Текст книги "Я – из ЦДКА!"

Автор книги: Валентин Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Валентин Александрович Николаев
Я – из ЦДКА!

ТАК НАЧИНАЮТ МНОГИЕ МАЛЬЧИШКИ…

Время отсчета моего повествования – середина 30-х годов. Именно тогда, 55 лет назад, я впервые вышел на футбольное поле в составе детской команды. Впрочем, все началось несколько раньше…

Жил я тогда в районе Разгуляя, известного тем, что поблизости расположен Елоховский собор. Сколько лет прошло с тех пор, а меня по-прежнему влечет в этот уголок старой Москвы. Влечет в детство, на Ново-Рязанскую улицу, берущую начало в районе трех московских вокзалов и упирающуюся другим своим концом в Разгуляй. С этой в общем-то непримечательной улицей, где сплошь склады, гаражи, унылые серые дома, фасады которых давно и, кажется, навсегда изъедены паровозной гарью, у меня связаны самые теплые воспоминания. Потому что здесь, на неказистом по нынешним меркам стадионе «Локомотив» состоялся тот памятный для меня официальный футбольный матч, навсегда определивший мой долгий, трудный и счастливый путь в футболе.

А теперь, почему я взялся за перо. Право и обязанность на это дают мне пять золотых медалей чемпионатов страны, звания Заслуженного мастера спорта и Заслуженного тренера СССР, которых я удостоился и которые, очевидно, свидетельствуют о том, что в футболе, этой увлекательнейшей, истинно народной игре, я кое-чего добился. На многих, в том числе суперсовременных, стадионах мне довелось выступать самому, впоследствии выводить на них команды в качестве тренера, но самые яркие воспоминания в моей душе связаны со скромным стадиончиком на Ново-Рязанской.

Но почему я оказался в «Локомотиве», а не в одном из таких куда более популярных клубов, как «Спартак» или «Динамо»? Ответ на этот вопрос однозначен: мой отец, Александр Николаевич, служил на Курской железной дороге, а железнодорожники в те времена особенно гордились своей профессией, у них был свой довольно своеобразный клан. А мы, дети путейцев, едва встав на ноги, считали себя железнодорожниками, да и игры наши зачастую имели «профессиональную» окраску – играли в машинистов да в кочегаров. Так что «Локомотив», как говорится, был на роду написан.

И наконец, еще одно «почему». Не баскетбол, волейбол или теннис, а все-таки футбол. Эта волшебная спортивная игра увлекала меня с раннего детства, а его доступность была поистине безграничной. Кожаные мячи звенели во многих дворах, на пустырях, за сельскими околицами… В футбол играли даже те, у кого не было настоящих мячей. Их с успехом заменяли разного рода самоделки из любого мало-мальски пригодного материала, чаще всего мальчишки гоняли набитые тряпками старые мамины чулки.

Сознаюсь, однако, что мне в этом отношении повезло. Каждый год, уезжая на лето в деревню к бабушке Аграфене Васильевне, я прихватывал с собой новенькие мячи: мама моя, Александра Ивановна, совершенно справедливо рассудив, что непоседливого мальца можно «держать в узде» только с помощью футбола, раскошеливалась без сожаления. Так что с полным основанием можно утверждать, что именно она сыграла решающую роль в моем приобщении к футболу.

Моим первым, разумеется, самодеятельным тренером был дядя по материнской линии Григорий Иванович Родионов, работавший инструктором спортотдела «Локомотива». В 41-м он вступил в ополчение, сражался под Москвой, а погиб в районе Ельни. На стадионе «Локомотив» в Черкизове есть памятник погибшим спортсменам-железнодорожникам. Там выбита и его фамилия.

