Текст книги "Фаетон. Научно-фантастический роман. Часть 1"

Автор книги: Валентин Колесников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Все, что я тогда выручил, а выручил я почти полтора миллиона, перевел этому проходимцу, спасая твою жизнь.

– Отец! – возглас сострадания вырвался у сына. – Ты меня прости.

Омар вспомнил улыбчивую физиономию афериста, его внезапно переменившийся нрав и свои слезы на мосту о объятиях сестры. Досада комом подступила к горлу. Ведь они же были миллионерами…

Омар повернулся и, хлопнув дверью, вышел на воздух. Незнакомец нетерпеливо взглянул на него, но Омар прошел мимо, молча ступая в ночной мрак…

Глава девятая

Нарфа после двухнедельного траура спустя два месяца сменила наряд. На улицах, недавно столь печальных в красных с черной полосой траурных флагах, развевались красочные плакаты, призывающие к единению Наций, Миру и перемирию.

"Очаг войны должен быть потушен!" – гласили одни лозунги.

"Да здравствует Президент Мира!" – "Единое правительство Мира положит конец войнам!" – гласили другие. Лозунги развешивали на фасадах домов, чугунных оградах, городском транспорте. Горожане ликовали. Ведь их столица станет столицей Мира. Нарфа готовилась к встрече руководителей ста пятидесяти стран. По случаю Совета Перемирия прекратилось войны и междоусобные распри, все взоры с надеждой обращены в Нарфу. Чаяния народов должны оправдаться. Во дворце кипела подготовительная работа. Комнаты жилого крыла ремонтировались и обновлялись новой мебелью. В каждый номер подводились средства связи. Руководитель любой страны в любой момент ног связаться по прямому проводу со своей страной. Так было договорено на предварительном совещании секретарей, визирей и Советников, съехавшихся по случаю траура. На самом деле Риши заботился о подслушивающих устройствах, чтобы знать о каждом все и вся, о его мыслях, исподволь готовясь к смертельной схватке за власть.

Царь сидел в своем кабинете. Это был уже не красивый старик, а сгорбленный старец. В нем трудно было узнать прежнего человека. Печать утраты глубоко ранила его в самое сердце. Руки давали дрожь. Ручкой с золотым пером с трудом выводилась подпись.

Конференц-зал дворца гостеприимно распахнул двери. Но руководители стран единодушно изъявили желание придать событию независимый характер и провести историческое совещание на нейтральной территории, а именно в Соборе Северной звезды. Этот собор был построен в честь былинной легенды, происшедшей в древние доисторические времена. Легенда гласит, что с Северной звезды прибыл звездолет, доставивший на Фаетон переселенцев, предков нынешних людей. Вождь, некий Икар, перед тем, как ступить на незнакомую планету, сказал: –"Дети мои, вот эта звезда, – он указал на небосводе, усеянный мерцающими звездами, на одну из них, – наша Родина. Никогда не теряйте света ее, и мир будет с вами!".

С этими словами в сердце пришельцы расселились по планете, и везде они видели в ночном небе звезду, согревающую их сердца. Так уж вышло, что ее хорошо видно с Южного и Северного полушария. На Южном континенте она получила название Южной звезды, на Северном – Северной. Потомки пришельцев сохранили память об Икаре и воздвигли в честь Звезды соборы. На Южном полушарии Собор Южной звезды, на Северном Северной. Собор Северной звезды представляет собой сооружение, напоминающее форму устремленного ввысь звездолета. Центральная башня заканчивается двадцатиметровым шпилем с матовым шаром на конце, символом Звезды. Ночью шар зажигается искристыми огнями внутри, и создается впечатление мерцающей голубым свечением звезды.

