Текст книги "Таинственная надпись"

Автор книги: Валентин Зуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

НАСТОЙЧИВОСТЬ ПОБЕДИЛА

Назавтра, едва первые лучи солнца осветили верхушки деревьев, Толик был уже на ногах. Сон освежил его, настроение было отличное.

– Го-го-го! – крикнул он во весь голос. – Подъем!

Из шалаша показалась черная косматая голова Женьки. Он вылез, потянулся и сразу с кулаками полез на Толика.

– Чего спать не даешь? Справил крик…

Выбрав местечко поровнее, они схватились бороться. Ни один не уступал другому ни в силе, ни в ловкости. Минут пять катались они по траве, но победитель так и не определился.

– Ничья, – неохотно признал Толик и оживленно добавил – Вот это зарядочка, сон как рукой сняло.

Зато добудиться Василька оказалось нелегким делом. Он брыкался, что-то бормотал и упрямо не хотел открывать глаз. Только после того, как его снова окропили водой, он проснулся.

Умываться побежали к озеру. Вода оказалась еще холоднее, чем накануне вечером. Мылись долго, с наслаждением.

– Мне нравится такая жизнь, – весело отфыркиваясь, сказал Василек.

– Посмотрим, что ты к вечеру запоешь, когда с пенечками как следует повоюешь, – усмехнулся Женька.

– То же самое, что и сейчас, – бойко ответил Василек.

Пока суд да дело, в котелке на костре закипел чай, заранее поставленный Толиком. Ребята напекли картошки, на можжевеловых прутиках поджарили сало, с аппетитом поели и запили чаем, в котором плавали маленькие угольки. Когда с завтраком было покончено, Толик скомандовал:

– За работу!

И снова от пня к пню, от пня к пню… Этот слишком толстый, этот слишком тонкий, этот подходит, этот не подходит…

Женька и Василек работали медленнее, чем накануне. Молча обкопав один пень и ничего не найдя, они так же молча брались за другой. Это молчание не нравилось Толику. Он понимал, что друзья с каждым новым обкопанным пнем все больше теряют веру в успех дела. Но что ему было делать? Убедить их, что бумаги непременно найдутся, он не мог, но ведь и отказываться от поисков не годится.

Труднее всех было Васильку. Физически менее крепкий, чем Женька и Толик, он быстро уставал. Особенно болели натертые до кровавых мозолей руки. Давала себя знать и спина: согнувшись, он уже не мог выпрямиться. Когда казалось, что руки вот-вот выпустят лопату, Василек вспоминал про Мересьева. «Ему было хуже, – думал он. – Ему было в тысячу раз хуже…» И удивительное дело – лопата как будто становилась легче и без особых усилий лезла в землю.

До обеда обкопали десять пней.

– Десять – ноль не в нашу пользу, – невесело пошутил Толик.

– Напрасно мы, видно, стараемся, – снова завел свою песню Женька. – Только время попусту тратим…

– Что? – Толик резко повернулся к другу. – Если так, можешь отправляться домой. Мы с Васильком одни будем копать.

Женька не ожидал такого оборота дела.

– Да нет, – замялся он, – копать, конечно, нужно, только давайте отдохнем немножко.

После этого разговора и пятиминутной передышки ребятами снова овладела решимость довести дело до конца. Они договорились обкопать все «подозрительные» пни, пусть бы даже на это потребовался целый год.

– Ты про Мересьева думай, – посоветовал Женьке Василек, – легче будет.

– Я сам знаю, про кого мне думать, – буркнул Женька и со злостью всадил щуп в землю возле очередного пня. Проволока во что-то уперлась.

– Вот тут копайте! – приказал Женька. – Что-то твердое…

– Снова камень?

– Может быть.

Толик выкопал неглубокую ямку на том месте, что показал Женька. Лопата звякнула, как по металлу. Тогда Толик стал на колени и начал разгребать песок руками.

– Что-то железное! – в волнении сообщил он.

– Где, где? – забеспокоился и Василек. – Показывай быстрей!

Ребята руками разгребли ямку и извлекли оттуда позеленевшую снарядную гильзу, облепленную желтым песком.

