Текст книги "На берегу Севана"

Автор книги: Вахтанг Ананян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

ПОДВИГ ЧАМБАРА

Голос Камо не дошел до товарищей, но они заметили тревогу Чамбара. Он визжал, беспокойно кружился в лодке, наконец выскочил на берег и кинулся в узенький проход, проломленный в камышах Камо.

– Камо в опасности! – побледнев, воскликнул Армен. – Я верю чутью собаки.

– Не упал ли он в озеро? – вздрогнул Грикор.

– Может, ему наша помощь нужна!

– Что ты вообразил! Камо такой сильный и ловкий, с ним ничего не случится, – подбадривая себя, сказала Асмик.

– Идем, Грикор! – И Армен начал пробираться сквозь камыши по следам Камо.

Грикор последовал за ним.

А вода была Камо уже по шею, давила на грудь, на спину. Мальчику казалось, что он зажат между двумя железными плитами. Они сжимают его все сильнее, мешают дыханию. Еще немного – и он задохнется… Камо и кричать больше не мог, а только чуть слышно стонал. Руки его мало-помалу ослабевали, и пальцы, сжимавшие камыши, уже не слушались.

В эту минуту кто-то крепко схватил его сзади за рукав у плеча и потянул вверх. Почувствовав за своей спиной жесткие прутья камышей, Камо, сделав усилие, повернулся, прижался к ним грудью, подтянулся и лег на них животом. «Как вовремя пришел Грикор!» – мелькнула радостная мысль.

Лежа в камышах и понемногу приходя в себя, Камо с безграничной признательностью прошептал:

– Спасибо, Грикор, милый… как вовремя ты подоспел! Минута – и я был бы на дне. Подтяни меня еще немного.

Ответа не было. Камо с усилием приподнял голову и вдруг увидел перед собой большие сияющие глаза собаки.

– Чамбар… родной!.. – ахнул Камо. – Ты это, Чамбар?.. А я-то благодарю Грикора…

Чамбар радостно взвизгнул и лизнул Камо прямо в губы.

В камышах забулькала вода. На помощь товарищу, с трудом продираясь в зарослях, скользя и падая, спешил Грикор.

– Камо, родненький, что с тобой? – чуть не плача, кричал он.

За Грикором шел Армен.

Вдвоем они подняли Камо и оттащили его вглубь островка, где камыши были гуще и опора надежнее.

Наломав камышей и сделав из них холмик, мальчики усадили на него Камо и сами сели рядом.

– Да, ты как следует выкупался, – сказал Грикор, снимая с Камо мокрую рубашку. – Ты ведь совсем под водой был! Как ты только выбрался?

Камо вместо ответа ласково, кивнул головой в сторону собаки.

– Чамбар? – удивился Грикор. – Ну-ка, моя собачка, поди сюда, дай твою милую морду!

А Чамбар восторженно помахивал хвостом, и столько радости было в его умных глазах, будто он понимал, что говорят о нем, хвалят его…

«ВОДЯНОЙ»

– Ну, а как же ты… – начал было Армен, но рев «водяного» прервал его.

Мальчики, побледнев, подняли головы.

Точно взволнованное взрывом, происшедшим в его глубинах, озеро всколыхнулось. В самом центре его возникли и, медленно расплываясь, уходили к берегам большие водяные круги.

– Вода раздалась, будто пещера открылась, – пробормотал Грикор, еле шевеля посиневшими от страха губами.

– А ты увидел что-нибудь? – спросил Армен у Камо.

– Водяной столб вырвался из озера…

Они говорили шепотом, словно опасаясь, что кто-нибудь их услышит.

А над озером спокойно взлетали и вновь садились на свои гнезда птицы. На них этот жуткий рев не произвел никакого впечатления: птицы, по-видимому, уже привыкли к нему. Только фламинго на том берегу тяжело взлетели в воздух и парили над водой, свесив длинные ноги. Для них Гилли было случайной остановкой на далеком пути, и они еще, наверно, не были знакомы со всеми его причудами.

