Текст книги "Античная философия"

Автор книги: Валентин Асмус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

Нечто подобное можно сказать и о чувственном желании: предоставленное себе, тело не ощущало бы в себе желания перемены, а Душа, не соединенная с телом, не испытывала бы желаний. Только связь между Душой и телом заставляет Душу сознавать некоторые состояния тела как желание; это те состояния, в которых выражается его неудовлетворенность; здесь сознание принадлежит Душе, а состояние неудовлетворенности – телу. Высшие волнения – гнев, храбрость, страх и пр. Плотин также относит к этому же второму виду деятельности. Сюда же, согласно его утверждению, относятся и низшие функции познавательной деятельности – чувства. Деятельность эта – не пассивное состояние Души, и восприятие – не просто отпечаток состояний, протекающих в теле или вне тела: как психическое состояние, оно не может быть совершенно пассивным, но должно быть активным состоянием.

Второй род деятельности Души хотя и обусловлен существованием Души в теле, но не зависит от тела. Сюда относятся высшие функции познавательной деятельности. Первое место среди них принадлежит памяти. Оригинальное учение Плотина о памяти совершенно идеалистично. Плотин, во-первых, отрицает всякое физиологическое объяснение памяти: во-вторых, он нацело отрицает взгляд на память как хранительницу или вместилище представлений. Если бы Душа была хранительницей представлений, то чем больше было бы в ней представлений, тем больше соответственно хранилось бы в ней воспоминаний. Но этому противоречит хотя бы сравнение стариков с юными. Противоречит предположению о Душе как о хранительнице представлений также и тот факт, что извлечение одних представлений требует от Души больших усилий, чем извлечение других. Непонятной осталась бы при этом предположении причина зависимости воспоминания от частоты повторения представления.

Ко второму роду психической деятельности относятся, согласно Плотину, и высшие функции познания, например мышление и с ним вместе также науки. От мышления должна быть отличаема область ума: в мышлении знание достигается посредством процесса исследования; в уме все дано одновременно, без необходимости прибегать к силлогизмам, к различениям, объяснениям и доказательствам. Человек, которому предстоит ознакомиться со множеством предметов, находящихся перед ним на равнине, может сделать это последовательно, шаг за шагом, обходя все пространство. Но он может подняться на возвышенность и обозреть их сверху все сразу. Так обстоит и с познанием. Человек может либо последовательно знакомиться с существующим, либо сразу возвыситься до ума, и тогда, не нуждаясь в процессе движения, он обнимает все в одновременном акте познания. В уме знание дано все, но, чтобы сделаться доступным человеку как существу эмпирическому, знание должно вступить в область сознания.

Этика Плотина завершается его учением об очищении души. В очищении этом он видит средство, необходимое для достижения наивысшего совершенства. Именно очищение есть освобождение Души от телесного, от земных интересов и возвышение ее до божественного. Венец этого состояния – экстаз, экстатическое погружение в божество, слияние с неизреченным первоединым.

Философия Плотина – философия эпохи мировой катастрофы рабовладельческой культуры. Она, говоря словами советского исследователя, есть символ и выражает настроение «бесконечного уныния, тоски, социально-политического отчаяния и бегства от реальной жизни в иллюзорное прошлое» [30, с. 277]. Венец этой философии – виртуозная диалектика мифа. Наиболее яркую и выразительную характеристику этой «диалектики» дает К. Маркс: «Смерть и любовь являются мифами отрицательной диалектики, потому что диалектика есть внутренний простой свет, проникновенный взор любви, внутренняя душа, не подавляемая телесным материальным раздроблением, сокровенное местопребывание духа. Итак, миф о ней есть любовь; но диалектика есть также бурный поток, сокрушающий вещи в множественности и ограниченности, ниспровергающий все в единое море вечности. Итак, миф о ней есть смерть.

Таким образом, она есть в то же время и носительница жизненности, расцвета в садах духа, пена в искрометном кубке тех точечных солнц, из которых распускается цветок единого духовного пламени. Поэтому Плотин называет ее средством, ведущим к «упрощению» души, т. е. к ее непосредственному единению с богом, – выражение, в котором смерть и любовь, и в то же время «теоретическое познание» Аристотеля соединены с диалектикой Платона. Но так как эти определения, так сказать, предопределены у Платона и Аристотеля, а не развиты в силу имманентной необходимости, их погружение в эмпирически индивидуальное сознание появляется у Плотина как состояние, а именно – состояние экстаза» [2, с. 203].

