Текст книги "На берегу Севана"

Автор книги: Вахтанг Ананян

ТАИНСТВЕННЫЙ РЕВ

– Когда же мы поедем, Армен? Время-то уходит! – торопил Камо. – Карта озера с тобой?

– Хорошо бы взять с собой деда Асатура.

– Дед не поедет. Не знаешь, что ли, какие сказки сложены у стариков про Гилли?

– Не надо говорить ему, зачем мы едем. Скажем, что на охоту. Услышав про охоту, он и о вишапе [2]2
  Вишап – дракон.


[Закрыть]забудет…

Грикор, согнав телят, которых он помогал пасти колхозному пастуху, вернулся и подсел к деду. Подошли к ним и Камо с Арменом.

Желто-зеленая стена камышей окружает озеро Гилли. Такими же камышовыми стенами оно разделено на множество мелких озер, соединенных живописными протоками. На крошечных островках, то тут, то там разбросанных по озеру, ютятся несчетные стаи уток и больших черных лысух, или «водяных кур», как их называют армяне. Их, этих кур, на озере и в камышах так много и они так доверчивы, что некоторые охотники считают недостойным в них стрелять. Увидев человека, лысухи высунут головы из тростников; набравшись храбрости, выйдут и спокойно поплывут по озеру, потом по реке и дальше – на прогулку в Севан. А то и просто выберутся на берег, ничуть не смущаясь присутствием людей…

Озеро мягко плескалось в своих берегах. Под легким дуновением ветерка тихо шелестела листва прибрежных зарослей.

И вдруг, на мгновение покрыв все эти звуки, где-то в тростниках раздался страшный рев: «Болт… бо-олт… болт!..»

Казалось, кто-то отрывисто, с трудом переводя дыхание, дует под водой в огромную медную трубу.

Услышав эти звуки, дед Асатур вздрогнул и помрачнел.

– Сколько живу на свете, ни одного дня не помню, чтобы вишап не сердился, чтобы зло не кричал! – досадливо качнул он головой.

– По часам можно сказать, когда рассердится и заревет твой вишап, – угрюмо усмехнулся Армен. – Ох, найти бы нам это чудовище, дедушка, – мы с ним тогда поговорили бы по-своему!

Подняв голову, глухо заворчал любимый пес деда, Чамбар. Он только что прибежал из села, нашел хозяина и, мигом проглотив жесткое, пахнущее рыбой мясо выдры, сладко задремал у ног деда.

– Дедушка, ты веришь, что это вишап сердится? – подмигнув товарищам, спросил Камо. В его карих глазах загорелись веселые огоньки.

– Э-эх, внучек, откуда я знаю! Разно болтают. Тетке Тарлан поверишь – не вишап, а дэв. [3]3
  Дэв – чудовище.


[Закрыть]Кум мой Мукел говорил, будто это белый водяной буйвол. Ну, а отец мой, твой прадед…

Заметив, что плечи Камо вздрагивают от еле сдерживаемого смеха, а у Армена лукаво светятся глаза, дед Асатур оборвал свою речь на полуслове.

– Эй, мальчишки, вы что, хотите меня на смех поднять?.. А ты чего фыркаешь? – накинулся дед на Грикора. – Если твои телята опять заберутся в посевы, уши тебе оторву, не погляжу, что ты школьник! – ворчал он, впрочем довольно добродушно.

Грикор, смеясь, подставил старику ухо:

– На, дедушка, оторви… Ну чем же я виноват, что люблю телят? Вот кончу школу – обязательно в институт поступлю. Научусь за животными ухаживать – такую скотину буду выращивать, невиданную!

– Неплохо, сынок, – подобрел дед. – Учение – свет, ничто не сравнится с учением. Но можно и у природы немалому научиться, только наблюдай!.. Сколько лет ты учишься, Камо?

– Восемь.

– А я вот шестьдесят лет читаю книгу природы, а ей и конца нет… Так-то, родные, из школьных книг всего не узнаешь.

– Все, о чем ты читал в книге природы, дедушка, есть и в наших книгах, – сказал Армен.

Старик, казалось, обиделся.

– Как это может быть? – проворчал он недовольно. – Ну, сказано ли в ваших книгах, откуда прилетает столько птиц на наше озеро?

