Текст книги "Незаконченные воспоминания о детстве шофера междугородного автобуса"
Автор книги: Валентин Черных
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
13
Высветился кузов прицепа, укрытого брезентом. Лучи фар выхватили из темноты согнутую фигуру на коленях. По-видимому, шофер менял скаты. Он даже не повернул головы, занятый делом.
Семен притормозил. Ночью он никогда не проезжал мимо остановившейся машины. Это у него было с давних пор, когда он еще только начинал работать шофером. Как-то полетели подшипники, и он сидел в кабине, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться от бессильной злобы, сам был виноват. И вдруг проходивший мимо самосвал остановился, вышел шофер и взял его на буксир.
Семен подошел к грузовику – дизельному МАЗу. Шофер разогнулся.
– Помощь нужна? – спросил Семен.
– Спасибо. Управлюсь сам. – Шоферу было за пятьдесят. «Дорабатывает до пенсии», – подумал Семен. – Сейчас редко останавливаются, – сказал шофер. – Иной раз всю ночь проковыряешься, и никто не тормознет. Много нас стало, что ли?
– На водительских курсах надо специальный предмет ввести о шоферской солидарности, – сказал Семен.
– Это какой человек, – возразил шофер. – Иной всю жизнь учится, а человека из него так и не получается.
– Бывает, – согласился Семен.
– Вот если папироской поделишься, – сказал шофер. – У меня кончились. С вечера не рассчитал.
Семен отсыпал из пачки несколько штук. Они закурили.
– Себя не обижаешь? – спросил шофер.
– Нет, – сказал Семен. – В случае чего, у меня полный автобус пассажиров и все с табаком.
– И все-таки хорошо жить дома, – вдруг сказал шофер. – Встретились, потолковали, ты меня понимаешь, я тебя понимаю, вот табачком поделились. Я после войны в наших войсках за границей служил. Знаешь, как по родным местам стосковался! Ты давно за баранкой?
– Девять лет. Шесть лет на этом маршруте.
– Почти мастеровой. А я четвертый десяток размениваю. На ГАЗ-АА начинал. Ты таких и не видел, небось.
– На картинках. Давай все-таки помогу.
– Чего тут! Делов на десять минут. Не отстань от графика, – заботливо напомнил шофер.
«Повезло какому-то парню, – подумал Семен о сыне шофера. – Отец вернулся». После войны он еще долго удивлялся, что у других мальчишек были отцы.
– Счастливо, сынок, – сказал шофер. И у Семена запершило в горле от этого слова.
– Счастливо! – Семен пошел к автобусу. Уже отъехав, он услышал длинный, напутствующий гудок МАЗа. Семен дважды коротко нажал на клаксон, чтобы не разбудить пассажиров в автобусе.
Все-таки тяжелая шоферская работа, думал Семен. Он вспомнил, как зимой, когда он ходил на дизельных большегрузах, у него под Челябинском полетели сразу два ската. Мороз был больше сорока. Он менял скаты, залезая греться в кабину через каждые пять минут, и все-таки обморозил пальцы. Потом у него заклинило мотор, и он всю ночь бегал вокруг грузовика, чтобы не замерзнуть, машины пошли только утром, и его отвезли в больницу. Но было больше приятного. Несколько лет он перегонял заказчикам машины с автозавода. Иногда он останавливался в городе, в котором раньше никогда не был, ходил в местный музей, на базар, в кинотеатр. Если ему хотелось спать, он съезжал с дороги и ложился в кузове на брезенте. Он любил ездить ночью. Не было пыли, клаксонов обгоняющих машин, велосипедистов, подвод, свистков милиционеров, школьников, поднятых рук пешеходов с вечной просьбой подвезти. Ночью воздух всегда был отфильтрованно-чистый и свежий, без примесей пыли и бензиновой гари, ночью долго не приходило утомление. Летом, когда нагретые запахи асфальта, железа и пыли заполняли комнату, ему всегда хотелось, чтобы быстрее наступило время рейса.