Со всех четырех сторон круглой башни, имеющей у основания диаметр тридцать метров, возвышаются башни поменьше с островерхими шпилями, несущими разной величины матовые шары. Свет, падающий от светящегося шара, отражается в них и создает иллюзию освещенных планет. Все башенное сооружение покоится на прямоугольном здании, вмещающем в себе прихожан. В Соборе служители культа Северной звезды в темно-синих плащах, усеянных сверкающими драгоценными камнями, изображением звезд на ночном небе, произносят молебен в честь Северной звезды перед трехтысячной толпой прихожан. Верующие обычно сидят на прямых деревянных креслах с зажжёнными свечками и слушают молитвы, время от времени поднося ладонь правей руки ко лбу, что олицетворяет касание лучей Звезды. Алтарь, на котором читаются молитвы, выполнен в виде полусферы с изображением незнакомых созвездий на ночном небе. Это изображение части ночного неба, видимого с планеты пришельцев. С разрешения служителей культа перед алтарем воздвигли трибуны для руководителей ста пятидесяти государств. Пришлось убрать передних три ряда кресел, чтобы несколько отодвинуть слушающую аудиторию от трибун и дать возможность армии корреспондентов освещать событие. В зале места предназначались для корреспондентов, съехавшихся на Совет со всего Мира. И вот наконец настал час. Совет Перемирия открыл свою работу с вступительного слова царя Лакии: – Я обращаюсь к вам, в чьих руках судьбы Мира. Я прошу вас обратить ваши взоры на свои страны и сказать миру, какие блага дала вам война. Каждый из вас с болью скажет, что это страдания, лишения и голод – вот блага, дающие войной. Так неужели мы позволим Спруту Войны раздирать наши страны. Остановимся и сообща создадим всеобщее спокойствие и мир…

Он рассказал о Лакии. Рассказ, подкрепленный цифрами и фактами, давал представление о выгодах Мира. У многих кровожадных диктаторов алчно горели глаза, когда они видели витрины магазинов, набитые до отказа разного рода товарами, сытую и счастливую жизнь Лакийцев. И в сердцах затеплилась надежда, возродив дух легендарной родины, оставшейся там, далеко под сиянием Северной звезды. Да, Родина у всех одна, это Фаетон, она даст им то, чего каждый пожелает. Теперь под руководством Лакия они возродятся. Границы упразднятся, армии будут распущены. Воцарится мир и покой. Руководители выступали по очереди. Их пламенные зажигательные речи эхом отдавались в сердцах миллиардов слушателей. Мир слушал, затаив дыхание. Все осуждали войну, все ратовали за мир. После двухнедельной работы Совещание вступило в завершающую фазу. Решался вопрос о правительстве и столице Мира.

В этот день Лакий, как обычно, открывал Совет вступительным словом: – Уважаемые участники, гости и слушатели, весь народ планеты. Наступила решающая минута – выборы Президента Мира. Ваши предложения поступили сегодня ночью вашим руководителям, и каждый из них, выступая, огласит волю народа своей страны. Под взрывы рукоплесканий одобрения, выступавшие называли одно имя:

– Лакий!!!

Единогласно Царь Лакии стал Президентом, пожизненно избранным на пост с правом передачи власти наследнику, если такового нет, то своему ближайшему Советнику и заместителю. Должность визиря была упразднена, и Риши стал Советником Президента и министром иностранных дел, а бывшие руководители стран Мира стали членами кабинета Министров иностранных дел с подчинением Президенту и его Советнику. Риши торжествовал. Фактически власть теперь в его руках. Старик выглядит плохо, со дня на день жди конца, а там он Власть он Слава, он Почет. От таких перспектив лицо Риши преобразилось, заостренные черты видоизменила подобревшая улыбка. Глаза сузились в щелки, он стал походить на старого и мудрого лиса. На завершающем заседании Совета Перемирия было принято решение о создании Столицы Мира. Государственные деятели оставили право выбора места строительства за Президентом, но все как один сославшись на бедность и разруху, склонились к тому, чтобы столица строилась исключительно на средства Лакии. И Президент, взвесив все за и против, дал свое согласие. Риши внутри себя переборол злость и досаду, уповая на скорую власть над Миром, уж тогда он погреет руки, уж тогда казна, его казна, разбухнет от золота. Всё, и весь Мир будет у его ног. Лисья улыбка вновь скользнула по лицу, голова задвигалась в почтительных поклонах гостям, проходившим в это время в зал. Перерыв кончился. Совет возобновил работу…

Глава десятая

Рассвет застал незнакомца и Омара на автостраде, ведущей в Нарфу. Солнце огромным раскаленным диском величественно подымалось из-за верхушек ельника. Редкие, нежно-розовой перламутровой окраски облака на глазах менялись, превращаясь из розоватых в белые. Солнце подымалось, меняя все вокруг. Тяжелые седые росы пригибали травы у края обочины, покрытие дороги было мокрым от росы. По автостраде одна за одной мчались машины.

