Текст книги "Двойник"

Автор книги: Вадим Живов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

V

Если бы в первый вечер, проведенный Германом в Торонто, ему сказали, что спустя всего пару месяцев он переедет сюда на постоянное жительство, он посчитал бы это плохой шуткой. Он чувствовал себя, как богатый интурист, который прилетел в Москву полюбоваться золотыми куполами Кремля и оказался в колхозной гостинице на ВДНХ в номере на шесть человек с неработающим туалетом в конце коридора.

Началось с того, что в монреальском аэропорту Мирабель их никто не встретил. Потом появился прыщавый еврейский юноша с тонкой шеей, которая болталась в вороте крахмальной рубашки, как пестик в ступе, и от имени господина Берга приветствовал их на канадской земле. На вопрос Тольца, где сам Берг, с достоинством пояснил:

– Дядя занят. У него важная деловая встреча.

На мощных скулах Кузнецова задвигались желваки, но он сдержался.

Потом тащились до Торонто на воняющем бензином, дребезжащем «датцуне» девятьсот лохматого года выпуска, который мог двигаться только по таким автострадам, как 401-й хайвэй, а на московских улицах не выдержал бы и десяти километров. Дорога заняла почти столько же времени, сколько и девятичасовый перелет через Атлантику. И когда наконец въехали в разливанное море огней Торонто, затуманенных снегопадом и от этого казавшихся предновогодними, праздничными, было только одно желание – поскорее добраться до гостиницы и завалиться спать. Но, как выяснилось, жить им предстояло не в гостинице.

– Отель – это очень, очень дорого, – объяснил племянник Берга, сворачивая в тусклый пригород. – Дядя арендовал для вас апартамент в особняке.

Особняк оказался двухэтажным неказистым домом на две семьи, а апартамент – комнатой в полуподвале, обставленной с бесхитростностью солдатской казармы. Хозяйка, толстая седая еврейка в затрапезном фланелевом халате, предупредила:

– Курить на улице. Бутылки в унитаз не бросать. Женщин не приводить.

– Я тащусь! – изумился Кузнецов. – Мадам, каких женщин можно сюда приводить?!

– Никаких!

Не раздеваясь, Тольц взялся за телефон. Гудка не было.

– Телефон выключен, – объяснила хозяйка. – Когда нужно звонить, стучите в потолок. Вот тут швабра, ей стучите, я включу.

– Так включите, – вежливо попросил Тольц.

Домашний номер Берга не отвечал. В офисе трубку взяла секретарша.

– Наума Берга, пожалуйста, это его друг из Москвы, – произнес Тольц по-английски и тут же перешел на русский. – А когда будет?.. Понятно. Передайте ему, что мы прилетели и хотим срочно с ним встретиться… Как?.. Минутку! —Тольц прикрыл ладонью мембрану. – Мистер Берг очень занят, у него много неотложных дел. Мистер Берг послезавтра улетает в Гонконг. Мистер Берг сможет встретиться с нами через две недели, после возвращения из Гонконга. Мистер Берг желает нам приятно провести время в Торонто.

– Сучий потрох! – взревел Иван и отобрал трубку у Тольца. – Слушай меня внимательно, крошка. Передай своему шефу, что у него сейчас есть только одно неотложное дело – мы. И если он будет вилять, никаких дел у него больше не будет. Вообще! Мы прилетели не шутки шутить! Все запомнила? Так и передай!

Он швырнул трубку на рычаги и хмуро кивнул:

– Пошли отсюда!

– Куда? – поинтересовался Герман.

– В «Хилтон»!

– Ты уверен, что в Торонто есть «Хилтон»?

– «Хилтоны» есть везде! И свободные номера в них есть всегда! Если, конечно, то, что я об этих делах читал, не полная туфта!

На улице, пока ждали заказанное по телефону такси, Герман оглядел убогие дома и присыпанные снегом мусорные баки.

– Похоже на Долгопрудный, – заметил он. – Не в лучшей его части. Стоило ли уезжать из Москвы, чтобы жить на помойке?

– Долгопрудный – понятие не географическое, – отозвался Тольц. – Если по своему душевному складу человек склонен жить на помойке, он устроит ее где угодно.

Подкатило такси. Высунулся водитель, лениво поинтересовался:

– Куда, землячки?