А первым моим «стадионом» стал скошенный луг за околицей деревни Еросово, что в Собинском районе, на Владимирщине. У деревенской детворы развлечений было хоть отбавляй: в лес за грибами и за ягодами, с удочками на полноводную, по тем временам, богатую окунями речку Колокшу, в ночное, куда я с удовольствием отправлялся, гордо пришпоривая босыми пятками бока дедовского коня по кличке «Мальчик». Но главным, ни с чем не сравнимым увлечением был, конечно же, футбол. Мяч могли гонять с рассвета до заката. Сражались яростно, самозабвенно, но по всем правилам, соблюдая футбольный этикет и рыцарское отношение к сопернику. И если уж возникали запальчивые споры, так главным образом из-за того, что ворота были без перекладины – поди докажи: был гол или же не был…

По воскресным дням играли деревня на деревню. Сначала на поле выходили пацаны. Я, помнится, был среди них не последним. Бегал быстро, довольно ловко обращался с мячом, да и по воротам мог пробить сильно и точно. Парни повзрослев меня быстро приметили и стали приглашать в свою команду. Вот и приходилось играть в прямом смысле слова за двоих. В матчах взрослых этические моменты отходили, как правило, на второй план, главным было только добиться победы, побольше голов забить, а какими средствами, считалось не столь важным. Срабатывал, если так можно сказать, местный патриотизм – никто не хотел уронить честь своей деревни. Такие встречи нередко завершались легкими потасовками, в которых я по молодости лет не участвовал.

Впрочем, старался не участвовать в подобных «молодецких забавах» на футбольном поле не только в юные годы, но и на протяжении долгой спортивной жизни. И до сих пор не могу без возмущения смотреть на то, как даже в играх команд мастеров дюжие молодцы, обученные футболу не во дворах и на пустырях, пытаются выяснить отношения с помощью приемов, метко называемых в народе «грязными», даже пуская в ход кулаки. У меня, да и у моих друзей, ветеранов футбола, всегда были, да и сейчас сохраняются совершенно иные взгляды на нашу замечательную игру. И очень жаль, что иные молодые игроки трактуют футбольный кодекс чести весьма своеобразно. Впрочем, я несколько отвлекся.

Осенью, возвратившись в Москву, играл в футбол со сверстниками и ребятами постарше во дворе, причем любил «поводиться» один против двоих, а то и троих. Получалось. Да и школа буквально болела футболом: после уроков сражались класс на класс, иногда вызывали на поединок команды других школ. Сам того не замечая и не придавая этому особого значения, пристрастился к организаторской работе: устраивал турниры, вел переговоры с соседями. Наверное, все же, активность заставляла проявлять огромная тяга к футболу, не только как к увлекательной спортивной игре, но и как к средству воспитания, сплочения коллектива. Естественно, тогда я об этом не задумывался. Понимание огромной социальной, воспитывающей роли футбола пришло намного позднее, в зрелые годы, когда на зеленых полях доводилось испытывать и горечь поражений – своих и команды, и ни с чем не сравнимое ощущение победы, опять же, своей и своего коллектива.

Скорее всего, именно за дарованную футболом богатую возможность проявить себя как личность, и в то же время быть в команде, среди друзей и товарищей, и бредили этой игрой мальчишки довоенных лет. В организованные команды спортобществ шли записываться чаще всего коллективно. В нашей школе именно так и было: на стадион железнодорожников отправились целой группой – А. Амалицкий, Ю. Аверьянов, В. Баканов, Ю. Блинов, О. Крюков и, естественно, я. Так и играли вместе в детских и юношеских командах. Помнится, мои товарищи были неплохими футболистами, но, конечно, не всем удалось сказать свое слово в большом спорте. У каждого своя стезя.

Мне в этом плане повезло. Уже через год после того как я стал играть в организованной команде, клуб КОР (Клуб Октябрьской Революции), в который входили и спортсмены Казанской железной дороги, был преобразован в общество «Локомотив». Нас, мальчишек, автоматически перевели в футбольную секцию «Локомотива». Событие, в общем-то, ничем не примечательное, на самом деле значило многое: что ни говори, а переход из отраслевого клуба в центральный открывает перед начинающим спортсменом новые возможности.

