факелом, который держал мой напарник, привязанный сзади. Теперь, возможно, сумел бы летать один, закрепив фонарь на голове. Только необходимости такой пока что не было, Паучий остался далеко в горах.

Цепочки команд – это мощная сила!! Единственным их неудобством было то, что слова или жесты не должны были возникать в обычных, не колдовских действиях, иначе, щелкнув пальцами от восторга, можно было зажечь свет в самом неподходящем месте. И не стоило путать эти слова и жесты.

Трудности были. Зато какая свобода! Наилучшими командами оказались слова с жестами. Двойная защита. Ни слово, ни жест сами по себе ничего не меняли, а вместе вызывали всё, что мне угодно. Например, полёт. Когда я летал с принцем, уставая ужасно и борясь с удушающим страхом, то постоянно проговаривал одну и ту же команду. Каждый шаг – команда. Теперь достаточно было скрестить пальцы и сказать "выше", "прямо".

Набор команд был пока что небольшой, слишком трудоёмкой оказалась их запись, но сила, которую я уже чувствовал в её развитии, просто распирала изнутри.

Со светом на площадке стало темнее. Тьма сгустилась, прижала нас к светильнику, но я не стал разгонять её, а просто поставил кольцевую защиту, оградив пространство, достаточное для ночёвки. Пашка, уже хорошо усвоивший мои фокусы, разложил спальники, разогрел прямо на колдовской лампе дешевые лепешки, которые нам всучили в трактире. А какую еду могли купить себе босяки, спавшие в сарае?

– Могли бы и маслом помазать, жадины!

От Пашкиных слов я даже вздрогнул, в полной тишине они прозвучали неожиданно громко.

– Сам виноват. Сидел бы дома, ел бы сусликов копченых. Ты же хотел приключений. На свою же "же".

– Хотел. Но не опилки же жрать! Лучше придумай консервы какие-нибудь!

– Давай уж, тогда, пилюли для сытости. Проглотишь и – неделю без еды! И фигура станет лучше.

– Сам глотай свои пилюли!

– Ты чего бурчишь? Завтра отъедимся.

– До завтра ещё дожить надо.

– Кайтар, ты что? Опасаешься за желудок, так лучше совсем не ешь, а то ненароком уделаешь тут всё, злые духи из одного места повылезают! Или болота боишься?

– Ты же знаешь, что ничего не боюсь. Чего тут бояться? Пустырь как пустырь, плешь на лысине. А раньше здесь, похоже, наш друг гостил.

– Маг?

– Ну а кто же ещё? И псина его громадная.

– С чего ты взял?

– А ты глянь на эти камни. Точь в точь его лапа!

– Ну, похожи. Но он же здесь сейчас не появится.

– Да я знаю, вспомнил просто… Ешь, давай, спать пора уже.

– Ты бы лучше о чём – нибудь хорошем вспомнил, Кайтар!

– Я бы вспомнил, да и без того забыть не могу. А тебе как скажу, так сразу орать начнёшь!

– Да не начну я. И так знаю, о чём ты. Уж сколько раз оговорили.

– А мне-то что, легче, что оговорили? Воздух перемололи, а за ним живой человек стоит…

– Красивый как богиня!

– Да не знаю я, как что! Только когда мы про неё говорим, как про артака, которого сейчас забьём, а шкуру продадим, так во мне все кишки переворачиваются.

– Ты жуй, давай, кишки у него! Вот и заполни их, чтобы не переворачивались. Ты ничего про неё не знаешь, про эту артистку с ядовитыми зубами, а готов всё что есть отдать только за глаза, которые тебя видят, чтобы проглотить как следует, не подавившись.

– Ты, колдун молчи. Ты представь, что за твоей Канчен-Той сейчас пара таких же гавриков идёт охотиться, а я тебе расскажу про глаза. Мало ли, как её жизнь крутанула, мы с тобой ещё зелёные в этом смысле, ни одной настоящей беды не видели.

– Видели, однако. И камнями заложили.

– Это разве беда? Это горе, причём не для них, а для родителей. Им сейчас уже хорошо. А беда – это то, что точит и мучает каждый день, каждый час, и не только тебя, а и всех, кто к тебе привязался.

– Или к кому ты сам привязался, да?

– Да, ну тебя! Сам же всё понимаешь. Ты представь, может у неё свои есть любимые, которых в каком-нибудь подземелье держат. Да и вообще, откуда ты знаешь, что она плохое замышляет?

– Пашка, ты меня достал! Мы какой день по кругу ходим?..Не знаю я. Не-зна-ю! Может, она королю наркотики везёт, поэтому в секрете держится, а может булавочку с ядом! Я что, Сияющий, чтобы всё знать? Мы же договорились, что сначала у-точ-ним! А потом будем выводы делать.