– Снаряд! – испуганно крикнул Василек. – Осторожно, может взорваться!

– Какой тебе снаряд! – тоном насмешки сказал Женька. – Одна гильза…

Ребята очистили гильзу от песка и увидели, что она крепко-накрепко заткнута деревянной затычкой, обмотанной каким-то лоскутом.

– Нашли, нашли! Ура! – закричали Женька и Василек. – Давай, Толик, быстрей посмотрим, что там внутри.

– А как ее открыть? – покрутил головой Толик. Он потянул за конец лоскута, но тот легко оторвался.

– Дай я, – попросил Женька.

– Нет, дай лучше мне свой щуп, – сказал Толик, – я им попробую.

Острым концом проволоки Толику удалось довольно быстро расковырять деревянную затычку, раскрошить ее в мелкие куски и повытаскивать их по одному.

Сердца у ребят замерли. Толик перевернул гильзу вверх дном и потряс. Оттуда выпала толстая записная книжка в кожаном переплете. Толик осторожно раскрыл ее и заглянул на первую страницу.

– Что? Что там? Читай вслух! – закричал Женька, стараясь через Толиково плечо заглянуть в книжку.

– «Записная книжка Степана Казимирова, партизана», – прочел Толик.

ЗАВЕЩАНИЕ ПАРТИЗАНА

– Ну и влетит вам от Зинаиды Антоновны! – вдруг услышали они резкий голос у себя за спиной.

Все трое испуганно обернулись. Перед ними стоял мокрый от пота Витя Капустин. Одной рукой он придерживал велосипед.

– Это почему же нам влетит? – спросил Василек.

– А ты не знаешь? – возмущенно заговорил Витя. – Ни слова не сказали, оставили какую-то дурацкую записку – и смылись. Попутешествовать им захотелось! А там, в Родничанке, Женькин рюкзак выловили и лодку вашу подобрали на берегу. Что прикажете думать? Хорошо еще, что про это только Зинаида Антоновна узнала, а если бы до матерей дошло? Словом, Зинаида Антоновна послала меня на поиски.

– Только и всего? – Женька снисходительно похлопал Витю по плечу. – Это еще полбеды, если учесть, что поручение отряда мы выполнили.

– Разгадали надпись? – взволнованно спросил Витя, и глаза его заблестели.

– Разгадали, да не совсем. Мы нашли записную книжку партизана Степана Казимирова.

– А что там в книжке? Какие записи?

– Еще не знаем. Ты нам помешал. Мы успели глянуть только на первую страничку.

– Степан Казимиров… Степан Казимиров… – вспоминал Витя. – Где-то я слышал эту фамилию.

– И я, – подхватил Василек.

– Мы слышали эту фамилию от Зинаиды Антоновны, – уточнил Толик. – Помните, когда мы ей рассказывали про Василькову находку, она сказала: «Неужели это письмо Степана Казимирова?»

Ребята стали листать книжку. Тут были всякие записи, адреса, выдержки из прочитанных книг. Но больше всего было описаний боевых эпизодов.

Записи, сделанные попозже, напоминали дневник с обозначением дня, месяца и года. Ребята сумели прочесть только некоторые фразы и среди них такую: «Ползу уже второй день».

Вода все-таки попала в гильзу, и листки записной книжки посклеивались, буквы расплылись. Но на последней странице совершенно отчетливо сохранилась запись, сделанная большими неровными буквами:.

«…Люди, сделайте все, чтобы отыскать труд доктора Долохова. Ищите его под старым дубом, что на дороге из деревни Ляховцы на станцию. Я сделал все, чтобы спасти эти драгоценные бумаги, но у меня не хватило сил…

Степан Казимиров».

Прочтя эти строки, ребята приумолкли. Каждый из них представил себе незнакомого, должно быть, тяжело раненого партизана, который, уже будучи не в силах доползти до деревни, слабеющей рукой пишет свое последнее завещание, прячет записную книжку в гильзу от снаряда, старательно затыкает ее и закапывает в землю под деревом. Потом на коре дерева ножом вырезает надпись: «Тут спрятан труд доктора Долохова» и ползет дальше…

– Так что будем делать? – обратился Василек к Толику.