Тренировал нашу команду Василий Захарович Рудь, известный в столице специалист. Его приход, а было это весной 38-го, мы почувствовали на себе очень быстро. Начал Рудь с наведения порядка в организации учебно-тренировочной работы, с привития футболистам игровой дисциплины, умения тактически грамотно действовать на поле, четко выполнять функциональные обязанности. Команда, что называется, заиграла. И успех пришел незамедлительно: отличились на первенстве Москвы среди ребят своего возраста, и в качестве награды руководство спортобщества «Локомотив» премировало нас двухнедельной поездкой в Одессу. Надо ли говорить, какая это была радость.

По дороге к морю останавливались на три дня в Котовске. Посетили музей легендарного комбрига Григория Ивановича Котовского. А вечером на футбольном поле встретились со сборной города. Почему я вспомнил об этом матче? Дело в том, что в «Локомотиве» я в ту пору играл на месте полусреднего нападающего, или, как тогда говорили, инсайда. В общем-то мне эта роль нравилась, но все же очень хотелось попробовать себя на острие атаки, в центре нападения. Как ни верти, а центрфорвард в команде – фигура архиважная. Словом, уговорил я Рудя доверить мне этот пост, и после матча тренер дал мне понять, что игрой моей удовлетворен. Мы победили со счетом 4:2, причем три гола забил я.

С той поры я стал играть центральным нападающим. Много забивал, и на меня обратили внимание тренеры других клубов, в частности, М. В. Чуркин из московского «Динамо», предложивший перейти к нему. Предложение было лестным, и я решил посоветоваться с отцом: нельзя же, в самом деле, без него принимать столь важное решение. Слова остались в памяти на всю долгую футбольную жизнь, став неким нравственным мерилом. А сказал он вот что: «Сыну железнодорожников нужно играть в клубе, вырастившем его. Не к лицу подводить товарищей».

Я остался в «Локомотиве», и многочисленные предложения о переходе в другие знаменитые в ту пору клубы всегда оценивал отцовской меркой. Только раз за семнадцать лет занятий футболом я сменил Цвета клуба. Но тот переход не был побегом из «Локомотива», своей команды, от товарищей. И потому я уходил с чистой совестью. Уходил служить в армию, твердо намереваясь со временем вернуться в свой коллектив. Судьбе же было угодно распорядиться иначе, и никто из друзей и тренеров не осудил меня, когда я надел алую футболку ЦДКА. Все понимали: отказаться от предложения выступать за одну из сильнейших в стране команд мастеров, причем рядом с такими выдающимися футболистами, какими были Григорий Федотов, Сергей Капелькин, Константин Лясковский, Алексей Гринин, я был просто не в состоянии.

Но это произошло потом, в 1940 году. А пока я продолжал выступать за клубные команды «Локомотива». Играл, судя по реакции болельщиков, по забиваемым голам и похвалам тренеров, неплохо. Еще в 37-м был отмечен вниманием крупного иностранного специалиста Жюля Лимбека, французского тренера, работавшего одно время в нашем клубе консультантом. Так вот, после одного из матчей детской команды Лимбека спросили, кто из мальчишек произвел на него впечатление. Сам я ответа француза, естественно, не слышал, но мне рассказали, что он отметил мою игру. «У этого юноши хорошее будущее, – говорил Лимбек. – Он быстро соображает, трудолюбив в игре, неплохо координирован; имеет широкий кругозор на поле».

Рассказываю об этом не для похвалы, а лишь с целью подчеркнуть, что уже в детстве, в юношеские годы футбол приносил мне огромную радость. Я не «мучил» себя на поле, а просто играл, пытаясь импровизировать, привносить в футбольное действо что-то свое, оригинальное. Искал свой почерк, но не упускал возможности взять все лучшее у более опытных спортсменов. Старался не пропускать тренировки команды мастеров, и был рад подать мяч, улетавший за ворота, защищаемые первоклассными голкиперами Валентином Гранаткиным и Николаем Разумовским, восхищался хлесткими, точными ударами известных игроков «Локомотива», Виктора Лаврова и Николая Рожнова. Учился у них, и это принесло свои плоды.