– Будешь ты делать! Ты со своими монашьими принципами продашь её, получишь звание скадра и будешь счастлив, что спас мир от гадины. А там ещё непонятно, кто большая гадина. Все из одного клоповника. Ты что, не видел? Гадина на гадине катается.

– Ты чего хочешь? Сам-то знаешь?

– Я-то знаю! Я хочу сам её удавить, если она в чём-то крупно виновата. Но если она только пешка в руках "этих", то я хочу, наоборот, спасти её и пусть они сами меж собой грызутся.

– Ага, ты её ещё в клан приведи! Папочке! Носки вязать!

– И приведу. А надо будет, уйдём в Паучий. Там никто не помешает.

– Разумеется! И мордоворотов приведи для полного счастья. Ты, Пашка, помешался совсем! У неё платьев в дороге два сундука и поклонников, наверняка, две армии, а ты ей обеспечишь холодную ночёвку на скале, вот счастье-то! И экономия какая!

– Я тебе сейчас врежу!

– Ну врежь! Если полегчает. Только не твоя эта дама. Не про таких, как мы! А если станет тебе ровней, так это будет означать, что ты стал таким же клопом, как они, а она никогда не изменится!

– Всё равно пообещай мне.

– Что? Отпустить её? И денег дать на дорогу?

– Нет. Пообещай мне, что если дойдёт до чего-то серьёзного, то я решу её судьбу.

– А если это злобная вражина, тогда что?

– Да ты глянь, откуда ей быть злобной? С рождения что ли? Так она давно бы в подвалах сидела за решетками. За деньги? Так она их внешностью гораздо больше заработает. А вот если ей в душу наплевали, родных задели, любовь изгадили, вот тогда – в самый раз!

– И если это любовь, то ты спасёшь их обоих и поведёшь вокруг родового столба, так, что ли?… Чего молчишь?… Так?

– Знаешь… поведу. Если не отравлюсь.

От последних слов я буквально подавился своей лепёшкой. И надолго замолчал в шоке! Я считал, что моя первая любовь, которая заставила меня сочинять первые стихи и бежать ночью к кордону, самая сильная на свете.

Но то, что сказал Пашка, тот самый, гроза двора, который мог говорить о девчонках только гадости, причём матом, оказалось настолько выше моего понимания, что совершенно неожиданно этот хулиган стал в сотни раз выше меня, и я готов ему преклоняться, если это действительно так. А он ещё добавил перцу:

– Надо будет, я сам её! Только не отдавать этим паукам….И себя заодно……Так ты можешь пообещать?

Я уже ничего не могу говорить, я просто нахожу Пашкину руку и стискиваю её изо всех сил и он отвечает мне тем же, какие слова могут заменить это древнее священнодействие. В конце концов, жизнь покажет, что там будет дальше и я не могу не уважать это внезапное чувство своего лучшего друга, тем более, что и сам переполнен таким же.

Утро встречает нас тишиной, в которой особенно громко слышно жужжание кольца защиты, облепленое снаружи толстым слоем насекомых. Они гудят, тарахтят крыльями, пищат. Оказывается, я забыл убрать свет в результате наших разговоров, и всю ночь творения Природы летели и летели.

Мы хохочем, собираемся, я уничтожаю все свои колдовские штучки, маскируем корзины листами шкур и снова превращаемся в двух босоногих носильщиков. Сейчас, при свете, это место вообще не выхлядит ни необычным, ни угрожающим, ну, торчат три скалы, так где они только не торчат в этой окологорной местности, как осколки зубов во рту старика.

И, только отойдя по тропе вперёд, мы пересекаем маленький ручеёк, около которого в засохшей, закаменелой грязи виднеется чёткий след огромной лапы с тремя когтями, который ни с чем нельзя перепутать, увидев хотя бы раз. Каким-то чудом остался он от древнего колдовства, затвердевший, и не смываемый дождями. Этот след заставляет всё моё существо вздрогнуть и на миг память обдаёт холодом и запахом дерьма из пещеры.

Возможно, что когда-то, рядом с этим, навечно засохшим куском глины, действительно произошла трагедия, которой нам удалось избежать в Паучьем Замке. И легенда о двух влюблённых вполне могла закончиться на вершине холма у трёх камней. А память народа превратила жизнь в страшную сказку.

И снова дорога. В смысле, тропа, которая, почти не петляя, медленно спускается к реке по весёлым полям, заросшими дикими цветами, огибает вместе с весёлыми ручьями одинокие валуны, стоящие в глубоком раздумье и хочется приподнять их и глянуть, а не лежит ли там меч – кладенец, и мы хохочем с Пашкой, представляя, как пытались бы поднять его вдвоём, упали бы в грязь, а потом я заколдовал бы железяку и мы на ней полетели бы вперёд! Классно!