– С юга, с берегов Индийского океана, где они проводят зиму, – ответил, не задумываясь, Армен.

Дед удивленно поднял брови:

– Ну, а скажи: почему у болотных птиц и клюв и ноги такие длинные? У цапли, у журавля, у бекаса. Почему у бекаса тело маленькое, с яйцо, а ноги длинные, как карандаши, и клюв такой же?.. А вон та белая птица, что, как чучело, на одной ноге стоит, – к чему, скажи, ей дана такая длина глупая? – Дед насмешливо посмотрел на мальчиков.

– Потому, – спокойно ответил Армен, – что эти птицы добывают себе пищу из воды, из ила: червей, рыб, лягушек. Будь у них клювы и ноги короткие, они бы с голоду подохли.

– Ах ты, мой ученый! Откуда же ты так много знаешь? Только охотник, что всю жизнь проводит в лесу и в поле, и может знать об этом.

– Обо всем этом давно рассказал Дарвин, он жизнь животных изучал, – ответил за товарища Камо.

– Как я, должно быть. Каждый раз, как пойду на охоту, чьи-нибудь привычки узнаю – то волка, то лисы…

«Дарвин этот, конечно, охотник, и говорить нечего», – подумал старик. Но он не собирался складывать оружие перед Дарвином, каким бы охотником тот ни был. Не может же быть, чтобы кто-нибудь был более сведущ в делах природы, чем известный во всем горном крае охотник Асатур!

– Дарвин – одно, а ты – другое, – улыбаясь, сказал Армен. – То, чему учит Дарвин, имеет мировое значение. Он был человеком большого ума.

– Да-а?.. Большого, говоришь, ума был человек этот ваш Дарвин? – обиделся дед. – Значит, у нас нет ума?.. Ну, раз он такой умный, я ему один простой вопрос задам. Пускай ответит! Новорожденный детеныш дикого барана весит около семи фунтов. Сколько веса в новорожденном медвежонке?

– Тридцать! – не подумав, поторопился сказать Грикор.

Старик ядовито засмеялся.

– Чего ты смеешься? Разве медведь раз в пять не больше барана?

– В том-то и дело, что в пять раз больше. А вот его детеныш в пять раз меньше бараньего – не больше крысы… Вот она, загадка природы! Пусть-ка ваш Дарвин скажет, почему новорожденный медвежонок такой маленький. И еще: почему детеныш дикого барана, не пройдет и двух часов как родился, уже бегает, да так, что ты его и не поймаешь?.. А детеныш медведя, этого огромного зверя, по целым неделям в берлоге отлеживается, пока не вырастет: ни бегать не умеет, ни от врага прятаться.

Армен был несколько смущен.

– Как так? – спросил он. – У такого большого и сильного животного – маленький и слабый детеныш?.. Почему?

– Это тебе не плов, легко не разжуешь, – ответил старик. – Да, мои ученые сынки, природа обо всех своих питомцах думает: от комара до медведя. Если у дикой овцы детеныш родится слабым, его тотчас же съедят лисы, волки. У матери этого ребенка нет оружия, нечем защитить его. Даже рогов нет. А медвежонку чего бояться? И в берлоге он, и кто посмеет его тронуть при такой грозной мамаше? А ну, сунься!

– О том же и Дарвин говорит, дедушка, – сказал, подмигнув товарищам, Грикор.

Дед часто говорил такое, чему не всегда можно было верить, но всегда говорил занимательно.

– Да? – изумился дед. – Ну, значит, Дарвин ходил по нашим дорожкам… А все же знай, что мы и без Дарвина все это видели и понимали.

Дед немного помолчал, потом добавил:

– Если твой Дарвин хочет узнать все тайны природы, он должен позвать к себе охотников и спросить: «А ну, скажите, что интересного вы видели в полях и лесах?» Одному человеку всех дел природы не обнять…

– Ну, вашими спорами сыт не будешь, – вмешался Грикор. – Давайте лучше разведем костер: глядите-ка, какой к нам летит шашлык, – показал он на пролетавшую над ними стаю уток и начал проворно собирать хворост.

– Ты что, дурень, вздумал огонь разводить в такой солнечный, райский день? – спросил дед.