Из воспоминаний футбольного детства и юности хорошо сохранились в памяти встречи наших команд с басками. Билет на матч испанских футболистов с «Локомотивом» мне за хорошую игру вручило руководство клуба. Еще бы, выпала возможность посмотреть на стадионе «Динамо» игру выдающихся мастеров, кудесников мяча, как их тогда называли, и, к тому же, смелых, мужественных людей, бросивших дерзкий вызов фашистскому диктатору Франко.

В Петровский парк я приехал часа за полтора до матча и поразился морю людей, бурлившему у стадиона. Помню, как уговаривали меня продать билет, аж десять рублей давали, немалые по довоенным временам деньги. Но с билетом я не расстался бы ни за какие деньги – любовь к футболу, предвкушение величайшего удовольствия не позволяли и подумать об этом.

Моя любимая команда проиграла тогда с треском – 1:5, что не могло не огорчить. Однако то, что я увидел на поле в исполнении гостей из страны басков, превзошло все другие ощущения. Их команда мне очень понравилась, особое впечатление оставила игра капитана гостей Регейро, центрфорварда Лангары, полузащитника Сильяурена, правого крайнего нападающего Горостисы. Большие мастера! И все же среди всех выделялся Регейро, который был душой команды, ее «мотором». Он много и с пользой двигался, демонстрировал отменную технику обводки и паса, обладал прекрасным ударом. Словом, показывал ту игру, к которой в будущем тяготел и я. Регейро стал моим кумиром, именно его игру я, в какой-то степени, пытался копировать. И был в этом не одинок: «копией» Регейро в «Спартаке» мог вполне считаться популярнейший в те годы Владимир Степанов по прозвищу «Болгар». Впрочем, вряд ли уместно проводить подобные параллели, просто Регейро и Степанов играли в очень похожей манере. На меня же, повторяю, действия неутомимого, очень полезного «челнока» команды басков произвели неизгладимое впечатление. Тогда я понял, что это и моя игра, – с вариациями, естественно, слепого копирования футбол не приемлет.

И еще одно воспоминание, относящиеся к 1938 году. Может быть, кому-то этот эпизод покажется малозначительным, но для меня случившееся было подлинным праздником. Дело в том, что мне подарили настоящие мастерские бутсы, пошитые по спецзаказу общепризнанным королем сапожного дела Иваном Тимофеевичем Артемьевым. Правда, шил он бутсы не для меня, а для очень техничного форварда «Локомотива» Гайка Андриасяна, к слову сказать, дяди популярного в недавнем прошлом ереванского футболиста, тренера Аркадия Андриасяна. Случилось же так, что мастер ошибся: Гайку бутсы оказались чуточку тесноваты. И вот тогда общее собрание футбольной секции клуба приняло решение передать их мне. Радости моей не было предела. Подарок этот я берег, играл в спецзаказовских бутсах вплоть до осени 1939 года. Мастер сшил их из превосходного черного хрома, а носки были… ярко-желтого цвета. Пижонские с виду бутсы, но очень удобные. Уже и латаны-перелатаны были, а расставаться с ними не спешил – ведь выручали меня, забил в них немало голов.

Вот такая история. Допускаю, что не очень-то поймут меня нынешние юные футболисты, которым чуть ли не с первых шагов в спортшколе «адидасы» выдают с навинчивающимися шипами. Но что поделаешь, мы росли в другое, очень трудное время, и многого у нас не хватало. А то, что было, берегли как могли, холили и лелеяли свою футбольную амуницию. Позором считалось, если ты выходил на матч или даже на тренировку в неопрятном виде, в неглаженных трусах и майке, в нечищенных бутсах. Не хочу сравнивать, тем более быть назидательным, но стремление футболистов моего поколения к опрятности как нельзя лучше свидетельствовало об их уважении к делу, которым они занимаются, к себе самому, к товарищам и, конечно, зрителям. Болельщики очень ценили такое отношение, тем более, что все это положительно сказывалось на игре.

