Текст книги "Волжские сказки"
Автор книги: Валентин Беспалов
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Успеется
Жили-были старик со старухой.
Весной старуха говорит старику:
– Старик, надо бы починить печку, прохудилась. А то придет зима, пропадём!
Старик покряхтел-покряхтел, почесал затылок, отмахнулся:
– Печку-то? Успеется! Авось, зима не скоро придёт.
Наступило лето. Старуха говорит старику:
– Старик, надо бы починить печку, прохудилась. А то придет зима, пропадём!
Старик покряхтел-покряхтел, почесал затылок, отмахнулся:
– Печку-то? Успеется! Авось, зима не скоро придёт.
– Наступила осень. Старуха говорит старику:
– Старик, надо бы починить печку, прохудилась. А то придет зима, пропадём!
Старик покряхтел-покряхтел, почесал затылок, отмахнулся:
– Печку-то? Успеется! Авось, зима не скоро придёт.
А зима тут как тут. Старуху из дома выгнала, старика к печке приморозила. Одно и успел сказать:
– И куда эта зима торопится?
Мышонок и мешок
Кто-то обронил на лесной поляне мешок гороху. Натолкнулся мышонок на мешок, обрадовался. Гороху столько, на всю зиму хватит, да ещё и останется! И давай горох в кладовку таскать. Таскал-таскал, к вечеру уголок кладовки засыпал, огорчился: «Целый день носил, а засыпал всего ничего! Возьму мешок, да сразу и перенесу!»
Стал мышонок мешок поднимать, а мешок – ни с места. Сел мышонок, пригорюнился. На ночь оставить мешок, как бы кто горох не растащил. Смотрит, через полянку медведь к малиннику идет. Засуетился, окликнул:
– Отец, помоги мешок на плечо кинуть!
– Не донесешь, – буркнул медведь, – не по силам работу ломишь.
– А тебе какая печаль? – пискнул мышонок, – не твой мешок, не твои плечи.
Примерился медведь к мешку, скребнул за ухом.
– Ладно, держи!
Мышонок подставил плечо. Медведь поднатужился, крякнул, поднял мешок, опустил на плечо мышонку.
Вечером возвращался медведь домой, смотрит, мешок по-прежнему на полянке лежит, а из-под мешка мышиный хвостик торчит.
Помотал головой медведь, пробурчал:
– Ишь, ты! Всё примеривается!
Порадовался тишине
Карась в озерце жил в три силы. А как же! Пёрышком с окунем летал наперегонки, стрелой с голавлем летал наперегонки, пулей со щукой летал наперегонки. Весёлый, быстрый, живой!
И все было бы, как надо, да однажды, когда удирал от окуня, карась нырнул в ил до самого дна. Здесь отдышался, отлежался, порадовался тишине, сказал:
– А хорошо, если бы не было окуня!
– Услышала щука карася, подумала: «А к чему окунь? Только мешает!»
И не стало окуня.
Вылез карась из ила, огляделся, сообразил: нет окуня! И стал плавать потише.
И все было бы, как надо, да, однажды, когда удирал от голавля, карась нырнул в ил до самого дна. Здесь отдышался, отлежался, порадовался тишине, сказал:
– А хорошо, если бы не было голавля!
– Услышала щука карася, подумала: «А к чему голавль? Только мешает!»
И не стало голавля.
Вылез карась из ила, огляделся, сообразил: нет голавля! И стал плавать потихоньку.
И все было бы, как надо, да, однажды, когда удирал от щуки, карась нырнул в ил до самого дна. Здесь отдышался, отлежался, порадовался тишине, сказал:
– А хорошо, если бы не было щуки!
Услышал рыбак карася, подумал: «А к чему щука в озерце? Только мешает!»
И не стало щуки.
Вылез карась из ила, огляделся, сообразил: нет щуки! И перестал плавать. Обессилел, потихоньку в ил опустился. Да все глубже, глубже. Опускался, сонно бормотал:
– Тише, тише, тише.
И не стало карася.