2. Порфирий

Крупнейшим и талантливейшим из неоплатоников после Плотина был Порфирий (232 – ок. 301–304). Учеником Плотина он стал в 262–263 г. Плодовитый писатель, ученый и философ, Порфирий был в различных областях философии и религии, как ученый работал в сфере математики, гармоники, риторики, грамматики и истории. Из теоретических философских работ Порфирия мировую славу приобрело «Введение в Категории Аристотеля», известное также под названием «О пяти звучаниях». Трактат этот неоднократно переводился и комментировался многими учеными Византии, Востока и Запада. Он излагает логическое учение о признаках понятия (род, вид, видовое различие, признак собственный и несобственный, или случайный). Порфирий писал также космологические и астрологические сочинения, полемические работы против христианства и многие другие. Им были написаны комментарии к лекциям Плотина и к ряду важнейших диалогов Платона. Он комментировал не только Платона, но также и Аристотеля, особенно логические труды, и был вообще крупнейшим логиком неоплатонизма. Рядом с теоретическими трактатами у него идут работы, посвященные практической философии. Разработка ее вопросов по интенсивности даже превосходит разработку вопросов теоретических. Такими были сочинения, в которых он излагал учения о политических добродетелях, об очищении от аффектов, о добродетелях, обращающих к уму, и о добродетелях, в которых сам ум становится образцом для духовной жизни.

Порфирий придавал большое значение практической мистике, которую он во многих сочинениях защищал и оправдывал. Впрочем, возможно, что он оставлял практическую мистику для философски непросвещенных кругов, а для себя сохранял путь чистой теории. По крайней мере, в сочинении «О граде Божьем» Августин сообщает, что у Порфирия был трактат «Восхождение души», где развивалось учение о двойном пути. Это путь чистого умозрения для философов и путь теургии (учения о способах воздействия на богов) – для толпы.

3. Дальнейшая судьба античного неоплатонизма в IV и V вв. н. э. Cирийская школа

Ответвлением неоплатонизма была в IV в. н. э. его сирийская школа. Основателем ее стал ученик Порфирия Ямвлих, происходивший из Халкиды в Нижней Сирии. У Порфирия он учился в Риме, сам преподавал философию в Сирийской Апамее. Он продолжил развитие неоплатонизма, отклоняясь от Плотина, и еще больше, чем Плотин, удалился в сферу практической мистики.

Литературное наследие Ямвлиха обширно. Из написанного им «Свода пифагорейских учений» (знатоком которых он был) до нас дошли трактаты «О пифагорейской жизни», «Об общей математической науке», «О математическом введении Никомаха», «Увещание к философии» и «Теологумены арифметики», безосновательно заподозренные в неподлинности. В «Теологуменах» Ямвлих развивал учение пифагорейцев о всех числах декады, чего мы не находим больше ни у кого из известных нам античных авторов. В не дошедших до нас частях «Свода» излагались учение о числах, музыке, геометрия и астрономия. Среди погибших трактатов Ямвлиха были комментарии на диалоги Платона «Тимей», «Филеб», «Парменид» и «Федр», а также комментарии на сочинения Аристотеля – не только на его «Физику», но и на логические работы: «Категории», «Об истолковании», «Первая Аналитика». Среди утерянных сочинений Ямвлиха было «Совершеннейшее халдейское богословие» – свидетельство типичного для эпохи позднего эллинизма интереса греков к восточной религии и мистике.