Наступило молчание. Напряженно, не спуская глаз, мальчики смотрели в ту точку озера, где, по словам Грикора, вода открылась пещерой. Любопытство, смешанное со страхом, овладело всеми. Томительно проходили минуты. Каждый легкий всплеск воды, каждый птичий крик заставлял ребят вздрагивать.

– Возьми аппарат, Армен, и держи наготове.

Сняв с себя мокрый фотоаппарат, Камо тщательно вытер его рубашкой и хотел передать Армену, но тот ласково сказал:

– Ничего, Камо, снимай сам, у тебя рука не дрогнет.

Ждать пришлось долго. Словно испытывая терпение ребят, «водяной» затих и притаился.

– Асмик осталась там одна, ей будет страшно, – сказал Грикор. – Пойдем!

– Она похрабрее тебя, – кольнул его Камо. – Тебя самого страх разбирает, вот и хочешь уйти.

Вокруг было спокойно. Казалось, в это отдаленное место никогда и не залетает ветер. По голубой глади озера плавали птицы.

Но вот снова столбом поднялась в нем вода, опять что-то ухнуло, грохнуло, и страшный голос «водяного» потряс воздух.

Грикор бегом кинулся вглубь камышей. Армен побелел как мел. Камо сжимал в руках фотоаппарат, затвор которого он все же успел нажать. А Чамбар бешеным лаем вызывал на бой невидимого врага…

Не обменявшись ни одним словом, мальчики вернулись к лодке, где их ждала бледная, встревоженная Асмик.

– Что видели? Почему Грикор без рубашки?.. Ты что, Камо, упал в воду? – забросала она мальчиков вопросами.

Но все были целы, живы, и Асмик начала успокаиваться, даже улыбнулась. Увидев, однако, кровь на руках Камо, она снова взволновалась:

– Чем ты руки порезал? Камышами? И тонул, конечно? Потому такой мокрый?.. Да, да, я по вашим лицам вижу, что в беду попали, – говорила она, испытующим взглядом обводя взволнованные лица друзей.

– Поедем… Потом все узнаешь – ответ здесь! – Камо постучал пальцами по фотоаппарату. – Как видишь, все мы живы, здоровы, а в лодке у тебя полно яиц. Чего же ты растревожилась? – И Камо засмеялся, хотя и не совсем естественно.

По бесчисленным коридорам-протокам и бассейнам, мимо качающихся камышовых островков, по водным «проспектам», «улицам» и «переулкам» этого сказочного «города» скользила их лодка – назад, к рыбачьему домику.

Ребята находили путь по тем отметинам, которые они сделали утром на камышах.

Близился вечер. Солнце уже склонялось к закату. Озеро поминутно меняло свой цвет – становилось то золотисто-оранжевым, то зеленым. А камыши, освещаемые лучами вечерней зари, казалось, загорались, и по ним пробегали яркие огненные языки. Утки, гуси, чирки возвращались с полей в свои гнезда на волшебные острова.

Ребята не замечали красоты вечернего Гилли, мысли у них заняты были только одним: что снял Камо? И потому, добравшись до села и оставив яйца у Асмик, они сейчас же побежали к Армену.

* * *

Мать встретила Армена ласковым упреком:

– Армен, милый мой, где же ты целый день пропадал, ничего не евши?.. Глаза проглядела, тебя ожидая.

– Ничего не евши? – вмешался Грикор. – Да разве наши подружки – дикие утки могли бы позволить нам остаться голодными?

– Утки?.. Чем же вас утки накормили?

– Да своим мягоньким мясцом и большими-пребольшими яйцами.

Мать Армена только покачала головой.

– Ну, садитесь, садитесь, поешьте чего-нибудь, – позвала она детей к столу.

– Сейчас не время, мама. Нам нужно скорее проявить снимки, – нетерпеливо сказал Армен. – Ты бы пошла в ту комнату. Здесь надо будет погасить лампу.

