Текст книги "Тесты для настоящих мужчин. Сборник"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Причина в том, что я знал если не все, то очень многое о противнике. В милицейской школе нас учили вести допросы. Один из способов получения необходимой информации – не задавать конкретных вопросов. У воров тоже была своя этика: не закладывать своих. Солдату и офицеру во все века внушали, что раскрыть военную тайну – значит предать. В основном немецкие солдаты молчали на допросах. Я всегда помнил, что настоящий допрос не тогда, когда один задает вопросы, а другой отвечает. Самое большое искусство – получить ответ, не задавая вопроса в лоб. Я не жалел времени на допросы, у меня была организована слуховая разведка. Как-то я шел по окопам и услышал, как развлекаются солдаты. С немецкой стороны раздавался орудийный выстрел, и один из солдат определял калибр снаряда, расстояние, на котором расположено орудие. Я узнал, что по шуму двигателя он определял тип танка, грузовика, трактора. Солдат оказался музыкантом в своей прошлой мирной жизни. Наши и немецкие окопы разделяло не больше двухсот метров. Ночью мы солдата выдвигали почти вплотную к немецким окопам, маскировали, а следующей ночью забирали.

Как-то я послал донесение в штаб полка, что на немецкие позиции прибыли до полусотни танков. В основном это были немецкие Т-4, одни из лучших танков в мире, были и чешские с очень слабым артиллерийским вооружением. На тракторах подвезли орудия крупных калибров. Он даже подсчитал количество грузовиков, которые подъезжали на передовую, а по грузоподъемности машин определил количество завезенных боеприпасов. Из всего этого следовало, что на моем участке готовится мощная артиллерийская подготовка с последующим введением в бой танков. Начальник дивизионной разведки запомнил мой рапорт. И когда все наши данные подтвердились, через неделю я был назначен начальником полковой, а через полгода дивизионной разведки.

Я рано понял, что человек работает лучше, если у него есть привилегии, которых нет у других. За счет чего коммунисты так долго удерживали власть? За счет привилегий, которые давались членам партии. Коммунист мог стать руководителем, беспартийный никогда. Только коммунисты были первыми лицами с правом принятия решений. Коммунист получал дополнительную информацию в виде закрытых писем ЦК. Руководители имели пайки с продуктами, закрытые секции в магазинах, где могли покупать продукты и товары за смехотворные цены. Коммуниста не могли уволить без согласия партийной организации, его даже не могли судить, пока не исключили из партии. Власть коммунистов рухнула после путча, но она не удержалась бы и при рыночной экономике. Кому нужны продуктовые заказы, если в магазинах полно продуктов, никому не нужны и закрытые письма ЦК – в газетах пишут обо всем. Извините, я отвлекся. Может возникнуть вопрос: какие привилегии могли быть у солдат-разведчиков, которые рисковали жизнью даже больше, чем солдаты на передовой? Очень многие. Во-первых, хорошая еда и без всяких норм, а армию кормили плохо или очень плохо. Во-вторых, можно было не соблюдать форму одежды, которая была неудобна: летом в ней жарко, зимой холодно. Мои разведчики летом носили легкую обувь, зимой теплую. Я разрешил им сшить куртки и брюки из плащ-палаток: удобные, легкие и незаметные. Я разрешил им пользоваться нештатным оружием, удобным и легким, в основном они пользовались немецкими автоматами «шмайстер». Зная любовь мальчишек к оружию, а мужчины те же мальчишки, только повзрослевшие, я разрешил им носить личное оружие – пистолеты, трофейные, разумеется.

И главное, я награждал. После каждой удачной разведывательной операции, которая сохраняла тысячи, а иногда и десятки тысяч солдатских жизней, разведчики получали награды. Если я не мог наградить в данный момент медалью или орденом, я награждал отрезом материи, серебряным портсигаром или часами за подписью командира дивизии или своей подписью – моя ценилась дороже. Разведчик мог получить набор шелковых сорочек или патефон. Разведчики все это переправляли домой. У меня в полковой, потом дивизионной, а потом и в армейской разведке всегда был подарочный фонд. Этим занимался специальный взвод. Собирал, накапливал, охранял, транспортировал. Солдаты больше всего ценили часы, для многих это были первые часы в жизни. Подарочные часы всегда были высокого качества, не штамповка, а отличной сборки.