14
– Через полчаса выхожу, – сказал лейтенант.
– Счастливо отдохнуть, – пожелал Семен.
– Спасибо, – сказал лейтенант. – Отдыха не будет. Надо дом отремонтировать, дров на зиму для матери запасти.
– Послушай, – сказал Семен. – Почему ты не пошел в институт? Не захотел или провалился? Военным-то стал сознательно?
– Пожалуй, сознательно, – подумав, ответит лейтенант. – Профессий, конечно, много хороших, но из деревни в основном идут в три института: в педагогический, сельскохозяйственный и медицинский. Профессии эти твердые, в деревне уважаемые. Я рассуждал так: учитель – он всю жизнь учитель… Вот и буду всю жизнь объяснять. А плюс бэ в кубе. Или врач? Начал рвать зубы, так до пенсии и рвет. У нас в армии – другое дело. Через каждые три года новая звезда на погон. Есть движение вперед: взвод, рота, батальон, полк. И главное, ясно на всю жизнь. К тому же сегодня здесь, завтра там. Люблю перемену обстановки, я ведь из своей деревни до восемнадцати лет никуда не выезжал. Вот сейчас после отпуска поеду на… – лейтенант замолчал, сообразив, что выдает служебную тайну, – в общем, далеко поеду. А вы были военным? Даже, наверное, воевали?
– Нет, что вы. В войну мне было пять лет.
– Простите, – сказал лейтенант. – Вы уже такой…
– Какой? – спросил Семен. – Совсем взрослый?
– В общем, да, – признался лейтенант. – Давно служили?
– Десять лет назад.
– Сейчас все изменилось. Техника. А с техникой всегда интересно. Вот вы шофер, вам же интересно ездить всюду?
– Наверное, интересно, – сказал Семен.
Он взглянул на спидометр. Автобус шел со скоростью девяносто километров. Семену было легко, ему казалось, что он несется сам, как в детстве, когда бежишь и не чувствуешь своего тела, просто бежишь и хочется бежать бесконечно.
Он отметил тот момент, когда появилась настороженность. Еще не осознав, в чем дело, он тут же сбросил скорость. Перебрав всевозможные случаи, которые могли беспокоить, он вспомнил: скоро должен быть железнодорожный переезд. Рядом станция, на которой формируют товарные составы, и переезд часто закрыт, а это всегда портило настроение.
Он обрадовался, когда увидел поднятый шлагбаум.
Автобус качнулся, перевалил насыпь и, набирая скорость, помчался дальше. Он знал, что чувство беспокойства у него сейчас пройдет, но беспокойство не проходило, он подумал, что с этим ощущением он ходит уже несколько дней, достаточно было какого-нибудь толчка, и он об этом начинал думать.
Началось это, когда Приходько-старший сказал ему, что к ним снова заходил инженер. Приходько называл его инженером, потому что тот носил на лацкане пиджака синий институтский ромб со скрещенными молоточками. Из-за этого ромба Семен не считал инженера особенно умным человеком. Умные люди не носят значков, поясняющих их профессиональную принадлежность.
Ему очень хотелось, чтобы инженер оказался несимпатичным, скрягой, трусом или, на крайний случай, больным.
С инженером Наташка познакомилась в своей библиотеке, он готовил кандидатскую диссертацию. Семен видел его несколько раз. Подтянутый, высокий, очень спокойный, он знал, чего хотел. После окончания института поехал работать на Север, собрал материал для диссертации и деньги для кооперативной квартиры.
Вначале Семен хотел ему посоветовать отцепиться, посоветовать очень корректно, но когда его увидел, понял: такому советовать бессмысленно, такие спокойно и интеллигентно не обращают внимания на советы. Инженер приносил цветы и билеты в театр, он не скрывал, что Наташка ему нравится. Когда они встретились у нее дома, инженер не стал придумывать повода, чтобы уйти, они так и просидели вечер втроем, а ушли вдвоем. Инженер не посчитал нужным поддерживать разговор, пока они ехали в метро, и вышел, не протянув руки, кивнув на прощание. Из спортсменов, решил Семен, такие борются до конца.