– Может, остановим? – предложил Омар.

– Ни в коем случае. Ты же не захотел просить экипаж у мужа твоей сестры. Теперь иди пешком! – сказал издевательским тоном незнакомец. Но он подразумевал не это. Он боялся быть узнанным и поэтому избегал лишних контактов с людьми. Им предстояло преодолеть еще семь километров пути. Незнакомец не шел, он летел, окрыленный скорой встречей с отцом, с событиями, так волновавшими его. Он теперь не мыслил и секунды оставаться не у дел. А принцу Лакии нашлась бы работенка, и он спешил. Омар устало плелся следом, то и дело подгоняемый "умалишенным".

– Скорее, мальчик, мы и так задерживаемся.

– Я не мальчик. – Обижался Омар. Но дальше слов не заходил и только тешил себя, что скоро избавится от "умалишенного", передаст его в руки врачей. Возле городских окраин они наткнулись на длинную вереницу легковых автомашин. Водители раздраженно размахивали руками, переговариваясь между собой.

– Что здесь происходит? – спросил незнакомец у одного из них.

– А, проверку устроили. Кто не живет в Нарфе, на пушечный выстрел не подпускают.

– Это еще зачем? – возмутился Незнакомец.

– Вот и я говорю, к чему это им, и кто им угрожает?

– Кому? – не сдавался незнакомец.

– Вы что, разве не знаете? – удивленно спросил водитель. Совет Перемирия на завершающем этапе. – Объяснял он и с гордостью добавил: – Теперь столицей Мира будет Нарфа. Незнакомец задрожал от нетерпения и плохо скрываемой радости. Ему хотелось кричать. Грудь разрывалась от прилива энергии и сил. Он весело мигнул уставшему и ничего не понимающему Омару.

– Эй, мальчик, за мной!

Омар не на шутку обозлился и бросился на обидчика с кулаками. Но тому, казалось, того и надо было. Незнакомец бегал хорошо, Омар еле поспевал следом, куда делась злость. Охранник с автоматом за плечом преградил им путь: – Стой, документы?

– У меня там отец! – поспешил объясниться незнакомец: – Понимаешь, о-те-ц!

Омар стал взволнованно слушать, дожидаясь, когда умалишенный назовет имя Лакия, тогда можно с помощью охраны задержать его и сдать врачам. Но осторожный Незнакомец давно разгадал замыслы наивных пастухов и лишь потешался над ними. Охранник был неумолим.

– Ну, у тебя дети есть?

– Не у тебя, а у вас! – здоровенные ручищи сержанта, сжимавшие, как щепку, оружие, замахнулись, грозя ударить. Незнакомец отшатнулся. Стальной блеск в глазах приобрел оловянный оттенок, щеки побелели. Гнев плохо сдерживаемой волной захлестнул сознание. Но положение спас Омар. Ожидая, что незнакомец учинит драку, от волнения шепнул на ухо незнакомцу: – Да дай ему, как следует!

От этого тот пришел в себя. Слова Омара вновь вернули бдительность. Тир нашел в себе силы повернуться спиной к охраннику и спокойно уйти.

– Ты куда?! -досадуя, приставал Омар. – Там твой отец, Лакий, иди скажи сержанту и он доставит тебя быстро во дворец.

– Послушай, мальчик! Я долго терпел! Но терпеть я больше не буду. – Он приблизил свое лицо к Омару и заглянул ему в глаза. Ничего не выражающий взгляд холодно и жестко смотрел на Омара. В этом взгляде Омар прочел железную волю и веру в себя. Это был властный взгляд мужчины, закаленного в пылу невзгод. Взгляд Властелина Мира. Омара пробрала дрожь: – "Его психиатры испугаются, это не человек, а железо." -досадуя подумал Омар. Но уверенность в безумии незнакомца придавала силы: – "Лишь бы добраться ко дворцу. Там уж точно упекут в психиатричку". – Омар вздохнул облегченно спасительной мысли.