– В «Хилтон», – распорядился Кузнецов.

Водила мгновенно выскочил из машины и услужливо открыл заднюю дверцу:

– Господа, прошу!

То, что Иван читал о «Хилтоне», сети международных отелей для миллионеров, соответствовало действительности. «Хилтон» в Торонто был, и свободные номера в нем были. Они сняли однокомнатные сьюты каждый по четыреста долларов в сутки и заплатили наличными.В конце концов они и есть миллионеры.

В этом, впрочем, Герман был уже совсем не уверен.

Утром секретарша Берга сообщила, что патрон выкроил время из своего чрезвычайно плотного графика и встретится с ними за ланчем в ресторане «Метрополь» в русском квартале на углу Steelsавеню и Bathurst street.

VI

Еще не видя Берга и не зная о нем ничего, кроме того что рассказал Ян Тольц, Герман уже составил о нем достаточно полное представление. Главным в нем было определение «скользкий». С такими типами, вороватыми завмагами и цеховиками, он не раз сталкивался во время своей службы в УБХСС. Чаще всего это были евреи, но русских, татар, армян и грузин тоже хватало. Роднила их изворотливость, заставлявшая следователей быть постоянно настороже. Они могли нагло отрицать очевидное и тут же чистосердечно, на голубом глазу, признавались в преступлениях, которых не совершали, в расчете на то, что это поможет их адвокатам развалить дело в суде. На допросы они являлись в дорогих костюмах, чисто выбритыми, в свежих рубашках с галстуками, благоухающими одеколоном «Шипр». И почему-то всегда сильно потели, всегда одинаково. Уже по одному запаху пота, едкостью напоминающему львиный понос, Герман понимал, что перед ним человек, которому есть что скрывать, и что его вопросы попадают в самые болевые точки.

К ресторану «Метрополь» Берг подъехал на «датцуне», за рулем которого был давешний юноша, но держался так, будто это не японская развалюха, а как минимум лимузин «Бентли"Он оказался невысоким, грузным, как бы приплюснутым своим весом к земле. Ему было, как и Тольцу, лет пятьдесят пять, но мешки под глазами и обвисшие щеки на тяжелом лице делали его много старше. Черный котелок и дорогое черное кашемировое пальто были призваны позиционировать в нем крупного бизнесмена, однако пальто выглядело так, будто его купили на вырост, а котелок на обширной лысине, напротив, давно стал ему маловат. Тольца он дружески, хоть и несколько покровительственно, обнял, а на Германа и Ивана посмотрел с любопытством, как бы не понимая, что у его старого друга общего с этими до неприличия молодыми людьми.

– Мои партнеры, – представил их Ян. – Господин Ермаков. Господин Кузнецов.

– Очень приятно, юноши, очень приятно, рад приветствовать вас в Канаде,

– заулыбался Берг, пожимая им руки. – Вы чувствуете, какой здесь воздух? Это воздух свободы! Я дышу им уже пять лет и все не могу надышаться. Нет, не могу! И, наверное, не надышусь никогда!

Ничего особенного в воздухе Герман не услышал. Пахло талым снегом и парфюмом от свежевыбритых бульдожьих щек Берга.

И чуть-чуть, еле заметно – львиным говном.

– Прошу, – гостеприимно показал Берг на вход в ресторан и озабоченно посмотрел на часы, демонстрируя свою занятость и сами часы – золотой «роллекс» с золотым браслетом, – Мои друзья из Москвы, – отрекомендовал он спутников хозяину ресторана, маленькому лысому еврею, похожему на французского комика де Фюнеса.

– Шалом, шалом, – заулыбался де Фюнес. – Ваш стол, мистер Берг. Может быть, господа желают в отдельный кабинет?

– Нет-нет, спасибо, – отказался Берг, располагаясь за столом в углу ресторана, похожего своим убранством на привокзальный буфет – Ланч, на мой счет, – бросил он подоспевшему официанту.

– И сто пятьдесят виски, – распорядился Кузнецов. – Льда не надо.

– У нас не принято пить виски за ланчем, – недовольно заметил Берг.

– У вас не принято, вы и не пейте, – буркнул Иван.