Теоретическая философия Ямвлиха продолжает начавшуюся уже до него разработку основных категорий Плотина: Единого, Ума и Души. Категории эти у Ямвлиха еще более дифференцируются и оформляются терминологически. Так, в «едином» Плотина Ямвлих различает два единых. Первое из них – как у самого Плотина – выше всякого бытия, всякого познания и всякого наименования. Второе есть начало всего последующего и потому именуется не только Единым, но и Благом. Но это различение – только начало дальнейшего, которое принимает педантический вид строго триадического построения, далеко, впрочем, не ясного. Здесь у Ямвлиха уже выступает характерная для позднего неоплатонизма схоластичность, схематизм, проникающие даже в наиболее «диалектические» его построения. У Ямвлиха эти построения густо пронизаны мистикой. Согласно его учению, и «чистые умы» и «душа» – надмировые боги. Ниже их располагаются в космосе небесные боги. Они «водительствуют» по отношению к 12 мировым сферам – земли, воды, воздуха, огня, семи планет и эфира. Число богов все увеличивается. Так как 12 небесных богов также образуют триады, то их оказывается всего 36, а после умножения их числа на 10 (может быть, ввиду календарных соображений: древний год = 360 дней) число их достигает 360.

Время Ямвлиха было эпохой, когда не только в Сирии, но и во всей Римской империи умирающий античный политеизм вступил в последний этап своей борьбы с надвигавшимся на него и близким к своей окончательной победе христианством. Ямвлих, так же как и Прокл, действовавший после него в V в. в культурном центре античного мира Афинах, стремился провести восстановление древнего греческого политеизма, философски восстановить Олимп со всеми его богами. Отсюда удивляющая нас теперь дробность мифологии Ямвлиха, наличие в ней огромного сонма богов.

В своей практической философии Ямвлих также проводит линию восстановления языческой религии. Он стремится восстановить все ее верования, все обряды и культовые действия, все предания о чудесах, все предзнаменования и молитвы. Тенденции этой посвящена антропология Ямвлиха: главным в человеке он считает не направленность на созерцание природы и космоса, а веру в богов и общение с ними. Добродетели моральные и политические Ямвлих считает только низшими ступенями. Высшая – добродетель абсолютного единения с богами. Задача Ямвлиха – постигнуть суть теургии, мантики, жертвоприношения и молитвы. Он стремится классифицировать все основные явления в каждой из этих религиозных областей.

4. Прокл

Философом, завершающим развитие античного неоплатонизма, а вместе с ним и всей античной философии, был Прокл (410–485). Завершение это произошло в Афинах, где в свое время действовали Анаксагор, Сократ, софисты, Платон, Аристотель, школа Платона, школа Аристотеля, Эпикур и основатель стоицизма Зенон.

Но как непохожи были Афины и их философы во времена Прокла на Афины времен Аристотеля и Анаксагора! Начавшийся в школе Аристотеля интерес к развитию специальных знаний, выдвинувший крупнейшие фигуры таких ученых, как Теофраст и Стратон, у которых в ряде их исследований и воззрений торжествует не только натурализм, но и доподлинный материализм, сходит на нет, торжествует идеализм как в понимании природы, так и в учении о человеке, в антропологии и психологии.

В философию глубоко проникает мистика, влияние восточных культов, суеверия и служащая им культовая обрядность. Дух науки, научного исследования истины покидает философию, а то, что от него остается, направляется на цели, далекие от действительного научного знания.

В этой обстановке протекало философское развитие Прокла. От него осталось огромное литературное наследство, до сих пор мало изученное. Особое место в нем занимают составляющие много сотен страниц комментарии к труднейшим диалогам Платона и «Началам» Евклида. Комментарии к «Пармениду» и «Тимею» Платона, а также к его «Кратилу» далеко выходят за рамки комментирования текстов Платона и заключают в себе систематическое изложение всех основных вопросов и учений неоплатонизма, а также богатейшую и разнообразную историко-философскую информацию. Метод комментирования Платона у Прокла представляет дальнейшее развитие метода Ямвлиха. Выдающимся теоретическим сочинением Прокла было «Богословское элементарное учение». Это настоящий катехизис неоплатонизма в наиболее зрелом его виде. Сочинение состоит из 211 тезисов, излагающих в чрезвычайно сжатой форме всю систему неоплатонизма, т. е. учение о Едином, об Уме, о Душе и о Космосе. Тезисы сопровождаются пояснениями, без всяких цитат, чрезвычайно сжатыми, далекими от литературных прикрас. Напротив, чрезвычайно подробным было сочинение Прокла «О богословии Платона», в котором обстоятельно излагалось на основе Платона учение о Едином и о трех родах богов: мыслимых, мыслящих и мыслимо-мыслящих. В этом учении Ум выступает как объект, или предмет мышления, как его субъект и как объект и субъект одновременно.