Вот почему бывает обидно, когда футболисты нынешнего поколения не блещут опрятностью на поле, играют с выпущенными из-под резинки футболками, в спущенных гетрах. Небрежное отношение иных мастеров к своему внешнему виду, к спортивной форме, неизбежно ведет к небрежности во всем, в том числе и в действиях на поле. Это ведь вопрос общей культуры человека. Впрочем, я опять увлекся рассуждениями.

Детская футбольная команда «Локомотив» Москва в 1938 году.

Слева направо: С. Беляков, В. Баканов, П. Осташев, А. Новиков, В. Кулаков, А. Амалицкий, А. Прохоров, В. Байков, А. Смирнов, А. Галанов, В. Николаев, В. З.Рудь – тренер.

Весной 1939 года Михаил Павлович Сушков, тренировавший тогда команду мастеров «Локомотива», включил меня и моего друга, защитника Сашу Прохорова, с которым в послевоенные годы мы вместе выступали за ЦДКА, в список игроков, выезжавших на предсезонный учебно-методический сбор. Я тогда заканчивал десятилетку, горел желанием поступить в институт. Но и на сбор поехать было заманчиво: появился шанс попасть в команду мастеров, а там… Сомнения мои благополучно разрешили родители, попросту не отпустив меня из Москвы. За что я им сегодня очень благодарён: получил аттестат зрелости. Ну и футбольный сезон пришлось доигрывать в первой юношеской команде – мы тогда стали чемпионами Москвы. Что и говорить, знаменательным, насыщенным важными для меня событиями оказался тот год. Сбылась мечта: поступил в Московский электромеханический институт инженеров транспорта. Был включен во вторую «взрослую» команду «Локомотива» и успел провести в ее составе несколько матчей. Тогда-то и приметили меня руководители команды ЦДКА Пахомов и Лесин. Они знали, что мне вскоре призываться в армию, и заранее побеспокоились о том, чтобы службу я проходил в столице.

Из «Локомотива» – в ЦДКА, к тренеру Сергею Бухтееву

31 октября 1939 года я стал красноармейцем. Службу начал в 1-м полку связи МВО, расквартированном в Сокольниках.

К своему удивлению, встретил там многих известных спортсменов, так же как и я проходивших срочную службу. Кое-кого я знал раньше, во всяком случае, видел на футбольном или хоккейном полях, на беговой дорожке, в бассейне. В полку я познакомился с Владимиром Никаноровым, которому суждено было стать выдающимся вратарем. С ним нас связали тесные узы дружбы: шутка ли, тринадцать лет выступали в одной команде. Той самой прославленной футбольной дружине, которую и доселе любители футбола со стажем называют не иначе как «командой лейтенантов».

Моими однополчанами были Николай Эпштейн, выступавший в молодежной команде «Спартака», в дальнейшем известный хоккейный тренер, подававшие большие надежды молодые футболисты Сергей Черников, с успехом выступавший затем в составе мастеров московского «Динамо», Анатолий Гусев, Виктор Давыдов и другие спортсмены. Служили мы исправно, и единственной привилегией футболистов и хоккеистов, – а надо сказать, что в те времена многие поклонники кожаного мяча зимой становились на коньки, брали в руки клюшки, и это не только не мешало, но и во многом помогало круглогодично поддерживать хорошую спортивную форму, – была возможность регулярно тренироваться и выступать за клубные команды ЦДКА.

Не знаю, как ребята, а я даже представить себе не мог, что когда-нибудь стану играть в армейской команде мастеров, завоевавшей к тому времени довольно высокую репутацию. Не предсказуемы порой повороты спортивной судьбы. Шел в армию с желанием честно служить и, отслужив положенное время, вернуться на «гражданку», засесть за институтские учебники, чтобы стать, как и отец, инженером-путейцем. Так, наверное, оно и произошло бы, если бы не случай. Точнее, это для меня был случай, а спортивное руководство ЦДКА действовало вполне осознанно. Я уже говорил, что еще перед призывом в РККА армейские специалисты внимательно присматривались ко мне, к моей игре. Оказалось, обо мне не забыли. Дали пройти курс молодого бойца, хлебнуть солдатского лиха. А убедившись, наверное, что со мной можно иметь дело, весной 1940 неожиданно вызвали в Батуми, на предсезонный учебно-тренировочный сбор команды мастеров.