– Итак, друзья мои, чему обязан удовольствию вас видеть? – спросил Берг, проводив официанта хмурым взглядом. – Ваш приезд для меня полная неожиданность, хоть и приятная. К сожалению, не смогу уделить вам много времени. Завтра в тринадцать у меня самолет в Гонконг, я встречаюсь с крупным поставщиком. А дел перед отлетом, как вы сами понимаете…

– Брось, Наум, ты прекрасно знаешь, зачем мы прилетели, – перебил Тольц. – Ты заблокировал наши обувные контракты. Поэтому мы здесь.

– Вы опять за свое! Я же все объяснил! Я нашел поставщика, который продаст миллион кассет не по два доллара, а по полтора! Даже меньше, я его удавлю. Миллион штук! Шутите? Какая может быть обувь?

– Мы прилетели не для того, чтобы обсуждать наши планы, – напомнил Герман.

– А чтобы получить наши бабки, – подтвердил Иван.

– Они это серьезно? – удивился Берг, обращаясь к Тольцу.

– Боюсь, что да.

– Ага, понятно. Понятно-понятно! Хотите выкинуть меня из бизнеса? Вам мало того, что я уродуюсь за три процента? Они имеют миллионы, а я имею жалкие три процента! Так им и этого мало!

– Не кричи, – попросил Тольц. – На нас обращают внимание.

– Пусть смотрят! – еще больше повысил голос Берг. – На такого идиота, как я, стоит посмотреть! Таких нет нигде! Их больше не делают, я последний!

– Не заводитесь, вспотеете, – посоветовал Герман.

– А это не ваше дело! Ян, что происходит? Зачем ты привел этих молокососов? Я их знать не знаю и знать не хочу. Мы с тобой тридцать лет друзья. С тех пор, как их еще и на свете не было. Я имел дело с тобой, я буду иметь дело с тобой, а с ними я никакого дела иметь не буду!

– Герман Ермаков и Иван Кузнецов мои партнеры. Вернее даже сказать, мы с Иваном партнеры Германа. В нашем предприятии он главный. Так что тебе придется иметь дело с ним.

– Ах, так? Ладно. Так вот что я скажу вам, господин Ермаков. Я молчал. Я понимал, что на моем горбу едут в рай, но я молчал. Уговор для меня дороже денег. Такой я человек. Но теперь скажу. Вы меня выкидываете из бизнеса? Нет, это я вас выкидываю из бизнеса! Вы без меня не обойдетесь, а я без вас обойдусь. Зачем вы мне? Всех поставщиков я знаю, а оптовиков в Москве найти не проблема. Хотите остаться в деле? Пожалуйста. Вы будете иметь тридцать процентов от прибыли. На всех. Нет, двадцать пять! Да, двадцать пять, с вас и этого хватит!

От такой наглости Иван поперхнулся виски.

– Как?! – откашлявшись, ошеломленно спросил он.

– Да, так! – с вызовом подтвердил Берг и шелковым платком из нагрудного кармана пиджака вытер мокрую от пота лысину. – Ну вот, платок из-за вас испортил!

Иван отодвинул пустой стакан и начал подниматься со стула.

– Да ты…

– Сиди, – приказал Герман, своим милицейским чутьем понимая, что происходит что-то непонятное, но несущее в себе опасность. – Сиди и молчи.

– Он же, сука, нарывается!

– Да. Поэтому сиди и молчи. Господин Берг, спасибо за предложение. Но у нас другие планы. Мы планируем начать самостоятельные операции через канадские банки

– Канадские банки! – презрительно перебил Берг. – Да кому вы нужны, с вами и разговаривать не будут!

– Это наши проблемы. Мы их решим. От вас требуется только одно: перечислить наши деньги по указанным нами реквизитам.

– О каких, собственно, деньгах вы говорите? – с невинным видом полюбопытствовал Берг.

– Наум, не валяй дурака, – вмешался Тольц. – Ты прекрасно знаешь, о каких.

– Я не тебя спрашиваю, – живо обернулся к нему Берг. – Ты поручил мне вести переговоры с этим молодым человеком. Я и веду с ним переговоры. Официальные переговоры! Так о каких же деньгах, господин Ермаков, идет речь?

– О наших деньгах, которые лежат на счету вашей фирмы. Семь миллионов долларов.

– Семь миллионов сто двадцать шесть тысяч, – мрачно уточнил Кузнецов.