Еще последовательнее и настойчивее, чем Ямвлих, Прокл проводит принцип и метод триадического построения и изложения. В основе этого метода лежит учение о том, что само развитие предмета триадично. Оно является таким и в большом и в малом, и в общем и в деталях, и в самом возвышенном и в самом низком. По триадам развивается и строится у Прокла все в мире богов и в мире живых существ, во всем космосе и в сфере философии, мифологии и мантики.

В триаде Прокл различает три момента. Первый из них – пребывание в себе. Другие названия для него – причина, неделимое единство, «наличие», «отец», «потенция». Второй момент триады – выступление из себя (proodoV), иначе – эманация за свои предела, причинение или действие в виде причины. Это переход из единства во множество, начало делимости, «мать», энергия. Третий момент – возвращение из «инобытия» обратно в себя (epistrofh), возвышение от дробности и множества вновь в неделимое единство, а расчлененное единство, в «эйдос» или единораздельную сущность. Итак, в своей основе эти три момента образуют «пребывание», «выступление» и «возвращение».

Это та же триада Плотина, в которой диалектика Единого, Ума и Души выработана в четкую триадическую схему, более рассудочную и более схоластическую, чем у Плотина.

В учении о Едином – первом звене триады – Прокл опирается на расчленение Единого, разработанное в предшествующей традиции неоплатонизма, и прежде всего у Ямвлиха. Как и Ямвлих, он отличает от безусловно непознаваемого Единого другое Единое. Это последнее уже содержит в себе некоторую множественность, но так как оно лишено еще всяких качеств, то оно предшествует даже Уму, существует между безусловным Единым и Умом. Называется эта ступень у Прокла числом, иначе – «над-бытийиыми единицами». Принципиально учение это было намечено уже у Платона и в неоплатонизме – у Плотина.

Триадическому расчленению подвергается у Прокла также и второе после Единого звено основной триады – Ум, который толкуется по разным ступеням:

1. Как Ум Мыслимый, т. е. «интеллигибельный» (nohtoV), или «пребывание в себе». На этой ступени Ум – предмет для него самого, или «бытие».

2. На второй ступени Ум выходит из себя и есть мышление Умом самого себя. Это Ум «интеллектуальный», или Ум «мыслящий» (noeroV), т. е., «ум» в собственном обычном смысле слова.

3. На третьей ступени Ум есть возвращение к самому себе, или тождество бытия и мышления. Это Ум «интеллигибельно-интеллектуальный», иначе – «жизнь-в-себе» (autozwon).

Формально триада Ума у Прокла как будто напоминает триаду Гегеля в немецком классическом идеализме. Но есть между ними важное различие. В триаде Гегеля «эманация» мыслится как возрастающая: синтез, или третий момент, в ней полнее и богаче предшествующих двух. В триаде Прокла, напротив, «развитие» понимается не как прогрессивное, а как регрессивное: в ней наиболее полным и богатым Умом оказывается «интеллигибельный» (мыслимый), а наиболее бедным – «интеллектуальный» (мыслящий).

Наивысшие и идеальнейшие боги выражают собой «интеллигибельный» ум. Здесь три триады согласно Триадическому закону, указанному Платоном в «Филебе»: 1) предел; 2) беспредельное; 3) смешанное из предела, и беспредельного. На этом, впрочем, триадическая классификация богов из области Ума у Прокла не заканчивается: развиваются все новые их триады, которые в своем дальнейшем развитии становятся в известных звеньях из триад гебдомадами, т. е. седмерицами. Третья гебдомада интеллектуальных богов, именуемая Зевсом, в своем седьмом члене представляет переход к душам и называется «источником душ».

Триадический принцип рассмотрения сохраняется у Прокла также и для третьего момента основной триады – для мира Души – и обнимает души божественные, демонические и человеческие со всеми их дальнейшими подразделениями.