Те два года, сколько Семен знал Наташку, он был спокоен, считалось, что они поженятся, как только Семен получит квартиру. Приходько-старший никогда и ни о чем не расспрашивал Семена. Когда он приходил, они играли в шахматы и говорили о делах в автопарке, где работали: Приходько механиком, а Семен шофером. И с Наташкой он познакомился, когда она пришла с отцом на какой-то вечер в их парк.
В первый год мать Наташки спрашивала его с планах, думает ли он учиться, ее, наверное, не очень устраивал зять-шофер, и вообще с ее матерью он как-то не сошелся, и теперь она не скрывала, что ей нравится инженер, и, может быть, советовала Наташке переменить пластинку.
Семен вдруг подумал, что он может лишиться Наташки, так конкретно он подумал впервые. Он вспомнил, как она улыбается, сразу всем лицом, как ее мать. Как мать, носит передник, поправляет волосы жестом матери. Когда ей о чем-нибудь рассказываешь, слушает, как Приходько-старший, прикрыв глаза ресницами. А говорит, слегка растягивая слова. Так говорит Серафима, соседка-пенсионерка по лестничной площадке. Наташка в детстве брала у нее уроки музыки. Когда он впервые поздоровался с Серафимой, он удивился, как могут два разных человека так одинаково растягивать слова. Пианистки из Наташки не получилось. Она окончила библиотечный техникум и работает библиотекарем в исследовательском институте, – в технических библиотеках платят больше. Она выросла в Старосадском переулке в большом доме, ходила в школу за углом, дружила с девочками из своего класса, брала книги из районной библиотеки, подражала своей матери, Серафиме, учительнице по литературе. Из Москвы она уезжала только на юг отдыхать. Она обыкновенная, убеждал он себя. Миллионы таких девочек выросли и стали взрослыми. И миллионы говорят о тряпках, о мини-, миди– и макси-юбках, уходят на работу к девяти и в шесть кончают, ходят в кино и сидят в кафе, не очень умело танцуют и не очень хорошо готовят. Что ж, будет другая.
Такая же или лучше.
Он представил, как возвращается из рейса, звонит Наташке, и вся квартира слушает, как он ее поздравляет с праздником. В их квартире живет одинокий старик. Каждый вечер он кого-нибудь поздравляет с днем рождения. Памятные даты у него записаны в большой амбарной книге. Очень верный и все помнящий друг, этот старик. У старика болят глаза, врачи запретили ему смотреть телевизионные передачи и ходить в кино. Каждый вечер старик устраивается с амбарной книгой у телефона и поздравляет. Потом включает радио и слушает подряд последние известия, радиопьесы, эстрадные концерты. Утром старик просыпается раньше всех, он не может дождаться, когда начнет трансляцию московское радио, и ловит сибирские и дальневосточные станции, которые начинают работать раньше московских. Семен засыпает и просыпается под сообщения о лесозаготовках, о маршрутах, дальневосточных траулеров, о выполнении суточного графика добычи нефти в Сургуте.
А может быть: сомневаешься – не покупай… Но ведь он не сомневался, скорее начали сомневаться в нем.
15
Впереди был подъем, пожалуй, самый длинный по всей трассе. Семен переключил скорость и прислушался к гулу мотора. Мотор работал ровно и тяжело. На гребне подъема он снова переключил скорость и начал спуск. Впереди был поворот, и тут он увидел легковую машину и четырех человек. Один из них поднял светящийся милицейский жезл. Нарушение правил, спуск не закончился, останавливаться нельзя, об этом знают даже новички за рулем. Проеду до конца спуска и тогда остановлюсь, решил он, но человек с жезлом встал ближе к краю дороги. Теперь его стало невозможно объехать, к тому же трое других, встав в нескольких шагах друг от друга, перекрыли всю трассу. Они стояли, широко расставив ноги, как стоят полицейские в зарубежных фильмах. Полосы подсветки на жезле предостерегающе мигнули, и Семен начал тормозить.