Ничто не мешает нашему движению. Тропа почти заросла травой и широколистными растениями, приходится постоянно отыскивать её след, который пунктиром прочерчен на каменистых проплешинах. Никто живой не встретился по дороге, только торчат вдалеке столбики сусликов, которые уже греются в лучах Сияющего, да проскользнёт иногда узкая полоска змеиной спины, удирая от шороха наших шагов. Никакого болота. Легенда!

Мы шли почти весь день и в город вошли вечером, с той стороны, с которой нас никогда бы не ждали и почти сразу, в предместье, нашли маленькую харчевню, которая стояла не на дороге, а среди крестьянских домиков, сняли для ночевки пустую после зимы часть дровяного сарая и отлично в нём устроились.

Если бы харчевня стояла на тракте, нас, оборванцев, могли бы вообще не пустить приличные ириты, а тут собирался простой рабочий народ и как раз вечером трудно было протолкнуться среди крепко пахнувших тел, гремящих кружками по столам и каблучищами по каменному полу.

Особых новостей в столице не оказалось. За наше отсутствие прошло две королевские охоты, казнили на площади нескольких вартаков, отличившихся особой жестокостью, в соседнем поселении родился двухголовый аргак. Клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов. Наемники-хассаны подрались с наёмниками-гарпегами, им обоим наломали бока воины короля, всё закончилось грандиозной попойкой в харчевне.

Все эти новости неторопливо перемалывают нескладные языки крестьян в паузах между вливанием согревающего, а мы вместе с известиями поглощаем не первую порцию каши с мясом, пока что не вызывая никакого подозрения своими потрёпанными фигурами.

Потихоньку начинает реализовываться наш план. Договорились о покупке нескольких корзин зелени. Долго торгуемся с солидным, крепким мужиком, который, наконец, сдаётся, толстым пальцем подзывает к себе парнишку и, вскоре, дело сделано, мы отсчитываем монеты, а в сарай поступают две большие ароматные корзины.

– Гаст-Зеленщик! Не забудьте, ребята, Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!

Так мы и спим, в остром и пряном запахе, как мясо в душистом маринаде. С утра, ещё до восхода Сияющего, слегка пачкаем себе лица, превращаясь в земледельцев и, взяв купленные корзины, топаем в направлении Дворца, нагло проходя все патрули и проверки, которыми встречает охрана крепости.

Головные ремни корзин почти полностью закрывают лбы и сползают до самых глаз, поэтому легко удаётся неузнаваемыми пройти во Дворец, и даже на кухню, тем более, что мы прекрасно знаем здесь все черные входы, всех поваров и поварят в лицо.

Как хорошо, что раньше, до Кордона, шатающиеся без дела мэтры догадались обшарить весь Дворец для ознакомления, просто так, безо всяких спецзаданий, сейчас это экономит много сил и нервов. Проходим прямо на склад и пыхтя, как положено при переноске тяжести, сбрасываем корзины к ногам тётки со сложным именем Лана-Тук-Та. Её недоумённый взгляд соответствует не слишком приветливым словам:

– Дарк меня побери! Слизь зелёная! Это ещё откуда?

– Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!

– С ним нет договора!

– Не знаем, мэтресса, нам сказано, мы несём. Не сказано, не несём. Можем нести, можем стоять! Мэтр сказал, вот и получайте. А расчёт – с ним лично! А если, может помочь чего, так мы всегда готовы, а то жрать хочется!

Из этой длинной Пашкиной тирады "мэтресса" понимает два главных факта: появилась халявная зелень и два голодных дурака, которых можно использовать. Видя наши запылённые нашивки клана Сурка она, видимо, соображает, что рабочая сила ей дёшево обойдётся, она тоже в курсе того, что "клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов" и крепкие мальчишеские фигуры означают, что факт подтверждается.

– Жрать?! Слизь зелёная! А поработать не хочется?!

– Хочется! Только у нас в клане даже аргака сначала кормят, а потом гоняют!

– Что же вас, дурней, Ганс не покормил сначала… как аргаков?

– Так он сказал, во Дворце еды полно, тётушка покормит…

– Да где же он вас взял-то таких умных?!! Ха-ха-ха!!

– Так в сарае взял. Спали мы там. А чо?

Последнее провинциальное "А чо?" хохотом сбивает с ног целую толпу, поваров, поварят, стряпух и поломоек, которая, как оказывается сбежалась на бесплатное зрелище со всей кухни, потому что каждому приятно, что есть балбесы и лохи покруче, чем они сами.

– Ну, вы чего тут разгалделись? Слизь зелёная! Бездельники! Марш работать! А вы – корзины – в холодную, вот туда, потом поешьте, я скажу, и – за водой!