Где баран, там и изъян
Забежала голодная лиса в деревню. Туда-сюда носом потыкала, нигде нельзя пролезть. Ворота крепкие, хозяева строгие. Там Барбос, тут Котофей, а соседом у них гусь-злодей. Ни днём, ни ночью не спит. Как ни раскидывай умом, ни полпёрышка куриного не урвешь. Впору и убираться из деревни по добру, по здорову.
Лиса было и пробежала последние ворота, да со всего хода затормозила, глаза по ложке. Батюшки! В окошке не кто иной, сам баран Тимошка красуется! Вот уж где и миска, и ложка, и куриная ножка! И лиса без долгих разговоров забарабанила в ворота.
– Эй, хозяин! Иди на улицу!
Вылез баран к воротам, глядит в щёлку, позёвывает.
– Чего ты?
– Как чего? Не надо ли, говорю, у куриц пух-перо пересчитать? Может, пора и перину набивать? Где лету конец, там и зимы начало не за горами! Как без перины зимой-то?
Надо бы перину, – протянул баран, – на лавке без перины, беда. На боках мозоли набил. Да ты, может, за пересчет целую курицыну голову запросишь?
– Это я-то? – засуетилась лиса, – да ты что, в уме? Да я на курицыну голову и смотреть не желаю! Всего-то мне и надобно с перышка по крылышку, с пушинки по ножке. А головы мне зачем? Сам их потом считай. Хочешь с гребешками, хочешь без гребешков.
Уставился баран на ворота, прикидывает. Головы целыми останутся, по дешёвке счёт пойдёт. А лисе невтерпёж:
– По работе скучаю! Скоро что ли?
Подмигнул самому себе баран, распахнул ворота.
– Ладно, сосчитай, сколько у меня там пуха-пера и хорошая ли перина выйдет. Да смотри, в три дня, чтоб полный счёт!
А сам в избу, да на лавку, передохнуть после трудных разговоров.
А лиса опрометью в курятник, впопыхах и разбирать ничего не стала, первой же курице голову отвернула. А там и пошло. Заморилась, вздремнуть пристроилась на перьях.
Кричит баран из избы:
– Ведешь там счет лиса?
Стонет лиса:
– Ох, баран, устала!
Пожалел лису баран:
– Ну, передохни чуток, коли так.
На другой день лиса с выбором пух-перо у куриц перебирала. К вечеру и тошно стало, прилегла.
Кричит баран из избы:
– Ведёшь там счёт, лиса?
Стонет лиса:
– Ох, баран, устала!
Пожалел лису баран:
– Ну, передохни чуток, коли так.
На третий день лисе и выбирать нечего. Всех кур убрала, да со двора вон. Тем более ворота нараспашку.
Кричит баран из избы:
– Ведёшь там счёт, лиса?
А никакого ответа.
«Ну, совсем замаялась лиса? – закручинился баран, – и голоса не подаёт. Нешто помочь?»
Покряхтел баран, слез с лавки, отряхнул шубу и в курятник. Распахнул дверь, оторопел. Пух летает, перья по всем углам, головы куриные под ногами. И никакой лисы.
Покачал головой баран:
– Ну, изъян! Пух-перо считала, а головы разбросала. Считай теперь, не пропала ли какая?
Миски
Однажды медведь устроил в лесу столовую, чтоб звери и птицы могли зимой от бескормицы уйти. В поварихи напросилась лиса. Дескать, специалистка она по курам.
Медведь перепоручил кухню лисе, а сам на боковую. Выспался, и заглянул на кухню. Лиса у котлов так и ныряет, так и ныряет! А около плиты стоит миска.
– Что за миска? – кашлянул медведь.
– А это я закусываю, – ответила простодушно лиса.
«Ах, вот оно как! – огорчился медведь. – Тут прямой убыток всему лесному люду!» И пригласил на кухню старшим поваром хорька. Хорек расправляется с курами половчее лисы.
Медведь перепоручил кухню хорьку, а сам на боковую. Выспался и заглянул на кухню. Хорёк и лиса так у котлов и ныряют, так и ныряют! А около плиты стоят две миски.