– Охота жареной утятины поесть, дедушка, – сказал Грикор, и, сделав умильное лицо, добавил: – В память своего кума Мукел пристрелил бы ты утку, а, дедушка?

– Птицы, сынок, сейчас несутся, убивать нельзя.

– Селезня убей, селезня можно. Вон селезень, дедушка, роется в водорослях, – показал Грикор на утку с зеленой бархатной шеей.

– Стреляй, дедушка, стреляй! – настаивал и Камо, охваченный волнением.

– Настоящий охотник сначала поднимет птицу на крыло и только тогда стреляет, – поучал старик. – Убить – дело нехитрое. Надо знать, как убить! Надо уметь сбить птицу на лету – вот так, как председатель нашего колхоза Баграт одной пулей сбил фашистский самолет. – Показывая на летящих уток, дед продолжал: – На таком расстоянии надо метить в кончик клюва; пока дробь долетит до цели, утка передвинется вперед, тогда заряд и попадет ей в сердце. Во всем нужен расчет… У человека в вашем телячьем возрасте не хватает выдержки, вот он и стреляет в птиц, когда они летят кучей. «Авось в одну и попаду». Это на дело. Как бы много ни было, все же надо в одну птицу целить и твердо знать, что эта одна – твоя. А если, на твое счастье, заряд попадет и в соседнюю птицу, того лучше!

Тут, как нарочно, несколько уток поднялось из-за камней.

Дед Асатур быстро вскинул ружье и выстрелил. Два селезня с шумом шлепнулись в озеро. Вслед за звучным всплеском воды из-за камышового островка невдалеке от берега донесся детский крик.

– Кто это там? – в изумлении прислушались ребята.

Камо отвязал стоявший у берега рыбачий челнок, прыгнул в него и заработал веслами.

– Камо, внучек, вернись! Куда ты? – закричал ему вслед дед Асатур. – К самому вишапу угодишь! Сколько лет живу, дальше этого места еще не был.

Но Камо, не обращая внимания на протесты деда, усиленно греб.

ДЕВОЧКА В КАМЫШАХ

Когда лодка обогнула островок, мальчик от удивления широко открыл глаза.

В большом корыте, мирно колыхавшемся на водах озера, сидела девочка. Увидев Камо, она взяла со дна корыта убитого селезня и, высоко подняв его над головой, сказала, смеясь:

– Вот она, твоя утка. Из воды вытащила!

– А другая?

– Другую собака выловила. Вон погляди…

И в самом деле, с уткой в зубах на берег выбирался Чамбар. С собаки ручьями стекала вода, и она шумно отряхивалась.

Камо узнал девочку:

– Это ты, Асмик? А ну, гони-ка сюда твой пароход!

Вместо весел у Асмик была одна только деревянная лопата. Ловко действуя ею, девочка подвела свое корыто к островку и выскочила на берег.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, она с любопытством смотрела на мальчика.

– Ты что кричала? – спросил Камо, выбираясь из лодки на островок.

– Испугалась… После твоего выстрела две утки ка-ак шлепнутся около меня в воду! Показалось – прямо с неба… Одна чуть мне на голову не свалилась… А теперь мне уже не страшно. – И девочка весело засмеялась, сверкнув мелкими жемчужинками зубов. В ее глазах вспыхнули веселые искорки. – А где же твое ружье? – спросила она, но, не ожидая ответа, обернулась к озеру и восхищенно всплеснула руками: – Какое чудесное наше Гилли, какой свежий здесь воздух! Я тут с самой зари…

Вручив утку хозяину, деду Асатуру, Чамбар вернулся на островок и, став перед Асмик, тревожно повизгивал, всем своим видом показывая, что ему что-то от нее нужно.

– Просит, чтобы ты ему отдала утку, – объяснил Камо.

– Утку?.. Нет, Чамбар, не отдам, это моя добыча! – засмеялась Асмик, прижимая к себе птицу, – Ну на, на, так и быть, возьми… Не обижайся.

Схватив утку, Чамбар, как и с первой, поплыл к деду.

– Ну, теперь едем на берег, а то дедушка подумает, что я к белому буйволу угодил…

Когда они вышли из лодки, старый охотник изумленно посмотрел на Асмик:

– Как тебя сюда занесло, дочка? Что ты тут делала?