– Так вот. – Продолжал незнакомец, – пойдем в обход постам, лесом. Ты понял?!

– Да! -кротко ответил Омар.

– Ну тогда за мной!

Они свернули с обочины в лес, Путаясь в паутине лесных пауков, они продвигались вперед, к реке.

– А, черт! -выругался незнакомец. – Как это я забыл, что тут река!

Омар в душе спокойно подумал: – "Если бы ты был нормальным, этого бы не произошло".

Незнакомец подозрительно взглянул на Омара.

– Ну что будем делать, пастух? – презрительно спросил он, делая ударение на последнем слове.

– Что, что, форсировать.

– Ну, я, положим, за себя не боюсь. – Уверенно сказал незнакомец. – А вот ты?!

– А ты за меня не переживай.

Вздох облегчения вырвался из груди незнакомца.

– Ну, тогда в путь!

Они быстро разделись, скатав одежду, завязали ее в рубашки. Узелки взяли в левые руки и вошли в обжигающий холод воды. Течение быстро подхватило и вынесло пловцов на середину широкой реки. Загребая правой рукой, Омар некоторое время держался рядом, затем медленно стал отставать. Берег приближался. Наконец, посиневшие от холода, они выбрались на скользкий глинистый грунт.

– Мм-о-жжет, – дрожащим голосом начал Омар. Зубы отбивали мелкую дробь. – Разведем огонь?! -выпалил скороговоркой.

– Нет, огня не будет. Будет жарко и так. Немедленно одевайся и бегом за мной!

К полудню они добрались до оцепленного со всех сторон вооруженными гвардейцами дворца.

– Да-а, – протянул Тир. – Нечего и думать о проникновении. Они обошли чугунную ограду. На расстоянии в двадцать метров друг от друга слонялись часовые. К ним время от времени подходили прохожие и совали цветы. Возле каждого была собрана небольшая кучка из роз, гвоздик, мяты и разных растений, и веток. Незнакомец решил попытать счастья. Он подошел к одному, с виду ленивому, солдату, который, облокотившись об угол ограды, вертел перед носом красной гвоздикой и рассматривал "стайку" девушек.

– Послушай, парень, пропусти, а!

– Зачем? – спросил тот.

– Там мой отец, понимаешь?

– А кто твой отец?

Омар вновь ждал с нетерпением и волнением своего часа избавления от умалишенного.

– Думар. – Вдруг сказал он.

Омар не знал, кто такой Думар и удивленно уставился на незнакомца.

– Отродясь не думал, что у него есть дети. От это номер!!!

– Ну позвать ты его можешь?!

– Нет. – Холодно и неприветливо ответил солдат.

– Да почему же?!

– Да иди ты к черту! – солдат сплюнул, швыряя под ноги измятый цветок.

– Послушай! – не сдавался незнакомец. – Мне необходимо ему сказать очень важное для него.

– Вот я сейчас как свистну тебя промеж глаз, тогда скажешь в другом месте.

Незнакомец не ожидал грубостей от охранника. А охрана не любила, когда преуспевших в службе коллег калечил случай. Разговора не вышло. Удрученный Тир побрел вдоль ограды, осматривая с улицы очертания родных с детства окон. Вечерело. Тени деревьев длинными полосами пересекали дворцовую площадь, упираясь в стены государственных служб. Праздношатающиеся толпы людей потянулись к оцепленной охраной улице, ведущей к главным воротам дворца. Вскоре туда стали подъезжать правительственные машины с гостями. Незнакомец и Омар торчали в людской массе за широкими спинами гвардейцев в белых касках. Вот мелькнуло знакомое лицо Вика. Сердце Тира бешено застучало в груди. Ноги сами понеслись под колеса эскорта мотоциклов, сопровождающего бронированный автомобиль. Незнакомец в мгновение очутился перед испуганным лицом Президента Аркии, который внимательно смотрел на заросшую физиономию дикаря сквозь лобовое стекло толстой брони.