– Сначала поешьте, потом займетесь фотографией. Почему ты так спешишь?

– Водяного сняли, того, что в озере живет, – подмигнув товарищам, ответил ей Грикор.

– Эй, сынок, ты что, шутить со мной вздумал?

– Ей-же-ей, водяного… Вот Армен покажет – поверите. Слышали бы вы, как водяной заорал от страха, когда меня увидел!

– Ну, я тушу лампу, – объявил Армен, приготовив в своей «лаборатории» все необходимое.

Пленка быстро чернела в ванночке с проявителем, слабо освещаемой красным глазком фотографического фонаря. Одно за другим вырисовывались на негативах очертания чудесных водоемов и камышовых островков озера Гилли.

Проявив пленки, закрепив и наскоро высушив их, Армен включил увеличительный аппарат и начал печатать снимки.

Затаив дыхание, ребята следили за его работой.

На одном из последних снимков они увидели наконец-то озеро, которое века хранило тайну «водяного».

– Поглядите-ка, как отражаются в воде фламинго, – показал Армен на слегка искаженные озерной рябью тени.

– Ой, это и есть озеро, где живет водяной? – вскрикнула Асмик. – Дайте-ка мне как следует поглядеть. – Она наклонилась над снимком. – Сколько здесь птиц!.. А это что? Гнезда?.. Сколько же здесь гнезд!.. А это камыши… Они растут вокруг всего озера. До чего же озеро спокойное!

– Спокойное?.. Вот ты сейчас увидишь, какое оно спокойное, – сказал Армен и опустил в проявитель другой листок бумаги. – Нет, это не тот снимок, – пробормотал он. – Что это может быть, Камо? Гнездо? Какая же птица гнездится чуть ли не на середине озера? Или она приплыла сюда?

– А вы что думали, чего ради я там свою жизнь опасности подвергал?.. Знаешь, какое сокровище этот снимок?

Ребята разглядывали плавучее гнездо утки.

– До чего же любопытно! Непременно опиши, Камо, все, что ты видел, и вместе с этими снимками пошли в «Пионерскую правду».

– Обязательно, завтра же.

– А вот и оно само – чудовище! – торжественно сказал Армен, вынимая из ванночки новое изображение.

– Это и есть тот ревун, что не дает нам покоя? – спросила мать Армена, осторожно наклоняясь над фотографией.

– Он самый… Его портрет.

– Дайте-ка поглядеть… Вот так портрет! – Асмик была разочарована. Она ожидала увидеть нечто необычайное, по крайней мере что-то вроде слона или носорога. – Всего-навсего только вода вздулась, и больше ничего! – пожала она плечами.

– Ну да, прямо как большой волдырь на спине у человека, – поддержал ее Грикор. – А это волдырь на озере… Хорош водяной!

Снимок вырывали друг у друга из рук.

– А рев? А волны на озере? – спросил Камо – Что это, по-твоему?

– Рев?.. Ну, это был настоящий рев вишапа, – ответил ему Грикор. – Только ведь это он на меня орал. Знал, что я пришел с него шкуру содрать. Думал, напугает. Нашел кого пугать – не на таковского напал!

– И ты на самом деле не испугался? – простодушно спросила Асмик.

– Если я скажу «испугался», ты мне разве поверишь?

– Нет, он не испугался. Он в это время только о тебе и думал. Боялся, не испугалась ли ты, и хотел скорее к тебе вернуться, – сказал, смеясь, Камо.

– Правда. Как только водяной заревел, я к тебе побежал. Ну, думаю, девочка со страху умерла.

– Вот так вишап! – разочарованно протянул Армен. – Его ли мы еще сняли? Ни то ни се… Стоило мучиться!