– Что за миски? – кашлянул медведь.
– А это мы закусываем, – ответила простодушно лиса, – я и хорёк.
«Ах, вот оно как! – огорчился медведь. – Тут прямой убыток всему лесному люду!» И пригласил на кухню главным поваром волка. Волк расправляется с курами половчее хорька и лисы.
Медведь перепоручил кухню волку, а сам на боковую. Выспался и заглянул на кухню. Волк, хорёк и лиса так у котлов и ныряют, так и ныряют! А около плиты стоят три миски.
Что это за миски медведь спрашивать не стал. Вытолкал волка, хорька и лису, сам за черпак взялся. И никаких трёх мисок. Всего один котелок.
Делили звери тетерева
Охотилась змея, охотилась лиса, охотился волк, охотился медведь. И вдруг столкнулись нос с носом под берёзой. А на берёзе тетерев сидел. Медведь оглядел соседей, поморщился:
– Подумаешь, тетерев! Не очень-то я и охотник до тетеревов.
Волк напролом полез:
– Кому нужны тетерева!
Лиса носом покрутила: «Знаем вас! Хотите, чтоб я так, вот, за здорово живёшь и ушла? Дудки! Не нравятся тетерева, никто не держит! Одна задача, змея!»
Лиса так подумала, эдак прикинула, а уйдут медведь и волк, одной ей оставаться со змеёй. Вздохнула, сказала:
– Да что вы, голубчики, так-то с ходу? На всех тетерева хватит! Очень приятная закусочка! Не правда ли, змея?
«Вылезла!» – завертелась змея. А делать нечего, поддакивает:
– А кто говорит, что плохая закуска?
– Медведь и волк нехотя согласились, что тетерев и правда, закуска знатная.
– Вот и хорошо! – пропела лиса, вот и хорошо! Давайте тетерева поймаем и сытёхоньки будем! Пусть змея на берёзу залезает и скинет тетерева, а мы его по-братски поделим.
– А сама прикидывает: «Мне бы хвост тетерева уцепить, а там посмотрим, кому тетерев достанется!»
Змея тоже себе на уме: «Буду я задаром брюхо о кору тереть!» А вслух восхищается:
– Права, лисонька, права, золотая голова! Я тихонько полезу, вы тихонько сидите!
– Волк приценился: «Тетерева лучше не лапами, пастью ловить. А там уж кому что достанется».
Медведь прищурился, уразумел: «А на что у меня сила? Мой тетерев! Ни пёрышка другие не получат!»
Поползла змея к тетереву, уселись под берёзой медведь, волк и лиса, ждут. Вот змея у ветки, вот змея на ветке, вот змея метнулась к тетереву! Тетерев взмыл, змея не удержалась, сорвалась.
Лиса – змею в один глоток, волк лису в один присест, медведь волка – в один хапок, подавился, свалился.
Тетерев опять сел на свою ветку, вздохнул:
– Делили, не спросили, а поделились, подавились.
Лисы, как не бывало
Как-то заяц на лесной дорожке нечаянно нос с носом, столкнулся с лисой.
– Ой-ой! – заверещал заяц, – страшно!
– Глупенький, – ухмыльнулась лиса, – ты закрой глаза!
Заяц зажмурился, перестал видеть лису и с облегчением вздохнул:
– Лисы, как не бывало!
– То-то же, – ласково проговорила лиса и с большим удовольствием закусила.
Услужливый медведь
Чтобы в лесу уваженье заслужить, медведь-простота старался всем услужить. Он сам себя убеждал так: «Меня от этого не убудет, а славы прибудет! Глядишь, ненароком еще и воеводой изберут!»
Сначала сороки, – они всегда все новости первыми знают, – попросили медведя побыть сорокой.
Разве лисам такое вытерпеть? Они тут же попросили медведя хоть минуточку побыть лисом.
Волки посмотрели на тех, посмотрели на этих, взвыли от зависти, а потом набрались храбрости и попросили медведя побыть волком. Для волчьего почёту.