– Как что? – удивился Витя Капустин. – Разумеется, сейчас домой, передадим Зинаиде Антоновне записную книжку, а потом найдем тот самый дуб и откопаем бумаги доктора Долохова.

– Искать дуб нам не нужно, – возразил Женька, – не раз на станцию и ходили, и ездили. И таскаться взад-вперед тоже незачем. Шуточки – почти сорок километров! Сделаем так: Витя повезет Зинаиде Антоновне записную книжку, а мы пойдем к дубу и откопаем бумаги доктора.

– Но ведь сегодня мы все равно ничего не успеем, – сказал Василек, – вон уже солнце где.

– Конечно, не успеем, – взглянув на солнце, согласился Толик. – Сейчас часа три. Пока передохнем хорошенько да дойдем до дуба, – а до него еще километров шесть, если не больше, – уже и вечереть начнет. Но я тоже считаю, что назад в Ляховцы возвращаться не стоит…

– Так вы снова будете ночевать в лесу? – обеспокоился Витя.

– А что? Видишь ведь – живые и здоровые. Ничего с нами не станется, если еще одну ночь переночуем. Хлеб и сало у нас еще есть, – ответил Василек. – Скажи Зинаиде Антоновне и всем ребятам, чтобы не беспокоились. И насчет рюкзаков скажи, – добавил он, – что, мол, не захотели тащить лишнего груза и оставили их в Родничанке на сохранение.

– Ладно, – согласился наконец Витя, – оставайтесь. Только чтобы завтра были дома.

– Придем, нигде не денемся, – ответил Василек. – Главное уже сделано, остались пустяки.

– Ну, тогда счастливо! Ни пуха вам ни пера! – сказал Витя, садясь на велосипед.

Ребята долго махали вслед ему руками.

Сначала ехать было тяжело. Под колеса велосипеда то и дело попадались или шишка, или сук, или обнаженный корень. Выбравшись на дорогу, Витя поехал быстрее. Ему хотелось скорее поделиться с Зинаидой Антоновной и ребятами радостной новостью.

Вся дорога заняла у него часов пять. Витю ждали. У Зинаиды Антоновны собрался почти весь класс.

– Ну, где они? Что с ними? Нашел? – со всех сторон посыпались на него вопросы.

– Хлопцы живые и здоровые, и вот что они прислали, – сказал Витя, протягивая Зинаиде Антоновне записную книжку.

– Что это?

– Записная книжка партизана Степана Казимирова.

– Степана Казимирова? – Зинаида Антоновна вдруг побледнела, схватилась за грудь. – Степа, дорогой Степа… – шептали ее губы.

Ребята притихли. Они смотрели на Зинаиду Антоновну и ничего не понимали. Кто этот Степа? И почему их вожатая, всегда такая выдержанная, вдруг разволновалась чуть не до слез?

Между тем Зинаида Антоновна начала быстро листать страницы, но и ей прочесть почти ничего не удавалось.

– Ее надо просушить сначала, – сказал Витя.-

Мы смотрели: там листки посклеивались и буквы порасплывались.

– А где же Толик, Василек и Женька? – справившись с волнением, спросила Зинаида Антоновна.

– Они остались в лесу. Бумаги доктора Долохова, про которые пишет Степан Казимиров, зарыты не на Косинской делянке, а под старым дубом, что по дороге на станцию. Вот они и пошли откапывать их. Завтра к вечеру обещали вернуться, – рассказал Витя.

– Зинаида Антоновна, а кто такой Степан Казимиров? – первая задала интересовавший всех вопрос Нина. – Вы его и раньше вспоминали, когда ребята нашли ту надпись на бревне.

– Кто такой Степа Казимиров? Это человек, о котором можно бы написать целую книгу.

– Расскажите, расскажите нам про него! – стали просить ребята. – И про доктора Долохова…

– Ну ладно, я расскажу вам все, что мне известно, – согласилась Зинаида Антоновна. – Мы расстались с ним уже незадолго до прихода наших. А про последние дни Степы, я думаю, нам расскажет его записная книжка.