– Яйца собирала.

– Какие яйца?

– Гусиные, утиные, черных курочек… все, какие попадутся!

Дед и мальчики смотрели на нее с любопытством: «Вот так странная девочка! Ни буйвола, ни дэва, ни вишапа не боится».

– Я собираю, а Сэто швыряет камнями и разбивает… – с обидой в голосе добавила Асмик.

– Где он?.. Вот я ему сейчас задам! – встрепенулся старик и схватился за покрытую серебром рукоять кинжала.

– Вон там, в камышах, прячется, – указала девочка в сторону узкой протоки.

Дед Асатур погрозил кулаком и крикнул:

– Эй, отстань от этого ребенка, а не то, клянусь своей бородой, мокрое место от тебя оставлю!

Из камышовых зарослей выскочил подросток и пустился наутек.

– Ишь ты какой! – не мог успокоиться дед. – Весь в свою мамашу: яблоко от яблони недалеко падает.

– До каких пор он злиться будет, отворачиваться, избегать нас? – хмуро сказал Камо. – Ну, а что ты делаешь с этими яйцами? – обратился он к девочке. – Яичницу, что ли, готовишь охотничью?

– Дикую яичницу, – поправил его Грикор. – Вот, должно быть, вкусно!

– Нет, мы яичницу не делаем, – простодушно ответила девочка. – Мы подкладываем яйца под наседок. Выходят птенцы – такие хорошенькие, пестренькие… В прошлом году их двадцать штук у нас было.

Немного помолчав, девочка добавила:

– Когда отец был на фронте, нам с мамой трудно жилось. Вот тогда мы и начали в Гилли яйца собирать, птенцов выводить. Нам это очень помогло.

– Как не помочь! – подтвердил Грикор. – Конечно, должно было помочь: жареная утка всегда поможет.

Асмик засмеялась.

– А разве, вырастая, птицы не улетают? – спросил Армен.

– Куда же они улетят, если им крылья подрезать! – И Асмик посмотрела на мальчиков с таким видом, точно хотела сказать: «Как вы все плохо понимаете!»

– Да, правда, крылья подрезать надо, – сказал старый охотник, – а не то как ни ходи за ними, как не угождай – только весну и лето тебе верны. И на поля летать станут, да назад домой возвращаться, а пришла осень – прощай! Собрались – и в дорогу, в теплые края…

– Ну, а если стаи уже улетели? – спросил Камо.

– Все равно улетят.

– А как же они дорогу найдут?

– Чутьем. Если ты даже одно яйцо возьмешь, птенца выведешь и никуда выпускать не будешь, запрешь, все равно: дай ему волю осенью – один-одинешенек в Иран полетит, а оттуда на берега Индийского океана. Так-то! В крови это у них, от предков, – сказал старик и гордо мотнул бородой: – А ну, позовите-ка своего Дарвина. Пускай объяснит, в чем тут дело.

Мальчики засмеялись.

– Ну, все это можно изменить, – заметил серьезно Армен. – Пусть дикие птицы несколько лет проживут у нас во дворе да смешаются с домашними, вот у них и новые привычки появятся.

Но Камо уже думал о другом. Он считался большим выдумщиком. В его беспокойном мозгу всегда рождались самые неожиданные и смелые мысли. Так и сейчас у него вдруг появилась интересная идея.

– А почему бы нам, – предложил он, – не устроить ферму диких птиц?

– Ферму диких птиц?.. Как?

– Очень просто: соберем в камышах яйца и выведем птенцов.

– Какой ты, Камо, молодец! – обрадовался Армен. – Мысль замечательная, только надо сначала спросить совета у Арама Михайловича. Представляю, как все обрадуются в школе – наш кружок юных натуралистов и сам Арам Михайлович!

Предложение Камо очень понравилось и Асмик.

– Я таких красивых птенцов вам выращу!.. – горячо сказала она.

– А где яйца, что ты собирала? – спросил Грикор.

– Там, в камышах.

Камо снова вскочил в лодку и вскоре привез корзину, полную разноцветных, пестрых яиц. Корзину вытащили из лодки.