Я готовил солдат для разведки, была и специализация. У меня были связисты экстра-класса, которые подсоединялись к немецкой связи в тылу. Среди них всегда был разведчик, который в совершенстве владел немецким языком, – язык преподавался всем разведчикам, правда, желающих было мало.

Я один из первых снабдил снайперов-разведчиков глушителями, их специально изготовлял оружейник-умелец. Кормил разведчиков повар из «Метрополя».

После каждой разведывательной операции, некоторые длились неделями, я всегда приезжал к разведчикам. Мы обедали, поминали невернувшихся, и я вручал подарки. Ордена и медали вручали перед строем.

Не обходилось и без эксцессов. В разведке у меня были и домушники, и медвежатники, и форточники, и щипачи. Все воровские профессии очень годились для разведки. Они, конечно, напивались, дрались, непочтительно относились к офицерам, если те были не из разведки. Я их всегда защищал. Мне они были нужны. Я их не перевоспитывал, на это у меня не было времени. К сожалению, многие из них снова попали в тюрьмы и лагеря… И чтобы закончить тему о подарках… Высшее начальство в дивизиях, корпусах, армиях не имело того, что имели мы, которые, открыть кавычки, на пикапе драном и с одним наганом первыми врывались в города, закрыть кавычки. Кстати, это легенда, что журналисты всегда были первыми, журналисты редко были в рядах атакующих. Как умные люди, они понимали опасность и часто бессмысленность атаки. Мои разведчики не ходили в атаку, я запрещал им, но всегда шли за атакующими, соблюдая при этом главный воровской закон: все лучшее – пахану, то есть мне в подарочный фонд. Военный не может не любить оружия, поэтому трофейные пистолеты: немецкие, бельгийские, чешские, лучшие браунинги, парабеллумы, вальтеры, манлихеры я дарил высшему начальству. У меня был ювелир. В рукоять пистолета он врезал серебряную пластину такого примерно содержания: «Полковнику Ивану Петровичу Смирнову от полковых разведчиков».

Когда мы вошли в Европу, генералы отправляли домой мебель, рояли. Им доставались в основном крупногабаритные грузы.

У меня был старшина Лейбович, который до войны был директором Торгсина, расшифровываю: это торговля с иностранцами, но в этом магазине все могли купить хорошую еду за золотую брошку, Лейбович знал вкусы не только моих начальников, но и вкусы их жен и любовниц. Он мог дать то, что не взять было невозможно. Шубы, драгоценности, мелкий антиквариат, а самым продвинутым, вычеркните, это современное выражение, я дарил живопись, старинное оружие. Меня запоминали не только по делам, но и по подаркам. Все любят подарки, я тоже люблю подарки. Я заслуженно получал ордена и звания. Но в армии, и не только в армии, забывают повышать и награждать, как это случалось с другими, но никогда со мною, потому что я их тоже не забывал.

Я выключил диктофон, позвонил в информационный центр и попросил распечатать наговоренное на пленку. Через полчаса появился мальчишка лет восемнадцати в кожаной куртке-косухе – любимой куртке рокеров. В информационном центре работали молодые парни, мотоциклисты из рокеров. Мальчишки получали мотоцикл и пейджер. Они дорожили своей работой, потому что получали неплохие деньги, удовлетворяли свою страсть к быстрой езде, заботились о мотоциклах, потому что через три года мотоцикл становился их собственностью. Этот же мотоциклист привез мне вечером распечатку.

ОНА

Вечером у меня не было сил смотреть фильмы из американской жизни, теперь у меня была своя жизнь, более интересная и напряженная.

Я перепечатала с диктофона наговоренное Пиратом и легла спать. Утром ровно в семь я позвонила в дверь генеральской квартиры.

– Завтрак? – спросил меня Пират.

– Только кофе. Я успела позавтракать.

Мария тут же внесла кофе и пирожные. Пират протянул мне листы, отпечатанные на принтере. Меня устраивала откровенность Пирата.