Сердитые ежи посчитали, что они никак не хуже каких-то там волков. Почему медведю не побыть и за их застольем?
Легкомысленные белки тут же пригласили медведя осмотреть дупла и угоститься медом и орешками. И заранее сказку сочинили о белко-медведе.
Не растерялись при таком случае солидные кроты, не зазевались весёлые зайцы.
И стало с тех пор так.
В понедельник медведь стрекотал сорокой.
Во вторник медведь мышковал с лисами.
В среду медведь скакал с белками.
В четверг медведь ковылял с ежами.
В пятницу медведь рыл землю с кротами.
В субботу медведь скакал с зайцами.
Воскресным днём медведь подвывал волкам.
Однажды собрались сороки, лисы, волки, ежи, белки, кроты, зайцы на поляне, чтоб воеводу себе выбрать. Среди них сидел и медведь.
Но сороки считали его сорокой.
Лисы – лисом.
Ежи – ежом.
Белки – белкой.
Кроты – кротом.
Зайцы – зайцем.
И потому все в один голос сказали:
– Эх, а жалко, что с нами медведя нет! Вот был бы воевода!
Дорогое кольцо
Шел солдат Иван из отпуска на службу и подбадривал себя песенкой:
Вперед, солдат Иван, шагай,
И никогда,
И никогда,
И никогда не унывай!
И вдруг видит: лежит на дороге золотое колечко. Поднял его повертел и заметил на внутренней стороне надпись: Елена!
«Эге, – подумал солдат Иван, – да это не иначе как дочка нашего генерала! Больше некому с восклицанием о себе заявлять! Пойду и отнесу. Авось, за находку и награда какая выйдет!»
У солдата дела как идут? Сказал, значит сделал. Раз-два, и солдат у генеральского дома. Раз-два, и ногу на ступеньку. А жирный денщик его сгреб, зашипел маслом на сковородке:
– Куда лезешь, неумытый?
– Ах ты, невежа! – гаркнул солдат Иван и таково, денщик в дверь влепился. – Не знаешь имени, помалкивай! А, чтоб в другой раз не завирался, Неунываем меня кличут!
«Этого Неунывая страхом не сшибешь! – облился пóтом денщик, – надобно маслицем подмазать!» И заохал, заахал со слезинкой:
– А зачем тебе генерал-то понадобился, Неунываюшка? Генерала лучше бы и обойти! Неровен час, палками попотчует!
Солдат жил без хитростей. Он и выложил все, как есть.
– А мне не генерала, дочку Елену требуется. Колечко я её нашел.
Денщик засуетился, усадил солдата Ивана на лавочку около крыльца, стопку меду поднес, мух отмахнул.
– Отдохни с дороженьки, солдатушка, храбрый Неунываюшка, – захлопотал, – устал, чай, ножками версты отмеривать. Давай я тебе услужу, колечко Еленке-дурочке отнесу, да тебе же и подарочек вынесу. Ни к чему тебе по лестницам ножки трудить! Да еще от Еленки-дурочки и обиду можно схлопотать.
Ни к чему солдату Ивану, что петляет денщик, отдал ему колечко. Дескать, что мне по лестницам плутать? Денщик схватил кольцо, захлопнул дверь, задвинул щеколду и, сломя голову, к генеральской дочке. Он-то знал, что колечко с виду простое, не дешёвое, дорогое! Генеральская дочка обещала выйти замуж за того, кто найдёт её заветное кольцо. Одного не знал денщик, кольцо умеет отгадывать мысли.
А солдат Иван что? Солдат Иван, как услышал стук щеколды, усмехнулся: «Вот тебе, мать честная, и подарочек! Ну, да ладно, унывать, голову самому себе снимать. Посижу, отдохну, и в дорогу. Пора службу справлять, а не денщиков поджидать!»
А денщик прибежал к Елене, упал на колени, кольцо на блюдечке протягивает, низко кланяется.
– Вот, Елена прекрасная, колечко твое заветное, золотое!
А сам думает: «Теперь и за свадебку, раз обещано! Глядишь, стану и я генералом около генерала! Уж тогда я этому Неунываю вобью палками почтение ко мне!»