Учение Прокла оказалось последней системой эллинистического неоплатонизма, пытавшейся подвести итог его развитию и сохранить его духовное достояние и идейное господство. Задача эта не могла быть успешно разрешена, несмотря на положение Прокла в Афинах как главы Академии и несмотря на его мощный систематизаторский талант и могучий аналитический ум. Система Прокла не могла противостоять христианству не только как побеждающая сила, но даже как сила духовная, направленная на консервацию и реставрацию уходящего в прошлое греческого многобожия и связанной с ним философии. И в этом нет ничего удивительного. Ведь христианство было господствующей в империи и даже признанной государственной религией уже в течение двух полных столетий.

В 529 г. декретом императора Юстиниана была закрыта платоновская Академия в Афинах. Античная философия прекратила свое тысячелетнее существование.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отмеченный основателями и классиками марксизма образцовый и высоко типический характер созданных древними греками философских построений и гипотез сделал то, что идеи античной философии продолжали жить, влиять и воздействовать далеко за пределами того ограниченного исторического мира, внутри которого эти идеи были впервые высказаны и получили первое развитие. Материалистическая и идеалистическая традиции античной философии, – «линия Демокрита» и «линия Платона» с силой, различной для каждой из них, в различных исторических условиях оказывают влияние на развитие философской мысли феодального общества и общества капиталистического и в начальной и в зрелой фазах их существования. В первые века формирования феодализма, когда в странах Европы связь с античной философией поддерживалась главным образом в форме связи с традицией неоплатонизма, действовавшей через Августина, Лже-Дионисия Ареопагита, а позже – в IX в. н. э. – через Иоанна Скота (Эригену), значительнейшие результаты античной философии сохранялись в странах Переднего Востока, в странах Кавказа и Закавказья – в литературном наследии Аристотеля, которое было в Сирии переведено и было предметом изучения, – в то время как на Западе к этому времени была утрачена большая часть основных сочинений Аристотеля, философских и даже логических. Все же и в странах Запада ранняя схоластика училась логике по Аристотелю, Порфирию и их интерпретаторам. В XI в. в Париже среди схоластиков началась борьба по вопросу о реальности общего и об отношении общего к единичному. Ее участники черпали теоретическую опору в тех точках зрения по этому вопросу, которые были развиты в античной философии киниками (Антисфен), Платоном и Аристотелем. До конца XII в. преобладающее влияние оказывали Платон и неоплатоники. С конца XII и начала XIII в. усиливается влияние Аристотеля. В странах арабской и арабоязычной культуры в эпоху расцвета арабских халифатов Аристотель был признан мудрейшим и авторитетнейшим учителем философии и науки, его сочинения были переведены на арабский язык, а арабские ученые написали к ним ряд научных комментариев. С середины XII в. начинают появляться в переводах на латинский язык – язык западноевропейской науки того времени – не известные дотоле в Европе сочинения Аристотеля.