– Так-так. Понимаю-понимаю. Вы утверждаете, что это ваши деньги. И сможете это доказать? Тогда почему бы вам не обратиться в суд? – спросил Берг, доверительно наклоняясь к Герману.

Герман отодвинулся. От Берга уже несло львиным поносом, как из трюма самолета «Ил-86».

– Так я вам объясню почему. Сегодня утром я еще раз посмотрел наш контракт по последней поставке. Вы, полагаю, его помните. Нет? Тогда напомню. В качестве предоплаты за два с половиной миллиона видеокассет вы перечислили на мой счет семь с половиной миллионов долларов. Из расчета по три доллара за кассету. Правильно? Значит, это не я вам должен, а вы мне должны мои три процента с оборота! Поправьте меня, если я ошибся.

– Я молчу, – сообщил Кузнецов.

– И правильно делаете, – одобрил Берг. – Вы можете сказать, господин Ермаков, что три доллара за кассету – цифра фиктивная. Она поставлена, чтобы свести прибыль к нулю и тем самым уклониться от уплаты налогов. Но это вы можете сказать мне, и я с вами соглашусь. А что вы скажете в суде? Так о каких же ваших деньгах мы говорим? Где они, ваши деньги? Их нет!

Кузнецов вскочил с такой стремительностью, что стул отлетел в сторону и грохнулся на пол. Перегнувшись через стол, он намотал на кулак шелковый галстук и приподнял Берга над столом:

– Придушу, блядь! Прямо сейчас!

– Иван! – кинулся к другу Герман. – Немедленно отпусти!

– Помогите! – прохрипел Берг.

Возник де Фюнес:

– Мистер Берг имеет проблемы? Позвать полицию?

Кузнецов неохотно разжал кулак.

– Ладно, еще поживи. И радуйся жизни, паскуда! Господи, ну и вонь же от тебя! Ты что, усрался?

– Пригласить полицию? – повторил хозяин ресторана.

– Спасибо, не нужно, – отказался Берг, растирая шею. – Пока не нужно. Вот так, господин Ермаков!

Герман повернулся к Тольцу:

– Что скажете, Ян?

– Не знаю. Право, не знаю. Я предполагал, что все имеет свою цену. Даже дружба. Но не подозревал, что у нее такая ничтожная цена. Впрочем, почему ничтожная? Очень даже наоборот – целых семь миллионов долларов! Нет, не верю. Не могу поверить. Наум, скажи, что ты пошутил.

– Эх, Ян! – укоризненно проговорил Берг. – Это ты ни во что не ставишь нашу дружбу. Конечно, пошутил. Этих щенков я бы проучил. Но неужели ты допустил, что я могу так обойтись с тобой?

– А тогда какого черта ты устроил этот фарс?!

– Такого! Чтобы показать твоим партнерам что к чему. А то решили, что они очень крутые. Это в Москве они крутые, а здесь они никто и звать никак! Господин Ермаков, завтра в десять утра за вами заедет мой помощник и отвезет в банк. Вы получите ваши деньги. Я буду вас ждать в банке. – Он оглянулся, подзывая официанта. – Счет!

Внимательно просмотрел счет и вычеркнул какие-то цифры.

– Мы не ели горячего. И за виски этот бандит пусть платит сам. Я не нанимался поить московских мафиози. До завтра, господа-товарищи. Прошу не опаздывать, иначе вам придется ждать моего возвращения из Гонконга. Приятного аппетита.

– Ну, кадр! – восхитился Кузнецов. – Вы как-то сказали, Ян, что ваш друг скуповат. Он не скуповат. Такого крохобора я никогда в жизни не видел. Даже странно, что эта жлобина так легко согласилась расстаться с бабками!

Герману это тоже казалось странным. Он поднялся из-за стола и вышел на улицу, где Берг ожидал, когда ему подадут его лимузин.

– Господин Берг, я хочу извиниться за поведение моего друга.

– Бросьте, Герман. Я знаю цену таким типам. Трепло.

– Иван не трепло, – вежливо возразил Герман. – Когда он говорит «придушу», это не просто фигура речи. Он два года воевал в Афгане, у него медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.

– Что вы на меня наезжаете? – вдруг визгливо закричал Берг. – Наезжают и наезжают! Только без рук, без рук!