А Елена спрашивает:
– Кто колечко нашёл?
– Сам я нашёл, сам и принёс! – завирает денщик. Да я ради тебя весь бы свет обошёл, а кольцо непременно бы нашёл!
Елена и без кольца догадалась, что денщик плутует. Кольцо она в дороге на прогулке потеряла, денщик никуда из дома не выходил. Забрала она кольцо, приказывает:
– А теперь приведи того, кто кольцо нашёл.
Денщик туда-сюда, а деваться некуда. Не хотел, а поплёлся за солдатом Иваном. А когда шёл, придумал уговорить солдата Ивана сказать, что они вдвоём кольцо нашли. Отодвинул щеколду, кинулся к солдату Ивану, рассыпал слова горохом: – Возрадуйся! Уговорил я Елену-дурочку тебя, солдат Неунываюшка, повидать. Никак она не хотела тебя принимать, да я заступился. Сказал: мы вдвоём кольцо нашли, а без дружка я и подарка не приму. Да смотри, хитрить дурочка будет, спрашивать, один ты кольцо нашёл или нет. Как скажешь, один, так она тебя сразу взашей! Не любит она солдат, а всё больше генеральских денщиков.
Смекнул солдат Иван, в чём дело, соглашается:
– Ладно, пошли, раз тебе надобно.
Как увидела Елена солдата Ивана, так и обомлела. По всем статьям солдат Иван вышел – рост, и ус, и выправка.
– Ты кольцо нашёл? – переводит дух.
– Никак нет! – весело гаркнул солдат Иван. – Мы вдвоём с денщиком его нашли. Я на дороге поднял, а он на крыльце подхватил.
Обиделась Елена на солдата Ивана за такие слова. До генерала дойдут, в мужья не Ивана, а любимца-денщика он выберет. Вопрос задаёт:
– Какую награду требуешь?
И ждёт, что солдат Иван её руки потребует. А солдат Иван ус подкрутил, просит:
– Вдвоём с денщиком кольцо мы нашли, двоим и награду давай. Подели-ка ты между нами сто ударов палкой. Да так, отдай денщику любую половину. Из моей половины, ещё половину отдай. Он кольцо к тебе носил, ножки трудил. Ну, а остальное я ему и так, задаром отдаю. Я не жадный, мне и кружечка с мёдом с избытком. Невелико дело кольцо найти, когда оно прямо на виду лежало.
Обрадовалась Елена просьбе Ивана, тут же слугам приказала денщику все сто ударов отдать. За выдранного-то генерал поопасится замуж отдавать.
Увели денщика, Елена – солдату Ивану:
– Проси моей руки у генерала, за кольцо обещано.
– Куда мне генеральскую дочку! – отмахнулся солдат Иван. – И так служба тяжкая, каждый мной командует. А тут ещё и дома командир объявится.
– Не буду командовать! – плачет Елена.
А не будешь, солдаткой становись, щи да кашу варить научись. А научишься, так уж и быть, приходи ко мне на границу.
И запылил по дороге, песенку запел:
Вперёд солдат Иван, шагай,
И никогда,
И никогда,
И никогда не унывай!
Позвал медведь зайца в гости
Повстречал раз медведь зайца под зиму, по плечу хлопнул.
– Чего это ты, брат, никогда ко мне в гости не заглянешь? Уж не загордился ли в новой шубе-то? Забегай, брат, запросто, медком побалуемся, яблоками похрустим, потолкуем о том, о сем. Знатно, брат, посумерничаем!
Зимой заяц бегал-бегал по лесу, промерз до костей, подумал: «Загляну к медведю, обогреюсь. А за приход не обессудит, сам приглашал потолковать о том, о сем».
Подбежал к берлоге, звал-звал медведя, а в ответ один храп. Погоревал заяц над такой незадачей, ушел.
Наступила весна. Прослышал заяц, медведь берлогу раскрыл проветрить, подумал: «Надо бы медведя поздравить с весной, да заодно потолковать о том, о сем».