– Я хочу форсировать запись книги, – сказал Пират, когда я закончила читать. – Вы владеете компьютером?

– Да.

– Тогда вы больше не будете перепечатывать с диктофона, этим займутся другие. Вы будете получать дискету и на компьютере вносить свою правку.

– У меня нет компьютера.

– Вам его привезут. Последовательность будет следующая. Утром мы работаем, и пленка отправляется на компьютерную распечатку. Во второй половине дня я диктую один, вы занимаетесь издательскими проблемами. Вечером вам доставляют дискеты с текстом. Вас это устраивает?

– Конечно.

– Вы уже что-то предприняли по изданию романа?

– Да.

Я рассказала о проделанной работе.

– Не вижу отваги и веселья победителя. Ведь все замечательно. Вы уже как минимум на треть сократили расходы на производство.

– За счет воровства. Я раньше никогда не воровала…

– А вот это неправда, – усмехнулся Пират. – Все воруют или подворовывают. Вы таскали конфеты из буфета в детстве?

– Немного, – вынуждена была согласиться я.

– Вы приносили из типографии бумагу, ручки, карандаши, папки?

– Да. Вы считаете, что все подворовывают?

– Да.

– И вы тоже?

– Конечно, – подтвердил Пират. – Я этим занимался большую часть своей жизни.

Я почувствовала, что могу задать главный вопрос.

– Скажите, мы украли секрет американской атомной бомбы?

– Конечно украли, – спокойно ответил Пират. – В американском проекте участвовал немецкий ученый Фукс, он передал материалы супругам Розенберг, которых впоследствии казнили как наших шпионов.

– Вы чувствовали угрызения совести, когда узнали о казни супругов Розенберг?

– Нет. Это нормальная судьба разведчика или агента.

– Вы участвовали в этой операции?

– Нет. Я крал немецких разведчиков.

– Мы могли создать атомную бомбу сами?

– Да. Но не в тысяча девятьсот сорок девятом году, а лет на пять позже. Мы сэкономили миллиарды долларов. Водородную бомбу мы уже взорвали раньше американцев.

– А ракеты, значит, мы тоже украли? И наше первородство в космосе и гений Королева тоже миф?

– С ракетами нам повезло меньше. Я руководил захватом, можете это назвать и кражей, немецких ракетчиков, мы взяли и фон Брауна, генерального конструктора немецких ФАУ, но солдат, который выводил фон Брауна в туалет, упустил его. Кстати, не будь у американцев фон Брауна, они не высадились бы первыми на Луне. Я узнал о побеге фон Брауна через полчаса. Я мог напасть на американцев и отбить его. В таких случаях решение должно приниматься мгновенно. Но решение приняли только через сутки, когда фон Брауна уже переправили в Америку. В прошлом веке Бисмарк сказал: «Россия медленно запрягает, но быстро ездит». И сегодня еще повторяют эту утешительную чушь. При сегодняшних скоростях, если задержишься на старте, догнать невозможно. Когда мы сами разгромили генетику, опомнились только через несколько лет, но уже отстали от Америки и всего мира настолько, что теперь никогда не догоним. Как никогда не догоним весь мир в электронике и компьютерах, потому что когда-то запретили кибернетику. С ракетами этого не произошло. Мы вывезли немецких ракетчиков, и они воссоздали ФАУ-2, но Королев быстро понял, что это тупик, надо искать новые пути, и он их нашел, поэтому и первый спутник, и первый человек в космосе – это наши достижения.

– Но сейчас мы все равно проигрываем, и американцы первыми высадились на Луну, первыми полетят на Марс.

– Да, – согласился Пират. – Мы надорвались.

– Навсегда?

– Да. С этим надо смириться. Мы страна третьего мира, и в этом нет ничего позорного, мы проиграли, но всегда кто-то проигрывает.

– Значит, мы никогда не будем великой державой?

– Великих держав в двадцать первом веке вообще не будет.

– А в чем была ваша роль в ракетной гонке?

– Добывать сведения о работах американцев.

– И подворовывать?

– Конечно.

– Удавалось?

– Редко. Как нам, так и им. Мы все научились хранить секреты. И мы подкупали американцев, и они подкупали наших.