Я знал, что к такому сбору ежегодно привлекались 10 – 12 молодых футболистов, проходивших службу в частях. На этот раз в число тех, кого собирались проверить, попали и мы с Володей Никаноровым, а также Сережа Черников, Анатолий Тарасов, отличный в молодости игрок и выдающийся в зрелые годы спортивный педагог, с именем которого неразрывно связано развитие советского хоккея с шайбой. Итак, март 40-го. Батуми. Абсолютно незнакомая мне обстановка проводимого «на полном серьезе» учебно-тренировочного сбора команды мастеров. Высокая дисциплина, четкий распорядок дня, крайне утомительные для нас, новичков, занятия по общефизической или, как сейчас принято говорить, функциональной подготовке.

Мне не раз приходилось слышать, что, мол, подобные тренировки стали проводиться в нашем футболе относительно недавно, в конце сороковых – начале пятидесятых годов. Подобное утверждение, мягко говоря, не соответствует истине. Еще в предвоенное время наиболее прогрессивные, умеющие смотреть далеко вперед тренеры ввели общефизическую подготовку в свою практику, умело пользовались в интересах повышения функционального состояния футболистов, привития им атлетических качеств, выносливости и ловкости упражнениями из других видов спорта.

В команде ЦДКА такую практику, причем именно на памятном для меня сборе в Батуме, впервые ввел тренер команды Сергей Васильевич Бухтеев. Наш наставник уже успел к тому времени зарекомендовать себя новатором. Работая в сезонах 1938 – 1939 годов в московском «Торпедо», он успешно применил тактическую систему, вошедшую в историю как «дубль-ве». За плечами Бухтеева, к тому же, был солидный личный опыт выступления в известной подмосковной команде «Новогиреево», в составах сборной Москвы и СССР. Если к этому добавить, что Сергей Васильевич был человеком высокой культуры, исключительно требовательным к себе и к своим подопечным, абсолютно не терпел даже малейших нарушений дисциплины и порядка, то читателю станет ясно, в чьи руки попала команда и особенно мы, новобранцы-стажеры.

Не случайно я уделяю столько места воспоминаниям о батумском сборе. Ведь, помимо совершенно необходимых футболистам силы, ловкости и выносливости, которые умело и беспощадно вырабатывал у нас специально привлеченный к занятиям чемпион Красной Армии в беге на 400 метров капитан Савельев, мы в итоге почерпнули для себя нечто гораздо более важное – умение терпеть, работать до седьмого пота, навсегда осознали ту, в общем-то банальную истину, согласно которой труд и только труд делает человека человеком. К спортсменам все это имеет самое прямое отношение.

До сих пор толком не пойму, какая сила заставила меня не отказаться от участия в сборе. Дело в том, что в Батуми я приехал с незалеченной травмой, которую получил зимой на хоккейном поле. Швы на голени были еще свежие, кровоточили, нога болезненно отзывалась не то что на удар по мячу – на каждое даже неосторожное движение. Что помешало заявить об этом тренеру и врачу и, со спокойной совестью подхватив свой фибровый чемоданчик, отправиться долечиваться в столицу? Точно ответить не могу, но уж, во всяком случае, не боязнь вновь оказаться в части. Там, поверьте, мне было совсем неплохо, да и для занятий любимым спортом были все возможности. Скорее всего, взыграло самолюбие: другие ребята из кожи вон лезут, чтобы попасть в команду, а я без боя уступаю кому-то свое место.