Переводили их с арабских переводов, а не с греческих оригиналов. А так как арабские переводы обычно были интерпретирующими переводами – в духе неоплатонизма, – то при их переводах на латинский язык и в комментариях к ним часто возникали значительные неточности и даже грубые ошибки. В результате усилилось влияние неоплатонизма на схоластику. Центрами переводческой деятельности были в Испании Толедо, в Англии – культурная среда, сгруппировавшаяся вокруг Роберта Большой Головы, в Италии – дворы королей Неаполя и Сицилии Фридриха II (XIII в.). и его сына Манфреда, а при папе Урбане IV – также и папский двор. Таким путем произошло важное по своим результатам для Запада ознакомление с естественнонаучными сочинениями Аристотеля, с его трактатами по вопросам зоологии, астрономии, физики, с его «Метафизикой», с сочинением «О душе», с его этическими сочинениями. Кроме того, переводились сочинения греческих неоплатоников. После непродолжительного сопротивления Аристотель был признан учителем философии и науки также и в западноевропейских университетах – на факультетах свободных искусств, – и его влияние значительно возобладало над влиянием Платона. Однако приобрести это свое значение Аристотель смог только после того, как схоластика взяла из его учений и выдвинула на первый план те положения и теории, которые возможно было согласовать с догмами христианского католического богословия. Это были, в первую очередь, учение о едином боге, неподвижном внемировом перводвигателе вселенной, и геоцентрическая космология, подчиненная принципу целесообразности. На основе адаптированного схоластикой Аристотеля построили свои системы Альберт и Фома Аквинский. Однако, наряду с теми формами аристотелизма, которые допускали согласование с доктринами мусульманской и христианской религии, в учении Аристотеля заключалось важнейшее содержание, которым питались в рамках самой схоластики освободительные тенденции мысли. Знаменитый арабский аристотелик Аверроэс (Ибн-Рушд) развил, опираясь на Аристотеля, учение о едином, общем для всех людей разуме и выдвинул тезис о независимом от религиозного авторитета исследовании вопросов философии. Проводником этих учений в парижском университете стал в XIII в. знаменитый преподаватель факультета «свободных искусств» Сигер из Брабанта. Крушение Византии, павшей в середине XV в. под ударами турок, имело следствием переселение многих византийских ученых в Италию и в другие города Запада, куда они принесли с собой не только рукописи античной философии на греческом языке, но и блестящую филологическую ученость, позволившую им приступить к переводам этих рукописей на латинский язык и к их комментированию (Марсилио Фичино). В это время начало развития капиталистического способа производства и капиталистического общества в Италии благоприятствовало обострению интереса к изучению природы, а успехи астрономии и физики поселили глубокие сомнения в истинности астрономических и физических идей Аристотеля. Поколебавшемуся авторитету Аристотеля могли в то время противопоставить только авторитет Платона, в «Тимее» которого излагалась целая система космологии, космогонии, физики и антропологии. С влиянием Платона шло рука об руку влияние неоплатонизма, учение которого о нисхождении через посредствующие звенья бога-света в материю-тьму легко могло быть истолковано в духе натуралистического пантеизма, обожествлявшего природу и ее прекрасные творения. В особенности итальянский гуманизм и итальянская философия Возрождения развивались под влиянием неоплатонизма и платонизма. Понятый (ошибочно) в духе натурализма, платонизм был противопоставлен аристотелизму, в котором столь же ошибочно начинали видеть знамя косности и рутины, философского и научного застоя мысли.