– Привет вам, Вик, от народа Лакии. – Сказал незнакомец условную фразу. Но его уже волокли два здоровенных охранника к служебной машине с решетками на окнах.

Вик мгновение колебался, затем остановил лимузин и, быстро открыв дверцу, высунулся из кабины:

– Эй, оставьте его!

Охранники в замешательстве остановились.

– Подведите его ко мне! – приказал Вик.

Омар, перепуганный насмерть происходящим, затерялся в возросшей толпе зевак. Гвардейцы, повинуясь члену кабинета Министров, подвели приветливо улыбающегося незнакомца к машине.

– Как ты сказал?! – внимательно глядя на молодого человека, спросил Вик президент Аркии.

– Привет вам, Вик, от народа Лакии. – Повторил без запинки незнакомец.

– Откуда ты знаешь эту фразу?!

– Я принц Лакии! – с достоинством сказал Тир.

Стоявшие рядом охранники весело захохотали, один из них сказал: – По-моему, с ним все ясно. – И взял незнакомца за правую руку выше локтя, на всякий случай пытливо, сквозь веселые искорки смеха, заглянул в глаза Вику. Тот серьезно приказал: – Отпустить! Можете быть свободными!

Второй охранник открыл было рот, но слова застряли в его горле, повернулся и ушел следом за товарищем в оцепление. Корреспонденты неустанно замигали вспышками, фотографируя происшествие для свежего номера "Вестнике светской жизни".

Вик втягивал голову в плечи после каждой такой вспышки, поскорее увлекая незнакомца в лимузин…

"Города, города, как эхо.

Погребенных временем стен.

А ведь жизнь была в них. Это

Лишь истории древней тень.

Были радости и тревоги,

И любовь, и распятья святых.

Исторические дороги

Начинали свой путь от них.

Открывали свои чертоги

И ученый, поэт и маг,

Звездочет, отвергая пороги,

Во Вселенную делал шаг…"

Читал Лакий, углубившись в поэму древнего философа и врачевателя Ираклия, истоки творчества которого касались древнейших времен эпохи становления народов. Магическое действие книги, как лекарство, успокаивало, давало силы к жизни, очерчивало ее смысл. Лакий оторвался от чтения. Последние события налагали на него теперь уже ответственность за судьбы других народов. А они были куда не из лучших, жизнь с новой силой обрела смысл, властно вторглась в его сознание началом нового пласта в истории человечества и его собственной судьбе. Утрата сына отступила, оставив на время переживаемых событий. И вот сегодня Совет Перемирия закончил работу. Наступило затишье в политическою жизни стран, отождествляемое политиканами всех мастей с затишьем перед бурей. В этот период участники Совета получили трехмесячный отпуск, так называемые каникулы. Пока информация о решениях будет обрабатываться соответствующими службами и законодательными органами Лакии, затем, чтобы лечь в своды законов, обрести форму в новой Конституции Совета Перемирия. Где взять силы пережить смерть единственного дорогого существа, где взять волю, успеть заложить зерна в пахоту событий, где взять силы взрастить ростки, уберечь от разорения грызунами войны. Тяжкий вздох вывел Лакия из забытья. Он наклонился и вновь углубился в чтение:

"Древних стен кружевная россыпь

Обнажает нам времени бег.

На развалины, древнюю проседь,

Тихо подает времени снег…"

До слуха долетел стук в дверь. За стеллажами книг и мягкими обоями стен, не сразу расслышал Лакий настойчивый стук. Он недовольно отложил книгу на высокий столик, стоящий рядом с оббитым кожей креслом. Тяжело поднялся и засеменил к двери. На пороге появился взволнованный Вик. Его глаза восторженно сияли. Лакий остановившимся от неожиданности взглядом следил за выражением на его лице. Оба застыли в молчании. Неловкое чувство охватило обоих. Первым начал Президент Мира:

– В-вы что-то хотели?!

– Д-да. Я в-вот, – заикаясь от волнения, глотал слова Президент Аркии. – В-ваш…

– Отец! – нетерпеливо крикнул незнакомец, выскакивая из-за спины Вика.