ПАНСКИЙ СЧЕТ

– Вы знаете, ребята, – начала Зинаида Антоновна, – что от нашей деревни довольно далеко и до тракта, и до железнодорожной станции, и до других населенных пунктов. Вокруг нее на десятки километров протянулись леса. До воссоединения западных областей Белоруссии с восточными эта земля и все эти леса принадлежали пану Вышемирскому. Семья у Вышемирского была небольшая: сам пан – маленький, рыжий, горбатый человечек с красными, вечно слезящимися глазами, пани – высокая тощая женщина с поковырянным оспой лицом и двое паничей: Антек и Ромусь. Антек служил в польской армии. Он был долговязый, тощий, как и мать, и ноги у него казались притертыми одна к другой. Ромусь больше походил на отца: такой же рыжий и с такими же красными глазами.

Жил пан Вышемирский в Варшаве. Сюда, в деревню, он приезжал только на лето. Все остальное время огромный двухэтажный дом с колоннами и верандой, обвитой диким виноградом, пустовал. Там жили только панский эконом и десятка два охотничьих собак.

В сентябре 1939 года, когда советские войска подходили к Ляховцам, Вышемирские бежали за границу.

Как легко вздохнули тогда люди! На первых порах даже не верилось, что не нужно больше гнуть спину на пана. А потом и вся жизнь пошла по-иному – в Ляховцах был организован колхоз. В бывшей усадьбе пана Вышемирского отдыхали и лечились дети – там открылся санаторий.

Но недолго ляховчане пожили счастливо. На нашу страну напали гитлеровские захватчики. Вместе с ними в Ляховцы явился и Антек. Он был назначен начальником полиции района. Немного погодя приехал и сам пан Вышемирский с женой и рыжим Ромусем. Не долго думая, он распорядился, чтобы крестьяне деревни Ляховцы заплатили за пользование усадьбой, землей, а также и лесом и лугами. Крестьяне не собирались платить. Тогда Вышемирский обратился за помощью к своему сыну Антеку. И вот однажды утром в деревню приехали на мотоциклах полицейские во главе с Антеком, оцепили ее, людей согнали к бывшему колхозному клубу. Перед ними, потрясая револьвером, выступил Антек.

– Счет моего отца, – визгливым голосом кричал он, – справедливый счет! Вы пользовались нашей землей, лугами, лесами? Пользовались! За это нужно платить. Если не заплатите по доброй воле – я заставлю вас силой! Принимаю только золото, серебро и ценные вещи.

Никто из ляховчан не тронулся с места.

– Ах так! – взвизгнул панич. – Тогда я сам… Вместе с двумя полицейскими он исчез в ближайшей избе.

Грабили они до самого полудня, не минуя ни одного двора.

Потом стало известно, что пан Вышемирский со своим бандитом-сыном проделали то же самое во всех остальных деревнях, подчиненных Антеку.

Правда, это так просто не сошло им с рук. Однажды ночью загорелась панская усадьба. Когда перепуганные владельцы ее выбежали на улицу, прогремела автоматная очередь. Пани Вышемирская была убита, а пан тяжело ранен.

На другой день снова приехали полицейские. Как звери, врывались они в избы и прикладами автоматов выгоняли людей. Выстроив всех на улице, Антек начал допрос. Он подошел к школьному сторожу деду Ивану – единственному мужчине, который в тот день оставался в деревне.

– Это ты поджег усадьбу?

– Нет, не я… – спокойно ответил дед Иван.

– А кто?

– Не знаю.

Антек со злостью полоснул деда плетью по лицу и стал допрашивать женщин. Он останавливался по очереди возле каждой из них, кричал, бил, угрожал расстрелом, требуя признания. Но ответ был один: знать ничего не знаем.

Так и не узнав, кто поджег усадьбу и убил его мать, Антек отобрал десять человек заложников и велел погрузить их в машину. Когда полицейские принялись выполнять приказ своего начальника, в толпе раздались вопли и рыдания.