– Дедушка, ты только погляди, сколько яиц набрала Асмик! Да какие яйца!..

Асмик счастливо улыбалась, а Чамбар весело вилял хвостом и тоже с любопытством заглядывал в корзину.

– Ох-хо-хо, вот так яйцо! – воскликнул Грикор, пробуя на зубах крепкое гусиное яйцо.

Дед Асатур внимательно перебирал яйца.

– Это яйца чайки, из них вылупятся красивые белые птицы, – говорил он, показывая на яйца величиной с куриные. – Но чайки едят рыбу. Одна птица съедает в год два – три пуда рыбной молоди, а ведь из этой молоди вышло бы сто пудов крупной рыбы!.. Чайки губят рыбу в нашем Севане.

– А это чьи, дедушка?

– Из этих вылупятся серые цапли. Их надо положить обратно в гнезда – нельзя было трогать. Другое дело яйца бакланов, эти надо отобрать и передать рыбному тресту, так же как и яйца чаек. Вам за них дадут награду.

– А это что за яйцо – словно на нем застыла кровь, а на крови – мелкие темные точки? – удивленно спросил Армен, указывая на приплюснутое длинное красно-коричневое яйцо.

– Их тоже не едят. Это яйца гагары. Мясо этой птицы пахнет рыбой. Их тоже отберите… Удивительное дело, – пробормотал дед: – ведь гагары у нас появляются только случайно, да и то зимой, а эта вдруг вздумала гнездо устроить на Гилли!..

Когда указанные дедом яйца были отобраны, в корзине осталось больше всего серовато-белых остроконечных яиц самой вкусной утки – кряквы. Были также яйца шилохвостки, серой утки, чирков.

Дед знал не только, какие яйца несут птицы, но и еще кое-что, о чем заговорил со свойственным ему шутливым хвастовством:

– А почему почти все эти яйца желтовато-зеленые, цвета камыша? Вот куриные яйца всегда белые. Почему это? Скажите-ка, а?

Асмик украдкой посмотрела на Армена и нерешительно ответила:

– Домашним птицам незачем прятать свои яйца, а яйца диких птиц должны быть такого цвета, как листья вокруг или земля, чтобы враги не заметили.

– Молодец, дочка! – обрадовался старик и поцеловал Асмик в голову.

– А это, наверно, яйца красной утки, такие крупные, – ведь красная утка самая большая? – высказал было свое мнение Грикор, но сейчас же пожалел об этом.

– Если бы мне городские школьники так сказали, не было бы стыдно, а вы столько времени проводите среди природы! Как же вы не знаете, что красная утка в болотах не гнездится?

– А где же? – спросил Камо. – Ведь все утки устраивают свои гнезда в камышах и болотах.

– Вот в том-то и дело, что все устраивают, а красная утка не устраивает.

– Но где же?

– Вон там, в утесах Дали-дага.

– В утесах? Утка – в утесах, вдалеке от воды? – изумился Армен.

Не меньше были удивлены и остальные ребята.

– Почему же не у воды? Ведь у воды удобнее: вылупятся утята – и прямо в воду. И корм тут же, – сказал Камо.

– Откуда я знаю! – явно набивая себе цену, ответил дед. – Книг я не читаю. Где мне ума набираться, неученому!

– Ученые говорят, что красная утка иногда строит гнезда среди камней, вот только не помню, почему… Не знаешь ли ты, дедушка? – подмигнув товарищам, спросил Камо.

– Откуда им знать, ученым? – обрадовался дед возможности изложить свои взгляды (он не замечал, что, слушая его с интересом, ребята, все же многому в его рассказах не верят). – О таких делах им нужно у нас, охотников, узнавать, а потом писать… Как же иначе? Шутка, что ли – шестьдесят лет поля и горы топчем, ноги сбили… Вы ведь все эту утку видели и знаете, что она рыже-красная с головы до ног и боязливее других. Эта птица знает, чего боится. Цвета своего. Знает, что лиса, дикий кот, выдра ее сразу заметят… Вот я и спрошу у вас теперь: может ли красная утка высидеть на яйцах в камышах более двадцати дней?

– Враги ее сейчас же увидят! – поспешила ответить Асмик.