Полицейский, лениво стоявший возле патрульной машины, с интересом прислушался.

– Я же сказал, что отдам бабки! – продолжал вопить Берг. – Сказал? Сказал! Чего вам еще от меня нужно?

– Могу я чем-нибудь помочь, сэр? – спросил полицейский.

– Спасибо, офицер. Все в порядке, небольшие разногласия с моим молодым русским другом, – буркнул Берг, забираясь в подкативший «датцун».

Не нравилось все это Герману, очень не нравилось. Он был уверен, что Берг твердо решил их кинуть. Но на следующее утро ровно в десять в холле «Хилтона» появился его племянник и молча усадил их в свой «датцун».

Берг ждал их у входа в банк, расположенный в том же русском квартале, недалекоот ресторана Метрополь, на углу Steels avenu. и Keel strit. Онн был, как и вчера, в котелке и черном кашемировом пальто, на мокром асфальте у его ног стояла дорожная сумка. Он бросил сумку в багажник «датцуна» и вошел в банк, жестом предложив следовать за ним.

«Банк» – это было сказано слишком сильно. Одноэтажный домик в ряду с другими такими же предприятиями соцкультбыта. Заведение скорее напоминало московскую районную сберкассу, только что у окошечек не толпились старушки с коммунальными платежами. Появился менеджер, почтительно поздоровался с Бергом и пригласил его в кабинет.

– Эти господа со мной, – сообщил ему Берг.

– Вы уверены, что их присутствие необходимо?

– Да. Это мои партнеры из Москвы. Я хочу, чтобы они убедились, что все их требования выполнены.

– Требования? – переспросил менеджер, подозрительно оглядывая спутников своего важного клиента и особенно Кузнецова с его золотой цепью на бычьей шее и массивным кольцом на руке.

– Да. Их настоятельные требования. Я убежден, что они делают большую ошибку, но русские упрямый народ. Очень упрямый.

– О да, я понимаю. Прошу вас, господа!

Через десять минут процедура завершилась. Чек на семь миллионов сто двадцать шесть тысяч долларов был выписан на Германа. Берг внимательно его просмотрел, подписал и передал почему-то Кузнецову. От Ивана он перешел к Тольцу, а затем к Герману.

– Все в порядке? – хмуро поинтересовался Берг. – Я выполнил ваши требования?

– Да, все в полном порядке, – подтвердил Герман.

– Вы свидетель, что я выполнил требования русских господ, – обратился Берг к менеджеру и двинулся к выходу, сопровождаемый настороженным взглядом хозяина кабинета.

– Не махнуть ли нам по этому случаю по стопарю? – предложил Герман, когда вышли из банка. Лежащий в кармане чек возвратил ему совсем уж было утраченные оптимизм и веру в людей. Даже Берг ему уже нравился. А что? Нормальный мужик. Конечно, обидно, когда такие бабки проплывают мимо морды, как Азорские острова. Но ведь справился с искушением, превозмог.

– В другой раз. Мне пора в аэропорт, – отказался Берг, загружаясь в «датцун». Радушно попрощавшись с Бергом и пожелав ему счастливого путешествия, вернулись в «Хилтон» и уютно расположились в одном из баров.

– Надо же, я до самого конца был уверен, что он выкинет какой-нибудь финт, – проговорил Кузнецов, опрокинув в рот свои сто пятьдесят безо льда.

– Были и такие опасения, – кивнул Ян.

– Тогда повторим! – решительно заявил Иван и двинулся к стойке.

– Признайтесь, Герман, что у вас возникали подозрения на мой счет, – иронически щурясь, проговорил Тольц. – Признайтесь, признайтесь, дело прошлое. Было?

– Я пару раз вспоминал вашу фразу о том, что в бизнесе нет друзей, а есть интересы, – уклонился Герман от прямого ответа.

– Так оно и есть. Это правило. Но, к счастью, нет правил без исключений. А знаете, мне начинает нравиться Торонто. А вам?

– Мне тоже.

Той же ночью Кузнецов и Тольц уехали в Монреаль, чтобы вылететь в Москву, а Герман остался в Торонто: нужно было открыть счет в Royal Bank of Canada и перевести деньги по обувным контрактам. Он стоял у окна на двадцать шестом этаже «Хилтона» и смотрел на переливающиеся огнями реклам кварталы Даунтауна, деловой части Торонто.