– Молчать! – взревел Антек и пальнул в воздух из револьвера. – Если завтра к двенадцати часам ночи я не узнаю от вас, – именно от вас! – кто поджег усадьбу, заложники будут расстреляны.

Начальник полиции сел в кабину грузовика с заложниками и поехал. Впереди и позади машины ехали на мотоциклах полицейские.

Женщины не переставали плакать. Только дед Иван спокойно сидел и дымил своей трубкой, будто полицейские вовсе и не забрали с собой в качестве заложницы его внучку.

– Успокойтесь, бабоньки, – увещевал он женщин. – Наши заложники скоро будут дома.

– Как это?

– Их выручат…

– Что ты говоришь, кто выручит?

– Найдутся добрые люди, – уклончиво ответил дед, – я им послал весточку.

– Как, с кем послал? – допытывалась одна женщина, у которой полицейские забрали двоих дочерей. – Все наши вроде были здесь.

– С кем послал – секрет…

Дед Иван говорил правду: часа через три все заложники вернулись в деревню.

Их окружили, посыпались вопросы:

– Как вам удалось вырваться?

– Кто вас освободил?

– Партизаны! – последовал ответ.

…Зинаида Антоновна рассказывала так интересно, что никто и не заметил, как подкрался вечер и в комнату вошли сумерки. Вожатая встала, сняла с полки лампу и зажгла ее. Сначала лампа светила слабо, но потом разгорелась. Ребята с нетерпением смотрели на Зинаиду Антоновну, ожидая продолжения рассказа, но вожатая, задумавшись о чем-то, молчала.

– Зинаида Антоновна, а вы знаете, кто сообщил партизанам, что в деревню приехали фашисты? – не выдержала Нина.

– Знаю…

– Кто? Скажите! – зашумели ребята.

– А вы слушайте дальше.

ПЕРВЫЙ СВЯЗНОЙ

Еще в первые дни войны в избу колхозной доярки вдовы Насты Семенчук – все звали ее запросто теткой Настой – зашел парнишка лет четырнадцати. Он попросил напиться. Тетка Наста глянула на него – и сердце у нее сжалось. Парнишка был худой и такой усталый, что едва держался на ногах. Его желтые ботинки совсем изорвались, из них выглядывали распухшие, сбитые в дороге пальцы.

– И куда же ты путь держишь? – ласково спросила тетка Наста.

– Хочу как-нибудь в Москву пробраться.

– А откуда ты?

– я, тетенька, от самой Горынской заставы иду…

– А где же твои отец, мать? – продолжала допытываться тетка Наста.

– Отец на фронте, а мама погибла… Мы выехали на машине, и нас разбомбили по дороге…

У тетки Насты на глаза навернулись слезы. Ей вдруг стало до боли жаль этого не по годам серьезного мальчишки с большими синими глазами. Она накормила его, потом нагрела воды и предложила помыться:

– Пылища-то вон какая… А кто у тебя в Москве? – спросила она, когда парнишка собрался мыться.

– Бабушка у меня там… Мы все до 1939 года жили в Москве. я там и родился. Потом папу перевели на границу – он ведь военный.

Тетка Наста тяжело вздохнула:

– Ох, война, война! Всю жизнь перевернула, сколько людей гинет… Ну, давай, сынок, мойся.

Хозяйка вышла. Парнишка не торопясь разделся, налил в широкую, совсем еще новую лохань воды. Мылся он осторожно, чтобы не набрызгать, а когда кончил, оделся, затер тряпкой пол, вылил воду и спросил у тетки Насты, где у них колодец.

– А зачем тебе?

– Хочу воды в лохань наносить, чтоб не рассохлась.

Тетке Насте пришелся по душе догадливый, аккуратный парнишка, и когда он, передохнув, собрался идти, она сказала:

– Ну куда ты пойдешь? Оставайся у меня, как-никак переживем эту напасть, а тогда и к бабушке поедешь, и отца разыщешь…

Парнишка задумался. Видно было, что ему сильно хочется идти на восток, к своим. Но, бросив взгляд на свои ботинки с разинутыми ртами, пошевелив синими распухшими пальцами ног, он только тяжело вздохнул.