– Вы были знакомы с отцом атомной бомбы Курчатовым?

– Это тот случай, когда отцовство установить трудно. Когда мы взорвали атомную бомбу, то американские газеты вышли под заголовками «Наконец бомба Берии взорвана!».

– Я читала, что Берия в политбюро курировал наш атомный проект.

– Берия был великим организатором.

– Он организовал ГУЛАГ.

– ГУЛАГ организовали до него, еще в двадцатых годах. Берия раньше других понял: чтобы человек хорошо работал, его надо поощрять.

– Как при дрессировке собак: хорошо выполнил команду, получи кусочек колбасы?

– Да. Наши физики, которые работали над атомной бомбой, да и по ракетам тоже, получали все. Я вам дам список, в котором было учтено все, вплоть до галош на ботинки.

– И еще был страх: не выполнишь – посадят.

– Да. Если директор завода говорил, что это изделие будет готово седьмого сентября в шестнадцать часов, то в пятнадцать сорок пять на завод подавалась машина или железнодорожный состав, в зависимости от величины изделия. Если изделие было не готово, то вместо него увозили директора завода, и он исчезал бесследно. Поэтому все делалось в срок, точно и очень высокого класса.

– А Королев и Курчатов боялись?

– Да. Королев посидел в лагерях и знал, что это такое. Курчатов сгорел раньше времени не от лучевой болезни, а, по-моему, от страха. Инсульты и инфаркты в основном из-за страха.

– А вы боялись?

– Да.

– У вас были инфаркты?

– Нет.

– А страхи остались? В подсознании, в снах?

– Нет. Я перестал бояться, когда погибли жена и дочь. Когда человек остается один, у него пропадает страх. Первый страх у меня пропал, когда умерла моя мать. Я боялся ее огорчить. Последний страх – после гибели жены и дочери. Мне больше некого огорчать.

– А родину?

– Не ерничайте.

– Вы верили, что Америка может на нас напасть?

– Неточный вопрос. Мы, и я в том числе, нас было немного, не верили, а точно знали, что могут напасть.

– А мы могли напасть?

– Да. Мы к этому были готовы.

Пират рассказывал, приводил цифры. Все, оказалось, было продумано и просчитано: сколько погибнет и сколько останется. Я меняла кассеты в диктофоне, делала пометки. Я как-то впервые поняла, что моя жизнь и жизни миллионов других учитывались только как потенциальные жертвы.

Мы прервались на обед. Выкурили с Пиратом по сигарете.

– Вы принесли кассету для будущего романа? – спросил Пират.

Он вставил кассету в видеомагнитофон, посмотрел начало и погнал на скорости, останавливаясь только на диалогах. Весь фильм он просмотрел за десять минут.

– Вам понравился сюжет? – спросила я.

– Нет. Но это не имеет значения. Главное – будут ли покупать роман по этому сюжету. На это ответит отдел конъюнктуры.

– Не поняла. Какой отдел?

– Я вам объясню чуть позже. Что у вас сегодня на вечер?

– Буду редактировать напечатанное.

– Сделайте передышку. Я вас приглашаю поужинать. Собирается небольшая компания. По протоколу я должен быть с дамой.

Я посмотрела на свои туфли, джинсовое, уже белесое от многочисленных стирок платье.

– Вечернее платье вы найдете в гардеробе моей жены. Не опасайтесь, вечерние туалеты, как мужские, так и женские, не выходят из моды почти столетие.

Пират провел меня в просторную комнату с большим шкафом, вернее, сооружением из нескольких шкафов, небольшим письменным столом с электрической пишущей машинкой и шкафом со словарями и справочниками. Еще были тахта, кресло и тумбочка. В этой комнате, по-видимому, не жили, а только работали.

Пират открыл шкаф, и я увидела десятки платьев.

– Я вас оставлю. – Пират вышел.

Все произошло так быстро, что я не успела придумать причины отказа – не придумала, потому что хотела пойти в ресторан. Я представила, как буду бродить вечером по своей нагретой за день квартире. Только не это.

Я отобрала несколько черных платьев, – в этом году было модным сочетание черного с белым.