– Ну, завтра увидим. Посмотрим, что Арам Михайлович скажет, а с нас на сегодня хватит, – сказал Камо. – Армен, принеси завтра все эти снимки в школу. Выберем место в кабинете краеведения, развесим их и напишем: «Уголок юных натуралистов». И все объяснения, конечно, дадим. А теперь все по домам. Спать!

УВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ ПЛАН

Утром Камо и Армен пошли со снимками к секретарю сельской партийной организации, своему учителю естествознания Араму Михайловичу. Вскоре прибежал туда и Грикор.

Мальчики рассказали обо всем, что видели: об удивительном бассейне, плавучем гнезде, проделках «водяного».

Разговор происходил на открытой, выходящей во двор веранде. Начали подходить и с интересом прислушиваться к тому, что говорили ребята, соседи учителя.

Камо вынул из кармана набросанную им новую карту озера Гилли и развернул ее на столе.

– А в этом вот бассейне ревет наш вишап, – сказал Армен, показывая снимок, на котором были видны фламинго, пеликан, подкинувший в воздух рыбу, и плавучее гнездо.

– Ну, а что же вызывает рев, вы узнали? – спросил учитель, рассматривая карту.

– Вот то, что мы видели, – ответил Камо и достал увеличенный снимок с «портретом «водяного».

– Своими глазами видели, как вода столбом поднялась, – вмешался Грикор. – Не правда ли, Камо?

– Да, – кивнул головой Камо.

На снимке не было ничего похожего на тот высокий водяной столб, который видели ребята на озере. То ли в своих рассказах они преувеличивали, то ли у них действительно создалось такое впечатление. Может быть, Камо долей секунды позже нажал затвор аппарата. На снимке, который лежал сейчас на столе, была видна лишь светлая невысокая выпуклость.

Учитель внимательно изучал снимок.

– Вы уверены, – спросил он, – что это связано со звуками, которые мы постоянно слышим? С ревом водяного?

– Я стоял с аппаратом в руках, – сказал Камо, – когда вода вдруг рванулась кверху, будто сразу тысяча человек снизу дунули. Вот тогда-то и раздался рев, и вода взволновалась и начала расходиться кругами.

– Будто подул кто снизу? – спросил один старик. – Ну, значит, правда, когда говорят – вишап. Сидит на дне и дует.

– А если белый буйвол заревет под водой, вода так не поднимется? – спросил другой старик.

– Ну что такое белый буйвол! – возразил первый. – Куда ему так подбросить воду! – Ему не по силенкам. Конечно, это вишап.

– Попробуй влезь под воду и дуй. Разве вода не забулькает, пузырей не пустит?

Наивные замечания стариков вызывали у всех снисходительные улыбки. Словно из глубины веков доносились эти голоса – так были они чужды.

В разгар спора на веранде появился дед Асатур.

Выпрастывая ручку кинжала, запутавшуюся в его длинной бороде, старик поглядел на снимок и сказал почтительно:

– Так вот он какой, наш водяной!.. Это он ревет?.. А как же у него нет ни рта, ни рогов?.

– Почему у него должны быть рога? – удивился Армен.

– Да ведь говорят, что у сатаны обязательно должны быть рога… Почем я знаю… – неуверенно говорил дед. – Ну и львиное сердце у моего внука! – просияв, добавил он и поправил висевшие на груди медали. – Кто бы, кроме моего внука, решился с дэва фотографию снять!.. Чей он внук? – И дед, схватившись за кинжал, гордо обвел всех взглядом.

Похвальба деда Асатура вызвала у всех улыбку. Только учитель, глубоко задумавшись, казалось, ничего не слышал.

– Все это вздор, – сказал он наконец, – никакого сатаны нет, пора и старикам перестать в него верить. Стыдно в наши дни верить в чертовщину! Но то, что происходит на озере, очень интересно. Тайну эту надо объяснить, а помочь нам в этом может только наука… Похоже на то, что где-то под водой пробиваются подземные газы. Запаха газа вы не почувствовали?

– Нет, никакого запаха мы не чувствовали, – сказал Камо. – Только будто ветром подуло.