– Спасибо, тетенька, – тихо проговорил он. – Если можно, я бы остался. Вы не думайте, что я лодырь или белоручка. я работать буду: дрова колоть, воду носить – все, что нужно.

За время своего трудного, мучительного блуждания в поисках дороги на ту сторону фронта, в Москву, парнишка насмотрелся разного. Память его хранила жуткие картины издевательств фашистов над советскими людьми. И теперь стоило ему увидеть человека в зеленом френче с крыльями на рукаве, как ненависть, жгучая ненависть к врагам охватывала его. Это чувство стало еще сильнее после того, как в Ляховцы наведался Антек со своими разбойниками.

Степа не знал, кто поджег усадьбу пана Вышемирского, но он всем сердцем завидовал неизвестным героям. А вскоре ему довелось не только познакомиться с теми людьми, что отомстили пану Вышемирскому за издевательства над крестьянами, но и самому принять участие в их отважных делах.

Через день после того как сгорела усадьба, тетка Наста послала Степу в лес за хворостом. Он уже был на опушке леса, когда вдруг услышал треск мотоциклетных моторов. Сквозь кусты он увидел, как по дороге в деревню промчались четыре мотоцикла, на которых сидело по трое полицейских. Позади пылила грузовая машина. В кабине, рядом с шофером, Степа разглядел начальника полиции.

«Снова Антек к нам! – с ужасом подумал он. – Надо предупредить людей».

И Степа со всех ног пустился бежать назад в деревню.

Недалеко от околицы мотоциклисты остановились. Из машины вылез Антек и принялся что-то растолковывать полицейским. После этого один мотоцикл свернул направо, другой – налево. «Окружают», – догадался Степа. Остальные поехали прямо в деревню.

Пока Антек разъяснял полицейским свой план, Степа успел добежать до околицы.

– Тетка Наста! Тетка Наста! Снова Антек приехал… – с трудом выговаривая слова, произнес он с порога.

– Беги к деду Ивану. Он просил, если что-нибудь такое, дать ему знать.

Когда Степа прибежал к деду, тот сидел и чинил старый сапог.

– Дедушка, Антек снова в деревне!

– Что?

Дед Иван встал, поглядел в окно.

– Вот что, – повернулся он к Степе: – Я тебе доверяю очень важное дело. Ты пойдешь к батьке Мирону и сообщишь, что к нам приехали полицейские.

– А кто такой батька Мирон?

– Командир партизанского отряда.

– А-а. А как мне найти его?

Дед Иван растолковал, как найти отряд батьки Мирона, и Степа бегом подался туда. Всего-то один раз и обернулся он, минуя крайнюю избу. Обернулся и увидел высокую ладную фигуру деда Ивана, который шел по двору в сопровождении двух полицейских.

Сердце у парнишки сжалось от тревоги. Он сперва бежал огородами, а потом по кустам пробирался к лесу. И все равно, как он ни спешил, на то, чтобы разыскать партизан, у него пошло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Поэтому батька Мирон решил не нападать на полицейских в деревне, а устроить засаду на дороге.

Полицейские не ждали засады и страшно растерялись, когда в передний мотоцикл из-за кустов полетела граната и вслед за взрывом послышался сухой треск выстрелов.

Грузовик остановился. Антек, который сидел рядом с шофером, дрожащими руками открыл дверцу и метнулся в кусты. Полицейские, заметив, что их начальник удрал, тоже, отстреливаясь, побежали в лес. Но уйти удалось немногим…

– А как фамилия того мальчика, что сообщил партизанам про налет полицейских? – прервал рассказ Зинаиды Антоновны Витя Капустин.

– Фамилия его Казимиров, Степан Казимиров…

– А-а! – воскликнул Витя. – Это его дневник нашли наши ребята?

– Верно, его дневник, – ответила вожатая.

– Зинаида Антоновна! А какое отношение имеет Степан Казимиров к бумагам доктора Долохова? – спросила звеньевая Катя Спиридонова.

– Да-да, – поддержали ее ребята. – Расскажите нам про доктора Долохова и его бумаги…

– Ладно, слушайте…