Было бы, однако, неверно думать, будто во все это время влияние античной философии на развитие европейской мысли ограничивалось только воздействием учений Аристотеля, Платона и неоплатоников. Параллельно имело место, правда приглушенное и не столь сильное, также и влияние материалистических школ. Новейшие исследования показали, что даже в глухие столетия схоластики воздействие идей атомистического материализма античной философии никогда не прекращалось полностью и иногда даже временно усиливалось. Так, ученик Бернарда Шартрского Гийом, (XII в.) ознакомился при помощи переводов Константина Африканца с физиологическими теориями античных врачей Галена и Гиппократа и внес их учения в психологию. В физике он возобновил атомистическую гипотезу и свел четыре элемента античной физики к сочетаниям однородных и невидимых неделимых частиц. Развивая античную гипотезу атомизма, Гийом отверг учение аристотеликов, по которому душа составляет «форму» тела. Новое усиление влияния материалистического атомизма античной философии произошло в школе парижских учеников Оккама в XIV в. Так, Николай из Отрекура, вразрез с Аристотелем, учил, что рождение и разрушение тел происходит не вследствие смены субстанциальных форм, а в результате того, что атомы, сцепляясь, образуют тела и, рассеиваясь в пространстве, производят их разложение. Вводя материализм также и в учение о душе, Николай возвратился к проповедовавшемуся в школе демокритовского материализма тезису о вечном возвращении материального мира к одним и тем же конфигурациям атомов в телах. Еще более благоприятные условия для возрождения материализма античной философии оказались в Италии в период раннего развития капиталистического общества. На юге страны в новых центрах просвещения (например, в Кобленце) возникают материалистические учения, основывающиеся на построениях раннего древнегреческого материализма. Так, Бернардино Телезио развил учение о природе, восприняв материалистические элементы физики Парменида. Велико было в это время также влияние Эмпедокла и поэмы Лукреция Кара «О природе вещей». Но особенно широко и полно усвоил традицию раннего материализма античной философии Джордано Бруно. Наряду с заимствованиями из Плотина он использовал учения Парменида и Эмпедокла, а также Демокрита и Лукреция для построения собственной атомистики. А Галилей уже в своих ранних работах по механике стремился отвергнуть аристотелевские взгляды на природу, опираясь при этом не только на методы Архимеда и Гиппарха, но также на учения Демокрита и других материалистов 5 в. до н. э. В то же время Галилей свободен от склонности, распространенной среди гуманистов, – противопоставлять Аристотелю Платона. Чрезвычайно знаменательно, что родоначальник материализма нового времени Френсис Бэкон выступил с работой, написанной в защиту ранних учений древнегреческого материализма, в частности в защиту атомистики Демокрита, и противопоставил этих материалистов отрицательному влиянию, оказанному, по его мнению, на развитие философии Платоном и Аристотелем. Для возникновения национальной традиции материалистических учений во Франции немалое значение имели воскрешение из забвения и пропаганда атомистического учения (в его поздней – эпикуровской – форме), осуществленное Пьером Гассенди. Но и Декарт, бывший в своей физике материалистом, развил учение о различии первичных и вторичных качеств, которое у него, так же как и соответствующее учение Галилея, восходит к их различию, установленному в школе древнегреческого атомизма. Античный источник этого различия может быть прослежен и в знаменитом учении Локка о первичных и вторичных качествах, хотя у Локка прямое влияние Демокрита опосредствовано воздействием аналогичных поздних и современных ему учений Декарта, Галилея и Ньютона. Даже в идеалистическом учении Лейбница, хорошо знакомого с античной философией и прилежно изучавшего как ее идеалистические, так и материалистические системы, учение о монадах представляет своеобразный идеалистический и динамический аналог древнегреческой атомистики. Если философия и наука возникающего капиталистического общества сознательно использовали ряд древнегреческих материалистических учений, в частности атомистику, то для эмпирического естествознания второй половины XIX в., пришедшего к атомистике в результате развития эксперимента и физической теории, характерно в большинстве случаев забвение теоретических источников этого великого учения в античной философии и непонимание его роли для философского мировоззрения. Напротив, идеалистические системы немецкой философии конца XVIII – начала XIX в. сознательно использовали для обоснования своих теорий идеалистические учения античной философии. Ни развитие идеализма как мировоззрения, ни развитие идеалистического метода диалектики в этих системах не было бы возможно без глубокого влияния, которое на немецких идеалистов оказали учения античности. Без элейского и платоновского различения истинносущего и являющегося, без платоновского учения об умопостигаемом мире идей, без антиномий Зенона, без учения Аристотеля о суждениях и категориях, без стоической этики долга и т. д. не сложились бы учения Канта. Без Платона и неоплатоников Шеллинг не был бы тем, кем он нам ныне известен. И наконец, без глубокого изучения Гегелем античной философии, хотя изучения одностороннего, пристрастного к идеалистам и несправедливого к материалистам, особенно атомистической школы, не сложились бы в известном нам виде система гегелевского идеализма и гегелевская диалектика. Стремление опираться на идеи и учения античной философии наблюдается и в развитии буржуазной философии после 1848 г., когда возможности прогрессивного развития оказались для нее исчерпанными в связи с прекращением для буржуазии роли прогрессивного класса современного общества. Если в пору своего восходящего развития интеллектуальные силы класса капиталистов стремились найти плодотворные импульсы в учениях древнегреческого материализма – в учениях Гераклита, Демокрита, в материалистических тенденциях Аристотеля, – то в эпоху своего декаданса эти силы чаще всего обнаруживают тяготение к Платону и неоплатоникам, к древнегреческой мистике или к Аристотелю, искаженному, прочитанному сквозь очки схоластики и атомистской теологии. Примеры этого тяготения бесчисленны и необозримы. На учении Платона об идеях построил свою эстетику и отчасти теорию познания Шопенгауэр. К неоплатонизму восходит интуитивизм Бергсона. Своеобразное восстановление платоновского учения об «эйдосах» мы находим в учении о предмете познания и об абстракциях Эдмунда Гуссерля.