– Да, тут что-то непонятное. Попробуем написать в Академию наук. Снимок приложим и попросим прислать экспедицию – обследовать озеро Гилли… Да, вы говорите – много яиц собрали? – обратился учитель к Камо. – Зачем же вы разоряете гнезда водяных птиц? Это недопустимо.

– Мы не разоряем гнезд, – ответил задетый за живое Камо. – Мы ведь ферму устраиваем.

– Какую ферму, зачем?

Камо смущенно умолк. На помощь ему пришел Армен:

– Мы хотим одомашнить водяных птиц. У них много хороших свойств.

– Ну, а какие же хорошие свойства у водяных птиц? – допытывался Арам Михайлович.

– Ты что ребят к стенке прижимаешь? – вмешался дед Асатур, шутливо хватаясь за кинжал. – Разве они не правду говорят? Возьми, к примеру, гуся: дикая птица, а крупнее нашей домашней, армянской. Смешай с домашней – и вся порода станет крупной, и холод выдержит, и корм будет находить легче.

– Ну, юные натуралисты, что скажете вы? – испытующе глядя на Камо, спросил учитель.

Камо просительно посмотрел на Армена. «Помоги уговорить», – казалось, говорил его взгляд.

– Знаете что, Арам Михайлович, – несмело начал Армен, – я прочитал в одной книге, что на свете есть семьдесят восемь видов диких уток. Сколько же из них одомашнено? Кажется, одни кряквы. А вот дед говорит, что среди диких уток много очень хороших пород. Не так ли, дедушка?

Дед Асатур утвердительно кивнул головой. Армен, приободрившись, продолжал:

– Вот, например, красная утка. Она и красивая и крупная. А утка серая?.. Ну, какую еще назвать?..

Старый охотник поспешил на помощь мальчикам.

– Арам-джан, – сказал он, – дети хорошее дело начали. Вот они яйца чирка принесли. Разве с мясом чирка мясо домашней утки сравнишь? У чирка оно мягкое, нежное, как у куропатки. Плохо разве, если у нас во дворах заведутся чирки? Будем по одному, по два ощипывать – и в плов…

Грикор, до этого слушавший молча, рассеянно, при слове «плов» встрепенулся, оживился и, не попросив слова, вмешался:

– А что, разве плов с черной водяной курицей хуже?.. Прошлой осенью я одну палкой убил. И сама поджарилась на своем жиру, и на картошку хватило, да еще с добрый стакан осталось: такая жирнющая была птица!.. И ничем ведь не хуже домашней курицы.

В конце концов диких птиц совсем захвалили. Казалось, что у них только и есть одни хорошие качества.

Арам Михайлович, как преподаватель естествознания, конечно, знал, что человек в течение веков добился больших успехов в деле разведения домашней птицы. Но знал он также и то, что в жестокой борьбе за существование дикие птицы выработали много ценных свойств, например способность довольствоваться в трудное время незначительным количеством корма, стойкость к холоду…

– Хорошо, – согласился он наконец, – некоторые свойства диких птиц, конечно, следует использовать. Пух дикого гуся, например, замечателен – мягок и нежен. Даже перья дикого гуся и те ценятся дороже, чем перья домашнего.

– Ну, принял нашу сторону! – прошептал Камо на ухо Армену.

– Но, – медленно, словно подбирая слова, продолжал учитель, – одомашнивание дикой птицы – дело большое, серьезное. Вам оно не по силам.

Ребят точно холодной водой окатили.

Чувствуя, что начатому делу грозит провал, Асмик взволнованно дернула за рукав мать, которая только что пришла и тихо стояла в уголке:

– Мама, ты же говорила, что в бабушкиной деревне много диких уток дома разводят… Скажи об этом, мама!.. Скорее скажи!