Прибежал заяц к медведю, а тот головой мотает:
– Извиняй, сосед, приходи, сосед, летом, а нынче мне недосуг, сосед, есть больно охота.
Ушел заяц, оправдал медведя: «Летом приду, а то и правда медведь за долгую зиму проголодался».
Пришло лето. Прибежал заяц к медведю кафтанчик летний показать, потолковать о том, о сем. Сидел медведь на дубе, мед из дупла доставал. Завидел зайца, крикнул:
– Осенью, голова, приходи, недосуг мне, голова, нынче. Запасы к зиме коплю. Понимай, голова.
Ушел заяц, оправдал медведя: «Осенью приду, а то и правда без запасов зимой в берлоге не усидишь».
Подкралась осень. Прибежал заяц к медведю, шубу новую показать, потолковать о том, о сем, а медведь завидел зайца, крикнул:
– Приходи, кум, зимой. Урожай яблок я, кум, собираю, ни днем, ни ночью я, кум, покою не знаю.
Ушел заяц, оправдал медведя: «Зимой-то и правда лучше гостей медведю встречать. Досугу побольше».
Зимой заяц бегал-бегал по лесу, промерз до костей, подумал: «Загляну к медведю, обогреюсь. А за приход не обессудит, сам приглашал потолковать о том, о сем».
Прибежал к берлоге, звал-звал медведя, а в ответ один храп. Погоревал заяц над такой незадачей, ушел.
Повстречал раз медведь зайца под зиму. По плечу хлопнул.
– Чего это ты, брат, никогда ко мне в гости не заглянешь? Уж не загордился ли в новой-то шубе? Забегай, брат, запросто, медком побалуемся, яблоками похрустим, потолкуем о том, о сем. Знатно, брат, посумерничаем!
Приятная беседа
У сороки с утра язык так и чесался. Не могла сорока молчком жить. Скакала сорока по опушке и не знала, с кем бы ей поболтать.
Скакала-скакала и на лошадь чуть не налетела.
– А-ах, какая встреча! – застрекотала сорока, – как ты поживаешь, уважаемая лошадь? Хорошо?
Лошадь закивала головой.
Сорока в восторге подпрыгнула:
– Я так и знала! Поверь, я это знала! Очень, очень приятно, что ты живёшь хорошо! А скажи, я здорово подскакиваю?
Лошадь закивала головой.
Сорока в восторге подпрыгнула:
– Я так и знала! Поверь, я это знала! А скажи, у меня длинный хвост?
Лошадь закивала головой.
Сорока в восторге подпрыгнула:
– Я так и знала! Поверь, я это знала! Ну, будь здорова, а я дальше поскачу! Понимаешь, дела-дела!
И сорока скоком-скоком, боком-боком от лошади, довольная, что так приятно с лошадью поговорила.
А лошадь сорочьего языка не понимала, а головой кивала, слепней отгоняла.
Дверь
Позвал Топтыгин мышь-землеройку и пробасил:
– Э-э, любезная, оборудуй-ка мне мою берлогу, чтоб и хозяину было приятно, и всем в округе на удивленье!
– Это мы с полным нашим, значит, удовольствием, – откашлялась мышь-землеройка, – век, твоё степенство, благодарить нас будешь.
– Ну, коли так, за мной не пропадёт, – обрадовался Топтыгин, – ты действуй, а я пока медку пособираю.
Топтыгин – в лес, мышь-землеройка – за дело.
По осени Топтыгин заявился на поляну с бочонком меда и ахнул. Перед берлогой такая дверь стоит, зажмуришься. Доски резные, гвозди золотые, гуси-лебеди вдоль и поперёк, а посерёдке серебряный замок.
Заглянул Топтыгин в берлогу, а там как было, так и есть. Ни встать, ни сесть, ни дух перевесть.
– А берлога-то? – крякнул Топтыгин. – Берлога!
– А что берлога? – засуетилась мышь-землеройка. – В берлоге твоему степенству одному сидеть, а дверь-то всякому смотреть! По двери, глядь, и чины тебе образуются.