Лакий перевел равнодушный взгляд на бородатого грязного незнакомца в одежде чабана, затем взглянул на Вика: – Это мой сын?! Вам, видно, мало моих страданий?!

– Дорогой друг, во имя нашей дружбы, прошу. Этот юноша столько перенес, что вряд ли нас с вами смогли б узнать после даже небольшой части его мучений.

Лакий замер в нерешительности. Затем приблизился к незнакомцу, протянул левую руку к его лбу, провел по бровям, носу: – Сын мой! – вырвалось откуда-то из груди старика. Глаза Лакия увлажнились. Ноги подкосились, и, если бы не сильные руки Вика и помощь Тира, Лакий грохнулся бы на паркет. Они бережно перенесли его в кресло, где Лакий только что сидел. Вик порылся у себя в кармане, извлек сердечное средство. Тир поднес стакан воды. Глухие хрипы вырывались из горла Лакия, напоминая рыдания. Он умер, не приходя в сознание. У власти в эту ночь стал его считающийся единственным сыном, принц Лакии, Тир, Сын Думара и Марики…

Глава одиннадцатая

Азон бежал коридором жилого крыла дворца, наталкиваясь на важных жильцов. Те недоуменно бросали ему вслед пронзительные взгляды. Был поздний час. Гости расходились по комнатам после вечерних бесед с соседями. У двери Думара за столом под тусклым светом настольной лампы, сидела медсестра в белом халате и белой шапочке. Она пытливо смотрела на Азона, оторвав взгляд от толстой книги.

– Вам что угодно, Господин?

– Я к товарищу.

– Приходите завтра. Он только что после ванной, уже спит.

– У меня дело, не требующее отлагательств.

– Лечащий врач Президента категорически запретил нарушать установленный режим.

Непреклонные нотки в голосе девушки в унисон, сочетаясь с ее тембром, сказанного, твердили: – "Хозяйка, ни за что не пускать! Не пускать! Не пускать!.."

Азон понял бесполезность уговоров. Круто повернулся и быстро пошел к выходу. Под окнами комнаты Думара росло раскидистое дерево, подступавшее из всех многочисленных деревьев парка ближе других к стеклам. Парк кишел охраной. По аллее ходил здоровенный сержант, время от времени вглядываясь в освещенные окна.

Азон подошел к нему.

– Кто идет?

– Лейтенант Азон!

– А, лейтенант!

– Послушайте, сержант, я к Думару, опоздал со службой. Вы бы не могли мне помочь взобраться на дерево. У того округлились глаза. На крупном щекастом лице выступила краснота от натуги мыслей.

– Но, лейтенант?!!! – начал было он. Но Азон уже взбирался по толстому стволу, цепляясь за выступы коры.

– Сейчас! – движением руки, скинув каску на затылок, охранник бросился на помощь.

Азон, почувствовав мягкий упор левой ступни в плечо сержанта, ухватился за ветку и быстро взобрался на ответвление ствола. Дальше пробираться стало легче. Ветки словно специально выросли для этого случая. Постовой, задрав голову, вглядывался в густую крону листвы, но разглядеть ничего не удавалось в сплошной темноте. И лишь характерный дребезжащий звук открываемой рамы окна убедил его в том, что лейтенант достиг цели. Он постоял еще с минуту. Затем надвинул каску на лоб, заложил руки за спину и сдвинулся с места. Азон спрыгнул с подоконника на пол. Мягкая ворса ковра заглушила прыжок. В комнате царила тьма. Он некоторое время стоял не двигаясь, боясь наткнуться на что-либо в темноте. Очертания кровати слева у стены медленно проступали в отступающей темноте. Рядом обозначилось инвалидное кресло. Сердце дрогнуло у Азона при виде этого предмета, заменяющего теперь ноги другу. Он направился к постели. Думар спал, не слыша гостя. Азон постоял в нерешительности над головой, затем дотянулся рукой до ночника, включил свет. Больной зажмурил глаза, затем открыл. Удивление в них сменилось теплотой улыбающегося взгляда.

– В столь поздний час, невидим глазом… – Процитировал Думар строчки известного поэта.