– Молодец! – похвалил ее дед. – Если бы она не несла яиц в утесах, то на свете давно бы не было красной утки… А если вы хотите, чтобы на вашей ферме были красные утки, вам надо на Дали-даг взобраться, на утесы, – добавил он.

– Ну что же, устроим ферму? – нетерпеливо спросил Камо.

– Я отдаю все, что собрала, – застенчиво сказала Асмик.

– Спасибо, но этого мало. Мы должны открыть настоящую, большую ферму, по крайней мере на несколько сот птиц.

– Да это будет курам на смех! Кто же видел ферму диких птиц? – вмешался Грикор.

– Не видели – увидят! – решительно сказал Камо. – Мы весь свет удивим нашими птицами! Мы, дедушка…

Камо не договорил. «Болт… бо-олт… болт!..» – зловеще взревел «вишап» на озере.

Ребят точно холодной водой окатило. Они посерьезнели и задумались.

– Ну что ж, мы так и не узнаем, что это за рев? – с досадой пробормотал Камо. – Нет, узнаем!.. – И, обернувшись к товарищам, он сказал решительно: – Во что бы то ни стало мы должны раскрыть эту тайну. Плывем прямо туда, где этот черт орет!.. Едем!

Старика восхищала отвага внука. «Небось кровь охотника Асатура течет в его жилах!» – думал он, глядя на Камо. Но предрассудки, унаследованные от предков, ставили его в тупик перед необъяснимыми явлениями природы, и он сказал:

– Ну его, это дьявольское озеро! Не связывайтесь с ним, ребятишки, не ваше это дело.

Однако Армен и Камо уже направились к лодке.

– А ты что же, не хочешь с нами? – крикнул Камо Грикору. Вид у Грикора был печальный.

– Как же я телят брошу? Пастух-то их на меня оставил.

– Да вон он идет, – махнул Армен рукой в сторону тропинки, ведущей к селу.

– О! – обрадовался Грикор. – Вот вовремя!

Асмик смотрела умоляющими глазами на уходивших ребят.

– Возьмите и меня! – крикнула она. – Я не буду бояться.

– Ну, едем… – нерешительно произнес Камо и посмотрел на деда.

Старик был очень смущен.

Вслед за всеми в лодку прыгнул и Чамбар.

Камо и Армен, придерживая лодку, поджидали Грикора. А он, подойдя к деду Асатуру, выпрашивал селезня на шашлык.

– Возьми, возьми, – сказал дед. – Тебе, Грикор, только бы о еде и думать!

– Дедушка, – крикнул Камо, – ты не беспокойся, мы скоро обратно! Скажи тете Анаид, что Асмик с нами.

Асатур, стоя на берегу, истово осенил ребят крестным знамением.

Это рассмешило всех в лодке.

– Ну, уж теперь сатане нас не одолеть, – попробовал пошутить Грикор.

Ребята улыбнулись, но все же чувство страха незаметно прокрадывалось и в их сердца.

Не испытывал его только пятый участник экспедиции – Чамбар. Он рвался и визжал от нетерпения, думая, наверно, что едет на охоту.

Дед Асатур, загородив глаза от солнца ладонью, долго смотрел вслед лодке, уплывавшей в глубины Гилли. В безмятежном покое севанского утра звонким хрусталем звучали ясные детские голоса, доносившиеся до старика с лодки. Ребята пели сочиненный Арменом «Гимн юных натуралистов села Личк»:

 
Ты загадочно, Гилли!
Много тайн ты стережешь:
То чуть плетешься вдали,
То, как зверь, в горах ревешь.
Но мы вырвем навсегда
Тайны у твоей волны:
Рев и бурная вода
Комсомольцам не страшны!
Что ревешь ты, что с тобой?
О Гилли, откройся нам!
Расскажи, колдун какой
Стихнуть не дает волнам.
Мы плывем вперед быстрей.
Весла над водой блестят.
И заклятья прежних дней
Комсомольцев не страшат!
 

– Не дети, а львята! Настоящие львята… – бормотал дед, покачивая головой.

В глазах его светилась мягкая, теплая улыбка. Старику нравилась смелость детей и любовь их к природе, которую он сам так любил. Ведь недаром же он был охотником…