На человеке с жезлом была милицейская фуражка и плащ, поблескивающий от росы.
– Открой двери в автобус! – сказал инспектор. Теперь Семен рассмотрел погоны капитана.
– Документы, путевой лист, ключ! – потребовал капитан.
Зачем ключ, подумал Семен, но все-таки протянул и удостоверение, и лист, и ключ. Многолетняя работа шофером приучила не задавать милиционерам вопросы.
Милиция всегда права, Он мог не согласиться, но это никогда и ничего не меняло, особенно сразу. Он мог только просить, но просить пока было не о чем.
Трое милиционеров быстро прошли по салону, осматривая пассажиров. Один вернулся, встал у перегородки, отделяющей кабину от салона, а двое, по-видимому, начали проверять документы. Кого-то ищут.
Может быть, сбежал преступник. Он всегда читал в вечерней газете о происшествиях, Кто же из пассажиров, подумал он. Полный мужчина, сосед учительницы? И ему стало стыдно, что он плохо подумал о человеке, который, как и тот, носил инженерский значок.
– Простите, но… – недоуменно сказала женщина в салоне.
– Молчите! – приказал один из милиционеров.
У того, кого ищут, может быть оружие. А если он начнет отстреливаться? Семен решил предупредить капитана. Из-за стоявшего у кабины Семен не мог рассмотреть, что происходит в салоне. Он попытался повернуться и тут же услышал предупреждение капитана:
– Не оборачиваться!
Семен сверху посмотрел на капитана и удивился, – вместо привычной синей полосы была малиновая, такие погоны в армии носят интенданты. Как каждый, служивший в армии, он хорошо знал различия в знаках, окантовках, эмблемах. Не то, чтобы он следил за всеми изменениями, но каждое изменение интересовало, как было при нем и как стало сейчас, мужчины никогда не относятся к этому равнодушно.
В Москве милицию переодели в новую форму, совсем непохожую на эту.
Он хотел, не стеснялся спросить, почему все же малиновый кант, и тут увидел темное дуло нагана.
– Если такой догадливый, – сказал капитан, – помалкивай в тряпочку.
Семен не видел глаз капитана из-за низко надвинутой фуражки, но голос был молодой. Теперь Семен рассмотрел тонкую шею, узкие плечи, ствол нагана слегка подрагивал, кабины в автобусах подняты высоко, револьвер приходилось тянуть вверх, и у него быстро устала рука. Мальчишки, подумал Семен, насмотрелись фильмов про ограбления.
– Бросьте, ребята, – сказал он как можно спокойнее. – Такие дела не проходят.
– Даже проскакивают, – сказал капитан.
Это он напрасно, подумал Семен, устрашает только молчание, когда неизвестно, насколько велика опасность. Судя по голосу, опасности было лет семнадцать.
– Не двигаться, – приказали в салоне.
На первых креслах сидели женщины. Парализованные страхом, они сами протягивали сумочки.
До ближайшей деревни километров пятнадцать. Пятнадцать минут ходу. Надо еще найти сельский Совет или правление колхоза, где обязательно есть телефон.
Сторожа может не оказаться на месте: на рассвете они обычно уходят домой досыпать. Придется искать дом председателя. На это потребуется еще, как минимум, пятнадцать минут. Потом звонить и объяснять дежурному сержанту. Тот разбудит лейтенанта, который может спать в эти часы в одном из кабинетов, где есть диван, ведь пьяные, которых привезли ночью, успокоились, протоколы написаны.
Лейтенант позвонит в областной город дежурному по управлению майору, и тот поднимет посты в районных отделениях. Если все пойдет гладко, патрульные мотоциклисты перекроют дороги минут через сорок.
Напавшие выбрали очень удобное место и время. За сорок минут можно отъехать далеко, к этому времени начнется интенсивное движение по трассе и станет бессмысленным останавливать сотни легковых машин.