Черное шелковое платье легко скользнуло по плечам и обтянуло грудь и бедра. Я померила еще одно, более открытое, темно-синее, с белым воротничком, и все-таки остановилась на черном. Туфли оказалось подобрать еще легче. Лаковые лодочки с небольшим каблуком носили с начала века. Небольшая сумочка из черного бархата стала необходимым дополнением. Я осмотрела себя в зеркале, осталась довольной и вернулась в кабинет Пирата. Он сидел в кресле и встал при моем появлении. Мне показалось, что у него остановилось дыхание, но он справился и улыбнулся – я впервые видела улыбающегося Пирата. Он достал из кожаной шкатулки золотую подкову с бриллиантами и протянул мне. Я прикрепила подкову к платью. Из зеркала на меня смотрела молодая аристократка, спокойная и уверенная.

Мы подъехали к «Метрополю», уже не самому модному ресторану в Москве. Пират помог мне выйти из своего «вольво», отдал ключ парню в летней камуфляжной форме. Пират в черном смокинге смотрелся замечательно. Строгие костюмы имеют одну особенность: они уменьшают возраст мужчин и увеличивают возраст женщин, исключая, конечно, глубоких старух.

Почему-то я решила, что на ужине будут семейные пары, старики со старухами, увешанные золотом, но в зале оказалось не меньше пятидесяти пожилых и среднего возраста мужчин. И что больше всего меня поразило, их сопровождали очень молодые женщины, красивые, длинноногие, будто с конкурса красоты, но все-таки я выделялась среди них ростом и статью.

– У них у всех молодые жены? – спросила я.

– Здесь жен нет, – ответил Пират. – Это сопровождение.

– Не поняла.

– По уставу организации, жены не присутствуют на такого рода мероприятиях.

– Какой организации?

– Потом объясню.

Меня рассматривали почему-то пристальнее, чем других женщин.

– На прошлой вечеринке вы были с другой женщиной? – спросила я.

– Да.

– Я, вероятно, произвожу лучшее впечатление.

– Вы похожи на мою жену. Многие из здесь присутствующих ее знали по совместной работе.

– Меня, наверное, спросят, не сестра ли я ей.

– У нас не принято спрашивать. Вас не спросят.

За ужином я поняла, что поводом для сбора был прием нового члена в организацию. Ему вручили помповое ружье, засекли время, и он за тридцать секунд разобрал и собрал ружье. Эту почти солдатскую забаву встретили криками «Браво!» и аплодисментами.

– Насчет женщин я поняла. А кто мужчины?

– Все из одной конторы.

– Вы вместе выезжаете на охоту?

– Не только на охоту.

Но разговоры шли в основном вокруг охоты, и анекдоты рассказывали старые, охотничьи, которые я знала.

После ужина Пират отвез меня домой. Еще в институте я закончила курсы водителей. Я всегда чему-нибудь училась: то на курсах английского языка, то на курсах машинного вязания, то на компьютерных курсах.

– Вы учились водить автомобиль? – спросил меня Пират.

– Да. Но я вам об этом не рассказывала.

– Это видно и так… Вы дублируете мои движения, жмете на воображаемый тормоз и знаете даже, что такое «береги правый борт». Вы будете хорошо водить машину.

Я тогда подумала, что никогда не буду водить, потому что никогда не смогу заработать денег, чтобы купить машину. Я тогда мыслила категориями младшего редактора.

Когда мы подъехали к дому, я сказала Пирату:

– Подождите. Я сейчас переоденусь и верну вам платье.

– Оставьте себе, оно вам идет.

Я сняла золотую подкову с бриллиантами. Конечно, такие драгоценности не дарят, но я немножко надеялась, а вдруг Пират скажет: оставьте себе. Ведь дарят же сегодня «новые русские» своим девушкам и драгоценности, и автомобили. Но я не была девушкой Пирата, а он не был «новым русским».

– До завтра, – сказал Пират и взял у меня подкову. По тому, как он мгновенно развернул «вольво» и выскочил из переулка, было ясно: у него опыт вождения не в один десяток лет.