Ему нравилось жить в этом отеле.

Ему нравился Торонто.

Но больше всего ему нравилось снова быть миллионером.

Еще больше город понравился ему во второй половине следующего дня, когда Герман сидел в кабинете вице-президента одного из бизнес-центров Royal Bank of Canada, пил изумительного вкуса, чуть горьковатый черный кофе из чашки тончайшего фарфора и вел с вице-президентом светскую беседу. Кабинет был весь белый, с белыми стенами, с белыми кожаными креслами и белым ковром на полу, с белым, с золотой окантовкой, письменным столом. И седина банкира тоже была белоснежной, с легкой голубизной. Внизу, за панорамным окном, расстилался, поблескивая, как ртуть, необозримый простор озера Онтарио, по тяжелой воде скользили паруса яхт. Закатное солнце делало их алыми, а рябь на воде превращало из ртути в золотую чеканку.

Четверть часа назад вице-президент отдал документы и чек

Германа банковскому служащему и теперь расспрашивал новоприобретенного ВИП-клиента о Москве, с особенным интересом – о балете Большого театра. Он был страстным балетоманом, видел все лучшие спектакли Америки и Европы, но в Москве, к сожалению, побывать не удалось. Время от времени он украдкой посматривал на настольные часы, вмонтированные в мраморную статуэтку Психеи, явно недовольный тем, что клерк задерживается.

Наконец, служащий вернулся, бесшумно пересек кабинет, положил перед банкиром документы и что-то негромко сказал ему на ухо. Вице-президент нахмурился:

– Вы уверены?

– Да, сэр.

– Благодарю вас.

Клерк вышел. Банкир вложил чек в паспорт Германа и брезгливым движением пересунул их к посетителю.

– Боюсь, мистер Ермаков, мы не можем быть вам полезными.

– В чем дело? – насторожился Герман.

– Ваши чеки бестоварные. Банк не подтвердил их финансовое обеспечение.

– Но менеджер банка выписывал их при мне!

– Охотно верю. Но дела это не меняет. Ваш кредитор отменил списание средств с его счета по этому чеку.

– Это совершенно исключено! Он не возвращался в банк!

– Он мог это сделать любым другим способом. Я вижу, мистер Ермаков, вы мало осведомлены о нашей финансовой системе. Это странно для человека, имеющего дело с такими суммами. По канадским законам клиент банка имеет право отменить свое платежное поручение телеграммой, письмом, факсом и даже простым телефонным звонком. Чек считается сертифицированным, если на нем стоит печать банка о том, что банк гарантирует выплату указанных сумм. В этом случае отменить его невозможно. Я надеюсь, что произошло недоразумение. Когда оно разъяснится, мы будем рады видеть в вас клиента нашего банка.

Вице-президент встал.

– Прошу извинить, меня ждут дела.

Герман вышел из банка, ничего не видя перед собой. Никогда в жизни он не испытывал такого позорища. Берг обвел его, как слепого щенка. А он и есть щенок. Вице-президент прав: не суйся, куда не знаешь. Он сунулся. И получил по морде вонючей кухонной тряпкой. И правильно получил, щенков так и надо учить!

Жгучее унижение вызвало мощный выброс адреналина в кровь. И

Герман вдруг понял, что нужно делать. Ближайшим рейсом из Торонтского аэропорта Pierson International он вылетел во Франкфурт-на-Майне на «боинге» «Люфтганзы». Там пересел на самолет «Аэрофлота», следующий в Москву. Через неделю вернулся в Торонто по еще действующей гостевой визе, снял однокомнатный номер в отеле в Даунтауне, и стал через день ездить в аэропорт встречать рейсы из Гонконга, а в оставшееся время бродил по городу, стараясь отвлечься от темной злобы, охватывающей его при мыслях о Берге.

Ему все больше нравился Торонто. Город был расчленен параллельными улицами с запада на восток и с севера на юг. На юге он упирался в озеро Онтарио, километрах в двадцати к северу сходил на нет. Все было зеленым, новым и в то же время уютным, обустроенным. И уже тогда подумалось, что он, пожалуй, не отказался здесь жить, если бы возникла необходимость.