– И дни разлуки нипочем. – Дополнил Азон. Друзья весело расхохотались. Но, вдруг, испугавшись громкого смеха, Азон прикрыл рот правой рукой и немного присел.

Думар поднес указательный палец к губам: – Тсс-с! – прошептал он.

Азон на цыпочках подошел к двери, прислушался. В коридоре царила тишина. Убедившись, что их не слушают, он так же тихо вернулся к другу.

– Вы знаете, я к вам по очень важному делу…

Он сбивчиво, путаясь от волнения, рассказал Думару об Отшельнике и закончил словами: – Что вы думаете на этот счет?

– Похоже на какой-то бред. Но если это правда?

Азон обиделся: -Вы, Думар, не доверяете мне?!

– Извините, дорогой друг, я вовсе не хотел вас обидеть. Ведь когда ты минуту назад был здоров, как бык, мог бегать, лазить, наконец, по деревьям! – он посмотрел на Азона! – а, тут…

Азону показалось, что он не верит и не доверяет ему. Да, горькие мгновения несчастья, они неумолимо меняют характер, ложатся тяжким бременем на все человеческое существо. Жизнерадостность, бившая ключом энергия, куда все подевалось? Смято, растерзано болезнью.

– Ну хорошо, если вы мне не верите! – Думар было открыл рот для протеста, но Азон остановил его жестом правой руки! – Если вы мне не верите, то от прогулки не откажетесь, я надеюсь?

– Как это?

– А вот в этом кресле.

– Вы меня повезете в горы?

– Не совсем… – Азон обстоятельно объяснил, как он собирается доставить его к Отшельнику.

Думар долго соображал. Затем сказал: – Чем валяться целыми днями беспомощным бревном, лучше пощекотать нервы прогулкой.

– Ну так за дело, дорогой друг. – Азон наклонился над постелью, больной обхватил его руками за шею и, помогая другу корпусом, помог усадить себя в кресло. Далее Азон подкатил кресло к окну, наклонил и поставил столешницу стола к подоконнику, так, чтобы образовался уклон. Далее развернул кресло спинкой к уклону столешницы и покатил до упора колесами. Затем открыл окно во всю ширь и вынул центральную раму.

– Как это неприятно, что я не могу ничем помочь.

– Не расстраивайтесь, Думар, вам хватит работы.

Азон вынул из внутреннего кармана куртки тонкий капроновый канат и ловко продел и закрепил его под креслом в нескольких местах, затем соорудил небольшую петлю и надежно укрепил ее на спинке кресла. После этих процедур он сорвал с постели одеяло,

заботливо укрыл спину Другу и нырнул в ночной мрак за окном. Волнение друга передалось Думару. Минуты длинной чередой тянулись, делая невыносимым ожидание. За окном слышались отдаленные гудки кораблей в море, стук колес далекого поезда, одинокий шум двигателя с улицы проезжающей, очевидно, патрульной машины. Стрекотание цикад неслось в открытое окно, вплетаясь в едином ансамбле ночи. В их хор включился незнакомый, но близкий по звучанию звук. Он нарастал, приближаясь с каждой минутой, становился отчетливым и резким, похожим на пение сверчка. Это пение нарастало рокочущей волной, внезапно хлынувшей с вышины ночного неба. Думар завертел головой, сбросил одеяло, стал ждать. В окно следом за рокотом ворвался вихрь ветра, разметав в разные стороны волосы на голове больного. Следом внесло стальной трос с трезубым наконечником в виде острых загнутых вовнутрь крючков. Он метался в завихрениях ветра из стороны в сторону, убегая от рук. Наконец Думару удалось поймать трос. Он быстро вдел наконечник в петлю, затем завязал узлом и стал дергать за него. Трос вдруг натянулся, как струна, медленно пополз вверх, увлекая кресло с Думаром. Колеса катились по уклону столешницы, приближая окно все ближе и ближе, и когда они поднялись на уровень подоконника, кресло вдруг бешено рванулось с ограниченного пространства комнаты в ночь. Азон почувствовал резкое отклонение "Слепня" и тут же увидел стремительный полет креола. Он быстро бросил машину вперед и погасил колебание. Затем, включив тумблер "подъем груза", взял курс по направлению гор. Думар, вцепившись в поручни вращающегося кресла, с замиранием сердца наблюдал, как темное пятно дворцового парка вдруг, стремительно уменьшаясь, растаяло в ночном мраке, а внизу уже замелькали огни города. Черное брюхо вертолета приближалось. Зияющий зев глотнул, наконец, кресло, пространство внизу отсеклось закрывшимися створками. Думар облегченно вздохнул.