Мать Асмик, Анаид, женщина скромная и несмелая, робко заговорила:

– Простое это дело… – сказала она. – Тут можно и без умения обойтись…

– А ну-ну, выйди-ка вперед, Анаид! – воодушевился дед Асатур. – Выйди-ка да расскажи, как ты диких птиц приучаешь. Расскажи, послушаем.

– Да о чем же рассказывать?.. Сами знаете, меня в Личк замуж выдали из того села, что за озером, из Гомадзора. Там недалеко Зангу из озера вытекает. Перед нашим селом река раньше выходила из берегов и разливалась. Там болото было в мои детские годы. Теперь все по-другому: Зангу в тоннель забрали, болото высохло, камышовник выгорел…

– Ты, Анаид, про птиц расскажи, – перебил ее дед, – про Зангу мы все знаем.

– Да, – вспыхнула Анаид, – я про то сказать хотела, что тогда у нас камышовник был большой. Каждую весну к нам разные птицы прилетали и в камышах гнезда вили. А мы ходили яйца собирали и дома у себя под наседок подкладывали, птенцов выводили. Бывало, и птенцов в камышах ловили, дома выращивали. В каждом дворе у нас бегали дикие утки и гуси.

– Значит, диких птиц приучать можно? Это не выдумка? – спросил учитель.

– Ну, какая же выдумка!.. Все соседи знают, можете спросить. Я и в прошлом году положила под наседку яйца диких уток. А в Гомадзоре, в нашем селе, мы многих птенцов выводили из яиц диких уток, гусей. Только это мы для себя делали, а вот теперь дети хотят для всех, для общей пользы ферму устроить, для колхоза…

– Как же вы их все-таки приучали? Неужто не улетали?

– Как приучали? Да зачем и приучать-то было! – оживилась Анаид. – Положим яйца под наседку – она и выведет утят. Вылупятся, откроют глаза, кур увидят, собак увидят, людей… Сначала будто дичатся, а потом мало-помалу привыкают. Видят – цыплята не боятся человека, не убегают, ходят за ним, ну и они тоже не боятся, кормятся из наших рук. Вот так и становятся домашними…

– Это влияние человека, – сказал Арам Михайлович. – Человек, создавая для этих птиц новую среду, постепенно заглушает в них дикие инстинкты, изменяет их в свою пользу… Анаид ведь очень принципиальный вопрос затронула: изменчивы или вечны наследственные качества?

Анаид стояла, опустив голову, красная от смущения. А учитель, который в то же время был одним из сельских агитаторов, воспользовался удобным моментом и заговорил о мичуринской науке.

– Да, – повторил он, – вопрос, затронутый Анаид, – вопрос принципиальный. Что наши, советские ученые говорят? Мичурин и его последователи? Они говорят, что свойства, полученные по наследству, могут быть изменены. Воздействуй на растение, на животное, создай для них новую среду – и ты сможешь изменить их свойства так, как тебе нужно. И новые, полезные для человека свойства растения, животного будут переданы ими последующим поколениям. В Костромской области есть совхоз «Караваево». Там советские ученые вместе с замечательными местными колхозниками-скотоводами за последние двенадцать – пятнадцать лет создали по мичуринским методам самую продуктивную породу молочного скота в мире. Коровы совхоза, дающие в год по тридцать – сорок пудов масла, давно уже оставили далеко позади себя пресловутых американских чемпионок…

– Сорок пудов масла?.. Ого-го! – поразился Грикор.

Учитель сделал паузу и посмотрел на своих слушателей. В их глазах он словно прочитал взволновавшую всех мысль: «Когда-то у колхоза Личк будут такие коровы?»

– Люди за десять лет такую породу скота вывели! – разгорячился Камо: – Неужто мы не сумеем птенцов вывести и ферму создать?

– Располагая мичуринским оружием, вы, конечно, сумеете осуществить свою затею, – согласился Арам Михайлович. – Рассказ Анаид убедил меня, что такого рода задачу мы сумеем решить здесь, у себя. Но только вы должны хорошо изучить литературу по птицеводству – она у нас есть – и действовать по указаниям районного птицевода. Что ж, приступайте к опытам. – Помолчав немного, Арам Михайлович добавил: – Только с одним условием: часть птенцов осенью вы должны непременно выпустить на волю. Надо полностью возместить тот вред, который вы нанесли природе, собирая яйца диких птиц.