Убежден, без честолюбия в большом спорте, в том числе и в футболе, делать нечего. Без него не выручат ни талант, ни трудолюбие. Конечно, имею ввиду не гипертрофированное самолюбие, которое иногда совершенно неоправданно путают с честолюбием, вполне нормальной чертой характера, помогающей преодолевать любые преграды на пути к намеченной цели. Кое-кто, возможно, удивится, если в качестве примера такого вот «честолюбца» я назову Григория Ивановича Федотова. Болельщики со стажем, мои сверстники, конечно же, помнят Федотова в игре: вот уж был интеллигент на футбольном поле! А ведь били, ломали иные «беки» его нещадно, зная, что игра ЦДКА в атаке строится на нем. Федотов на хамство не отвечал – слишком любил футбол и уважал себя в нем. Обидчиков же предпочитал «наказывать» голами, забитыми самолично или же с его филигранных пасов.

Это, так сказать, видимая сторона характера выдающегося мастера. Мы, его товарищи по команде, знали Федотова «изнутри». При всей своей врожденной мягкости, деликатности, даже ранимости, Григорий Иванович был весьма честолюбив, и честолюбие его проявлялось главным образом, в том, что он просто не мог позволить себе сыграть плохо, в каком бы состоянии – а крепким здоровьем он, увы, наделен не был – или настроении ни находился. Вот, мне кажется, яркий пример для подражания, который не устарел и не устареет никогда.

Кстати, тот факт, что в Батуми мне, 18-летнему юнцу, посчастливилось познакомиться, тренироваться с Григорием Федотовым, его товарищами Сергеем Капелькиным, Константином Лясковским, Александом Виноградовым, Алексеем Грининым, Петром Щербатенко и другими известными армейскими футболистами, несомненно повлиял на мое решение приложить максимум усилий, чтобы закрепиться в команде.

Но далеко не все зависело от меня. Очень многое в сложном, порой болезненном процессе вхождения новичка в сложившийся, успешно выступающий коллектив зависит от самого коллектива, его лидеров, к чьим словам прислушиваются товарищи, чье мнение не в силах игнорировать тренеры и руководители. Сколько на своем веку я был свидетелем того, как команда ни в какую не принимала в свои ряды молодых талантливых футболистов, несмотря даже на то, что крайне нуждалась в них. Срабатывали эгоизм лидеров, групповая спайка футболистов, видевших в новобранце конкурента, претендующего на одно из мест в составе. Замечено, такие «закрытые» команды обречены на провал, вопрос только в том, когда гром грянет. Футбол – явление социальное, и в силу этого подчиняется законам и установкам, выработанным обществом. Смена поколений, приток «свежей крови» в футболе неизбежны, как неизбежны они в любой другой сфере человеческой деятельности. Тот, кто не понимает этого или приходит к пониманию с опозданием, рискует безнадежно «отстать от уходящего вперед поезда».

В ЦДКА, к счастью, таких проблем не было. Дружный, сплоченный общими устремлениями и задачами футбольный коллектив жил и работал в каком-то особом микроклимате. Уже через несколько дней пребывания на сборе я сделал если не удивившее, то приятно поразившее меня открытие. Гроссмейстеры футбола, обласканные публикой и большим начальством, к нам, молодым претендентам на места в команде, относились как к равным, не позволяя себе ни обидных реплик, ни высокомерных замечаний, ни покровительственного тона. Идеальный, как мне представляется, моральный стимул для молодых: трудись, работай как все, будь искренен и честен с товарищами, не противопоставляй себя коллективу, и он, этот коллектив, признает тебя, поможет.

На учителей, помощников мне очень везло, и если Сергей Васильевич Бутхеев наставлял, учил уму-разуму, следуя своему тренерскому долгу, то Григорий Иванович Федотов и Сергей Михайлович Капелькин возились со мной, руководствуясь какими-то своими внутренними установками, полагая, как я теперь понимаю, что большой мастер непременно должен передавать свой опыт молодежи. Особенно крепко взялся за мое футбольное образование Капелькин, быстрый, хитроумный на поле левый инсайд команды. Он терпеливо учил меня тактически правильно мыслить в игре, безошибочно оценивать ситуации и принимать верные решения. Вместе мы неустанно отрабатывали различные парные комбинации со сменой мест.