К тому же они могут выйти на ближайшей железнодорожной станции и оставить одного водителя, которого никто не видел.
Он размышлял почти спокойно, потому что понимал: это последние спокойные минуты, потом начнется паника.
На кого же можно рассчитывать? Инженер? Но он сидит у окна и зажат соседкой. Старик во френче? Слишком стар! На задних сиденьях два мальчика, то ли студенты, то ли школьники старших классов. И лейтенант…
Война для тебя уже началась, подумал Семен, без предупреждения и без твоего танка. Жаль, что у тебя нет оружия.
В отпуск с оружием ехать не положено.
Двое подошли к студентке. Она демонстративно смотрела в окно, и сумку взяли у нее с колен. Может быть женой, подумал Семен и тут же выругал себя: нашел место, кретин, о чем думать.
Двое приближались к деду. Сейчас начнется, почувствовал Семен, не может не начаться. Только кто первый?
А может быть, все ждут, что начну я? И он впервые за эти минуты испугался.
Семен посмотрел вниз, ствол нагана опустился, но по-прежнему был направлен ему под левую лопатку.
Как все это некстати. Ничего не ясно с Наташкой, надо идти в исполком насчет квартиры, надо обязательно и срочно сходить в исполком, иначе могут снова отодвинуть при распределении.
Неужели я должен первым, и никто другой?
И тут поднялся старик. Старик встал медленно, ссутулил плечи, упрямо нагнул седую голову, встал, как встают люди, готовые на все. Может быть, старик вот так много раз в своей жизни поднимался первым. И сразу же за ним встал лейтенант, выставив вперед левое плечо, как в боксерской стойке, поднялись мальчики с задних сидений.
В салоне стало совсем тихо. Эти двое попятились от надвигающегося старика.
Семен подтянул ногу, прикидывая, как лучше свалить капитана. Его теперь беспокоил только пятый, оставшийся в машине. Он неподвижно сидел за рулем и курил.
Вдруг капитан обеспокоенно оглянулся. Послышался гул машины. Он был еще тихим, но все-таки его услышали все. Грабившие застыли в проходе. Семен видел, как стали оглядываться пассажиры, бывают же совпадения! Могла быть милиция или солдаты, самое время сейчас выезжать на занятия. Он надеялся еще несколько секунд, пока не показалась машина. «Победа» – он определил по контурам сразу. Частная. Последняя «Победа» сошла с конвейера более пятнадцати лет назад и могла сохраниться только у самого бережливого. Водитель стал притормаживать, капитан махнул жезлом. Он, наверное, не надеялся, что его послушают, поэтому жезл замигал лихорадочно быстро: проезжай, проезжай. Капитан перепугался.
Машина прошла мимо. Через заднее стекло заспанно смотрела девочка с всклокоченными волосами.
Грабившие бросились к дверям, поспешно вскакивали в машину, хлопали дверцами. Капитан, засовывая документы Семена в карман плаща, тоже бросился к машине, уселся рядом с шофером. «Волга» не рванула с места, как ожидал Семен. По доносившимся возбужденным голосам Семен понял, что грабившими недовольны. Семену послышалось, что кому-то приказали выйти, приказание повторили, и наступила тишина.
Никакая сила уже не могла заставить выйти из машины этих людей.
Дверца распахнулась, из машины вылез сидевший за рулем.
Высокий, грузный, чуть косолапя, демонстрируя свое бесстрашие, намеренно не спеша, он пошел кавтобусу.
Еще один показательный урок для мальчишек. Уверенность должна внушать страх, каждый человек боится силы.
Направлял этот, теперь почти не сомневался Семен. Слишком многое учли. Посмотрю на твою уверенность через несколько минут, думал он, и ему очень хотелось, чтобы эти минуты наступили как можно быстрее. Нельзя, ни в коем случае нельзя дать им уйти.
Если им сойдет на этот раз, в следующий они попытаются повторить.