– Непременно, непременно, Арам Михайлович, обещаем! – хором отозвались ребята.

– И больше гнезда не смейте разорять – пусть это будет в первый и последний раз.

Собравшиеся понемногу разошлись. Остались одни наши юные натуралисты да дед Асатур. Камо с трудом сдерживал свою радость.

– Теперь нам надо собрать наседок и достать в колхозе инкубаторы, – сказал он. – Да председатель такой строгий, разве к нему подойдешь!

– Вы его плохо знаете. Пойди и от моего имени попроси дать вам два инкубатора. Надо еще, чтобы кто-нибудь из вас поехал в районный центр и купил там аккумуляторные батареи. Вот вам на расходы. – Учитель вынул из ящика стола деньги и протянул их мальчику.

Камо густо покраснел.

– Мы сами, Арам Михайлович… – пробормотал он.

– Ничего-ничего, бери. Или вы не хотите меня в компаньоны по ферме принять? – засмеялся учитель.

– Аккумуляторные батареи дают мало тепла, ни к чему они. Не лучше ли согревать инкубаторы обыкновенной керосиновой лампой? – высказал свое мнение Армен.

– Лампой будет трудно… Температура должна быть равномерной, а лампа то ярче разгорится, то затухнет. Если нужно, достанем несколько аккумуляторов, соединим их в батарею, энергии будет больше. Если инкубатор маленький, его можно согреть аккумулятором.

– Да, но энергии аккумуляторов хватает всего на несколько дней, – возразил Армен.

– Это верно. Поэтому нам нужно иметь наготове несколько аккумуляторных батарей. Начнет в инкубаторе падать температура – сейчас же можно будет подставить заряженную батарею. А те, что мы используем, нам на машинно-тракторной станции зарядят.

– Ну, зачем на станции! Это и у нас в колхозе можно сделать – есть же у нас и грузовик и легковая машина, – сказал Камо.

– Можно, конечно, но вам ведь много аккумуляторов потребуется, – сказал Арам Михайлович. – Я поговорю с директором машинно-тракторной станции. Попробую убедить его дать нам их побольше.

– Арам Михайлович, а водяной? – спросил Армен.

– Пошлем письмо и снимок в Ереван, попросим ученых помочь нам разобраться в этом вопросе. Может быть, пришлют геолога. Пока же в часы, свободные от уроков, займитесь птичьей фермой. Это дело, надеюсь, вам удастся.

Ребята согласились с Арамом Михайловичем. Однако и в эти дни и в последующие мысли Армена упорно возвращались к тайне озера. «Что же все-таки там делается? Что вызывает эти звуки?» – думал он.

Ребята расстались с учителем в веселом настроении. Но не успели они выйти за ворота, как Арам Михайлович вернул их:

– Я забыл спросить вас о самом главном: где же будут плавать ваши утки и гуси? Им ведь вода нужна!

– Да, – задумчиво ответил Камо, – это верно, вода нужна. В селе у нас с водой плохо. Нам это и в голову не пришло. Не вырыть ли нам небольшой пруд и наполнить его водой из нашей речки?

– Это можно сделать. Устроим комсомольско-пионерский субботник, – согласился учитель.

– Ох, как хорошо будет! – обрадовался Грикор. – Мы туда и рыб напустим… И рыб разведем! – шепнул он на ухо Асмик.

Учитель улыбнулся:

– Развести разведете, а выловить и съесть не успеете. Ведь пока рыбки ваши подрастут, вода в речке высохнет и пруд обмелеет.

– Да, пруд наш недолго будет жить, – сказал Камо, – в жаркие дни высохнет… Но все же мы его выроем!