Мне трудно уверенно судить о том, как относились к молодым в ту пору в других классных командах, к примеру, в «Динамо», «Спартаке» или «Торпедо» – всю жизнь в большом футболе я провел в одном клубе – армейском. Но полагаю, что маститые динамовцы, спартаковцы и торпедовцы так же, как мои старшие товарищи-армейцы, как Сергей Михайлович Капелькин, добровольно и совершенно бескорыстно помогали «встать на ноги» таким юным, как я. Весь довоенный футбол, почитаемая и обожаемая народом игра, был пронизан каким-то особым, я бы сказал, коллективистским духом, доброжелательностью, уважительным отношением спортсменов друг к другу и, естественно, к болельщикам. А они, болельщики, судили о футболистах не только на основании впечатлений от того, как они играют, но и по многим другим признакам. Футболисты были объектом повышенного внимания публики, люди знали о них многое. Сделав неверный шаг, совершив неблаговидный поступок, можно было лишиться и уважения, и популярности. И, наоборот, особо ценились великодушие, благородство, бескорыстие.

Вот написал эти строки и поймал себя на мысли: ведь не всякий молодой любитель спорта поверит мне на слово, кое-кто, возможно, подумает, что замучила Николаева ностальгия по былым временам. Переубедить неверящего сложно. Да это и понятно: перед глазами у него множество примеров иного рода, и он нисколько не виновен в том, что наш современный футбол далеко шагнул по пути совершенствования техники, тактики, организации игры, растерял по дороге многое из того духовного «багажа», которым футболисты моего поколения и их почитатели с полным на то основанием гордились.

И все же прошу поверить мне на слово: в основном было именно так, хотя случалось всякое, о чем я, естественно, не премину рассказать в дальнейшем. Что же касается моих первых шагов в ЦДКА и большой помощи, оказанной Капелькиным, то проясню ситуацию. Блестящий левый полусредний, любимец публики, чья спортивная карьера к тому времени, увы, приближалась к завершению, обучая меня премудростям игры, прекрасно знал, что меня готовят именно на его место. Сам я об этом тогда даже не догадывался, а когда мне сказали, проникся к добровольному опекуну еще большим уважением. И по сей день вспоминаю о замечательном человеке с теплотой и признательностью.

Близился к окончанию мой первый батумский сбор. Незаметно для себя втянулся в тренировочный ритм, уже не ощущал ломоты в суставах и боли в мышцах от повышенных физических нагрузок. Обрел уверенность в себе, хотя по-прежнему внимательнейшим образом приглядывался к тому, как тренируются, неустанно обрабатывая приемы обводки, пасы, удары по воротам, старшие товарищи. Меня уже не удивляло, что после окончания очередного занятия, многие из них не спешили уходить в раздевалку, продолжая работать самостоятельно. Ведь поначалу по существу все новички никак не могли понять, зачем таким искушенным в футболе мастерам, как Федотов или Гринин истязать себя дополнительными тренировками. Иное дело молодые игроки, которые еще многого по-настоящему не умеют, хотя считаются «подающими надежды».

Но мы-то, изможденные интенсивным занятием, поступали как раз наоборот – едва звучала команда об окончании тренировки, на ватных ногах брели в раздевалку. А наши старшие товарищи, не обращая ни на кого внимания, продолжали жонглировать мячами и бить по воротам из самых разных положений. Били десятки, а то и сотни раз: по лежачему мячу, с лета и полулета, в падении и высоком прыжке, носком, с подъема, внутренней и внешней сторонами стопы, доводя мастерство выполнения ударов до автоматизма, добиваясь поразительной точности. Тот же Федотов мог множество раз подряд пробить по заказу в «девятку», в любую другую точку ворот. Именно на этих индивидуальных тренировках ковалась та филигранная техника ударов, которая заставляла переполненные трибуны стадионов замирать от восторга, взрываться шквалом аплодисментов.