На следующее утро мы продолжили работу. Я задавала заранее приготовленные вопросы:

– Вы лично занимались вербовкой агентов?

– Нет.

– У кого было больше агентов – у нас или у американцев?

– Этого никто не знает, но думаю, что у нас.

– Мы лучше работали?

– Нам было легче. У нас было довольно много идейных агентов, которые верили в идеалы социализма. За рубежом людям всегда не хватает денег. Когда человеку не хватает денег, надо уметь их предложить. Мы это умели. Отношения резидента и агента напоминают отношения мужчины и женщины. Резидент – мужчина, он обольщает и покупает. Агент – женщина, она обольщается и продается.

– Вы уверены в этой аналогии?

– Да. Купить можно все. Вопрос только в цене.

– Мы не жалели денег?

– На разных этапах было по-разному. Покупали не только за деньги; как я уже говорил, было много агентов по идейным соображениям. Но после того, как все убедились, что мы обычное тоталитарное государство, империя зла, наших идейных сторонников стало совсем немного. Теперь все секреты только покупаются.

– Я бы хотела уточнить. Там человеку, как вы сказали, всегда не хватало денег, но нашим людям их не хватало еще больше, все жили да и живут сегодня, по западным меркам, в нищете.

– Уточняю. До сегодняшних дней зарубежным спецслужбам было труднее работать на нашей территории, чем нам на их. У нас всегда была хорошая контрразведка. Она совершенствовалась десятилетиями: паспортный режим, прописка, шпиономания, разветвленная система сексотов – секретных агентов, партийные проверки, практически в каждом отделе кадров сидел офицер КГБ, действующий или в отставке.

Да, мы были и есть нищие. Если человек начинал жить богаче, покупал, к примеру, автомашину, мгновенно поступали сигналы в районные отделения МВД и КГБ, и не только от сексотов. Даже имея деньги, трудно было их потратить. Уехать было невозможно. В таких условиях пропадал смысл получать деньги за шпионаж.

– Но сейчас все изменилось.

– Да. Поэтому сегодня, вероятно, зарубежные спецслужбы имеют много своих агентов у нас, может быть даже законсервированных впрок. Хотя многие секреты за последнее время выдали дилетанты, которые пришли руководить спецслужбами.

– Не считаете ли вы, что в связи с этим роль спецслужб в настоящее время утрачивается?

– Нет, наоборот. В разведке, как в науке, не может быть перерывов. Если разведка уменьшает свою деятельность, последствия становятся катастрофическими. Я уже говорил, что, когда запретили генетику, мы отстали в иммунологии если не навсегда, то на ближайшее еще десятилетие. Запретили кибернетику, и наши компьютеры – худшие в мире. В газетах вы каждый день читаете о заказных убийствах. Убивают банкиров, телевизионных ведущих, бизнесменов, журналистов. Практически эти преступления не раскрываются. Почему? Потому что, пока реформировали спецслужбы, сформировался класс «новых русских» со своими организациями, фирмами, компаниями, которых никогда не было. Разведка пропустила момент, когда в эти организации можно было легко внедрить своих сексотов. У милиции, контрразведки мало информации. Из страны вывозятся миллиарды долларов, которые могли быть вложены в экономику страны, и спецслужбы не в силах перекрыть эти каналы. Если сокращают количество учителей, в стране становится больше безграмотных, когда не хватает врачей, в стране становится больше больных, когда сокращают спецслужбы, в стране становится больше преступников и меньше денег.

Даже с перерывами на завтрак, кофе, сигарету через каждый час мы заканчивали работу к полудню. Теперь, когда машинистка переводила надиктованное с магнитофонной ленты на дискету компьютера, у меня уходило не больше двух часов на редактирование рукописи вечером. Я купила себе компьютер, вполне современный, за четверть его стоимости на складе издательства.

Всю вторую половину дня я занималась кинороманом, редактируя, состыковывая, потому что пришлось привлечь еще одного автора. Через месяц рукопись была готова к печати. Кинороман отправили печатать в Белоруссию, там производство оказалось в два раза дешевле. Я уже подсчитала прибыль. Мне хватало денег расплатиться с авторами, вернуть кредит, и следующий роман я смогла бы уже выпустить, не занимая денег, если продажа пройдет, как я планировала.