Щелкнул замок открываемого капота. Конечно, они предусмотрели и это. Перерезали приводной ремень.
Наконец «Волга» тронулась. Возможности уравнялись, почти спокойно подвел итог Семен.
Из всех вариантов остался единственный, самый непродуманный, но он уже не мог от него отказаться.
– Быстро всем выйти из автобуса! – крикнул он и выпрыгнул из кабины. В салоне было тихо. Не поняли. Новый ремень он надел за секунды. В салоне заговорили. Он слышал обрывки фраз:
– …сообщить в милицию.
– Я прошу всех выйти, – еще раз сказал Семен. – Я приказываю всем выйти! – не выдержав, крикнул он.
Пассажиры начали поспешно выходить. В салоне остался один лейтенант.
– Быстрее! – сказал ему Семен.
Лейтенант медленно пошел к двери. Выйдет, привык подчиняться, подумал Семен, ему очень хотелось, чтобы лейтенант остался, остался хоть один он.
– Быстрее! Или ты не понимаешь слов… – и Семен выругался.
– Не надо, – попросил лейтенант. – Вдвоем нам будет веселее. – Лейтенант попытался улыбнуться.
– Черт с тобой, – сказал Семен, хотя понимал, что лейтенанта все равно придется высадить.
Он спустился до конца, развернул автобус. Подъем показался ему нескончаемым. Зато при спуске он сразу набрал скорость.
– Если что, я перехвачу руль, – сказал лейтенант. – У меня есть права, в училище нам дают права шофера.
При чем здесь права, подумал Семен, никто у тебя прав не будет спрашивать и никогда они тебе уже больше не понадобятся, если ты останешься в автобусе.
За поворотом показался длинный, в несколько километров отрезок трассы. Семен обрадовался, что не увидел «Волги», пусть это произойдет позже. Он знал, как это произойдет. Он догонит машину, обойдет ее, резко повернет руль вправо. Он отчетливо увидел, как летит с откоса машина, как перепрыгивает через ограждения автобус, при ударе переворачивается, переворачивается очень медленно. Выпрыгивать на такой скорости бессмысленно, к тому же при ударе он наверняка потеряет сознание.
Почему-то вспомнился его первый прыжок с парашютом.
У люка стоял старшина, он проверял, хорошо ли застегнуты карабины парашюта; если страх был слишком явным, он вставал за спиною и подталкивал.
Через год, когда он сам стал инструктором, он научился определять страх по глазам. В первый раз боялись все. Глаза были спокойны, но страх сидел в расширенных зрачках – этот пересилит и прыгнет, некоторые закрывали глаза, будь что будет. И были пустые глаза, у этих он всегда вставал сзади.
Семен оглянулся на лейтенанта. Лейтенант смотрел спокойно.
– Послушай, – сказал он лейтенанту. – Лучше тебе все-таки сойти. Для них хватит меня одного. Начинаю тормозить.
– Прибавь скорости, – попросил лейтенант. Стрелка спидометра подползла к цифре «140».
– Зайдешь справа и ударишь в левый бампер. Руль сразу влево. Их должно занести вправо, и они ткнутся в ограждения.
Семен машинально кивнул и удивился: лейтенант точно рассчитал схему тарана. Может быть, их этому учат на танках. Наверняка учат, решил он, и ему стало легче.
Был еще один человек, который принимал решения, и теперь он мог подчиниться.
– А что дальше? – все-таки спросил Семен.
– Дальше будет видно, – сказал лейтенант.
Мальчик, подумал Семен, дальше им ничего не останется, как только стрелять. Надо останавливать автобус и высаживать лейтенанта. И в те же секунды он увидел машину.
На «Волге» тоже заметили автобус, потому что шофер сразу же вывернул машину на середину шоссе.
Расстояние стало сокращаться.
– Руль вправо! – крикнул ему на ухо лейтенант.
– Зачем? – спросил Семен. Он начал терять уверенность, не надеясь, что точно проведет таран при таких скачках «Волги».