– Ну как?! Вы там живой? – шутливо спросил Азон сквозь смотровое окно, соединяющее грузовой отсек с кабиной. – И мечтаю поскорее сесть рядом! – в тон крикнул Думар.

Приподнятое настроение друга – удачное начало, Рокот двигателей мешал говорить. Азон ограничился улыбкой…

По коридору жилого крыла дворца, ранним утром, подбоченись, быстро шел своей излюбленной походкой, бывший Советник царя, теперешний Советник Президента Мира. Лакий вменил ему в обязанность каждое утро справляться лично о здоровье капитана Думара и докладывать на утреннем приеме. Еще издали в конце длинного коридора Риши увидел толпу людей, сгрудившихся у дверей комнаты Думара. Чуя неладное, Советник ускорил шаг.

– Я ничего не знаю! – трясла головой раскрасневшаяся от слез медсестра. Она сидела за столом у распахнутых дверей, ведущих в комнату, закрыв обеими руками лицо, и громко всхлипывала. Над ней стоял начальник дворцовой охраны майор Жевиль и громоподобным голосом вел допрос.

– Я спрашиваю, где вы были в эту ночь?!

– Я ничего не знаю! – однозначно отвечала она перепуганным голосом.

– Что произошло? – издали спросил Риши.

– Капитан Думар пропал! – становясь в стойку "смирно" и выпячивая грудь колесом, громко гаркнул Жевиль.

– С вас, майор, шкуру спущу! – угрожающе ринулся Риши на громадного верзилу майора, в сравнении с юркой и невысокой своей фигурой.

– Я не виноват, не виноват! – залепетал вдруг майор – Я обнаружил пропаду еще ночью, когда…

– Прекратить оправдания! Трое суток ареста! Идите! – кричал Риши.

Майор круто повернулся, собираясь уходить.

– Постойте? – остановил его Риши. – Назначьте расследование. – И, смягчаясь, добавил, – потом уж садитесь под домашний арест.

– Есть! – выпалил майор, делая поворот кругом. Советник торопливо зашел в спальню. Разбросанная постель. Одеяло у разобранного окна, столешница от стола приставлена к подоконнику. Риши подбежал к окну. Заглянул в оконный проем, посмотрел зачем-то вверх. Затем быстро вышел из комнаты и зашагал коридором, направляясь в служебное крыло дворца. Что он скажет царю, как отреагирует тот. Но больше всего он

боялся опалы, недоверия. Риши привык к доверию царя и пользовался им в своих личных интересах, выколачивая все, что позволяли рамки приличия. Так был построен особняк вдали от любопытных взоров на берегу тихой бухты. Так было сколочено тайное Соглашение между своими коллегами в содействии по захвату власти. А теперь,

что ждет его теперь? После утраты сына Царь, как малое дитя, привязался к этому калеке, и теперь сказать о нем можно что угодно. Да-а, времена. Но Риши тешила лишь одна мысль – наследие власти. Все остальное неважно, не существенно, не главное.

Он замер перед кабинетом Президента. Расфранченный адъютант в парадном капитанском мундире встал по стойке смирно, приветствуя Советника: – Президент ждет вас. – Сказал адъютант. Риши удивленно вскинул брови. Ведь этот франт даже не удостоился сообщить о приходе Советника. –" Странно! – подумал Риши -, наверное, уже все знает". Постояв мгновение перед дверью, толкнул ее и вошел внутрь.

Переступив порог кабинета, Риши не глядел по привычке вперед, а поворачивался лицом к закрываемой двери, как бы удостоверяясь в том, что она надежно закрыта, затем уже взгляд переводил на царя. Так было и на этот раз. Когда взгляд с его лисьей физиономии упал на Президента, лицо медленно стало преображаться.