Шикарно! Первый контакт состоялся, теперь, главное, не попасться на глазам тем, кто может нас узнать. Покормили простой кашей, а потом на целый день начались погрузочно – разгрузочные работы.

Что ж, сегодня нужно пустить корешок и понравиться тётушке. В большом хозяйстве постоянно есть текучка кадров и пара вакансий для хороших работяг всегда найдётся! А на самый худший случай мы в любой момент прикроемся ярлыком от короля, где чёрным по белому указано"..всякий чиновник обязан выполнять их указания.."

Носили воду из колодца, таскали дрова, грузили аргачьи туши и даже разделывали их на части громадными ножами, выносили мусор, выполняли все указания персонала кухни и вскоре над нами стали потешаться даже поварята, приказывая сделать их собственную работу, но, честно говоря, мне это было даже в охотку, всё лучше, чем сидеть в записанных кустах с вонючими шкурами и ждать, пройдёт кто-то или не пройдёт!

На ночь нам велели вымыться, и не на речке, а в моечной, выдали стираные грубые рубахи и отвели спать в полуподвал для слуг, где стояли нары в два яруса и большой стол для еды, самая наша главная мечта! Потому что за едой, за этим столом, после маленького курдючка с согревающим, который мы презентовали старожилам, без труда удалось узнать всё! Всю подноготную королевского Дворца.

Кто, чей родственник, кто законный, кто бастард, кто главнее кого, кто – чья жена, сестра, дочь, сын, любовница, у кого какие болезни, уродства на теле и закидоны в поведении, всё до мелочей. Кто храпит, кто смердит, кто и что подкладывает в костюм для улучшения фигуры, кто любит мальчиков, а кто – девочек, многое было противно слушать.

Самые секретные сведения типа времени кормления воинского гарнизона, и его численности, времени развода караула и количество мэтров в охране, секреты питания тайной канцелярии и даже палача, всё рассказали нам добрые ириты.

Мы с удивлением узнали, что в дальнем крыле Дворца живут два ирита из нашего клана, постарше нас, но противные и заносчивые, ни с кем не общаются, жалкой монетки не кинут, как же, они с королём, да с колдуном на одной ноге!

Узнав по описанию самого себя, я понял, что опасность, которая нас окружает, гораздо ближе находится, чем ожидается, и если простые работяги, не прикладывая никаких усилий, знают все наши привычки, то что может узнать профессиональный агент-сыщик!

А разговоры потекли дальше. И уж, конечно, весёлые, говорливые кухарки не упустили, что во Дворце есть Зрелище. И там представляют жизнь, как она есть, но ненастоящую, а придуманную. Только это ещё лучше настоящей, потому что "плакать хочется иногда", "всю душу тянет" и так далее. Оказалось, что простой люд тоже не чужд Зрелищу и ириты на кухне знают потайные места в зале Дворца, откуда всё прекрасно видно и слышно.

После второго курдючка в спальной появились и служанки, которые ближе к господам, и начался показ того, как происходит Зрелище. То есть, начался домотканный театр про театр. А "провинциалы", то есть, мы, таращили глаза и на всё отвечали "не мо-жет быыть!!"

Мы старались сами не задавать вопросов, а только тихонько рулить беседой, округляя глаза на самом интересном месте и зевая там где было скучно, так что, когда пошёл разговор о красотках в Зрелище, с трудом, но выяснили, что все они здесь давно. Значит, танцовщица пока не появлялась. Ну, иначе и не могло быть, но это уже было не предположение, а информация.

Ночью спали ужасно. Суетня стояла как на вокзале. Чадящие светильники не гасили, только доливали масло. Время от времени в тесное пространство спальной врывался громкий голос и звал кого-то на выход. Дворец отдельными своими частями бодрствовал от рассвета до восхода, практически целые сутки, и вместе с ним гудела кухня. Мне это никогда в голову не приходило изучить, а зря.

Оказывается, одни вельможи крепко спят по ночам, а с раннего утра пьют свои настои и гуляют по аллеям. Другие встают после середины дня, а спать ложатся на рассвете. У тех и других имеются в наличии десятки слуг, которые должны встать чуть пораньше, а лечь чуть попозже хозяев, а они тоже кушают. Мягко говоря! И чувствуют себя "первым сортом" по сравнению с кухонным народом из полуподвалов.

И когда господам что-то требуется, лакеи не церемонятся ни в словах, ни в подзатыльниках. Мало того, каждый слуга ревностно следит за тем, чтобы к нему относились в соответствии с его положением, по неписанному табелю о рангах, и готов учинить скандал за любое нарушение своих "прав". Вот, почему, свет в спальной горел всю ночь, дверь не закрывалась, всё время раздавались крики на повышенных тонах, никому не хотелось схлопотать за другого.