Герман никогда не примеривался к эмиграции. Многие его знакомые уезжали, кто по еврейской визе, кто через фиктивный брак, а последнее время стала возможной экономическая эмиграция. Герман даже не пытался узнать, что это такое. Ему это было ни к чему. Он всю жизнь прожил в Москве, совершенно не представлял себя в чужой стране, в чужом городе, даже таком как Торонто.

Но правда была и в том, что неудобной для жизни была Москва. За бабки все, конечно, можно устроить – и хороший детский сад, и элитную школу, и даже отдельную палату в клинике Четвертого главного управления. Ну, а случись что внезапно? Куда тебя отвезут на «Скорой»? Да где есть места.

Герман вырос в не очень душевно теплой семье и всегда хотел иметь много детей. Катя тоже хотела, но по другой причине – она была единственным ребенком, в детстве страдала от одиночества, до слез завидовала подругам, у которых есть братья и сестры. Она не желала, чтобы ее ребенок вырос в этом невидимом для взрослых аду. Но с ребенком долго не получалось, один выкидыш следовал за другим. Катя возвращалась из больницы подурневшая, осунувшаяся. Она ничего не рассказывала, жалела мужа, но однажды проговорилась, что лежала на сохранении в больничном коридоре, где гуляли ледяные сквозняки и постоянно ходили люди. Выкидыш случился субботним вечером, и она с окровавленным четырехмесячным плодом в руках бегала по этажу в поисках медсестры. Герман даже зубами заскрипел от ярости и бессилия.

То же и с детским садом. Илья ходил в хороший сад, во всяком случае, считавшийся хорошим. Но с полгода назад он упросил Германа прийти к ним на какой-то праздник. «А то все с папой и мамой, а я только с мамой, как мать-одиночка». В программе праздника была эстафета. У стены в зале поставили четыре стульчика, на них – призы. Герман снимал малышню видеокамерой, которую недавно купил за семнадцать тысяч рублей, и забавлялся ею, как все мужчины, не доигравшие в детстве, всегда забавляются дорогими техническими игрушками. Поэтому на призы он сначала не обратил внимания.

Четыре команды по сигналу воспитательницы срывались с места и под вопли болельщиков бежали через зал, передавая эстафетную палочку. Команда сына победила, он получил приз. И так сияли его глаза, когда он принес свой трофей папе и маме, так сияли. Только теперь Герман увидел, что это за приз: пачка гречки.

Пачка гречки!

Герман не был сентиментальным человеком, но тут поймал себя на мысли: «Да что же это за проклятая страна, что же это за страна, в которой ребенок счастлив от пачки гречки!»

Он не хотел, чтобы его сын стал иностранцем. Слушая разговоры решивших эмигрировать знакомых о том, что они думают не о себе, а о детях, хмуро помалкивал. О каких, к черту, детях? О себе они думают, о том, чтобы израильская и германская «социалка» или американский «велфэр» избавили их от каждодневных забот о хлебе насущном. И не дают себе труда представить, что значит для ребенка оказаться в чуждой среде, если не враждебной, то равнодушной. Для него травма даже переход в другую школу. Что же говорить о другой стране? Быть вырванным из привычного окружения, оказаться без корней, как слабый саженец, перенесенный в чужую почву, – нет, такой судьбы Герман не желал своему сыну.

Но что плохого, если он поживет на Западе, выучит язык, получит хорошее образование? Что плохого в том, что Катя, если повезет зачать еще одного ребенка, будет лежать не в больничном коридоре со сквозняками, а в хорошей теплой палате, под присмотром хороших врачей?

Герман спохватился: не о том он думает. Не о том. О другом сейчас нужно думать: о том, куда подевался Берг.

Прошло уже две недели после вылета Берга в Гонконг, пошла третья. Секретарша в офисе отвечала: «Ждем со дня на день». Берг не появлялся. Герман начал беспокоиться. Срок визы истекал. А если этот пес решит отсиживаться в Гонконге еще месяц? И когда в одно прекрасное утро в толпе пассажиров, выходивших в зал прилета , мелькнула знакомая грузная фигура в котелке и черном пальто на вырост, Герман испытал огромное облегчение.

Увидев его, Берг остановился так резко, что в зад ему въехала тележка, доверху груженая чемоданами и сумками.