Наконец наступило утро, когда мне позвонила заведующая складом и сообщила, что пришла из Белоруссии машина с первым тиражом. Что-то меня насторожило в ее сообщении, может быть преувеличенная радость. Заведующая складом давным-давно была актрисой Театра Советской Армии. Как актриса она исполнила свою роль плохо, если я забеспокоилась.

Еще при подходе к складу я увидела джип «мицубиси», в котором сидели двое крепких парней. На такую высокую женщину, как я, в короткой юбке невозможно не оглянуться, на меня оглядывались все: маленькие и большие мужчины, старики и школьники. Эти парни не увидели меня или сделали вид, что не видят. К тому же такие роскошные машины обычно у склада военного издательства не останавливались, тем более под знаком «остановка запрещена».

Заведующая складом улыбалась, что-то говорила о погоде и поглядывала на дверь в подсобку.

– Там кто? – спросила я.

– Здесь мы, – ответил молодой человек в модных золотых очках, выходя из подсобки в сопровождении двух высоких накаченных парней, несмотря на жару одетых в пиджаки, спортивные шаровары и массивные башмаки.

То, что молодой человек в очках, меня успокоило – с интеллигентным мужчиной в очках всегда можно договориться. Но договариваться не пришлось, мне сразу поставили условие – отдать деньги за треть тиража.

– У меня таких денег нет, – сказала я.

– Мы возьмем книгами, – улыбнулся молодой человек. – В пять часов деньги – или мы вывозим книги.

Это было так обыденно и совсем не страшно. Мужчина в очках опять мило улыбнулся, когда уходил, и его сопровождение тоже растянуло губы. Я подсчитала мгновенно: вся прибыль уходила к ним.

– Это вы им сообщили о тираже? – спросила я заведующую, когда они вышли.

– Как ты такое могла подумать! – возмутилась она вполне театрально.

Значит, сообщила, подумала я тогда и, не знаю почему, пообещала:

– Еще посмотрим, кто кого!

– Отдай и не трепыхайся, – теперь уже вполне естественно посоветовала мне заведующая. – Они или лоточников запугают, или подожгут, – весь тираж потеряешь. А в милицию пойдешь, все конфискует милиция, потому что незаконное, пиратское издание, еще и посадят лет на пять с конфискацией имущества. Я думала, ты проскочишь как новенькая, но, видать, у них этот бизнес целиком схвачен.

Я впервые поняла, почему рэкет держит под своим контролем наркотики, игровой бизнес и торговлю оружием. Те, кого грабят бандиты, не жалуются, потому что государство за их деятельность берет намного больше и карает строже.

О рэкете я слышала и читала, но для меня рэкет был все равно что пятизвездочные отели на Канарских островах. Кто-то в них живет и в данный момент, но я в них не жила и вряд ли когда буду жить. А платить за проживание других, более наглых, мне все равно придется.

Кто такое пережил, тот знает: вначале возникает испуг, потом возмущение. Когда прошел первый испуг, я не стала возмущаться, зная по опыту о бессмысленности возмущения, а сразу начала перебирать знакомых, кто мог бы помочь или хотя бы с кем можно проконсультироваться, как поступать в таких ситуациях. Но все мои законопослушные знакомые могли только посоветовать обратиться в милицию. Оставался Пират. Я не стала звонить со склада, позвонила из первого же таксофона.

– На меня наехали и требуют треть тиража, – сообщила я ему.

– Когда ты должна отдать им деньги? – спросил Пират, как будто каждый день разбирался с такими проблемами.

– К пяти часам. Если я не привезу деньги, они вывезут со склада книги.

– Возьми такси и приезжай, найдем решение.

Я приехала, Пират ни о чем не расспрашивал.

Он сварил кофе, попросил меня остаться на кухне и ушел в свой кабинет. Я не слышала, о чем и с кем он говорил: в генеральском доме звукоизоляция даже между комнатами была идеальной. Я уснула, и когда Пират меня разбудил, было уже четыре часа.

– Позвони на склад и скажи, что привезешь деньги. В разговор не вступай, на дополнительные вопросы не отвечай. На складе телефон с определителем номера?