«А что? – поостыл Топтыгин, – может, в этом и соль? Почтительнее в такую-то дверь стучать будут!»
Перепутали голоса
Как-то одному умудрённому жизнью ослу взбрело в голову услужить зверям и птицам – почистить и настроить голоса. Показалось ему, что кое у кого голоса засорились, кое у кого голоса подрасстроились. Слишком дребезжат, скрипят, шипят.
Звери и птицы враз смекнули – дело подходящее. Отчего бы не иметь голос почище, позвончее. И в очередь к ослу.
Собрал осёл голоса, год чистил, два настраивал. А потом замаялся. Кому какой голос отдавать, никак не разберёт. Когда в мешок сваливал, ярлыки не привесил. А тут звери и птицы, как на грех, стали двери мастерской прощупывать. Истосковались по голосам-то за три года! Осёл разобиделся на такую неучтивость, выставил, мешок за дверь, проревел:
– Забирайте и разбирайтесь сами, раз лезете без оглядки, а с меня взятки гладки!
Звери и птицы налетели на мешок, расхватали голоса и разбежались кто куда.
Топтыгин пристроился около пня, набрал побольше воздуха, чтоб получше проверить прочищенный голос, да так со всего размаха кукарекнул, сам от изумления под пень свалился.
Патрикеевна жила недалеко от пня. Услышала она крик петуха, подскочила, кинулась к пню. Примчалась, глаза чуть не выскочили. Вместо петуха, Топтыгин кукарекает. От досады она хотела тявкнуть: «Обманщик!», а вдруг прошипела ужом:
– Ш-ш-шалишь, ш-шалун?
Ёж приготовился было наколоть на иголку яблоко, да услышал голос ужа, побросал яблоки, навострил иголки, и к пню побыстрее. А увидел Патрикеевну, попятился и неожиданно для себя прокуковал:
– Не ку-упишь!
Сокол услышал кукование и камнем к пню. А ну, разжива на обед? Увидел ежа, заорал бараном:
– Бе-беда!
Неподалёку Серый Кум к оврагу пробирался. Услышал бараний разговор, навострил уши – и к пню. Выскочил из кустов, хвост трубой, глаза горят, а вместо барана на него сокол уставился. Отскочил от сокола Серый Кум, свистнул сусликом:
– Ф-фьють!
На суку дремала Сова-умная голова. Она встрепенулась и ринулась к пню. Хлопнулась у пня, глаза по тарелке. Вместо суслика, Серый Кум! Сова расстроилась и со всего маху гусем:
– Ого-го!
Мог ли упустить гуся орлан? Пал к пню, а вместо гуся Сова-умная голова клюв выставила. Не сдержался орлан, захохотал филином:
– Ах-ха-ха!
Всполошилась сорока Белобока. С каких пор в лесу завёлся филин? Свалилась около пня, увидела орлана, взвизгнула поросёнком:
– Хрю-рю-рю!
– «Эге! Должно Хавронья!» – вскинулся тигр и полосатой тенью к пню. А как увидел сороку Белобоку, залился курицей:
– Ко-ко-ко!
Ласка прислушалась к приятному голосу курицы – шасть к пню. Налетела на тигра, фыркнула глухарём:
– Чу-чуф-чуф!
«А никак глухарь голос подаёт?» – засуетилась рысь – и скок к пню. Увидела ласку, каркнула вороной:
– Кар-ртина!
Тут звери и птицы опамятовались, заревели, засвистели:
– Эдак-то мы пропадём! Эдак-то мы с голоду помрём!
И к мастерской, с ослом потолковать. А вместо осла – воробей. Он и слушать никого не стал, отчирикал по всем статьям:
– И какой это осёл вам голоса раздавал? Сами что ли не можете разобраться?
И дверь на запор.
Нечего делать зверям и птицам, сами стали голосами меняться. А опыта никого. Менялись – недоменялись. Выпь и до сих пор быком ревет, гусь ужом шипит, сойка по-собачьи лает, скворец вороньи коленца выкидывает.