– Айм сорри, мистер, айм вери сорри! Вери-вери сорри! – закланялся пожилой китаец, собирая рассыпавшийся багаж.

– Ты! Почему здесь? Ты! – придушенным голосом проговорил Берг.

Восхитительно завоняло львиным говном.

– Он спрашивает! – радостно завопил Герман. – Я здесь, чтобы приветствовать тебя на канадской земле!

Берг быстро взял себя в руки, и на его тяжелом лице появилось высокомерное выражение.

– А я думал, что ты умней. Дам тебе хороший совет, парень: садись в первый же самолет и убирайся из Канады. Если ты останешься здесь хотя бы до завтра, то останешься лет на пять!

– Интересная мысль. Я сам об этом подумываю. Мне нравится дышать воздухом свободы.

– Ты будешь дышать воздухом тюремной параши! Стоит мне позвонить в полицию, и ты будешь в наручниках!

– Да ну? – удивился Герман. – Это почему?

– Потому что ты – бандит, вымогатель! У нас тут только и говорят о русской мафии, но в глаза не видели. Теперь увидят. Потому что русский мафиози – ты. Понял? Этот будет очень громкий процесс. Так что пятеркой, пожалуй, не отделаешься, получишь всю десятку!

– И ты сможешь доказать, что я вымогатель? – поинтересовался Герман. – У тебя, наверное, есть свидетели? Много?

– На тебя хватит! Первый – хозяин ресторана «Метрополь».

– А, де Фюнес! Он мне тоже сразу понравился.

– Он видел, как твой друг-бандит брал меня за горло! И официант видел!

– Все? Не густо. Это тянет на десять суток, а не на десять лет.

– Второй свидетель – полицейский у ресторана. Он вспомнит, как ты на меня наезжал!

– Ладно, на пятнадцать суток.

– И есть главный свидетель, самый главный! Менеджер банка! Он сразу понял, что вы бандиты! Он мне об этом сам сказал, когда я ему звонил. Даже предложил обратиться в полицию. Он подтвердит под присягой, что вы заставили меня подписать чеки! Да, заставили! И я подписал! Ну, как? Получается десять лет?

– Может быть, может быть, – покивал Герман. – А знаешь, Наум, я рискну. Зато прославлюсь. Люблю славу. Все любят. И десять лет в канадской тюрьме – не такая уж большая плата. По сравнению с нашими лагерями здешние тюрьмы – санаторий, пионерский лагерь «Артек».

– Ты почему называешь меня на «ты»? – возмутился Берг. – Я тебе что, приятель?

– Нет, Наум. Потому что я опер, хоть и бывший. А ты – убийца. А оперативники с убийцами всегда на «ты». А вот тебе следует обращаться ко мне на «вы».

– Ты что несешь? Что ты гонишь? Щенок! Я тебе в отцы гожусь!

– Если ты мой отец, то я – Павлик Морозов. И в этой шутке, Наум, есть огромная доля истины. Не пройти ли нам в тихий бар, где можно спокойно поговорить?

– Пошли! – решительно кивнул Берг. – Но учти – тебе же будет хуже!

– Да понял я, понял. Ты снова начнешь кричать и делать испуганный вид. И у тебя появится еще один свидетель – бармен. На суде ты заявишь, что русская мафия продолжает на тебя наезжать. Бармен подтвердит. Сам факт нашего разговора – аргумент в твою пользу.

– Так оно и есть! – заявил Берг.

– Только не начинай кричать сразу, сначала послушай меня, – предупредил Герман, когда они устроились в баре аэропорт. – Ты нарисовал мою перспективу. Или я немедленно улетаю из Канады, или сажусь в тюрьму. А теперь я нарисую твою. Или мы немедленно, сразу же после нашего разговора, едем в твою сберкассу и я получаю сертифицированный чек. Или… Посмотри эти документы.

Герман положил перед Бергом тоненькую папку с ксерокопиями материалов уголовного дела, возбужденного московской прокуратурой по факту дорожно-транспортного происшествия, имевшего быть осенней ночью пять лет назад на Московской кольцевой автодороге и приведшего к смерти гражданина Кирпичева А.Н., 1950 года рождения, проживающего в городе Люберцы, временно не работающего.