– Обыкновенный.

Я позвонила на склад. Рядом со мною был мужчина, и он принимал решения. Почему-то в тот момент я не подумала, что Пират старик и никому уже помочь не может.

Пират достал из ящика письменного стола кобуру на ремнях и надел ее так быстро и ловко, как можно надевать эту сбрую, только если ею пользуешься постоянно. Из сейфа он достал револьвер с белесым потертым стволом, – вероятно, его много десятилетий вкладывали и вынимали из кобуры. Надев куртку, из-под которой не была видна кобура с револьвером, он начал закладывать в многочисленные карманы куртки сигареты, зажигалку, ключи от машины, ключи от квартиры, паспорт, удостоверение, блокнот, шариковую ручку, калькулятор, плоскую коробочку, по-видимому, с лекарствами.

Мы вышли, сели в «вольво», Пират вырулил на Ленинградский проспект, и мы влились в поток автомобилей. На Садовом кольце мы попали в пробку, я подумала, что наверняка опоздаем, но мы приехали за пять минут до назначенного времени.

Молодой человек в очках стоял у стены склада, двое качков сидели на карачках и курили.

Пират припарковал «вольво» в десятке метров от них, но из машины не выходил, пока рядом с качками не остановился микроавтобус «Мерседес», из которого выпрыгнули четверо парней. Двое бросились к джипу, а двое мгновенно телескопическими дубинками уложили качков на тротуар и тут же отволокли их за ворота склада. Пират подошел к молодому человеку, снял с него очки, переломил их и отбросил в разные стороны, ткнув его чем-то в солнечное сплетение, от чего тот переломился и упал. Его тоже оттащили за ворота.

Когда я вошла на склад, все пятеро были прикованы наручниками к батареям парового отопления, заведующая складом плакала, а парни Пирата выносили пачки книг и грузили их в «Мерседес» и грузовой автомобильчик «Газель», появление которого я пропустила.

– Книги перевезут на другой склад, – сказал мне Пират.

– Куда?

– Вы поедете вместе с ними и все узнаете. Вечером позвоните мне.

Погрузились быстро. Я села в кабину «Газели», и мы поехали. Я попыталась заговорить с шофером, он улыбнулся мне, но отвечать не стал и включил авторадио.

Книги сгрузили на окраине Москвы на территории воинской части. Начальник склада, пожилой прапорщик, спросил:

– Сколько товар пробудет на складе?

– За неделю я управлюсь, – пообещала я прапорщику, хотя не была уверена, что распространители теперь не откажутся от романа. Если книжная мафия контролирует типографии, то наверняка контролирует и распространителей, и магазины.

До дома я добиралась почти полтора часа. Если бы я торопилась, то не заметила бы их, но я не спешила, на переходе задержалась возле флейтиста, оглянулась и увидела их: молодого человека, только в других очках, тех же качков, которые даже не сменили своих пиджаков. Пират недооценил организации книжного рэкета. Как выяснилось потом, за событиями у типографского склада было установлено дополнительное наблюдение, наблюдатель доложил о ситуации и получил приказание следовать за машинами с книгами. Он сообщил новый адрес книг в воинской части, следил за мною по всему маршруту и передал меня на станции «Третьяковская» молодому человеку и качкам, которых освободили после нашего отъезда. По-видимому, в книжном рэкете был жесткий руководитель, если приказал молодому человеку и качкам довести начатое дело до конца и выяснить, какая криминальная группировка стоит за мною. Они поняли, что я обратилась к профессионалам, и хотели знать: насколько группировка сильна, почему она вторглась без предупреждения в чужую территорию. Но все это выяснится через несколько дней, а пока за мною шли молодой человек в очках и качки. Они и не пытались маскироваться, шли почти вплотную. Я много раз видела в кино, как героя преследуют и он бежит переулками, дворами, уходя от преследователей. Я представила, как побегу, вызывая недоумение прохожих, чего это вдруг бежит здоровая тетеха с подскакивающей грудью, – грудь придется придерживать: я сегодня не надела лифчика, не рассчитывая, что мне придется бегать.