– Сейчас будут стрелять, – сказал лейтенант. Задняя дверь «Волги» была приоткрыта.
Семен увидел бледные огоньки, выстрелов он не слышал.
– Три, – сказал лейтенант. – Бьет по скатам. Еще один. – И лейтенант весело рассмеялся.
– Ты чего? – спросил Семен.
– В нагане всего семь патронов. Четыре он использовал. Перезарядиться он не успеет, для такой старой пукалки надо время. – Лейтенант смеялся, показывая очень хорошие, белые зубы. Нашел, чему радоваться, подумал Семен.
Пуля гулко ударила в стекло справа от Семена. От отверстия разошлась паутина трещин.
– Маневрируй! – крикнул лейтенант. – Руль вправо!
Семен резко бросил автобус вправо.
– Клаксон! – приказал лейтенант. – Да нажимай же!
Семен нажал на клаксон. В утренней тишине раздался многотрубный рев. Эхо ударилось справа и покатилось впереди. Семен представил себя на месте тех, в машине. Страшно, когда на тебя на пол ной скорости надвигается многотонная махина. Они учли все варианты, кроме этого.
Если те, в машине, останутся живы, это им будет сниться всю жизнь. Наверное, они там хотели только одного: чтобы не было этого тревожного и торжествующего рева, они, наверное, молили о нескольких секундах тишины, чтобы решить, что же делать дальше.
«Волга» резко метнулась влево, перешла к центру, перекатилась вправо.
Пока в машине не знали, что шофер автобуса не боится столкновения, а сам ищет его.
Семен навел автобус в левый бампер, но «Волга» ушла вправо. Догадались!
– Справа дорога, если повернут, не догоним, – сказал лейтенант.
Справа тянулась проселочная дорога, уходящая в лес. На проселочной дороге придется сбавить скорость.
В лесу те могут остановиться. Семен представил, как, торопясь с испугу, в упор, будут стрелять по ним мальчишки.
– Руби, – сказал лейтенант. – Другой возможности нет, сейчас не до расчетов.
Семен немного отстал и увеличил скорость, чтобы ударить наверняка. «Волга» бросилась к правой стороне и почти прижалась к ограждениям. Семен пронесся мимо. Он даже не обрадовался просчету сидевшего за рулем «Волги». Теперь оставалось самое несложное. Семен сбавил скорость и довернул руль вправо, автобус оказался на одном уровне с «Волгой».
Он скорее догадался, чем увидел, как шофер «Волги» попытался вырваться вперед, до проселочной дороги оставалось не больше двухсот метров.
Семен довернул руль и почувствовал сопротивление машины, идущей рядом, ее сдерживали из последних сил.
На мгновение мелькнуло бледное лицо сидевшего за рулем.
Капитан с открытым, почти круглым ртом, остервенело крутил ручку, пытаясь открыть окно.
– Ни в коем случае, – сказал лейтенант, он, наверное, догадался, что Семен приготовился отвернуть. – Раз решились…
Семен еще довернул руль и услышал треск, как будто быстро вели палкой по доскам забора, это «Волга» билась о бетонные столбы ограждения.
Семен затормозил и оглянулся. Шофер все-таки успел в последний момент сбросить скорость и резко вывернуть руль.
Машину занесло, и она перевернулась посередине дороги.
Лейтенант выскочил через переднюю дверь.
– Быстрее! Пока не пришли в себя, надо разоружить! – Лейтенант, прижав локти, как при беге на длинную дистанцию, бежал к машине.
Семен почему-то тоже прижал локти и подумал, что глупо экономить каждое движение, когда перед тобою всего несколько десятков метров. Они поравнялись, лейтенант взглянул на Семена, наверное, он был азартным спортсменом и не мог допустить, чтобы его обогнали.
Лейтенант вдохнул воздуха и рванулся вперед. Семен услышал, как били по стеклу, и оно сыпалось на асфальт.
Из машины пытались выбраться…
